Лорел К. Гамильтон 10 страница

А если в эту самую минуту Джеффа растлевают? Это чудовище, которое я видела в гостиной Квинленов, – если оно не ограничится укусом? О Господи, я надеялась, что этого не будет. Я точно знала, что от укуса вампира я Джеффа вылечить смогу, но если его еще изнасилует монстр – не знаю. Что, если я его найду, а спасать уже будет нечего? Рассудок – порой очень хрупкая вещь. Поднимаясь на холм, я стала молиться, и на меня снизошло частичное спокойствие. Ни видений, ни ангельского пения, просто ощущение покоя. Я глубоко вздохнула, и что‑ то тугое, противное, сжимавшее мне сердце, отпустило. Я сочла это добрым знаком, что смогу найти Джеффа, пока еще не будет поздно. Но где‑ то в глубине души жило сомнение. Бог не всегда спасает всех. Часто Он всего лишь дает тебе силы пережить потерю. Боюсь, что я не до конца верю в Бога. Я никогда не сомневалась в Нем, но Его мотивы мне недоступны. Неисповедимы и так далее. И хоть раз в жизни мне хотелось ясно их понять.

Луна горела над вершиной холма серебряным костром. Воздух почти светился. Дождь унесся, подарив свое благословение какой‑ то другой земле. Видит Бог, как был бы здесь полезен этот дождь, но я лично радовалась, что не приходится ковылять по сырой земле в стекающих с горы потоках. Тут бы образовалась такая грязь...

– Итак, миз Блейк, не начать ли нам? – спросил Стирлинг.

– Сейчас начнем, – ответила я, поглядев на него и проглотив кучу резкостей, которые мне хотелось сказать. Ларри прав. Стирлинг – противный тип, но ведь я не на него злюсь. Он просто подходящий объект, чтобы сорвать злость. – Мы с мистером Киркландом пройдем на кладбище, но вам придется остаться здесь. Передвижение посторонних очень отвлекает.

Ну не дипломат ли я?

– Если вы собирались заставить нас стоять зрителями, мы с тем же успехом могли бы остаться у подножия, избавив себя от утомительного подъема.

Вот и награда за дипломатичность.

– Вам бы понравилось, если бы я попросила вас остаться у подножия, где вам не было бы видно, что мы делаем?

Он обдумал это около минуты.

– Нет, я думаю, мне бы это не понравилось.

– Тогда какие у вас сейчас претензии?

– Анита! – сквозь зубы прогудел Ларри.

Я не обратила внимания.

– Послушайте, мистер Стирлинг, у меня была очень трудная ночь. И у меня просто вышли запасы кротости. Пожалуйста, не мешайте мне делать мою работу. Чем быстрее я ее закончу, тем быстрее поедем по домам. О'кей?

Честность – я надеялась, что искренняя честность сработает. Почти ничего другого у меня не осталось.

Он задумался, потам кивнул:

– Хорошо, миз Блейк. Выполняйте свою работу, но я вот что вам хочу сказать: вы намеренно ведете себя неприятно. И надеюсь, что ваша работа будет достаточно впечатляющей.

Я раскрыла рот, и Ларри стиснул мне руку выше локтя. Не слишком сильно, но достаточно. Я проглотила все, что хотела сказать, и пошла от них прочь. Ларри – за мной, храбрец Ларри.

– Что с тобой сегодня? – спросил он, когда Стирлинг и остальные уже не могли нас слышать.

– Я тебе уже сказала.

– Нет, – ответил он, – дело не в убийствах. Я же видел, как ты сама убивала людей и потом куда меньше расстраивалась. В чем дело?

Я остановилась и минуту простояла на месте. Он видел, как я сама убивала людей и потом куда меньше расстраивалась. Это правда? Я подумала еще мгновение. Да, это правда. И очень печальная правда.

Я знала, в чем дело. Слишком много я видела убитых за последние полгода. Слишком много крови. Слишком много убийств. Некоторые из них совершала я. Не все они были санкционированы штатом. И еще я хотела броситься на поиски Джеффа Квинлена, но ничего не могла сделать, пока Жан‑ Клод не будет здесь. В самом деле не могла. Но чувство было такое, будто моя работа мешает моему сотрудничеству с полицией. Это дурной признак? Или хороший?

Я набрала в легкие холодный горный воздух. Потом стала его очень медленно выдыхать, ни о чем, кроме дыхания, не думая. Вдох – выдох, вдох – выдох. И только обретя спокойствие, я вновь посмотрела на Ларри.

– Я действительно сегодня слегка раздражена, Ларри. Ничего, все будет нормально.

– Если бы я переспросил “Слегка? ” с удивлением в голосе, ты бы взбесилась?

Я улыбнулась:

– И еще как.

– Ты стала куда мрачнее обычного после разговора с Жан‑ Клодом. Что стряслось?

Я глядела в улыбающееся лицо Ларри, и мне, не хотелось ему рассказывать. Он был не намного старше Джеффа Квинлена – на четыре года. Сам еще мог сойти за старшеклассника.

– Ладно, – кивнула я и рассказала ему.

– Вампир‑ педофил – разве это не против правил?

– Каких правил?

– Что можно быть монстром только одного вида одновременно.

– Для меня это тоже было неожиданно.

Лицо Ларри вдруг исказилось.

– Господи ты Боже мой, и сейчас Джефф с этим монстром! – Ларри с ужасом посмотрел на меня, и было видно, что до него дошло. – Анита, мы должны что‑ то сделать. Надо его спасти!

Он повернулся, чтобы спускаться с холма. Я поймала его за рукав.

– Ничего мы не можем сделать, пока Жан‑ Клод не будет здесь.

– Но не можем же мы не делать совсем ничего!

– Мы делаем. Мы делаем свою работу.

– Но как можно...

– Потому что ничего другого сейчас мы делать не можем.

Ларри пристально посмотрел на меня, потом кивнул:

– Ладно. Если ты можешь сохранять спокойствие, я тоже смогу.

– Вот и молодец.

– Спасибо за комплимент. Теперь покажи мне тот фокус, о котором говорила. Я не слышал, чтобы кто‑ то умел читать мысли мертвецов, не подняв их сперва из могил.

Честно говоря, я не знала, сможет ли Ларри это сделать. Но если сказать ему, что может не получиться, это уверенности не прибавит. Магическая сила – если это слово годится – часто нарастает и спадает в зависимости от того, насколько ты в себя веришь. Я видела людей очень сильных, полностью искалеченных сомнениями в себе.

– Я пойду по кладбищу... – Я не знала, как передать это словами. Как объяснить то, что до конца не понимаешь сама?

Я всегда имела некоторое сродство к мертвым. Еще ребенком я могла сказать, отлетела душа из тела или нет. Помню, на похоронах моей двоюродной бабушки Кэтрин –. я получила свое второе имя в ее честь, и она была любимой тетушкой моего отца – я почувствовала, что ее душа парит над гробом. Я посмотрела вверх, ожидая ее увидеть, но глаза не видели ничего. Я никогда не видела ни одной души. Я их чувствую, но никогда не видела.

Теперь я знаю, что душа тети Кэтрин не отлетала довольно долго. Обычно души отлетают в первые три дня – некоторые сразу, некоторые потом. Душа моей матери уже отлетела к моменту похорон. Я ее не чувствовала. Ничего не было в закрытом гробу с покрывалом с красными розами – будто гроб остыл.

Это дома я чувствовала, будто моя мать где‑ то близко. Не ее душа, но какая‑ то ее часть, которая исчезла не сразу. Я слышала ее шаги в коридоре, будто она шла поцеловать меня на ночь. Еще месяцами она ходила по дому, и мне это было приятно. Когда она наконец ушла, я уже была готова ее отпустить. Отцу я никогда об этом не говорила. Мне было всего восемь, но я уже знала, что он ее не слышит. Мы с отцом очень мало говорили о смерти матери – он от этого плакал.

Призраков я начала ощущать гораздо раньше, чем научилась поднимать мертвых. То, что я собиралась сейчас сделать, – усилить это ощущение или, быть может, воспользоваться сочетанием этих умений. Не знаю. Но объяснять это было бы так же трудно, как описать душу тети Кэтрин, парящую над гробом. Ты либо ощущаешь это, либо нет. Слова здесь бессильны.

– Ты призраков видишь?

– Прямо сейчас?

Я улыбнулась и. покачала головой:

– Нет вообще.

– Ну, я знал, что в доме Калвинов нет призраков, сколько бы о них ни рассказывали. Но возле нашего города была пещера, и там что‑ то было. Что‑ то неприятное.

– Это был призрак?

Он пожал плечами.

– Я никогда не пытался выяснить. Но больше никто, кажется, этого не ощущал.

– Ты знаешь, когда душа покидает тело? – спросила я. – В смысле, ты это умеешь чувствовать?

– Конечно. – Он сказал так, будто каждый это умеет.

Я не могла не улыбнуться.

– Это хорошо. Я именно это и собираюсь сделать. Не знаю, что ты увидишь и увидишь ли вообще что‑ нибудь. Раймонд будет разочарован, потому что он не увидит ничего – разве что у него куда больше талантов, чем кажется с виду.

– Что ты собираешься делать, Анита? Нам в колледже ничего не говорили насчет “ходить по кладбищу”.

– Это не магическое заклинание – несколько слов и жестов, и готово. Ничего похожего. – Я пожала плечами, пытаясь передать словами то, для чего слов не придумали. – Это скорее экстрасенсорика, чем магия. Ничего физического. Не движение мышц или даже мыслей. Это... в общем, я просто это делаю. Давай я начну, а потом, если смогу, включу тебя или попытаюсь тебе объяснить по ходу дела. О'кей?

Он пожал плечами:

– Давай попробуем. Я все равно не понимаю, что ты будешь делать, но это нормально. Обычно я не знаю, что происходит.

– Но ты всегда потом соображаешь, – сказала я.

Он ухмыльнулся:

– Молодец я, правда?

– Это точно.

Я стояла почти в середине взрытой площадки. Еще не так давно я боялась того, что собираюсь делать. Не самого действия – на самом деле меня пугало, что я на это способна. Такое умение не свойственно человеку. Но мне недавно пришлось много передумать на тему о том, что делает тебя человеком, а что – монстром. Когда‑ то я уверенно определяла и себя, и всякого другого. Теперь я уже не могла сказать точно. Кроме того, я практиковалась.

Конечно, я практиковалась на пустых кладбищах, где были только я и мертвецы. Ладно, еще и ночные насекомые, но членистоногие не мешали мне сосредоточиться. В отличие от людей.

Даже спиной я ощущала присутствие Ларри – его тепло. Оно мне мешало.

– Ты можешь отойти еще назад?

– Конечно. На сколько?

Я покачала головой.

– Так, чтобы тебя еще было видно.

Он приподнял брови.

– Может, мне лучше пойти подождать с мистером Стирлингом?

– Если ты это выдержишь.

– Выдержу. Я охмуряю клиентов лучше, чем ты.

Вот это была чистейшая правда.

– Отлично. Когда я тебя позову, иди медленно. Я никогда не пробовала разговаривать во время этой работы.

– Как скажешь. – Он засмеялся почти нервно. – Жду не дождусь увидеть.

Я не стала отвечать и повернулась, уходя от него. Когда я обернулась, он шел к остальным. Надеюсь, Ларри не был разочарован. Я все еще не была уверена, сможет ли он хоть что – то ощутить. И я повернулась к ним спиной. Смотреть на них – это бы меня точно отвлекло.

Растительность с вершины горы была срезана, и я стояла будто на краю мира, глядя вниз. Луна заливала этот мир приглушенным сиянием, таким ярким, что воздух словно горел рассеянным светом. Волосы шевелил легкий ветерок. Он нес запах зелени и свежести, будто и в самом деле пролился дождь. Я закрыла глаза и подставила кожу ветру, предоставив ему перебирать мои волосы. Не было слышно ни звука, только цикады верещали где‑ то внизу. Только я, ветер и мертвые.

Я не могла объяснить Ларри, как я это делаю, потому что сама не очень понимала. Не движение мышц, не оформленная мысль, не произнесенное слово. Ничего такого. Будто я открылась кожей. Будто все нервные окончания обнажились под ветром. Кожа остыла, будто из нее изошел холодный ветер. Его не было видно, его нельзя было ощутить – то есть никто, кроме меня, его бы не ощутил. Но он присутствовал, он был реален.

Холодные пальцы “ветра” распростерлись вокруг меня. В радиусе десяти – пятнадцати футов я теперь могла обшаривать могилы. Когда я двигалась, этот круг перемещался вместе со мной.

Я подняла руку и махнула ею над толовой, не оборачиваясь посмотреть, идет ли Ларри. Я осталась в своем круге. Я держалась в нем, стараясь не трогать мертвых, пока не подойдет Ларри. Я надеялась, что он сможет ощутить происходящее, а для этого логично будет, если он будет присутствовать с самого начала.

Послышались шаги по сухой земле – раскатистые, как гром, будто слышен был хруст каждой крошки грунта.

Ларри остановился рядом со мной.

– Боже мой, что это?

– Что именно? – Мой голос прозвучал одновременно далеко и гулко.

– Этот холодный ветер. – В голосе Ларри звучал некоторый испуг. Так и надо. Всегда, когда занимаешься магией, надо слегка бояться. Когда ты начинаешь воспринимать ее как должное, тут‑ то и попадаешь в беду.

– Подойди ближе, но не прикасайся.

Я не была уверена, что прикасаться нельзя, но осторожность никогда не повредит.

Он медленно подошел, протянув руку, будто чувствуя ветер кожей.

– Иисус, Мария и Иосиф! Анита, этот ветер от тебя. Он от тебя идет.

– Да, – ответила я.

Ларри вытаращил глаза – у него не только голос был слегка перепуганный.

– Если бы рядом стоял Стирлинг, он бы ничего не заметил. Никто бы из них не заметил.

Ларри покачал головой:

– Как можно этого не заметить? – Он почти касался меня рукой, но все же не дотрагивался. – Чем ближе к тебе, тем он холоднее, или сильнее, или еще что‑ то.

– Интересно, – заметила я.

– И что дальше? – спросил он.

– Дальше будем ощупывать мертвых.

Я отпустила ветер, будто разжала пальцы. Они протянулись вниз. Что это за чувство, когда проходишь сквозь твердую землю и касаешься лежащих в ней мертвецов? Ничего человеческого в этом нет. Будто невидимые пальцы сливаются с землей и ищут. На этот раз далеко искать не надо было. Земля была перерыта, и мертвецы лежали под самой поверхностью.

Я раньше делала такое только на ухоженных кладбищах, где каждая могила, каждое тело было отдельно от других. Ветер коснулся Ларри как камня в потоке. Вокруг него заплескалась, зарябила сила. Он был живой, это нас отвлекало. Но мы потренировались и приспособились его обтекать.

Я стояла над костями – они лежали под землей, недоступные ничьему глазу. Я попыталась сойти с них и только наступила на другие. Земля была набита костями, как пирог изюминками – меж ними не выгрызешь.

Я стояла на плоту из костей в море красной сухой глины. Куда бы я ни дотрагивалась, там было тело – фрагмент кости. Не было чистого места, где развернуться. Я стояла, сжавшись внутри себя, пытаясь разобраться в ощущениях.

Вон та бедренная кость в десяти ярдах – от того же скелета, что и грудная клетка под ногами. Ветер истекал и касался фрагмента за фрагментом; я могла бы сложить этот скелет, как мозаичную головоломку. Именно это и стала бы делать моя сила, если бы я попыталась его поднять.

Я шла, наступая на мертвых, и повсюду складывала кости. Оставались отдельные фрагменты, но я их запоминала.

Ларри шел за мной, на удивление гладко, как умелый пловец, оставляющий лишь слабую рябь.

Впереди бледным пламенем вспыхнул призрак, и я направилась к нему. Он приподнялся извивающейся змеей, наблюдая за мной без глаз. Некоторые призраки испытывают к живым определенную враждебность, ревность. Если бы мне случилось пролежать сотню лет в заброшенном клочке земли, я бы тоже, может, на людей стала бросаться.

– Что это? – спросил Ларри.

– Что ты видишь?

– Я думаю, это призрак. Никогда не видел, как они материализуются.

Он протянул руку, будто хотел дотронуться. Я успела перехватить его руку, и сила Ларри внезапно ожила порывом ветра, который мог бы отвести назад волосы с лица.

Наш круг вдруг стал шире, будто изменили настройку объектива. Мертвые стали просыпаться под действием нашей объединенной мощи, как загораются веточки в костре. Наша сила раскинулась над ними, и они выдали свои тайны. Все было здесь, все фрагменты – кости с высохшими обрывками мышц, зияющие черепа, и нам надо было только вызвать их. Из земли как дым поднялись еще два призрака. Слишком много активных призраков для такого маленького и такого старого кладбища. Будто они все озлились, что их обеспокоили. Уровень враждебности был непривычно высок.

Объединение наших сил расширило круг не вдвое – вчетверо.

Ближайший призрак стоял столбом пламени. Он был силен, мощен. Полноценный призрак на кладбище, уже двести лет не видевшем похорон!

Я уставилась на него, и Ларри тоже. Пока мы его не трогаем, нам ничего не грозит. Да если и тронем, нам тоже ничего не грозит. Призраки на самом деле не могут причинять физический вред. Они могут хвататься, но если не обращать на них внимания, отваливаются. Если обращать внимание, могут стать докучными. Могут испугать, но если дух причиняет реальный вред, то это не призрак. Демон, чернокнижная нежить, только не призрак.

Глядя на извивающуюся фигуру, я не была уверена, что это обычный призрак. Призраки выдыхаются. Они выцветают до теней, которые уже обычно не материализуются, потом остается только заколдованное место, где тебя пробирает крупная дрожь, потом мелкая, а потом вообще ничего не остается. Призраки не существуют вечно. А эти казались слишком плотными – для призраков.

– Прекратите! – крикнул мужской голос. Мы с Ларри обернулись. Со стороны, противоположной той, откуда мы пришли, на вершину выпрыгнул Магнус Бувье. Волосы упали ему на лицо, закрыв от луны все, кроме глаз. Они сверкали отражением света, мне не видимого.

– Прекратите!

Он махал руками, рубашка с длинными рукавами болталась поверх джинсов навыпуск. Подбежав к границе круга ветра, Магнус застыл. Потом протянул руку, будто хотел коснуться.

Двое в одну ночь, умеющих ощущать силу. Необычно, зато здорово. Не скрывайся Магнус от полиции, нам нашлось бы, что обсудить.

– Вас предупреждали держаться от этого места подальше, мистер Бувье, – сказал Стирлинг.

Бувье поглядел на него, медленно повернув голову, будто трудно было сосредоточиться на чем‑ нибудь, кроме силы холодного ветра.

– Мы хотели решить дело добром, – сказал Стирлинг. – Что ж, это не вышло не по нашей вине. Бо!

Щелканье патрона, загоняемого в зарядную камеру помпового ружья, – звук очень четкий. Я повернулась к нему с пистолетом в руке. Не помню, чтобы я об этом подумала – просто оказалось, что я смотрю на Бо поверх ствола. Он держал ружье в руках, ни на что конкретно не направляя. Это его и спасло. Если бы он целился в нашу сторону, я бы его застрелила.

У меня все еще держалось двойное зрение. Я видела кладбище спиной, где зрительных нервов нет. Кладбище было моим. Я знала его тела, знала его призраков. Я знала, где лежат все фрагменты. Глядя в прицел браунинга, я видела Бо и его ружье, но у меня в голове мертвые все еще собирали свои рассеянные фрагменты.

Призраки оставались реальными. Сила, истекающая от нас, возбудила их. Они танцевали и раскачивались сами по себе, но они снова уйдут в землю. Есть множество способов поднимать мертвых, но ни один не поднимает их навсегда.

Я не могла отвернуться от ружья, чтобы посмотреть, что делает Бувье.

– Анита, пожалуйста, не поднимайте этих мертвых. – В его низком голосе звучала нотка мольбы.

Я подавила желание обернуться.

– Почему, Магнус?

– Убирайтесь с моей земли! – потребовал Стирлинг.

– Это не ваша земля.

– Убирайтесь, или вас застрелят за проникновение в частное владение.

Бо глянул в мою сторону.

– Мистер Стирлинг?

Он тщательно следил, чтобы не направить ружье угрожающим образом.

– Делайте то, за что я вам плачу, – сказал Стирлинг.

Бо начал поднимать приклад к плечу, но очень медленно, глядя на меня.

– Не надо, – сказала я, делая медленный выдох, чтобы тело успокоилось. Остался только пистолет у меня в руке и моя мишень.

Бо опустил ствол.

Я сделала вдох и сказала.

– Положите его на землю. Вы слышите?

– Миз Блейк, это не ваше дело; – сказал Стирлинг.

– Вы хотите застрелить человека за нарушение границ у меня на глазах.

Ларри тоже уже достал пистолет, но ни в кого конкретно не целился, за что я была ему благодарна. Нацеленные пистолеты имеют тенденцию. стрелять сами по себе, если ты не знаешь, что делаешь.

– На землю, Бо, Третий раз я повторять не буду.

Он положил ружье на землю.

– Я вам плачу деньги.

– Этого недостаточно, чтобы я дала себя убить.

Стирлинг издал рассерженный звук и шагнул вперед, будто собираясь сам поднять ружье.

– Не надо, Раймонд. Пуле все равно, в ком проделать дырку.

Он повернулся ко мне.

– Как это вы смеете держать меня на мушке на моей собственной земле?

Я слегка опустила ствол. Если долго стоять в позе для стрельбы, рука начинает дрожать.

– А как вы смели привести сюда Бо с оружием? Вы знали, что мое представление привлечет Бувье. Знали – и все задумали заранее. Вы хладнокровный подонок, Стирлинг.

– Мистер Киркланд, вы позволяете ей разговаривать со мной в таком тоне? Я же клиент!

Ларри покачал головой:

– В этом деле я на ее стороне, мистер Стирлинг. Вы устроили засаду на этого человека. Хотели его убить. Зачем?

– Хороший вопрос, – сказала я. – Почему вы так боитесь семьи Бувье? Или вы боитесь именно его?

– Я никого не боюсь. Ладно, оставляю вас с вашим приятелем.

Он повернулся и пошел, остальные за ним. Бо как‑ то замялся.

– Я принесу ваше ружье вниз, – сказала я.

Он кивнул:

– Я так и подумал.

– Только не надо ждать меня там с другим ружьем.

Он посмотрел на меня долгим взглядом. На нас обоих потом покачал головой.

– Я пойду домой к жене.

– Это будет правильно, Бо.

Он пошел прочь, хлопая полами плаща. Потом повернулся и сказал:

– Я в этом больше не участвую. Мертвецу деньги ни к чему.

Я знала некоторых вампиров, которые могли бы с этим не согласиться, но сказана только:

– Рада это слышать.

– Я просто не хочу получать пулю, – объяснил он и скрылся за гребнем холма.

Я осталась стоять с поднятым в небо стволом. Потом медленно повернулась, оглядывая вершину. Мы были одни. Только мы трое. Так зачем же мне держать пистолет?

Магнус шагнул вверх по склону и остановился, поднял тонкие руки в заряженный энергией воздух. Попробовал его пальцами, как воду. Рябь от его прикосновения коснулась моей кожи.

Нет, еще рано убирать пистолет.

– Что это было? – спросил Ларри. Пистолет все еще был у него в руке, ствол смотрел в землю.

Сверкающие глаза Бувье обернулись к Ларри.

– Он не некромант, Анита, но в нем есть больше, чем кажется с виду.

– Это про всех нас можно сказать, – ответила я. – Так почему вы не хотели, чтобы я поднимала этих мертвых, Магнус?

Он смотрел на меня. Глаза его были полны огоньков, как отражений на поверхности воды, но это были отражения предметов, которых тут не было.

– Отвечайте, Магнус!

– А то что? – спросил он. – Застрелите меня?

– Может быть.

Он стоял на склоне и поэтому казался ниже меня, так что я смотрела на него сверху вниз.

– Я не думал, что кто‑ нибудь может поднять мертвых настолько старых, не принеся человеческой жертвы. Я думал, вы возьмете у Стирлинга деньги, попытаетесь, провалитесь и отправитесь домой.

Он снова шагнул вперед, касаясь руками разлитой в воздухе энергии, будто пробуя ее. Будто не зная, может ли он сквозь нее пройти. Ларри ахнул от этого прикосновения.

– При такой силе вы могли бы поднять несколько мертвых, может быть, даже достаточно.

– Достаточно – для чего? – спросила я.

Он поглядел на меня так, будто проговорился – сказал вслух мысль, подуманную про себя.

– Анита, Ларри, нельзя поднимать мертвых на этой горе. Нельзя.

– Назовите причину.

Он улыбнулся:

– Вряд ли достаточно будет того, что это моя просьба?

– Вряд ли.

– Жаль, что на вас не действует гламор. – Он шагнул вверх по склону.

– Конечно, если бы он действовал, нас бы тут не было, правда?

Раз он не хочет отвечать на один вопрос, попробуем другой. – Зачем вы удрали от полиции?

Он подступил еще на шаг, и я отступила. Ничего откровенно угрожающего он не сделал, но что‑ то было в нем та‑ кое... чуждое.

В его глазах мелькали образы, которые вызывали у меня желание заглянуть внутрь, посмотреть, что же они отражают. Я почти видела деревья, воду... Как бывает, когда мелькнет что‑ то в боковом зрении, только здесь оно было цветное.

– Вы сообщили полиции мою тайну. Зачем?

– Я должна была.

– Вы в самом деле думаете, что это я так ужасно поступил с теми мальчиками?

Он шагнул еще раз, войдя в поток силы, но не так легко, как Ларри. Он был как гора – огромный, он заставлял силу расступаться перед ним, будто в магическом смысле он занимал больше места, чем казалось невооруженному глазу. Я обеими руками направила браунинг ему в грудь.

– Нет, я так не думаю.

– Зачем тогда наставлять на меня пистолет?

– Зачем тогда химичить с этой фейри‑ магией?

Он улыбнулся.

– Сегодня мне много пришлось исполнять гламора. Это увлекает.

– Вы питаетесь от своих клиентов, – сказала я. – Это не просто бизнес. Вы выкачиваете из них энергию. Сволочной темный круг.

Он грациозно пожал плечами.

– Мне не дано изменить свою природу.

– Откуда вы знаете, что жертвы были мальчиками? – спросила я.

Ларри встал слева от меня, направляя пистолет в землю. Я как‑ то наорала на него, чтобы не целился в собеседника сразу.

– Полицейские сказали. – Врете.

Он вежливо улыбнулся:

– Один из них коснулся меня, и я все это увидел.

– Удобно, – сказала я.

Он протянул руку в мою сторону.

– Даже не думайте!

Ларри взял Магнуса на мушку.

– Анита, что происходит?

– Пока не знаю.

– Простите, я не могу вам позволить поднимать здесь мертвых.

– И как вы собираетесь нам помешать? – спросила я.

Он глядел на меня, и я ощутила, как что‑ то толкает мою магию, будто что‑ то огромное плывет из тьмы. Я даже ахнула.

– Стоять на месте, а то спущу курок!

– Я же и мускулом не шевельнул, – спокойно сказал он. – Не валяйте дурака, Магнус. Вы на волосок от того, чтобы получить пулю.

– А что он сделал только что? – спросил Ларри.

Его руки, держащие пистолет, чуть подрагивали.

– Потом. Магнус, руки на голову. Очень медленно.

– Вы собираетесь, как говорят по телевизору, меня “взять”?

. – Именно так, – ответила я. – И со мной у вас больше шансов добраться до тюрьмы живым, чем с любым из копов.

– Вряд ли я пойду с вами. На него глядели два ствола, и все же он говорил уверенно, Либо он дурак, либо знает что‑ то, чего не знаю я. Дураком я его не считала.

– Скажи, когда в него стрелять, – попросил Ларри.

– Когда я выстрелю, можешь тоже стрелять.

– О'кей.

Магнус смотрел то на меня, то на Ларри.

– Из‑ за такого пустяка вы готовы меня убить?

– Глазом не моргнув, – заверила я его. – А теперь сцепите руки на голове.

– А если нет?

– Магнус, я не блефую.

– У вас в пистолетах серебряные пули?

Я уставилась на него. Ларри рядом со мной пошевелился. Когда долго держишь кого‑ то под прицелом, рука устает или затекает.

– А ведь ручаюсь, что серебряные. Серебро против фейри плохо помогает.

– Я помню, – сказала я. – Холодное железо эффективнее.

– Даже обычные свинцовые пули были бы лучше серебра. Металл луны – друг фейри.

– Руки! А то сейчас проверим, насколько тело фейри любит серебряные пули.

Он медленно, грациозно поднял руки вверх. Они уже были выше плеч, когда Магнус опрокинулся назад, на склон. Я выстрелила, но он катился вниз, и я почему‑ то не могла его ясно разглядёть. Будто воздух вокруг него взвихрился.

Мы с Ларри стояли на вершине и стреляли по нему, но вряд ли кто‑ то из нас хоть раз попал.

Магнус катился по земле еще быстрее, чем казалось, потому что его даже при луне становилось все труднее видеть, пока он не исчез в подлеске на середине склона.

– Ты мне только не говори, что он нам глаза отвел, – сказал Ларри.

– Он не отвел нам глаза, – ответила я.

– А что он сделал?

– Откуда мне знать? В курсе элементарной фейрилогии этому не учили. – Я покачала Головой. – Давай отсюда сматываться. Не знаю, что тут происходит, но думаю, клиента мы потеряли.

– И номера в отеле тоже?

– Не знаю, как раз пойдем и. выясним.

Я щелкнула предохранителем браунинга, но оставила пистолет в руке. Можно было и не ставить на предохранитель, но на склоне ночью всегда есть шанс оступиться, даже при луне.

– А ты мог бы уже убрать пистолет, Ларри, – сказала я.

Он не поставил оружие на предохранитель.

– Ты же не убрала?

– Я на предохранитель поставила.

– Ох! – Ларри слегка смутился, но щелкнул предохранителем и сунул пистолет в кобуру. – Ты думаешь, они бы в самом деле его убили?

– Не знаю. Может быть. Бо, наверное, в него выстрелил бы, но ты видел, насколько нам это помогло.

– Зачем Стирлингу убивать Магнуса?

– Не знаю.

– Почему Магнус убежал от полиции?

– Не знаю.

– Мне не нравится, что ты мне на все вопросы отвечаешь “не знаю”.

– Мне тоже.

Я последний раз обернулась, пока вершина была еще видна. Призраки извивались и полыхали, как свечи, как холодное белое пламя. Теперь я знала кое‑ что еще, чего не знала до сегодняшней ночи. Некоторым из этих тел почти триста лет. На сто лет старше, чем нам сказал Стирлинг. Зачем он лгал? Может быть, боялся, что я откажусь. Может быть. Среди этих тел есть останки индейцев. Осколки украшений, кости животных – европейцы так не делали. Здешние индейцы не хоронили мертвых в земле – по крайней мере, не в простых могилах. А это кладбище не было курганом.