Часть 1. Шестью днями ранее. Заключение. Три недели спустя

Благодаря солнечной погоде, стоявшей последние несколько дней, распустились георгины. Я сорвала семь и присоединила их к красным розам, таким же как и те, из которых когда‑ то, давным‑ давно, был составлен свадебный букет девушки с волосами цвета воронова крыла. Я попыталась думать о ней только хорошо, об этой красивой, психически нездоровой женщине. Попыталась порадоваться тому, что она познала любовь хорошего человека.

К сожалению, вскоре после моего визита Уолтер умер, не приходя в сознание. Только что в соседней церкви Святого Николая закончилась заупокойная служба по нему. Я уехала раньше, опередив похоронную процессию, чтобы в последний раз посетить его сад. Через несколько минут он упокоится рядом с Эделиной.

Казалось, со времени моего последнего посещения с дома Уитчеров было снято заклятие. Глицинии отцветали, но ярко‑ розовые плетущиеся розы, растущие возле главного входа, были в самом цвету. Цветы и яркое солнце украсили этот дом. Я представляла, как уютно когда‑ то было здесь. Больше дому таким уже не быть.

Дело в том, что недавно дом Уитчеров официально был признан опасным для жизни и теперь его снесут, а землю продадут. Будет построен новый дом, чуть дальше от края карьера. В саду смогут играть дети. И, возможно, ужасная история семьи Уитчер будет навсегда забыта.

– Я так и думал, что найду тебя здесь.

Я обернулась. К створке ворот прислонился заместитель начальника полиции Дорсета. Форма висела на нем мешковато, и держался он как‑ то скованно. Он двинулся ко мне, осторожно ступая по неровной дорожке, и я снова, как когда‑ то почувствовала, что сердце мое затрепетало. Последний раз, по сути, я видела его в шлюпке, уносимой быстрым течением Сегодня, чуть раньше, в церкви, я лишь разглядывала его затылок. Встретиться лицом к лицу – совсем другое дело.

– Отличный костюм, – выдавила‑ таки я, глядя на его туфли.

– Уж кто бы говорил! – отозвался он. – А ты мне нравишься в зеленом!

На клумбе у моих ног раскрывался восточный мак, но я знала, что эти цветы поникнут, как только их сорвут. Есть цветы, которые гибнут, оказавшись в неестественной среде.

– Салли поводила меня по магазинам, – призналась я.

Черные туфли остановились всего в метре от моих, и я заставила себя поднять глаза. На фоне снежно‑ белой рубашки лицо Мэта выглядело чересчур серым.

– Ты вернулся на работу? – спросила я, прекрасно зная, что этого не произошло.

Салли каждый день рассказывала мне о его состоянии. Пройдет еще несколько недель, а возможно и месяцев, прежде чем Мэт сможет вернуться на службу.

– Боже, нет, конечно! Я едва на ногах стою. Не следовало мне уходить так далеко.

– Присядь на минутку, – предложила я, не надеясь, что он согласится.

Но он кивнул, и мы направились к деревянной скамье в зарослях роз. Когда мы сели, на нас дождем посыпались крошечные лепестки персикового цвета. Минуту‑ другую мы оба молчали.

– Альфреда выписали из больницы, – наконец сказал Мэт. – Слышала? Он вернулся в лечебницу.

– Мне об этом не сообщили, – ответила я, поддев лепестки носком туфли. – Я до сих пор чуть ли не каждый день наведываюсь в участок Лайм‑ Риджи с, но они только спрашивают, а сами ничего не говорят.

– Спрашивай, – разрешил он. – Я сейчас не прочь поболтать.

И внезапно мне пришло в голову, что, если я посмотрю ему прямо в лицо, мой шрам будет не слишком заметен. Как я не додумалась до этого раньше? Я повернулась к нему. Пожелтевшие белки его глаз были покрыты сеточкой красных сосудиков, глаза были воспаленными.

– Что случилось с тобой тем вечером? – спросила я.

В темно‑ серых глазах вспыхнул крошечный огонек.

– Ты имеешь в виду – до того как ты связала меня, словно цыпленка, и швырнула в люк, так что я сломал два ребра?

– Не сломал. В них просто трещины. Это не одно и то же. – Я смотрела на него, осознавая, не так уж это и трудно.

– А болели, как сломанные. Но раз уж ты спросила: после нашего разговора мне позвонил Клайв, я отправился к нему. Он хотел поговорить со мной о человеке, который жил у него.

– О Фейне?

– Да, о Фейне, – кивнул Мэт. – Который выдавал себя за Арчи Уитчера, давно потерянного дядю. Он появился в октябре прошлого года, вероятно добрался сюда по морю, окольными путями, поскольку в иммиграционной службе аэропорта о нем данных нет. Домработнице Клайв сообщил, что это его дальний родственник из Штатов, священник, удалившийся от мира. Она утверждает, что большую часть суток он не покидал своей комнаты. Выходил гулять только с наступлением темноты, любил ходить в старую церковь.

– Человек, которого разыскивает полиция, жил среди нас несколько месяцев, и никто и понятия не имел, что он здесь, – сказала я. – Тоже мне полицейский!

– Я был слишком занят тем, что пытался узнать тебя получше.

Контакт глаза в глаза был прерван – я посмотрела на часы, желая узнать время. Но на моей левой руке часов не было.

– Что, у Клайва возникли сомнения? – спросила я, рассматривая царапину на тыльной стороне кисти.

– И давно. Хотя встретил он «дядю» с распростертыми объятиями. Обычное дело: если ты воспитывался в детдоме, тебе хочется иметь настоящую семью. Потом он что‑ то заподозрил, поэтому стащил его зубную щетку, чтобы иметь материал для анализа ДНК.

– Я видела заключение, – призналась я, посмотрев на Мэта. – Оно было в твоем кармане. Значит, объект А и объект Б – это Клайв и Фейн?

– Именно. И анализ не подтвердил их биологического родства. Клайв считал, что результат будет положительным. Он также признался, что его фамилия Уитчер (как ты и предполагала). Но он предпочитал об этом помалкивать, поскольку знал, что его семью, особенно отца, не очень‑ то жаловали в поселке. Я не смог добиться от него признания в хулиганстве, но мы продолжаем беседовать с Кичем и компанией.

– Почему он просто не поговорил с Фейном по душам? – удивилась я. – Клайв Вентри никогда не производил впечатления застенчивого малого.

– Не производил. Но исчезли яйца тайпана.

– Значит, это Клайв…

– Да. Он нашел их где‑ то в Новой Гвинее. Разумеется, когда летаешь на собственных самолетах, провезти контрабанду проще простого. Он поклялся, что искренне считал, что яйца мертвые, но когда услышал, что в округе видели молодую тропическую змею, и обнаружил пропажу яиц, то уж сложил два и два. Кстати, нам, похоже, пора, скоро сюда придут.

Мы остались сидеть на скамейке. Правда, Мэт подался вперед, отклонился от меня.

– Я сказал Клайву, что найду способ вызвать подкрепление. Попросил его оставаться дома и запереть все двери, – продолжил Мэт, обращаясь к лепесткам роз у своих ног. – Как оказалось, это была моя самая большая ошибка за все годы службы в полиции.

Я посмотрела на руку, лежащую на скамейке рядом со мной, и невольно потянулась к ней.

– Фейн тогда все еще находился в доме? – негромко спросила я.

Мэт убрал руку до того, как я успела к ней притронуться, он взял пригоршню розовых лепестков и стал мять их пальцам.

– Думаю, да, – ответил он. – Когда я уходил, Клайв был жив, а когда приехала ты, всего час спустя, – уже мертв. Фейн наверняка подслушал наш разговор и понял, что его игра окончена. Он испугался.

– Но он все равно бы его убил, не так ли? Из‑ за денег? Это же все из‑ за денег?

Мэт покачал головой.

– Не уверен, что он решился бы на это, Клара. Возможно, он просто хотел провести остаток своей жизни тихо и спокойно под именем Арчи Уитчера. Клайв нашел бы ему отличный домик, назначил бы какое‑ то содержание. А может быть, он планировал устроить несчастный случай, если бы окружающие сочли его единственным оставшимся в живых родственником. Разумеется, для того чтобы он мог получить шанс стать наследником, люди, знавшие его пятьдесят лет назад, должны были исчезнуть.

Я на минуту задумалась над словами Мэта. Джон, Виолетта, Эрнест. Он убирал их одного за другим. Кто был бы следующим? Руби? Преподобный Перси?

– Как ты тогда здесь оказался? – поинтересовалась я.

– Увидел Уолтера.

Я даже на секунду задумалась.

– Ты имеешь в виду – Альфреда?

– Всего лишь мельком. Было ужасно темно, и дождь лил как из ведра. Но я мог бы поклясться, что это был Уолтер, он стоял у изгороди в начале Боттом‑ лейн. Потом исчез.

– Он мастер исчезать.

– Я побежал по переулку, но его и след простыл. Я понял, что он каким‑ то образом попал в дом. Я по рации связался с дежурным, сообщил, куда направляюсь, и пошел за ним. – Мэт откинулся на спинку скамейки, я почувствовала, как его китель коснулся моей кожи.

– Намного страшнее оказаться здесь одному, – признался он, глядя на дом Уитчеров.

– И ты мне говоришь об этом! – бросила я.

Пока Мэт излагал свою версию событий, я мысленно вернулась в тот вечер, когда мы оба едва не погибли.

– Мы играли в старую как мир игру – в прятки, – сказал Мэт. Казалось, его губы вот‑ вот растянутся в улыбке, – дом выглядел необитаемым. Я осмотрел все. Уже хотел сдаться, уже шел к выходу…

Я не была уверена, что хочу услышать подробности. Если он решит, что и так рассказал достаточно, я возражать не стану.

– Нам нужно идти, – сказала я.

– Они догнали меня на лестнице, – снова заговорил Мэт. – Я открыл дверь и увидел внизу Фейна, на шее которого, словно игрушка, висела эта проклятая змея. Должно быть, он убил Клайва и выследил меня.

– Понятно. Не нужно…

– Я уже собирался крикнуть, чтобы он опустил свое оружие… Боже, я когда‑ нибудь буду над этим смеяться! А тогда я не успел даже договорить. У меня за спиной раздался шум. Альфред, очевидно, выбрал тот же «живописный» путь, что и ты. Он чем‑ то ударил меня, я упал. Вырубился на несколько минут. Этого времени хватило нашему другу‑ проповеднику. Похоже, остальное ты знаешь. Ты права. Нам нужно идти. Помоги старичку подняться.

Мэт протянул руку, я взялась за нее, осторожно потянула его на себя и легко подняла – весил он как пушинка.

– А где сейчас Фейн? – спросила я, когда мы возвращались по тропинке к машине.

– За решеткой. Он продолжает утверждать, что его зовут Арчи Уитчер и что виновен во всех убийствах Альфред. Просто зря теряет время. Даже без анализа ДНК у нас есть три свидетеля, которые могут его опознать.

– Спустя столько лет?

– Да. Преподобный Стэнси, Джанет Доддс и Маргарет Роузинг. Думаю, они были бы следующими жертвами. Даже спустя пятьдесят лет они его, несомненно, узнают.

– А ты в спешке никого не забыл? – удивилась я. – А как же Руби? Почему не пригласили ее?

– Она слишком измучена, не стоит ее подвергать такому испытанию.

– Она очень слаба, – сказала я, желая быть объективной по отношению к Руби.

– Она трижды писала ему. И попросила разрешить свидание.

– Ты шутишь?

– Мы нередко сталкиваемся с подобными вещами. – Мэт остановился, снял очки и потер глаза. – Беспринципный, но харизматичный заключенный неизбежно привлекателен для женщин. А на таких замечательных парней, как я, женщины даже не смотрят.

Он бросил взгляд на мое левое запястье. Но часов там не было! Неужели он пытается заигрывать? И тут я вспомнила о рыжеволосой амазонке, которую тем вечером видела в доме Мэта. «Меня зовут Рэчел. Я девушка Мэта».

Мне показалось, что я услышала рев нескольких машин. Мы продолжили свой путь.

– Ведь это Фейн навещал Альфреда? – уточнила я.

– Фейн. Роза Скотт его тоже опознала. И на липовом завещании Виолетты его отпечатки пальцев. Улики против него неопровержимые.

– Он предстанет перед судом?

Мэт сделал глубокий вдох.

– Лично я сомневаюсь, – ответил он.

– Почему?

Мы почти достигли ворот. Остановились, повернулись лицом друг к другу – нас разделяла благоухающая тропинка Уолтера.

– Думаю, его признают невменяемым, – пояснил он. – Будет назначена судебно‑ психиатрическая экспертиза, даже если сам Фейн не даст на нее согласия. Этот человек совершенно безумен.

– Ты говоришь, как будто ничуть не сомневаешься в этом.

– Я заглянул в его глаза, когда он клал на меня змею.

На секунду его налитые кровью глаза, глядящие на меня из‑ за стекол очков, поменяли цвет: серый превратился в цвет слежавшегося снега.

Я слышала, как захлопали дверцы автомобилей. Уолтер прибыл к церкви Святого Бирина.

– Когда ты уезжаешь? – спросил Мэт, который тоже слышал хлопанье дверей.

– Через месяц. – Нам уже пора было идти. Гроб с телом Уолтера вытащили из катафалка и понесли по тропинке к церкви.

– Ну вот, только мы стали привыкать друг к другу, – вздохнул Мэт.

– Я вернусь на Рождество, – пробормотала я, заметив, что на крошечных бутонах розовых кустов уже появилась тля. Уолтер‑ то знал, как с ней бороться! – Меня временно заменит другой врач. Я же не уволилась.

– М‑ да.

– Что?

– Ну, понятно, ветеринар из глухой провинции становится звездой телеэкрана. Трудно поверить, что она вернется.

Мы обменялись взглядами, потом я опять подняла левую руку и взглянула на запястье.

– У тебя на руке нет часов, – заметил Мэт. – Мы опаздываем уже на десять минут. Достанется же нам от преподобного Перси!

– Я к этому уже привыкла. – Я продолжала рассматривать свое запястье, как будто, если смотреть достаточно долго, часы волшебным образом появятся на моей руке. – У него свои цели: он хочет заманить меня в церковный хор.

– Он утверждает, что в последнее время вы часто встречаетесь.

Мы невольно приблизились друг к другу. Я чувствовала теплый запах шерстяного кителя Мэта, его кожи, волос.

– Как ты‑ то себя чувствуешь? – спросил он.

На этот вопрос я не находила ответа. За последние три недели я довольно часто наведывалась в церковь Святого Николая. После того как я побывала в старой церкви, мои помыслы стали чисты. Обрывки жутких воспоминаний о замкнутом пространстве, о Фейне, Альфреде, темной воде, отравленной плоти испарились, в моей голове появилось место для мыслей – о том, что надо оплакать маму, подумать о будущем. И когда мне становится страшно, когда меня преследуют тени и дыхание мое учащается, я сажусь за орган – действует безотказно, я успокаиваюсь.

Я уловила в воздухе знакомый аромат. Низко наклонившись, я провела рукой по ромашкам, которые росли вдоль тропинки Уолтера, выпрямилась и поднесла руку к лицу Мэта. Он поднял свою руку и прижал мою к своему лицу. Я чувствовала его дыхание на своих пальцах, губы на своей ладони. Колокола зазвонили по умершему.

Неужели я обрела веру, которую искала всю жизнь? Честно сказать, я не знала. Был ли то голос моей матери, голос, который я слышала той ночью, который направлял и успокаивал меня, когда я смотрела в глаза смерти? Или то была просто лучшая и более сильная моя половина? Я продолжаю размышлять над этим. Пока я с уверенностью могу сказать одно: настала ночь, когда я могла ступать по змеям. И они мне не навредили.