Глава седьмая

Денисон открыл дверь, нажав на ручку. Она открывалась автоматически, но спросонок он забыл, где находится нужная кнопка.

Темноволосый человек с хмурым лицом сказал:

– Извините… Я, кажется, пришел слишком рано.

Денисон машинально повторил последнее слово, стараясь собраться с мыслями:

– Рано?.. Нет… Это я проспал.

– Я вам звонил. Мы договорились…

И тут Денисон вспомнил:

– Да‑ да. Вы ведь доктор Невилл?

– Совершенно верно. Можно, я войду?

С этими словами он перешагнул порог. Комната Денисона была совсем крохотной, и постель со смятыми простынями занимала добрую ее половину. Негромко жужжал вентилятор.

– Надеюсь, вам спалось неплохо? – с безразличной вежливостью осведомился Невилл.

Денисон взглянул на свою пижаму и провел ладонью по всклокоченным волосам.

– Нет, – ответил он неожиданно для самого себя. – Я провел совершенно жуткую ночь. Вы разрешите мне привести себя в порядок?

– Ну конечно. А я, если хотите, пока приготовлю вам завтрак. Вы ведь, я полагаю, еще плохо знакомы с нашим кухонным оборудованием?

– Буду вам очень благодарен, – ответил Денисон.

Минут через двадцать он вернулся, побрившись и приняв душ. Теперь на нем были брюки и майка. Он сказал:

– Я, кажется, сломал душ: вода вдруг перестала течь, и мне не удалось снова его включить.

– Подача воды ограничена, и когда квота израсходована, краны автоматически отключаются. Вы на Луне, доктор Денисон. Я взял на себя смелость приготовить омлет и бульон для нас обоих.

– Омлет?

– Мы пользуемся этим обозначением, хотя для землян оно, возможно, означает что‑ то совсем другое.

– А! – сказал Денисон и, опустившись на стул, без особого воодушевления попробовал упругую желтоватую массу, которую Невилл назвал омлетом. Он напряг всю свою волю, чтобы не поморщиться, а затем мужественно подцепил на вилку новый кусок.

– Со временем вы привыкнете, – заметил Невилл. – А калорийность этого продукта очень высока. И учтите, что пища с большим содержанием белка в условиях малой силы тяжести вообще снижает потребность в еде.

– Тем лучше, – деликатно кашлянув, сказал Денисон.

– Селена мне говорила, что вы намерены остаться на Луне, – продолжал Невилл.

– Да, я так думал… – Денисон протер глаза. – Но эта ночь прошла настолько мучительно, что, боюсь, у меня может не хватить решимости.

– Сколько раз вы падали с кровати?

– Дважды… Так, значит, это в порядке вещей?

– Все приезжие с Земли обязательно проходят через это. Пока вы бодрствуете, вы способны приноравливать свои движения к лунной силе тяжести. А во сне вы ворочаетесь точно так же, как на Земле. Но, во всяком случае, ушибы практически исключены.

– Второй раз я проснулся уже на полу и совершенно не помнил падения. А как вы умудряетесь спать спокойно?

– Не забывайте регулярно проверять сердце, давление и прочие функции организма. Перемена силы тяжести может плохо сказаться на них.

– Да, меня неоднократно об этом предупреждали, – нехотя ответил Денисон. – Через месяц я должен явиться на прием к врачу, а пока меня снабдили всяческими таблетками.

– Впрочем, – сказал Невилл таким тоном, словно ему надоело говорить о пустяках, – через неделю, возможно, вы уже полностью адаптируетесь… Но вам нужно одеться как следует. Ваши брюки просто невозможны, а эта легкая рубашка без рукавов совершенно бесполезна.

– Вероятно, у вас имеются магазины, где я могу купить подходящую одежду?

– Конечно. И думаю, Селена будет рада помочь вам в свободное время. Она говорила мне, что вы производите весьма приятное впечатление, доктор Денисон.

– Очень рад это слышать, – Денисон проглотил ложку бульона, некоторое время переводил дух, а потом с угрюмым упорством зачерпнул вторую.

– Селена почему‑ то решила, что вы физик, но, разумеется, она ошибается.

– По образованию я радиохимик.

– Но в этой области вы работали недолго, доктор Денисон. Мы здесь, конечно, несколько в стороне, но кое‑ что известно и нам. Вы ведь одна из жертв Хэллема.

– А почему вы употребляете множественное число? Разве этих жертв так много?

– Как вам сказать. Вся Луна – одна из его жертв.

– Луна?

– В определенном смысле.

– Я что‑ то не понимаю.

– У нас на Луне нет Электронных Насосов. Потому что с нами паравселенная сотрудничать не стала. Ни один кусок вольфрама не был конвертирован.

– Но, доктор Невилл, все‑ таки вряд ли это можно приписать козням Хэллема.

– От обратного – вполне можно. Почему, собственно, инициатива установки каждого Электронного Насоса обязательно должна исходить от паравселенной, а не от нас?

– Насколько мне известно, у нас не хватает для этого необходимых знаний.

– А откуда же они возьмутся, если всякие исследования в этой области запрещены?

– А разве они запрещены? – с некоторым удивлением спросил Денисон.

– Практически, да. Если тем, кто ведет такую работу, никак не удается получить доступ к синхрофазотрону и к другим большим установкам, которые контролирует Земля и, следовательно, Хэллем, это равносильно прямому запрещению.

Денисон протер глаза.

– Боюсь, мне скоро снова придется лечь спать… Прошу прощения, я вовсе не имел в виду, что вы нагоняете на меня скуку. Но скажите, так ли уж нужен Луне Электронный Насос? Ведь солнечные аккумуляторы с лихвой покрывают все ее потребности в энергии.

– Они привязывают нас к Солнцу, доктор Денисон. Они привязывают нас к поверхности!

– А‑ а… Но как вы думаете, доктор Невилл, чем, собственно, объясняется столь негативная позиция Хэллема?

– На этот вопрос легче ответить вам. Вы ведь знакомы с ним лично, а я нет. Он предпочитает не напоминать лишний раз широкой публике, что Электронный Насос создан паралюдьми, а мы – всего лишь их подручные. Если же мы на Луне сами решим эту проблему, то мы и положим начало истинной эре Электронного Насоса, а он останется ни при чем.

– Зачем вы мне все это говорите? – спросил Денисон.

– Чтобы сэкономить время. Обычно мы принимаем земных физиков с распростертыми объятиями. Мы на Луне чувствуем себя изолированными, жертвами сознательной политики земных научных центров, а такое посещение значит для нас очень много хотя бы уже потому, что рассеивает это ощущение изолированности. А физик‑ иммигрант способен помочь нам даже еще больше, и мы предпочитаем сразу ввести его в курс и пригласить работать с нами. Мне искренне жаль, что вы не физик.

– Я этого никогда не утверждал, – сказал Денисон с раздражением.

– Но вы изъявили желание осмотреть синхрофазотрон. Почему?

– Ах, вот что вас беспокоит! Ну я попробую объяснить. Моя научная карьера была погублена четверть века назад. И вот я решил найти для моей жизни какое‑ то оправдание, вернуть ей смысл, а сделать это возможно только вдали от Хэллема, то есть здесь, на Луне. По образованию я радиохимик, но это ведь не означало, что я не могу пробовать свои силы в другой области. Парафизика – наиболее современный раздел физики, да и всей науки вообще, и я попытался заняться ею самостоятельно, чувствуя, что это даст мне наибольшие шансы вновь обрести себя в науке.

Невилл кивнул.

– Вот как! – произнес он с явным сомнением.

– Да, кстати, раз уж вы заговорили об Электронном Насосе… Вы что‑ нибудь слышали о теории Питера Ламонта?

Невилл прищурился.

– Нет. Я не припоминаю этой фамилии.

– Да, он пока еще не знаменит. И, возможно, так и останется в полной безвестности – по той же причине, что и я. Он встал Хэллему поперек пути… Вчера кое‑ что напомнило мне о нем, и я начал думать… Отличное занятие для бессоной ночи! – он снова зевнул.

– Ну и что же? – нетерпеливо спросил Невилл. – Почему вы заговорили об этом… как его зовут?

– Питер Ламонт. Он занимался паратеорией и выдвинул небезынтересную гипотезу. По его мнению, дальнейшая работа Электронного Насоса приведет к усилению сильного ядерного взаимодействия в пределах Солнечной системы, в результате чего Солнце постепенно будет разогреваться все больше, и в какой‑ то критический момент произойдет фазовое превращение, которое завершится взрывом.

– Чепуха! Вы знаете, какие изменения в космических масштабах способно произвести максимальное использование Насоса в человеческих масштабах? Пусть вы всего лишь физик‑ самоучка, но и вам должно быть сразу ясно, что Насос не успеет оказать заметного влияния на вселенную за все время естественного существования Солнечной системы!

– Вы уверены?

– Конечно! А вы?

– Не знаю. Ламонт, бесспорно, действует из личных побуждений. Мне довелось разговаривать с ним, и он произвел на меня впечатление очень увлекающегося и эмоционального человека. Если вспомнить, как разделался с ним Хэллем, будет только естественно предположить, что им руководит исступленная ненависть.

Невилл нахмурился.

– А вы уверены, что он действительно в немилости у Хэллема?

– Я в этом вопросе эксперт.

– А вам не приходило в голову, что подобные сомнения в безопасности Насоса могли быть посеяны опять‑ таки с единственной целью помешать Луне обзавестись собственным Насосом?

– Посеяв при этом всеобщую панику и отчаяние? Ну, разумеется, это чепуха. С тем же успехом можно щелкать орехи при помощи ядерных взрывов. Нет, я убежден в искренности Ламонта. По правде говоря, когда‑ то и мне при всем моем невежестве пришло в голову нечто подобное.

– Потому что и вами тоже руководит ненависть к Хэллему.

– Я ведь не Ламонт. И следовательно, воспринимаю все по‑ другому. Собственно, у меня была некоторая надежда разобраться в этом вопросе на Луне без помех со стороны Хэллема и без ламонтовских эмоций.

– Здесь, на Луне?

– Да, здесь, на Луне. Я надеялся, что смогу воспользоваться синхрофазотроном.

– Поэтому вы о нем и спрашивали?

Денисон кивнул.

– Вы и правда думали, что сможете воспользоваться синхрофазотроном? Вы знаете, какая на него очередь?

– Я надеялся, что заручусь помощью кого‑ нибудь из лунных ученых.

Невилл засмеялся и покачал головой.

– У нас возможностей немногим больше, чем у вас… Но вот что мы могли бы вам предложить. У нас есть собственные лаборатории. Мы можем предоставить вам рабочее место и даже кое‑ какие приборы. Не берусь судить, насколько все это будет вам полезно, но не исключено, что вы чего‑ нибудь и добьетесь.

– Как по‑ вашему, позволят ли мне эти приборы вести исследования в области паратеории?

– Отчасти, я полагаю, это будет зависеть от вашей изобретательности. Вы рассчитываете найти подтверждение теории этого вашего Ламонта?

– Или опровержение. Если что‑ нибудь получится.

– Ну, в любом случае, ее можно только опровергнуть, в этом я не сомневаюсь.

– Но ведь вы знаете, что я по образованию не физик? – спросил Денисон. – Так почему же вы с такой готовностью предлагаете мне место в лаборатории?

– Потому что вы с Земли. Я ведь сказал вам, что мы это ценим, а тот факт, что в физике вы самоучка, может сыграть и положительную роль. Селена высказалась в вашу пользу, а я придаю этому, возможно, больше значения, чем следовало бы. Нас сближает и то, что мы – жертвы Хэллема. Если вы хотите восстановить вашу репутацию, мы вам поможем.

– Простите мой цинизм. А что вы рассчитываете получить взамен?

– Вашу помощь. В сношениях между учеными Земли и Луны существует некоторая натянутость. Вы добровольно приехали с Земли на Луну и могли бы послужить сближению обеих планет к их взаимной пользе. Вы уже наладили контакт с новым представителем Земли, и, возможно, восстанавливая свою репутацию, вы заодно укрепите и нашу.

– Другими словами, если я подорву влияние Хэллема, это будет полезно и лунной науке?

– Все, чего бы вы ни добились, будет полезно… Но, пожалуй, вам действительно надо еще поспать. Зайдите ко мне в ближайшие день‑ два, и я выясню вопрос с лабораторией. А кроме того… – он обвел взглядом тесную комнатку, – мы постараемся подыскать вам и более удобное жилье.

Они пожали друг другу руки, Невилл ушел.