ЧЕРНЫЙ КЛЕВЕР 6 страница

Поначалу кот сопровождал приближение слесаря злобным утробным урчанием, каждый раз убегая далеко вперед, едва человек оказывался на расстоянии нескольких футов. Потом он перестал рычать и шипеть, и стал подпускать Спрингса все ближе и ближе. Вскоре он стал позволять человеку подходить к нему на расстояние вытянутой руки, но, тем не менее, каждый раз срывался с места и уносился все дальше, и лишь его желтые, пристально следящие глаза указывали его очередное местонахождение.

Поглощенный странной погоней, пьяный Джон как-то и не заметил, как покинул технический этаж, спустился по лестнице на улицу, миновал заводской корпус и прошел мимо складских ангаров. Томас подпускал его к себе все ближе и ближе и, кажется, уже не выказывал признаков агрессии. Джону казалось, что вот-вот, и он наконец схватит присмиревшего кота, однако тот продолжал ускользать теперь уже едва ли не в самый последний момент. Лишь когда свет последнего уличного фонаря остался позади, Спрингс понял, что его окружает темная громада развалин заброшенной территории. Неужели Харрисон был все-таки прав, и кто-то из кошек действительно обосновался здесь? Должно быть, так оно и есть. Вот и Томас привел его сюда. Должно быть, отступает к своему новому и безопасному убежищу, где у него наверняка есть компания. Что ж, так даже лучше — не придется выискивать, где прячутся уцелевшие животные. Томас, сам того не подозревая, приведет его прямо к ним. Ну, этого черныша он, конечно, снова увезет прочь, и на этот раз постарается сделать так, чтобы тот больше не вернулся, а вот остальные…

В очередной раз подходя к замершему на месте коту, Джон уже не очень-то хотел, чтобы Томас пошел к нему на руки, рассчитывая, что зверь выведет его к своим мохнатым приятелям. К счастью, тот пока что и не думал сдаваться и снова ретировался, хотя пальцы Джона почти коснулись его плотной короткой шерсти. Спрингс даже усмехнулся с некоторым удовлетворением. Будь он потрезвее, быть может, он и взглянул бы на происходящее несколько иначе, однако виски изрядно ударило ему в голову, тем более что он потихоньку продолжал прикладываться к своей неизменной фляжке. Ему стало не по себе лишь тогда, когда он понял, что оказался совсем недалеко от котлована. Сделав несколько шагов с тропинки в сторону видневшегося неподалеку кота, Джон остановился.

Было довольно темно. Солнце давно село, и на землю падал лишь неровный свет далеких звезд, да призрачное сияние луны, которая то выглядывала из-за рваных краев неторопливо бегущих по небу облаков, то вновь пряталась за их серой завесой, посеребривая края таинственным свечением. Черный кот, шкура которого начинала сливаться с темным ландшафтом, снова недвижно выжидал неподалеку, уставившись на человека огромными желтыми глазами, ставшими как будто еще желтее и ярче, чем прежде. Они загадочно фосфоресцировали в окружающем полумраке, и не без некоторой дрожи Джон вдруг подумал, что в этом есть что-то зловещее. Несмотря на сильное подпитие, Спрингс уже не мог не думать о той истории, что поведал ему охранник, равно как и о том, что он сам услышал тогда, когда уже подходил к своей машине. Джон занервничал. Но также он помнил и слова Харрисона, которые, кажется, теперь лично подтверждал поистине каким-то чудом вернувшийся кот Томас. Спрингс предпочитал думать, что коммерческий директор был прав. И все же…

— Томас, мой мальчик, иди же ко мне, — просипел Джон внезапно пересохшим горлом. — Иди сюда, киса, я тебя не обижу.

Он вдруг испугался звука своего голоса в царящей вокруг тишине. Ему уже расхотелось следовать за котом, куда бы тот ни шел. Теперь слесарь очень хотел убраться отсюда подальше, однако ему было стыдно признать, что с каждой минутой он все больше и больше начинает отчаянно трусить. Нерешительными шагами Джон снова попытался приблизиться к коту, казалось, застывшему на месте и продолжавшему сверлить человека огнем своих огромных желтых глаз. Шаг, еще шаг — кот не трогался с места. Бормоча ласковые слова, Спрингс медленно нагнулся и протянул руку. Еще мгновение и он схватит кота за шкирку! Но его пальцы лишь скользнули по шерсти на удивление крупного животного — совершенно беззвучно кот в самый последний момент выскользнул и тенью метнулся вперед. Джон видел, как его тело, мелькнув среди пятен светлой глины, тихо прошуршало среди густой травы и исчезло где-то впереди, где заросли кустарника становились гуще и чаще. Там был котлован. Спрингс почувствовал, что идти вслед за Томасом у него больше нет ни малейшего желания. Он немного постоял на месте, не решаясь вот так сразу взять и отступить восвояси, и для храбрости хорошенько глотнул виски из плоской рифленой фляжки. Потом тихим, нерешительным голосом принялся звать кота по имени, как будто тот должен был вдруг взять и вернуться на этот зов. Как и ожидалось, ничего подобного не произошло. Потоптавшись еще какое-то время, Джон решил, что с него вполне достаточно, и собрался было поспешно удалиться, стараясь не думать о том, что он попросту перетрусил, как вдруг…

Со стороны котлована донесся тихий, протяжный звук. Тягучий, глухой, бесконечно тоскливый. Спрингс сильно вздрогнул всем телом и почувствовал, как по спине побежали мурашки. Колени охватила предательская слабость. Звук стих. Быстро дыша приоткрытым ртом, Джон с бешено бьющимся сердцем испуганно всматривался в темнеющие заросли кустов. Звук повторился. Став громче и заунывнее, он завибрировал в воздухе и словно наполнил окружающий полумрак ощущением бескрайнего горя. Спрингс почувствовал, что ему стало по-настоящему страшно, однако он вдруг подумал, что, несмотря на всю эту жуть, от которой его нервы явно начинали сдавать, объяснение может быть весьма простым. Это кричит Томас. Он только что убежал к котловану и теперь завывает там дурным голосом. Получается, это его слышала охрана и прочие, кому довелось оказаться неподалеку в позднее время. Ну да, конечно! Джону показалась, что эта мысль объясняла все наилучшим образом, и он ухватился за нее обеими руками, стараясь изгнать охватившие его неподдельные страхи. Разумеется! Кошки способны еще и не на такие вопли. А тоска, с которой Томас выводит свои рулады, объясняется просто — он вернулся назад после своего долгого путешествия и обнаружил, что остался один — все его сородичи исчезли. Вот он и бродит по заводской территории и пугает людей своими заунывными, тоскливыми стенаниями, забираясь по ночам в развалины и изливая свое горе, словно волк на луну. Вот только место он выбрал по-настоящему неподходящее. Этот котлован… Как будто инстинкт привел его туда, где его горестный плач по-настоящему имеет смысл… Господи, об этом лучше вообще не думать! Значительно преуспевший в деле самоуспокоения Спрингс тут же прогнал эту жуткую мысль подальше. Так, надо покончить с этим раз и навсегда! Харрисон выразился довольно ясно. И разве теперь не самый подходящий способ расставить все точки над " i" — найти орущего Томаса, поймать его за шкирку и увезти подальше, положив конец всей этой дикой истории? Вздохнув поглубже, Спрингс, шурша ногами в густой траве, зашагал к котловану.

Он шел и словно явственно видел Томаса, который сидит на одной из старых потрескавшихся бетонных плит и голосит в неровном свете луны, оглашая окрестности протяжными, как будто неземными звуками и заставляя суеверных людей думать, что призраки могут вставать из своих могил и пронизывать этот мир болью своей неупокоенной души. Ну Томас! Задаст же Джон тебе трепку, когда наконец-то поймает. По твоей милости у слесаря прибавилось немало седых волос, и как следует отшлепать кота будет самым малым делом.

Джон уже подходил к буйным зарослям кустарника, среди которого виднелась давным-давно заброшенная, густо поросшая травой дорожка, как вдруг понял, что к одному тягучему, тоскливому голосу присоединился еще один. Потом еще… Потом еще… Спрингс почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове, но он продолжал машинально идти вперед. Он пытался заставить свое воображение нарисовать на бетонной плите рядом с Томасом несколько других животных. Ведь выходит, что там он был все-таки не один. Значит, уцелел кто-то еще, и теперь Джону не отвертеться от продолжения грязной работы… Однако фантазия отказывалась подчиняться тщательно повторяемой словно заучиваемое наизусть стихотворение мысли. Помимо воли видение серебрящейся в лунном свете бетонной плиты отступало, крошась и разваливаясь на куски, а на его место неумолимо вылезало что-то совсем другое — темное, дремучее, поистине страшное… Тягучие, тоскливые завывания неслись ему навстречу, становясь все отчетливее и громче, множась и вливаясь прямо в уши каким-то потусторонним неживым хором, но Спрингс уже не мог отступить. От того, чтобы понять происходящее, его отделяло всего несколько шагов. Предательская слабость в коленях вновь выплеснулась из взбудораженной крови и запульсировала по всему телу, выступая из пор каплями холодного пота. Прошуршав курткой о цепкие ветки кустарника, Джон обогнул заросли и вышел на открытый, густо поросший травой участок.

В нескольких футах от него был котлован. Глаза Спрингса машинально пытались нащупать искомую воображаемую плиту, но все они оказались далеко в стороне, действительно белея в призрачном лунном свете. На них никого не было. Никого не было и среди груд строительного мусора и кусков бетона, насилу выглядывавших среди темной массы пышной растительности. Высокий травяной ковер быстро сходил на нет, полностью исчезая недалеко от самого края котлована, обнажая неровную глинистую почву. Не было никого и среди этих трав. Но заунывные многоголосые завывания раздавались совсем рядом. Лишь чуть впереди. Там, где был котлован. На негнущихся ногах Джон, как зомби, сделал несколько последних шагов и подошел к самому краю. Глазам Спрингса открылась темная, недвижная, зловеще поблескивающая в неверном сиянии ночного светила зеркальная поверхность. Ни малейшего ветерка не тревожило ее стеклянную, черную как смоль гладь. На Джона неожиданно повеяло сильнейшим холодом, но он даже не заметил, как его цепкие щупальца впились в разгоряченное тело. Ибо оттуда, снизу, шел не только холод. Оттуда неслись эти жуткие, тоскливые звуки. Они шли от воды.

Кровь отхлынула от лица Джона. С судорожно вытаращенными глазами он, не в силах пошевелиться, смотрел туда, вниз, на черную, казавшуюся бездонной воду. Он смотрел и смотрел, и его глаза были не в силах оторваться от недвижной глади, которая источала ввинчивающиеся прямо в мозг звуки бесконечного горя и смертной тоски. Боже! Этого просто не может быть! Это все ему мерещится! Это не может быть правдой! Это невозможно! Здесь нет жизни! Это просто котлован! Просто вода! Это просто… Просто место. Место, где он утопил множество ни в чем не повинных живых существ, которых безжалостно упрятал в большие матерчатые мешки, лишив их даже малейшего шанса на спасение, и над которыми навсегда сомкнулись безмолвные, холодные, глубокие воды. Мертвые воды. Воды, которые сейчас испускали ему прямо в лицо эти ставшие поистине ужасными звуки. Спрингс отшатнулся, чувствуя, что в его давно протрезвевший рассудок начинает проникать настоящая безумная лихорадка. Неожиданно все стихло. Еще не оторвав расширенных глаз от поверхности, Джон не успел ничего сообразить, как позади послышался негромкий шум. Джон резко повернулся. Перед ним стоял черный кот. Шерсть на нем торчала дыбом, тускло отливая в свете вновь показавшейся из-за облака луны. Усы ощерились, приобнажив блестящие белые клыки. Глаза горели дьявольским оранжевым светом. В них отчетливо читалась неутолимая ненависть. Нервы слесаря окончательно сдали. Задрожав всем телом, он открыл было рот, чтобы позвать Томаса по имени, но его горло издало лишь хриплый булькающий звук. Несколько секунд человек и разъяренный черный зверь смотрели друг другу в глаза. Потом кот прыгнул. Со всего маху всем своим тяжелым весом он ударился Джону в лицо, которое тот едва успел прикрыть ладонями в самый последний момент, и со злобным урчанием принялся полосовать человека ударами своих мощных лап, до отказа выпустив острые как бритва когти. Спрингс завопил. Отчаянно отбиваясь, он старался сорвать с себя это обезумевшее от ярости мохнатое чудовище, продолжавшее рвать его со все возрастающим неистовством. В считанные секунды лицо и руки Джона покрылись множественными порезами, из которых немедленно хлынула кровь, распространяя вокруг характерный резкий запах. Слесарь вертелся на месте, совершая отчаянные телодвижения. Разум, охваченный непрекращающейся звериной болью и вопящими инстинктами, стремился лишь к одному — стряхнуть с себя это ревущее, полосующее его озверелое животное. Спустя какое-то время, показавшееся ударившемуся в панику Джону вечностью, он поднатужился и резким рывком отшвырнул от себя обвивавшего его голову кота, содрав его когтями кожу под волосами и сильно поранив уши. Отталкивая животное от себя прочь, тело Спрингса качнулось назад и под его ногой вдруг посыпалась коварная глинистая почва. Джон судорожно взмахнул руками и обернулся. Он балансировал на краю котлована. Крутанувшийся в полете зверь тут же приземлился на лапы и громко и яростно прошипел, до невозможности осклабив свою зубастую пасть. В ужасе скользящий на краю, инстинктивно машущий изрезанными руками Джон отчаянно пытался обрести равновесие. Его глаза оторвались от того, что было за спиной, и посмотрели вперед. Яркие оранжевые огни сияли неукротимой злобой, в которой не было ничего не только человеческого, но и животного. Их свечение достигло апогея. Лютая, всеобъемлющая ненависть пронизывала разделявшее пространство и обжигающим пламенем врывалась прямо в сознание человека. С коротким резким звуком кот прыгнул снова, стремглав прорезав воздух словно пушечное ядро, и ударил Джона в грудь. Утратив хрупкое равновесие, Спрингс сорвался с осыпающегося обрыва и, кувырнувшись в воздухе, с отчаянным воплем полетел вниз. Через мгновение его тело гулко ударилось о темную воду, подняв огромные фонтаны брызг. На несколько секунд человек скрылся с головой, но вскоре вынырнул на поверхность, хватая ртом воздух и шумно отплевываясь.

Все существо Джона охватила дикая паника. Этот страшный котлован! Он упал в него так же, как падал много раз в своих ночных кошмарах, и вот теперь кошмар стал явью. Намокшая одежда набухла и отяжелела, сковывая движения. С шумом барахтаясь в окружающей его черной воде, Спрингс хрипел и кашлял от попавшей в носоглотку жидкости, стараясь удержаться на поверхности. Эта ужасная вода — она была кругом! Будто вселенская мгла она окутывала его со всех сторон и душила разум вырвавшимися на свободу первобытными страхами. Сознание словно затопило ее гнетущей ледяной тьмой. Вокруг, словно стеклянные, разлетались тяжелые брызги и с плеском падали обратно в мрачный водоем. С шипением поднимались пузырьки воздуха. Загребая руками и продолжая барахтаться, Джон рванулся к темной массе берега.

Высокие, практически гладкие, глинистые стены котлована неумолимо возвышались над плывущим внизу человеком. Добравшись до влажной и скользкой поверхности, Спрингс стал хвататься за нее руками, но держаться было не за что. Его трясущиеся от панического страха и сильного холода пальцы лишь бессильно скользили по склизкой глине, оставляя на ней глубокие борозды от ногтей и тут же срываясь вниз при малейшей попытке зацепиться за сколько-нибудь ощутимую впадину. Комья почвы и мелкий мусор сыпались прямо в лицо до боли в шее задиравшему голову человеку. Балансируя в воде одной рукой, Спрингс выбрасывал вверх другую и пытался зацепиться ею хоть за что-нибудь — за корень, торчащий камень, щель… Но все было безрезультатно — ладонь безнадежно скользила, скребя ногтями, под которые тут же набилась грязь и мелкие камешки, колко впивавшиеся в нежную мякоть незащищенной кожи.

Джон был пьян, и пьян сильно. Еще там, наверху, его сознание несколько прояснилось под воздействием атаковавшего его липкого, животного страха, но теперь, попав в холодную воду, он быстро трезвел. Адреналин, бешено перекачиваемый дико бьющимся сердцем, и ледяной душ делали свое дело, освобождая разум от сильного дурмана алкоголя. Однако координация барахтавшегося в котловане слесаря оставляла желать лучшего. Кроме того, панический ужас выжимал из Спрингса последние проблески здравого смысла, заставляя остервенело кидаться на неумолимую стену котлована в непреодолимом порыве как можно быстрее выбраться из окружавшей его темной воды. Глухой плеск ее брызг раскатывался от берега до берега. Джону никогда не было так страшно. Скорее! Скорее выбраться отсюда, из этого проклятого, немыслимого водоема, из этой кошмарной воды! Воды, в глубинах которой покрытые холодной илистой тиной покоились многочисленные мешки. Покоились где-то там — под его бешено работающими ногами. Воды, которая самым страшным и непостижимым образом только что испускала сюрреалистичные звуки бесконечной тоски, жуткие завывания чьих-то неведомых голосов. Боже!

Но все было напрасно. Неумолимый отвесный берег не желал давать Джону ни единого шанса зацепиться и попытаться подтянуться вверх, в надежде обрести устойчивую опору. Иногда ему казалось, что рука достаточно крепко впилась в податливую глину. Напрягая мышцы, Спрингс тянулся вверх, стараясь приподнять из воды свое ставшее вдруг невероятно тяжелым тело, но тут же срывался обратно вниз, едва не уходя с головой. Сколько времени так продолжалось — он не осознавал.

Вскоре Джон почувствовал, что в тело все неумолимее начинает проникать холод. Он бился уже довольно долго, и вопящее инстинктами и страхами сознание потихоньку начало сопротивляться волнам необъятного ужаса, заставлявшего в какой-то безумной агонии безрассудно рваться прочь из этого места. Тяжесть намокшей одежды все сильнее давила на плечи. Ноги в плотно зашнурованных ботинках с усилием месили воду под никак не могшим обрести хоть какую-то твердую опору телом. Джон уже не чувствовал боли в изрезанных руках и голове — холод и паника давно вытеснили эти ощущения, хотя глубокие раны и сочившаяся из них кровь так или иначе помогали сознанию стряхнуть с себя ударную дозу спиртного. Но Спрингс сообразил, что понапрасну теряет силы. Едва к нему вернулось немного самоконтроля, как он попытался успокоиться и действовать осмысленно. Он вдруг понял, что все это время истошно орал, призывая на помощь так, что едва не сорвал себе голосовые связки. Горло ощутимо першило и побаливало. Джону было очень страшно, но он каким-то невероятным усилием остатков воли заставил себя прекратить бултыхаться и вопить и стал тихо грести руками на месте, под самым отвесом неумолимого берега. Чертова луна снова спряталась за тучи, словно желая как можно больше осложнить человеку задачу выбраться из этой ловушки. Однако хоть и было темно, света все же вполне хватало, чтобы он мог в достаточной мере рассмотреть края котлована. По-прежнему задирая голову вверх, он шарил глазами по глиняным отвесам и неровной, осыпающейся кромке, причудливой линией выделявшейся на фоне звездного неба.

Слышал ли кто-нибудь его отчаянные крики? Казалось, эхо его голоса, многократно отражаясь от стен котлована, ревело просто оглушительно, затмевая собой громкий плеск потревоженной стоячей воды. Охрана? Но ведь Спрингс уже знает, что они теперь не приближаются к заброшенной территории в темное время суток. Могли ли его услыхать с такого большого расстояния? Все же сейчас так поздно и тихо. Джону очень хотелось в это верить, но внутренне он смутно чувствовал, что до остававшихся на территории завода немногочисленных далеких людей не долетело ни единого звука. Охранники сидят в своем офисе с включенным телевизором, курят и режутся в карты. Проигравший с кислой миной встает и направляется на очередной обход, стараясь совершить его как можно быстрее и как можно короче, уж точно не сворачивая поближе к мрачному и жуткому месту, и вернуться в светлое, уютное помещение, обратно к своим приятелям в надежде отыграть несколько долларов и спокойную ночь. Дежурная техническая смена? Она давным-давно завалилась спать, чтобы утром с чистой совестью сдать свою непомерно тяжелую вахту другим людям и отправиться на заслуженный отдых. Может, они еще и не видят сны, но уж точно разлеглись в затененном помещении и обмениваются негромкими фразами насчет того, как каждый из них проведет уик-энд, едва лишь кончится отрабатываемое время. Сотрудники? Они давным-давно разъехались по домам, и если пару часов назад у слесаря еще были бы шансы своими истошными воплями привлечь внимание кого-то из тех, кто припозднился и спешил по тропике в стороне от котлована, то теперь эта вероятность сводилась практически к нулю. Джон осознал, что он совершенно один и что помощи ему ждать неоткуда. Он едва снова не поддался мгновенно атаковавшей мозг новой волне паники, пытаясь сохранять хоть какое-то спокойствие. Время от времени продолжая звать на помощь, Джон пытался принять какое-то решение.

Нет, здесь ему не выбраться. Достаточно было более-менее трезво оценить высоту и коварный, неумолимый берег, как сразу становилось ясно — все очень плохо. Тоскливый взгляд Спрингса скользил по краям котлована, уходя все дальше и дальше. Слабое освещение не позволяло как следует рассмотреть какие-то детали, но и без того было понятно, что берега котлована до отчаяния однообразны. Однако… В диаметрально противоположном углу темнела какая-то высокая, обширная масса. Деревья! Да, точно! Тот край заброшенной территории остался заросшим, и в том единственном месте они подходили к котловану очень близко. Что если?.. Необходимо попробовать. Всматриваться в полумрак было совершенно бесполезно — кажется, придется плыть. Джон оглядел жуткий водоем и понял, что у него не хватит сил пересечь эту воду по открытому пространству. Фыркая и отплевываясь, он медленно погреб вдоль самого берега.

Котлован действительно был весьма обширен, но теперь представлялся поистине необъятным. Спрингсу показалось, что прошла целая вечность, пока он наконец-то не достиг дальнего угла. Подплывая, он с превеликой радостью заметил несколько каких-то свисающих из по-прежнему отвесных стен объектов. Это были корни деревьев. Господи, только бы получилось! Тело сильно замерзло и движения становились все более резкими и неуклюжими. Губы начали синеть. Тяжесть одежды становилась невыносимой. Спрингс хотел было сбросить ее, но подумал, что так он будет мерзнуть еще сильнее.

Корни оказались не такими толстыми, как бы ему хотелось, но само их присутствие уже вселило в него сильнейшую надежду. Ухватившись за один из них, торчавший из самого угла, образованного сходившимися под девяносто градусов берегами, он принялся подтягиваться, перехватывая корень замерзшими руками все выше и выше. Вот из воды показались его плечи, грудь… Вот уровень воды уже холодит его ниже солнечного сплетения… Джон цеплялся что было мочи, пытаясь упираться скользившими ногами в склизкую глину. Вот темная, волнующаяся кругами поверхность опустилась до пояса… Вдруг Спрингс почувствовал, что летит назад. Кусок корня неожиданно вылетел из почвы. Подгнившее, безжизненное дерево не выдержало нагрузки и оборвалось. Джон плашмя плюхнулся в воду, подняв фонтан брызг. Ускорившись в падении, его тело снова окунулось с головой, но он тут же вынырнул обратно, наглотавшись воды и задыхаясь. Проклятье! Ведь он уже думал, что выберется! Во рту стоял какой-то странный привкус. Эта отвратительная жидкость попала ему в желудок. Джона чуть не вырвало. Обретя равновесие и перестав барахтаться, он подплыл обратно к отвесной стене и сумел ухватиться за другой корень. Этот был чуть тоньше, но, кажется, куда более прочный. Во всяком случае, в нем не ощущалась подозрительная гнильца. Одна рука. Потом вторая. Судорожно стискивая пальцы, Спрингс снова стал подтягивать тело из воды.

Кажется, на этот раз дело шло на лад. Корень действительно оказался прочнее. Трудно было сказать, сколько он будет выдерживать его вес, но все, что сейчас интересовало Джона, — это чтобы он успел выбраться на твердую землю. Господи, неужели получается?! До края было не менее шести футов. Цепляясь за корень, Спрингс почти полностью выбрался из воды и наконец-то перебросил руку на поверхность земли. Еще немного, и он сможет вползти на берег. Неожиданно его кисть обожгла сильнейшая боль. Издав непроизвольный вопль, Джон инстинктивно шарахнулся назад, резко отдергивая руку. Потерявшее равновесие тело качнулось, едва не вывихнув пальцы левой ладони, до боли сжимавшие спасительный корень, на мгновение зависло в воздухе в какой-то немыслимой позе и рухнуло вниз. И снова с гулом плеснулась вода под ударом упавшего в нее человека. Весь водоем прочертили кольцеобразные поднявшиеся волны. И снова через пару секунд на поверхности показалась голова отчаянно отплевывавшегося и хрипло дышавшего Джона. Проклятье, что же это такое?! Гребя одной рукой, он поднял из воды правую руку. По и без того сильно исцарапанной ладони струилась кровь. Струилась из невероятно глубоких свежих порезов. Джон с каким-то тупым изумлением смотрел на невесть откуда взявшуюся рану, потом перевел взгляд наверх. Там, на самом краю, светились два злобных оранжевых огонька.

— Ах ты тварь! — взвыл Спрингс, окончательно растеряв всяческую симпатию к огромному черному коту.

Оранжевые глаза молча наблюдали за бесновавшимся человеком, который, потеряв над собой контроль, снова принялся вопить и звать на помощь.

Немного успокоившись, Джон снова ухватился за корень и попытался подтянуться. Кот внимательно следил за ним немигающими глазами. Безымянный палец правой руки едва слушался. Кажется, нарастающий холод здесь был вовсе ни при чем — похоже, проклятая зверюга повредила сухожилие. Слесарь бешено ругался сквозь стиснутые зубы, но животное никак не реагировало на отпускаемые в его адрес угрозы. Когда Джон снова оказался поблизости от края, зверь громко и яростно зашипел и махнул лапой. Спрингс еле успел убрать руку, на этот раз удержавшись на месте.

— Что б ты сдох, ублюдок! — в бессильном отчаянии прорычал Джон.

Он примеривался как-нибудь исхитриться и врезать коту что было мочи, но для этого надо было подтянуться еще выше, а тогда он тут же попадет под удары лап с бритвенно-острыми когтями. Улучив момент, Спрингс все же сумел выбросить вверх одну руку, едва не попав в кота, но тот без каких-либо видимых усилий уклонился и нанес ответный удар, который, к счастью, пришелся по рукаву и почти не задел кожу.

— Когда я выберусь отсюда, я первым же делом сверну тебе шею, паршивая гадина! — прохрипел Джон.

Проклятье, неужели какой-то поганый кот не даст ему отсюда выкарабкаться?! Кровь бросилась Джону в голову. Плюнув на все, он еще раз попытался достать животное, а потом что есть мочи рванулся вверх. Как бы то ни было, это всего лишь кот. Пусть нападает на него — Джон перетерпит боль. Ему надо только выбраться. А тогда… Тогда лучше всего убежать к автостоянке. А потом он поквитается с этой тварью!

Но Джон не рассчитал свои силы. Кот накинулся на беззащитные руки с неистовой злобой. Спрингс вопил и рвался вверх, до крови прикусывая посиневшие от холода губы, а зверь с утробным урчанием кромсал человеческую плоть. Сильнейшая боль ворвалась под черепную коробку обжигающим пламенем. Сознание стало меркнуть, вытесняемое животными рефлексами. Господи, ну еще немного! Кровь струилась по рукам и обильно капала в бесстрастную темную воду. Голова Джона показалась над краем берега, и он хотел уже было сделать последний рывок и заползти грудью на скользкую глину, как разъяренное животное оставило его кисти в покое и вцепилось в лицо. Джон еле успел прикрыть глаза. Невольно пытаясь защититься, он дернул руками, стараясь переместить вес и как-то уклониться от атаки, и почувствовал, что коварная глинистая земля выскальзывает из пальцев и ладони теряют едва обретенную уверенную опору. Тело больше не могло выдерживать такую пытку. Мгновения казались вечностью. Вопя во всю глотку, сползающими руками Джон попытался схватить ненавистного зверя, чтобы сбросить его вниз, и если и упасть, так с ним. Но стремительно теряющие опору ладони не нашли ничего, кроме пустоты. Черный кот извернулся всем телом. Спрингс рухнул в котлован.

Кажется, Джону начинало становиться плохо от кровопотери — взбесившийся котяра разодрал его слишком сильно. Еще один палец на правой руке почти онемел. Плохо слушался средний палец левой. Из глубоких порезов на лице сочилась кровь. Голова начала кружиться. Холодная вода продолжала высасывать из тела жизненные силы, и Джон с ужасом осознал, что долго не продержится. Как можно быстрее он должен был выбраться из этого кошмарного места, иначе… Об этом было лучше не думать. Но что же делать? Еще одна такая попытка, и озверевшая тварь отправит его прямиком на дно.

Холод наступал. Спрингс понял, что ему необходимо интенсивно двигаться, иначе в скором времени даже без помех со стороны проклятого кота у него не хватит сноровки выбраться наверх. Сильно загребая руками, Джон подавил в себе инстинкт самосохранения, неистово визжавший о полнейшем безумии покидать угол со спасительными корнями, и поплыл вдоль берега.

Спрингс плыл и посматривал назад. Вскоре торчавшие корни слились с темной массой отвесных стен и лишь недвижные оранжевые огоньки по-прежнему злобно горели над кромкой берега. Джон отплыл уже довольно далеко, когда они вдруг исчезли.

Интенсивная работа всеми конечностями и телом оказала кратковременный согревающий эффект, и Джону стало немного теплее. Впрочем, это также могло означать, что от переохлаждения он начал терять чувствительность нервных окончаний. Он все плыл и плыл вдоль берега котлована, пока не достиг следующего угла. Здесь Джон остановился, гребя на месте, рассматривая стык двух отвесных стен и пытаясь понять, нет ли здесь чего-нибудь такого, за что можно было бы зацепиться. Что это? Не кусок ли арматуры? Если это так, то он, возможно, окажется надежным подспорьем. А вон там, повыше, еще что-то выглядывает из пласта желтой глины. Может быть, стоит попробовать выбраться и здесь? Минуту-другую Джон внимательно осматривал угол котлована так, как альпинист изучает сложную, прежде не виденную им поверхность стены и решает, как будет проходить этот участок — вопрос отступления не стоит, придумывается план, что именно можно сделать. Потом вплотную приблизился к углу и, цепляясь за скользкие глиняные неровности, рванулся вверх и уцепился пальцами за торчавший кусок железного прута. Кажется, тот даже не шелохнулся. Сопя от натуги, Джон покрепче ухватился за него рукой и принялся карабкаться вверх в надежде дотянуться до какого-то другого объекта. Если тот окажется таким же прочным, то у него появится реальный шанс выбраться — неровные, склизкие выступы глиняных пластов были не в состоянии выдерживать вес его тела, когда он пытался нащупать уверенную опору, но при наличии двух надежных зацепок может быть и получится.