Кирстен Ховик 6 страница

– Я могу отвезти тебя в больницу, где тебе будет обеспечен должный уход, но если ты предпочитаешь остаться дома, то придется положиться на мою порядочность.

Кровь бросилась мне в лицо, но так как оно и без того было красным, то я надеялась, что Гиффорд этого не заметит. Я расстегнула рубашку – одну из старых рубашек Дункана – и высвободила руку. При этом я старалась закрыть грудь, но не столько из притворной стыдливости, сколько из‑ за того, что мой лифчик оставлял желать лучшего. Если бы я знала, что мне придется раздеваться перед Гиффордом, то выбрала бы что‑ то куда более приличное.

Он начал обмывать мою руку, и я взглянула на нее, чтобы оценить масштабы бедствия. От локтя до плеча она превратилась в сплошной синяк. Кроме того, на плече была длинная кровоточащая царапина. Вид у нее был отвратительный, но мне показалось, что она не слишком глубокая. Я не помнила, каким образом поранилась, но боль была ужасной.

Перебинтовав руку, Гиффорд вколол мне противостолбнячную сыворотку и дал две маленькие белые таблетки, которые я с благодарностью проглотила. Это бьио обезболивающее, причем гораздо более сильное, чем можно купить в аптеке.

Гиффорд взглянул на часы.

– У меня через двадцать минут начинается прием больных, – сказал он, собирая чемоданчик.

– А что ты здесь делал? – поинтересовалась я.

Гиффорд весело рассмеялся.

– Благодарю вас, мистер Гиффорд, за то, что вы спасли мою жизнь, не говоря уже о жизни моей лошади, а также оказали своевременную и высококвалифицированную медицинскую помощь! – Он защелкнул чемоданчик. – Я собирался еще позвонить ветеринару, но после такой черной неблагодарности, пожалуй, не буду этого делать.

– Спиши мои плохие манеры на последствия шока, – сказала я. – Так что ты здесь делал?

– Я хотел поговорить с тобой вне стен больницы.

Мое сердце бешено заколотилось в груди. Я сразу поняла, что ничего хорошего такое начало не предвещает.

– Люди жалуются.

– На меня?

Гиффорд кивнул.

– Кто именно?

– Это имеет значение?

– Для меня да.

– Я ответил, что наблюдал за твоей работой и то, что я видел, вполне меня удовлетворило, а поэтому мне бы хотелось, чтобы ты осталась в команде, и я приложу к этому все усилия. Я также объяснил, что ты оказалась в совершенно незнакомом окружении, а потому первое время нуждаешься в поддержке и понимании. Другими словами, попросил их быть снисходительнее.

– Спасибо, – пробормотала я, но на душе было тяжело. Одного дружески настроенного человека среди десятков, настроенных враждебно, явно недостаточно.

– Не за что, – ответил он.

– А зачем ты мне это рассказываешь?

– Затем, что ты должна знать. Пусть это станет для тебя стимулом. С чисто технической точки зрения твоя работа безупречна, но ты совершенно не умеешь ладить с людьми.

Я понимала, что он говорит правду, но именно это и было самое обидное. Кипя от злости, я поднялась из‑ за стола и сказала:

– Если вас не устраивает моя работа, дайте этому делу ход в официальном порядке. Но я не позволю отчитывать себя как школьницу.

На Гиффорда мое патетическое заявление не произвело ни малейшего впечатления.

– Прекрати, бога ради! Конечно, если ты хочешь, мы можем дать делу официальный ход. Мы изведем кучу времени и бумаги, а в результате все останется как было, если не считать пространной и унизительной записи в твоем личном деле. До завтра!

С этими словами он развернулся и ушел, оставив меня наедине с искалеченной рукой и оскорбленным самолюбием.

Глава 8

Десять минут спустя ветеринар был вызван, боль в руке стала вполне терпимой, а сама я сидела на изгороди и наблюдала за ковыляющим Чарльзом. Я понимала, что ничем не могу ему помочь, но все равно не хотела оставлять его одного. Я нашла обе пары кусачек и использовала более мощные для того, чтобы срезать остатки колючей проволоки с поваленных столбов старой ограды. Потом я собрала ее и отнесла на задний двор.

Черт бы побрал этого Гиффорда! Я не хотела, чтобы ко мне относились снисходительно, и терпеть не могла, когда мной пытались манипулировать. Подобная тактика была мне слишком хорошо знакома. Впервые я столкнулась с ней еще в начальной школе, когда Салли Картер отвела меня в сторонку и доверительно сообщила, что в классе меня никто не любит, что все одноклассницы считают меня выскочкой, задавакой и всезнайкой. Но потом она добавила, что я не должна из‑ за этого переживать, потому что лично ей, Салли Картер, я очень нравлюсь и она будет со мной дружить. До сих пор помню разнообразные и противоречивые чувства, которые охватили меня тогда. Я одновременно страдала из‑ за сознания собственной непопулярности, радовалась тому, что у меня есть хотя бы одна подруга, и ненавидела эту подругу за то, что она испортила мне настроение. Кроме того, у меня возникли смутные подозрения, что эта подруга на самом деле вовсе мне не подруга, если после разговора с ней я так гадко себя чувствую. Позднее на моем жизненном пути встречалось множество таких Салли картер, и я научилась сразу распознавать и их самих, и их топорные, но тем не менее очень действенные методы, с помощью которых они добивались преимущества над окружающими.

Я отнесла кусачки в дом. Дункан очень трепетно относился к своим инструментам и не любил, когда я брала их без разрешения.

Конечно то, что я умела распознавать вышеупомянутую тактику, еще не означало, что я знала, как ей противостоять. С одной стороны, я могла просто игнорировать подобные оскорбительные замечания, с помощью которых на меня пытались оказать давление. Но, с другой стороны, я всегда знала, что меня никак нельзя назвать душой компании: я не умела вести милые светские беседы и неуютно чувствовала себя как в больших компаниях, так и в коллективе; я не умела непринужденно улыбаться, а почти все мои шутки были неуклюжими и неуместными. Я честно пыталась измениться, хотя в глубине души не понимала, чего ради я должна это делать. Черт побери, я профессионал, который добросовестно и компетентно делает свою работу! Я не совершаю преступлений и неблаговидных поступков, не строю козней и не подличаю. Я просто классный парень, и подвергать меня остракизму только из‑ за того, что я лишена внешнего лоска, просто глупо. Так что идите вы все к черту!

На третьей ступеньке лестницы лежало золотое кольцо.

Я смотрела на него и не верила собственным глазам. Это был широкий золотой ободок, по краям которого был выгравирован какой‑ то узор. Мелькнула мысль о том, что кольцо уронил Гиффорд. Но Гиффорд не выходил из кухни все время, пока был здесь. Как бы там ни было, это кольцо некоторое время не носили – оно было покрыто коркой засохшей грязи.

Я наклонилась и подняла его. На темно‑ коричневой корке были характерные углубления. Я села на ступеньки, сняла один сапог и посмотрела на рифленую подошву. Ее узор идеально совпадал с отпечатками на засохшей грязи, которой было покрыто кольцо. Судя по всему, кольцо прилипло к подошве и находилось в таком положении несколько дней, а потом отвалилось вместе с комком грязи, когда я бежала по лестнице. Мое падение тоже могло поспособствовать этому.

Я ощутила приступ паники. Эти сапоги были на мне в прошлое воскресенье, когда я нашла тело, но я сняла их перед входом в дом, когда вернулась сюда за ножом. Полицейские эксперты забрали всю одежду, которая была на мне в тот злополучный день, вместе с кроссовками, в которые я переобулась, но сапоги остались на месте. Кажется, я невольно помешала проведению следствия.

Это ее кольцо. Именно его искали на моем лугу в ту ночь.

Я сидела на ступеньках и напряженно думала. На самом деле мне бы очень не хотелось, чтобы между этим кольцом и несчастной, которую я нашла, существовала какая‑ то связь. Во‑ первых, я испытывала сильный дискомфорт при мысли о том, что разгуливала в сапогах, к подошве которых прилипло это специфическое украшение. А во‑ вторых, если в ту ночь неизвестные действительно искали именно его, значит, кто бы ни убил эту женщину, он, несомненно, все еще находится на острове.

Неожиданно мне стало очень страшно. Я встала и прислушалась. Мне вдруг показалось, что кто‑ то мог притаиться в доме и подсматривать за мной. Потом я вернулась на кухню и закрыла заднюю дверь. Я даже подумала о том, не стоит ли запереть ее, но вместо этого подошла к раковине и наполнила ее теплой водой. Опустив туда кольцо, я подождала несколько секунд, отмыла его от грязи, вытерла кухонным полотенцем и поднесла к свету, чтобы получше рассмотреть. Потом скорее бессознательно, чем с какой‑ то определенной целью, попыталась надеть его на безымянный палец. Оно не налезало. Рука бывшей владелицы кольца явно была значительно изящнее моей.

Я вспомнила стройное тело женщины, лежащее на каталке в морге. Неужели я сейчас держу в руках ее кольцо? Когда я разрезала льняной саван, все мое внимание было, естественно, приковано к жуткой ране на груди. Если бы в тот момент с ее левой руки упало кольцо, я бы, скорее всего, этого не заметила.

Но как бы там ни было, кому бы ни принадлежало это кольцо, я обязана была немедленно сообщить об этом сержанту Таллок. Естественно, она будет в ярости. Я не только невольно утащила с места преступления важнейшую улику и продержала ее у себя несколько дней, но еще и отмыла ее от грязи. Короче, сделала все для того, чтобы усложнить жизнь полицейским экспертам.

Положив кольцо на кухонный стол, я подошла к телефону. Но когда я начала набирать номер, луч солнца проник сквозь кухонное окно и упал на золотой ободок, который ярко блеснул, как будто подмигивая мне. Я положила трубку и снова взяла кольцо в руки. На внутренней стороне была выгравирована какая‑ то надпись.

Слишком легко, подумала я. Все складывалось слишком легко. Покосившись на заднюю дверь, я решила все‑ таки запереть ее, прежде чем рассматривать гравировку. Ее было сложно разобрать. Мелкий специфический шрифт, которым она была сделана (кажется, он называется курсивом), и изначально‑ то был не очень разборчивым, а после того как кольцо долгое время пролежало в торфе, надпись вообще с трудом поддавалась расшифровке.

Первая буква была Д, вторая – то ли X, то ли Н. Потом шла К и, кажется, Г. Хотя это могла быть и П. За буквами шли четыре цифры: четверка, пятерка, ноль и двойка. Если это были инициалы супружеской пары и дата бракосочетания и если – опять сплошные «если»! – кольцо действительно принадлежало женщине, похороненной на моем лугу, то можно праздновать победу. Мы обязательно установим ее личность.

Я обернулась и посмотрела на телефон. «Звони немедленно! » – приказал внутренний голос. Отвернувшись, я взяла в руки телефонную книгу. Шетландские острова условно делились на двадцать округов, в каждом из которых было свое бюро записи гражданского состояния. Меня интересовало то, которое находилось в Лервике. Я набрала номер. Трубку сняли почти сразу же. Сердце ускоренно забилось в груди, но я сделала глубокий вдох и, испытывая чувство неловкости оттого, что спекулирую вещами, которыми не имею права спекулировать, представилась, сделав особое ударение на месте своей службы и должности. Как я и ожидала, это сработало. Женщина на том конце провода заинтересовалась моей проблемой и сразу загорелась желанием оказать услугу.

– Мы нашли кольцо, – начала объяснять я, – и надеялись, что вы сможете помочь отыскать его владелицу.

– Мы сделаем все, что в наших силах, мисс Гамильтон.

– Я думаю, что это обручальное кольцо. На нем имеется надпись. Судя по всему, это инициалы супругов и дата бракосочетания. Вы ведь ведете учет бракосочетаний?

– У нас имеются записи обо всех браках, заключенных в Лервике. Вы уверены, что хозяйка вашего кольца выходила замуж именно здесь?

– Предполагаю, что да. Правда, я не знаю ее имени, но мне известна точная дата бракосочетания.

– Тогда вы можете просмотреть список всех пар, которые расписывались в тот день, и сравнить инициалы.

Неужели все действительно было настолько просто?

– А это возможно? То есть я могу приехать к вам и просмотреть записи?

– Конечно. Обычно мы берем десять фунтов в час за ознакомление с нашими архивами, но я уверена, что в вашем случае… – Конец фазы повис в воздухе.

– Мне нужно записаться заранее?

– Нет, просто приезжайте. Мы работаем с десяти до четырех. С часу до двух у нас перерыв.

Я посмотрела на часы. Ветеринар должен был появиться с минуты на минуту, и после этого у меня не было запланировано никаких неотложных дел.

Я понимала, что должна немедленно передать кольцо сержанту Таллок и предоставить ей возможность самой разбираться с ним, но ничего не могла с собой поделать.

– Благодарю вас. Я обязательно заеду.

Два часа спустя я входила в бюро записи гражданского состояния Лервика. Ветеринар приехал и уехал. С Чарльзом все будет в порядке, он всего лишь похромает несколько дней. Эта радостная новость немного примирила меня с Гиффордом. Пусть он нанес жестокий удар по моему профессиональному самолюбию, но, по крайней мере, спас моего коня.

Перед тем как уехать, я позвонила Дане Таллок и оставила короткое речевое сообщение. Не вдаваясь в подробности, я сказала, что нашла вещь, которая может иметь отношение к убийству, и пообещала завезти ее в полицейский участок по дороге в город. Взяв стерильный целлофановый пакет, я положила туда кольцо, упаковала его вместе с короткой запиской в большой коричневый конверт и отправилась в участок. Даны Таллок все еще не было на месте, поэтому конверт пришлось оставить у дежурного. У меня возникло странное ощущение, что я только что подожгла бикфордов шнур и теперь следует ожидать взрыва.

Мэрион – женщина, с которой я разговаривала по телефону, – провела меня к компьютеру. Я посмотрела на часы. Половина первого. У меня было полчаса, прежде чем бюро закроется на обед. Достав из сумки сложенный листок, на котором была записана дата, выгравированная на кольце, я на всякий случай еще раз проверила ее – 4. 5. 02, то есть четвертое мая две тысячи второго года. Быстро отыскав нужный год и месяц, я начала просматривать записи. В мае обычно играют много свадеб, и май две тысячи второго не был исключением. По нескольку бракосочетаний в каждую из четырех суббот плюс те, которые состоялись в рабочие дни. Всего двадцать две свадьбы. Я просмотрела список и быстро обнаружила запись о бракосочетании Кайла Гриффита и Дженет Хэммонд, которое состоялось в последнюю субботу мая в церкви Святой Маргариты. Быстро переписав всю информацию об этой паре, я на всякий случай еще раз проверила список. Ничего.

– Нашли что‑ нибудь?

Подпрыгнув от неожиданности, я сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки, напоминая себе, что мне не в чем себя упрекнуть и не за что извиняться. Не хватало еще, чтобы у меня был виноватый вид.

Обернувшись, я оказалась лицом к лицу с Даной Таллок и в очередной раз поразилась тому, с каким вкусом одевается эта женщина. Черные брюки, простая красная блузка и жакет в красно‑ черно‑ белую клетку, который производил впечатление очень дорогого. Мне стало интересно, каким образом ей удается так одеваться на зарплату полицейского сержанта.

– Хорошо выглядите, – ляпнула я, прежде чем успела подумать.

Дана Таллок удивленно посмотрела на меня, взяла стул и села рядом. Я показала ей свои записи. Она кивнула.

– Проверим. Что‑ то еще?

Я отрицательно покачала головой. Дана открыла свою сумку и достала оттуда целлофановый пакет. Внутри поблескивало золотое кольцо. Записки, которую я оставила в участке вместе с ним, не было.

– Когда вы нашли его? – спросила Дана, глядя не на меня, а на кольцо.

– Сегодня утром, – ответила я. – Поздним утром.

Она кивнула.

– Вы уверены, что оно находилось на том же участке земли, что и найденное тело?

– Нет, – сказала я. – Но я уверена в том, что последний раз надевала свои веллингтоны именно в прошлое воскресенье.

– Вы должны были передать сапоги экспертам из SSU.

Я не знала, что такое SSU, но сразу поняла, что у меня могут возникнуть серьезные проблемы, и честно призналась:

– Я совершенно о них забыла. У меня был шок.

– Вы вымыли его, – сказала Дана Таллок тоном, который не предвещал ничего хорошего.

– Зато я не мыла веллингтоны, – попыталась я исправить положение.

– Это совсем не одно и тоже, – возразила она.

В комнату зашла Мэрион. Бюро закрывалось на обед. Я понизила голос:

– Думаю, что для несчастной, которую закопали на моем лугу, это не имеет никакого значения.

Дана вздохнула и откинулась на спинку стула.

– Вы не должны были приходить сюда.

Я посмотрела ей прямо в глаза и твердо сказала:

– Я нашла тело. Поэтому мне кажется, что мой интерес вполне закономерен.

– Я понимаю. Тем не менее вы должны предоставить это дело полиции.

Дана отвела взгляд и начала рассматривать свои ногти. Естественно, ее маникюр был безукоризненным. Потом она встала.

– Я разговаривала с вашим свекром. Он сказал, что вряд ли сможет добавить что‑ нибудь к информации, которая есть в моей книге.

Я тоже встала и сказала:

– На острове есть еще восемь регистрационных округов. Дана Таллок вопросительно посмотрела на меня.

– Ну и? …

– Я сегодня совершенно свободна.

Она отрицательно покачала головой.

– Не думаю, что стоит это делать.

Я сразу же уловила нотки нерешительности в ее голосе и поняла, что смогу настоять на своем. Показав Дане страницу, вырванную из телефонной книги, я сказала:

– Сейчас я собираюсь отправиться в Уолс, а потом в Тингуол. Думаю, что к пяти я закончу и, возможно, мне захочется выпить в пабе «Дуглас Армз». Завтра я возвращаюсь на работу и уже не смогу быть вашим бесплатным помощником. На вашем месте я бы не стала отказываться от моих услуг.

После этого я направилась к выходу. Дана не стала меня останавливать, но даже если бы и попыталась, у нее это вряд ли бы получилось. Я испытывала злорадное удовлетворение оттого, что совершаю поступки, которые наверняка бы не одобрили ни полиция, ни – и это было самое главное! – мой босс.

Я вернулась в Лервик в четверть шестого и направилась прямо в «Дуглас Армз». Дана в одиночестве сидела в одном из самых темных углов и без того полутемного зала. Она работала с ноутбуком. Я взяла свой бокал, села рядом и спросила:

– Вы часто сюда приходите?

Дана оторвала взгляд от экрана и хмуро посмотрела на меня:

– Вам удалось что‑ то найти?

Она выглядела очень раздраженной. А я‑ то надеялась, что снежная королева наконец начала оттаивать.

Открыв блокнот, я сказала:

– Есть еще два варианта. В церкви Святого Магнуса в Лервике состоялось венчание Кирстен Георгесон, двадцати шести лет от роду, и Джосса Ховика. Имеется еще запись о регистрации брака между Карлом Геввонсом и двадцатипятилетней Джули Хауэрд. Обе женщины подходящего возраста.

Не спрашивая разрешения, сержант Таллок вырвала исписанную страничку из моего блокнота.

– А что у вас? – поинтересовалась я.

– Я проверила три бюро. Ни одной подходящей пары. Кроме того, я навела справке о Дженет Хэммонд. Она жива и здорова, разведена, живет в Абердине.

– Я за нее рада.

– Я тоже. Но мне кажется, что мы напрасно тратим время.

– Почему?

Дана поводила мышкой по столу, и на экране появился список, который я дала ей три дня назад.

– Мои сотрудники уже почти закончили проверку, – сказала она.

Я наклонилась поближе, потому что экран был совсем крохотным и разобрать, что там написано, можно было только под определенным углом.

– Причем всех женщин европейской расы подходящего возраста они проверяли в первую очередь, – продолжала Дана. – Похоже, что наша жертва действительно была не местной.

Мне понадобилось несколько секунд на то, чтобы переварить эту информацию.

– Тогда вычислить ее будет весьма проблематично.

– О да.

Теперь я поняла, что именно так раздосадовало сержанта Таллок. Похоже на то, что ее босс был прав, а она ошибалась.

Двери открылись, и вместе с потоком холодного воздуха в паб вошла группа рабочих с буровых установок. В зале сразу стало очень шумно. Несколько рабочих посмотрели в нашу сторону, и я быстро отвернулась. Дана их даже не заметила.

– Что вам известно о Тронале? – спросила она.

Я ненадолго задумалась. Несколько младенцев из моего списка родились на Тронале. Я еще хотела поговорить об этом с Гиффордом.

– Это остров. В две тысячи пятом году там родили четыре женщины.

Дана кивнула.

– Причем двоих из них мы пока не можем найти. Поэтому вчера мы с инспектором Данном посетили Тронал. Он расположен примерно в километре от Анста. Находится в частном владении. Они прислали за нами лодку.

– Там есть медицинский центр? – спросила я.

– Там есть суперсовременная акушерская клиника, принадлежащая благотворительному трасту, который поддерживает тесные связи с местным агентством по усыновлению, – ответила Дана, явно наслаждаясь произведенным впечатлением. – Они предлагают, цитирую, «разумное разрешение проблем, связанных с нежелательной или несвоевременной беременностью».

– Погодите… но… я не понимаю… Кто эти женщины? Откуда они?

Дана покачала головой.

– Они приезжают туда со всех концов нашего Соединенного Королевства. И даже из‑ за границы. Как правило, это молодые деловые женщины, которых интересует, в первую очередь, карьера и которые не хотят обременять себя детьми.

– Но почему они просто не сделают аборт?

– На Тронале предлагают и такой вид услуг. Но они говорят, что даже в наше время некоторые женщины не хотят делать аборт из этических или религиозных соображений. Они не вдавались в подробности, но мне показалось, что многие из их пациенток приезжают из близлежащих католических стран.

Я никак не могла прийти в себя. У меня под носом находилась акушерская клиника, о которой я ничего не знала!

– А откуда они берут врачей и акушеров?

– Один врач постоянно проживает на острове. Мистер Мортенсен. Член… как вы его называете… Королевского колледжа.

Я кивнула, хотя эта информация озадачила меня еще больше. Член Королевского колледжа акушерства и гинекологии? Ради меньше десятка родов в год?

– Мне он показался очень милым, – продолжала Дана. – Ему помогают две высококвалифицированные акушерки.

– А что потом происходит с детьми? – спросила я, хотя уже поняла, что когда Дункан говорил о том, как несложно на островах усыновить младенца, то имел в виду именно Тронал.

– Большинство детей усыновляют местные жители, – ответила Дана, подтверждая мою догадку.

– И вы думаете, что женщина, похороненная на моем лугу, могла быть одной из пациенток на Тронале? Мать, которая после родов передумала и не захотела расставаться со своим ребенком?

– Такое вполне возможно. Если вернуться к вашему списку, то именно женщины, рожавшие на Тронале, не укладываются в общую схему.

Я молчала, думая о Тронале и о том, почему мне никто ничего не рассказал об этом месте. Погрузившись в размышления, я не сразу поняла, что Дана задала мне вопрос, и пришлось попросить повторить его.

– Что значит аббревиатура KT?

– Простите?

– KT Аббревиатура. В вашем списке она встречается несколько раз. Что это значит?

В этот момент стало понятно, что, несмотря на весь мой энтузиазм, детектив из меня никудышный. Ведь я собиралась выяснить, что означает эта загадочная аббревиатура, и совсем забыла об этом.

– Не знаю, – призналась я. – Но постараюсь завтра выяснить.

Дана снова замолчала, а я поняла, что хочу в туалет.

Вернувшись, я сразу поняла, что ее лучше не беспокоить. Она настолько глубоко задумалась, что даже не заметила моего возвращения. Взгляд Даны был прикован к экрану, на котором было что‑ то вроде онлайнового телефонного справочника.

– Что там? – не выдержала я.

Дана вздрогнула, как будто я ее разбудила, посмотрела на меня и снова повернулась к экрану:

– Я пытаюсь отследить двух женщин, которых вы сегодня отыскали в бюро. Тех, которые вышли замуж четвертого мая две тысячи второго года. Джули Хауэрд сейчас зовут Джули Геввонс. Разумеется, если она жива. – Она несколько раз щелкнула мышкой и сказала: – В Лервике живет только одна семья Геввонс. Это по дороге в участок. Не хотите составить мне компанию и проверить, как поживает миссис Геввонс?

– С удовольствием, – ответила я.

Через десять минут мы подъехали к дому на две семьи, который находился в очень милом, современном квартале. Такие дома можно встретить повсюду, во всех регионах Соединенного Королевства. Обычно их покупают молодые семьи. У меня они всегда ассоциировались с радостью, надеждой, горой свадебных подарков и планами на будущее. Глядя на них, я испытывала смешанное чувство умиления и грусти. На газоне перед домом, к которому мы подъехали, лежал маленький трехколесный велосипед.

Дана постучала в двери. Нам открыла молодая женщина. Я сразу увидела, что она где‑ то на пятом месяце беременности. Рядом топтался карапуз в сиреневой пижаме, который при виде нас сразу спрятался за ноги матери. Это выглядело настолько умильно, что невозможно было сдержать улыбку.

– Миссис Геввонс? – спросила Дана, показывая свое удостоверение.

Удивленное выражение на лице женщины быстро сменилось тревожным.

– Да, – ответила она, нервно переводя взгляд с Даны на меня и обратно.

– Прошу прощения, что пришлось побеспокоить вас вечером, но дело в том, что мы нашли обручальное кольцо, инициалы на котором совпадают с вашими. Вы случайно не теряли кольцо с выгравированной надписью?

Пока Дана говорила, я успела рассмотреть левую руку Джули Геввонс. Кольца на ней не было, но я догадывалась, по какой причине.

Миссис Геввонс тоже посмотрела на свою руку.

– Не думаю, – неуверенно сказала она. – Я не ношу кольцо уже несколько недель. Мои пальцы сильно отекли.

– Вы не могли бы проверить, на месте ли оно? – спросила Дана.

Женщина кивнула и направилась в дом, подталкивая перед собой ребенка. Дверь закрылась.

Мы с Даной ждали у порога. Через пару минут Джули Геввонс вернулась, держа в руке узенькое золотое обручальное кольцо, похожее на мое собственное. Когда мы уходили, я заметила, что она пытается надеть его на отекший безымянный палец.

Глава 9

У своей машины Дана остановилась. Она смотрела на дверцу, но не предпринимала никаких попыток открыть ее. Я наблюдала за ней несколько секунд, чувствуя себя полной дурой. Казалось, она совершенно забыла о моем присутствии.

– Эй! – окликнула я ее театральным шепотом.

Дана очнулась, извинилась и нажала кнопку на пульте. Машина радостно бибикнула.

– Я заеду к вам позже, – сказала Дана. – По дороге в участок.

– А вы собираетесь еще куда‑ то заехать?

Дана нахмурилась, давая понять, насколько неуместным и нахальным она считает мое любопытство. И пускай сегодня мы заключили своеобразное перемирие, все равно я не имела никакого права лезть в ее дела.

– Я хочу еще проверить Ховиков, – ответила Дана. – Мне кажется, что это кольцо может оказаться ложным следом. А если это так, то нужно поскорее исключить его из уравнения.

– Хотите, я составлю вам компанию? – осторожно спросила я, не смея даже надеяться на положительный ответ.

Дана снова нахмурилась, но тем не менее кивнула.

– Это было бы неплохо, – сказала она.

Мы поехали в ее машине. Нам предстояло проверить два семейства Ховиков. Первое из них обитало на окраине Лервика, рядом с шоссе А970. Одного взгляда на Кэтлин Ховик было достаточно, чтобы понять – ее можно смело вычеркивать из нашего списка. Это была упитанная женщина сорока с лишним лет, а поношенное золотое кольцо настолько врезалось в распухший безымянный палец, что его было почти невозможно даже разглядеть, не говоря уже о том, чтобы снять. Мы быстро распрощались с ней, и она с облегчением вернулась к телевизору, по которому, судя по звукам, показывали какое‑ то развлекательное шоу.

Вторые Ховики жили в Сколлоуэе, старой столице Шетландских островов. Этот город, расположенный в десяти километрах к западу от Лервика, был значительно меньше последнего. Машин на дороге было немного, и мы добрались туда за пятнадцать минут.

При въезде в город Дана остановила машину, достала свой ноутбук и открыла карту Сколлоуэя.

– Я вижу, вы не расстаетесь с компьютером, – сказала я, когда она передала его мне и снова тронулась с места. – В конце этой улицы налево. Что случилось со старым добрым блокнотом и ручкой?

– В полицейском участке Лервика ими пользуются до сих пор.

– Второй поворот направо.

Дана сбросила скорость, и мы свернули на улицу, где жили Ховики. Она находилась в южной части города и шла параллельно берегу. Должно быть, вид из дома Ховиков был очень красивым, но, к сожалению, имелись и свои издержки. Как только мы вышли из машины, хлесткие порывы ветра чуть не сбили нас с ног. Пока мы ждали у дверей, ветер настолько спутал наши волосы, что мистер Ховик, который открыл дверь, вполне мог принять нас за двух растрепанных русалок, которые почему‑ то решили нанести ему визит.

Судя по фигуре и цвету волос, Джоссу Ховику было не больше сорока, но выглядел он на все пятьдесят. У него было лицо человека, который страдает хронической бессонницей или постоянно испытывает сильный стресс. Белая рубашка выглядела немного сероватой и была не особенно тщательно отутюжена.