ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 4 страница

— На вот, приложи к поясу, — раздался знакомый голос, и Лешка узнал Ведьмака. Под боком зашевелилось, запульсировало живое тело «светляка», и сталкер понял, что будет жить.

— Спасибо, Ведьмачина, — сказал он. — А эти где? Ну, те, которые из последней машины?

Замыкающая «Волга» развернулась с заносом, профессионально, шагах в трех от баррикады, видимых повреждений на ней не было, двери были распахнуты настежь, у передней валялся труп водителя с простреленной головой, опять же, очень аккуратно простреленной — в затылок.

— Ушли за Барьер, — махнул рукой Ведьмак, — вон они, еще видны, если приглядеться. Мы не стали стрелять, патронов и так мало осталось, а им все равно не жить. Либо твари Зоны прикончат — либо «монолитовцы» убьют.

Две мощные фигуры в синих комбинезонах уходили все дальше и дальше. И твари Зоны их не трогали, и стрельба «монолитовцев» вдруг почему-то стихла. В Зоне вообще редко бывает тихо, а тут — на тебе!

— Снайперку! — сказал Лешка страшным голосом. — Что-нибудь дальнобойное. И аптечку со стимуляторами. Коли все, что есть. Быстро… Уйдут.

В таких случаях в Зоне не спрашивают. В таких случаях — делают.

— В-94[16] подойдет? — спросил Берет, подтаскивая почти двухметровую дуру с сошками. — Только патронов всего два. Звон, может, я? Я хорошо стреляю, а у тебя и так почти все ребра переломаны и ключица. Давай я?

— Коли стимуляторы, — вместо ответа скомандовал Звонарь и лег к прицелу.

Первого он достал меж камней, на гране зоны видимости, почувствовал, как 12, 7-миллиметровая пуля ломает позвоночник, проходит насквозь, ударяется в камень и уже осколками гранита превращает в клочья то, что еще недавно было лицом.

Потом Звонарь отключился. Наверное, всего на долю секунды, пока второй тюбик стимулятора не начал действовать.

Второй успел спрятаться среди тел накатывающегося со стороны Центра зверья. Но Лешка-Звонарь не зря теперь был человеком двух Чернобылей, каким-то новым чувством он отыскал среди маленьких мечущихся сознаний тварей Зоны, идущих на безнадежный штурм Барьера, уверенное сознание существа, идущего против потока, знающего, куда и зачем оно идет, и не боящегося ни пси-излучения Радара, ни фанатиков-«монолитовцев». Смерти это существо тоже не особенно боялось, и все-таки Лешка осторожно, как на учениях, потянул за спусковой крючок, и только когда понял, что попал, — позволил себе потерять сознание. Он бы мог достать этого гада и без винтовки, просто не догадывался.

— К Доктору тебе надо, вот что, — сказал Ведьмак, осматривая раны Звонаря. — К Болотному Доктору, а не на побережье, уж не знаю, какой-такой редкий хабар ты там спрятал, но только не дойти тебе в таком виде. Хорошо хоть у меня «светляк» оказался, а не то остался бы от прежнего Лешки-Звонаря один звон, да и то вечерний. Да и в любом случае тебе костюмчик нужен какой-никакой, не голому же по Зоне шастать, тебя в таком виде любой встречный сталкер за снорка примет или за кого похуже. Оружие, опять же… Ну, с оружием на Барьере проблем, к сожалению, никогда не было, так что выбирай на вкус, а вот приличный комбинезон можно либо на Ростоке достать, либо «Долгу» кланяться, либо топать на склады к «Свободе». И все это канительно и долго, а на обмен, как я понимаю, у нас ничего путного нет. Так что придется обойтись тем, что есть. Тут ребята вчера на схрон бандитский наткнулись, так там все, что тебе надо, имеется, только фасончик, сам понимаешь, не твой, плоховато еще у местных бандюков с чувством прекрасного.

— У меня тоже, — пробормотал Лешка.

— Что тоже? — удивился Ведьмак.

— Плоховато с чувством прекрасного, — пояснил Звонарь. — Так что показывай, что там у тебя есть.

Через час, облаченный в черную кожаную куртку-косуху и кожаные же штаны, утыканные дурацкими стальными заклепками где можно, а где и нельзя, в просвинцованном плаще с капюшоном, Лешка-Звонарь был готов пуститься в путь к берегу Припяти. К той самой затонувшей «Ракете», где отыскал, будь они неладны, «мамины бусы», к осокорю, под корнями которого оставил все свое снаряжение, а главное — гитару. С виду — типичный бандюк. С оружием вот только повезло. «Чейзер-13» — хорошая и надежная машина, как раз для таких инвалидов, каким сейчас стал Лешка-Звонарь.

— Слушай, — серьезно сказал Ведьмак, — я, пожалуй, с тобой пойду. Как же ты без меня, подумай сам? ПДА твой, судя по всему, остался вообще между этим миром и тем, так что, даже если отметка от твоего тайника сохранилась, то она уже ни для кого ничего не значит. Дорогу прокладывать придется вместе, одному тебе в таком состоянии просто не справиться, тебе еще неделю в норму приходить, любой встречный-поперечный примет тебя за бандита, отбившегося от стаи, и шлепнет без лишних разговоров. Да и давненько я в тех краях не бывал, вдруг там что-то интересное обнаружится? В общем — хочешь ты или нет, а я с тобой. Ну, идем, что ли?

— Идем, — устало согласился Звонарь, уже привычно цепляя «мамины бусы» себе на шею и застегивая косуху.

Он и сам понимал, что одному ему скорее всего не дойти до разрушенного дебаркадера, с которого все и началось, и еще понимал, что идти надо, потому что некий круг должен быть совершен, замкнут, и только сделав это, он сможет вернуться к жизни вольного сталкера.

На этот раз они пошли, оставляя слева военные склады, обойдя по краю разлапистую радиационную аномалию, потом свернули влево от Темной долины. Они шли, не встречая почти никого — ни мутантов, ни людей, хотелось бы верить, что Зона от них устала и перестала обращать внимание. Здесь не было заметных аномалий, территория вокруг Припяти-реки казались необжитой, стайки слепых собак каким-то невероятным чутьем, почувствовав в Лешке-Звонаре человека двух Чернобылей, старались держаться в стороне. А может быть, в этих краях мутантам просто хватало друг друга и у них установилось своеобразное экологическое равновесие. Так ведь всегда бывает, если в естественные процессы не вмешиваются люди. Звонарь с Ведьмаком не вмешивались. А на третий день перехода они наткнулись на свежую стоянку наемников и поняли, что наемники двигаются туда же, куда и они, — к старому дебаркадеру.

Перехватить двух опытных сталкеров в пойме реки непросто, поэтому ждать их лучше всего было там, куда они непременно придут. Откуда наемники узнали, что Звонарь понесет артефакт на старое место, так и останется тайной наемников — у них свои способы получать нужную информацию. Впрочем, возможно, кто-то из сталкеров случайно набрел на схрон с Лешкиной гитарой, взять не рискнул — убьет Звонарь за свой инструмент, из реактора вылезет, из «карусели» вывернется, а накажет, — но кому надо стукнул. Неизвестно также, кто наемникам заказал Звонаря или артефакт или то и другое вместе. Ясно было только одно: наемников было шестеро — две боевые тройки, вооружены они были серьезно, двигались споро и целеустремленно. Так что схватки около затонувшей «Ракеты» было не миновать. И нетрудно было предугадать, чем эта схватка закончится.

— Вот что, — сказал Ведьмак. — Если мы выйдем прямо на твою стоянку, то перестреляют нас как пить дать. Шесть стволов против двух — такое только в компьютерных стрелялках бывает, да и там перезагрузка предусмотрена. А нам с тобой, брат-сталкер, никакой перезагрузки не полагается. Выйдем к Припяти ниже по течению, километрах в трех от твоего дебаркадера, встанем лагерем, переведем дух, а там, глядишь, появится Бакенщик. Может быть, согласится помочь. Ежели втроем, да с воды — глядишь, что-нибудь и получится.

— А моя гитара? — начал было Звонарь…

Не нужна наемникам твоя гитара, — жестко ответил Ведьмак. — Им «бусы» нужны. И еще ты сам, потому что ты там побывал, понимаешь?

— Нет, — честно ответил Звонарь. — Я-то им на кой черт сдался?

— В качестве живого доказательства, что мир изменить можно, если очень постараться.

— Но ведь у меня ничего не получилось!

А если за дело возьмется кто-то, у кого другие возможности, у которого все другое, кто-то, кто на самом деле давно рулит этим миром? Я не имею в виду Зоной, хотя он и Зоной старается рулить, так вот этот кто-то считает, что у него вполне может получиться. И всерьез намерен рискнуть. А для этого ему нужны «бусы» и доказательства, что они действуют. А добровольцы найдутся, вон у него целый «Монолит» добровольцев.

— А этот кто-то — он один или их много? — спросил Звонарь, понимая, что сморозил глупость.

— А ноосфера — это один или много? А если их несколько, этих ноосфер, — это тогда сколько «много»? Хватит, пожалуй, этой всей натурфилософии, ноосфера, к сожалению, почти всегда персонифицирована, — прервал разговор Ведьмак. — Давай выбираться к реке. Вечереет, может быть, Бакенщика встретим. Что-то мне совсем не хочется однажды оказаться в мире, который создадут существа, находящиеся в теплых отношениях с «монолитовцами», я в своем мире живу, и пусть он страшненький, этот мир, но он мой, я к нему привык и надеюсь изменить его к лучшему.

К вечеру они вышли к Припяти. Похоже, раньше здесь были покосы, множество брошенных тракторов и комбайнов усеивали пойму. Кое-где словно мамонты возвышались стога, к удивлению сталкеров совершенно нетронутые, словно и не прошлась по ним ни первая, ни вторая катастрофы. И твари Зоны их почему-то не обожрали. Подойдя к одному из таких гигантов, сталкеры услышали странное копошение, видимо, в стогах кто-то жил. Тревожить жильцов ни Звонарь, ни Ведьмак не решились. Живут — и пускай себе живут, хорошо хоть наружу не лезут.

Довольно неплохо сохранившиеся строения, автопарки, ремонтные и заправочные станции смотрелись странно и мертво. Мутантов тут почти не водилось, разве что из зарослей ивы-неумирайки выскочила пара кабанов, да и то не столько с целью напасть, сколько напугать — видимо, там у них было лежбище с поросятами. Бухнул «Чейзер» Звонаря, мокро просвистела гурда Ведьмака, и все было кончено.

— Зря ты вылез со своей стрельбой, — недовольно буркнул Ведьмак. — Я бы их и один без шума положил.

— А если бы нет? — спросил Звонарь. — Если бы не положил?

— Вот тогда и стрелял бы, — огрызнулся Ведьмак. — А теперь вот жди гостей со всех волостей!

— С каких еще волостей? — удивился Звонарь. — Тут вроде, кроме нас, и нет никого.

— А вон посмотри, — махнул рукой Ведьмак. — Идут предъяву делать.

И точно, с недалекого хутора появилась цепочка разлапистых фигур в шароварах и высоких шапках и не торопясь, вразвалочку двинулась к сталкерам. На поясах у странных бандюков болтались сабли. Метрах в десяти от сталкеров процессия остановилась.

— Вы кто такие и что здесь делаете? — гаркнул увешанный оружием здоровяк, видимо, старший.

— Путники, — скромно представился Ведьмак. — Идем к Припяти, на омовение, кроме того, у нас там встреча.

— Вот и идите себе, — милостиво разрешил старший, — только оружие, снарягу и хабар оставьте здесь. За проход через земли атамана Корокатыци полагается платить пошлину. А то вы не знали? А в праздники — даже двойную.

— А что сегодня за праздник? — поинтересовался Звонарь.

— День Нэзалэжности, — серьезно ответил бугай. — У нас теперь каждый день праздник, потому как мы теперь каждый день нэзалэжные! Ба! Да ты не тот ли подлюка, который у честных людей ценную бранзулетку потибрил? Тогда тебя надо арестовывать и тащить прямиком к пану атаману, а уж он-то, милостивец, разберет, что с тобой делать. Потому как мы не какие-нибудь антиобщественные элементы, а натуральные самопровозглашенные чернобыльские казаки.

— Ничего я ни у кого не крал, — уперся Звонарь. — Пропустите нас к Припяти, и разойдемся, как мирные люди.

— Не, люди добрые, он таки ничего не понял, — обратился маленький усач к громиле. — Придется объяснить.

И потянул из ножен саблю.

И тут Звонарь увидел то, чего больше видеть не хотел бы никогда.

Ведьмак выступил вперед, его гурда вылетела из ножен мгновенно, так, что никто даже и сообразить ничего не смог. После чего Ведьмак пропал, словно кровосос, ушедший в стеллс. То есть он не совсем пропал, иногда он появлялся рядом с очередным самозваным казаком, возникал словно из воздуха, чтобы хлестнуть клинком и опять пропасть. Наконец он остановился. Казалось, с рук его до сих пор стекал какой-то кровавый мокрый свист. Медленно, словно еще не осознав собственную смерть, падали тела самозваных казаков, тяжело дышал Ведьмак, а у Звонаря почему-то болели руки, словно он только что перетаскал целую поленницу.

— Ты что, озверел? — только и смог он спросить у Ведьмака.

Мастер меча всегда делает только один удар, сколько бы врагов его не окружало, — каким-то чужим голосом ответил Ведьмак.

Потом они долго молчали.

— Пошли отсюда, — наконец сказал Ведьмак, помолчал и добавил: — Я-то думал, мне это больше никогда не пригодится. Значит, ошибался.

Они вышли наконец к темной неласковой Припяти и даже развели небольшой костерок. Время Бакенщика еще не наступило, его время — темнота, а сейчас было светло, и в мутном небе над рекой только-только начали проступать первые, словно больные звезды. Кажется, река не хотела больше отражать небеса, как женщина, которая не хочет, чтобы ее больше любили, одевается в тусклые одежды и избегает отражаться в зеркалах. Наконец, стемнело и на серо-черной воде начали вспыхивать огни бакенов — красный-белый-зеленый-желтый-белый-белый-белый… Где-то вдалеке слышалось тарахтение старенького мотора, всхрипывание страшного чернобыльского пса, по своей привычке умостившегося на носу байды, но ни самого Бакенщика, ни его посудины видно не было. Потом на реку сполз густой желтоватый туман, так что огни бакенов сначала расплылись, а потом и вовсе растворились в нем, все цвета смешались, и река снова стала серой и неряшливой. А может, обманом был этот Бакенщик с его никому не нужными бакенами? Очередной аномалией, издевкой, шуткой Зоны…

Оставалось только ждать утра, чтобы отправиться к находящемуся километрах в трех вверх по течению дебаркадеру с притопленным корабликом на подводных крыльях, а там принять бой с двумя тройками самых отъявленных головорезов Зоны. Впрочем, ничего личного, заказчик всегда прав… Хотя если разобраться — вранье все это, и заказчик, бывает, ошибается, да еще как, и личного в наших поступках до фига, если не больше, только что об этом говорить?

«Мастер меча делает только один удар», — сказал Ведьмак, только не обязательно победный. Чаше бывает наоборот, а то всяческие мастера клинка и пули просто-напросто уничтожили бы этот мир. Впрочем, особого прока расстраиваться тоже не было. Ну и что, что завтра предстоит бой? Мало ли их, этих боев, довелось пережить и Звонарю, и Ведьмаку? А вот гитару было жалко. Что-то не доигранное осталось здесь, в Зоне, и от этого становилось стыдно, как от не отданного долга.

Утром они позавтракали хлебом и салом, добытым из казачьих котомок, и отправились вверх по реке. Что такое три километра для опытного сталкера? Полчаса небыстрым шагом, вот уже показались сгоревшие домики прибрежного поселка, а вот и сам дебаркадер с притопленной красавицей «Ракетой», вот он, знакомый осокорь, под которым Лешка припрятал амуницию и гитару, только встречающих что-то не было видно. И не слышно, кстати. Точнее, встречающие были, только не совсем те, кого ожидали увидеть Звонарь с Ведьмаком.

На единственной уцелевшей лавочке поселка сидела Катерина.

А у дебаркадера, словно челн легендарного викинга, была пришвартована байда Бакенщика.

— Ни фига себе! — только и смог сказать Ведьмак.

На Катерине было то самое светлое платье и босоножки на каблуке. И сама она была та самая «девочка с Кордона», вот только в лице что-то изменилось, не постарело лицо, просто за ним возникла некая глубина, нет, не глубина возраста, напротив, — это была глубина будущего, она чего-то ждала, ждала именно сейчас от Лешки-Звонаря. А Лешка стоял перед ней в своей дурацкой проклепанной косухе с «Чейзером 13» наперевес и никак не мог сообразить, что ему делать. Потом сообразил все-таки, отложил дробовик, расстегнул ворот косухи, выпростал нитку сияющих ровным молочным светом «маминых бус» и осторожно повесил на высокую, с ясной голубоватой жилкой шею.

— Вот теперь все, — сказал он.

— Спасибо, — засмеялась «девочка с Кордона».

— Жаль, что у меня ничего так и не получилось, — вздохнул Лешка. — Вечно у меня ничего не получается или получается что-нибудь не так…

— Но ведь ты пытался, — сказала она. — А это уже немало. А потом, если бы у тебя получилось, то не было бы ни меня, ни Валентина, ни тебя.

— Кто ты? — подумал он, потому что ему так показалось удобней. Слова мешали.

— Пока что не знаю, — честно ответила Катерина. — Наверное, какая-то часть того, что вы называете Зоной или ноосферой. Не самая несимпатичная, судя по тому, как ты на меня смотришь, есть и другие, пострашнее… Я рада тебе помочь и рада тебя видеть, но мне пора. И тебе тоже, вон Ведьмак уже весь извелся, а все делает вид, что ничего особенного не происходит, так ведь, посаженный отец?

Ведьмак буркнул что-то невразумительное, помялся, потом подошел и сказал:

— Ну что, больше, наверное, и не увидимся, правда ведь, дочка?

— Кто знает? — засмеялась Катерина, шагнула в сторону и пропала.

— Эй! — донеслось с дебаркадера. — А меня, стало быть, тут никто вообще в упор не видит?

— А где ты был, когда тебя ждали? — невежливо спросил Ведьмак. — И, кстати, куда ты подевал этих… шестерых?

— Вас, дураков, спасал. Я вот что подумал, — серьезно сказал Бакенщик, — работа у меня тяжелая, ответственная, хозяйство большое, мотор старый, латаный-перелатаный, так почему бы мне не обзавестись бесплатными работничками? Грести они, правда, покамест толком еще не умеют, но это ничего, на этот случай у меня хороший учитель имеется. И позвал: — Казбек!

Лютая чернобыльская тварь словно материализовалась на носу лайбы, повела красными глазами, и шестеро обтянутых синими комбинезонами спин вздрогнули и напряглись в ожидании приказа.

— Стрелялки ихние я утопил, на случай чего, — сообщил Бакенщик, — так что можете не искать. А то, что ваше, — оставил в целости и сохранности, да еще и от себя кое-что прибавил. А то ты, Звонарь, и не дойти можешь до своего любимого бара «100 рентген». Мы ведь теперь с тобой вроде как братья, оба и в старом Чернобыле, и в новом побывали. Ну, бывайте, еще свидимся, сталкеры!

И скомандовал бывшим наемникам:

— А ну, немочь бледная, весла на воду!

Лобастая тварь на носу тихо рявкнула, лопасти весел не в такт упали на воду и задвигались, оставляя на груди Припяти маленькие вытянутые эллипсы со светящимися водоворотами внутри, а байда понемногу втянулась в туман и пропала в нем, а потом туман начал рассеиваться, а когда наконец рассеялся, на реке остались тихо горящие огни бакенов. Красный, зеленый, белый, желтый, белый, белый, белый…

«Мамины бусы», — тихо сказал Ведьмак.

Под старым, изуродованном выбросами и радиацией осокорем обнаружились Лешкины пожитки в целости и сохранности. Поверх лежал редчайший артефакт «пузырь» — подарок Бакенщика. За «пузырь» у Сидоровича, да что там у Сидоровича, у любого барыги Зоны можно было требовать все что угодно, разве что мертвого не мог воскресить этот невзрачный с виду комочек слизи. И когда Звонарь только прикоснулся к нему кончиками пальцев, «пузырь» сам всосался в его израненное тело, после чего Лешка заснул и проспал целые сутки. И проснулся совершенно здоровым, только заново отросшие зубы зудели да жрать хотелось немилосердно.

Ни Катерины, ни Бакенщика на берегу, конечно, не было.

Зато был Ведьмак, поджаривающий упитанного чернобыльского поросенка, насадив его на лезвие своей гурды. То, что у поросенка уже пробивались две пары маленьких симпатичных рожек, сталкера, похоже, совершенно не смущало.

— Позавтракаем — и домой! — сказал Ведьмак. — А то ты после лечения какой-то уж больно тощий стал.

— Куда домой? — спросил Звонарь.

— Что-что, а уж дом-то мы с тобой сразу узнаем! — подмигнул ему Ведьмак. — Так что нечего рассиживаться, вперед!

— Только помни, Звонарь, — сказал Ведьмак, когда они шли через простреленную кипящими гейзерами раскаленную пустошь, — герой остается героем только пока не отыщет свой дом. Вспомни Одиссея, сына Лаэрта… Хотя откуда бы тебе его помнить!

— А другие варианты имеются? — серьезно спросил Лешка-Звонарь, перекидывая гитару на грудь.

— Имеются, — ответил Ведьмак. — Это когда герой умирает.

— Ну, тогда уж точно я в герои ни ногой, — засмеялся Звонарь. — Да и какой герой может получиться из бродячего музыканта?

— Это точно, никакой, — подтвердил Ведьмак. — А вот и Росток показался. Завернем на огонек, что ли? Интересно, готовит еще Тедди свой «флогистон» или нет?

— А то! — согласился Лешка. — Давненько я не играл ничего для тамошней публики. А играть надо, а то публика тебя забудет.