Глава 2. Диана Л. ПАКСОН

Глава 2

Парень двинулся направо. Мрадхон оторвался от стены, размял онемевшие конечности и устремился вслед за юношей по грязным аллеям Подветренной. Пока он ждал, хмель успел выветриться, но Мрадхон старался всем своим видом показать, что он слегка подшофе — таким штучкам ему пришлось научиться во время пребывания в Низовье. Вису был знаком здесь каждый поворот, каждая дверь, каждый угол, который сможет скрыть его от брошенного через плечо взгляда. Низовье Мрадхон изучил с той же внимательностью, с какой в былые дни изучал места боевых действий, так что теперь в этом трущобном лабиринте он знал, когда его шаг прозвучит более гулко, где, повернув за угол, его смогут заметить, а где можно спокойно отстать или пойти коротким путем. Мрадхон не знал, каким путем пойдет преследуемый, но тот был у него на крючке, и не имело значения, где повернет юноша, ибо Мрадхон действительно знал здесь все. Ему долго пришлось ждать этого парня, который, будучи при деньгах, навещал Мамашино заведение, пил с удовольствием ее вино и покупал в задней комнате кррф.

Мрадхон знал этого парня, хотя их и не знакомили, еще с тех пор, когда жил в расположенном через реку Лабиринте, где тот служил у могущественного Джабала. На этот раз Мрадхону судьба улыбнулась. Однажды ночью Вис уже следил за парнем и потерял его из виду, однако сейчас, когда каждый камень Низовья был знаком Мрадхону, в этой охоте победа могла быть только за преследователем.

А юноша к тому же был по меньшей мере слегка пьян.

Они пересекли главную дорогу и углубились в застроенный лачугами квартал. По мере продвижения хижины делались все обшарпанней и обшарпанней, эти давно построенные и чудом сохранившиеся пристанища бедняков. Снова и снова перед глазами Мрадхона представали зияющие провалы вместо дверей, за которыми кто‑ то нашел себе убежище от ветра. Чьи‑ то глаза видели в темноте все и не видели ничего, заслоненные нищетой, несущей лишь апатию и усталость от жизни.

Пройдя по боковой улочке, парень свернул в аллею, заканчивающуюся тупиком. Знавший каждый поворот и изгиб улицы, Мрадхон понял, к какой двери направляется тот, и побежал, срезая угол. Вис поспел как раз вовремя: под ногами юноши уже заскрипели ступени.

— Эй, парень! — окликнул его Мрадхон.

Мгновенно повернувшись, юноша схватился рукой за пояс, и Мрадхон заметил блеснувший в ночной тьме клинок.

— Друг, — проговорил Вис, не забыв на всякий случай извлечь кинжал из ножен.

Даже если юноша и находился под воздействием винных паров, то хмель его сняло как рукой. По его позе Мрадхон признал в нем неплохого бойца.

— Джабал, — едва слышно вымолвил Мрадхон. — Тебе что‑ нибудь говорит это имя?

Молчание.

— — У меня к тебе дело, — продолжил Мрадхон. — Предлагаю поговорить.

— Говори, — напряженно отозвался юноша, не меняя позы. — Подойди чуть ближе.

— Почему бы тебе не открыть дверь? Там можно говорить без помех.

Снова молчание.

— Послушай, мы что, так и будем здесь стоять до скончания века? Я знаю тебя, и у меня к тебе дело. Я здесь один и рискую только своей шкурой.

— Стой на месте. Я открою дверь, и ты войдешь первым.

— А вдруг там твои друзья?

— Это ты просишь меня об одолжении, не так ли? Откуда ты взялся на мою шею? Ты следил за мной или поджидал на улице?

Мрадхон пожал плечами.

— Спросишь внутри.

— Пожалуй, я поговорю с тобой. — Голос юноши стал спокойнее. — Убери нож и держи руки так, чтобы я мог их видеть. — Просунув нож в дверную щель, юноша сбросил щеколду, и дверь распахнулась. Внутри было темно. — Иди первым и сделай шесть шагов через комнату.

— Там темно.

— Извини. Внутри никого нет, чтобы посветить тебе. Давай иди вперед.

— Хм‑ м… Пожалуй, я останусь на улице. А вдруг после сегодняшнего вечера ты поменяешь жилье или попытаешься убить меня. Я скажу тебе все здесь…

— Скажешь внутри. — Из темной комнаты на улицу вышла женщина. — Входите, но тебе идти первым.

Мрадхон задумался на миг, глядя на стоящую перед ним пару.

— Пусть один из вас зажжет свет внутри.

Одна из фигур исчезла, и скоро внутри затеплился тусклый ночник, отбрасывающий слабую тень на юношу. Прикинув возможности, Мрадхон убрал кинжал в ножны и пошел вперед, чувствуя легкую дрожь в коленях. Пройдя в сопровождении юноши несколько шагов, он очутился в наглухо задрапированной комнате. Его взору открылась стоявшая рядом с единственной кушеткой женщина. На вешалках висела одежда, а на бесформенном кирпичном возвышении были в беспорядке разбросаны освещаемые лампой сосуды с водой, кастрюли и котелки.

Женщина показалась Мрадхону миловидной, и он не мог не отметить, что ее локоны весьма напоминали черную шевелюру брата. Возможно, даже брата‑ близнеца, подумалось Вису. Мрадхон повернулся, и юноша ударом ноги захлопнул дверь.

— Мамаша Беко, — донесся голос, — вот где я видел тебя.

— Ты человек Джабала, — заметил Мрадхон и, не обращая внимания на обнаженный кинжал, пересек комнату и примостился у стены, неподалеку от развешанной одежды. — По‑ прежнему его подручный, как я думаю. Мне нужна работа.

— Ты сумасшедший. Уходи, здесь тебе нечего делать.

— Не все‑ гак просто. — Мрадхон заметил висящий на вешалке плащ. Еще один был на юноше. Наличие одежды означало, что здесь живут. Потрогав плащ, он дал собеседникам время проникнуть в ход его мыслей, а затем снова поднял на них глаза, сунув руки в карманы и привалившись к стене. — У Джабала проблемы, и ему нужны новые люди. Я беру недорого — для на чала. Плата за жизнь и стол, поскольку при теперешнем положении вещей на большее у вас может просто не оказаться денег. Но времена меняются, и у меня есть желание пережить трудности.

Для всех нас настанут лучшие дни, ведь так?

Женщина подошла к кушетке и присела на нее так, что руки ее оказались вне поля зрения. Мрадхон быстро оценил смысл перемещения, заметив для себя место, которое занял юноша по отношению к нему и двери, а также висящую сзади занавеску.

Он сдвинулся еще на два шага в сторону, положив руки на пояс так, чтобы легко можно было дотянуться до кинжала, и покачал головой, слегка дернув уголком рта.

— Как я сказал, я беру небольшую плату за услуги.

— Мы никого не нанимаем, — ответил юноша.

— Такого быть не может, — мягко ответил Мрадхон, — иначе вам очень не захочется, чтобы я вышел отсюда. Я вошел в комнату, заметьте, добровольно, и сейчас ваша очередь. Встреча с вашим вождем, немного звонких монет.

— Он мертв, — ответила женщина, качнув на весах последнюю ставку Виса. — Все маски так же, как и мы, ищут себе работу.

— Тогда вы найдете то, что ищете. Я присоединюсь к вам на правах партнера, такого же, как все прочие.

— Да уж наверняка, — криво усмехнулся юноша. — Ты уже успел несколько раз упомянуть о службе. И кто же платил тебе?

Ты служил принцу?

Мрадхон выдавил из себя смешок и снова привалился к стене.

— Нет. Я не принадлежал к церберам или наемникам. Последний мой работодатель увяз в своих делишках, к тому же быть стражником — нет, это не для меня. С моей комплекцией, как, впрочем, и с твоей, на такую службу не берут. Но перейдем к делу: вы беззастенчиво лжете мне, вполне возможно, у меня есть причины поступить так же. Есть люди, с которыми я не хотел бы встречаться. Лучшей службы, чем у человека, который вернул себе силу, пройдя сквозь небольшие затруднения, я не смог себе придумать. Не вешайте мне лапшу на уши. Джабал вернет былую мощь, и слух об этом витает в городе. Одна из ястребиных масок вполне подойдет мне.., укрыв лицо от нежелательных взглядов.

— Боюсь, тебе не повезло.

— Нет, — возразила женщина, — думаю, нам следует обсудить этот вопрос.

Мрадхон вздрогнул. Он меньше доверял женщине, и ему совершенно не понравилось, что именно она тихим, требовательным голосом попыталась отвлечь его внимание от своего брата, взяв инициативу в свои руки.

Занавеска неожиданно сдвинулась. За ней оказался смуглый мужчина в ястребиной маске, с мечом, опущенным долу.

— Поговорим, — раздался его голос, и сердце Мрадхона, едва успокоившись, снова застучало быстрее, хотя пальцы остались неподвижными.

— Ну вот, наконец‑ то все в сборе, — задиристо вымолвил Мрадхон. — Итак, деньги мои на исходе… Мне нужна небольшая сумма, чтобы знать, что я взят на службу. Это больше всего меня интересует.

— Наемник, — презрительно заметил юноша.

— Был однажды, — ответил Вис. — Но наши пути с хозяином разошлись. Его не устроил цвет моей кожи.

— Ты не илсиг, — заметил мужчина в маске.

— Наполовину. — Мрадхон солгал, что было весьма просто.

— Ты хочешь сказать, что твоя мать знала об этом? — осведомился юноша.

Кровь прилила к лицу Мрадхона. Он схватился за кинжал, но выпустил рукоять.

— Когда узнаешь меня получше, — мягко ответил Мрадхон, — я тебе объясню, каким образом женщины узнают об этом.

— Хватит, — остановила разгоравшуюся ссору женщина.

— Сколько тебе нужно, чтобы считать твои услуги принятыми? — спросила маска.

Мрадхон бросил на мужчину взгляд, и сердце его снова тревожно забилось. Присев на уголок камина, Мрадхон, вопреки подсказывавшим иное инстинктам, попытался расслабиться.

Памятуя о тяжелом положении масок, он решил не просить много.

— Может быть, серебряная монета — и к ней еще несколько имен.

— А может быть, имена тебе ни к чему? — в тон Мрадхону ответил тот, что в маске.

— Хочу знать, с кем имею дело и чего могу ожидать от сделки.

— Нет. С тобой будут иметь дело Мор‑ ам и Мория. Тебе придется получать приказания здесь. Такой вариант тебя устраивает?

— Не совсем, — ответил Мрадхон и снова солгал. — Но сойдет, пока регулярно поступают деньги.

— Итак, лицо Мор‑ ама тебе знакомо.

— Да, еще по тем временам, когда я жил за рекой и о том, что будет, никто и подумать не мог. Я имел дело с человеком по имени Стилчо.

— Стилчо мертв.

Сообщение едва не заставило Виса вздрогнуть, но он сумел пожать плечами.

— Я подозревал, что вы потеряли многих.

— Он заколот прямо на улице. То ли Темпусом, то ли кем‑ то еще. Сейчас для нас настали тяжелые времена, мы потеряли много бойцов. Кто‑ то проговорился, другого опознали. Снаружи мы сейчас не носим масок. Ты не разговариваешь во сне?

— Нет.

— А где живешь?

— У Мамаши Беко.

— Если, — голос стал тихим, временами едва разборчивым, — если что‑ то произойдет, мы узнаем об этом. Видишь ли, твоя первая задача заключается в обеспечении безопасности Мор‑ ама и Мории. Если с ними двумя что‑ то случится, нам придется заподозрить тебя, что может кончиться очень плохо. Я не берусь даже описывать, насколько плохо. Но, думаю, этого не случится: я знаю, что ты сделаешь все как надо. А пока отправляйся к себе. Об остальном мы сами позаботимся.

— И долго мне ждать? — нетерпеливо спросил Мрадхон, которому совершенно не понравилась прозвучавшая угроза. Он прекрасно сознавал, что в случае беды все именно так и будет. — Думаю, мне следует переехать сюда, чтобы приглядывать за ними.

— Уходи, — послышался голос Мор‑ ама.

— Деньги, — напомнил Мрадхон.

Мужчина в маске сделал знак Мории. Та привстала с кушетки, извлекла монету из кошелька и отдала ее Мрадхону.

Тот не глядя взял монету и зашагал к двери. Мор‑ ам посторонился, и Мрадхон вышел на улицу, навстречу вонючему ветру и непролазной уличной грязи. Вскоре его шаги стихли.

Наверняка за ним будут следить. В голове прокручивались различные варианты развития событий, среди которых было и убийство. Любой из них — Мрадхон знал это — способен убить другого за меньшее, чем серебряная монета. Хотя возможно, что они и впрямь взяли его на службу: потери масок были велики, и сейчас наверняка было мало желающих пополнить их ряды.

Мрадхон быстро шагал по главной дороге к своему привычному обиталищу. На улице по‑ прежнему шатались какие‑ то личности, бездомные, теряющие разум и что‑ то ищущие. Другие спешили, преследуя какие‑ то свои цели, и разглядывать их было по меньшей мере небезопасно. В темноте послышался дробный перестук копыт, и улицы вмиг опустели, а сам Мрадхон оказался среди других обитателей Низовья, спешивших укрыться в тени аллеи. Через мост проскакали четверо всадников — наемники, люди Темпуса. Едва затих стук копыт, как улица снова пришла в движение.

Похоже, активность Джабала с разорением поместья не угасла, и Темпус по‑ прежнему преследует маски. От этих мыслей по спине Мрадхона пробежал холодок. Ох, как же хотелось ему выбраться из Санктуария назад в Каронну, были бы деньги! Но сейчас из‑ за войны с Нисибиси на шпионов устраивали облавы, под подозрением был каждый чужестранец. Что уж говорить о том, кто по рождению сам был нисийцем…

После встречи со всадниками Мрадхон больше не рисковал идти по большим улицам, в глубине души благодарный тому, что обиталище Мамаши Беко располагалось в месте, где всадники показывались очень редко. По спине Мрадхона пробежали мурашки при воспоминании о полученной только что новой службе, на которой ему придется сражаться с новыми обитателями поместья Джабала, ведь люди Темпуса выискивали ястребиные маски с не меньшим усердием, чем выслеживали шпионов и чужеземцев. Вот только лучшего выбора боги ему не предоставили.

Пройдя поворот, Вис очутился почти у цели. У входа в таверну всегда сидели один‑ два нищих, вот и сейчас один из них, с виду не то настоящий инвалид, не то слишком больной, чтобы побираться на более приличных улицах, проснулся и протянул за подаянием руку. Не получив нужного, смачно плюнул Мрадхону вслед.

Услышав позади себя какой‑ то звук, нисиец оглянулся. Аллея была пустынна, неподвижно висящая луна освещала лишь грязь и глинобитные постройки, прижавшиеся друг к другу, словно друзья‑ собутыльники.

За мной следят, подумал Мрадхон. Ускорив шаг, он вскоре ступил в знакомую аллейку подле Мамашиного заведения, где еще продолжалась гулянка. На улице приходили в себя бражники, хотя и несколько поредевшие числом. Заметив совершавшего неизменный ночной обход Тигота с дубинкой, Мрадхон облегченно вздохнул.

— Это Вис, — сообщил он сторожу.

— Тебя проводить? — в ответ пробурчал Тигот, постукивая по стене палкой.

Всегда серьезно относящийся к своим обязанностям, сторож дошел вместе с Мрадхоном до его обиталища, церемонно, точно слуга в господском доме, открыл Мрадхону дверь, находящуюся напротив занавешенного окна Мамашиной комнаты.

— Деньги, — вымолвил Тигот, протягивая руку. Мрадхон положил ночную плату на широкую ладонь с заскорузлыми пальцами. Пройдя в комнату, сторож достал из ниши свечу, прошел с ней до задней двери, ведущей в Мамашины покои, посветил и вернулся назад, неся огонек в огромной лапе. С величайшей осторожностью Тигот прошел внутрь и поставил свечу на место.

— Все в порядке, — проревел он и двинулся дальше, постукивая дубинкой по стене.

Проводив великана взглядом, Мрадхон прошел к себе и запер дверь.

Он в безопасности.

Ну вот, теперь он пополнил скудный запас медяков. Хотя Мрадхон не мог отделаться от мысли, что эти самые Мор‑ ам и Мория тем же вечером сменят свое жилище и больше не покажутся ему на глаза.

Он надеялся, что этого все же не произойдет, а после сегодняшнего вечера был уверен в этом больше, чем несколько дней назад.

В полумраке комнаты Мрадхон разделся, надел ночной колпак и улегся спать, зная, что ему будут сниться сны.

Сны снились ему все время.

* * *

«ИШАД», — шептал дувший с реки в кварталы Подветренной ветер. Мрадхону на этот раз снилось, что она идет в своем темном одеянии по улицам Низовья, а вечная вонь превратилась в присущий ей запах мускуса, подобный запаху крови, аромату мертвых цветов или затхлости старых пыльных залов.

Несколько раз Мрадхон просыпался весь в поту. Очнувшись, он лежал и смотрел в темноту, потеряв колпак, который, как обычно, свалился с его головы. Вис напомнил себе о полученном серебре, он чувствовал его в темноте, светящимся подобно талисману, подтверждающим, что встреча с масками была явью.

Мрадхону нужны были безвестие и золото, власть, способная вешать на двери замки. Большие надежды в этом он возлагал на Джабала, который некогда обладал и тем, и другим.

Но стоило закрыть глаза, как сны были тут как тут.

Глава 3

Они долго сидели в молчании, в гулкой тишине, заполнившей убогое жилище — одно из безопасных пристанищ масок.

Мор‑ ам привалился к стене, Мория уселась в углу напротив, обхватив руками колени, а Эйчан, скрестив ноги и положив руки на грудь, в молчании развалился на кушетке, склонив голову.

Что сделано, то сделано. Оставалось лишь ждать.

Наконец в аллее послышались шаги. Мор‑ ам и Мория подняли головы и привстали. На нападение не похоже.

— Открой, — приказал Эйчан, и Мория отодвинула засов.

В озарившем комнату слабом свете показался Дзис, напоминавший большую сову.. Маски на нем, как и на остальных в эти дни, не было, и с собой он принес лишь грязь и неистребимую вонь Низовья.

— Он пошел, куда сказал, — сообщил Дзис, — шмыгнул в аллею Беко.

— Хорошо, — отозвался Эйчан и встал с ложа, повесив на руку плащ. — Оставайтесь здесь, — приказал он Мор‑ аму и Мории. — Если что, воспользуйтесь черным ходом.

— Ты мог бы и не называть наши имена, — донесся исполненный гнева не то на брата, не то на Эйчана голос Мории. — Пожалуй, стоит разобраться с этим недоноском прямо сегодня.

— И оставить вопросы без ответа? — Эйчан завернулся в плащ и выпрямился. Даже в плаще узнать его было нетрудно. — Нет, мы не можем позволить себе это сейчас. Мы нашли для вас безопасное место. Живите спокойно.

— Наблюдатели тоже будут? — спросила с надеждой в голосе Мория.

— Возможно, — ответил Эйчан. — А может, и нет. — Выйдя на улицу вслед за Дзисом, он с силой захлопнул дверь. Упал засов. Лампа все так же тускло чадила.

— Я готова повесить тебя, — сообщила брату Мория.

— Последнее время с масками поступают иначе, в особенности те, кто идет по нашему следу.

— Ты что, не мог не ходить к Беко? Тебе это так нужно, да?

Он выследил тебя, пока ты шлялся пьяный. Хватит, слышишь?

Ты себя погубишь, если уже не погубил. Когда он вернется…

— Кто поручится за то, что он вернется?

— Заткнись. — Мория бросила встревоженный взгляд на дверь, за которой по‑ прежнему могли подслушивать. — Ты все прекрасно понимаешь.

— На этот раз ему здорово досталось, и Темпус взял верх.

А Эйчан продолжает раздавать тычки и понукать, как будто он все еще…

— Заткнись!

— Джабал сейчас ничего не может предпринять, разве я не прав? За масками охотятся прямо на улицах, и никто из нас не знает, кто окажется следующей жертвой. Мы попрятались в норы и надеемся, что он вернется…

— Когда он вернется, мы разберемся с этим, если будем держаться вместе, если…

— Если! Слишком много «если». Разве ты не видела, сколько их было в поместье? Джабал никогда не вернется сюда, чтобы проиграть вторично. Он не сможет. Ты слышишь стук копыт на улицах? Так теперь будет всегда.

— Заткнись. Ты просто пьян.

Мор‑ ам подошел к стене и снял с вешалки плащ.

— Куда ты собрался?

— На улицу, там не так шумно.

— Подожди.

Накинув плащ, Мор‑ ам направился к двери.

— Вернись! — Мория схватила его за руку. — Эйчан оторвет тебе голову.

— Эйчану все равно. Он платит нам медяки и раздает серебро и наши имена чуть ли не каждому встречному.

— Не трогай его. Эйчан сказал…

— Эйчан сказал! Отстань от меня. Я не собираюсь перерезать глотку этому ублюдку, по крайней мере сегодня. У меня болит голова. Оставь меня в покое.

— Хорошо‑ хорошо. Я не буду разговаривать с тобой, только останься здесь.

Отворив дверь, юноша вышел на улицу.

— Мор‑ ам! — отчаянным шепотом позвала его сестра.

Юноша повернулся, вытаскивая монету.

— Достаточно, чтобы по‑ настоящему напиться, но, увы, только одному, извини.

Завернувшись в изорванный плащ, Мор‑ ам исчез во мраке аллеи. Прикрыв дверь, Мория пересекла комнату, присела на кушетке, обхватив руками голову и чувствуя, как бушует в жилах кровь. От досады ей хотелось что‑ нибудь разбить. С тех пор, как во время налета погибло больше половины бойцов, все пошло прахом. Эйчан пытался собрать оставшихся. Они не знали, насколько правдивы его слова о том, что Джабал жив. Порой к Мории приходили сомнения, хотя она и не высказывала их вслух.

Сомнения, одолевавшие Мор‑ ама, были куда значительнее. Мория не винила во всем своего брата, сегодня вечером Эйчан стал ей ненавистен, хотя она понимала, что именно Мор‑ ам привел за собой незнакомца. Напился. Накачался кррфом почти до невменяемости.

Любое место было опасно посещать слишком часто, и таверну Мамаши Беко тоже. Мор‑ ам любил злачные места, и привычки вели его по накатанному пути. От Мор‑ ама шел запах смерти, пугавший сестру. Сейчас, когда власть Джабала сильно пошатнулась, все враги, которых он успел нажить за долгую жизнь (а таких было немало), слетелись, точно стервятники на падаль.

Канули в Лету те дни, когда ястребиные маски гордо вышагивали в нарядных одеждах по улицам, теперь они носили рваные плащи и были рады схорониться в любой дыре. Для них такая перемена была горькой.

Мор‑ ам не смог снести этого. Мория давала ему деньги, деля их на две части, но Мор‑ ам лгал ей, и она знала, что это так, поскольку для посещения Мамашиного заведения требовалось больше. Возможно, он перерезал чье‑ то горло или украл кошелек, невзирая на строгие наказы Эйчана. Мор‑ ам медленно убивал себя, и сестра понимала это. Вдвоем они вырвались из этой грязи, из этой трясины и поступили на службу к Джабалу, научившись жить, как господа. Теперь, когда они вернулись к тому, от чего бежали, Мор‑ ам принимать такие условия жизни отказывался. Весь свой разум и талант Мория отдавала брату, прикрывала его, лгала ради него. Эйчан собственноручно убил бы Мор‑ ама или избил бы его до смерти, если б узнал, что тот отправился в ночь. Жаль, у нее нет сил выбить из брата всю его глупость, прижать его к стене и хорошенько вразумить.

* * *

Мор‑ ам быстро шагал по улице. Никто из нищих не обратил на него внимания, а сам он поспешил как можно быстрее пересечь главную дорогу.

Параллельно происходили иные события. Один из нищих, проснувшийся подле своего пристанища в аллее, потянулся и перекатился в тень. Встав на ноги, он начал как‑ то странно двигаться — то низко пригибался, то быстро перебегал открытые участки.

Задвигались и другие нищие. Одни и в самом деле были калеками, другие нет.

Один из нищих исчез в аллее, ведущей к лачуге неподалеку от Мамашиной таверны, где позади хижины под мостом Белая Лошадь медленно, лениво несла свои воды в свете луны.

Стены лачуги подпирали охранники, столь же непохожие на охрану, как нищий не был похож на гонца. На коврике свернулась калачиком девочка на побегушках — худая, даже костлявая.

Едва взглянув на нищего, она снова заснула. Одноногий старик последовал ее примеру, но лежащий у двери великан привстал и махнул посланцу рукой.

— У меня есть кое‑ что для его ушей, — прозвучал голос нищего.

Страж отворил дверь. Из темноты едва пробивался свет, правда, достаточный для того, кто все время проводил внутри.

Войдя, посланец привычно присел и изложил суть.

Сидя в постели, Морут выслушал его и, когда тот закончил, приказал вызвать к себе Сквита и Истера.

Поспешно поклонившись, Лутим покинул комнату.

Итак, последний Мамашин жилец. Положив на колени руки, Морут анализировал полученные сведения, улыбаясь и вздрагивая одновременно, ибо всякая связь между его вотчиной и масками, на которых он охотился, причиняла ему беспокойство. В темноте, на внутренней стороне двери гвоздем была пришпилена ястребиная маска, кровь на ней при свете дня походила на ржавчину. Маску могли видеть лишь те, кто приходил в хижину и за которыми дверь закрывалась. Такая своего рода «шутка».

Морут так же, как и его сводный брат Тигот, ныне бродящий с палкой по аллеям возле Мамашиного заведения и болтающий всякую чушь, обладал своеобразным чувством юмора. Теперь, когда они засекли еще одного, люди получили последние распоряжения, а рассыльная — сообщение для передачи. Тигот узнает.

— Спокойной ночи, — сказал Морут своему помощнику, и тот, закрыв дверь; вышел, оставив Морута наедине со своими мыслями.

Покачиваясь из стороны в сторону, Морут продолжал размышлять, стараясь свести все воедино. Ястребиные маски умирали, но они либо оставались преданными хозяину (что казалось невероятным), либо действительно не знали, где находится Джабал, какие бы пытки к ним ни применялись. Пока он добрался до троих. Тот, чья маска была пришпилена к двери, рассказал Моруту, где живут близнецы, однако пока он их не трогал. Моруту были известны дома и убежища многих.

Неожиданно ниточка вернулась обратно, к Мамаше, на его собственную территорию. Он не удивился.

* * *

В это время на другой стороне моста, в окруженном садом необычном домике, чьи ярко освещенные окна лили свет на черные воды реки, Ишад принимала совсем иного посланника — молодого красивого раба чужестранного происхождения, который появился у ворот, потревожив охранные заклинания, и долго стоял, не решаясь войти в дом. А теперь, ошарашенный, предстал ее очам. Подарок.

Раб часто приходил и уходил, посланец ее работодателей, ныне стоящий с опущенными долу глазами, смотревшими куда угодно, но только не на нее. Возможно, он с самого начала знал, что ему нет нужды возвращаться к своим хозяевам, — он не был гяуп, этот раб. Сейчас он был здорово напуган и, чувствуя некоторое смятение, старался не смотреть на Ишад. Она была удивлена и раздосадована теми, кто прислал ей раба. Точно она какой‑ то зверь, которому бросили пусть и такую деликатную, но жертву.

Они не собирались появляться сами. Они были очень осторожны, эти последователи Вашанки, и никогда не появлялись в покоях Ишад.

Она, Ишад, была нечистью, ее комнаты в домике были завешены отнюдь не коврами, а плащами и шелком. Это забавляло ее: Ишад нравились вещи яркие и блестящие, занавески, грубо окрашенные в огненный цвет, наваленный кучей изумрудный бархат — все неухоженное, неприбранное. Рубиновое ожерелье кровавой ниткой тянулось через заваленный вещами позолоченный стол; кровать, никогда не заправлявшаяся, а лишь прикрытая муаровым шелком и пыльной драпировкой. Она любила яркие цвета, хотя и избегала их в своей одежде. Она носила черное под цвет волос воронова крыла, а глаза…

Но раб не смотрел в них.

— Подними глаза, — повелела Ишад, ознакомившись с посланием, и раб последовал приказанию. В нем медленно нарастал страх, ибо Ишад приковала его своим взором. — Недавно я оказала услугу одному человеку. Похоже, теперь твои хозяева думают, что я буду вечно служить им. Они ошибаются. Они понимают это?

Губы раба сложились в беззвучный отрицательный ответ.

Было видно, что у него нет желания стать поверенным чьих‑ то тайн. Да или нет — все, что она хотела услышать, но его сознание блуждало где‑ то далеко.

— Ты знаешь, что здесь написано?

«Нет», — снова донесся немой ответ.

— Им нужен работорговец Джабал. Это удивляет тебя?

Ответа не последовало. Был только ужас, которому все труднее и труднее было сопротивляться, ужас, возбуждавший ее подобно крепкому вину. Ишад забавлялась с ним и презирала его хозяев. В глубине души Ишад посмеивалась над этим явным подношением. Ведь она не была животным и всегда прекрасно отдавала себе во всем отчет. Подойдя ближе, она взяла раба за руку и, словно в магическом ритуале, пошла по кругу. Завершив шествие, Ишад взглянула на него снизу вверх, ибо раб был высок ростом.

— Кто ты? — спросила она.

— Меня зовут Хаут, — ответил раб едва слышным шепотом, устремив взгляд сквозь нее.

— Ты рожден рабом?

— Я был танцором в Каронне.

— Долг?

— Да, — ответил посланец, все так же не глядя на Ишад.

— Но, — продолжала Ишад, — ты не кароннец?

Хаут молчал.

— Северянин?

Раб вновь не ответил. По его лицу тек пот, но он не двигался, не мог, даже и не пытался, подвластный ее воле, Ишад почувствовала бы это.

— Уверена, они всякий раз расспрашивают тебя обо мне.

И что ты им отвечаешь?

— А разве есть что им рассказать?

— Я сомневаюсь, что эти люди не могут добиться своего. Ты предан своим хозяевам? Ты знаешь, чего они хотят?

Краска залила лицо раба.

— Нет, — грустно ответила на свой вопрос Ишад, — иначе бежал бы, даже зная, какой будет расплата. — Она коснулась раба, как трогают прекрасный мрамор. Желание, страсть по прекрасному жгли ее.

— На сей раз, — продолжила Ишад, усмирив бурю чувств, — я приму дар.., но поступлю так, как считаю нужным. Задняя дверь дома, Хаут, выходит на реку. Это очень удобно для меня — трупы редко всплывают, пока не достигнут моря, ведь так? Они не ожидают вновь увидеть тебя… Иди, слышишь? Иди куда хочешь, я отпускаю тебя.

— Ты не можешь.

— Возвращайся, если есть желание, хотя я на твоем месте поступила бы иначе. Послание не нуждается в ответе, ты понимаешь это? Я бы бежала, Хаут… Подожди‑ ка. — Подойдя к шкафу, Ишад вынула красивый синий плащ. Многие посетители оставляли здесь свои вещи, и в гардеробе имелось порядочное количество плащей, сапог, рубах. Бросив рабу плащ, Ишад подошла к столу и написала записку. — Отнеси письмо обратно, если хочешь. Ты умеешь читать?

— Нет.

Ишад усмехнулась.

— Здесь написано, что ты свободен. — Взяв кошелек со стола, тоже кем‑ то оставленный, Ишад вложила его Хауту в руку. — Оставайся в Санктуарии или возвращайся домой. Решай сам.

Возьми мою записку. Они могут убить тебя, но могут и пощадить, если прочтут ее. Уходи и поступай, как сочтешь нужным.

— Они убьют меня, — запротестовал раб.

— Доверься записке, — прозвучал ответ, — или воспользуйся черным ходом и мостом через реку.

Женщина махнула рукой. Поколебавшись немного, Хаут направился было к выходу, но повернулся и рванул к черному ходу, к реке. Ишад смеялась, глядя, как он побежал через дверь вниз к воде, пока не растворился во тьме.

Когда смех утих, Ишад во второй раз перечитала послание и сожгла его, небрежно позволив пеплу засыпать янтарный шелк.

Приверженцам Вашанки по‑ прежнему нужны ее услуги, и теперь они предлагают в три раза больше золота. Сейчас, когда у нее есть все, о чем следует позаботиться, деньги ее особенно не интересовали. Лишнее внимание к себе ей ни к чему, и даже предложи они дворец в качестве платы за услуги, ее это не взволновало бы. А они могли так поступить.

Как поступить, размышляла она, сколько еще времени пройдет, прежде чем соседи забьют тревогу по поводу исчезновения мужчин? Она может купить рабов, но бывать при дворе принца, жить открыто…

«Забавно, — с иронией подумала Ишад, — ведь я и сама могу достичь положения Джабала, занимаясь к тому же тем, что нравится мне больше всего. Как жаль, что я уже приняла предложение…»

Ирония прошла, уступив место горечи. Возможно, последователи Вашанки подозревали ее и хотели выяснить ее мотивы. За этим они и послали к ней Хаута, который, как они предполагали, должен был исчезнуть после первого же визита, а потом они должны были послать к ней следующего. Он был наживкой, которую с циничной жестокостью предлагали Ишад, дабы убедиться в том, что она именно та, кто им нужен, и посмотреть, как долго будет держаться на ней заклятие.

Она не могла не думать о Хауте всякий раз с момента его появления. Желание росло, и скоро оно станет невыносимым.

«Вис», — вымолвила она вслух. Два образа слились в ее сознании, Вис и Хаут, два смуглых чужестранца, которым она позволила уйти, ибо ведала жалость. В глазах раба она прочла муки ада. Время от времени он входил в дверь, и вместе с ним нарастал соблазн. Но для Ишад гордость была сильнее.

Она не собиралась выходить из дома сегодня вечером. Но желание росло. Ишад ненавидела их за то, что они сделали, теперь она убьет кого‑ то так же, как убивала раньше, пускай и не того, кого они предлагали. Чертово проклятие, оно было сильнее ее!

Завернувшись в черный плащ и накинув капюшон, Ишад, воспользовавшись боковой дверью, прошла через небольшой садик весь в виноградных лозах, растворила калитку и принялась бродить по немощеной дорожке.

Стук каблучков мелкой дробью рассыпался по деревянному настилу моста, зазвенел на мокрых булыжниках и стих в немощеных аллеях Низовья. Ишад вышла на охоту, сея соблазн не меньше, чем раб…

Вдруг ей удастся догнать его, если он не ушел далеко? Раскаяния не будет. Она немного надеялась на это, но другая часть сознания говорила категоричное «нет».

Ишад была разборчива. Первый встречный ей не понравился, и она оставила его в недоумении озираться по сторонам. Второй показался подходящим, это был юноша с надменным выражением «тертого парня» на лице и эгоистичным самомнением.

Большинство людей такого сорта инстинктивно узнавали ее, понимая, что встретились с тем, что они ненавидели всю свою нелепо прожитую жизнь…

За такими стоит поохотиться. В них нет нежной сердцевины, чтобы пронять ее сожалением. Об этом типе никто не будет сожалеть, и в мире от его отсутствия никому не станет тяжелее.

В Санктуарии и его пригородах подобные типы попадаются в изобилии, поэтому Ишад и выбрала его, хотя посетила много городов. Санктуарии стоил ее.., как и тот юноша, что сейчас стоял перед ней.

Ишад пришел на память убегающий Хаут, и она рассмеялась. Нападавший или жертва удалился, а следом исчезла и она.

Глава 4

— Деньги, — произнес Мор‑ ам. Пот тек по его лицу, руки тряслись, и он спрятал их под плащом, время от времени бросая тревожный взгляд на аллею Боен, располагавшуюся на противоположной Низовью стороне моста. — Он в поле зрения, еще чуть‑ чуть — и я приведу его, но даже в Низовье нужны деньги, чтобы следить за человеком.

— Ты просишь больше, чем того стоишь, — ответил мужчина, который пугал Мор‑ ама, когда они были наедине в пустой аллее. — Ты у нас на крючке, и за него так легко дернуть. Мне нужен этот человек. Приведи его сюда или нам пригласить тебя на разговор? Как тебе понравится такой оборот дела, маска?

— Вы не правильно меня поняли. — Зубы Мор‑ ама стучали.

Ночной ветер оказался слишком холодным для этого времени года, а может быть, начало действовать снадобье Мамаши Беко.

Юноша крепче сжал кулаки. — Я делаю все, что могу. И у меня есть связи. Это не означает, что я…

— Если мы возьмем тебя к себе, — проговорил мужчина настолько тихо, что было слышно, как в отдалении стенают животные, обреченные на заклание поутру, — они просто поменяют явки и адреса. Вот почему мы даем тебе деньги в обмен на имена, время, место. Но если вдруг они окажутся ложными, я непременно узнаю об этом. Ты думал об этом, червь? Не думай, что ты единственная маска, желающая сменить обличье. Давай не будем рассказывать сказки. Где? Кто? Когда?

— Зовут его Вис. Живет у Мамаши Беко.

— Веселенькое место. Туда так просто не подступиться.

— В этом и суть. Я приведу его к вам.

Повисло молчание. Мужчина вытащил горсть серебра, ссыпал его Мор‑ аму в руку, а затем крепко сжал его пальцы.

— Ты знаешь, — заметил рэнканец, — последний назвал твое имя.

— Догадываюсь. — Мор‑ ам пытался не дрожать. — Вы не хотите отмщения?

— Хотят другие. Ты знаешь, что они могут.

— Но вы хотите вытащить их из Низовья, и я делаю это для вас. — Мор‑ ам сжал зубы, гримаса исказила его лицо. — Возможно, мы доберемся до главарей. Я узнаю их имена, доставлю их вам на блюдечке, как доставлял пешек. Однако за них и цена другая.

— Твоя жизнь, мерзавец?

— Я полезен. Вот увидите, я пригожусь больше, чем вы думаете. Не деньги нужны мне, я хочу выбраться отсюда. — Зубы стучали, выставляя Мор‑ ама в невыгодном свете. — Я и еще один человек.

— Не сомневаюсь, что тут не обошлось без сообщников. Ты знаешь, что, если правда о том, как мы добрались до твоих дружков, выплывет наружу, тебе не жить.

— Я верен вам, — ответил Мор‑ ам.

— Как собака. — Мужчина рывком отбросил его руку. — Здесь. Завтра, как только взойдет луна.

— Я приведу его. — Мор‑ ам наконец совладал с дрожью и глубоко вздохнул. — Об остальных договоримся завтра.

— Убирайся.

Мор‑ ам пошел, сначала медленно, потом быстрее, но по‑ прежнему чувствовал дрожь в теле и слабость в коленях.

* * *

Мужчина поднялся по ступеням в стоящее подле аллеи здание и доложил о встрече.

— Раб сбежал, — заметил один, разодетый в шелка и хлопок, никак не соответствующие Бойням, хотя и апартаменты весьма разительно отличались от привычной обстановки района — комфортабельные, ярко освещенные, с тяжелыми занавесками и законопаченными щелями. Двое в комнате, с легким запахом масла, пота и лошадей, принадлежали к Союзу, остальные трое выглядели иначе, глаза их холодно блестели. — Ушел в Низовье»

Думаю, мы можем заключить, что ответ отрицательный. Придется принимать меры. Кто‑ то же знает. Будем брать маски живьем и в конце концов доберемся до Джабала.

— Раба следовало взять, — заметил другой.

— Нет, — возразил первый, — слишком рано. Если понадобится.., мы возьмем его.

— Нам не нужны лишние заботы. Пусть все будет тихо. Не будем трогать главарей. Рано или поздно ниточка приведет к Джабалу.

— На мой взгляд, — заговорил пришедший, — на нашего информатора не стоит полагаться. Его нужно приблизить.., поощрить к откровенности.

— Он нам по‑ прежнему нужен там.

— Найти ему должность, взять на постоянную службу, и мы легко узнаем, где его слабые места. Он быстро размякнет. Достаточно потом закрутить гайки, и он сделает все, что ему прикажут.

— А если ты ошибаешься на его счет?

— Нет, я знаю этого змееныша.

Стул скрипнул. Один из Братьев поставил ногу на ковер и скрестил руки, намеренно показывая неудовольствие.

— Есть более быстрые пути, — заметил он.

Никто не возразил ему. Никто не стал спорить, разговор перешел на частности и раба, который в конце концов сбежал.

* * *

Самым опасным местом был мост. Но в Низовье вел один‑ единственный доступный пешеходам путь, и потому Мор‑ аму не оставалось ничего иного. По телу струился пот, гулко стучало сердце, в глазах мельтешили черные точки — не то от ужаса, не то от действия кррфа, от которого слабело зрение и сердце то останавливалось, то принималось судорожно колотиться. Сама ночь казалась нереальной, и ему пришлось даже посреди моста облокотиться на перила в надежде успокоить тело и разум. Тут‑ то он и заметил, что за ним следят. Мор‑ ам был уверен в этом — следил человек, остановившийся недалеко от него и сделавший вид, что смотрит на воду.

Пот полился с новой силой. Его не должны видеть. Мор‑ ам зашагал дальше, тщетно пытаясь удержать равновесие. В лунном свете показались трущобы Низовья, наплывавшие все ближе и ближе, напоминая сваи фантастического дока с дрожащим огоньком фонаря над водой. Мор‑ ам шел быстрее, чем того хотел, — страх брал свое.

На мосту были и другие. Группа людей прошла мимо и уже поравнялась с преследователем, когда вдруг один из них повернулся и быстро пошел за Мор‑ амом, догоняя.

Мория. Сердце юноши едва не оборвалось, когда он столкнулся лицом к лицу с сестрой.

— Пройди мимо, — прошипел он. — Кто‑ то следит за мной.

— Я разберусь с ним.

— Нет. Посмотри, кто он, и иди дальше.

Они разошлись, прекрасно разыграв сцену между назойливой проституткой и разочарованным бродягой. Дыхание юноши стало судорожным, в ушах стоял звон, пока Мор‑ ам, напуганный тем, что могло произойти за его спиной, напряженно пытался придумать ложь, которой поверила бы Мория. Филер мог быть не один, и Мория тогда угодит в расставленную сеть. Заставив себя не оборачиваться, Мор‑ ам миновал мост, продолжая идти, почти бежать к спасительной аллее. Все будет хорошо, повторял он себе, Мория может постоять за себя, если надо. Она обязательно вернется домой. Он успокоился, лишь ступив в аллею с ее привычной грязью под ногами и сидящими вдоль стен нищими.

Один из них вдруг изменил привычную позу, и шею Мор‑ ама неожиданно обвила чья‑ то рука, приставив к его горлу кинжал.

— Ну, — послышался сухой голос, — вот мы и добрались до тебя, маска.

* * *

Мория медленно брела во тьме ночи. Все ее существо взывало: «Бежать! », но она продолжала идти мерной поступью. На юге гремел гром, из густого черного облака били молнии. Уже давно взошла луна, а Мор‑ ам все не возвращался домой.

В Низовье повисла мертвая тишина, и дело было не в громе и молниях, предвещавших скорый ливень. Будь так, бездомные искали бы драгоценные куски ткани или парусины, тащили бы свои пожитки, подобно крабам во время отлива, но ничего похожего не происходило. Все странно переменилось. Всегда сидевший наискосок от их лачуги старик пропал со своего места, а в аллее напротив не было видно наблюдателей из числа масок.

Они исчезли. Может, конечно, Эйчан снял их, когда понял, что находиться там стало небезопасно. Но за Мор‑ амом следили только на мосту, и преследователь не пошел дальше, как заметила Мория, проходя мимо.

Ее бросало то в жар, то в холод от паники, вины, укоров совести и настоящего ужаса. За то время, что она шла по мосту, он опустел.

Мор‑ ам дома, думала она, но дома его не оказалось.

Она продолжала идти, не обращая внимания на раскаты грома и предгрозовую суету людей на улицах. Что‑ то стряслось, и она не чувствовала себя в безопасности.

На масок шла охота, а Эйчан бросил их на произвол судьбы.

Осталось всего одно место, где можно было найти брата, и Мория направилась к Мамаше Беко.

Из‑ за двери наружу выбивался свет. В таверне еще сидели несколько пьяных завсегдатаев, для которых и море было по колено. Подобно порыву ветра Мория влетела в таверну, однако обнаружила лишь бесчувственных, ничего не соображавших пьяных. И никаких следов Мор‑ ама. Утратив последнюю надежду Мория едва не подпала под власть глубокой безотчетной паники.

Он умеет прятаться, пыталась уверить она себя, он может укрыться в любом укромном уголке или просто бежать, если дела приняли дурной оборот. А то и заснуть где‑ нибудь в пьяном угаре.

Или же он нашел смерть, как другие ястребиные маски, как тот, кого пришпилили к столбу за мостом.

Повернувшись, она направилась к двери и едва не столкнулась с вошедшим в таверну великаном.

— Выпить? — спросил Тигот.

— Нет.

Он поднял палку.

— Ты пришла сюда воровать…

— Нет, я ищу одного человека, — в смятении ответила Морил, — Виса. Он живет здесь.

— Он спит.

Выйдя наружу, Мория устремилась к единственной во всем Низовье освещенной аллее, где над дверью Мамаши Беко горел свет.

— Вис! — тихо позвала она, забарабанив кулаками по двери. — Вис, проснись, уходи отсюда. Немедленно. — Мория услышала, как следом за ней, стуча по стене палкой, возвращается Тигот. — Вис, во имя бога, проснись!

Внутри послышалось шевеление.

— Это Мория, — произнесла она. Шорох послышался ближе. — Пусти меня.

Заскрипел засов. Дверь отворилась, и на пороге показался полуодетый мужчина с кинжалом в руке. Взгляд его был напряженным, точно он ожидал нападения. Мория показала пустые руки.

— Проблемы? — спросил, подойдя, Тигот.

— Все в порядке, — ответил Вис. Крепко схватив девушку за руку, он втащил ее в темноту и захлопнул дверь.

* * *

Мор‑ ама волокли сквозь тьму спеленутым грязным вонючим плащом. Во рту кляп, на глазах повязка, а руки связаны за спиной так сильно, что острая боль перешла в тупое онемение, охватившее также плечи и грудь. Он попытался бы бежать, но колени и голени тоже были связаны, так что теперь он напоминал мумию, с той лишь разницей, что у него саднили ноги. Его тащили по улице, и в памяти юноши всплыл распятый на столбе возле моста его собрат. Но пока ему не причинили зла по‑ настоящему, и в мозгу билась надежда, что это, возможно, те, на кого он работает, что‑ то им не понравилось, или его собственные друзья и сестра, прознавшие об измене, или… Он не знал, что и думать. Они были где‑ то недалеко от моста. Мор‑ ам слышал плеск воды слева и грохот приближающейся грозы, перекрывавший все прочие звуки. В мозгу вновь всплыл образ распятого на столбе тела, омытого утренним дождем.

* * *

— Нужно больше людей, — промолвил Брат, нимало не смущенный жарой в комнате. Наивность операции поражала его, но порой необходимость не оставляла выбора. Что‑ то разладилось, и исчезновение их информатора, всегда пунктуального, говорило о чьем‑ то вмешательстве.

— Нужно что‑ то делать, — заметил другой из Братьев, многозначительно глядя на потевшего напротив него мужчину. — Контакт был весьма полезен, а теперь ниточка оборвана. Нужно искать другие пути.

* * *

— Я не видел его, — сказал в темноте комнаты Мрадхон Вис.

У этой женщины, Мории, с собой кинжал, он был уверен в этом так же, как и в том, откуда она пришла. Мрадхон пытался оценить ситуацию: если к нему в одиночку приходит женщина, то либо он имеет дело с полными идиотами, либо его самого держат за дурака.

Вдруг в темноте комнаты он увидел фигуру в темном, почувствовал холод и аромат мускуса. Ишад тоже была одинокой женщиной, и Мрадхон крепче схватился за рукоять ножа, с которым не расставался последнее время.

— А почему ты не обратилась к своим? — набросился он на нее. — Или это проверка? Я не люблю такие игры.

— Они отрезали нас. — Голос пресекся и задрожал. Заслышав, что она приближается, Мрадхон поднял нож. Клинок коснулся ее тела, и Мория замерла, по‑ прежнему тяжело дыша. — Ты получил от нас деньги, — прошипела она сквозь сжатые зубы. — Сделай же что‑ нибудь, отработай их. Помоги мне отыскать его.

— Женщина, это дело дурно пахнет.

— Мор‑ ам связан с чем‑ то, может, это кррф. Бог знает что еще… — Голос снова сорвался. — Вис, пойдем со мной, прямо сейчас. Потом, обещаю, у тебя будут деньги. Мы возьмем тебя к себе, у меня есть связи. Помоги мне найти брата. Он пропал где‑ то там, у реки. Пойдем. Вдвоем мы найдем его.

— Сколько?

— Назови цену, я найду деньги.

В ней было нечто заслуживающее доверия. Мрадхон уставился в темноту, обуреваемый сомнениями, однако выслушал обещание денег, которые позволят ему выбраться из дыры, принадлежащей Мамаше Беко.

— Отойди, — вымолвил Вис, вовсе не желая наткнуться на ее нож, который, как он полагал, Мория уже успела вытащить. — Подожди, я сейчас оденусь. А пока расскажи, где ты собираешься искать эту заблудшую душу.

— У реки, — прошелестело в темноте ее дыхание. — Обычно убитые маски всплывают там.

Мрадхон замер, не надев до конца рубашку. Он мысленно обругал себя, но подумал о золоте и принял решение.

— За это ты дорого заплатишь.

* * *

Мор‑ ам попытался двинуть рукой, но его сбили с ног и поволокли, несмотря на все попытки освободиться, по какому‑ то узкому проходу, пахнущему сырым камнем и человеческими выделениями. Воздух вдруг стал тяжелым и теплым. Его поставили на ноги и сняли повязку с глаз. Свет лампы осветил комнату, сидящего на ложе оборванного человека, одетого в лохмотья, и целую ораву человеческих отбросов Низовья, расположившихся там и сям по углам. Нищие. Мор‑ ам почувствовал, как чьи‑ то жесткие пальцы развязали на затылке узел и сняли повязку. Едва не задохнувшись, он попытался выплюнуть грязный комок, но те же пальцы вытащили кляп изо рта. Руки, по‑ видимому, распутывать не собирались, дав волю лишь ногам, которые тут же подкосились.

— Ястребиная маска, — заговорил мужчина с кровати, — меня зовут Морут. Ты слыхал обо мне.

Нет, хотел ответить Мор‑ ам, но язык не повиновался ему, а потому он лишь качнул головой.

— Сейчас, — тихо заговорил Морут неприятным голосом, в котором чувствовался акцент Лабиринта, а вовсе не Низовья, — сейчас ты, наверное, жалеешь, что услышал мое имя, и думаешь, что снятая с глаз повязка означает, что ты уже мертв и нам все равно, видишь ты или нет. Может быть. Все может быть. Повернись.

Мор‑ ам остался неподвижным. Сознание отказывалось подчиняться.

— Повернись.

Чьи‑ то руки поставили юношу лицом к закрытой двери. Толстым гвоздем к двери была прибита ястребиная маска. Слепой ужас охватил его при воспоминании о распятом на кресте Браннасе. Его повернули снова, поставив лицом к Моруту.

— Ты хочешь жить, — продолжил Морут. — Ты сейчас думаешь о том, что тебе действительно хочется жить, а это ужасное место — для смерти. — Морут рассмеялся сухим отвратительным смешком. — Так оно и есть. Садись, садись, маска.

Мор‑ ам инстинктивно осмотрелся. Стула не было, но кто‑ то ударил его под колени и потянул вниз. Юноша ударился о грязный пол и покатился, пытаясь поджать под себя ноги.

— Хочу кое‑ что рассказать тебе, маска, — мягко продолжил Морут. — Хочу поведать тебе, что сделал этот Джабал. Нужно убить нескольких нищих, повелел он, и навесить на них знак доносчиков, чтобы всякая мразь знала, что значит переходить дорогу работорговцу Джабалу, не так ли? — В голосе послышался гнусавый акцент Низовья. — Я ведь прав? Он убивал нас, убивал парней и девушек, которые никогда не причиняли ему зла, — только чтобы произвести впечатление на якобы будущих доносчиков. Он нанес ущерб мне, маска. И ты кое‑ что знаешь об этом.

Мор‑ ам знал. Он содрогнулся.

— Я не знаю. Я ничего не знаю об этом. Послушайте, послушайте… Вам нужны имена — я дам их вам, я покажу всех, кого знаю, только дайте мне шанс выбраться отсюда…

Держа руки на грязных коленях, Морут наклонился вперед.

Он выглядел омерзительно тощим и хищным, словно гриф.

— Похоже, нам удалось поймать одного разговорчивого, не правда ли?

* * *

Хаут, согнувшись, сидел в убежище под мостом. До него доносились стоны и крики, в которых был не страх, а только боль.

Крики усилились, а потом наконец затихли. Хаут отряхнулся и вздрогнул. Крики послышались снова, на этот раз неразборчиво.

Устав от чужих мук, Хаут подался прочь, но темнота не принесла успокоения. Ударил гром, и ветер со свистом пронесся вдоль берега.

Неожиданно на его пути выросло нечто в отвратительных лохмотьях Низовья, с длинным ужасным мечом, сверкавшим подобно серебру в тусклом сиянии луны. В испуге Хаут отступил. Как бывший танцор, он легко перемахнул через кусты и устремился прочь, в отчаянии преодолевая аллею за аллеей и слыша за спиной свист, явно служивший сигналом. Вдруг кто‑ то преградил ему путь.

Хаут попытался обогнуть незнакомца, но тот уже схватил его за плащ. Раб в падении ударился о землю и потерял сознание, чувствуя, как чьи‑ то руки смыкаются у него на горле.

— Сбежавший раб, — заметила Мория, склонившись над человеком, которого они сбили с ног. Она вытащила нож, метясь под ребра, хотя перерезать горло было бы проще, да и Мрадхон был рядом. — Убей его. Нам не нужен шум.

— Что‑ то его испугало, — заметил Мрадхон.

Раб, лихорадочно глотая воздух, что‑ то бормотал на языке, не похожем на рэнканский, илсигский, ни на какой другой из тех, которые знала Мория.

— Заткнись, — проговорил Мрадхон, встряхивая юношу. Он убрал руку с его горла и что‑ то сказал ему на том же языке. Раб перестал сопротивляться. В темноте послышался его напряженный шепот, но кинжала от его горла Вис не убрал.

— Что? — спросила Мория, неожиданно схватившись мокрой рукой за кинжал. — Что он бормочет?

— Стой спокойно, — отозвался Мрадхон и кинжалом осторожно коснулся щеки раба. — Пойдем, покажешь нам это место.

Быстро.

— Какое место? — Мория схватила Мрадхона за руку.

Не обращая на нее внимания, Мрадхон поднял раба на ноги.

Следом встала и она, обнажив нож, но не собираясь пускать его в дело. Придя в себя, раб освободился от хватки Мрадхона и быстро зашагал по аллее. Мрадхон пошел следом, Мория за ними.

Дойдя до конца аллеи, раб остановился.

— Река, — произнес он. — У моста.

— Иди, — скомандовал Мрадхон.

Раб покачал головой, уставившись на них глазами, круглыми от ужаса, и что‑ то бормоча.

— Сех, — сказал Мрадхон, — давай, парень. — Вис положил руку ему на плечо. Раб набрал в грудь воздуха, подобно ныряльщику, и устремился в следующую аллею, пока не дошел до поворота.

— Потерял, — сообщил раб. Он запаниковал. — Я не могу вспомнить.., там были люди, люди с мечами и стоны… Дом возле моста.., тот, который…

— Давай вспоминай, — прошептала Мория ожесточенно и кольнула раба ножом. Тот отскочил, но Мрадхон перехватил ее руку и сжал так сильно, что едва не сломал запястье.

— Мор‑ ам жив, — прошипел он. — Тебе нужна моя помощь, женщина, а раз так, убери нож от меня и от него тоже.

Мория кивнула, полная ярости и негодования из‑ за задержки.

— Тогда хватит стоять столбом.

— Хаут, — сказал Мрадхон, — ты пойдешь с нами.

Теперь они уже безостановочно бежали по извилистым дорожкам, которых не знала Мория, но которые изучил Мрадхон.

Проскочив через аллею, настолько узкую, что им пришлось двигаться боком, троица

вышла к реке недалеко от моста.

Ночь выдалась тихой, если не считать ветра да раскатов сухого далекого грома. Вспышка молнии озарила словно днем сваи, стоящий неподалеку от пирса домик и пустынный мост.

— Здесь, — заговорил раб, — здесь, вот это место…

— Подождем немного, — сказал Мрадхон.

— Там тихо, — голос Мории дрожал помимо ее воли, — пойдем посмотрим. — Она подтолкнула его и получила толчок в ответ. Мрадхон схватил ее за ворот и притянул к себе.

— Не спеши. Заставь свои мозги работать, женщина. Успокойся, или я выхожу из игры.

— Я пойду одна, — с дрожью в голосе сказала Мория. — И выясню, в чем дело. Но если вы убежите…

— Я обойду дом с другой стороны, Хаут пойдет со мной. Что бы там ни случилось, мы поможем тебе. Если что‑ то будет не так, сама решай, что делать.

Мория кивнула и задержала дыхание, стремясь побороть дрожь в коленках, которую не испытывала со времени первого дела, чувство беспомощности и нереальности всего происходящего. Немного успокоившись, Мория постаралась уверить себя, что Мор‑ ама нет в этой гнетущей тишине, наполненной раньше стонами.

Она свернула в боковую аллею, потревожив лишь маленькую девочку на посылках, обошла длинные сени, где разошедшиеся кое‑ где доски могли пропустить свет или звук, но все было тихо.

Тогда она пошла дальше и остановилась, только обнаружив окна, как и надеялась. Они были занавешены плотными шторами, но ей посчастливилось найти щель.

Мория прислушалась, и все оборвалось у нее внутри. Тихий голос, перечислявший улицы с мертвящей аккуратностью, голос, которым не лгут.

Голос Мор‑ ам, твердивший все, что знал.

Внутри были люди, числом не меньше трех.

— Есть еще один дом, — спешил сообщить ее братец, — на западной стороне. Оттуда выход к сожженному дому… Мы использовали его раньше…

Молчи, просила она его, едва сдерживая крик.

Позади послышался шорох. Обернувшись, Мория сделала выпад ножом и угодила какому‑ то мужчине в живот. Девушка отскочила, завидев других. Все, конец. Отчаянно размахивая кинжалом, она закричала и попыталась бежать.

Из темноты появлялись все новые и новые вооруженные люди, они бежали к дому на аллее возле реки. Мория отчаянно сражалась за свою жизнь. Девочка на побегушках с криком растворилась в ночи. Нищие рванули в разные стороны от решительно настроенных наемников.

Сбоку полыхнуло. Мория отступала назад, размахивая кинжалом. Послышался хруст дерева, дом изнутри взорвался криками и лязгом стали, с черного хода посыпались люди.

Мория упала. Кто‑ то пробежал по ее спине, и она, собравшись с силами, перекатилась к стене хижины. Бой разгорался в другом месте. Мория медленно поползла в сторону аллеи и поднялась на ноги лишь в ее спасительной тени.

Вдруг кто‑ то схватил ее сзади и потащил за собой. Это были Мрадхон и Хаут. Втроем они притаились в кустах.

— Наклонись ниже, — прошептал на ухо Мрадхон, когда мимо их убежища пронеслись люди. Неподалеку в первых каплях дождя умирал мужчина. Мория не двигалась, чувствуя боль при каждом вдохе. Голова кружилась, точно после удара дубинкой.

Мор‑ ам!

Огонь медленно разгорался, все больше охватывая хижину.

Мория попыталась вырваться, но Мрадхон с Хаутом крепко держали ее.

— Ему ты уже ничем не поможешь, — заметил Вис.

— Она ранена, — заметил Хаут. — Кровь.

Они куда‑ то потащили ее вдвоем, но Морию это уже не волновало.

* * *

— Это он, — заметил один из Братьев, разочарованно глядя на лежащее поперек дороги тело. Хлестал дождь, и темные пятна крови из ран растворялись в потоках воды. Стражник потрогал Мор‑ ама носком сапога и заметил в свете молнии неясное движение руки.

— Поосторожней с ним, он нам еще пригодится. Достаньте одеяло.

— Остальных мы упустили, — сообщил его партнер гневно.

Один из Братьев бросил взгляд на небо. В темноте, разрываемой вспышками молний, подле моста обрисовалась некая тень в плаще.

При следующей вспышке тень исчезла. Пламя огненными бликами заплясало на воде. Заревом было охвачено все Низовье.

Дождь медленно стихал.

Через мост от Санктуария к Низовью проехали шестеро всадников, патрулируя дорогу.

— Эх, надо было послать больше людей, — заметил офицер городской стражи. — Разбежались, словно крысы. Да вы и сами все видели.

Брат посмотрел на офицера холодными, спокойными глазами.

— Плохая работа. Двое из нас могли бы перевернуть вверх дном весь город, будь в том потребность. Видимо, вы что‑ то недопоняли, хотя я в этом сильно сомневаюсь. Шесть человек более чем достаточно, но мы свое получили. — Взглянув на стонущего информатора, Брат позвал своего партнера, и они удалились.

* * *

— Пей. — Это был голос Мрадхона. Мория, держа руками чашу, выпила и посмотрела на двоих мужчин — на склонившегося над ней Мрадхона и прислонившегося к стене Хаута. Кормили они ее хорошо, и Мория рассеянно спрашивала себя, где достают они деньги, ни на чем другом не задерживая сознания. Ее снедало любопытство, почему эти двое так ухаживают за ней, ведь это дорого стоит. Почему двое мужчин, случайно попавшиеся на ее пути, оказались более надежными, нежели те, кого она хорошо знала. С той памятной ночи они больше не говорили на понятном лишь им языке. Хаут переоделся и выглядел теперь свободным человеком, пусть и в одежде Низовья. Когда он переодевался, у него на спине Мория заметила шрамы от ударов кнутом. Шрамы были и на теле Мрадхона Виса, но только другие, полученные от железа.

Такие же были и на ее теле. Может, именно это держало их вместе. А может, они хотели получить от нее имена и адреса.

А может, они просто были другими и мыслили по‑ иному, не так, как те, кто вырос в Низовье. Мория даже не пыталась разгадать, в чем тут дело.

Она просто решила, что им что‑ то нужно, как нужно было ей: пристанище, крыша над головой, еда, питье, воздух.

Мор‑ ам мертв. Мория надеялась на это, иначе все обстоит куда хуже, чем она полагала.

Диана Л. ПАКСОН