Там: Четыре

Провожатый оставил ее одну в маленьком, круглом как пузырь зале, где она парила наподобие космонавтов в кораблях, летающих вокруг Земли. Сам зал утопал в мягком розовом свете, настолько убаюкивающем, что Талья понимала: если в ближайшее время ничего не произойдет, она уснет. Она так устала, будто целый день карабкалась по горам, а на самом деле всего-навсего побеседовала с каким-то странным существом и побывала в таинственной библиотеке. Правда, до этого она четыре часа отсидела в школе, но воспоминания об уроках почему-то казались сейчас чем-то очень далеким, словно за давностью времени потеряли значение.

Она на несколько секунд закрыла глаза, а когда открыла, увидела висящего прямо над ней Пабло, который тряс ее за руку.

— Ну и напугала ты меня, малявка! Я думал, ты умерла.

Талья в растерянности заморгала:

— С чего бы это мне умирать? Я просто уснула и уже видела сон, а ты меня разбудил.

— Расскажи, что с тобой тут случилось.

Чудно было беседовать, летая вроде мыльных пузырей, то вверх головой, то вниз, но зацепиться за что-нибудь и спокойно повисеть, а тем более посидеть и поговорить как нормальные люди, не представлялось возможным.

— Наверное, то же, что и с тобой, — сказала Талья. — Меня отвели в библиотеку, или архив, или что-то в этом роде, показали мои слова и привели сюда.

— А твои слова… поддаются регенерации?

Талья не знала такого слова, но предположила, что речь идет о сроке годности.

— Через пять лет они станут безвредными. А твои?

Пабло помрачнел и слегка от нее отплыл.

— Мои не поддаются, — ответил он, повернувшись к ней спиной.

— Хочешь сказать, они останутся навсегда?

— Именно это я и сказал, — раздраженно бросил он.

— Почему?

Пабло промолчал.

— Я спрашиваю, почему, — не отставала Талья.

Разозлившись, Пабло сделал слишком резкое движение и вместо того, чтобы повернуться к девочке, завертелся, как крутое яйцо на гладком кухонном столе, пока Талья не схватила его за руки и не остановила.

— Насколько я понимаю, потому что я сказал Хайме правду. Я сказал, что нечего уводить у друга невесту, а главное — что я дружил с ним, так как всегда считал его хуже себя, понимаешь? Он ниже, глупее, беднее, внешне непривлекателен… и всё в таком духе.

— Это правда?

— Насчет роста и внешности — чистая правда: достаточно просто на него взглянуть.

— А то, что ты дружил с ним только потому, что он хуже?

Пабло снова отплыл от Тальи.

— В этом проклятом зале даже двери нет. Если они нас не освободят, мы никогда отсюда не выберемся, — злобно пробормотал он.

— Кажется, я тебя кое о чем спросила и жду ответа.

— Ну не знаю, — Пабло пожал плечами. — Отчасти да, особенно в начале.

— Вы давно дружите?

— Мы познакомились, когда нам было по десять лет, в интернате. Мои родители собирались разводиться и решили отослать меня туда, чтобы я не видел, как они целыми днями ругаются. Хайме жил там по стипендии. Я оказался совсем один, без друзей, был очень подавлен и не представлял, как все сложится дома. Хайме тоже никого не знал и к тому же сильно скучал по семье. Сначала мы сблизились, поскольку оба чувствовали себя несчастными, затем я стал помогать ему с уроками, а он защищал меня от взрослых ребят — так и подружились. Хайме жил в бедном квартале, поэтому был гораздо более решительным, да и улица многому его научила. Когда мы получили степень бакалавра и перешли на следующую ступень, мои родители сняли квартиру, чтобы мы и дальше были вместе. На Хайме они полагаются больше, чем на меня.

— Твои родители так и не разошлись?

— Если бы! Как только сбагрили меня, сразу разбежались. Мать теперь замужем за аргентинцем — у него свое ранчо с коровами, — а отец нашел девчонку почти моего возраста. Я им всем только мешаю.

Талья со страхом подумала, что и ее может ждать такая участь: Диего уедет учиться в другой город, родители разведутся и каждый заведет новую семью, а она окажется где-нибудь в интернате за тридевять земель отсюда.

— Хайме мне как брат, — продолжал Пабло. — Кроме него, у меня никого не было. К тому же он вел все хозяйство: ходил за покупками, готовил, стирал…

— Ну и нахал же ты! — не сдержалась Талья.

— Мои родители платили за квартиру и уже подыскивали, куда бы его устроить после окончания учебы. Нужно же было как-то их отблагодарить, вот он обо мне и заботился. А в один прекрасный день явился, такой виноватый, и сообщил, что встречается с Йоландой. Ну, я его и выгнал. В конце концов, квартира-то моя.

— Йоланда — твоя невеста?

Пабло неопределенно пожал плечами, и это движение отбросило его к стене похожего на пузырь зала.

— Какое-то время мы встречались, но я считаю, не стоит встречаться с одной-единственной девушкой, потому что она сразу начинает думать о замужестве и прочем занудстве.

— В таком случае нормально, если она встречалась еще и с Хайме. У тебя есть другие подружки, почему же Йоланда не может встречаться с другими ребятами?

— Может, но только не с Хайме.

— Почему?

— Потому что Хайме — мой друг, и к тому же он настоящее чучело. Йоланда заслуживает кого-нибудь получше. Да и мы с ней еще не окончательно порвали.

Он замолчал, и Талья снова начала клевать носом, но Пабло не дал ей погрузиться в сон.

— Считаешь, я поступил неправильно? — спросил он.

— Выгнав его из дома? — попыталась с ходу сориентироваться Талья.

— Да нет, дурочка, придя сюда.

— Мне казалось, ты пришел за тем же, за чем и я: исправить то, что мы совершили.

— Сначала я и намеревался это сделать, а теперь думаю, что ошибся. Любая дружба заканчивается, это естественно. Распадаются даже двадцатилетние браки, родители лишают наследства детей, дети отправляют родителей в дома престарелых, братья и сестры не разговаривают друг с другом — закон жизни, ничего не попишешь.

Талья уже собиралась возразить, но промолчала. Доля истины в словах Пабло была, подобное действительно случается. Разница лишь в том, что она не считала такой порядок вещей правильным и хотела бы его изменить.

Она еще немного подумала и лишь потом произнесла:

— Здесь могут научить, как все это улучшить.

Пабло вдруг расхохотался.

— Ты по-прежнему думаешь, что тут всё взаправду? Неужели ты не понимаешь, что это просто сон, мечта?

— Если бы это была мечта, — с досадой произнесла Талья, — тебя бы здесь не было, потому что я о таких не мечтаю. Да и ты слишком большой эгоист, чтобы мечтать о младшей сестренке вроде меня.

Они, наверное, еще долго спорили бы о реальности происходящего, но прежде чем Пабло успел ответить, откуда-то появилась розовая пелена, разделившая их, будто стена. Часть, в которой очутилась Талья, постепенно теряла очертания, пока не превратилась в ровную поверхность, а Пабло опять оказался внутри какого-то шара.

Она услышала его доносящийся издалека голос:

— Не бросай меня тууууут!

Но это длилось всего мгновение, после чего опять наступила тишина и перед Тальей вновь появилась светящаяся фигура.