Лорел К. Гамильтон 13 страница

Я позвонила портье, чтобы меня разбудили в полдень, и свернулась под одеялом. Браунинг лежал под подушкой, упираясь в голову. Хорошо хоть “файрстар” под диванным пуфом не чувствовался. Мелькнула мысль, что надо было бы взять с собой Зигмунда – это мой игрушечный пингвин, – но мысль, не увидят ли меня Жан‑ Клод или Джейсон в кровати с мягкой игрушкой, беспокоила едва ли не больше, чем не съедят ли они меня. Почем нынче мачизм?

Кто‑ то барабанил в дверь. Я открыла глаза – комната была полна мягким, рассеянным солнечным светом. Здесь шторы были куда тоньше, чем в спальне. Потому я и была здесь, а Жан‑ Клод там.

Я подхватила с пола брошенные джинсы, натянула их и заорала:

– Иду!

Стук прекратился, а затем дверь стали пинать ногами. Это так федералы будят людей? Я подошла к двери с браунингом в руке. Почему‑ то мне казалось, что ФБР так грубо себя вести не станет. Встав сбоку от двери, я спросила:

– Кто там?

– Доркас Бувье! – Она снова пнула дверь. – Откройте же эту чертову дверь!

Я выглянула в глазок. Это действительно была Доркас Бувье или ее озверевший двойник. Не видно было, чтобы у нее было оружие. Наверное, мне ничего не грозит. Я заткнула браунинг за пояс джинсов под футболку. Она была мне велика и доходила до середины бедер. Вполне можно было скрыть пистолет.

Я отперла дверь и отступила в сторону; Доркас распахнула ее ударом, и дверь закачалась за ее спиной. Я закрыла дверь, заперла и прислонилась к стене, глядя на Доркас.

Она зашагала по комнате, как большая кошка. Каштановые волосы до пояса колыхались, как шторы, когда она двигалась. Наконец она повернулась и посмотрела на меня злыми глазами, зелеными; как море, – точь‑ в‑ точь как у ее брата. Зрачки завивались спиралями в точки, радужки будто плавали в белках, и взгляд казался почти слепым.

– Где он?

– Кто он? – спросила я.

Она полыхнула на меня взглядом и бросилась к двери в спальню. Я бы не успела ее остановить, а стрелять в нее мне пока еще не хотелось.

Когда я подошла, она уже сделала два шага в спальню и застыла с прямой спиной, глядя на кровать. Было на что поглядеть.

Жан‑ Клод лежал на спине с натянутыми до середины груди простынями винного цвета. На темной простыне выделялось плечо и белая‑ белая рука. В полутьме волосы сливались с подушкой, лицо казалось белым и почти воздушным.

Джейсон лежал на животе. Простыней была накрыта только одна нога и кое‑ как – ягодицы. Была ли на нем одежда – трудно сказать. Он приподнялся на локтях и обернулся к нам. Желтые волосы упали на лицо, и он заморгал, как пробужденный от глубокого. сна. Увидев Доркас Бувье, он улыбнулся.

– Это не Магнус, – сказала она.

– Нет, – ответила я, – это не он. Поговорим снаружи?

– Только не сплетничайте про меня, – сказал Джейсон, перекатившись на локоть. Шелковая простыня скользнула по его бедру.

Доркас Бувье резко повернулась и вышла. Я закрыла дверь под хохот Джейсона.

У Доркас был потрясенный, даже смущенный вид. Приятно видеть. Я тоже смутилась, но не знала, как выйти из этого положения. Пытаться объяснить подобную ситуацию – дело безнадежное. Люди всегда хотят верить в худшее, так что я не стала и пытаться. Я просто стояла и смотрела на Доркас. Она старалась не глядеть мне в глаза.

После долгого и неудобного молчания, от которого она краснела все сильнее, Доркас сказала:

– Не знаю, что и сказать. Я думала, мой брат здесь. Я... – Она наконец посмотрела мне в глаза. К ней вернулись уверенность, собранность. Было видно, как это проявляется в ее глазах. Она пришла сюда не только для того, чтобы вышвырнуть своего брата из моей постели.

– Почему вы вообще подумали, что Магнус здесь?

– Можно мне присесть?

Я показала ей на кресло. Она села с прямой спиной – идеальная осанка. Моя мачеха Джудит могла бы ею гордиться. Я прислонилась к подлокотнику дивана, потому что не хотела садиться с заткнутым за пояс браунингом. Не зная, как она отнесется к тому, что я вооружена, я не хотела показывать пистолет. Некоторые люди зажимаются при виде огнестрельного оружия. Странно, но факт.

– Я знаю, что в эту ночь Магнус был с вами.

– Со мной?

– То есть не в смысле... – Краска снова залила ее лицо. – Я не в смысле был. Я в том смысле, что вы его ночью видели.

– Он это вам сказал?

Она покачала головой, отчего ее волосы рассыпались по плечам, как мех. Она была жутко похожа на Магнуса.

– Я видела вас вместе.

Я поглядела ей в лицо, пытаясь заглянуть за маску неловкости.

– Вас там не было.

– Где? – спросила она.

Я нахмурилась.

– Как вы нас видели?

– Значит, вы признаете, что этой ночью его видели, – сказала она. Напор возвращался к ней быстро.

– Я хочу знать, как это вы видели нас вместе.

Она перевела дыхание.

– Это вас не касается.

– Магнус сказал, что его сестра лучше владеет видением, чем он. Это правда?

– А чего он вам не сказал? – спросила она, снова рассерженная. Казалось, эмоции сталкиваются в ней, слишком быстро сменяя друг друга.

– Он не сказал, зачем он убежал от полиции.

Она поглядела на сложенные на коленях руки.

– Я не знаю, зачем он убегал. Это бессмысленно. – Она снова поглядела на меня. – Я знаю, что он этих детей не убивал.

– Согласна, – сказала я.

На ее лице выразилось удивление.

– Я думала, это вы сказали полиции, будто он убил.

Я покачала головой:

– Нет, я сказала только, что он мог это сделать. Я не говорила, что он это сделал.

– Но... эта женщина была так уверена. Она сказала, что вы ей сообщили.

Я выругалась про себя:

– Детектив Фримонт?

– Да.

– Не всему верьте, что она вам говорит, особенно обо мне. Она от меня не в восторге.

– Если вы этого не говорили, почему они так уверены, что Магнус сделал эти мерзости? У него не было причин убивать этих людей.

Я пожала плечами.

– Магнуса больше не разыскивают по обвинению в убийстве. Разве он вам не сказал?

Она покачала головой:

– Нет. Значит, он может вернуться домой?

Я вздохнула:

– Не так все просто. Магнус воздействовал на полицию гламором, чтобы сбежать. Это уже само по себе правонарушение. Копы его застрелят на месте, миз Бувье. Они не станут цацкаться, если в дело замешана магия. И не могу сказать, чтобы я их не понимала.

– Я видела, как вы с ним разговариваете под открытым небом.

– Я действительно видела его этой ночью.

– Вы сообщили полиции?

– Нет.

Она уставилась на меня:

– Почему?

– Наверное, Магнус в чем‑ то виноват, иначе он не стал бы убегать, но он не заслуживает, чтобы с ним обращались так, как это делает наша полиция.

– Да, – сказала она, – не заслуживает.

– Почему вы подумали, что он в моей постели?

Она снова потупила глаза.

– Магнус умеет быть очень проникновенным. Не могу вспомнить, чтобы женщина сказала ему “нет”. Прошу прощения, что я так о вас подумала.

Она замолчала, посмотрела на дверь спальни, снова на меня и снова покраснела.

Я не собиралась объяснять, каким образом у меня в постели оказались двое существ мужского пола. Ведь ясно же по одеялу и подушке, что я спала здесь. Ясно же?

– Что вы хотите от меня, миз Бувье?

– Я хочу найти Магнуса, пока его не убили. Я думала, вы можете мне помочь. Как вы могли выдать Магнуса полиции? Ведь вы же знаете, что значит быть не таким как все.

Я хотела спросить, откуда она знает – что ли у меня написана на лбу слово “некромант”? – но не стала. Если ответ будет “да”, я не хочу его слышать.

– Если бы он не убежал, они бы его просто допросили. У них не было оснований для ареста. У вас есть соображения, почему он мог сбежать?

Она покачала головой.

– Я пыталась догадаться, придумать что‑ нибудь, но сама не вижу в этом смысла, миз Блейк. Мой брат – мужчина слегка безнравственный, но он не плохой человек.

Я не понимала, как можно быть слегка безнравственным, но выяснять не стала.

– Если он обратится ко мне, я его отведу в полицейский участок. Но кроме этого, не вижу, чем я могу ему помочь.

– Я побывала всюду, где только могла придумать, но его нигде нет. Я даже курган проверила.

– Курган? – переспросила я.

Она поглядела на меня пристально:

– Он вам не рассказал об этом создании?

Я прикинула, не стоит ли соврать, чтобы выудить информацию, но по ее глазам поняла, что она меня расколет.

– Он ни о каком создании не упоминал.

– Конечно же. Если бы он это сделал, полиция явилась бы туда с динамитом. Динамит его не убьет, но наш магический щит разнесет в клочья.

– Что за создание?

– Есть ли что‑ нибудь, что Магнус вам сказал, а вы не передали полиции? – спросила она.

– Нет, – ответила я, секунду поразмыслив.

– Он был прав, что вам не рассказал.

– Может быть, но сейчас я стараюсь ему помочь.

– Чувство вины? – спросила Доркас.

– Может быть.

Она поглядела на меня. Зрачки снова всплыли на поверхность, и глаза казались почти обыкновенными. Почти.

– Как я могу вам доверять?

– Наверное, не можете. Но я хочу помочь Магнусу. Так что расскажите мне все, миз Бувье. Прошу вас.

– Вы должны дать мне слово, что не скажете полиции. Я серьезно говорю, миз Блейк. Если полиция вмешается, она может выпустить эту тварь на свободу, и погибнут люди.

Я прикинула, но не могла найти ни одной причины, по которой надо будет сообщать полиции.

– О'кей, даю вам слово.

– Пусть у меня нет умения Магнуса обращаться с гламором, но обет, данный кому‑ то из фейри, – дело очень серьезное, миз Блейк. Солгать нам – значит навлечь на себя беду.

– Это угроза?

– Считайте это предостережением.

Воздух между нами зашевелился, как жар над асфальтом. Глаза Доркас закружились миниатюрными омутами.

– Доркас, не надо мне угрожать. Я не в том настроении.

Может, не стоило прятать пистолет.

Магия схлынула, как вода, уходящая в щели каменного дна. Чувствовалась, что она здесь, под поверхностью. Но для человека, которому угрожали и вампиры, и вервольфы, это была просто ерунда. Кажется, большая часть семейных талантов досталась Магнусу. Пугать он умел куда лучше.

– Только чтобы мы понимали друг друга, миз Блейк. Если вы скажете полиции и они выпустят эту тварь на свободу, кровь погибших будет на вас.

– Ладно, вы произвели на меня впечатление. Теперь рассказывайте.

– Магнус говорил вам о нашем предке, Ллине Бувье?

– Да, он сказал, что это был первый здесь европеец. Женился на девушке из местного племени – и обратил племя в христианство. Был фейри.

Она кивнула.

– Он был не единственным здесь фейри.

– С ним была жена?

– Нет, он поймал другого фейри, менее разумного, и посадил его в магическую клетку. Тот сбежал и перебил почти все племя, от которого мы произошли. Наш предок все же сумел его поймать с помощью индейского шамана или жреца, но власть себе над ним так и не вернул. Сумел только посадить его в тюрьму.

– Что же это был за фейри?

– “Кровавые Кости” – это не просто название нашего бара. Это сокращение от “Разбитый Череп и Кровавые Кости”.

У меня глаза полезли на лоб.

– Но это же чудище детских страшилок, зачем было его ловить? У них ни сокровищ нет, ни магии для исполнения желаний. Или я не права?

– Нет, вы совершенно правы. Кровавые Кости не обладает ни сокровищами, ни магией.

– Так зачем он был нужен?

– Почти все дети, рожденные от браков людей с фейри, магическими способностями не обладают.

– Так говорят легенды, – сказала я, – но пример Магнуса это опровергает.

– Ллин Бувье заключил некоторый договор от имени себя и своих потомков. Мы все обладаем силой фейри, но за определенную цену.

Мне надоели эти обиняки, и я хотела спать.

– Перестаньте ходить вокруг да около, миз Бувье. Скажите прямо, мне надоело это нагнетание неопределенности.

– А вам не приходит в голову, что я, может быть, смущаюсь это сказать?

– Нет. В таком случае я прошу прощения за свои слова.

– Мой предок заключил Кровавые Кости в клетку, чтобы иметь возможность варить зелье из его крови. Но это зелье надо периодически обновлять и принимать снова, иначе магия уходит.

Я уставилась на нее:

– И как другие фейри отнеслись к этой маленькой хитрости?

– Нашему предку пришлось бежать из Европы, иначе бы его убили. Нам запрещено использовать друг друга подобным образом.

– Это я понимаю.

– Его варварские действия дали нам гламор, Силу. Но это было куплено кровью. После пленения Разбитого Черепа и Кровавых Костей мой предок оставил это зелье. Он в конце концов решил, что это зло. Но, хотя его сила исчезла, в крови его детей магия фейри осталась. Таково положение на сегодня.

– Значит, Разбитый Череп и Кровавые Кости скрыт где‑ то в магическом ящике? – спросила я.

Она улыбнулась, и ее лицо стало вдруг молодым и прекрасным. Абсолютно нельзя было определить ее возраст – ни одной морщины не было видно.

– Когда магия исчезла впервые, Разбитый Череп и Кровавые Кости вырос до своего полного размера. Он намного больше человека, почти ростом с великана. Он заключен в кургане из земли и магии.

– Вы сказали, что когда‑ то он чуть не стер целое племя с лица земли?

Она кивнула. Я вздохнула.

– Я должна видеть, где он находится.

– Вы обещали...

– Я обещала не говорить полиции, но вы мне только что сказали, что поблизости держат под замком тварь размером с великана, способную на массовые убийства. Я должна убедиться, что она заперта надежно, что она не вырвется и не начнет убивать.

– Уверяю вас, миз Блейк наша семья уже сотни лет с этим справляется, Мы знаем, что делаем.

– Если я не могу сказать копам, я должна посмотреть сама.

Она встала, пытаясь подавить меня ростом. Это у нее даже близко не получилось.

– А потом вы приведете полицию, да? Вы меня дурой считаете?

– Я не приведу копов, миз Бувье, но я должна посмотреть. Если он вырвется, а я не скажу копам, то это будет моя вина, что всех застанут врасплох.

– К нападению Кровавых Костей невозможно подготовиться, – сказала она. – Он бессмертен, миз Блейк. Он просто не может умереть. Отрежьте ему голову, и он не умрет. Полиция ничего не может сделать, только ухудшить ситуацию.

В ее словах был смысл.

– Все равно я должна посмотреть.

– Упрямая вы женщина.

– Да, я умею быть гвоздем в сапоге, миз Бувье. Давайте не будем ходить вокруг да около, просто отведите меня посмотреть эту тюрьму, и если она надежна, я оставлю это дело вам.

– А если вы сочтете ее недостаточно надежной?

– Найдем колдунью и прислушаемся к ее рекомендациям.

Она нахмурилась.

– А не случится так, что вы обратитесь в полицию?

– Если ограбят мой дом, я обращусь в полицию. Если мне будет нужна магическая помощь, я обращусь к тому, кто владеет магией.

– Странная вы женщина, миз Блейк. Я никак вас не пойму.

– Вокруг тоже творится много странного. Так я увижу, где закопан Разбитый Череп и Кровавые Кости, или нет?

– Ладно, я вам покажу это место.

– Когда?

– Без Магнуса у нас не хватает в баре работников, так что не сегодня. Приходите завтра в бар около трех. Я вас отведу.

– У меня есть сотрудник, которого я бы хотела взять с собой.

– Один из тех, что в спальне? – спросила она.

– Нет.

– А зачем он вам?

– Он у меня стажер, и где еще он увидит магию фейри?

Она минутку подумала, потом кивнула:

– Ладно, приведите с собой одного человека, но не больше.

– Можете мне поверить, миз Бувье, одного более чем достаточно.

– Друзья зовут меня Дорри, – сказала она, протягивая руку.

– Анита.

Я пожала ей руку. У нее было приятное, крепкое пожатие для женщины. Замечание сексистское, конечно, но верное. Женщины редко умеют пожимать руку как следует.

Она задержала мою руку чуть дольше, чем следовало. Когда она отняла руку, я вспомнила ясновидение Магнуса. Дорри обратила на меня жутковатые расширенные глаза и прижала руку к груди, будто рука болела.

– Я вижу кровь, страдание и смерть. Они облаком идут за тобой, Анита Блейк.

Ее глаза сочились ужасом. Ужасом от беглого взгляда на меня, мою жизнь, мое прошлое. Я не отвернулась. Если не испытываешь стыда, отворачиваться не надо. Иногда мне хотелось бы выбрать другую профессию, но такая у меня работа и такая я сама.

Ужас исчез из ее глаз, она моргнула.

– Я бы не стала тебя недооценивать, Анита.

У Дорри снова сделался обычный вид – настолько обычный, насколько это было, когда она вошла, то есть не слишком. Впервые я задумалась, вижу ли я то, что есть. Может быть, она использует гламор, чтобы казаться нормальной? Скрыть свою силу?

– Взаимно, Дорри.

Она снова просияла той же прекрасной улыбкой, от которой казалась такой молодой и беззащитной. Иллюзия?

– Тогда до завтра.

– До завтра, – ответила я.

Она вышла, и я заперла за ней дверь. Итак, семья Магнуса – страж чудовища. Связано ли это с его побегом? Дорри так не считает, а она должна бы знать. Но в комнате повисло ощущение силы, медленно переливающейся в потоках воздуха. Еле уловимое ощущение магии, как аромат духов, и я не замечала его почти до самого ее ухода. Может быть, Дорри обращается с гламором не хуже Магнуса, только тоньше? Можно ли доверять Дорри Бувье? Хороший вопрос.

Зачем я попросила разрешение привести Ларри? Потому что знала: ему это будет приятно. Может, даже компенсирует то унижение, которому он подвергся на глазах Джейсона. Однако сейчас, ощущая в воздухе призрак силы Дорри Бувье, я уже не была уверена, что эта мысль удачна. Черт побери, я знала, что это не так! Но я пойду, и Ларри тоже пойдет. Он имеет на это право. У него даже есть право подвергать себя опасности. Я не могу всю жизнь держать его подальше от опасности. Ему надо учиться самому заботится о себе. Мне это очень не по душе, но это правда.

Я еще не готова отвязать его от своей юбки, но готова хотя бы удлинить привязь. Дать ему ту самую пресловутую веревку. Оставалось надеяться, что он на ней не повесится.

Почти весь день я проспала, а когда проснулась, оказалось, что никто меня не принимает в игру. Все страшно напугались судебного иска Квинлена, и куда бы я ни сунулась, оказывалось, что я – персона нон грата. Агент Брэдфорд велел мне собирать вещи и пригрозил, что арестует за попытки препятствовать правосудию и вмешательство в полицейское расследование. Вот тебе и благодарность! Не день, а сплошной провал. Единственный человек, который стал со мной говорить, был Дольф. Он смог мне сообщить только, что не нашли ни следов Джеффа Квйнлена, ни тела его сестры. Магнуса тоже никто не видел. Копы допрашивали свидетелей, искали следы, а я теребила пальцы, но никто из нас ничего полезного не сделал.

Закат я наблюдала с чувством облегчения – наконец‑ то хоть что‑ то начнется. Ларри ушел в свой номер. Я его не просила. Возможно, он не хотел мешать мне уединиться с Жан‑ Клодом. Не слишком утешительная мысль. Зато он хотя бы со мной разговаривал – хоть он один.

Я открыла шторы и смотрела, как темнеет за окном. Зубы чистить мне пришлось в номере у Ларри – собственная ванная вдруг оказалась недоступной. Я не хотела смотреть на голого Джейсона, а на Жан‑ Клода – так уж точно. И потому часть дня провела у Ларри.

Я услышала звук отворяемой двери, но не обернулась. Я знала, кто это.

– Привет, Жан‑ Клод.

– Добрый вечер, ma petite.

Я повернула голову. В комнате стояла почти полная темнота. Единственный свет падал из окна от уличных фонарей и неоновой вывески отеля. В этот неверный свет и вышел Жан‑ Клод. Высокий воротник полностью закрывал шею. Жемчуга пуговиц держали края воротника, и лицо Жан‑ Клода было будто в раме из белой материи. Не меньше дюжины пуговиц сияли на его груди. Приталенный пиджак, настолько черный, что его почти не видно. Видны только манжеты, широкие, накрахмаленные, наполовину закрывающие кисти рук. Жан‑ Клод поднял руку к свету, и манжет съехал на запястье, не сковывая движение. Черные узкие брюки заправлены в черные же сапоги почти до бедра – казалось, он весь облит черной кожей. И черные на черном пряжки держали всю эту кожаную сбрую.

– Вам нравится? – спросил он.

– Да, стильно.

– Стильно? – В одном этом слове прозвучала едва уловимая насмешка.

– Вы не умеете реагировать, на комплименты.

– Это был комплимент? Тогда прошу прощения, ma petite. Благодарю вас.

– Не за что. Можем мы теперь забрать ваш гроб?

Он выступил на свет, чтобы я видела его лицо.

– У вас это так просто получается, ma petite.

– А разве нет?

Молчание – такое густое, будто в комнате никого нет. Я чуть не окликнула его, но вместо этого подошла к бару и включила над ним лампочку. Комната осветилась слабым белым сиянием, как пещера. При свете мне было лучше. Но теперь, повернувшись к нему спиной, я не ощущала присутствия Жан‑ Клода. Было ощущение пустой комнаты. Я обернулась к нему. Он сидел в кресле. Даже когда я на него смотрела, не было заметно ни малейшего движения. Как стоп‑ кадр в ожидании, когда ленту пустят дальше.

– Лучше бы вы этого не делали, – сказала я.

Он повернул ко мне голову. Глаза его были непроницаемо темны, но в них мелькали еле заметные искорки.

– Чего не делал, ma petite?

Я покачала головой.

– Ничего, не важно. Так какие сложности сегодня ночью? У меня такое чувство, будто вы мне ничего не говорите.

Он встал одним плавным движением, словно какую‑ то часть этого процесса опустил – просто оказался на ногах.

– Серефина может бросить мне вызов сегодня ночью – это не противоречит нашим правилам.

– Серефина – имя Мастера?

Он кивнул.

– Вы не боитесь, что я сообщу его копам?

– Я. возьму вас к ней, ma petite. У вас не будет времени наделать глупостей от нетерпения.

Если бы я вот так застряла на целый день, когда нечего делать, но знала бы имя, попыталась бы я найти ее сама? Да, наверное.

– Ладно, тогда пошли.

Он заходил по комнате, улыбаясь и качая головой.

– Ma petite, вы понимаете, что произойдет, если Серефина бросит мне вызов?

– Нам придется драться.

Он остановился и вышел на свет. Скользнул в кресло.

– У вас совсем нет страха. Вы нисколько не боитесь.

– Бояться – это не помогает. Быть готовым – помогает. Вы ее боитесь?

Я вгляделась, пытаясь прочесть мысли за этой красивой маской.

– Я не боюсь ее силы. Я считаю нас почти равными в этом смысле, но скажем так: я настороже. При прочих равных условиях я на ее территории, а со мной только один из моих волков, мой человек‑ слуга и мсье Лоранс. Не та демонстрация силы, которую выбрал бы я при встрече после двух столетий.

– Почему вы с собой больше никого не взяли? Хотя бы вервольфов.

– Было бы у меня время выговорить больший размер свиты, я бы это сделал, но в такой спешке... – Он глянул на меня. – Не было времени торговаться.

– Вы в опасности?

Он рассмеялся, и этот смех не был совсем уж приятным.

– Она спрашивает, в опасности ли я! Когда Совет попросил меня разделить мою землю, мне было обещано, что отделяемая часть достанется тому, чья сила не превосходит мою. Но они не думали, что я появлюсь на ее территории столь неподготовленным.

– Кто они? Что за Совет?

Он склонил голову набок:

– Вы действительно, проведя среди нас столько времени, не слышали о совете?

– Да расскажите, и все.

– У нас есть Совет, ma petite. Он существует уже очень давно. Это не столько руководящий орган, сколько, возможно, суд или полиция. До того, как ваши суды дали нам гражданство, у нас было очень мало правил и только один закон. “Да не привлечешь ты к себе внимания”. Именно этот закон и забыл Тепеш.

– Тепеш, – сказала я. – Влад Тепеш? Дракула?

Жан‑ Клод только молча смотрел. Лицо его было непроницаемым – полностью лишенным выражения. Прекрасная статуя, если только у статуи глаза могут сверкать, как сапфиры. По этому лицу ничего нельзя было прочесть, да я и не пыталась.

– Я вам не верю.

– Насчет Совета, нашего закона или Тепеша?

– Последнее.

– Уверяю вас, что мы его убили.

– Вы говорите так, будто это была на вашей памяти. Он погиб – Когда? В четырнадцатом веке?

– Год 1476 или 1477? – Он изобразил, будто пытается припомнить.

– Вы не настолько стары.

– Вы уверены, ma petite?

Он повернул ко мне донельзя непроницаемое лицо, даже глаза стали пустые. Будто смотришь на отлично сделанную куклу.

– Да, уверена. – Он улыбнулся и вздохнул. К его лицу, к его телу вернулась жизнь – за отсутствием лучшего слова. Будто ожил Пиноккио. – Ну вас к черту!

– Приятно знать, что я все же иногда могу вас вывести из себя, ma petite.

Я не ответила. Он точно знал, как на меня действует.

– Если Серефина равна вам, вы справитесь с ней, а я перестреляю остальных.

– Вы же знаете, что так просто не будет.

– А никогда не бывает.

Он смотрел на меня и улыбался.

– Вы действительно думаете; что она вас вызовет?

– Нет, но я хотел известить вас, что она имеет такую возможность.

– Что еще мне нужно знать?

Он улыбнулся, чуть показав клыки. При свете он выглядел потрясающе. Кожа бледная, но не слишком. Я взяла его за руку:

– Вы теплый.

Он глянул на меня:

– Да, ma petite, и что из этого?

– Вы спали целый день. Вам полагалось бы быть холодным, пока вы не напитаетесь.

Он только поглядел бездонными глазами.

– А, черт! – сказала я и шагнула в спальню. Он не попытался остановить меня. Даже не попытался. Меня это нервировало. В дверь я почти вбежала.

И увидела только бледные очертания кровати. Щелкнула выключателем у двери. Верхний свет был безжалостен и гол.

Джейсон лежал на животе, разметав светлые волосы по темной подушке. Он был гол, если не считать плавок. Я подошла к кровати, вглядываясь в его спину, надеясь, что он все – таки дышит. Почти у самой кровати я все же заметила дыхание. Сжавшийся в груди ком отпустил.

Чтобы до него дотронуться, мне пришлось встать возле кровати на колени. Он пошевелился от моего прикосновения. Я перекатила его на бок, и он не попытался помочь – он был пассивен, как тряпка, только смотрел на меня из‑ под опухших век. По шее стекали две алые струйки. Не очень много крови, по крайней мере пролитой на постель. Я не могла сказать, сколько крови он потерял. Сколько взял Жан‑ Клод.

Джейсон улыбнулся мне – лениво, медленно.

– Как ты себя чувствуешь?

Он перекатился на спину, скользнув мне рукой по талии.

– Значит, хорошо. – Я попыталась отойти от кровати, но рука держала крепко. Он притянул меня к груди. Я вытащила браунинг. Джейсон мог бы остановить меня, но он не пытался.

Пистолет я уперла ему в ребра, а другой рукой изо всех сил отталкивалась от его голой груди, не давая ему притянуть мое лицо к своему. Он стал приподнимать голову.

– Сейчас спущу курок.

Он остановился.

– Заживет.

– Один мой поцелуй стоит дырки в боку?

– Не знаю, – сказал он. – Кажется, все вокруг так считают.

Он стал медленно приближаться ко мне губами, давая мне время решить.

– Отпусти ее, Джейсон, немедленно.

Голос Жан‑ Клода наполнил комнату гулким шепотом. Джейсон отпустил. Я соскользнула с кровати, держа в руке пистолет.

– Мой волк мне сегодня нужен, Анита. Постарайтесь не застрелить его до нашей встречи с Серефиной.

– Так скажите ему, чтобы не приставал, – ответила я.

– Скажу, ma petite. Обязательно скажу.

Джейсон лежал среди подушек, согнув колено, положив руки на живот. Вид у него был ленивый и расслабленный, но глаза не отрывались от лица Жан‑ Клода.

– Ты почти идеальная собачка, Джейсон, но не провоцируй меня.

– Вы никогда не говорили, что она под запретом.

– Я говорю это сейчас.

Джейсон сел на кровати.

– Отныне я по отношению к ней буду совершеннейшим джентльменом.

– Обязательно будешь, – сказал Жан‑ Клод. Он стоял в дверях такой же прекрасный, но был опасен. Чувствовалось, как это заполняет комнату, пронизывает его голос. – Оставьте нас на минутку, ma petite.

– У нас нет на это времени, – сказала я.

Жан‑ Клод обернулся ко мне. Глаза его были сплошь цвета полночного неба, белки исчезли.

– Вы его защищаете?

– Я не хочу, чтобы ему досталось за то, что протянул ко мне руки.

– Но вы были готовы его застрелить.

Я пожала плечами:

– Я же никогда не говорила, что я последовательна. Просто серьезна.

Жан‑ Клод расхохотался. Мы с Джейсоном оба вздрогнули от такой резкой перемены настроения. Хохот был густой, шоколадный, хоть бери из воздуха и ешь.

Я покосилась на Джейсона. Он смотрел на Жан‑ Клода, как хорошо обученная собака на хозяина – выискивая признаки того, что сейчас хозяин захочет.

– Одевайся, мой волк. И вам, ma petite, тоже надо переодеться.

На мне были черные джинсы и темно‑ синяя тенниска.