КОГДА КРИЧИТ ФИЛИН 9 страница

Запастись всем необходимым на поверку оказалось не так уж и трудно. Сара Салливан, услышав шелест купюр, сразу оживилась и проявила понимание к пожеланию гостя. Тот хотел приобрести множество сувениров, которые увезет с собой в большой город. Под сувенирами журналист подразумевал всяческое снаряжение. Он похвастается им в редакции, строя из себя бывалого охотника и знатока суровых лесов. Пользуясь отсутствием шерифа, лавочница задрала немыслимую цену, но Клайд был согласен на все. В том числе потому, что миссис Салливан, ободрав его как липку, вряд ли поведает об этом визите Миллигану. В результате он благополучно приобрел нужные вещи и припасы, и приобрел с лихвой.

С убедительной легендой вышло куда хуже. Как журналист ни напрягал извилины, никакой мало-мальски убедительной истории он так и не придумал. Правдоподобно скрыть свое продолжительное отсутствие никак не получалось. Отказавшись от идеального прикрытия, Клайд сосредоточился на " программе-минимум". Та предполагала, что ему удастся выиграть день-другой, прежде чем его хватятся и объявят в розыск. Он же сумеет уйти достаточно далеко, чтобы опередить поисковую партию. Опередить и одурачить. Точка его входа в лес должна остаться неизвестной. Следопыты не будут знать, откуда и куда направился журналист. Это даст ему необходимую фору и позволит сохранить свой маршрут в секрете. Ну а остальное… Остальное будет зависеть исключительно от самого Клайда. В ближайшее время ему предстояло вспомнить скаутские годы и сдать экзамен на выживаемость.

Следовало поторапливаться. Починка моста активно шла к завершению, и вскоре у Клайда просто не останется веской причины задерживаться в Эшвилле. Конечно, он мог взять да отказаться уезжать без всяких объяснений. Нет ничего проще снять у кого-нибудь жилье, а то и вовсе перебраться в платку. Увы, это автоматически гарантировало ему максимум нежелательного и враждебного внимания. Наметив план действий, Клайд стал приводить его в исполнение.

Парочка рейсов к переправе позволила вывезти снаряжение и припасы. Причина была убедительнее некуда даже в глазах шерифа. Журналист хотел лично убедиться в степени готовности моста и оценить перспективу. Исчезновение Трента Коула не повлияло на ход строительства. Им по-прежнему руководил один из его сыновей, и руководил вполне успешно. К счастью для Клайда, работы затягивались на лишнюю пару дней — выявилась необходимость дополнительно укрепить дно. Покрутившись у реки, он возвращался в Эшвилль, благополучно спрятав содержимое багажника в укромном месте. К вечеру пятницы все было готово для следующего шага. Главный редактор, извещенный по телефону Смитов, соглашался потерпеть отсутствие Андерсона, если тот взамен привезет интересный материал.

Профессия журналиста, безусловно, накладывала отпечаток на личностные и моральные качества. Не Клайд придумал фразу, что в этом жестоком мире " если не съешь ты — съедят тебя". Тем не менее, он не был беспринципным писакой, способным безжалостно ломать чужие жизни ради горячего материала и собственной выгоды. Ему стало очень совестно использовать в своей авантюре честного и добродушного Майка. Того единственного в Эшвилле, к кому он испытывал подлинную симпатию и ни в чем не подозревал. Клайд был готов присягнуть, что помощник Уилсон ни в какой темной истории не замешан. К сожалению, толку с того выходило мало. Без каких-либо улик и даже внятных версий он просто не мог перетянуть полицейского на свою сторону. Добросовестный служака подчинялся шерифу и не стал бы мутить воду за его спиной. Экспертиза пера — это еще туда-сюда, а требовать большего уж точно не стоило. Включив Майка в свой план, журналист фактически злоупотребил его доверием. Оттого на душе и кошки скребли.

Помощник Уилсон согласился съездить на рыбалку. Желание нового друга он воспринял с радостью и энтузиазмом, но сослался на шерифа. Мол, сейчас все работают в чрезвычайном режиме. Вопрос удалось уладить. Миллиган, вняв просьбе Клайда, дал подчиненному сутки отгула. С учетом того, что вся полиция Эшвилля стояла на ушах, это был весьма широкий жест, но хитрый журналист на него и рассчитывал. Быстро раздобыв снасти, он погрузился в свою машину, Майк в свою, и оба отправились отдыхать.

Стоял прекрасный воскресный вечер. Усевшись на берегу речки, Клайд с подлинным упоением вдыхал свежий воздух, насыщенный ароматом смолы. Пологий песчаный откос спускался к излучине, журчавшей прозрачной водой. У его основания приютилась небольшая полянка, окруженная высокими толстыми соснами. В лучах заходящего солнца их стволы горели красным золотом. Обширные кроны, раскинув тяжелые ветви, сплетались в настоящий шатер. Под ним, весело чертыхаясь, Уилсон развернул небольшой лагерь, состоявший из палатки и навеса. Палатка предназначалась для ночлега, а навес — для всего остального, начиная от дров и заканчивая столом для разделки свежей рыбы. Кострище, обложенное закопченными камнями, говорило, что Майк тут не первый раз. Еще бы — он ведь привез Клайда на свое любимое место. Оглядев симпатичную, но довольно скромную речку, тот выразил сомнение в каком-либо улове. Майк, улыбаясь, обещал доказать обратное.

Удочки лежали наготове, пока рыбаки восседали на складных стульях. На исходе суток клев не будет таким, как рано утром, но журналиста заверили, что и сегодня стоит попытаться. Если хоть чуть-чуть повезет, он не останется с пустыми руками, а почин — дело великое. В обещаниях Уилсона Клайд и не сомневался, как не сомневался в том, что сбыться им не суждено. Он ведь сам снял с костра заворчавший чайник, после чего разлил кипяток по кружкам. И в кружке Майка теперь находилась не только одна заварка. Прихлебывая горячий напиток, тот продолжал расписывать все прелести грядущей рыбалки. Он выпил практически все, прежде чем мешком свалился на землю. Ударная доза снотворного сломила даже такого здоровяка.

Обливаясь потом, журналист еле затащил бесчувственное тело в свою машину. Казалось, помощник Уилсон весит целую тонну. Уложив его на заднее сиденье, Клайд заботливо подложил подушку и накрыл спящего теплым пледом. В ответ раздался благодарный храп, отчего на душе сразу полегчало. Убийство в планы журналиста не входило, а с сильнодействующими таблетками легко переборщить. Учитывая массу Майка, он подложил их довольно много, что и вызывало известное беспокойство. Ну, раз храпит — значит, все в порядке. Переведя дух, Клайд захлопнул дверцу и защелкнул замки, предусмотрительно подняв все стекла. Он не был настолько наивен, чтобы вообразить, будто эти жалкие препятствия удержат проснувшегося боксера. Запертый Ровер служил для его собственной безопасности. Пребывая в таком состоянии, Майк был совершенно беспомощен. Клайд не рискнул оставить его в палатке, чтобы до спящего человека не добрался какой-нибудь зверь. А в машине тот спокойно проспит не менее двенадцати часов. Очнувшись, Уилсон будет очень вялым и не сразу поймет, куда подевался Клайд и что вообще происходит. Не сразу он поймет и то, что внедорожник в принципе не заведется. Записка, которую он обнаружит, вкратце прояснит ситуацию. Принося глубочайшие извинения, журналист обещал объяснить свой поступок позднее, ну а пока Майку придется возвращаться в Эшвилль пешком. Его собственная машина сюда уже не вернется, а рация не работает.

Уезжая на джипе Уилсона, журналист чувствовал себя прескверно. Пожалуй, это был один из самых подлых поступков в его жизни. Столь безобразную выходку он оправдывал лишь чрезвычайными обстоятельствами. Если Баду Джонсону угрожает реальная опасность, небольшая подстава для Майка — все-таки приемлемая цена.

До спрятанного снаряжения Клайд дошел пешком, используя уже освоенные меры предосторожности. Когда обнаружат джип, ни одна собака не проследит угонщика до тайника возле дороги к мосту. А даже если и проследит, тот уже будет далеко. Сон Майка вкупе с его пешим возвращением предоставит Клайду достаточную фору, чтобы стать недосягаемым для погони.

* * *

Скаутские годы остались в далеком прошлом. Разработанный план был хорош, однако журналист начал опасаться, что переоценил свои силы. Он продвигался куда медленнее, чем предполагал, и несколько раз едва не сбился с пути. Если бы не компас и навигатор с GPS, ему не удалось бы сориентироваться в дремучей чаще. Клайд очень уставал. Вес, который он тащил, с каждой пройденной милей все больше давил на плечи. Появилась одышка, а привалы становились все чаще. В первый раз он поставил палатку ближе к ночи, но уже во второй — задолго ДО. Клайду требовался отдых, и отдых продолжительный, иначе он рисковал свалиться без чувств.

Чтобы не привлекать внимание, огонь не разводился. Даже огонек свечи видно издалека, а следопыты однозначно станут всматриваться в ночь. Днем же они заметят шлейф дыма. Клайда спасали припасы, закупленные в лавке Салливанов. Сухой паек не требовал приготовления, обеспечивая основные потребности тела. Тушенка вполне сносно шла с галетами, а глюкоза поступала из джема. Последний был предпочтительнее сгущенного молока, чья чрезмерная сладость вызывала повышенную жажду. С ней ведь возникало больше всего хлопот. Запасы бутилированной воды приходилось экономить, что удавалось с трудом. Из-за непривычной нагрузки Клайд здорово потел, теряя много жидкости, отчего чувствовал слабость и головокружение. Однако и тут на выручку приходило снаряжение. Он зачерпывал воду из любой встреченной лужи или ручейка. Специальная таблетка, брошенная в бутылку, придавала питью неприятный вкус, зато делала его совершенно безопасным для употребления. Холера не холера, а расстройство пищеварения путешественнику не грозило. Вот что ему и впрямь угрожало, так это натертые ноги. Натруженные, они здорово ныли, и чем дальше, тем больше. До волдырей пока не дошло, да и мазь помогала, но ничего хорошего в перспективе не вырисовывалось.

Днем лес не казался враждебным, однако ночью становилось по-настоящему страшно. В чаще кто-то ходил, тихо потрескивая ветками, фыркая и принюхиваясь. Звуки раздавались то ближе, то дальше, а один раз так и вовсе возле палатки. Кто это был, Клайд понятия не имел, и выяснять не собирался. Отсутствие костра, отпугивающего диких зверей, основательно снижало безопасность. Держа оружие наготове, журналист искренне надеялся, что его не придется пускать в ход. Грохот выстрелов его тут же выдаст, да еще и не факт что поможет. Стычка с медведем почти наверняка закончится не в его пользу, а стая волков представляла поистине смертельную угрозу. Вой этих хищников очень действовал на нервы, и Клайду чудилось, что постепенно он становится все ближе. Увы, на третьей ночевке его худшие опасения подтвердились.

Проснувшись за полночь, журналист почуял неладное и осторожно выглянул из палатки. В темноте он мало что различал, однако и увиденного хватило с лихвой. Среди черной массы деревьев тускло светились желтоватые волчьи глаза. МНОГО глаз. Похолодев, Клайд попробовал их пересчитать, и несколько раз сбился. Они то исчезали, а то загорались вновь, и часто совсем в другом месте. Окончательно запутавшись, журналист не сразу понял, что в действительности происходило. Волков прибывало. Ближе они пока не подступали, но их численность росла. Хуже того, собиравшаяся стая окружала палатку. Клайд не видел, что творилось позади, но если глаза загорались спереди, слева и справа, логично предположить их наличие и в другом секторе. Сделанное открытие привело его в ужас. Руки задрожали, а по спине побежали мурашки. Клайду стало так холодно, будто его засунули в морозильную камеру. Зубы застучали как в лихорадке. Бешено бьющееся сердце разгоняло по крови адреналин.

Стоило ли стрелять прямо сейчас, не дожидаясь атаки? Тишина тишиной, но не тогда, когда на кон поставлена собственная жизнь. Убив пару волков, Клайд мог рассчитывать на бегство остальных. Если же те нападут первыми, удастся ли ему эффективно отстреливаться из палатки? Какой вариант имеет больше шансов на успех? Пока тело сотрясал избыток адреналина, голова соображала крайне плохо. Журналист еле подавил желание открыть хаотичную пальбу. Поражать волков следовало наверняка, чтобы стая видела и слышала гибель сородичей. В противном случае ружейный грохот не факт что ее остановит.

Сглотнув пересохшим ртом, Клайд навел винчестер на ближайшие глаза. Крупная дробь казалась ему предпочтительнее пули из винтовки — куда-нибудь да попадет. Палец на курке дрожал, а оружие так и вовсе прыгало в трясущихся руках. Это грозило промахом, отчего горе-стрелок пытался справиться с собственными конечностями. Те же повиновались ему все меньше, критически снижая шансы на спасение. Лицо заливал холодный пот. Он капал с волос и ресниц, стекал с подбородка и щипал глаза, из-за чего перед ними все расплывалось. Учащенно моргая, Клайд тер их кулаком, но приемлемое зрение возвращалось ненадолго. Впрочем, его хватило, чтобы заметить, как тусклые желтые огоньки внезапно стали приближаться. " И зачем я только сюда сунулся! " — успела промелькнуть в голове отчаянная мысль.

У-ху! У-ху! У-ху! — прогудело где-то в лесу. Разносясь в ночной тишине, этот звук вызвал у Клайда приступ откровенной паники. Он даже не понимал, от чего именно паникует, ибо ничего не соображал от страха. Он подсознательно реагировал на уханье, доселе возвещавшее о чем-то плохом. Клайд даже не знал, кто именно сейчас кричит — тот ли Виргинский филин или какой другой, ибо в здешних лесах хватало семейства совиных. Он просто перепугался до чертиков, окончательно утратив мыслительную деятельность. Сжавшись в комок, он ожидал неминуемого и страшного конца. Однако произошло нечто странное. Перепугались и волки. Жалобно заскулив, они попятились, глядя куда-то в сторону. У-ху! У-ху! У-у-у-у-у! Скулеж тут же усилился. Поджав хвосты, хищники растеряли охотничий настрой. Их шерсть встала дыбом, носы напряженно принюхивались, а уши прямо ходуном ходили. У-ху! У-у-у-у-у! У-ху! Уху! Ряды волков, отступавшие от палатки, стали таять. Количество желтых огоньков быстро сокращалось. Не струсили лишь самые стойкие, но очередной крик филина заставил и их раствориться во тьме.

Клайд не сомкнул глаз до утра. Осознав, что волки ретировались, он ожидал нападения того, кто обратил целую стаю в бегство. Никто так и не появился. Уханье вскоре стихло, и он почем зря изводил себя страхами до самого рассвета.

Поспать удалось часа четыре. Идти совсем без отдыха было просто невозможно. Солнечный свет несколько успокоил взвинченные нервы и сгладил ужасы ночи. Поднявшись, журналист чувствовал себя разбитым, но все же смог собрать палатку и продолжить путь.

Предполагаемая цель была близка, однако различные задержки сказались на ее достижении. Последний ночлег получился незапланированным и вынужденным. Путешествие в темноте исключалось, да и сил на него не было. Разбив лагерь, Клайд забрался в спальный мешок и прижал к себе оружие, полагая, что не сможет даже подремать. Буквально через пару минут он забылся глубоким сном, сквозь который ему мерещились желтые глаза и казалось, что где-то далеко ухает филин. До самого восхода его никто не потревожил.

Добравшись до шестьдесят седьмого квартала, журналист поставил палатку и распаковал вещи. Затем сделал пометку на навигаторе. Вести поиски налегке было несравнимо проще, а его маленькая база, отмеченная координатами GPS, никуда не потеряется. Подкрепившись сухим пайком, он вдоволь напился и принялся исследовать окрестности.

Имей Клайд дело с точным почтовым адресом, он нашел бы убежище Джонсона в кратчайшие сроки. К сожалению, даже если его догадка была верна, картографическая погрешность значительно увеличивала целевую область. А она и без того занимала приличную площадь. Прочесать ее за один-единственный день возможным не представлялось. Следовательно, поиски могли непредсказуемо затянуться, и это требовалось учесть. Покинув лагерь, журналист высматривал не столько признаки жилища, сколько источник воды. Ее неограниченный запас позволит ему не бояться жажды. Продуктов у него хватало, а питье обеспечит уверенное пребывание в лесу.

Местность была сильно пересеченная. Холмы сменялись лощинами, а ровные участки неожиданно скатывались в буйно заросшие низины. Чаща изобиловала буреломом, подчас настолько непролазным, что его приходилось огибать стороной. Сухие прогалины, где под ногами шуршала хвоя, сменялись болотцами. Мох сочился влагой, а сапоги то и дело чавкали из-за обилия сырости. Увы, никакой практической пользы эта сырость не несла. Воду с нее не наберешь, да и пить бурую жижу явно не станешь. Тут никакая таблетка не поможет. Чертыхаясь, Клайд скользил по кочкам, крутя носом от дурманящего запаха багульника. Изрядно им надышавшись, он чувствовал нарастающую головную боль, однако покидать неприветливую местность не торопился. Долгожданный ручеек скорее сыщется где-нибудь здесь, нежели на возвышенности. Так оно и вышло.

Промучившись часа полтора, журналист услышал тихое журчание, отдавшееся в ушах райской музыкой. Поспешив на звук, он обнаружил длинную балку. По ее дну, огибая россыпь камней, вилась струйка воды, питавшая ближайшие болотца. Зачерпнув ладонью, Клайд убедился, что она совершенно чистая, без малейшего неприятного запаха. Ох, каким же наслаждением было омыть лицо и руки! Скинув куртку и рубашку, он старательно ополоснул шею, грудь и плечи, жалея, что ручеек не позволял умыться целиком. Он был слишком мал, чтобы воплотить мечты пропотевшего тела. Не стоило забывать и о кровососущих насекомых. Те давно набили Клайду оскомину, кружа возле него то небольшими звеньями, то целыми тучами. Спасал аэрозоль, регулярно наносимый на одежду, а шляпа с москитной сеткой надежно защищала голову. Как жужжащие твари ни старались, им не удавалось добраться до своей жертвы. Гигиена гигиеной, а оголяться в их назойливом присутствии было нежелательно.

От ручейка Клайд ушел не сразу. Сперва он вооружился лопаткой и выкопал в его течении ямку футов пять на пять шириной и один глубиной. Ямка заполнялась медленно, но уверенно, а муть потихоньку оседала. Теперь, когда понадобится набрать воду, зачерпнуть ее будет куда проще. Затем он зафиксировал координаты, поставив метку GPS. Напоследок журналист наполнил бутылку, и только потом покинул балку.

Две точки на карте навигатора позволяли хорошо сориентироваться. В лагерь Клайд возвращался другой дорогой. Обогнув болотистую местность, он немного отклонился в сторону, зато шагал по сухой возвышенности, шелестя травой и пиная шишки. Прямое расстояние до источника оказалось небольшим. Это вселяло оптимизм, поднимая давно упавшую планку настроения.

Кострище вышло грубоватым, но надежным. Расчистив круг, Клайд натаскал камней и обложил его периметр. Затем он накидал сухого мха, веток, и сложил поленья в форме вигвама. Правда, огонь он зажигать не стал, да и вообще не собирался. Костер пригодится на случай, если в гости опять кто-то пожалует. Всяко лучше заранее подстраховаться, забравшись в такую глушь. Ну а для кипячения воды у Клайда имелась спиртовка с надлежащим запасом горючего. Прежде он ей не пользовался, чтобы не задерживаться в пути, отчего и прибегал к обеззараживающим таблеткам. Теперь же, в стационарном бивуаке, эта штуковина очень пригодилась, как пригодился и небольшой котелок. Запалив спиртовку, Клайд прикрутил огонек и вскипятил набранную воду. Соорудив кашу быстрого приготовления, он уплел все без остатка и блаженно зажмурился. После нескольких суток на тушенке и галетах та показалась ему сущим лакомством.

До позднего вечера журналист бродил по округе, надеясь наткнуться на хижину старика. С приближением ночи поиски пришлось прекратить. Никаких признаков жилья на глаза так и не попалось. Впрочем, он и не рассчитывал на столь быстрый успех, а в запасе имелся и план Б. Вернувшись к лагерю, Клайд забрался на заранее примеченную ель. Высокая и удачно расположенная, она позволяла обозревать окрестности, а ее ветви чередовались наподобие лесенки, делая подъем совсем нетрудным. Днем с того толку было мало, зато во мраке оттуда легко заметить любую искру. Дождавшись темноты, журналист рассчитывал обнаружить свет в убежище Джонсона. Увы, ночь оставалась черна. Либо его окошко смотрело в другую сторону, либо старик и сам перестраховывался, воздерживаясь зажигать огонь.

Ночью опять подал голос филин. Взяв оружие наизготовку, Клайд внимательно прислушивался, опасаясь неведомой угрозы. Время, однако, шло, а по его душу так никто и не явился. Немного успокоившись, он вдруг отметил, что на сей раз птица кричит совершенно иначе. Ее уханье звучало глуше и мягче, и оно не гудело с какой-то странной силой. Поразмыслив, журналист решил, что это однозначно какой-то другой филин, а то и сова. Он до сих пор не научился их различать, и вряд ли скоро научится. Накатившая дрема вернула его голову на подушку. Уже засыпая, Клайд все еще слышал далекое " у-ху", неторопливо повторявшееся снова и снова. И повторялось оно до самого рассвета.

Можно было бродить наобум, рассчитывая на слепую удачу, либо же применить какой-нибудь метод. Развернув карту, Клайд в который раз ее изучал. Сначала он прикинул наиболее подходящие места для хижины. К примеру, вряд ли Джонсон соорудил ее на болоте или же в темной сырой низине. Увы, от точечной теории пришлось отказаться. Во-первых, мало ли как поступил старик. Желая укрыться от посторонних глаз, он мог возвести хибару там, где не осмелится никто другой. Во-вторых, схематичная карта просто не отображала ландшафт с надлежащей точностью. Для строго направленных поисков она явно не годилась. Поразмыслив, Клайд выбрал движение по спирали. Он постепенно обыщет всю заданную область, и обыщет с приемлемой тщательностью. Это представлялось очевидным плюсом. В минусы записывалось время. Если журналисту не повезет, он рискует потратить на поиски несколько дней, не говоря уж про обратный путь. К тому сроку Говард Хьюдж наверняка лопнет от злости, а в Эшвилле гостя и вовсе похоронят. Еще раз хорошенько все обдумав, Клайд покинул лагерь и принялся раскручивать спираль.

Обычно в воскресенье принято отдыхать. Во всяком случае, в большинстве стран. Клайд же за этот день вымотался так, что еле ноги волочил. В лагерь он вернулся как выжатый лимон, едва сумев завернуть к ручейку и пополнить запасы воды. Поглощая ужин, он практически засыпал над котелком, и отправился в палатку даже недоев.

Среди ночи Клайд проснулся попить воды. В глубине леса снова ухал филин. Ухал вчерашним манером, без надрыва и зловещих интонаций. Прислушавшись, журналист пришел к выводу, что и место было тем же самым. Во всяком случае, направление. Гнездо там у него, что ли? Утолив жажду, он снова завалился спать, невольно отметив отсутствие всякого зверья. С тех пор, как сбежала волчья стая, никто больше не наведывался к лагерю и даже не бродил поблизости. Это было странно, учитывая, в какие дремучие дебри забрался Клайд. Факт, однако, оставался фактом.

Второй раз журналист открыл глаза незадолго до рассвета. На восточном горизонте забрезжила бледная полоска, возвещая о приближении солнца. Филин все еще ухал. Словно увидев журналиста, он внезапно изменил интервал и разразился настоящей арией. У-ху! У-ху! У-ху! У-ху! — повторялось откуда-то с севера, словно птицу заело. Клайд, вышедший освежиться, невольно улыбнулся, слушая его длинную тираду. Кажется, кукушка — и та столь долго не кукует. Филин же все не унимался, продолжая кричать будто заведенный. Журналист невольно удивился, как тот себе глотку-то не надорвал, а затем вернулся в палатку.

Понедельник вышел ничуть не лучше воскресенья. Рисуя на карте маршрут, Клайд продолжал исследовать округу, но совершенно безрезультатно и удручающе медленно. Пересеченная местность не позволяла ему передвигаться быстро. Кроме того, естественные препятствия постоянно нарушали пресловутую спираль, сбивая с курса. Клайд был вынужден петлять, чтобы закрыть белые пятна и ничего не пропустить. А что-нибудь пропустить он вполне мог, чего и боялся, и отчего тратил больше времени.

Наступили сумерки. Поиски пришлось свернуть, чтобы не возвращаться в кромешной тьме. У-ху! — подал голос филин. У-ху! У-ху! У-ху!

— Что-то он сегодня рановато, — оглянувшись, пробормотал журналист.

Машинально взглянув на компас, он сверился с навигатором. Похоже, птица кричала на том же месте, что и в предыдущие два раза. У-ху! У-ху! У-ху! — словно подтвердил филин. Недолго думая, он завел свою испорченную пластинку, ухая без длительных перерывов. Слышно его было лучше прежнего.

— Да что ты завелся-то? — изумился Клайд, в жизни не припоминая, чтобы большие птицы так тараторили.

Такое поведение выглядело очень странно, и мало-помалу эта странность навела его на размышления. Он уже допускал невероятную мысль, что филин мог принадлежать Баду Джонсону. А ну как он и есть тот самый Дуглас? Ну как он не верещит почем зря, а выбивается из сил, чтобы подсказать ему, дураку, где искать убежище старика. Эта теория представлялась еще безумнее, чем все прежние догадки о птице, но Клайд внезапно остановился. Нахмурившись, он внимательно посмотрел туда, откуда все неслись и неслись настойчивые " у-ху". Затем вдруг развернулся и пошел им навстречу, кляня себя за опасный идиотизм.

Решение углубиться в чащу, когда вот-вот наступит ночь, и впрямь было очень опрометчивым. Фонарик, конечно, освещал дорогу, да и винтовка с винчестером внушали некоторую уверенность, но все же Клайд — не матерый охотник. Не говоря о хищных зверях, свернуть себе шею он вполне способен и сам. Особенно в темноте, когда скрытые ямы и коварные корни становилось практически не видно. Впрочем, какая там шея? В дремучем лесу и сломанная нога может обернуться приговором. Тем не менее, он шел, и шел даже не на удачу, а руководствуясь сумасшедшим предположением о филине. Тот же продолжал кричать, служа путеводным маяком, и в его крике появились новые интонации. Он будто одобрял смелость журналиста, добавив уханью бархатистые нотки. С виргинской породой, обладавшей своими особенностями, такое никак не сочеталось. Ну, этот филин давно вызывал множество вопросов.

Внезапно уханье смолкло. Замедлив шаг, Клайд недоуменно прислушивался. Вот еще новости! Судя по громкости звуков, он подошел к птице совсем близко, а та вдруг взяла и затихла. Неужели испугалась или улетела? Пройдя еще немного, он остановился, решительно не понимая, что делать дальше. Свет фонаря бессильно скользил впереди, выхватывая из темноты стволы и ветви. Клайд растерянно водил им туда-сюда, и вдруг ярдах в семидесяти что-то блеснуло. У него аж дыхание перехватило. Дрогнувшая рука увела яркий луч, но он быстро вернул его обратно. Вот и еще один отблеск! Сердце забилось так, что ему стало тесно в груди. Задрожав от волнения, журналист едва удержался, чтобы не побежать сломя голову. Проявив осторожность, он медленно направился к отражателю света.

Деревья расступились. Сделав еще несколько шагов, Клайд замер, не веря своим глазам. Перед ним, укрытая промеж двух холмов, объявилась бревенчатая хижина. Ее покатую крышу устилал мох, где пробивались маленькие сосенки и березки. К стенам, обвешанным травами, подступали могучие ели. Раскинув мохнатые лапы, они практически полностью скрывали их от постороннего взгляда. Неплохо скрывалась и дверь, обшитая горбылем. Небольшое окно прятали дощатые ставни. Один из них оказался приоткрыт, из-за чего стекло и отражало свет фонаря. Даже в темноте становилось ясно насколько хорошо замаскировано это уединенное жилище. Оглядевшись, журналист подумал, что запросто мог пройти мимо, ведомый своим спиральным методом.

— Мистер Джонсон! Вы дома? Это я, Клайд Андерсон! — догадался крикнуть он, прежде чем приблизиться к хижине.

Старик, опасавшийся всего и вся, был вполне способен встретить незнакомца добрым зарядом дроби. Ответа не последовало. Некоторое время журналист звал его по имени. Затем, так и не дождавшись отклика, решился подойти к двери. Возле нее он остановился, напряженно ловя каждый звук.

— Бад! Мистер Джонсон! — снова раздались его громкие возгласы.

Тишина. Взявшись за дверную ручку, Клайд нерешительно потоптался и потянул ее на себя. Скрипнув, незапертая створа отворилась.

В хижине никого не было. Это стало ясно, едва журналист обвел ее лучом фонаря. В единственной комнате, пусть и просторной, никак не спрячешься. Бад куда-то подевался, и его отсутствие вызывало тревогу. Впрочем, старый отшельник мог отправиться в лес, а не сидеть сиднем в ожидании Клайда. Сколько недель-то прошло! Кроме того, вдруг это вовсе не его постройка? Допустим, проделанные вычисления верны, однако с филином не исключалась простая случайность. Мало ли кто обитал рядом с Джонсоном, причем не исключено, что он и поселился здесь куда раньше.

Предположение казалось не лишенным оснований. Чтобы точно понять, куда он попал, Клайду требовалось хорошенько осмотреться. Шарить впотьмах, орудуя одним лишь фонарем, представлялось довольно затруднительно. Решив ничего не усложнять, Клайд прошел к очагу, намереваясь развести огонь. По его разумению, здесь опасаться было нечего. Сложенные поленья будто того и ждали, чтобы к ним поднесли спичку. Вскоре их охватило яркое пламя, озарившее все убранство хижины. Тогда-то журналист встревожился всерьез. Теперь, при полноценном освещении, он отчетливо увидел, в каком беспорядке находятся вещи.

Беглый осмотр исключил простую неряшливость. Что бы здесь ни случилось, оно вряд ли носило мирный характер, и предполагало чье-то грубое вторжение. Фотографии, некогда висевшие на стенах, валялись где попало. Постельные принадлежности были перевернуты, а самодельная кровать криво сдвинута. Одежда, вытащенная из грубо сколоченного шкафа, лежала смятой грудой. Часть посуды оказалась побита, будто ее скинули со стола и полок. Осколки усеивали дощатый пол, заляпанный какими-то темными пятнами. Особенно много их наблюдалось возле стула, вокруг которого змеились обрывки веревки. Неизвестный вандал не забыл и про цветочные горшки, ныне ставшие черепками. Увядшие растения беспомощно лежали в комьях рассыпанной земли. Почти все ящики были выдвинуты, а их содержимое раскидано. Кто-то раскурочил даже настенные часы с кукушкой, от которых мало что осталось. Там и сям валялись раздавленные свечные огарки и съестные припасы. Последние зачем-то высыпали из мешков, не преминув вскрыть и все непрозрачные емкости. Досталось даже стеклянным банкам, чьи крышки свинтили без всякой видимой цели.