Лорел К. Гамильтон 14 страница

– А чем плоха моя одежда?

– Мы должны произвести впечатление, ma petite. Я бы не просил, если бы это не было важно.

– Я не собираюсь сегодня надевать платье.

– Разумеется, нет, – улыбнулся он. – Просто что‑ нибудь более стильное. Если у вашего друга нет ничего подходящего, то у них с Джейсоном примерно одинаковый размер. Уверен, что мы что‑ нибудь найдем.

– Насчет этого вам придется говорить с Ларри.

Жан‑ Клод на мгновение задержал на мне взгляд.

– Как вам угодно, ma petite. Теперь не оставите ли вы Джейсона, чтобы он мог. переодеться? Я бы остался здесь, пока вы не подберете себе наряд.

Я хотела возразить. Не люблю, когда мне говорят, что мне носить, а что не носить. Но не возразила. Я достаточно вертелась среди вампиров, чтобы знать: они восхищаются броским или опасным. Если Жан‑ Клод говорит, что мы должны устроить спектакль, значит, он прав. И я не умру, если чуть принаряжусь. А вот если нет, то могу и умереть. Не знаю я правил, как одеваться на такие случаи. Боюсь, что их вообще не существует.

Собираясь в дорогу, я не рассчитывала на встречу с Мастером Вампиров, и потому выбор у меня был очень ограничен. Я остановилась на алой блузке с высоким воротником, отделанной кружевом. На рукавах даже манжетики были. Нечто среднее между викторианским стилем и блузкой от делового костюма. Она была бы вполне консервативной, если бы не кричащий цвет. Мне не хотелось ее надевать, потому что я знала, что она понравится Жан‑ Клоду. Он даже сам такое мог бы надеть, если бы не цвет.

Поверх блузки я набросила черный жакет на все случаи жизни. Оба пистолета, оба ножа, нательный крест – и я готова.

– Ma petite, можно нам выйти?

– Да, конечно.

Он открыл дверь и окинул меня взглядом.

– Вы потрясающе выглядите, ma petite. За макияж спасибо.

– Я без него в алом кажусь бледной.

– Разумеется. У вас есть другие туфли?

– У меня только кроссовки и туфли на каблуках. В кроссовках я двигаюсь лучше.

– Блузка настолько превзошла мои ожидания, что, спортивную обувь можете оставить. Они черные, этого достаточно.

Из спальни вышел Джейсон. На нем были настолько обтягивающие кожаные штаны, что никакого белья под ними уже и быть не могло. Рубашка слегка восточного стиля со стоячим воротником и единственной пуговицей. Рукава широкие, а воротник чуть блестящий, в тон глазам, вышитый; желтым шелком, настолько темным, что казался золотым, и еще более темной синей нитью. Когда Джейсон двигался, рубашка чуть приоткрывалась и посверкивал голый живот. Мягкие черные сапоги доходили до колен.

– Что ж, теперь я знаю, кто твой портной, – сказала я. Мне сегодня предстояло быть Золушкой без феи.

– Не пригласите ли вы мсье Киркланда? Когда он оденется, мы сможем отправиться.

– Ларри может не захотеть переодеваться.

– Не захочет – не надо. Я не собираюсь его принуждать.

Я поглядела на него, не слишком веря, но позвала Ларри.

Он согласился пойти в спальню и посмотреть сокровища из их багажа, но переодеться не обещал.

Вышел он все в тех же синих джинсах и найковских кроссовках, но футболку сменил на парадную рубашку сочного синего цвета. От этого глаза у него еще поголубели. Черный кожаный пиджак был лишь чуть‑ чуть великоват в плечах, зато наплечную кобуру закрывал отлично. Я считаю, это было усовершенствование по сравнению с той мятой фланелькой, которую он обычно носил. Воротник рубашки был выпущен на пиджак и обрамлял лицо.

– Видела бы ты, что там еще есть, – сказал Ларри. – Я даже не знаю, как в это влезать.

– У тебя отличный вид.

– Спасибо.

– Можем ехать? – спросила я.

– Да, ma petite, мы можем ехать. Интересно будет повидать Серефину после двух столетий.

– Я понимаю, что для вас это поездка по родным местам, но давайте не будем забывать, зачем мы здесь, – сказала я. – Джефф Квинлен находится у Ксавье. Кто знает, что этот тип с ним сделает? Я хочу вернуть его домой. Сегодня вторая ночь. Мы должны его сегодня освободить или найти кого‑ то, кто это может сделать.

Жан‑ Клод кивнул:

– Тогда в дорогу, ma petite. Серефина нас ждет.

В его голосе звучало что‑ то вроде нетерпения, будто он радостно ждал этой встречи. Мне впервые пришла в голову мысль, не были ли они с Серефиной любовниками. Я знала, что Жан‑ Клод не девственник – надо смотреть правде в глаза. Но одно дело знать, что у него. были любовницы, другое дело – встретиться с одной из них. Я с удивлением поняла, что мне это не безразлично.

Жан‑ Клод улыбнулся мне, будто зная, о чем я думаю. В его глазах снова стали видны белки, что придавало им почти человеческий вид. Почти.

Жан‑ Клод шел через автостоянку с видом персонажа, за которым должны бежать фоторепортеры и любители автографов. Мы сопровождали его как свита, каковой мы и были, нравится мне это или нет, – но, чтобы спасти Джеффа Квинлена, я готова была немножко поподлизываться. Даже попресмыкаться я была готова ради такого дела.

– Вы поведете сами или скажете мне, как проехать к дому Серефины? – спросила я.

– Я вам скажу, где повернуть, когда надо будет.

– Вы боитесь, что я побегу доносить копам, где ее дом?

– Нет, – ответил он и ничего больше не добавил.

Я нахмурилась, но мы уже влезли в джип. Угадайте, кто оказался на переднем сиденье.

Мы ехали по основной магистрали, по Стрипу, машины шли бампер к бамперу. При таком движении четыре мили могут занять пару часов. Жан‑ Клод велел мне повернуть на боковую дорогу. Она была похожа на подъездной путь к соседнему кинотеатру, но оказалось, что это проселок. Если хорошо знаешь город, почти все пробки можно объехать.

По виду Брэнсона этого не скажешь, но стоит отъехать за соседний подъем, и понимаешь, что это настоящие горы Озарка. Вершины, леса, дома, где живут люди, не связанные туризмом. На Стрипе все неоновое и искусственное, а через пятнадцать миль мы оказались среди деревьев на дороге, вьющейся через Озаркские горы.

Над джипом сомкнулась темнота. Только и свету было, что от висящих в небе звезд, да туннель от наших фар впереди.

– Кажется, вам не терпится увидеть Серефину, даже не смотря на пропавший гроб, – сказала я.

Жан‑ Клод повернулся ко мне, насколько позволял ремень безопасности. Я настояла, чтобы все их застегнули, что вампира позабавило. Конечно, это глупо – пристегивать покойника к сиденью, но ведь я за рулем, в конце концов.

– Думаю, Серефина до сих пор считает меня тем весьма юным вампиром, которого знала столетия назад. Если бы она считала меня серьезным противника, она бы выступила против меня или моих миньонов открыто. Она бы не стала просто красть мой гроб. Слишком она самоуверенна.

– Выступая в качестве одного из миньонов, хочу спросить, – подал голос Ларри с заднего сиденья. – Может, это вы слишком самоуверенны?

Жан‑ Клод оглянулся:

– Серефине, когда мы встретились, было несколько столетий. Вампир достигает предела своих возможностей за три‑ четыре столетия. Я знаю ее предел, Лоранс.

– Я вам не Лоранс. Меня зовут Ларри.

Жан‑ Клод вздохнул:

– Вы его хорошо обучили.

– Он ко мне попал уже такой.

– Жаль, – еще раз вздохнул Жан‑ Клод.

У него получалось, будто нас ждет всего лишь враждебное воссоединение семьи – или это оксюморон? Я надеялась, что так и будет, но про вампиров я хорошо усвоила одну вещь – они все время вытаскивают из шляпы нового кролика. Здоровенного клыкастого хищного кролика, который тут же тебе выжрет глаза, если зазеваешься.

– А что будет делать наш волчик?

– То, что мне велено, – ответил Джейсон.

– Класс, – сказала я.

Мы ехали молча. Жан‑ Клод редко когда склонен к болтовне, а я была не в настроении. Мы собирались нанести светский визит, а где‑ то там Джефф Квинлен просыпается для второй ночи под нежной опекой Ксавье. Это несколько омрачало мое настроение.

– Теперь первый поворот направо, ma petite.

От голоса Жан‑ Клода я вздрогнула – слишком погрузилась в молчание и шорох шин.

Я притормозила, чтобы не пропустить поворот. Гравийная дорога, такая же, как сотни других, отходила в сторону. Ничего такого особенного в ней не было.

Дорога оказалась узкой и так плотно обсаженной деревьями, что машина ехала как по туннелю. Голые ветви деревьев тянулись вдоль дороги, словно заходящие друг за друга куски стены. Фары скользили по почти голым стволам, подпрыгивая, . когда джип попадал на ухабину. Голые пальцы деревьев стучали по крыше машины. Развлечение не для страдающих клаустрофобией.

– Ну и ну, – сказал Ларри, прижимаясь лицом к стеклу, насколько позволяло сиденье. – Не знай я, что в конце этой дороги есть дом, я бы повернул назад.

– В этом и смысл, – сказал Жан‑ Клод. – Многие из старших более всего ценят уединение.

Фары выхватили из темноты яму, протянувшуюся поперек всей дороги. Похоже было на промоину, прорытую дождевыми потоками за десятки лет.

Ларри наклонился вперед, насколько позволял ремень.

– Куда девалась дорога?

– Джип здесь пройдет, – сказала я.

– Ты уверена? – спросил он.

– Вполне.

Жан‑ Клод откинулся на сиденье. Казалось, он полностью спокоен, почти отстранен, будто слышит музыку, неслышную мне, . думает думы, которые мне никогда не понять.

Джейсон наклонился вперед, положив руку на спинку моего сиденья сверху.

– И чего она дорогу не замостит? Она ведь уже тут почти год.

Я глянула на Джейсона. Интересно было узнать, что ему больше известно о делах Жан‑ Клода, чем мне.

– Это ее крепостной ров, – сказал Жан‑ Клод. – Барьер от любопытных. Многим трудно принять наш новый статус, и они все еще изолируют себя.

Колеса соскользнули с края канавы. Как будто съезжаешь в воронку. Каким‑ то чудом джип вылез с другой стороны. Будь у нас обычная машина, пришлось бы идти пешком.

Дорога еще ярдов сто шла вверх, и вдруг справа от нее открылся просвет. На джипе туда было бы не проехать, разве что ободрав к чертям всю краску. Единственным признаком, говорившим о том, что там поляна, был лунный свет, пробившийся среди деревьев. Это означало, что там что‑ то есть. Сквозь гравий, который когда‑ то был подъездной дорожкой, проросла трава.

– Это здесь? – спросила я, просто чтобы проверить.

– Думаю, да, – ответил Жан‑ Клод.

Я направила джип в чащу, слыша, как скребут ветви по бортам. Надеюсь, компания Стирлингу, выдала нам свой джип, а не взятый напрокат. Под металлический скрежет мы выбрались из деревьев. Перед нами расстилался акр открытой земли, посеребренный луной. Трава была низко срезана, будто осенью свели кустарник и оставили на зиму незаконченный газон. За домом виднелся заброшенный сад. Земля полого поднималась к подножию горы. И сразу за выкорчеванным газоном начинался лес, густой и неухоженный.

Дом стоял посередине этого пологого подъема, серебристо‑ серый под луной. Кое‑ где от него отслоились лохмотья краски и висели; как скорбные остатки одежды на жертве катастрофы. Большая каменная веранда‑ перед домом скрывала в тени дверь и окна.

– Выключите фары, ma petite.

Я поглядела в темноту, и мне не хотелось выключать свет. Луна должна была бы проникать в эту тень.

– Выключите, ma petite.

Я выключила. Лунный свет окатил нас как видимый воздух, а веранда осталась темной, как чернильная лужа. Жан‑ Клод расстегнул ремень и выскользнул наружу. Мальчики вышли за ним, я – последней.

В траве лежали большие плоские камни, выстелившие дорожку к подножию ступеней, ведущих на веранду. Рядом с облупленной дверью – большое венецианское окно. Стекло выбито. Изнутри окно заколочено от ночного воздуха фанерой.

Окно рядом, поменьше, целое, но настолько грязное, что казалось слепым. Тени – вязкие, густые, почти ощутимые на ощупь. Они напомнили мне ту темноту, из которой появился летящий меч. Но они не были настолько густы. Сквозь них все же было видно. Просто тени, и все.

– Что это с тенями? – спросила я.

– Салонный фокус, – ответил Жан‑ Клод. – Ничего больше.

Он скользнул вверх по ступеням, не оглядываясь. Если он и волновался, это не было заметно. Джейсон плавно поднялся за ним. Мы с Ларри просто взошли – на лучшее мы не были способны. Тени были холоднее, чем должны бы, и Ларри рядом со мной поежился. Но в них не было ощущения затаившейся силы. Как Жан‑ Клод и сказал, салонный фокус.

Внешняя сетчатая дверь была сорвана с петель. Она лежала на крыльце, порванная и забытая. Даже защищенная верандой, внутренняя дверь покоробилась и облезла от перепадов температур и сырости. У перил крыльца лежали сугробами наметенные листья.

– Вы уверены, что это здесь? – спросил Ларри.

– Уверен, – ответил Жан‑ Клод.

Я поняла вопрос. Если бы не тени, я бы тоже сказала, что дом заброшен.

– Тени должны отпугивать случайных прохожих, – сказала я.

– С тенями или без них, меня сюда калачом не заманишь, – ответил Ларри. Жан‑ Клод оглянулся:

– Идет наша хозяйка.

Облезлая растресканная дверь отворилась. Я ждала жуткого скрипа петель, как полагается в доме с привидениями, но дверь открылась бесшумно. На пороге стояла женщина. Комната за ее спиной была темна, и женщина силуэтом вырисовывалась на фоне тьмы. Но и в темноте я смогла понять две вещи: эта женщина – вампир, и она недостаточно стара, чтобы быть Серефиной.

Вампирша была лишь на пару дюймов выше меня. В поднятой руке она держала свечу. Волосы у меня на шее встали по стойке “смирно” – по комнате сочилась сила. Свеча зажглась; перед моим ночным видением заплясали звезды.

У вампирши были каштановые волосы, очень коротко остриженные и подбритые на висках. В ушах качались серьги с серебристыми заклепками. На левой серьге был эмалевый зеленый лист на серебряной цепочке. Она была одета в красное платье, туго облегавшее грудь. Подол платья доходил до лодыжек, расходясь от бедер. Кожаное парадное платье – вау!

Она усмехнулась, блеснув клыками.

– Я Айви.

В ее голосе была нотка смеха, но не такая, как у Жан‑ Клода – с легкой неопределенной сексуальностью или лаской. Этот смех был резок, как битое стекло, он должен был ранить, пугать, а не убаюкивать.

– Войдите в наше обиталище и будьте желанными гостями. – Слова прозвучали очень официально, как отрепетированная речь или заклинание, которое до конца не понимаешь.

– Благодарю тебя, Айви, за твое великодушное приглашение, – ответил Жан‑ Клод. Он держал ее за руку, хотя я не заметила, как это произошло. Будто пропустила кадр из фильма. Судя по выражению глаз Айви, она тоже. Ее это разозлило.

Жан‑ Клод очень медленно поднес ее руку к губам, не переставая глядеть ей в глаза. Так кланяются дзюдоисты на ковре, потому что, если отвернешься, можешь оказаться на спине.

По свече потекла струйка воска. Женщина держала свечу в руке, без подсвечника. Жан‑ Клод медленно поднес ее руку к лицу и коснулся губами. Воск закапал быстрее, чем должен был.

Жан‑ Клод отпустил руку как раз вовремя, чтобы Айви успела перехватить свечу, но она стояла неподвижно, и горячий воск тек по коже. Только легкое мерцание в глазах вампирши выдавало, что ей больно. Она подождала, пока воск на руке застынет. Кожа вокруг него покраснела, но Айви не обратила внимания.

Больше воск со свечи не капал. Обычно если свеча потечет, то течет и дальше. А на этой воск образовал наверху золотистую каплю, как вода под поверхностным натяжением.

Я поглядела на обоих вампиров по очереди и покачала головой. Вам что‑ нибудь говорит слово “ребячиться”? Но вслух я этого не произнесла. Насколько я поняла, это мог быть какой‑ то древний вампирский ритуал. Хотя я в этом серьезно сомневалась.

– Твои спутники разве не войдут? – Айви шагнула в сторону, прошелестев кожаной юбкой и высоко поднимая свечу, чтобы осветить нам дорогу.

Жан‑ Клод встал с другой стороны от двери, и нам пришлось проходить между двумя вампирами. Я доверяла Жан‑ Клоду – он меня не съест. Я даже верила, что он не позволит этого сделать и Айви. Но насколько он сейчас веселится, я не знала. И это меня нервировало. Никогда не было так, чтобы я оказалась в обществе веселящихся вампиров и дело не кончилось какой‑ нибудь гадостью.

Джейсон шатнул между ними в дом. Ларри покосился на меня. Я пожала плечами и вошла внутрь. Он проследовал за мной по пятам, решив, что если я вошла, то все будет в порядке. Наверное, так и будет. Наверное.

Дверь за нами закрылась, и я не думаю, что кто‑ то ее закрыл. По крайней мере руками. Безопасно тут или нет, а эта мелкая демонстрация силы подействовала мне на нервы.

Воздух в комнате был до невозможности неподвижный, спертый. Пахло пылью, сухостью и плесенью. В такой комнате даже с закрытыми глазами можно сказать, что тут давно уже никто не живет. Слева была открытая арка, ведущая в комнату поменьше. Там стояла кровать с подушками и покрывалом, серыми от пыли. В углу стояло трюмо, отражавшее пустую комнату.

В гостиной мебели не осталось. На деревянном полу лежал густой слой пыли. Подол платья Айви оставлял в ней широкий след, когда она направилась к двери в дальней стене. На полу показалась полоска света, золотого и не электрического. Я бы предположила, что от свечей.

Дверь открылась раньше, чем Айви ее коснулась. Оттуда вылилась густая волна света, более яркого, чем полагалось бы, поскольку мы долго пробыли в темноте. В раме света стоял вампир. Невысокий, худенький, с лицом слишком молодым для красивого – скорее хорошеньким. Он умер настолько недавно, что на коже еще остался загар, полученный на море, или на озере, или вообще на солнце. Слишком он казался молодым, чтобы быть мертвым. Наверное, ему было восемнадцать – меньше уже противозаконно, но все равно он выглядел слишком изящно и незаконченно. Вечная нимфетка.

– Я Брюс.

Казалось, что‑ то его смущает. Может быть, одежда. На нем был бледно‑ серый фрак с фалдами и брюки со штрипками. Белые перчатки подходили по цвету к тому, что было видно от сорочки. Шелковый серый жилет, бочка и кушак красные, под цвет платья Айви. Казалось, они оделись на променад.

По обе стороны двери стояли канделябры в рост человека, заливая помещение золотым светом. Сама комната в два раза больше гостиной – когда‑ то, быть может, была кухней. Но она в отличие от первых двух комнат была обставлена заново.

На полу расстелен персидский ковер с узорами яркими, как витражи. Вдоль длинных стен висят гобелены. На одной стене единорог бежит от стаи гончих. На другой – батальная сцена, так потускневшая от времени, что фигуры сливаются с тканью. Дальняя стена задрапирована ярким шелком, свисающим с потолка на тяжелых шнурах. Слева от драпри – дверь.

Айви поставила свечу в пустой подсвечник канделябра и встала перед Жан‑ Клодом. Чтобы заглянуть ему в глаза, она склонила голову набок.

– Ты красив. – Она провела пальцами по краю его пиджака.

– Я думала, что врут. Что таких красивых не бывает.

Она потрогала перламутровые пуговицы, начав с шеи и вниз. Когда она дошла до последней пуговицы, Жан‑ Клод отвел ее руку.

Айви это вроде бы понравилось. Она встала на цыпочки, положив ему на грудь руки до локтей. Ее губы подались вперед, сложенные для поцелуя.

– И трахаешься ты так же дивно, как выглядишь? Мне говорили, что да. Но ты така‑ а‑ я милашка... Нет, так не бывает. – Жан‑ Клод взял ее лицо в ладони, улыбнулся ей.

Ее красные губы изогнулись в улыбке. Она прильнула к нему, прижалась всем телом.

Жан‑ Клод все так же легко держал ее лицо, будто она и не навалилась на него всей тяжестью.

Улыбка ее стала увядать, как скрывается садящееся солнце. Она медленно соскользнула вниз; опускаясь перед ним на всю стопу. В колыбели его ладоней ее лицо стало пустым и белым.

Брюс отдернул ее за руку. Айви пошатнулась и упала бы, если бы он ее не подхватил. Она недоуменно огляделась, будто не понимая, где находится.

Теперь улыбался Жан‑ Клод:

– Много времени прошло, как я был игрушкой всякого, кто меня хотел. Очень много времени.

Айви обвисла в руках Брюса. Лицо ее заострилось от страха. Потом она оттолкнулась от Брюса, чтобы встать прямо, сама. Одернула без надобности платье. Страх почти исчез из ее лица, только около глаз еще что‑ то сжималось.

– Как ты это сделал?

– Столетия тренировки, малышка.

От злости ее глаза потемнели.

– Ты не должен уметь захватывать взглядом другого вампира.

– А ты? – спросил онс оттенком веселого интереса.

– Не смейся надо мной!

Я ощутила какое‑ то сочувствие к ее досаде. Жан‑ Клод может достать любого как хочет.

– Детки, вам велели нас проводить, так давайте же.

Айви встала перед ним, сжав руки в кулаки. Злость заливала ей глаза, и радужки разошлись, захватывая белки, пока взгляд не стал казаться слепым. Ее мощь наполняла комнату, ползла по коже, поднимала у меня волоски на теле, будто по ним провели пальцем.

Рука потянулась к браунингу – привычка.

– Нет, Анита, в этом нет необходимости, – сказал Жан‑ Клод. – Эта малышка мне дурного не сделает. Она показывает клыки, но если только она не хочет умереть на этом великолепном ковре, она больше не будет забывать, кто я и что я. Я – Мастер Города! – Его голос прогремел под сводами, и эхо так наполнило весь дом, весь воздух, что я будто дышала его словами.

Когда гром затих, меня била дрожь. Айви овладела собой. Она все еще злилась, но глаза стали нормальные.

Брюс положил руку ей на плечо, будто не был уверен, что она прислушается к голосу разума. Она стряхнула руку и грациозно двинулась к открытой двери.

– Мы отведем вас вниз. Там ждут другие.

Жан‑ Клод отвесил низкий театральный поклон, не отрывая от нее глаз.

– После вас, моя милая. Леди всегда идет перед джентльменом и никогда – позади.

Она улыбнулась, вдруг снова довольная собой.

– Тогда пусть твоя человеческая леди идет рядом со мной.

– Это вряд ли, – сказала я.

Она повернулась ко мне с невинным видом:

– Разве ты не леди? – Она подошла ко мне, театрально покачивая бедрами. – Жан‑ Клод, ты привел к нам женщину, которая не леди?

Я услышана, как он вздохнул.

– Анита настоящая леди. Идите рядом с ней, ma petite, только осторожно.

– А какая разница, что эти мудаки будут обо мне думать?

– Если вы не леди, то вы шлюха. Лучше вам не знать, что бывает с женщиной‑ шлюхой, попавшей в эти стены. – Это было сказано усталым голосом, будто он здесь был, участвовал в этом и ему это совсем не нравилось.

Айви улыбнулась мне, пристально глянув карими глазами. Я встретила ее взгляд и улыбнулась в ответ.

Она нахмурилась:

– Ты человек! Ты не можешь вот так выдерживать мой взгляд.

– Сюрприз, – ответила я.

– Мы идем? – поинтересовался Жан‑ Клод.

Айви снова нахмурилась, но шатнула в открытую дверь – и вниз по ступенькам, придерживая рукой подол, чтобы не наступить. Она обернулась ко мне:

– Ты идешь?

Я оглянулась на Жан‑ Клода:

– Насколько я должна быть осторожной? Ларри и Джейсон встали рядом со мной.

– Защищайтесь, если они первыми прибегнут к насилию. Но не проливайте первую кровь и не наносите первый удар. Защищайтесь, но не нападайте, ma petite. Сегодня все ограничится играми, если вы не превратите это во что‑ то серьезное. Но ставки не так высоки.

Я мрачно сказала ему:

– Мне это не нравится.

Он улыбнулся:

– Я знаю, но потерпите нас, ma petite. Помните о человеке, которого вы хотите снасти, и держите ваш чудесный характер под контролем.

– Ну, человек? – спросила Айви. Она ждала меня на ступенях с видом нетерпеливого и капризного ребенка.

– Иду, – сказала я. Но не побежала, чтобы поравняться со ждущей вампиршей. Пошла нормальным шагом, хотя от тяжести ее взгляда у меня чесалась кожа. Остановившись наверху лестницы, я глянула вниз. Оттуда пахнуло холодом и сыростью. Воздух нес запах затхлости, замкнутого пространства, плесени. Было ясно, что там нет окон и по стенам кое‑ где сочится вода. Подвал. Терпеть не могу подвалов!

Набрав в грудь вонючего воздуха, я шагнула на ступеньку. Таких широких ступеней я ни в одном подвале не видела. Дерево было свежим и шероховатым, будто здесь не жалели времени, чтобы его драить или песочить. На каждой ступеньке хватало места для двоих. Но мне не хотелось стоять с ней вдвоем на ступенях. Для Жан‑ Клода она, быть может, угрозы не представляла, но я не тешила себя иллюзиями насчет ее возможностей по отношению ко мне. Она была еще юным Мастером, просто младенцем, но ее сила бурлила под поверхностью, я ощущала это кожей. Я остановилась ступенькой выше, ожидая, чтобы она пошла вперед. Айви улыбнулась. Она чуяла мой страх.

– Если мы обе леди, то идти должны рядом. Пойдем, Анита, – Она протянула мне руку: – Пойдем вместе.

Я не хотела, чтобы она была так близко. Если она на меня набросится, не будет времени что‑ нибудь сделать. То ли успею, выхватить пистолет, то ли, нет. Меня злило, что я не должна показывать оружие. Злило – и пугало. Одна из причин, что я до сих пор жива, – привычка сначала стрелять, потом спрашивать. Если делать наоборот, вряд ли останешься в живых.

– Слуга Жан‑ Клода меня боится? – Она стояла на фоне темноты и улыбалась. Подвал за ее спиной казался большой черной ямой.

Но она не умеет чуять метки вампира, иначе бы поняла, что я не слуга. Не так уж она сильна, как хочет казаться. Так я надеялась.

Игнорируя протянутую руку, я спустилась. При этом я, плечом коснулась ее голой кожи, и будто черви заползали по моей руке. Я шла вниз, в кромешную тьму, стиснув левой рукой перила. Сзади застучали ее каблуки, она хотела поравняться со мной. Ее раздражение ощущалось как исходящий от кожи жар. Мужчины, я слышала, шли за нами, но я не оглянулась проверить. Выпендриваемся? Ладно, это я умею отлично. Мы шли рядом, как лошади в парной упряжке, у меня левая рука на перилах, она приподнимает руками подол. Я взяла такой темп, что плавное скольжение стало невозможно, разве что она умела летать. А она не умела.

Схватив меня за правую руку, она развернула меня лицом к себе. Я не могла достать пистолет. А поскольку ножны были у меня на запястьях, я и нож достать не могла. Стояла лицом к лицу с разъяренным вампиром и не могла достать оружие. Единственное, что могло меня спасти, – если бы она не собиралась меня убивать. Но вверять свою жизнь благоволению Айви – не очень верная ставка.

Ее злость разливалась по моей коже. Жар исходил от ее тела. Ее рука казалась горячей даже сквозь кожаный жакет Я не пыталась вырваться: создание, которое может выжать автомобиль, тебя не выпустит. Ее прикосновение не жгло, это был не того рода жар, но трудно было бы убедить мое тело, что это не будет в конце концов больно. Годы предупреждений: не трогай, горячо. Меня обдавало жаром, будто я стояла рядом с костром. Если бы это она не делала бессознательно, это бы производило впечатление. Да оно, черт побери, и так производило впечатление. Дайте ей еще несколько столетий, и она будет чертовски опасна – будто сейчас недостаточно.

Я все еще могла смотреть ей в глаза, бездонные, горящие собственным светом. Много мне от этого пользы, если она мне глотку перервет.

– Если ты ее тронешь, Айви, перемирие окончено, – сказал Жан‑ Клод, соскользнув с лестницы и встав между нами. – А ты этого не хочешь, Айви.

Он провел пальцем по линии ее скулы. Удар энергии пронесся от него к ней, ко мне. Я ахнула, но она меня выпустила. Онемевшая рука повисла вдоль тела, будто легла спать. Пистолета бы мне не удержать. Я хотела спросить, какого черта она со мной сделала, но не спросила. Когда я снова начну владеть рукой, мы с ней это обсудим.

Между нами, вклинился Брюс, склонившись над Айви, как обеспокоенный любовник. Поглядев ему в лицо, я поняла, что сравнение в точку. Можно было спорить, что это она его сделала вампиром.

Айви так его оттолкнула, что он полетел, кувыркаясь, вниз, в темноту. Все у нее сегодня получалось. Я еле‑ еле чувствовала кончики пальцев.

Обжигающим ветром обдул меня жар и развеял темноту. В подставках вдоль стен вспыхнули факелы, шумно ухнув, и рассыпав искры. Наполнилась огнем большая керосиновая лампа, свисающая с потолка. Ее стекло рассылалось брызгами, пламя заплясало на обнаженном фитиле.

– Серефина заставит тебя прибирать этот беспорядок, – сказал Жан‑ Клод так буднично, будто она разлила молоко.

Айви соскользнула по ступеням, раскачивая бедрами.

– Серефине. будет все равно. Битое стекло и огонь можно пристроить к делу по разному, – сказала она и ее тон мне очень не понравился.

Подвал был черным Черные стены, черные полы, черный потолок. Как в большом темном ящике. На стенах. висели цепи с кольцами, и на некоторых кольцах было что‑ то похожее на мех.. С потолка. свешивались, раскачиваясь, ремни., как мерзкая. декорация. И по всей комнате стояли... приспособления. Некоторые я узнала. Дыба, “железная дева”, но в основном; какие‑ то реликты рабовладельческой эпохи. Было абсолютно ясно, для чего они служат, но не как они действуют. Слишком много деталей чтобы разобраться, и ни к одному прибору, кажется, нет инструкции.

В полу был сток, в него текла тонкая струйка воды. Но я могла ручаться чем хотите, что он предназначен не только для воды.