Глава VII.

... Поговорив с Лещинским и выслушав его предположения о том, какие силы могли вступить в игру, Крестный не на шутку обеспокоился судьбой Ивана. Ведь если Лещинский, эта тварь, дрожащая от каждого шороха, сообразил все правильно, Ивану угрожала серьезная опасность.

Крестного заинтересовало прежде всего утверждение Лещинского, что именно сам Иван, без связи с Кроносовым, кому-то мешал. Может быть и бывшему премьеру. Не самому лично, конечно, а его силовикам.

Крестного беспокоило, но не пугало такое предположение. Он боялся только неизвестного противника. Когда он уже знал, с кем имеет дело, он был готов к борьбе. В конце концов, какая разница, кого ликвидировать, – банкира, милицейского или ФСБэшного генерала, министра или криминального авторитета? Любая из этих задач сложна, но любая – выполнима.

Прежде всего нужно выяснить, почему Иван попал в поле зрения какой-то силовой структуры. И какой именно?

Крестный ни сколько не сомневался, что интерес вызвал не сам Иван, не прошлое его, а его дела, его сегодняшняя жизнь.

Последние несколько месяцев Иван, конечно, не сидел без работы.

Он выполнил несколько заданий Крестного.

Это были заказы, полученные Крестным через Лещинского, но не только. Два задания Крестный дал сам, сформулировав их, исходя из своих тайных планов насчет Ивана.

Крестный вспомнил, как в середине зимы поручил Ивану довольно сложное дело.

Возникло оно случайно.

Нужно было заставить одного очень строптивого и упертого бизнесмена добровольно подписать документы о передаче права управления принадлежащим ему имуществом одному из людей, которые заведовали финансовыми делами Крестного.

Фамилия бизнесмена была Андреев и он имел восемь магазинов в различных концах Москвы – верхняя одежда, бытовая техника, продукты питания. Все магазины назывались одинаково – «Андреевский», но у каждого в названии было второе слово, которое отражало специфику магазина – «techniсs», «fashion», «boots»...

Был даже супермаркет с небольшим рестораном под названием «Гаргантюа». Супермаркет был, конечно, типично российский, то есть маленький, набитый товарами всех видов и групп, какие только можно предположить, и, если бы не современные материалы, которыми он был отделан, то по совершенно порой непредсказуемому соседству товаров он напоминал скорее что-то вроде сельпо.

Из-за этого-то магазина, вернее из-за ресторанчика, открытого при нем, Андреев и привлек внимание Крестного.

На Андреева поступила «жалоба» от небольшой ордынской группы, контролирующей территорию от Чугунного моста до Третьяковки. Магазин находился на границе этой территории, где уже начиналась зона влияния полянской группы.

Обычно и ордынцы и полянцы на своих территориях имели право заходить в любое заведение, когда хотели, не зависимо от того, есть ли там места или нет. Организовать себе свободный столик – это уже была их проблема. Которую они всегда успешно разрешали, вытряхивая кое-кого из посетителей на улицу.

Андреев, пользуясь пограничным положением своего ресторана, и родственными связями в районной милиции, распорядился не пускать в «Гаргантюа» ни тех, ни других. Полянцы расколотили ему пару витрин, на этом успокоились и плюнули на его ресторан, ведь находился он все же на чужой территории.

Ордынцы просто так отступиться не могли, им было обидно. Изловив Андреева, который иногда привозил в «Гаргантюа» обедать или ужинать своих деловых партнеров и женщин, ордынцы выбили ему передние зубы и четко сформулировали свои претензии.

Хорошо понимая, что ордынцы – это всего лишь мелкая московская шпана, Андреев поставил на следующий день в дверях ресторана охранников и отдал приказ никого из ордынцев не пропускать даже в том случае, если свободных столиков навалом.

Ордынцы озлобились. В их жизни появилась конкретная цель и они бросились на ресторан как на штурм неприятельской крепости.

Попытки переговоров, подкупа охранников, угроз оказались безрезультатными, и ордынцы выделили из своей группы киллера, который должен был убить Андреева.

Киллер оказался самородком-самоучкой, настоящих киллеров видел только в кино и был больше озабочен своим имиждем крутого убийцы, чем результативностью своей работы. Представление о том, как должен выглядеть киллер, он почерпнул из российской кинематографической продукции последних лет. Он выяснил, где Андреев живет, устроил в подъезде засаду и, едва вытащив пистолет из кармана, был застрелен охранником, которого, как позже выяснилось, выделил Андрееву его двоюродный брат из райотдела.

Ордынцы взвыли. Через полчаса после того как был застрелен их «киллер», милиция арестовала восемь человек из их группы. Их продержали под арестом в райотделе несколько дней ничего не объясняя.

Потом пришел какой-то капитан, растолковал им, что за участие в убийстве двоим из них грозит лет по пять-семь строгого режима, что у него есть показания Андреева и его охранника, которые их видели на месте покушения, и магнитофонные записи с угрозами в адрес Андреева, и что теперь перед ними выбор – либо садиться, либо платить ему, капитану, каждую неделю по сто долларов и охраннику – по пятьдесят в неделю.

Это было, конечно, возмутительное, но еще не самое наглое требование. Изложив свои условия и выслушав в ответ гробовое молчание, капитан привел в камеру самого Андреева, и тот, нагло ухмыляясь своим беззубым ртом, заявил вконец растерявшимся ордынским лидерам:

– Давайте, пацаны, по-честному. Вы мне зубы выбили, в расходы ввели. У дантистов цены сейчас – у-у! – Андреев выразительно закатил глаза. – Короче, должны вы мне. Много должны. Но я все сразу не прошу. Я же не зверь. Вы люди небогатые, вам все сразу не по силам. Ничего, давайте в рассрочку. Но режим жесткий. С вас двоих, – кивнул он на ордынских главарей, – всего по одному доллару. Каждый день. Но не больше и не меньше. Вы в ресторан ко мне рвались? Тебе и тебе, – он ткнул пальцем, – разрешаю. Приходить будете каждый вечер, приносить по доллару, кидать в аквариум. Если кто что спросит, скажете – должок мне отдаете...

Ордынцы молчали, потому что от такой наглости просто дар речи потеряли.

Садиться им не хотелось, перед «ордой» позориться – тоже. Своими крепкими в драках, но слабыми в размышлениях лбами они все же понимали, что с районной милицией им не тягаться, уровень свой знали. Ордынцы решили просить помощи. Через третьи руки передали «жалобу» Крестному, который иногда выступал в роли третейского судьи в межгрупповых разборках.

Обычно Крестный подобными мелочами не занимался. Но в этом деле обещал помочь. Правда, не потому, что его возмутила наглость шантажиста-мента, это была вещь обычная. Его забавляла ситуация, в которую влезла твердолобая замоскворецкая шпана, но руководил его действиями все же интерес к самому Андрееву, проявившему столько упрямства и даже стойкости. Такой человек мог оказаться хорошим объектом для учебы его воспитанников.

Иван в это время был свободен, и Крестный решил проверить его возможности в «перевоспитании» человека. Случай показался ему подходящим. Крестный намеренно сформулировал задание посложнее. Иван нужен был Крестному не только в роли ликвидатора, он должен был уметь решать и задачи другого плана.

Пусть Иван попробует добиться от этого человека того, чего добиться от него просто невозможно. На первый взгляд. Крестному и нужно было, чтобы Иван умел добиваться невозможного.

Например, заставить этого самолюбивого и наглого московского «лавочника», имеющего, к тому же, прикрытие в милиции, отдать свои «лавки» в руки другого человека. А Крестному не столько его магазины нужны были, сколько учебная база для своих кадров, ведь не только ликвидациями он занимался. Иметь под рукой сеть магазинов, в которых можно было прилично и, главное, не привлекая ничьего внимания, срочно одеть или экипировать любого из своих «специалистов» или «клиентов», было бы чрезвычайно удобно.

Ивану он поставил условия: не поднимать особого шума, не организовывать массовых сцен с перестрелками, по возможности, не портить товарный вид в этих самых «Андреевских» и уложиться максимум за неделю.

Сам Крестный искренне считал придуманное им задание невыполнимым и никогда бы не взялся за него даже за очень большие деньги.

Иван, помнится, выслушал его молча, так ничего и не сказал, но и не отказался.

Через два дня он передал Крестному подписанные Андреевым документы на передачу своего имущества в оперативное управление.

Крестный потребовал подробностей. И когда Иван рассказывал, даже видавший всякое Крестный поеживался и все более убеждался, что этот человек способен выполнить ту миссию, к которой он его постепенно и направленно готовил.

... Первое, что Иван сделал, – отправился в «Гаргантюа». Он пришел туда вечером, когда по его расчетам, посетителей должно было быть побольше. Ему пришлось минут сорок сидеть у барной стойки в ожидании, когда освободится место за столиком. За это время он осмотрелся и сразу же нащупал информацию, за которую можно было зацепиться как за повод для встречи с Андреевым.

Зал был небольшой, на десять маленьких тесных столиков, которые полностью были заняты, да еще у стойки сидело человек пять. Ивана прежде всего интересовал порядок расчета с клиентами.

Двое официантов бегали со всех ног с подносами, бутылками, грязной и чистой посудой. Освещение в зале ресторана было весьма интимным, что очень затрудняло Ивану наблюдение, но от огромного «Панасоника» с диагональю метра в полтора, висящего на стене, шло достаточно света, чтобы следить за вечерней жизнью ресторана.

Усевшись за стол и сделав заказ, Иван около получаса потягивал сладковатый темный австрийский «Zipfer», курил, разглядывал посетителей. Народ потихоньку рассасывался, расплачиваясь с официантами.

Дождавшись заказа и не торопясь ужиная, Иван суммировал свои первые наблюдения. За полтора часа ресторан покинули компании из-за семи столиков. Все они, естественно, предварительно расплатились.

Ни один из двух официантов не приносил за столики счет. Они раскрывали свои блокноты и просто называли суммы, которые посетители должны заплатить. Деньги относили старшему бармену за стойку.

Тот ни разу не воспользовался кассовым аппаратом и не выбил ни одного чека.

Поев, Иван заказал еще литр пива с креветками и просидел в ресторане еще час.

Народу осталось немного, заняты были всего три столика, и Иван отметил то, на что внимания кроме него никто не обратил. Все столики в зале стал обслуживать один официант, а второй пристроился у тумбочки, где у официантов хранились чистые приборы, повернулся к залу спиной и принялся сосредоточенно выписывать счета.

Уверенный, что его действия вряд ли кого-нибудь заинтересуют, официант не особенно заботился о конспирации, хотя и старался закрывать корпусом от зала свою тумбочку, на которой писал. На него, действительно, никто и не смотрел. Кроме Ивана, который пришел сюда, в ресторан, с вполне определенной целью и скоро разгадал несложный смысл происходящего на его глазах.

Официант брал из стопки скрепленные по двое чистые бланки, отрывал верхний, аккуратно его сворачивал и засовывал в левый карман брюк, стараясь делать это не очень заметно и поворачиваясь в этот момент левым боком к стене. Затем прикладывал ко второму экземпляру счета копировальную бумагу, сверху накладывал какой-то трафарет, скреплял все это, чтобы не расползалось, и выписывал счет. При этом он довольно долго изучал свой блокнот, что-то там дописывал и вычеркивал.

Закончив с одним счетом, он отдавал его старшему бармену, аномально высокому, за два метра, субъекту с застывшим на лице подобострастием, явно фальшивым, а сам принимался за следующий.

Высокий бармен смотрел сумму, некоторые счета откладывал в какой-то свой ящик сразу, а взглянув на другие, пробивал какую-то сумму на кассовом аппарате, и прикреплял к счету чек.

Иван усмехнулся.

Нехитрый механизм, позволяющий вычеркивать из реального счета все, что в баре и на кухне удалось съэкономить, а также все, что удалось пронести в ресторан барменам и поварам своего, не вписанного в отчетность. Ведь цены в ресторане, без всякого сомнения, намного выше, чем в любом соседнем магазине.

Он подошел к долговязому бармену, потрепался с ним о коктейлях, спросил, много ли за день бывает народу, выслушал сетования бармена на не очень большую «проходимость», особенно в дневные часы, заказал еще пива и вновь уселся на свое место.

Полистав меню, он прикинул среднюю стоимость обеда или ужина в ресторане, умножил на примерное число посетителей и получил ежедневную выручку. Затем подозвал официанта и доверительно-извиняющимся тоном попросил:

– Слушай, я в Москве в командировке. Мне нужно будет отчитаться... Счет выпиши, пожалуйста.

Официант пожал плечами и пошел выписывать счет. Он что-то сказал бармену и тот внимательно стал разглядывать Ивана.

«За налогового полицейского меня принимает? » – подумал Иван.

Через пять минут официант принес счет с полностью записанным заказом Ивана, но без чека.

«Значит, не похож я на налогового инспектора», – хмыкнул Иван. – И это хорошо. Иначе мне принесли бы чек, а это нарушило бы всю мою комбинацию.

На счете стоял номер, дата, подпись официанта. Бланк был фирменный, андреевский.

Больше от ресторана «Гаргантюа» Ивану пока ничего и не нужно было.

Он прошел в супермаркет, спросил директора и через минуту уже разговаривал с молодой женщиной, весьма привлекательной, но с каким-то застывшим, безжизненным выражением лица, напоминавшим скорее продукцию Московской фабрики игрушек, чем лицо живого человека.

Иван представился главным менеджером московского филиала корпорации «Proctor and Gembl» и выразил желание своей фирмы видеть супермаркет «Гаргантюа» в числе ее постоянных клиентов. Как он и предполагал, компетенции директорши с кукольным лицом не хватило, чтобы решить этот вопрос самостоятельно и она посоветовала обратиться к владельцу магазина Андрею Владимировичу Андрееву.

Кроме номера его телефона Ивана, собственно, ничего и не интересовало.

Труднее всего оказалось пробиться через секретаршу, которая вешала трубку, едва услышав, что Ивана интересует личная встреча с Андреевым. Ей почти удалось вывести Ивана из равновесия, но на седьмом его звонке секретарша, видимо, сдалась ответил сам Андреев.

– Вы давно проверяли отчетность в ресторане «Гаргантюа»? – спросил Иван.

– Кто это?

– Ежедневно у Вас в ресторане крадут минимум пятьсот долларов.

– Плевать я на это хотел. Тебе чего надо?

Иван молчал. Пятнадцать тысяч долларов в месяц – сумма, конечно, не столь уж большая. Но ведь – лавочник... Копеечка к копеечке... И не ошибся.

– Гм, каждый день говоришь?

– Иногда больше. Когда выручка большая.

– Откуда ты это знаешь? И кто ты такой?

– Наблюдательный человек.

– Чего ты хочешь?

– Показать вам, как это происходит. Прямо на месте.

– Да тебе-то что с того? Ты из налоговой что ли?

– Нет. Просто есть у меня к Вам одно дело. Вот и хочу сначала продемонстрировать свою компетентность. Может быть доверять больше станете?

– Любопытный ты кадр. Ну, хорошо. Завтра в девять вечера в ресторане...

... Утром Иван связался с Крестным, попросил подготовить необходимые документы, и к вечеру с тоненькой папкой в руках пришел в ресторан. В зале в этот день работала другая смена, и появление Ивана не вызвало у нее абсолютно никаких эмоций, для них он был впервые попавшим в их ресторан клиентом.

Свободных мест в ресторане вновь не было и Ивану пришлось ждать за барной стойкой. Впрочем он заметил на одном из столиков табличку «Стол зарезервирован» и понял, что это столик хозяина.

Андреев не заставил себя ждать. Он появился в зале в сопровождении охранника, внимательно осмотрел сидящих за столиками, скользнул взглядом по Ивану и сел за приготовленный для него стол.

Иван с удовлетворением отметил, что охранник не остался в зале, может быть потому, что просто негде было пристроиться, а сел в проходе из магазина в ресторан. Иван помнил условие, поставленное ему Крестным – не поднимать шума – и сложившаяся мизансцена ему понравилась. Он хорошо знал, что в каждом ресторане барная стойка оборудована кнопкой тревожной сигнализации, но это его не особенно беспокоило. В зале он рассчитывал провести лишь первую часть спектакля – «Ухаживание».

Иван подождал, когда официанты закончат суетиться вокруг хозяина – они поставили ему на стол бутылку какой-то красной французской кислятины, если верить меню – что-то типа «бордо», кажется «Шато Лассаль», принесли огромное, с полметра в диаметре блюдо с устрицами, и оставили его в покое.

Иван подошел к его столику, молча сел напротив, поднял руку, подзывая официанта.

– Бутылку белого бургундского «Жорж Февле», – сказал Иван подошедшему к столику стриженому под ежик официанту невысокого роста с серьгой с левом ухе, – и чистый бокал Андрею Владимировичу.

Андреев бросил взгляд в направлении входа в зал, где должен был сидеть его охранник, потом в сторону бара, и, почувствовав, видимо себя в безопасности, раздраженно уставился на Ивана.

– Ты звонил? – спросил он.

Иван был в купленном часа два назад светло-сером костюме от Зайцева, ослепительно белой рубашке и строгом черном галстуке. Иван галстуки терпеть не мог, но этот обладал единственным, на его взгляд, достоинством, – красноречиво свидетельствовал о своей высокой цене.

Иван надеялся, да, впрочем, и уверен был, что выглядит он как человек, у которого нет никаких материальных проблем, и чтобы сам факт его контакта с Андреевым был для того пока необъяснимым. Психологию «лавочников» Иван представлял себе хорошо.

Андреева, по его мнению, интересовал сейчас один вопрос: если тебе не денег нужно, то чего же еще?

Впрочем, нет. Это был, конечно, второй вопрос. Первый и главный – о пятистах долларах, которых он каждый день лишался.

Иван не любил отвечать на идиотские вопросы и поэтому чаще всего оставлял их без ответа. Неужели не ясно, что звонил именно он? Андреев, видимо, был не слишком чувствительным человеком, что предвещало дополнительные сложности в работе с ним.

– Устриц рекомендуют запивать белым вином – сказал Иван.

Официант уже принес бутылку, открыл ее прямо на столике специальным штопором и налил им обоим по трети бокала.

Иван движением кисти показал ему, чтобы он удалился. «Серьга», как сразу же обозвал его Иван, посмотрел на Андреева, но тот ответил ничего не выражающим злобным взглядом.

Официант ушел.

Иван с удовлетворением отметил, как непрерывно дрыгается нервная правая нога Андреева. Адреналин, видно, требовал выхода.

– Так. Или ты сейчас объясняешь, зачем вчера морочил мне голову, или вылетишь отсюда, как пробка, – хозяин ресторана снова посмотрел в сторону выхода, где за углом сидел его охранник, затем снова на бармена, словно призывая его удвоить бдительность.

Иван заметил, что тот смотрел на Андреева недоумевающе. До него не доходило, что Андреев просто боится сидящего перед ним человека.

«Клиент созрел», – вспомнил Иван фразу из какой-то старой советской комедии. Раздражение всегда снижает способность мыслить логически, делать правильные выводы, притупляет чувство опасности.

– Голову Вам морочат вот эти ребята, вместе с управляющим баром и директором магазина, – кивнул Иван на барную стойку.

– Смотрите, как они сейчас засуетятся.

Иван достал из своей папочки вчерашний счет и положил перед Андреевым. Сделал он это плавным, медленным движением, чтобы не сводящий с них глаз бармен успел рассмотреть, что не какую-то там бумажку показывает Иван его хозяину, а именно счет.

– Ну? – сказал Андреев. – Счет.

Смена, действительно, засуетилась.

Второй официант с круглым, коротко стриженным черепом и туповатым выражением лица, забегал между столиками вдвое быстрее чем прежде, взяв на себя обслуживание всего зала, а «серьга» прямо за барной стойкой принялся строчить невыписанные еще счета. Время от времени стрекотал кассовый аппарат.

– Сегодня ребята останутся без своей ежедневной зарплаты, – сказал Иван, а выручка увеличится лимона на три. Старыми деньгами.

– Чего ты лепишь? – раздраженно и агрессивно спросил Андреев.

Он тоже видел, что работа смены изменилась, но не понимал причины. Слишком уверенный в себе и слишком сообразительный по сравнению с ним Иван его очень сильно раздражал, можно сказать просто злил, но послать его подальше и выкинуть из ресторана Андреев уже не мог – речь шла о его деньгах.

– Имеющий глаза... – сказал Иван. – Объясняю.

«Для дураков», – уточнил он беззвучно.

– Этот счет выписан вчера. Вот, на нем дата стоит. Чтобы понять, что сейчас происходит, достаточно найти второй экземпляр этого счета, который, должен сдаваться в бухгалтерию.

Андреев тупо уставился на счет.

– Сумма, на которую выписан второй экземпляр, – продолжал Иван, – и которую смена положила в кассу, тысяч на двести меньше той, которую с меня вчера взяли. И так с каждого счета.

Шея Андреева покраснела. Руки его дрожали, на бармена он кидал яростные взгляды.

– Только давайте без крика. – сказал ему Иван, подливая белого вина, – А то Вы всех клиентов распугаете. Да и убедиться нужно сначала.

До Андреева уже дошло, что Иван прав, его действительно обкрадывают, практически за каждым столиком. Он уже жаждал разборок, он готов был закрыть ресторан сейчас же и начать трясти смену. Но сначала нужно было и в самом деле получить доказательства.

– Тебе вернут твои деньги. Иди за мной.

Как Иван и предполагал, в бухгалтерию они прошли через кухню, а не через торговый зал магазина, и на глаза охраннику, таким образом, не попались. Бармен же сейчас гораздо больше был озабочен своими проблемами, чем безопасностью хозяина.

Как ни был зол Андреев, на глазах у посетителей ресторана он себя сдерживал, но в подсобных помещениях разошелся. Он открывал двери ногами, а одну, которая была не заперта, а просто открывалась в другую сторону, даже сорвал с петель. Говорить спокойно он не мог и все время срывался на крик. Вобщем, переполох среди своих подчиненных он устроил страшный.

И это тоже входило в планы Ивана.

Директорша со своим кукольным, но окаменевшим лицом следовала за ним молчаливой тенью, время от времени пытаясь что-то сказать.

– Андрей... Андрей... – начинала она, но он тут же затыкал ее своим криком, пинком открывая двери, отшвыривая со своей дороги всех, кто не успевал юркнуть куда-нибудь за угол.

Иван держался рядом, стараясь не упустить подходящий момент.

– Зажрались, суки? – орал он. – Ну, блять...

Он, наконец, обратил внимание на следовавшую за ним хвостом директоршу.

– Я тебе, тварь, мало плачу? Я тебя мало ебу? Как ты могла, сука...

– Андрей... я не знала, – пролепетала та, но больше добавить ничего не смогла.

Он бегал из комнаты в комнату, грохая дверями, гоняя работников подсобных цехов магазина и ресторана и не находя себе места.

Наконец Андреева занесло в разделочный цех. Мясники, побросав работу, пулей выскочили оттуда.

«Годится», – подумал Иван.

Он открыл кран над ванной, где мясники обмывали туши, налил воды в какую-то кружку, подал Андрееву.

Тот выпил и тяжело опустился на трехногий табурет. В дверь просунулась голова директорши.

– Отчетность за вчерашний день. Сюда. —крикнул ей Андреев.

Иван занял позицию у двери, готовый выкинуть из цеха любого, кто помешает ему приступить к завершающей части операции.

Пачка вчерашних счетов появилась практически мгновенно. Иван положил их перед Андреевым на железный разделочный стол, быстро разыскал нужный счет.

Сумма, вписанная в него, действительно оказалась значительно меньше, чем в первом экземпляре – на сто девяносто три тысячи.

Пиво и креветки в этом счете вообще отсутствовали. По нему выходило, что Иван вчера ограничился только мясным салатиком под названием «Фигаро» и чаем с пирожными. О свиных краях, фаршированных грибами, которые, кстати, Ивану вчера показались чрезвычайно вкусными, во втором экземпляре счета тоже не упоминалось.

– Ах, твари... – задохнулся Андреев. – Счета переписываете...

– Официанта сюда, – рявкнул он за дверь, уверенный, что там внимательно прислушиваются к тому, что происходит внутри.

Секунд через пятнадцать в разделочный цех вошел официант, «серьга». Он двигался настороженно и плавно, готовый толи к прыжку, толи к удару.

«Да ты, дружок, не так прост, как выглядишь, – подумал Иван. – Кое-что, наверное, в жизни видел, раз запах смерти чуешь... »

– Это что? – спросил «серьгу» Андреев, кивнув на лежащий на столе счет.

– Счет, – односложно ответил официант.

– Ты мне, блять, не умничай, – заорал Андреев. – Ты переписывал?

Официант открыл было рот, собираясь, вероятно, объяснить, что вчера работала другая смена, и он, мол, не мог выписывать именно этот счет, но дальше Иван не дал ему ни договорить, ни додумать. Официант не должен был больше ничего произносить, да и тянуть с ним нельзя было, он мог почувствовать поджидающую его судьбу и, начав ненужную возню, поднять шум.

Иван выбрал длинный, полуметровый нож, из тех, что в изобилии валялись среди кусков говядины на разделочных столах, и зайдя с боку, проткнул им официанта насквозь, введя в его тело заточенную как бритва мясницкую сталь в районе солнечного сплетения.

Официант напрягся всем телом, выпучил глаза и схватился за нож руками, разрезая себе ладони. С его рук на пол потекли струйки крови.

Андреев тоже вытаращил глаза и оцепенел.

Иван взял из руки владельца ресторана счет, который он еще держал, и вложил в его ладонь ручку ножа, на котором торчал официант. Андреев невольно схватился за нее, так как «серьга» стал заваливаться на него, явно собираясь упасть в его объятья.

Иван тем временем был уже у двери. Щелкая задвижкой, он успел подумать:

«Сейчас они там сами решат, кому еще из них придется умереть. »

Но этот вопрос, видно, был давно решен. Как только щелкнула задвижка, дверь тут же приоткрылась и в нее просунулась голова бармена, у которого была, очевидно, уже готова своя, реабилитирующая его смену, версия ответа на любой вопрос, связанный со счетами. Иван чуть посторонился, чтобы бармен мог хорошо рассмотреть Андреева, держащего на ноже официанта.

– Ты что сделал, сука? Я же тебя зарою... – закричал в этот момент Андреев.

Голова бармена моментально исчезла, а дверь захлопнулась.

Андрееву удалось оттолкнуть от себя официанта и тот упал на пол спиной. Нож сантиметров на тридцать торчал вверх из его живота. Капли крови стекали по лезвию, на белой форменной официантской рубашке расплывалось ярко-красное, под цвет жилетки пятно. Рукоятка ножа слегка покачивалась из стороны в сторону.

– Теперь ты заткнешься и будешь слушать, – сказал Иван бледному Андрееву. – Внимательно слушать. И тогда останешься в живых.

– Кто ты? – сдавленным шепотом спросил Андреев.

– Угадай с трех раз, – хмыкнул Иван.

Он подошел к двери, открыл ее и рявкнул на собравшихся у дверей:

– А ну, быстро по местам. Работать! Работать!

Коридор опустел.

Закрывая дверь, Иван специально повернулся спиной к Андрееву, чтобы стимулировать его активность. Ему нужно было окончательно сбить с него спесь.

Услышав сзади легкий шорох, Иван помедлил еще секунду, делая вид, что возится с защелкой замка, затем резко повернулся.

Если бы убийство не стало его профессией, его призванием, если бы Иван не изучил его досконально, и теперь просто интуитивно не чувствовал эффективность того или иного движения в любой ситуации, вид стремительно нападавшего на него Андреева с занесенным над головой коротким мясницким топориком мог бы внушить ему серьезные опасения, а то и просто напугать.

Для Ивана же Андреев двигался вовсе не стремительно, а вяло и неуклюже, как при замедленной съемке. Иван словно на тренировке сидел и отмечал дилетантские недочеты, совершаемые молодым курсантом при выполнении фронтальной атаки с рубящим оружием.

Голова слишком втянута и сковывает активность плечевых мышц, удар из-за этого выйдет ослабленным.

Руки занесены слишком далеко назад, центр тяжести не впереди на полшага, где ему положено быть, а сзади выдвинутой вперед ступни правой ноги.

При таком положении ударить сильно вообще очень трудно. Да еще существует возможность без посторонней помощи самому грохнуться, завалившись назад, если еще чуть сместить центр тяжести.

Ноги поставлены на правильное расстояние, но слишком выпрямлены, что лишает тело нападавшего возможности маневрировать как в вертикальной плоскости, так и в горизонтальной.

Все это Иван заметил мгновенно, за доли секунды, успев еще подумать и о том, что самым эффективным приемом противодействия был бы сейчас бросок в ноги, после которого нападавший с занесенными вверх руками крепко приложился бы к мраморному полу, да еще скорее всего получил бы по голове обухом своего же топора.

Но Иван вовсе не собирался кататься по полу и пачкать коровьей и человечьей кровью свой свеженький зайцевский костюм. Сегодня работа должна быть чистой, опрятной. Тем более, что ни каких особых сложностей в общении с клиентом не предвидится.

Отступив шаг в сторону Иван прогнулся и ударил Андреева носком ботинка в живот. Тот сломался, уронил топор, ноги его подогнулись, он упал на колени. Иван сгреб в кулак его длинные светлые волосы, задрал голову вверх.

– Ты еще не понял, – спросил его Иван, – что твоя жизнь изменилась? В тот момент, когда ты увидел меня?

Андреев с ужасом смотрел на него, делая судорожные движения, будто что-то пытался проглотить.

Иван подтащил его к трупу официанта, нагнул к лицу «серьги», искаженному гримасой боли, чтобы Андреев видел его застывшие незакрывшиеся глаза. Что увидел в них Андреев, Иван не знал, но тело хозяина ресторана содрогнулось, губы его задрожали.

– Сейчас ты или умрешь, – сказал Иван, – или будешь жить дальше. Но уже по-другому. Не так, как ты жил прежде.

Андреев согнувшись стоял на коленях над трупом, молча слушал.

– Недавно ты сделал ошибку, – продолжал Иван. – За ошибку тебе придется заплатить дорого. Я бы мог взять твою жизнь. Но она мне не нужна. Я возьму твои магазины и твой ресторан. Ты сам мне их отдашь.

Иван сделал паузу, но Андреев молчал, лишь плечи его согнулись чуть сильнее.

– Правда, у тебя есть выбор, —усмехнулся Иван. – Ты можешь отказаться. И ляжешь рядом с ним.

Иван толкнул ногой тело официанта.

– Я убью тебя этим же ножом. – продолжал он. – Но ты не откажешься. Ты согласишься жить. На условиях, которые я тебе скажу. На любых условиях. И не потому, что очень хочешь жить. Потому, что ты меня боишься. И сделаешь все, что я тебе прикажу. Все.

Иван подошел к нему вплотную, поставил ногу на его спину. Сквозь подошву он почувствовал, как мелко вибрирует его тело.

– Вытащи из него нож, – приказал Иван.

Андреев судорожно помотал головой.

Иван скользящим ударом стукнул его каблуком в ухо. Тот уткнулся лицом в тело мертвого официанта. Не глядя, не поднимая головы, нащупал рукой нож, потащил его вверх.

– Отрежь ему ухо, – вновь приказал Иван.

Андреев, согнувшись, застыл над официантом с ножом в руке.

– Отрежь ему ухо, – повторил Иван. – Ты меня понял, или тебя ударить?

Андреев не глядя протянул руку к голове официанта, нащупал ухо, с видимым трудом заставил себя скосить глаза в ту сторону, чиркнул острым, как бритва ножом. Отрезанное ухо он поднял и держал на вытянутой руке как можно дальше от себя, стараясь касаться пальцами только серьги.

– Положи его на стол, – сказал Иван. – На тот, у двери.

У двери стоял единственный более-менее чистый стол во всем цехе. Иван бросил на него папку с бумагами, вытащил документы, положил рядом авторучку.

Андреев тем временем очень аккуратно держа отрезанное ухо двумя пальцами, внимательно нес его к столу, не сводя со своей руки сосредоточенного взгляда. Нож он не бросил и держал его в руке, совершенно забыв про него.

– Подписывай, – сказал Иван.

Андреев посмотрел на бумажки, попытался их прочитать, несколько раз тряс головой, но так видимо и не смог это сделать. Взгляд его каждую секунду возвращался к лежащему перед ним на столе уху.

– Не заставляй меня ждать, – сказал Иван.

Андреев быстро взглянул на него, согласно кивнул, схватился за авторучку. Секунд через десять документы были подписаны.

– Ты молодец, – похвалил Иван, – Ты все правильно понял. Теперь ты останешься жить. Но я знаю – ты захочешь меня обмануть, как только выйдешь отсюда. Я бы мог посадить тебя в тюрьму. За его убийство.

Иван кивнул на мертвого.

– Ведь это ты его убил. Бармен это подтвердит. Он видел своими глазами. И ты сидел бы в камере с убийцами. Они трахали бы тебя в жопу и давали бы тебе сосать свои члены. Потому что ты беззубый, и твой рот показался бы им соблазнительным.

Андреев сидел, не сводя глаз с отрезанного уха.

– Но я избавлю тебя от этого, – продолжал Иван. – Я не дам совершить тебе еще одну ошибку. Я просто возьму с тебя клятву. Ты поклянешься мне отрезанным ухом, что никогда, слышишь – никогда – тебе в голову не придет мысль меня обмануть. А чтобы я поверил твоей клятве, сейчас ты...

Иван сделал паузу, наблюдая, как напряглось тело Андреева. Тот сидел, втянув голову в плечи, руки его висели почти до пола.

–... съешь это ухо, – закончил Иван.

Андреев затравленно оглянулся, но тотчас же перевел взгляд на то, что лежало перед ним – на лежащее в лужице крови ухо, поблескивающее серьгой.

– Если ты будешь медлить, – сказал Иван, – я отрежу твои уши. И заставлю их съесть тоже.

Он нагнулся, поднял брошенный Андреевым нож, сделал шаг к столу.

Андреев судорожно схватил отрезанное ухо, зажмурился и сунул его в рот.

Иван криво усмехнулся.

«Дрожащая тварь», – подумал он.

Андреев бессмысленно таращил глаза и размеренно двигал челюстями, ломая о серьгу последние зубы и совершенно этого не замечая.

– Теперь я тебе верю, – сказал Иван. – Держи его во рту. Дома выплюнешь.

Иван заставил его снять грязный пиджак, смыть кровь с рук, нашел у него в кармане расческу, причесал его. Андреев двигался покорно-механически, совершенно ни о чем не думая, кроме того, что он держит во рту.

– Сейчас ты поедешь домой, – сказал Иван. – Позвонишь из дома брату в ментовку и скажешь, чтобы здесь прибрал. Жить будешь на пенсию. Тебе оставили десять процентов с твоих магазинов. Ты доволен?

Андреев согласно кивнул.

– Домой поедешь с охраной. И не бойся, по дороге тебя никто не тронет. Ну, не боишься?

Андреев что-то промычал и помотал головой из стороны в сторону.

Они вышли, Иван плотно прикрыл дверь. Прошли в ресторан. Бармена за стойкой не было.

Проводив Андреева к выходу, Иван жестом подозвал второго официанта.

– Андрей Владимирович приказал закрыть разделочный цех на замок и никого туда не пускать. Сами тоже не заходите. Скоро подъедет его брат, проводите туда. Сам он немного приболел.

Иван шел пешком по Чугунному мосту и ему было просто противно от того, что жизнь устроена так, как она устроена.

«Как легко сломать человека, – думал Иван. – Какое это мягкое и податливое существо. Достаточно причинить ему боль, показать, что рядом с ним стоит смерть, и он готов на все, что угодно, лишь бы сохранить свою жизнь, которая в сущности, ему совсем не нужна. Он совершит любое зло, сожрет самого себя, вывернет весь мир наизнанку – из одного только страха потерять жизнь. Вот так и получается, что жизнь и есть самое большое зло... »