Лорел Гамильтон 23 страница

– Арлекин воздействовал на его разум.

– И он не ручался, что сможет защитить твою безопасность? – уточнил Истина.

– Что‑ то в этом роде.

В дверь снова постучали, но на этот раз она открылась и заглянул Грэхем.

– К нам гости.

Истина и Нечестивец уже были готовы. Трудно объяснить, но у копов тоже так бывает. Секунду назад был совсем обыденный – и вдруг включается в боевой режим. Готовность.

– Кто? – спросила я.

– Рекс львов.

Я моргнула и спросила:

– Джозеф?

Грэхем кивнул.

– Какого черта приперся этот гад? – спросил Нечестивец.

– Вроде бы это моя реплика, – сказала я.

Он отвесил полупоклон:

– Прошу прощения.

– Чего он хочет? – спросила я.

Грэхем притворил дверь и облизал губы.

– Кажется, он хочет просить твоего прощения или что‑ то вроде этого.

– Да как‑ то не очень у меня прощательное настроение, – сказала я, разглаживая больничные простыни.

Нет, у меня точно не было настроения прощать.

– Я знаю, – ответил Грэхем, – но он там один.

Львы бросили тебя, вампиров и нашего Ульфрика погибать, ты им ничего не должна.

– Так чего же докладываешь, что он пришел? – спросил Нечестивец.

Грэхем снова облизал губы:

– Потому что если я Аните не скажу, а она потом узнает, то будет рвать и метать.

– Отчего это я буду рвать и метать?

– От того, что, по мнению Джозефа, ждет его львов.

– Его львы больше не моя забота, – ответила я искренне, до самой холодной глубины сердца искренне.

– Ладно, – кивнул Грэхем, – только не говори потом, что я тебе не сказал. Я пытался сказать.

Он повернулся к двери.

– Подожди, – сказала я.

Он повернулся, держась за ручку двери.

– Что там такое должно со львами случиться?

– Ты сама сказала, это не наша забота, – напомнил Истина.

Я посмотрела на вампира, покачала головой и снова посмотрела на Грэхема.

– Такое чувство, будто я тут не в курсе чего‑ то. На всякий случай, будто это все же немножко моя забота, не объяснит мне кто‑ нибудь, чего именно я не знаю?

– Ашер снова пригласил сюда тех львов из Чикаго, – сказал Грэхем.

– Когда это случилось?

– Когда вы с Жан‑ Клодом чуть не умерли, – ответил Истина.

– И Ричард тоже, – добавил Грэхем. – Наш Ульфрик тоже умирал.

Истина слегка поклонился ему:

– Я не хотел никого оскорбить, волк.

– Да ладно, о’кей, – буркнул Грэхем.

– Вампиры не стали бы слушать твоего Ульфрика, – встрял Нечестивец.

По интонации, по позе, с которой он это сказал, ясно было, что он набивается на ссору.

– Нечестивец, не затевай ссору.

Он повернулся ко мне так, что мне чуть были видны его глаза.

– Я не затеваю.

– Я недостаточно выздоровела, чтобы еще и вас разнимать. Ну‑ ка, всем вести себя как взрослым. О’кей?

Нечестивец посмотрел на меня не совсем так чтобы дружелюбно, но ничего больше не сказал. Я приняла это угрюмое молчание. Братья – это были ценные кадры, мышцы, которые нам давно уже были нужны, но они меня и раздражали иногда. Всегда от них было ощущение, что совсем они не такие хорошие и послушные детки, как могли бы быть. Может, дело в том, что несколько веков все вампиры были с ними во вражде. Глава их линии крови сошел с ума и послал своих вампиров устраивать среди людей бойню. Братья его убили, поскольку совет вампиров решил, что его надо убить. Преступление их состояло в том, что они пережили его смерть. Существует предрассудок, что младшие вампиры не могут пережить гибель своего родоначальника. Жан‑ Клод говорил, что для слабых вампиров это верно, но предполагалось, что верно для всех. Думаю, этот предрассудок насаждается для предотвращения дворцовых переворотов. И конечно, только очень сильный вампир мог бы пытаться свергнуть своего создателя.

Я дала братьям кров, дала мастера, которого они могли назвать своим. Истина бы погиб, не поделись я с ним тогда силой Жан‑ Клода. А куда один брат, туда и другой, поэтому Нечестивец тоже стал нашим.

– Расскажи‑ ка мне про львов, – попросила я.

– Ашер распоряжался в городе как tеmoin Жан‑ Клода, его заместитель, – сказал Истина.

– И что?

– Он не самый сильный вампир в Сент‑ Луисе после Жан‑ Клода. Мы думали, – это «мы» явно включало его и брата, – что Жан‑ Клоду несколько застилает глаза сентиментальность. Но лидеру нужны и другие качества, кроме вампирских сил. Ашер оказался решителен, беспощаден и быстр.

– Это насчет чего решителен, беспощаден и быстр? – спросила я.

– Нам нужны были еще бойцы, – ответил Грэхем.

– Ты это уже говорил.

Грэхем кивнул.

– Да рассказывай, не буду злиться.

Нечестивец засмеялся – резкий лающий хохот, совсем не тот тихий мужской смешок, который он себе позволял время от времени.

– Не обещай, пока не узнала.

– Узнаю, когда ты мне расскажешь.

И сама услышала в своем голосе нотку злости. Вот черт!

– Ашер обратился к Огюстину в Чикаго. Просил прислать солдат, – сообщил Нечестивец.

– И позволил Огги снова прислать своих львов на нашу территорию, – заключила я.

Истина и Нечестивец кивнули, и Истина спросил:

– Ты понимаешь, что это значит для Рекса Сент‑ Луиса и его прайда?

Лежа в постели, я подумала над вопросом. Да, я знала.

– В ноябре я отослала львов Огги обратно в Чикаго, потому что иначе они бы захватили прайд Джозефа. У него никого нет достаточно сильного, чтобы защитить его от хулиганов Огги.

– Не уверен, что им бы понравилось название «хулиганы», – сказал Нечестивец, – но оно достаточно точное. – Он улыбнулся очень неприятной улыбкой, превратившей его красивое лицо в какое‑ то совсем другое. Более низменное, менее изощренное, более реальное. У Истины и Нечестивца есть честь, и на эту честь можно рассчитывать, можно ей доверять. Если бы этой чести было хоть на дюйм меньше, они были бы абсолютно ненадежны и слишком опасны, чтобы их при себе держать.

– Они уже наехали на прайд Джозефа? – спросила я.

– Еще нет, – ответил Грэхем. – Мне кажется, они сперва хотят поговорить с тобой.

– Со мной, не с Жан‑ Клодом, – уточнила я.

– С Жан‑ Клодом они говорили. Он лишил львов своей защиты.

– Так что все в твоих руках, крошка, – добавил Нечестивец.

– Во главе мохнатой коалиции стоит Мика, – сказала я.

– Мика их оттуда вышиб. Только ты можешь заставить его принять их обратно, – ответил Грэхем.

– Когда твой Нимир‑ Радж узнал, что сделали львы Сент‑ Луиса, он их обвинил в нарушении договоров и с волками, и с леопардами, – сообщил Истина.

Нечестивец подхватил:

– Так как они нарушили договор, то коалиции они больше не союзники. И члены коалиции им ничего не должны.

– И если львы Огги на них нападут, никто им не придет на помощь, – тихим голосом закончила я.

– Именно.

Нечестивец явно был доволен.

– Джозеф там ждет снаружи, один, – сказал Грэхем. – Он думает, что ты окажешься слабым звеном.

Я посмотрела на Грэхема, потому что формулировка мне показалась странной.

– А ты считаешь, что я должна предоставить Джозефа и его львов их судьбе.

– Они нас предали, – сказал Грэхем.

Я увидела в его лице нечто, какую‑ то твердость, которую не замечала раньше. Он мог бы быть хорошим телохранителем, когда отвлекается от мысли кого‑ нибудь трахнуть, но жестким он не был, беспощадным не был. До сих пор.

Я помнила, что говорила Эдуарду: что я еще расплачусь со львами за предательство. Эдуард собирался мне помочь. Но Джозефа я знала, и его людей тоже. Они были реальные, и не все из них слова доброго не стоили. Тревис и Ноэль меня кормили долгие месяцы, пока я пыталась найти себе постоянного льва. Удовлетворить мою львицу им было слабо, но они хорошие ребята.

– Сказать ему, чтобы уходил? – спросил Грэхем.

Я задумалась. Так просто будет отказаться его принять. И куда проще быть безжалостной и жестокосердной, если не глядеть в лицо тому, кого приговорила к смерти. Может, я еще смогла бы удержать львов Огги от истребления всего прайда, но одна смерть была бы совершенно неминуема: самого Джозефа.

– Позови его, – сказала я.

– Ты думаешь, это удачная мысль? – спросил Нечестивец, сумев сохранить нейтральный голос.

– Не видеть его было бы легче, – ответила я.

– Зачем же тогда его видеть?

– Именно потому, что не видеть легче.

– Не вижу смысла.

– А я вижу, – возразил ему Истина.

И я обменялась с ним долгим взглядом. Он понял, почему я должна отказать Джозефу лично: потому что если я не могу глядеть ему в глаза и говорить правду, значит, собираюсь сделать что‑ то неправильное. Я должна его увидеть, чтобы узнать: могу ли я стоять не вмешиваясь, предоставив природе обойтись с городскими львами, как ей, природе, свойственно. В конце концов, черт побери, не моя проблема, что с ними будет. Они нас предали. Они умыли руки, предоставив нам погибать. Для них собственная моральная чистота была важнее жизни наших вампиров. Я не стану причинять им вреда, но и вступаться за них и их спасать тоже не стану.

Так я говорила себе, когда велела Грэхему открыть дверь.

Джозеф направился к моей кровати. Высокий, с коротко стриженными темно‑ русыми волосами, одет для деловой встречи, в костюм с галстуком. Наверняка костюм подбирала его жена, Джулия.

Галстук он стал развязывать еще раньше, чем добрался до Нечестивца и Истины. Они его остановили чуть не доходя до кровати. В обычной ситуации я бы сказала, что они перестраховываются, но сейчас мое тело было с ними согласно. Я выздоравливала, но лишь путем метафизического чуда. А запас чудес рано или поздно кончается.

– Анита, как ты себя чувствуешь? – спросил он нейтральным тоном, но получилось нервозно.

– Тед Форрестер пошел за врачом. Может быть, я еще сегодня встану.

– Это чудесно, – сказал он, и по лицу его расплылось облегчение. Пальцы сгибались и разгибались. – Джулия сказала, что ты поправишься. Она говорила, что ты найдешь кого‑ нибудь, на ком кормиться. Она сказала, что все у тебя будет в порядке – и так оно и есть.

Он говорил несколько торопясь, будто сам не очень веря.

– Ты кого пытаешься убедить, Джозеф, себя или меня?

Голос у меня был ровный, глаза пустые. Я принимала его за обедом у себя в доме. Я считала его хорошим человеком. А он бросил нас погибать.

– Анита! – Он попытался подойти к кровати, вампиры его остановили.

– Ближе не надо, – сказал Нечестивец.

– Я ей плохого не сделаю.

Я задрала больничный халат, показала ему шрамы, исчеркавшие живот и ребра.

– Единственное, что дало мне силы залечить эти раны – это Донован Риис, который позволил мне кормиться силой всех лебедей‑ оборотней страны. Он дал мне силу это пережить.

Джозеф побледнел:

– Анита, я женат. Мы с Джулией очень серьезно относимся к своим обетам.

– Был бы ты человеком, Джозеф, это было бы отлично. Но ты не человек, а лев‑ оборотень. Лев, который обязан верностью своим союзникам. Ты был нужен нам – и ты нас подвел.

Он рухнул на колени:

– Хочешь, чтобы я молил тебя? Я молю.

Я покачала головой:

– Моя львица никогда тебя не хотела, Джозеф. А ты никогда не думал, почему? Почему она не хотела самого сильного льва, которого только могла найти? Она же запрограммирована на это.

Я ощутила, как шевельнулась моя львица в длинном туннеле у меня в голове – или во внутренностях. Тогда я направила на нее спокойные мысли, и она затихла. Я слегка даже удивилась, что это вышло, тихо возблагодарила Господа и снова перевела внимание на сидящего передо мной льва.

– Я думал, ты не стала меня трогать из уважения к моей жене.

Я посмотрела на него пристально. Ничего не было плохого в нем, хорош собой, пусть даже несколько излишне мужествен на мой взгляд. Но почему‑ то никогда он меня не трогал, моя львица даже попыток не делала.

– Моя львица реагировала на твоего льва так, как на всех львов, но никогда ее не тянуло к тебе так, как к некоторым львам из Чикаго.

– На чикагских львов ты так реагировала потому, что ты с ними спала. И с их мастером вампиров.

– Это так все говорят? – спросила я.

– Это правда, – ответил он недоуменно.

– Нет, это половина правды. Огюстин – да, с ним я спала, но очень осторожно вела себя с его львами. Осторожно – потому что твоим львам не хотела кидать подлянку. Не трогала его львов, беспокоясь о тебе и твоих львах.

– Я знал, что ты отослала их обратно в Чикаго, но думал… я благодарен тебе, что ради нас ты им отказала.

Про себя я должна была признать, что дело было не только в Джозефе и его народе. Лев, на которого запала моя львица, очень скоро стал бы жуткой занозой в заднице.

– Я это сделала потому, что ты был моим союзником, и я сочла бы своей виной, если бы новые львы пришли и захватили твой прайд. С тех пор я узнала, что твой прайд был у Огюстина в списке – потому что ты и твои львы слишком слабы, чтобы себя защитить. И другие львы это знали.

– Я уберег свой народ от опасности.

– Нет, это я его уберегла. Жан‑ Клод его уберег. Ричард уберег. Крысолюды погибли, чтобы уберечь твой народ. Леопарды едва не лишились своей королевы. Лебеди поставили на карту все. Где были твои львы, когда мы истекали кровью и умирали?

– Если бы ты попросила, мы бы за тебя дрались.

– А зачем нам нужно, чтобы за нас дрались львы? Вы слишком слабы, Джозеф. Не обучены ни рукопашной, ни обращению с оружием. Вы – львы‑ оборотни, но хрен ли с того толку? Все мы оборотни, но мы можем предложить больше, чем когти и зубы. Что нам предлагают львы, Джозеф?

Во мне кипела злость, там, где львица, и пришлось мне закрыть глаза и считать, медленно дыша, медленно, и снова кипение стихло. Два раза подряд звери стихли по моей просьбе – или из‑ за моей сосредоточенности на том, чтобы быть спокойной. Может, я как‑ то начинаю эту технику осваивать.

– Мы – львы, – сказал он, но тихо сказал.

– Вы слабы, – ответила я, и тоже тихо.

Это потому, что злости я не могла себе позволить.

Джозеф протянул руки в мою сторону – между Истиной и Нечестивцем.

– Не дай им нас убить.

– Я ваш Рекс? Или ваша Регина?

– Нет, – ответил он, медленно опуская руки.

– Почему же ты взываешь ко мне о помощи?

– Потому что больше некуда мне обратиться.

– А чья это вина, Джозеф? Чья вина, что после стольких лет твой прайд так слаб, что тебе приходится обращаться к людям, вампирам и группам других зверей за защитой?

Он уже совсем опустил руки, уронил их себе на бедра.

– Моя.

– Нет, не только твоя. Ручаюсь, что твоя жена тоже кое‑ какое отношение к этому имеет. Каждый раз, когда появлялся хоть кто‑ то чуть сильнее тебя и твоего брата, она говорила «нет». Так это было? Говорила, что этот кто‑ то вам не нужен?

– Да.

– Если бы ты впустил в прайд кого‑ нибудь посильнее, то ты бы научился, как быть лучшим царем.

– Или этот лев убил бы меня и взял бы мой прайд и…

– И твою жену.

Он кивнул.

– Я слыхала о таких захватах у львов. И понимаю, почему она не хотела рисковать.

– Понимаешь?

Я покачала головой:

– Я не могу позволить себе роскоши понимать, Джозеф. Не могу позволить тебе и дальше прятаться за моей юбкой. Мика выбросил тебя из коалиции. – Я обернулась на Грэхема: – Грэхем, другие группы зверей голосовали за предложение леопардов?

– Говорили примерно то же, что говоришь ты. Все теряли своих или получали раны, а львы только берут и ничего не отдают.

– Я предложил Аните выбор из свободных молодых мужчин. Я их перед ней вывел, как на невольничьем рынке.

До сих пор я подавляла в себе чувство, что поступаю плохо. Сейчас оно вдруг исчезло.

– На невольничьем рынке? Так ты это понимал?

– Ты выбирала мужчин себе для секса. Тот, у кого нет выбора, называется невольником.

– Я никого из твоих молодых львов не использовала.

Он посмотрел на меня так, будто совсем не верил.

– Ты не спрашивал их, что они для меня делали?

– Нам и так было тяжело отдавать их тебе. Выслушивать подробности не было необходимости.

– Ты самодовольный ханжа, вот ты кто. Я не спала с ними, потому что все они либо девственники, либо почти. Развращение малолетних – это не по мне.

В дверь постучали. Это еще кто приперся? Грэхем открыл дверь, и в дверях возникла причина страха Джозефа и вторая причина для меня отправить тогда чикагских львов домой. В палату вошел Хэвен, он же Куки‑ Монстр.

Он был высок – чуть худощав на мой вкус, но кожаное пальто делало его плечи шире, чем на самом деле. Короткие шипастые пряди торчали, как у Куки‑ Монстра, и были такие же синие. И глаза все такие же синие и смеющиеся. И все так же был он красив. И все так же опасен.

Джозеф вскочил на ноги – Истина и Нечестивец придержали его каждый за свою руку. И они закрыли Хэвена от меня, что меня вполне устраивало. Чем меньше я его вижу, тем лучше.

– То, что вы его для меня держите, это против правил, – сказал Хэвен приятным голосом, будто разговор шел о погоде.

Он с таким же веселым доброжелательным видом мог бы вышибить тебе мозги – профессиональный бандит всю свою взрослую жизнь. Лев‑ оборотень и боец мафии. Я ж говорю – опасная личность.

– В прошлый раз я тебя побил, – сказал Джозеф.

И это было правдой.

– Повезло тебе, – ответил Хэвен, и голос его стал несколько менее приятным. – Но я даже не знал, что ты здесь. Я пришел навестить Аниту.

Истина и Нечестивец отступили в сторону, увлекая за собой Джозефа. Вдруг я оказалась с Хэвеном лицом к лицу, смотрела в эти обманчивые голубые глаза – такой невинный цвет, – а потом его взгляд опустился вниз по мне. Не сексуально: я забыла опустить халат, и видны были раны.

Его лицо стало очень серьезно, и в небесно‑ синих глазах мелькнула едва заметная искра злобы.

– Тигр‑ оборотень?

– Ага.

Он протянул руку, будто хотел потрогать раны – я быстро опустила подол. Хэвен снова посмотрел мне в лицо, и смысл этого взгляда я не поняла. Но, что бы он ни значил, он был серьезен.

Что‑ то во мне шевельнулось, желто‑ коричневое мелькнуло в глубине того туннеля. Вдруг запахло сухой травой и жаром. Львом.

– Я очень стараюсь хорошо себя вести, – сказал Хэвен. – Если ты выпустишь для меня свою львицу, я не могу обещать, что буду хорошо себя вести и дальше.

– Ценю твои усилия, – сказала я вслух, но у меня рука чесалась его потрогать.

Он прикрутил свой уровень силы, я прикрутила свой, но потребность к нему притронуться осталась. Мика когда‑ то заключил, что моя сила ищет льва, чтобы сделать его призываемым зверем, подобно Натэниелу. Эта же сила искала того, кем был для меня Мика – Рекса для моей Регины. Таким был Химера, наверное, – доминант в любой группе, которую он захватывал. Смесь оборотня‑ универсала и вампирской линии Белль Морт давала несколько иное поведение: я стремилась не быть всюду доминантом, а всюду стать доминантной парой.

– Возьми его за руку.

Я заморгала.

– Возьми его за руку, – повторил Истина.

– Не слишком удачная мысль.

Хэвен протянул ко мне руку. Я могла бы отодвинуться, но чуть запоздала. Может, по Фрейду, а может, из‑ за своего наряда.

Его рука обхватила мою, и еще место осталось. У него руки были большие, как у Ричарда. Пальцы подлиннее, тип руки – скорее как у Жан‑ Клода, но размер – как у Ричарда. И ощущение его руки будто освободило у меня в груди что‑ то сжатое. Черт, мне в моей жизни хватает мужчин! Надо было просто выпустить его руку, но я этого не сделала.

Хэвен смотрел на наши соединенные руки так, будто впервые их видел. И казалось, что он думает о чем‑ то совсем ином, не о том, о чем его слова:

– Твой Нимир‑ Радж вышиб Джозефа и его львов из коалиции. Я выяснил у крысолюдов, у гиенолаков и у Ульфрика твоего. Они не против, чтобы я сделал, что нужно сделать.

– Это хорошо, что ты у всех выяснил, – одобрил Истина.

– Группы в вашей коалиции с Жан‑ Клодом по‑ прежнему едины. И в первый день возвращения я не хотел никому наступать на мозоли. – Большим пальцем он стал массировать мне костяшки. – Мне надо было сначала выяснить, как вы к этому относитесь, только потом начинать.

– Анита, прошу тебя!

Джозеф по‑ прежнему был зажат между двумя вампирами.

– Тебе в коалиции больше никто не доверяет, Джозеф. И я тебе тоже уже не верю.

– Так тебе все равно, что я буду делать?

Он смотрел мне в глаза, и лицо его было так серьезно, как я у него никогда не видела.

– У него в группе есть львы, которые слабы, но представляют ценность. Дай им возможность примкнуть к тебе.

– Ценные чем?

– У них есть работа. Они приносят прайду доход, чтобы остальные не были обязаны работать.

– Деньги не проблема. Огги башляет, пока колеса не закрутятся как надо.

– И еще одно. Я не пытаюсь вмешиваться в то, как ты будешь вести прайд, но тащить в Сент‑ Луис связи с мафией я тебе позволить не могу.

– Ты же знаешь: это одна из основных причин, по которым Огги хочет, чтобы мы были здесь.

– Догадываюсь, но у нас тут хватает своей преступности. Львы пусть живут, как у них полагается, но мафия – это дело человеческое, а я – федеральный маршал. Не ставь меня перед выбором.

– Мне надо по этому поводу поговорить с Огги.

Он только держал меня за руку, не глядя больше в глаза.

– Я могу с ним поговорить, если хочешь, или Жан‑ Клод может.

– Жан‑ Клод? Он, пожалуй, может найти компромисс, к которому Огги прислушается, – сказал Хэвен.

– Помнишь тех двух львов, что ты в прошлый раз чуть не изувечил?

– Ребятишек из колледжа? Помню.

– Они мне помогали совладать с моим зверем. Вообще у Джозефа полно молодого народу в колледже. Дай им получить диплом, пусть приносят законный доход.

Он сжал мне руку – не очень сильно, но твердо.

– Ты с ними спала?

Я хотела было спросить что‑ нибудь вроде «а что? », но в его глазах, в его позе было что‑ то такое, что не настраивало поддразнивать. И я ответила правду:

– Нет.

– Ни с кем из них?

– Нет. Но если ты не согласен меня делить, тогда ты не ту девушку держишь за руку.

– Я знаю, что у тебя их целый список, но львов среди них нет.

– А если бы я спала с кем‑ то из тех львов?

Он посмотрел на меня, и ничего не было в этом взгляде успокаивающего. Да в нем, честно, и человеческого‑ то мало было.

– Я не стану делиться с другим львом.

– Мне каждого зверя нужно более одного экземпляра. Ты же не сможешь быть со мной двадцать четыре часа в сутки.

– Не смогу, – нахмурился он.

– К тому же вот Мика у меня Нимир‑ Радж, а Натэниел – леопард моего зова. Может быть, так и с другими животными будет.

– У тебя только Ульфрик.

– Не совсем, – вмешался Грэхем. – Она часто видится с Джейсоном.

– Он же pomme de sang Жан‑ Клода, – возразила я.

– Поэтому он часто бывает там, где ты, но даешь ты ему не поэтому.

– Спасибо за формулировку, Грэхем.

Даже забавно, как часто Грэхем мне напоминает, почему от меня ему не достается секс.

– Еще он лучший друг Натэниела.

Это добавил Нечестивец.

– Нельзя ли сменить тему? – поинтересовалась я.

– Но ведь Джейсон – не зверь ее зова, – напомнил Истина.

– Так почему же у нее есть подвластный леопард и нет подвластного волка? – спросил Грэхем.

– Этого мы не знаем, – ответил Нечестивец.

– Ребята, хватит! – рявкнула я.

– Она права, – сказал Хэвен и обернулся к Джозефу. – Сейчас мы этого не решим, так что иди. Пойди скажи своему прайду, что ты их всех подставил. Скажи, что даем сроку до завтра.

– А что будет завтра? – спросил Джозеф.

И снова Хэвен улыбнулся неприятно:

– Как что? Мы с тобой выясним, повезет тебе снова – или везенье у тебя кончилось.

– Ты его сделаешь вашим Рексом, Рексом Жан‑ Клода, – сказал Джозеф и посмотрел на второго льва. – И ты готов делать то, что делают Ульфрик и Нимир‑ Радж?

– Что именно?

– Спать с ее мастером. С Жан‑ Клодом.

Вот есть такие слухи, которые не умирают, сколько ни пытайся ты их убить. Но я не успела ничего сказать, как ответил Хэвен:

– Ты каждому слуху веришь?

– То, что правда, то уже не слухи.

– Ты думал, что я сплю с твоими молодыми львами, а я этого не делаю.

– Так ты говоришь.

– Уберите его отсюда, – сказал Хэвен.

Вампиры посмотрели на меня, я кивнула. Они повели его к двери.

– Ты меня обрекаешь на смерть, Анита, – бросил он через плечо.

Я не знала, что на это ответить, поэтому не сказала ничего. Невозможно спасти всех, и нельзя позволить себе иметь союзника, который не на сто процентов с тобой. Дело тут не только в сексе – в его прайде нет ни одного льва, пригодного в телохранители. Ни одного. А нельзя быть таким слабым – и выжить.

Нечестивец что‑ то сказал Джозефу – тихо и с нажимом. Даже издали было видно, как крепко он держит льва за локоть. Не знаю, что он сказал, но тут же прекратились все протесты, и Джозеф безропотно вышел.

– Что ты ему сказал, Нечестивец? – спросила я.

– Сказал, что этот лев гарантировал ему безопасность до завтра, но если он будет продолжать хаять наших мастеров, я займусь им еще сегодня.

– Это моя драка, – возразил Хэвен.

– Я ж сказал, что займусь им, а не убью. После того, что он тут наговорил, думаю, изнасилование его достаточно напугает, чтобы он убрался.

– Ты не любишь мужчин.

– Ты не знаешь, что я люблю и чего нет – и очень стараешься не знать. Мою гордость это ранит, но я совладаю с ней. А Джозеф поверит, что люди Жан‑ Клода способны на все, даже на изнасилование мужчиной мужчины.

– Значит, действительно ходит слух, что никто не вступает в поцелуй Жан‑ Клода, если не трахается с ним? – спросила я.

– Или с тобой, – ответил Истина.

– А это, кстати, очень большое для меня разочарование, – ухмыльнулся Нечестивец.

– Для меня тоже, – вставил Грэхем.

Я посмотрела на них так, как они того заслуживали.

– Я бы не хотел, – сказал Истина.

– Это почему? – глянул на него Грэхем.

– Потому что я и так зависим от Аниты. Если бы я с ней лежал, то был бы вряд ли больше того раба, к которому сейчас приравнял нас Джозеф.

– Ребята, поверьте, вы мою привлекательность сильно преувеличиваете, – сказала я.

– Про это я не знаю, – сказал Хэвен. Он расправил мою руку у себя на ладони, трогая пальцами другой руки. – Какие у тебя ручки маленькие.

– Хрупкая и опасная, – заметил Нечестивец.

Хэвен заговорил, будто сам с собой:

– Я мужик простой, и я это знаю. Не дурак, но не семи пядей во лбу, и это я тоже знаю. Мне нравится быть мужиком, и силовиком тоже нравится. Нравится бить морды, ничего не имею против убивать. Работу свою люблю. Люблю с мужиками выпить, в покер поиграть, люблю стрип‑ клубы и трахаться. Отличная была жизнь.

– Говоришь так, будто она кончилась, – сказала я.

– Я тогда вернулся в Чикаго, к прежней жизни, но она перестала получаться. По‑ прежнему любил бить морды, но начал переживать, а не будешь ли ты меня ненавидеть за то, что делаем мы с Огги. Все вертелась мысль: «А что она подумает? » И вот эта мысль стала мешать работе. Огги заметил.

– Я тебя отправила домой, Хэвен, и не заставляла обо мне думать.

Я попыталась отнять руку, но он держал ее длинными своими пальцами, и я не стала ее вырывать.

– Заставила. Может быть, не нарочно, но заставила. Сперва это мешало работе, потом стало мешать развлекаться. Я стал поглядывать на друзей, на то, что мы делаем, и думать: «Ей бы не понравилось. Она бы сказала, что это глупо». – Он помотал головой. – Черт побери, никогда ни одной бабе не позволял так в душу влезать.

– Хэвен, я…

– Дай договорить.

Вряд ли мне его слова понравятся, но я не стала мешать.

– Бабы нужны, чтобы их трахать, на них можно жениться, если хочешь детей. Но за людей они не считаются ни у меня, ни у Огги. А ты считаешься и у него, и у меня. У меня особенно. С какой бы я ни был бабой, как бы хорош ни был секс, сразу после становилось плохо. Мало одного секса. Да я, черт тебя побери, начал уже задумываться об отношениях. Завести себе девчонку, с которой еще и разговаривать можно – фигня, с которой я в пятнадцать лет уже завязал, и вот на тебе – обратно. Опять я стал тем же пацаном, который думает, что есть и другая жизнь, а не только быть у Огги вышибалой. Нет этой другой жизни, Анита. Больше нет.

Голос его понизился до тихого рычания.

Я не знала, что сказать. «Извини» – очень тупо. «Это не моя вина» – еще того хуже. «Я не хотела тебе жизнь портить» – да, это точнее. Наконец я выбрала такую формулировку:

– Хэвен, я не имела в виду вынуждать тебя переосмысливать свою жизнь.

– Но вынудила. Так говорит Огги. Он говорит, что ты не нарочно это сделала, а у тебя получилось само собой – затрахать мне мозги, как это делает Белль Морт. Я твой лев, Анита, я твой. Твой настолько, насколько никогда никому не принадлежал. Ты меня заставляешь хотеть стать лучше. Представляешь, какой бред?