Лорел К. Гамильтон 6 страница

– Увидим – узнаем.

– Что тебе стоит просто меня успокоить?

Он говорил так тихо и жалобно, что я чуть не предложила ему развернуть машину. Ему не обязательно смотреть еще одно убийство. Это моя работа, но не его – пока нет.

– Ты не обязан осматривать еще одно место убийства, Ларри.

Он повернулся ко мне.

– То есть?

– Ты на сегодня получил свою порцию крови и внутренностей. Я могу забросить тебя в отель.

– Если я сегодня не поеду, что будет в следующий раз?

– Если ты не создан для этой работы, то не создан – и все. Стыдиться тут нечего.

– А в следующий раз?

– Следующего раза не будет.

– Нет, так просто ты от меня не отделаешься.

Надеюсь, что в темноте не было видно, как я улыбнулась. Я постаралась это скрыть.

– Расскажи мне о вампирах, Анита. Я думал, вампир не может за одну ночь выпить столько крови, чтобы жертва погибла.

– Приятно так думать.

– Нас в колледже учили, что вампир не может высосать кровь из человека за один укус. Ты хочешь сказать, что это не так?

– Они не могут высосать человека досуха за один укус, но могут осушить его за один укус.

Он наморщил лоб:

– Что‑ то я не понял.

– Они могут проколоть тело и выпустить кровь, а не выпить.

– Как это? – спросил он.

– Ударить клыками, пустить кровь и дать ей вытечь на землю.

– Но это же не то, что взять кровь себе в пишу, это же просто убийство, – сказал Ларри.

– Ну и что?

– Эй, а это не наш поворот? Мелькнул дорожный знак.

– Черт!

Я затормозила, но дорога уходила за гребень холма, и я не рискнула разворачиваться, не зная, не появится ли встречная машина. Пришлось проехать еще полмили, пока мы съехали на грунтовку. Вдоль дороги шел ряд почтовых ящиков.

Деревья обступили дорогу так плотно, что даже днем там, наверное, было темно. Развернуться было негде. Черт, если сейчас появится встречный автомобиль, одному из нас придется пятиться задним ходом.

Дорога шла все вверх и вверх, будто хотела уйти прямо в небо. На гребне холма я ничего перед собой не увидела. Пришлось поверить, что впереди нас ждет дорога, а не бесконечный обрыв.

– Ну и круто же, – заметил Ларри.

Я подала машину вперед, и колеса коснулись почвы. Меня чуть отпустило напряжение. Впереди стоял дом, фонарь на крыльце горел, будто в доме ждали гостей. Голая лампочка светилась не слишком добрым светом. Дом был деревянный, некрашеный, железная крыша проржавела. Крыльцо просело под тяжестью автомобильного сиденья, стоявшего впритык к сетчатой двери. Я развернулась в грязи, которая тут служила передним двором. Кажется, наша машина сделала это не первой. Вся грязь была изрыта глубокими засохшими колеями.

Когда мы подъехали к концу дорожки, темнота была черна, как бархат. Я включила дальний свет, но это было как ехать по туннелю. Мир существовал только в полосе света, остальное – черная пустота.

– Много бы я сейчас дал за уличное освещение, – сказал Ларри.

– Я тоже. Помоги‑ ка мне найти дорогу. Второй раз я не хочу проезжать мимо.

Он наклонился вперед, натянув ремень.

– Вот! – показал он.

Я притормозила и осторожно свернула на дорогу, Фары высветили туннель деревьев. Поверхность – грунтовая, из красной глины. Пыль облаком поднялась, вокруг джипа. Я впервые обрадовалась засухе. Грязь на такой дороге – не приведи Господь.

Дорога была такая широкая, что, если у тебя стальные нервы или едешь на чужой машине, можно было бы ехать по две машины в ряд. Путь пересекало русло ручья – сухая канава глубиной футов пятнадцать. Мост – несколько досок, брошенных на пару бревен. Ни ограждения, ничего. Когда джип полз по настилу, доски хлопали и двигались. Они даже не были прибиты. Ну и ну!

Ларри сидел, глядя в канаву, прижав лицо к тонированному стеклу.

– Этот мост только чуть шире автомобиля.

– Вот спасибо, Ларри, а то бы я не заметила.

– Извини.

За мостом дорога опять стала достаточно широкой, если бы две машины встретились у моста, я думаю, они бы проезжали по очереди. Наверное, есть правило дорожного движения, определяющее очередность. Что‑ нибудь вроде того, что первой едет машина, следующая с левого берега.

С гребня холма мы увидели дальние огни. Полицейские мигалки прорезали ночь разноцветными молниями. Они были дальше, чем казалось. Нам пришлось одолеть еще два подъема и спуска, пока огни не стали отражаться в голых деревьях, придавая им вид резкий и странный. Мы выехали на широкую расчистку. От дороги отходил газон, окружающий большой белый дом. Настоящий дом, обшитый досками, со ставнями и круговой террасой. Он был двухэтажный и окружен тщательно подстриженными кустами. Подъездная дорожка покрыта белым гравием, который, следовательно, кто‑ то позаботился сюда привезти. По обеим сторонам широкими полосами росли нарциссы.

Внизу спускающейся дорожки нас остановил полисмен в форме. Он был высокий, широкоплечий, темноволосый. Посветив фонариком в машину, он сказал:

– Извините, мисс, но сейчас сюда нельзя.

Я сунула удостоверение:

– Анита Блейк, работаю с Региональной Группой Расследования Противоестественных Событий. Мне сказали, что шериф Сент‑ Джон ждет меня.

Полисмен заглянул в открытое окно и посветил, фонариком на Ларри:

– А кто это?

– Ларри Киркланд, он со мной.

Несколько секунд полисмен изучал Ларри. Тот улыбался, стараясь выглядеть как можно безобиднее. У него это получалось почти так же хорошо, как у меня.

Я могла хорошо рассмотреть револьвер полисмена, когда он засунулся в открытое окно. Кольт сорок пятого калибра. Большой револьвер, но у полисмена были руки вполне к нему подходящие. Я уловила запах его лосьона – “Брут”. Он слишком далеко засунулся в окно, разговаривая с Ларри. Если бы у меня был спрятан на коленях пистолет, я вполне могла бы всадить в него пулю. Полисмен был крупный, и я ручаюсь, что за счет одного этого выпутывался из разных ситуаций, но это была небрежность. Пистолету все равно, насколько ты крупный.

Он кивнул и вытащил голову из машины.

– Подъезжайте к дому. Шериф вас ждет.

Нельзя сказать, чтобы голос у него был радостный.

– У вас проблемы? – опросила я.

Он улыбнулся, но мрачно. Покачал головой.

– Это наш случай. Не думаю, что нам нужна помощь. В том числе и ваша.

– У вас есть имя? – спросила я.

– Колтрен. Помощник шерифа Зек Колтрен.

– Отлично, помощник Колтрен. Увидимся в доме.

– Увидимся, мисс Блейк.

Он думал, что я коп, но намеренно не называл меня ни “детектив”, ни “полицейский”. Я не стала настаивать. Если бы у меня действительно было профессиональное звание, я бы ему этого так не спустила, но заводить ссору за то, что он не называет меня “детектив”, когда я и в самом деле не детектив, было бы контрпродуктивно.

Я припарковала джип между полицейскими автомобилями. Прицепила удостоверение к лацкану. Мы прошли по дорожке к дому, и никто нас не остановил. Тишина перед дверью дома была почти зловещей. Я много выезжала на места убийств, но никогда там не было так тихо. Я не слышался треск полицейских раций, не сновали люди. На месте преступления всегда кишит народ: полицейские в штатском, в форме, техники, фотографы, видеооператоры, труповозка, ожидающая своей очереди. А сейчас мы стояли на свежевыметенной террасе и слышали только голоса лягушек. Эти высокие пищащие звуки странно аккомпанировали миганию огней полицейских машин.

– Мы чего‑ то ждем? – спросил Ларри.

– Нет, – ответила я и позвонила в колокольчик. Звук густым звоном пошел из глубины дома. Яростно залаяла изнутри маленькая собачка. Дверь открылась. За ней стояла женщина, обрамленная светом из холла. Был виден только ее силуэт. Полицейские мигалки играли на ее лице, окрашивая его неоновыми вспышками. Женщина была примерно моего роста, с темными волосами, то ли от природы курчавыми, то ли по‑ настоящему хорошо завитыми. Но она ухаживала за ними лучше, чем я, и они аккуратно обрамляли ее лицо. Мои же торчали, как хотели. Она была одета в блузку навыпуск с длинными рукавами и в джинсы. Ей было на вид лет семнадцать, но я этому не поверила. Я ведь тоже выгляжу моложе своих лет. Да и Ларри тоже. Просто из‑ за низкорослости, может быть?

– Вы не из полиции штата, – сказала она, вполне в этом уверенная.

– Я из Региональной Группы Расследования Противоестественных Событий, – сказала я. – Анита Блейк. Это мой коллега, Ларри Киркланд.

Ларри кивнул с улыбкой.

Женщина отодвинулась от двери, и свет из коридора упал на ее лицо. Это добавило к ее возрасту лет пять, но счастливых лет. Я даже не сразу поняла, что у нее на лице очень мало косметики.

– Заходите, прошу вас, мисс Блейк. Мой муж, Дэвид, вас возле тела – Она встряхнула головой. – Это ужасно.

Перед тем как закрыть дверь, она еще раз всмотрелась в цветную темноту.

– Дэвид же велел ему выключить мигалку. Не надо, чтобы каждый на много миль вокруг знал, что здесь случилась.

– Как вас зовут? – спросила я.

Она чуть покраснела.

– Простите, обычно я не такая рассеянная. Я Бет Сент‑ Джон. Мой муж – здешний шериф. Я там с родителями. – Она показала кивком на двойные двери рядом с главным входом.

Мы стояли в передней, где потолок парил под самой крышей, как будто архитектор отрезал кусок от комнаты наверху. Свет из хрустальной люстры под потолком лился на нас и выхватывал квадрат из темной комнаты справа. Там виднелся отблеск полированного обеденного стола.

Коридор вел прямо к дальней двери, открывавшейся, наверное, на кухню. Вдоль стены с двойной дверью шла лестница. Перила были белые, ковер – светло‑ синий, обои белые, с мелкими синими цветочками и еще более мелкими листиками. Дом был открыт и просторен, светел и гостеприимен – и невероятно тих. Если найти кусочек непокрытого ковром пола и уронить булавку, слышно будет, как она упадет и запрыгает.

Бет Сент‑ Джон повела нас по бело‑ голубой лестнице. В центре коридора справа висели фамильные портреты. Первой была улыбающаяся пара, та же улыбающаяся пара и улыбающийся младенец, улыбающаяся пара и один улыбающийся младенец, один плачущий младенец. Я шла по коридору, и мимо меня шли года. Младенцы вырастали в детей в мальчика и девочку. На фотографиях появился крошечный черный пудель. Девочка была старше, но всего на год. Родители старели, но их это не огорчало. Девочка и родители улыбались, мальчик иногда улыбался, иногда нет. Улыбался он больше на другой стене, где объектив поймал его загорелого и с рыбой в руках или с мокрой спиной только что из бассейна. Девочка улыбалась всегда. Я подумала, кто же из них погиб.

В конце коридора было окно. Его обрамляли белые шторы, их никто не побеспокоился задернуть. Окно было как черное зеркало. Темнота прижималась к стеклу, будто давила.

Бет Сент‑ Джон постучала в последнюю дверь справа, рядом с этой давящей темнотой.

– Дэвид, прибыли детективы. Я не стала поправлять. Грех небрежения – он имеет много разновидностей.

В комнате кто‑ то зашевелился, и Бет отступила раньше, чем открылась дверь, Она отошла на середину коридора, чтобы даже случайно не увидеть, что там в комнате. Глаза ее перебегали с портрета на протрет, с улыбки на улыбку. Она прижала руку к груди, будто ей трудно было дышать.

– Я сварю кофе, будете пить? – спросила она слегка напряженным голосом.

– Конечно, – сказала я.

– Звучит хорошо, – согласился Ларри.

Она чуть улыбнулась и пошла вниз. Не побежала, за что я мысленно присудила ей несколько баллов в плюс. Я бы могла поспорить, что Бет Сент‑ Джон впервые оказалась на месте убийства.

Дверь открылась. Дэвид Сент‑ Джон был одет в светло‑ голубую форму, похожую на ту, в которую был одет его помощник, но на этом сходство кончалось. Он был ростом примерно пять футов десять дюймов, худой, но не тощий, как марафонец. Волосы рыжие, но бледнее, желтее глаз, но и глаза стоили того, чтобы их заметить. Полностью светло‑ зеленые, как у кота. Если не считать глаз, лицо вполне ординарное, но из тех ординарных лиц, которые не надоедают.

Он протянул мне руку, я ее приняла. Он чуть коснулся моей ладони, будто боялся раздавить. Так поступают многие мужчины, но этот хотя бы руку протянул. Большинство этого не делают.

– Я шериф Сент‑ Джон. Вы, как я понимаю, Анита Блейк. Сержант Сторр предупредил меня о вашем прибытии. – Он покосился на Ларри. – Кто это?

– Ларри Киркланд.

Сент‑ Джон прищурился и вышел в коридор, закрыв за собой дверь.

– Сержант Сторр никого, кроме вас, не упоминал. У вас есть удостоверение?

Я отцепила значок и протянула ему. Он поглядел и покачал головой.

– Вы не детектив.

– Да, я не детектив, – сказала я и обругала про себя Дольфа. Надо было знать, что так выйдет.

– А он? – Шериф мотнул головой в сторону Ларри.

– У меня только водительские права, – сказал Ларри.

– Кто вы такие? – спросил шериф.

– Я Анита Блейк. Член Команды Призраков. У меня просто нет с собой удостоверения. Ларри – наш стажер.

Я выудила из кармана лицензию ликвидатора вампиров. Она была похожа на пресловутые водительские права, но ничего другого у меня не было.

Шериф уставился на лицензию.

– Вы – охотник на вампиров? Так вроде бы еще рано вас приглашать. Я пока не знаю, чья это работа.

– Я закреплена за группой сержанта Сторра. Я вступаю в дело в начале, а не в конце. Обычно это помогает снизить счет тел до одного.

Он вернул мне лицензию.

– Я не знал; что закон Брюстера вступил в силу.

Брюстер – сенатор, у которого съели дочь.

– Он не вступал в силу. Я давно работаю с полицией.

– Как давно?

– Почти три года.

Он улыбнулся:

– Это дольше, чем я служу шерифом, – и кивнул, будто сам себе ответил на все вопросы. – Сержант Сторр мне сказал, что если кто‑ то и может мне помочь, то это вы. Если глава РГРПС настолько в вас верит, я не стану отказываться от помощи. У нас тут никогда не было нападений вампиров. Ни разу.

– Вампиры стараются держаться поближе к городам, – сказала я. – Так проще прятать жертвы.

– На этот раз никто не пытался ничего прятать. – Шериф распахнул дверь и жестом пригласил нас войти.

Обои были в красных розах – старомодных пышных розах. Будуар будуаром, трюмо в углу, которое могло бы показаться антикварным, но все остальное – белое плетение и розовое кружево. Похоже было на комнату девушки.

Сама девушка лежала на узкой кровати. Покрывало под цвет обоев. Сморщенные простыни под телом – мармеладно‑ розовые. Голова лежит рядом с подушками, будто соскользнула с них.

Открытое окно занавешено розовыми шторами. В комнату просачивался прохладный ветерок, шевеля густые черные волосы девушки. Вьющиеся, уложенные гелем. Красное пятнышко виднелось под ее лицом и шеей, где простыни пропитались кровью. Я могла бы поспорить, что у нее на шее сбоку след укуса. Косметика у нее была наложена куда как менее удачно, чем у Бет Сент‑ Джон, но она хотя бы попыталась. Помада сильно размазалась. Одна рука свесилась с кровати, кисть согнулась, будто хотела что‑ то взять. Ногти сияли свежим лаком. Длинные ноги раскинулись на кровати. На внутренней стороне бедра два следа от клыков – но не недавних. Ногти на ногах тоже покрыты лаком.

На ней все еще была почти надета черная комбинация, очевидно, с вечера. Бретельки спущены с плеч, обнажая небольшие груди хорошей формы. Подол комбинации был оторван или отстегнут, потому что сама комбинация была собрана кверху, превратившись почти в пояс. С широко расставленными ногами она была почти вся обнажена.

И это больше всего меня разозлило. Он мог бы хоть прикрыть ее, а. не бросить вот так, как шлюху. Это было жестоко и нагло. Ларри стоял в другом конце комнаты у второго окна. Оно тоже было открыто.

– Вы ничего не трогали?

Сент‑ Джон покачал головой.

– Вы сделали фотографии?

– Нет.

Я сделала глубокий вдох, напоминая себе, что я здесь гость, причем без официального статуса. Я не могла себе позволить злить шерифа.

– Что вы сделали?

– Сообщил вам и полиции штата.

Я кивнула.

– Как давно вы нашли тело.

Он поглядел на часы:

– Час назад. Как вам удалась так быстро добраться?

– Я была в десяти милях отсюда.

– Мне повезло, – сказал он.

Я поглядела на тело девушки.

– Это да.

Ларри стоял, вцепившись в подоконник.

– Ларри, ты не сходишь к машине? Возьми там пару перчаток у меня в чемодане.

– Перчаток.

– У меня среди аниматарского снаряжения есть коробка с хирургическими перчатками. Принеси ее.

Он сглотнул слюну и кивнул. На побледневшем лице все веснушки проступили, как чернильные пятна. Быстро метнувшись к двери, он закрыл ее за собой. У меня в кармане жакета лежали две пары перчаток, но Ларри надо было подышать.

– Это его первое убийство?

– Второе, – сказала я.

– Сколько лет девушке?

– Семнадцать.

– Тогда это убийство, даже если она была согласна.

– Согласна? Что вы такое говорите? – В его голосе зазвучали первые нотки гнева.

– Как вы думаете, шериф, что здесь произошло?

– Когда она ложилась спать, в окно влез вампир и убил ее.

– И куда девалась вся кровь?

– У нее под шеей, там есть еще кровь. Вы не видели этого следа, но именно там он ей кровь и пустил.

– От такой кровопотери она бы не умерла.

– Остальное он выпил. – В голосе шерифа звучало отвращение.

Я покачала головой:

– Один вампир не может выпить всю кровь взрослого человека за один присест.

– Значит, их было больше одного, – сказал он.

– Вы имеете в виду укусы на бедрах?

– Ага. – Он нервно заходил по розовому ковру.

– Этим меткам не меньше пары дней, – сказала я.

– Значит, он ее уже дважды гипнотизировал, а на этот раз убил.

– Чертовски рано было для девушки в таком возрасте ложиться спать.

– Мать говорит, что она себя плохо чувствовала.

В это я поверила. Даже если ты хочешь, чтобы это случилось, такая кровопотеря может лишить жизнерадостности.

– Она уложила волосы и накрасилась перед тем, как лечь, – сказала я.

– И что?

– Вы знали эту девушку?

– Черт побери, конечно! Это же маленький городок, мисс Блейк. Мы все тут друг друга знаем. Хорошая была девочка, никаких неприятностей никому не доставляла. Никто не видел, чтобы она сидела с парнем в машине или пила где‑ нибудь. Она была хорошей девушкой.

– Я верю, что она была хорошей девушкой. Быть жертвой убийства – не значит быть плохим человеком.

Он кивнул, но глаза у него были слегка дикими, навыкате. Я хотела его спросить, сколько он видел убийств, но не стала. Будь это его первое убийство или двадцать первое, а шериф здесь он.

– Как вы думаете, что здесь произошло, шериф?

Я уже задала этот вопрос, но сейчас намеренно его повторила.

– Неизвестный вампир изнасиловал и убил Элли Квинлен лен, вот что здесь произошло.

Он произнес это почти с вызовом, будто сам не верил.

– Это не было насилием, шериф. Элли Квинл пригласила сюда своего убийцу.

Он подбежал к дальнему окну и остановился там, как стоял Ларри, глядя в темноту. Обвил себя руками, будто обнимая.

– И как мне сказать ее родителям, ее братишке, что она позволила... какому‑ то монстру собой овладеть? Что позволила ему собой питаться? Как я им скажу?

– Что ж, через три ночи – через две, считая сегодняшнюю, Элли встанет из мертвых и сможет сказать им сама.

Он обернулся ко мне, бледный от шока. И медленно покачал головой.

– Они хотят, чтобы ее пронзили.

– Что?

– Чтобы ее пронзили осиновым колом. Они не хотят, чтобы она встала вампиром.

Я поглядела на еще не остывшее тело. Покачала головой.

– Она встанет на третью ночь.

– Ее семья этого не хочет.

– Если бы она была вампиром, заколоть ее только потому, что семья этого не хочет, было бы убийством.

– Но она еще не вампир. Она труп.

– Чтобы ее можно было пронзить, коронер должен констатировать смерть. Это займет время.

Шериф покачал головой:

– Я знаю дока Кэмпбелла. Он ради нас ускорит процесс.

Я стояла и смотрела на девушку.

– Она не хотела умирать, шериф. Это не было самоубийство. Она собиралась вернуться.

– Вы этого не можете знать.

Я поглядела на шерифа:

– Я это знаю, шериф, и вы знаете. Если мы пронзим ее до того, как она сможет встать из мертвых, это будет убийство.

– Согласно закону – нет.

– Я не собираюсь отрезать голову и вырезать сердце семнадцатилетней девчонке только потому, что ее родителям не нравится выбранный ею стиль жизни.

– Она мертва, мисс Блейк.

– Миз, а не мисс, и я знаю, что она мертва. И знаю, кем она станет. Наверное, лучше вас знаю.

– Тогда вы понимаете, почему они этого не хотят.

Я поглядела на него. Да, я понимала. Было время, когда я бы сама так сделала и считала, что поступила правильно. Что я помогла ее семье и освободила ее душу. Сейчас я уже не была в этом так уверена.

– Пусть ее родители подумают двадцать четыре часа. Поверьте мне. Сейчас они поражены ужасом и горем. В том ли они состоянии, чтобы решать, что с ней будет?

– Они ее родители.

– Именно. И не захотят ли они через два дня, чтобы она встала и говорила с ними, а не лежала трупом в ящике?

– Она будет монстром, – сказал он.

– Может быть, но я думаю, мы должны чуть подождать, дать им время. Наша непосредственная задача – тот кровосос, который это сделал.

– Согласен. Мы его найдем и убьем.

– Мы не можем его убить без постановления суда на ликвидацию, – сказала я.

– Я знаком с местным судьей. Постановление я вам достану.

– Не сомневаюсь.

– Слушайте, в чем дело? Вы не хотите его убить?

Я поглядела на девушку. Если он действительно хотел поднять ее в виде вампира, он бы унес тело с собой. Он бы спрятал ее, пока она не встанет, от людей вроде меня. Если бы она была ему дорога.

– Ладно, я его убью ради вас.

– Отлично. Что мы можем сделать?

– Ну, прежде всего убийство произошло вскоре после заката, значит, место его дневной лежки должно быть где‑ то близко. Есть тут поблизости старые дома, пещеры – место, где можно спрятать гроб?

– Есть старая ферма в миле отсюда, и ниже по ручью я знаю пещеру. Я туда лазил в детстве. Все мы туда лазили.

– Так вот как обстоит дело, шериф. Если мы сейчас, в темноте, пойдем за ним, он наверняка некоторых из нас убьет. Но если мы не пойдем, он перенесет свой гроб, и мы вряд ли сможем его найти.

– Пойдем искать его сегодня. Сейчас.

– Вы давно женаты? – спросила я.

– Пять лет, а что?

– Вы любите Бет?

– Да., мы еще со школы были влюблены. К чему такие вопросы?

– Если вы отправитесь на охоту за вампирам, вы можете никогда больше ее не увидеть. Если вы никогда не охотились ночью на вампира на его территории, вы понятия не имеете, . с чем нам придется иметь дело, и что бы я вам ни рассказала, это вас не подготовит. Подумайте, что значит никогда больше не видеть Бет. Никогда не взять ее за руку. Никогда не услышать ее голоса. Мы можем пойти утром. Может быть, вампир не станет ночью переносить гроб или перенесет его из пещеры на ферму или наоборот. Завтра утром мы его можем поймать, не рискуя ничьей жизнью.

– Вы думаете, он сегодня ночью не будет перебираться?

Я сделала глубокий вдох – я хотела солгать. Видит Бог, как я хотела солгать.

– Нет, я думаю, он сегодня же ночью покинет эти места. Вот почему, . наверное, он пришел сразу же после полной темноты. Это дает ему всю ночь для бегства.

– Тогда мы идем его ловить.

Я кивнула:

– О'кей, только сразу определимся. Командую я. Мне приходилось уже это делать, и я пока жива. Если будете делать все, как я говорю, может быть, к утру все еще будут живы.

– Кроме вампира, – сказал Сент‑ Джон.

– Ну да, конечно.

Я уже давно не выходила на охоту на вампира ночью в открытом поле. Вампирский комплект валялся у меня дома в шкафу. Таскать его с собой без конкретного постановления суда было запрещено законом. У меня был крест, тот, что на мне, пара пистолетов, два ножа – и все. Ни святой воды, ни запасных крестов, ни ружья. Черт, даже кола и молота не было.

– Серебряные пули у вас есть?

– Могу достать.

– Достаньте. И найдите, кстати, еще и дробовик с патронами серебряной дроби. Тут поблизости есть католическая или епископальная церковь?

– Конечно, – ответил он.

– Нам нужна будет святая вода и освященные облатки, гостии.

– Я знаю, что можно облить вампира святой водой, но что в него можно кидать облатки – слышу впервые.

Я не смогла скрыть улыбку.

– Нет, они не служат святыми гранатами. Я хочу дать их Квинленам, чтобы они повесили гостии на каждый подоконник и на каждый косяк.

– Вы думаете, он может напасть на них?

– Нет, но его пригласила девушка, и только она может отменить приглашение, а она мертва. Пока мы этого гада не взяли, лучше перестраховаться, чем потом жалеть.

Он задумался, потом кивнул.

– Я заеду в церковь. Посмотрю, что смогу сделать. – Он направился к двери.

– Да, шериф...

Он остановился и обернулся.

– Постановление суда должно быть у меня на руках до выхода. Я не хочу попадать под обвинение в убийстве.

Он закивал нервно, закачал головой – как деревянная; собачка за задним стеклом автомобиля.

– Оно у вас будет, миз Блейк. – И он вышел, закрыв за собой дверь.

Я осталась наедине с мертвой девушкой. Она лежала бледная, неподвижная, становилась все холоднее, все мертвее. Если ее родители не передумают, так оно и останется. И это будет моя работа – сделать, чтобы так и было. Возле кровати валялись учебники, будто она готовила уроки до его прихода. Я перевернула ногой обложку одной книги, не меняя ее положения. Матанализ. Перед тем как накраситься и надеть черную комбинацию, она учила матанализ. А, черт!

В ожидании постановления суда я разговаривала с родственниками. Не самая приятная работа, но необходимая. Это не было случайным нападением, а тогда они, вероятно, знали этого вампира или знали его до того, как он умер.

Гостиная продолжала пастельные мотивы с преобладанием голубого. Бет Сент‑ Джон сварила кофе и зафрахтовала Ларри, чтобы отнес его наверх. Думаю, она не хотела снова видеть тело. Нельзя сказать, чтобы я ее не понимала. Я видала куда более кровавые убийства, куда более, но каждая смерть имеет свои неприятные особенности. Что‑ то было очень жалкое в зрелище Элли Квинленд, лежащей на розовых простынях; а я ведь ее не знала. Бет Сент‑ Джон знала. И ей было труднее.

Семья сидела, обнявшись, на белом диване. Мужчина был широким – не толстым, а квадратным, как полузащитник. Черные волосы, красиво тронутые сединой у висков. Лицо румяное – не загорелое, а именно румяное, но все равно смуглое. Он был одет в белую рубашку, расстегнутую на шее, но с безупречными манжетами. Лицо у него было зажатым, неподвижным, как маска, будто под ним происходило что‑ то совсем другое. Он казался спокойным и собранным, но по дрожанию кожи было видно, каких усилий ему это стоит. В темных глазах сверкали искры гнева.

Он обнимал жену за плечи. Она прислонилась к нему, тихо плача, закрыв глаза будто так ей было лучше. Тушь поплыла по щекам, оставив длинные радужные потеки, как бензин на воде. Черные короткие волосы уложены в прическу, которая, казалось, должна быть слишком твердой на ощупь. На ней была блузка с длинными рукавами с тонким цветочным узором – господствующий цвет розовый. На ногах у нее были только темные чулки. Единственными украшениями были миниатюрный золотой крест и обручальное кольцо.

Мальчик был моего роста и изящен, как ива. Он еще не вошел в возраст усиленного роста и потому казался моложе своих лет. Кожа на лице мягкая и гладкая, и было видно, что никогда еще у него не было угрей, а бритье – далекая мечта. Если девушке было семнадцать, то ему – лет шестнадцать, ну, не меньше пятнадцати, а между тем он мог сойти за двенадцатилетнего. Идеальная жертва, если не считать выражения глаз и того, как он себя держал. Даже пораженный горем, со следами слез на щеках, он был уверен в себе и владел собой. В его глазах играли живой ум и ярость, которая наверняка держала хулиганов на расстоянии.

Волосы у него были такие же черные, как у отца, но по‑ детски мягкие – наверное, как у миссис Квинлен, пока она их не заукладывала до смерти.

У него на коленях сидел пуделек. Собачка гавкала, как пулемет, перемежая лай повизгиванием, пока мальчик не взял ее к себе на колени. Из пасти у пуделька свисала струйка слоны..

– Тихо, Равна, – сказал мальчик и погладил собаку, тем самым. вознаграждая за рычание. Собачка снова зарычала – он ее снова погладил. Я решила не обращать внимания. Если пудель вырвется на свободу – отобьюсь. В конце концов, я вооружена.

– Мистер и миссис Квинлен, я Анита Блейк. Я должна вам задать несколько вопросов.

– Вы уже пронзили тело? – спросил мужчина.

– Нет; мистер Квинлен, мы с шерифом решили подождать двадцать четыре часа.

– Ее бессмертная душа в опасности. Мы хотим, чтобы~ это было сделано немедленно.

– Если завтра вечерам вы ж передумаете, я это сделаю.