Глава седьмая

Ночь будет певучей и нежной,

А думы, темнившие день,

Бесшумно шатры свои сложат

И в поле растают, как тень.

Г. У. Лонгфелло. Дня уж нет. [7]

Над заброшенным владением Антермейер шел снег, укрывая грязь и мертвую траву призрачным белым пологом. Остатки усадьбы, частично уничтоженной пожаром, просвечивали сквозь голые ветви сада. Широкая каминная труба возвышалась, как башня, оплетенная сухими виноградными лозами. Под остатками шиферной крыши подданные Зимнего двора наспех разбили лагерь.

Ройбен сидел на низкой лежанке и смотрел, как в его покои входит Этайн. Она двигалась так легко, будто не шла, а парила над землей. Ройбен был совершенно невозмутим. Когда один из стражей схватил его сестру за руку и вынудил споткнуться на пороге, лицо короля выразило только легкое недовольство ее неуклюжестью. Перед ним стояли графины с настойками из клевера и крапивы, блюда с охлажденными фруктами и тарелки с маленькими птичьими сердечками, блестевшими свежей кровью. Ройбен ел виноград, не выплевывая семечек. Они хрустели у него на зубах.

— Этайн, добро пожаловать.

Она нахмурилась, открыла рот, поколебалась, и сказала просто:

— Моя госпожа Силариаль знает, что нанесла Зимнему двору смертоносный удар.

— Я не знал, что твоя госпожа любит хвастаться, тем более через посредников. Иди сюда, попробуй фруктов. Они остудят твой горячий язычок.

Этайн молча подошла к столу и примостилась на самом краю лежанки. Ройбен протянул ей агатовый кубок. Она сделала маленький глоток и поставила кубок на стол.

— Тебя раздражает необходимость быть вежливой со мной, — сказал он. — Полагаю, Силариаль приняла во внимание твои чувства, когда выбирала посланника?

Этайн безмолвно созерцала земляной пол. Ройбен встал.

— Ты ведь умоляла ее послать кого-нибудь другого, да? — спросил он мстительно. — Возможно, даже призналась, как тяжело тебе видеть, во что превратился твой брат!

— Нет, — тихо ответила Этайн.

— Нет? Готов поспорить, ты это говорила, хотя, может, и другими словами. Теперь ты сама видишь, как Силариаль печется о своих слугах. Ты — просто еще одно средство, чтобы уколоть меня, и ничто больше. Вот она и отправила тебя сюда, не слушая мольбы.

Этайн крепко зажмурилась. Ее руки, сжатые в кулаки, лежали на коленях. Ройбен взял ее кубок и отпил из него. Этайн невольно бросила на него сердитый взгляд. Давно, в детстве, она сердилась точно так же, когда он дергал ее за волосы. Ей было больно видеть в нем врага.

— Не похоже, чтобы ты заботился о моих чувствах больше, чем королева, — сказала она.

— Это не так, — серьезно ответил Ройбен. — Давай выкладывай свое послание.

— Госпоже известно, что Зимнему двору нанесен серьезный ущерб. Кроме того, она знает, что свободные фейри отвернулись от вас после отмены десятины.

Ройбен оперся о стену.

— Когда ты так говоришь, даже голос твой звучит как у королевы.

— Не кривляйся. Госпожа Силариаль предлагает тебе сразиться в поединке с лучшим из ее рыцарей. Если победишь, она оставит твои земли в покое на семь лет. Если проиграешь, Зимний двор отойдет к ней.

Этайн посмотрела на брата взглядом, полным боли, и добавила:

— А ты должен будешь умереть.

Ройбена так удивило предложение Летнего двора, что он пропустил мимо ушей безмолвную мольбу сестры.

— Понять не могу, то ли это безмерная щедрость, то ли безмерное коварство. Зачем королева дает мне шанс выиграть, если я и так почти проиграл?

— Она хочет, чтобы твои владения остались целыми и невредимыми, не ослабленными войной. Слишком много великих дворов исчезли или выродились, стали пристанищем для кучки сброда.

— А вам не приходило в голову, что будет, если не станет вообще никаких дворов? — тихо спросил Ройбен. — Никаких торжественных клятв и пустых обязательств, никакой древней вражды и бесконечных войн?..

— Мы и так слишком зависимы от людей, — хмурясь, ответила Этайн. — Когда-то мы жили отдельно. Но сейчас нам нужны смертные, от фермеров до нянек для наших детей. Так уж сложилось. Мы существуем рядом с ними, едим с их столов. Если падут дворы, то фейри просто превратятся в паразитов, у которых нет ничего своего. Настанет конец нашего прежнего мира.

— Не думаю, что все так серьезно.

Ройбен отвернулся от сестры. Он не хотел, чтобы она видела его лицо.

— Теперь вернемся к нашим делам. Передай Силариаль, что я принимаю ее сомнительное и, прямо скажем, оскорбительное предложение, но с одним уточнением. Ей тоже придется кое-чем рискнуть. Я хочу, чтобы она поставила на кон свою корону.

— Она никогда не отдаст тебе…

— Не мне, — перебил ее Ройбен. — Тебе.

Этайн раскрыла рот, но из него не вырвалось ни звука.

— Передай ей вот что. Если она проиграет, то ты станешь королевой Летнего двора. А если проиграю я, то отдам ей и царство, и жизнь.

Ройбен был доволен. Условия оставались жесткими, но теперь они его устраивали. Этайн поднялась из-за стола.

— Издеваешься?

— Не глупи, — махнул он рукой. — Сама знаешь, что нет.

— Королева сказала, что если ты хочешь заключить сделку, то должен прийти сам.

Этайн, ломая руки, принялась ходить по комнате. Она была очень взволнована.

— Почему ты не хочешь вернуться? Пади к ногам Силариаль, попроси ее о прощении! Расскажи ей, как тяжело быть рыцарем при Зимнем дворе. Она наверняка ничего не знала.

— У королевы повсюду шпионы. Не сомневаюсь, что она знала о моих страданиях в мельчайших подробностях.

— Но у нее не было другого выхода! Никто из наших не мог тебе помочь. Если бы ты слышал, с какой любовью она о тебе вспоминала! Она все может объяснить. Станьте снова друзьями, простите друг друга. — Голос Этайн задрожал. — Ведь ты не принадлежишь этому месту.

— Но почему, милая сестра? Почему я не принадлежу Зимнему двору?

Этайн застонала и ударила ладонью но стене.

— Потому что ты — не демон!

Она здорово напоминала Ройбену его самого, прежнего, невинного. Моментами он ненавидел сестру, в следующий миг ему хотелось встряхнуть ее, накричать, ударить, прежде чем это сделает кто-то другой.

— Не демон? Ты считаешь, я еще не заслужил этого названия? А как насчет глотки никса, перерезанной только за то, что он слишком громко засмеялся в присутствии Никневин? Или хоба, затравленного псами только за то, что он стащил пирожок с ее стола? Все они молили о милости, но я оставался глухим!

— Ты просто выполнял приказы Никневин.

— Конечно, приказы! — закричал он. — Приказы каждый день. Снова, снова и снова! А потом я изменился, Этайн. Я принадлежу этому месту, если вообще чему-то принадлежу.

— А как насчет Кайи?

— Пикси? — Ройбен бросил на сестру взгляд.

— Ты был добр с ней. Почему ты хочешь, чтобы я плохо о тебе думала?

— Я не был добр с Кайей, — ответил он. — Спроси ее. Я не добр, Этайн. Более того, с недавнего времени я считаю доброту пороком. Меня интересует не добро, а победа.

— Если ты победишь, то я стану королевой, а ты окажешься моим врагом, — сказала Этайн дрожащим голосом.

Ройбен фыркнул.

— Не будем гадать попусту.

Он протянул ей кубок.

— На, выпей. И поешь. В конце концов, братья и сестры всегда ссорятся из-за пустяков, верно?

Этайн взяла кубок и поднесла к губам, но сделала только один глоток.

* * *

Компания направлялась к машине Корни. Кайя тащила огромный термос с кофе, обхватив его руками. За ней шагал Луис, одетый как пугало. Черное пальто, которое он выудил из кучи пыльного тряпья, обнаруженной в одном из стенных шкафов, было ему явно велико, подкладка изорвана в клочья. Наконец они отправились в путешествие! Пусть в неизвестность, но это лучше, чем бессмысленно сидеть на месте.

— У вас есть карта Нью-Йорка? — спросил Луис у Корни.

— Я думал, ты знаешь дорогу. Что это за проводник, которому нужна карта?

— Вы оба можете не…

Кайя умолкла и остановилась напротив автомата для продажи газет. На первой странице «Таймс» она увидела фотографию кладбища на холме, рядом с бабушкиным домом, того самого, где была похоронена Дженет. Под ним короновали Ройбена. Верхушка полого холма провалилась под тяжестью перевернутого грузовика. На фото клубы дыма поднимались над провалом, а надгробия были раскиданы по всему холму, как выбитые зубы.

Корни кинул четвертак в щель и вытянул газету.

— «Обнаружено несколько сильно обгоревших тел. Чтобы их опознать, потребуется генетическая экспертиза. Предполагают, что грузовик, потерявший управление, сбил нескольких местных жителей, катавшихся на санках». Кайя, что за бред?!

Девушка автоматически погладила страницу, пахнущую типографской краской.

— Не знаю.

Луис нахмурился.

— Какое нам дело до этих людей и до разборок, которые нас не касаются?

— Заткнись. Просто заткнись!

Кайя подошла к машине и дернула за ручку. Хромированное железо до боли обожгло ей пальцы.

— Подожди, я открою замок, — сказал Корни, доставая ключи. — Слушай, он в порядке. Я уверен, что в порядке.

Кайя молча бросилась за заднее сиденье, гоня из головы образ мертвого Ройбена, его лицо, застывшее среди грязи и копоти пожарища.

— Откуда тебе знать?!

— Давай я позвоню маме, — предложил Корни.

Он завел машину и принялся набирать номер неуклюжими пальцами в перчатках. Вскоре парень уже разговаривал, прижимая телефон к уху плечом, а Кайя молча радовалась тому, что железная болезнь и тошнота мешали ей думать.

— Она сказала, что могила Дженет не пострадала, но надгробие исчезло, — сказал Корни, закрывая крышку телефона. — На санках среди ночи никто из местных, разумеется, не катался. Что касается грузовика, он вообще из другого региона и непонятно откуда там появился.

— Это война, — сказала Кайя, уронив голову на виниловое сиденье. — Война фейри.

— Ей плохо? — тихо спросил Луис. — Что вообще происходит?

— Она встречалась кое с кем из Зимнего двора, — объяснил Корни.

— Встречалась? — Луис взглянул на девушку.

— Ага. Они, кажется, даже обручились.

Луис фыркнул.

— Это был Ройбен.

Корни произнес это имя чересчур громко. Кайя страдальчески зажмурилась.

— Невероятно, — сказал Луис.

— Думаешь, почему меня ищет Силариаль? — воскликнула Кайя. — Почему она дает гарантии безопасности и просит тебя проводить нас? Она надеется с моей помощью добить Ройбена, если он еще жив.

— Нет, — повторил Луис. — Ты не можешь встречаться с повелителем Зимнего двора.

— Верно, не могу. Потому он меня и бросил.

— И бросить тебя он тоже не мог!

— Но ведь бросил же!

— Слушайте, мы все на пределе, — Корни потер лицо ладонями. — Когда я остаюсь единственным голосом разума, это уже вообще никуда не годится. Расслабьтесь. Мы все надолго завязли в этом деле.

Корни сел за руль, и они отправились в путь. Поздний зимний рассвет сочился сквозь голые ветви. Снег, выпавший ночью, таял и превращался в грязевую кашу. Они проезжали мимо пустых магазинов, украшенных гирляндами и сияющих разноцветными огоньками. Снега выпало столько, что по сторонам дороги образовались небольшие сугробы. Кайя глазела в окно, считала встречные машины, читала каждую вывеску, старалась вообще ни о чем не думать.

На закате они наконец свернули на грязную второстепенную дорогу, и Луис велел остановиться.

— Здесь, — сказал он и вышел из машины.

В свете угасающего дня перед ними простерлось озеро, затянутое пленкой льда. В нескольких сотнях метров от края дороги клубился туман, скрывающий из виду противоположный берег. Из-подо льда поднимались мертвые деревья, словно озеро вышло из берегов и затопило лес.

Ветер бросил в лицо Кайи горсть снежинок. Они кололись, как иглы.

— Тут есть лодка, — сказал Луис. — Пошли.

Они стали спускаться к воде, поскальзываясь на мерзлой траве.

Корни вдруг ахнул. Кайя подняла взгляд и увидела перед собой юношу, полускрытого в тени деревьев. Он был в длинном пальто и шерстяной шапке, стоял неподвижно, прямо как статуя. Кайя сглотнула. Взгляд юноши был устремлен в пространство. Он словно не видел их. Его кожа была темнее, чем у Луиса, но губы побелели от холода.

— Эй! — окликнул его Луис и поводил рукой перед лицом.

Человек не шевельнулся.

— Смотри, — Корни указал на женщину лет пятидесяти, неподвижно стоящую среди вечнозеленых деревьев.

Ее рыжеватые волосы шевелил ветер. Приглядевшись, Кайя заметила еще несколько ярких пятен, застывших вдоль берега. Они словно ждали какого-то сигнала.

— Они замерзают, — сказала Кайя, глядя на окаменевшие пальцы темнокожего юноши. — Или уже замерзли.

— Проснитесь! — заорал Луис.

Не дождавшись ответа, он ударил юношу по щеке.

Глаза темнокожего пошевелились. Не меняя выражения лица, он швырнул Луиса на землю и ударил в живот. Луис застонал, скрючившись от боли. В тот же миг Корни напал на юношу сзади. Они оба упали на тонкий лед, проломили его и свалились в воду, подняв тучу брызг.

Кайя бросилась на помощь. Она попыталась вытащить Корни на берег, но кто-то перехватил ее руку.

Она оглянулась и увидела перед собой существо в черных развевающихся одеждах, высокое и тощее, как огородное пугало. Его глаза выглядели устрашающе — белые, без зрачков, а зубы были острыми, как стекло. Крик замер в горле у девушки. Она вцепилась ногтями в костлявую руку незнакомца, и он отшвырнул ее в сторону. Взгляд не поспевал за движениями пугала. Не успела Кайя обернуться, а он уже держат замороженного юношу за горло.

Корни вылез на берег самостоятельно и теперь ворочался на снегу. Существо ткнуло пальцем в лицо чернокожему и прошипело несколько слов, которых Кайя не разобрала. Замороженный человек медленно вернулся на прежнее место и застыл, как часовой на посту. Вода капала с его одежды.

— Что тебе надо? — крикнула Кайя, срывая с себя пальто и заворачивая в него дрожащего Корни. — Кто ты такой?

— Душеглот, — наклонив голову, ответило существо, тонкие черные волосы которого напоминали клубок корней. — К вашим услугам.

— Круто, — прохрипел Луис, держась за живот. — Твою мать!

Корни содрогнулся и плотнее завернулся в пальто.

— Ты имеешь в виду, к моим услугам? — уточнила Кайя.

Она видела, как далекие пестрые фигурки замороженных людей возвращались на свои прежние места. Еще мгновение — и они успели бы добежать до берега и вступить в драку.

— Король Зимнего двора приказал, чтобы я охранял каждый твой шаг. Я следовал за тобой с тех пор, как ты покинула двор.

— Почему он это сделал?

Перед глазами Кайи возник Ройбен, лежащий среди хаоса и грязи, с лицом бледнее могильного камня. Она зажмурилась, чтобы прогнать страшный образ. Он должен был позаботиться о себе, а не подсылать к ней телохранителей.

Душеглот покачал головой.

— Я выполняю приказы, а не размышляю над ними.

— Но как тебе удалось прогнать замороженных людей? — спросил Луис. — Они охраняют озеро скорее от таких, как ты, чем от нас.

Душеглот услышал этот вопрос и улыбнулся. Острые влажные зубы придавали ему сходство с ядовитой змеей. Он порылся в сумке, укрытой под одеждами, и вытащил наружу то, что сначала показалось Кайе зеленой кожей на красной шелковой подкладке. Но потом она увидела длинные светлые волосы, испачканные кровью. Это в самом деле была кожа, недавно снятая с какой-то фейри.

— Она мне рассказала, — объяснил Душеглот.

Луис прижал руки ко рту и отвернулся, пытаясь справиться с рвотными позывами.

— Ты не должен!.. Я не хочу, — пробормотала Кайя, испытывая одновременно ярость и ужас. — Ты убил ее только для того, чтобы узнать…

Душеглот ничего не ответил.

— Никогда не делай так! Никогда!

Кайя сжала кулаки и подскочила к нему. Не думая, что делает, она влепила ему пощечину и больно ушибла руку. Душеглот даже не моргнул.

— Я должен тебя защищать, но это не дает тебе права приказывать мне.

— Кайя, — глухо сказал Луис. — Отстань от него.

— Я вообще-то замерзаю, — сообщил Корни, стуча зубами. — Давайте уже пойдем туда, куда собирались.

— Все эти люди могут умереть от холода! — сказала Кайя.

Она все еще желала помочь им, хотя пока только навредила.

— Мы не можем просто бросить их тут на погибель!

Корни достал телефон.

— Сейчас я позвоню в…

Луис покачал головой.

— Хочешь, чтобы жертв стало еще больше? Именно это и случится, если сюда приедет полиция.

— Ну, тогда я не знаю, — сказал Корни. — Ты умеешь снимать проклятия. Не поможешь ли им?

— Нет. Я не знаю подходящего способа. Это слишком сложный случай.

— По крайней мере, мы должны позаботиться об этом парне, — сказала Кайя. — Он насквозь мокрый. Надо хотя бы надеть ему что-то на руки, пока у него не отмерзли пальцы. Душеглот, ты не можешь еще раз его расколдовать?

— Я не обязан выполнять твои приказы, — равнодушно произнес он, глядя на нее мертвыми совиными глазами.

— А я не приказываю, я прошу о помощи.

— Пусть умирают, — сказал Душеглот.

Кайя вздохнула.

— Может, ты все-таки снимешь чары с этих людей? Они не станут на меня нападать, просто разойдутся по домам.

— Нет. Не буду.

— Я собираюсь помочь этому парню. Если он нападет на меня, тебе придется его остановить. А если ты сейчас его расколдуешь, то он не нападет.

Жуткое лицо Душеглота не изменилось, но рука сжалась в кулак.

— Ну хорошо, пикси, любимица моего короля!

Он шагнул к замороженному человеку и снова направил палец ему в лицо.

Пока звучали незнакомые слова заклинания, Кайя стащила с ног ботинки, сняла носки и надела их на руки темнокожего парня на манер рукавиц. Луис накинул на его плечи свое пальто и увернулся от удара, когда шипящее пение прекратилось.

— Не поможет, — сказал Корни. — Слишком холодно.

Кайя шагнула назад. От холода ступни болели так, будто их резали бритвой. Губы Корни, закутавшегося в ее пальто, уже посинели. Темнокожий парень умрет, как и прочие заколдованные люди.

— Летний двор близко, — сказал Луис.

— Туда я идти не могу, — сообщил Душеглот. — Если пойдешь туда, останешься без защиты, и тем самым бесконечно огорчишь моего повелителя.

— Мы все равно туда пойдем, — ответила Кайя.

— Как скажешь. — Душеглот снова раскланялся. — Я буду ждать здесь.

Кайя взглянула на Корни.

— Не ходи с нами. Ты быстро согреешься в машине.

— Размечтались, — ответил Корни, клацая зубами от холода.

— Если все готовы, то нам туда. — Луис указал в сторону озера.

Сначала Кайя не видела ничего, кроме мрака. Потом дунул ветер, по воде побежала рябь. В лунном свете девушка заметила возле берега что-то неподвижное и мерцающее. Это была ладья в форме лебедя с распахнутыми крыльями, вырезанная из цельного куска льда.

— Кстати, госпожа Летнего двора не предупредила меня о замороженных зомби-часовых, — сказал Луис. — Так что, думаю, наше путешествие будет полно сюрпризов.

— Чудесная лодка! Один ее вид согревает! — просипел Корни, переминаясь с ноги на ногу.

Кайя осторожно ступила на скользкое дно ладьи и села. Ледяная скамейка пробирала холодом даже сквозь одежду.

— Не исцелит ли эта вода проклятие Корни?

— Корни? — удивленно переспросил Луис.

— Я не…

— Нейл, — быстро поправилась Кайя. — Я имела в виду проклятие Нейла.

— Нет.

Луис навалился на борт ладьи, спихнул ее в воду и едва не опрокинул, когда запрыгнул внутрь.

Потом он оценивающе посмотрел на Корни и сказал:

— Вода слишком пресная.

Грести было нечем, но и не понадобилось. Странное течение повлекло ладью прочь от берега, между утонувшими деревьями. Под прозрачным днищем ладьи проплывали длинные зеленые водоросли, словно там в самом деле был затонувший лес. Среди водорослей мелькали зеленые и золотистые рыбки.

«Рыбы должны все время двигаться, чтобы дышать», — подумала Кайя.

Сейчас она чувствовала себя такой же рыбой, не могла найти ни единого безопасного объекта для размышлений. Ройбен, мама, люди, медленно умирающие на заснеженном берегу… Оставалось только двигаться, иначе отчаяние догонит ее и уморит, как их.

— Кайя, ты глянь! — раздался рядом голос Корни. — Прямо как в книжке!

Сквозь туман медленно проступал берег, поросший высокими елями. Небо с каждым мгновением становилось светлее, воздух теплел. Солнца не было, но вскоре вокруг стало светло как днем. Корни посмотрел на часы и продемонстрировал их Кайе. Электронные часы остановились. Они показывали двадцать первое декабря, шесть часов тринадцать минут пятьдесят две секунды пополудни.

— Колдовство!

— По крайней мере, стало заметно теплее, — сказала Кайя и принялась растирать руки краем пальто, словно надеясь вытравить из них озноб.

— Меня бы это тоже порадовало, не плыви мы в лодке, сделанной изо льда!

— Не знаю, как там у вас, — улыбаясь, сказал Луис. — А я давно уже не чувствую собственной задницы. Я предпочел бы добираться до берега вплавь.

Корни расхохотался, но Кайя смолчала. Она сообразила, что Корни снова в опасности. И опять по ее вине.

Последние остатки тумана рассеялись. Теперь Кайя видела каждое дерево на берегу. Издалека они казались окутанными снегом, но вблизи стало ясно, что это коконы шелкопряда. Кайя представила себе массу шелковичных червей, копошащихся в них, и содрогнулась.

Нос ладьи зарылся в прибрежную грязь. Путешественники перелезли через борт и побрели к берегу. Грязь смачно чавкала у них под ногами.

«Дурацкая грязь, — думала Кайя. — Дурацкая лодка! Дурацкий остров фейри! — Внезапно она почувствовала, что окончательно выдохлась. — И я тоже полная дура! »

Издалека доносились едва слышная музыка и смех. Они привели путешественников под сень цветущих вишен. Бутоны были не розовыми, а голубыми. Они сыпались на землю, как снег, при малейшем дуновении ветерка.

Кайя вспомнила разговор с Ведьмой Чертополоха, когда та впервые рассказала девушке о том, что она подменыш.

«С каждым годом детям фейри становится все труднее скрывать свою истинную натуру. Рано или поздно все они возвращаются к своему народу».

Кайя не хотела, чтобы эти слова оказались правдой.

Услышав звуки музыки, Корни содрогнулся всем телом и скинул кеды, перепачканные в грязи. На острове было тепло, но не жарко. Погода оказалась такой идеальной, будто ее вообще не было.

Несколько местных обитателей подошли, чтобы поглазеть на прибывших. Мальчик в юбочке из серебристой чешуи держал за руку пикси с голубыми крыльями. Тучи крошечных жужжащих фейри роились над цветущими деревьями, как комары. Рыцарь в белой броне проводил Кайю внимательным взглядом. Откуда-то доносились чарующие, прекрасные, певучие голоса, с ветвей смотрели вниз раскрашенные лица.

Рыцарь с бирюзовыми глазами низко поклонился Кайе.

— Госпожа рада вашему прибытию. Она приглашает вас присоединиться к ней, — Он окинул взглядом компанию и уточнил: — Только вас.

Кайя кивнула, покусывая губы.

— Там, под деревом.

Рыцарь указал на громадную иву. Ее длинные гибкие ветви были густо усажены коконами. Время от времени один из коконов разрывался, и оттуда выпархивала белая птица. Кайя заставила себя отодвинуть одну из висячих ветвей и нырнула внутрь.

Свет сочился сквозь ветви, играя на лицах Силариаль и ее придворных. Королева Летнего двора восседала не на троне, а на куче вышитых подушек, брошенных прямо на землю. Прочие фейри толпились вокруг, создавая пестрый орнамент — одни рогатые, другие тощие, как ветки, третьи с листьями вместо волос.

Волосы Силариаль, расчесанные на прямой пробор, сияли как медь. На миг Кайе вспомнились медные монетки, падавшие изо рта мужчины в квартире Луиса. Королева Летнего двора улыбнулась, и Кайя застыла. Она забыла поклониться, забыла обо всем, кроме этой невыразимо чарующей улыбки.

На королеву было больно смотреть. Ее красота была непереносимой.

— Угощайся. — Силариаль повела рукой, указывая на блюда с охлажденными фруктами и кувшины сока. — Надеюсь, они в твоем вкусе.

— Очень даже в моем, — отозвалась Кайя и впилась зубами в незнакомый белый плод.

Черный липкий сок потек у нее по подбородку. Придворные засмеялись, деликатно прикрывая рты тонкими длинными пальцами. Кайя задумалась. Она чувствовала себя наживкой.

— Хорошо. Теперь убери этот глупый ореол.

Королева повернулась к придворным.

— Оставьте нас.

Толпа лениво разошлась, забирая с собой лютни, кубки, подушки и книги. С таким надменным видом уходят обиженные кошки.

Повинуясь приглашающему знаку Силариаль, Кайя уселась на самый краешек подушки и рукавом вытерла черный сок с подбородка. Когда растаял ореол, Кайя увидела свои зеленые пальцы и неожиданно испытала облегчение. Ей больше не надо было прятаться.

— Ты меня не любишь, — сказала Силариаль. — И на то есть причины.

— Ну да. Ты пыталась меня убить.

— Один из моих слуг, любой из них — ничтожная цена за жизнь госпожи Зимнего двора.

— Я не одна из твоих слуг!

— Ты ошибаешься, — улыбнулась Силариаль. — Ты родилась здесь. Ты принадлежишь нам.

Кайя промолчала. Ей нечего было сказать. Конечно, она хотела бы узнать, кто ее настоящие родители и зачем ее подменили, но не от Силариаль.

Королева взяла сливу с серебряного блюда и бросила на Кайю взгляд из-под ресниц.

— Эта война началась еще до моего рождения. Некогда существовали малые круги, которым хватало зарослей терновника или цветущего луга. Но время шло, наши земли истощились, и фейри решили, что вместе выживать проще. Мечом и мудрыми речами моя мать собрала большой круг и создала Летний двор. Однако кое-кто ей не подчинился. Это был мой отец. Его народ обитал в здешних горах, и они не нуждались ни в мудрости моей матери, ни в ее силе. Однако со временем она очаровала и его, стала любовницей и соправительницей, даже родила ему двух дочерей.

— Никневин и Силариаль, — добавила Кайя.

Королева кивнула.

— Двух девочек, столь не похожих друг на друга, сколь это возможно для сестер. Никневин была вся в мать, такая же коварная и кровожадная. Я пошла в отца, который предпочитал не столь жестокие развлечения.

— Типа заколдовать людей и расставить их вокруг озера, пока они не замерзнут насмерть, — заметила Кайя.

— Это не развлечение, а необходимость, — отрезала Силариаль. — Никневин убила отца, когда он наградил флейтиста, которого она предпочла бы помучить. Говорили, что мать смеялась, когда Никневин ей об этом рассказывала. Но смерть всегда была ее хлебом насущным, а мое горе пошло на десерт.

Несколько мгновений королева любовалась игрой света и тени в листьях ивы, потом сказала:

— Земли моего отца никогда не подчинятся Зимнему двору.

— Но Зимнему двору и не нужны твои земли. Твоя сестра мертва.

Королева с удивлением взглянула на нее и сжала в кулаке сливу.

— Да, Никневин умерла. Но совсем не так, как я хотела. Долгие годы я раскидывала сети и ждала подходящего мгновения, но она умерла не ко времени. Я не могу сполна насладиться ее гибелью, но не дам ее двору ни единого шанса переиграть меня. Я заберу земли сестры вместе с подданными. Таково будет мое мщение. Кроме того, я не хочу подвергать опасности Летний двор. Ведь это и твой дом. Подумай об этом, Кайя! Твой дом и твоя война. Ты должна сделать выбор. Я знаю о твоей привязанности к Ройбену, о Заявлении. Кстати, он правильно отверг его. Он прибыл к Зимнему двору как заложник, ради мира. Неужели ты думаешь, что он хочет привязать тебя к зимним фейри, как был привязан сам, чтобы ты страдала, как он?

— Конечно, нет! — резко ответила Кайя.

— Мне ведомо, каково это — предать возлюбленного. Прежде чем отправиться к Зимнему двору, Ройбен был моим любовником. Ты об этом знала? Страсть порой заставляла его забывать свое место, но все же мне было так жаль отказаться от него!

— По-моему, сейчас ты забываешь его место.

Силариаль громко рассмеялась.

— Давай я расскажу тебе историю про Ройбена. Я часто ее вспоминаю.

— Давай, — согласилась Кайя.

Ее душили слова, которые она не могла произнести. Кайя была уверена в том, что королева затевала что-то недоброе, но дать ей об этом знать было бы глупо. Конечно, она хотела услышать какую угодно историю про Ройбена. Речи и тон королевы подтверждали, что он все еще жив. Девушку слегка трясло то ли от напряжения, то ли от страха.

— Как-то раз недалеко от места, где мы пировали, лиса запуталась в колючих зарослях терновника. Вокруг вились крошечные феи, пытаясь распутать ветви, но лиса не понимала, что фейри хотят ей помочь. Она чувствовала только боль. Лиса огрызалась на фей и рвалась на волю, но шипы только сильнее впивались в ее шкуру. Ройбен увидел лису и сказал, что может успокоить ее. Он мог схватить бедняжку за морду, но тогда она принялась бы вырываться и только сильнее запуталась бы в терновнике, мог отпустить ее сразу, как она его тяпнула. Но он не сделал ни того ни другого. Ройбен позволил лисице кусать себя за руку много раз подряд, пока феи не освободили ее из зарослей.

— Не понимаю, в чем мораль, — сказала Кайя. — В том, что Ройбен готов терпеть боль, если думает, что может помочь? Или в том, что раньше он был белым и пушистым, а теперь стал мерзким гадом?

Силариаль тряхнула головой, откинув с лица непослушный локон.

— Мне кажется, Кайя, ты похожа на эту лисицу.

— Чем? — Кайя встала. — Я-то не из тех, кто его мучил!

— Он был готов умереть вместо тебя во время десятины. Умереть ради пикси, которую встретил днем раньше. Тогда он отказался примкнуть ко мне. А ведь мы могли объединить дворы и установить мир, длительный, настоящий. Почему же этого не случилось? Не потому ли, что Ройбен был слишком занят, выпутывая тебя из терновника?

— Возможно, он иначе видел ситуацию, — проворчала Кайя.

Девушка чувствовала, как кровь приливает к ее щекам, а крылья нервно трепещут.

— Говоришь, ты за мир? Так сама перестань кусать его руку! Ройбен не хочет с тобой сражаться.

— Полно! — Силариаль улыбнулась и вонзила зубы в сливу. — Видела гобелен с моим изображением, который он порубил на лоскутки? Да, Ройбен не хочет со мной сражаться. Он жаждет меня уничтожить.

Последнее слово Силариаль произнесла так, будто оно означало что-то приятное.

— Знаешь, что случилось с той лисицей?

Кайя хмыкнула.

— Уверена, ты мне расскажешь.

— Она зализала раны и убежала. Но на следующее утро мы снова нашли ее в тех же зарослях. Она запуталась еще сильнее. Страдания Ройбена оказались бесполезными.

— Чего ты от меня хочешь? — спросила Кайя напрямик. — Зачем пригласила меня сюда?

— Чтобы показать, что я не чудовище. Ройбен, несомненно, ненавидит меня. Ведь это я послала его к Зимнему двору. Но он все еще может вернуться. Он не годится на роль короля, он слишком добр, им легко управлять. Присоединись к нам, Кайя. Стань частью Летнего двора и помоги убедить Ройбена. Рано или поздно его гнев пройдет, и он поймет, что самое разумное — передать мне власть над Зимним двором.

— Я не могу, — сказала Кайя неуверенно.

На миг она заколебалась и возненавидела себя за это.

— Можешь. У тебя есть средство его убедить. Он доверяет тебе. Он сказал тебе свое имя.

Выражение лица королевы было все тем же, но что-то промелькнуло в ее глазах.

— Нет, этим я не стану пользоваться.

— Даже ради его блага? Даже ради мира между нашими дворами?

— Ты ведь хочешь, чтобы он сдался. Это не то же самое, что мир.

— Я хочу, чтобы он скинул с себя такое ужасное тягло, как Зимний двор, — возразила Силариаль. — Кайя, я не настолько тщеславна, чтобы держать на тебя зло за то, что ты меня однажды перехитрила. Я понимаю твое желание сохранить жизнь. Пусть между нами больше не будет разногласий.

Кайя стиснула кулаки так, что ногти впились в ладони.

— Нет, — сказала она с трудом.

Искушение было невероятным. Девушка знала, что она может прямо сейчас прекратить войну и одним «да» спасти Ройбена от смерти.

Если он, конечно, жив.

— Подумай хорошенько. Кстати, как только Ройбен перестанет быть королем Зимнего двора, твое Невыполнимое Задание потеряет силу. Заявления делаются только королям и королевам.

Кайя хотела сказать, что это не имеет значения, но не смогла. Ее плечи поникли.

— Если ты захочешь мне помочь, то я устрою вашу встречу. Ты сможешь увидеть его и даже поговорить с ним, невзирая на Заявление. Скоро он прибудет сюда.

Силариаль встала. Шелест ее одеяний был единственным звуком, слышным под пологом ветвей.

— Есть и другие способы уговорить тебя, — заметила она, проходя мимо Кайи. — Но я стараюсь избегать жестокости.

Кайя перевела дух.

«Ройбен жив. Теперь надо сделать то, ради чего я сюда явилась».

— Мне нужна Кайя, — сказала она. — Смертная, дочь Эллен. Настоящая я. Верни ее. Если ты это сделаешь, то я подумаю над твоими словами. Обещаю.

В конце концов, подумать не означает согласиться.

— Почему бы нет? — сказала Силариаль и прикоснулась к щеке Кайи холодными пальцами. — Ты же одна из нас. Тебе надо только попросить. Наслаждайся гостеприимством Летнего двора, пока будешь думать.

— Ага, — вяло согласилась Кайя.