Лорел К. Гамильтон 3 страница

– Баярд, дайте телефон. Он нужен миз Блейк.

Баярд вздрогнул, будто его поймали за чем‑ то таким, чего ему делать не полагалось. Миз Гаррисон тоже слегка вспыхнула. Что ли любовью запахло в воздухе, а это не разрешалось? Никаких чувств среди шестерок?

Баярд побежал, спотыкаясь, к последней машине и вытащил небольшой черный кожаный рюкзак, оттуда вынул телефон и протянул мне. Телефон был похож на уоки‑ токи с антенной.

Подошел Ларри, воняя дымом.

– Что стряслось?

– На пейджер пришло сообщение.

– Берт?

Я покачала головой:

– Полиция.

Я чуть отошла от группы. Ларри был настолько вежлив, что остался со всеми, хотя мог этого и не делать. Я набрала номер Дольфа. Детектив сержант Рудольф Сторр был главой Региональной Группы Расследования Противоестественных Событий.

Он снял трубку после второго звонка.

– Анита?

. – Да, Дольф, это я. Что случилось?

– Три мертвых тела.

– Три? Твою мать, – сказала я.

– Именно.

– Я в ближайшее время не смогу появиться, Дольф.

– Как раз можешь.

Что‑ то было такое в его голосе.

– Ты о чем?

– Жертвы неподалеку от тебя.

– Возле Брэнсона?

– В двадцати пяти минутах к востоку от Брэнсона.

– Я сейчас уже в сорока милях от Брэнсона посреди хрен его знает где.

– Именно там это и находится, – сказал Дольф.

– А вы уже вылетаете, ребята? – спросила я.

– Нет, у нас тут в городе жертва вампира.

– Господи, а эти, трое тоже жертвы вампов?

– Не думаю, – сказал Дольф.

– Что это значит?

– Этим случаем занимается Дорожная Полиция штата Миссури. Расследование поручено сержанту Фримонт. Она не считает, что это был вампир, поскольку тела расчленены. Фрагменты отсутствуют. Мне пришлось ужом вертеться, чтобы хоть это из нее вытащить. Кажется, сержант Фримонт уверена, что РГРПС собирается влезть и присвоить себе ее славу. И особенно она беспокоилась насчет нашей ручной королевы зомби, которая всегда перехватывает на себя все заголовки газет.

– Больше всего мне понравилось насчет ручной, – сказала я. – Но если судить по твоим словам, она просто душка.

– Готов спорить, что при личном общении она еще больше душка, – сказал Дольф.

– И мне надо с ней встречаться?

– Ей было предложено два варианта: либо целая команда потом, либо ты сейчас. Она выбрала тебя. Думаю, она тебя, без нашей поддержки, рассматривает, как меньшее зло.

– Приятно для разнообразия побыть меньшим злом.

– Тебя еще могут повысить, – сказал Дольф. – Она просто тебя пока не знает как следует.

– Спасибо за то, что в меня веришь. Дольф, я правильно поняла, что никто из вас здесь не появится?

– Прямо сейчас – нет. У нас рук не хватает, пока Зебровски снова не выйдет на службу.

– И как отнесется Дорожная Полиция штата Миссури к участию штатского в расследовании дела об убийстве?

– Я ясно дал ей понять, что ты – ценный член моей группы.

– Спасибо за комплимент, но все равно у меня нет таблички, чтобы ткнуть ей в нос.

– Может, и будет, если войдет в силу новый федеральный закон, – сказал Дольф.

– Не напоминай.

– Разве ты не хочешь быть федеральным маршалом? – Голос Дольфа звучал очень вкрадчиво. Нет, в нем пело удовольствие.

– Я согласна, что нас надо лицензировать, но давать нам то, что полагается федеральным маршалам, – это смешно.

– Ничего, ты справишься.

– А кто еще? Представляешь себе Джона Берка, за которым стоит сила закона? Уволь меня.

– Закон не пройдет, Анита. Провампирское лобби слишком сильное.

– Твои бы слова да Богу в уши. Разве что если при этом отменят необходимость получать ордер на ликвидацию, убивать их не станет ни на капельку легче, а ее ни за что не отменят. Я уже ушла из штата, чтобы истреблять вампиров. И эта вонючая табличка мне не нужна.

Дольф рассмеялся.

– Если влипнешь в беду, зови на помощь.

– Мне это все на самом деле не нравится, Дольф. Торчать здесь, расследуя убийство, и без всякого официального статуса.

– Видишь, все же тебе нужна табличка. – Я услышала в телефоне вздох. – Слушай, Анита, я бы тебя не бросил там одну, не будь у нас тут своих проблем. У нас тоже мертвое тело. Как только смогу, я тебе кого‑ нибудь пошлю. Черт побери, я бы хотел, чтобы ты была здесь. Ты же наш местный эксперт по монстрам.

– Дай мне детали, и я попробую сыграть в Крескина, консультирующего по телефону.

– Мужчина, старше двадцати лет, без посмертного окоченения.

– Где находится тело?

– В его квартире.

– Как вы так быстро туда попали?

– Соседи услышали драку, позвонили в 911. Оттуда вызвали нас.

– Имя жертвы?

– Фредрик Майкл Саммерс, Фредди Саммерс.

– Есть старые укусы вампиров на теле? Зажившие укусы?

– Да, много. Похож на подушечку для иголок. Как ты узнала?

– Какое первое правило расследования убийств? – спросила я. – Проверь всех родных и близких. Если у него была любовница‑ вампир, то должны быть зажившие укусы. Чем дольше связь, тем их должно быть больше. Ни один вампир не может укусить жертву три раза в месяц, не рискуя убить ее и поднять вампиром. Иногда бывает, что у человека укусы разных вампиров, но тогда твой Фредди – вампироман. Проверь у соседей, много ли там народу шлялось по ночам.

– Мне и в голову не пришло, что вампир может быть среди чьих‑ то родных. и близких.

– По закону, они люди. Это значит, у них и возлюбленные есть.

– Я посмотрю радиусы укусов, – сказал Дольф. – Если они подходят одному вампиру, значит, любовница, если разные – значит, наш мальчик развлекался с группами.

– Надейся, что это любовница. Если вамп один, мальчик еще может встать из мертвых.

– Вампы сейчас грамотные, знают, что надо перерезать горло или отрезать голову, – сказал он.

– Убийство не кажется спланированным. Может быть, преступление на почве страсти.

– Может быть. Фримонт там держит для тебя тела. Ждет не дождется твоей экспертизы.

– А как же.

– Анита, не доставай ее.

– Дольф, я не собираюсь ничего затевать.

– Веди себя вежливо.

– Всегда, – сказала я, выражая голосом полною готовность.

Он вздохнул.

– Постарайся не забывать, что дорожники могли никогда еще не видеть расчлененки.

Настала моя очередь вздыхать.

– Я буду хорошая, честное скаутское. Ты знаешь, куда ехать? – Я достала блокнот и ручку, заткнутую в его спиральное крепление. Они у меня в кармане комбинезона. Стала носить блокноты как раз на такой случай.

Он дал мне координаты, полученные от Фримонт.

– Если увидишь на месте преступления что‑ нибудь подозрительное, оставь все как есть, и я постараюсь кого‑ нибудь прислать. Если нет, осмотри жертву, сообщи дорожникам свое мнение, и пусть делают свою работу.

– Ты действительно думаешь, что Фримонт даст мне прикрыть ее лавочку и заставить ждать РГРПС?

Секундное молчание.

– Сделай что сможешь, Анита. И позвони, если мы сможем что‑ то сделать.

– Ладно.

– Ты на месте убийства справишься лучше многих моих знакомых копов.

Надо знать Дольфа, чтобы оценить такой комплимент. Он – полисмен до мозга костей.

– Спасибо, Дольф.

Это я сказала в глухую трубку. Дольф уже отключился. Он всегда так. Я нажала выключатель и постояла минуту.

Не нравилось мне находиться на незнакомой территории, с незнакомой полицией и наполовину съеденными жертвами. Присутствие Команды Призраков мне придавало легитимность, достаточно было сказать “Я в составе группы”. У меня даже был нагрудный знак – не полицейский, но достаточно официального вида. Но это дома я могла притворяться, зная, что, если что, Дельф меня прикроет. А здесь, без поддержки, – дело другое.

Полицейским начисто отказывает чувство юмора, если при расследовании убийства под ногами путаются штатские. И мне трудно поставить это им в вину. Я на самом деле не штатская, но официального статуса у меня нет никакого. Надавить нечем. Может, действительно от нового закона будет польза.

Я мотнула головой. Теоретически я могла бы зайти в любой полицейский участок страны и потребовать помощи или вмешаться без приглашения в расследование любого дела. Теоретически. На практике копы проявили бы полное отсутствие восторга. Обрадовались бы мне, как мокрой собаке в холодную ночь. Что федеральные, что местные. И вообще лицензированных истребителей вампиров во всей стране на дюжину не наберется. Я могла бы назвать только восьмерых, и двое уже отошли от дел.

Почти все они специализируются на вампирах, а я – одна из немногих, кто может осматривать и другие виды жертв. Ходил слух о новом законе, относящемся ко всем противоестественным событиям. Тогда многие истребители вампиров останутся за бортом. Это знание передается неформально, от мастера к ученику. У меня диплом колледжа по противоестественной биологии, но это исключение, а не правило. Почти все одичавшие ликантропы, случайно озверевший тролль или другие бестии ликвидировались свободными охотниками за скальпами. Но новый закон, не давал специальных полномочий этим охотникам. Истребители вампиров – большинство – работают строго в рамках закона. А может, у нас просто пресса получше.

Я уже много лет ору, что вампиры – монстры. Но пока месяца полтора назад жертвой вампира не стала дочь сенатора, никто даже и не почесался. И вдруг это дело становится знаменитым. Местная легитимная община вампиров доставила предполагаемого преступника в дом сенатора в мешке. Голову и туловище ему оставили нетронутыми – это значит, что он даже и без рук, без ног не умер бы. Он признался в нападении. Он был недавно умерший и просто увлекся на свидании, как мог бы любой, мужчина двадцати лет с красной кровью. Ну‑ ну.

Ликвидацию произвел Джеральд Мэллори, местный истребитель, Он живет в Вашингтоне, округ Колумбия, ему за шестьдесят. Работает молотом и осиновым колом – можете себе представить?

Ходили слухи насчет того, что, если отрезать вампирам руки и ноги, их можно будет держать в тюрьме. Законопроект не прошел, в основном по той причине, что наказание было признано необычным и слишком жестоким. Кроме того, оно не помогло бы против по‑ настоящему старых вампиров. У них опасно не только тело.

И вообще я против пыток. А если “отрезать кому‑ нибудь руки и ноги и сунуть навечно в ящик” не называется пыткой, то я тогда уже и не знаю, что называется.

Я подошла к группе и отдала телефон Баярду.

– Надеюсь, не плохие новости? – спросил он.

– Не личные.

Лицо Лайонела стало недоуменным – не такой уж необычный для него вид.

Я обратилась прямо к Стирлингу:

– Мне нужно попасть на место преступления неподалеку отсюда. Где можно арендовать автомобиль?

Он покачал головой:

– Я сказал, что вам выделяется автомобиль с водителем на время вашего пребывания. Он в вашем распоряжении.

– Спасибо. Я правда не знаю насчет водителя. Они не любят, когда поблизости от места преступления находятся посторонние.

– Тогда машину без водителя. Лайонел, проследите; чтобы миз Блейк получила все, что ей нужно..

– Будет сделано, сэр.

–. Встретимся здесь же после наступления темноты, миз Блейк.

– Я буду, если успею, мистер Стирлинг. Полицейские обязанности приоритетнее.

Он нахмурился:

– Вы работаете на меня, миз Блейк.

– Да, но я еще и лицензированный истребитель вампиров. Сотрудничество с местной полицией прежде всего.

– Так это нападение вампира?

– Я не имею права раскрывать полученную от полиции информацию, – сказала я и мысленно выругала себя как следует. Упомянув слово “вампир”, я породила слух, который пойдет обрастать подробностями. Черт бы меня побрал. – Я не могу бросить расследование, чтобы явиться сюда глядеть на вашу гору. Приеду, когда смогу. Я определенно осмотрю мертвецов до света, так что на самом деле вы времени не потеряете.

Ему это не понравилось, но он не стал спорить.

– Хорошо, миз Блейк. Я буду ждать вас здесь, даже если придется ждать всю ночь. Мне любопытно то, что вы делаете. Я никогда еще не видел, как поднимают мертвых.

– Я не буду сегодня поднимать мертвых, мистер Стирлинг. Мы об этом уже говорили.

– Разумеется.

Он просто смотрел на меня. Почему‑ то мне трудно было глядеть в эти, светлые глаза. Я заставила себя встретить его взгляд и не отвернуться, но это потребовало усилия. Будто он пытался заставить меня что‑ то сделать, заставить взглядом, как вампир; Но он не был вампиром, даже хиленьким.

Он моргнул, повернулся и пошел, не сказав ни слова. Миз Гаррисон заковыляла за ним по неровной земле на высоких каблуках. Бо кивнул и направился следом. Может, они приехали в одной машине или Бо – водитель у Стирлинга. Ну и радостная же должна быть это работа.

– Мы отвезем вас в отель, где заказаны номера, вы распакуетесь, и мы подгоним вам машину, – предложил Баярд.

– Распаковываться не надо, сразу давайте машину. Следы на месте преступления стынут быстро.

Он кивнул:

– Как вам будет угодно. Если вы готовы взойти на борт, мы можем лететь.

И только уже сняв комбинезон и запихивая его в чемодан, я поняла, какую возможность упустила вместе с мистером Стирлингом. Я могла уехать на машине, а не на вертолете. Черт бы побрал.

Баярд добыл нам черный джип с тонированными стеклами и таким количеством наворотов, которое мне даже и не снилось. Я боялась, что меня посадят на “кадиллак” или еще что‑ нибудь, столь же смехотворное. Баярд протянул мне ключи с комментарием:

– У нас тут есть дороги совсем без покрытия. Я подумал, что вам потребуется нечто более существенное, чем обычная машина.

Я подавила желание потрепать его по голове и сказать: “Молодец, шестеркин! ” В конце концов, он сделал хороший выбор. Даст Бог, когда‑ нибудь станет полноправным партнером.

Деревья отбрасывали на дорогу длинные тонкие тени. В глубоких долинах дневной свет сменялся вечерней дымкой. Может быть, мы еще успеем вернуться на кладбище к полной темноте.

Да, мы. Ларри сидел рядом со мной в мятом синем костюме. Этот дешевый наряд не вызовет реакции у копов. А вот от моего вида могут брови полезть на лоб. В захолустье мало копов‑ женщин, и еще меньше тех, кто ходит. в красной короткой юбке. Я начала жалеть о своем выборе одежды. Неуверенность в себе – у меня?

Лицо Ларри светилось возбуждением, глаза сверкали, как у пацана в Рождество. Он барабанил пальцами по подлокотнику – нервное напряжение.

– Как ты?

– Я еще ни разу не был на месте убийства.

– Всегда бывает первый раз.

– Спасибо, что взяла меня с собой.

– Ты только помни правила.

Он рассмеялся:

– Ничего не трогай. Не ходи по крови. Говори только когда тебя спросят. – Он помрачнел. – А это зачем? Все остальное я понимаю, но почему мне нельзя говорить?

– Я – член Региональной Противоестественной Группы, а ты нет. И если ты начнешь вопить от избытка чувств при виде мертвого тела, они это не поймут.

– Я тебя не буду конфузить. – Он вроде бы обиделся, но тут ему в голову пришла новая мысль: – Мы изображаем полицейских?

– Нет. Ты только повторяй: “Я – член Команды Призраков, я – член Команды Призраков”.

– Но я же не член этой команды?

– Потому‑ то я и хочу, чтобы ты молчал.

– А! – сказал он. Потом поерзал на сиденье, и его сияние несколько пригасло. – Я никогда еще не видел свежего трупа.

– Твоя работа – поднимать мертвых, Ларри. Ты все время видишь трупы.

– Это не одно и то же, Анита, – сказал он ворчливо.

Я покосилась на него. Он сполз вниз, насколько позволял ремень безопасности, сложив руки на груди. Мы были на гребне холма. Полоса солнечного света зажгла его рыжие кудри. Голубые глаза погасли, когда мы въехали в тень. Он стал угрюмым и надутым.

– Ты видел когда‑ нибудь мертвеца не на похоронах, если не считать поднятых зомби?

Он помолчал. Я сосредоточилась на дороге, не пытаясь нарушить молчание. Меня оно вполне устраивало.

– Нет, – сказал он наконец. Голос у. него был как у ребенка, которому сказали, что сейчас нельзя идти играть на. улице.

– Я тоже не очень хорошо себя чувствую около свежих трупов, – сказала я.

Он посмотрел на меня чуть искоса:

– В каком смысле?

Я подавила желание сесть прямее.

– Однажды я блеванула прямо на жертву убийства. – Хоть я выговорила это залпом, все равно мне было нелегко.

Ларри выпрямился на сиденье, ухмыляясь.

– Ты мне это говоришь, только чтобы я лучше себя чувствовал?

– Я бы стала такое про себя придумывать? – спросила я.

– Тебя действительно стошнило на тело на месте преступления?

– Не обязательна так радоваться, – сказала я.

Он хихикнул. Клянусь чем хотите, хихикнул.

– Ну, я не думаю, что меня стошнит.

Я пожала плечами:

– Три тела, расчлененка, отсутствующие части. Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать.

Он шумно сглотнул слюну – мне было слышно.

– То есть как – отсутствующие части?

– Узнаем, – сказала я. – Это не входит в твои должностные обязанности, Ларри, Мне платят за помощь капам, тебе – нет.

– Это будет страшно? – спросил он неуверенно.

Разрубленные тела, Он что, шутит?

– Не могу сказать, пока сама не видела.

– На как ты думаешь? – Он смотрел очень серьезными глазами.

Я поглядела на дорогу, снова на Ларри. У него был очень серьезный вид, как у родственника, который просит доктора сказать правду. Если он может быть храбрым, я могу быть правдивой.

– Да, это будет страшно.

Это было страшно. Ларри все‑ таки успел отбежать в сторону, прежде чем его вырвало. Единственное, чем я могла его утешить, – не его одного. У некоторых копов тоже были зеленоватые морды.. Меня пока еще не стошнило, но я не исключала такой вариант.

Тела лежали в небольшой рытвине под холмом. Земля почти по колено укрыта слоем листьев – в лесах листья не сгребают. От жары они высохли и похрустывали под ногами. Рытвину окружали голые деревья, кусты, ветви, похожие на тонкие коричневые хлысты. Когда появится листва, яму ниоткуда видно не будет.

Ближайшее ко мне тело принадлежало блондину, стриженному коротко, как громила прежних времен. Вокруг глаз выступила кровь, стекая на лицо. Что‑ то еще не так было в этом лице, но я не могла сообразить, что именно. Опустившись на сухие листья, я обрадовалась, что штанина комбинезона защищает колготки от грязи и крови, а кровь собралась по обе стороны от головы; впиталась в листья и уже высохла. Похоже было, что мальчишка плакал темными слезами.

Кончиком пальца в перчатке я коснулась подбородка блондина. Он поддался бескостным, виляющим движением, чего подбородкам делать не полагается.

Я сглотнула слюну и постаралась неглубоко дышать. Слава Богу, что сейчас весна. Случись это все в летний зной, страшно даже подумать, что было бы с телами. Прохладная погода – просто счастье.

Положив руки на землю, я согнулась в поясе, пытаясь заглянуть под подбородок, не тревожа более тело. Там, почти не видный из‑ за крови; оказался след пореза. След шире моей раскрытой ладони. Я. видала ножевые раны и следы когтей, которые могли образовать такую же рану, но для ножа след был слишком велик, а для когтей – слишком аккуратный. К тому же у кого могут быть такие здоровенные когти? Похоже, под челюсть блондина ткнули массивный клинок достаточно близко к поверхности лица, чтобы отделить глаза от головы. Вот почему глаза кровоточат, но выглядят нетронутыми. Лицо чуть не срезали мечом с черепа.

Я провела пальцами в перчатке по его волосам и нашла что искала. Острие меча – если это был меч – вышло из макушки. Потом меч выдернули, и человек упал на листья. Замертво, как я надеялась, но уж точно – умирая.

Ноги ниже тазобедренного сустава отсутствовали. На месте их отсечений почти не было крови. Они были отрезаны уже после смерти. Хоть какое‑ то утешение. Он умер быстро и без мучений. Бывает смерть и похуже.

Я склонилась возле обрубков ног. Левая кость отсечена чисто, одним ударом. Правая – расщеплена, будто меч ударил слева, отсек левую ногу начисто, а правую лишь частично. Понадобился второй удар, чтобы ее отделить.

Зачем кому‑ то потребовались ноги? Трофей? Возможно. Серийные убийцы иногда берут трофеи – одежду, личные вещи, части тела. Может быть, трофей?

Другие два мальчика были поменьше, каждый не выше пяти футов. Может быть, моложе первого, может быть, и нет. Оба некрупные, стройные, темноволосые. Возможно, из мальчиков, которые кажутся скорее хорошенькими, чем красивыми, но уже трудно сказать.

Один лежал на спине напротив блондина. Его карий глаз смотрел в небо, стеклянный и неподвижный, какой‑ то нереальный, как глаз чучела зверя. Остальная часть лица была содрана двумя огромными зияющими бороздами, будто острие меча прошло туда‑ сюда, как удар по лицу тыльной стороной ладони. Третий разрез пересекал шею. Рана была очень чистая, как и все остальные. Этот чертов меч – или что оно там такое – был неимоверно остер. Да, но дело не только в хорошем клинке. Ни один человек не обладает такой быстротой, чтобы свалить всех без борьбы. А звери и звероподобные не пользуются оружием для убийства людей.

Много есть тварей, способных разодрать нас на части или сожрать заживо, но список противоестественных существ, которые станут резать нас клинками, очень короток. Тролль может выдрать из земли дерево и забить человека до смерти, но не будет махать мечом. А эта тварь не только использована меч – оружие необычное, но и умела с ним обращаться.

Удары в лицо мальчика не убили. Почему же двое других не стали убегать? Если первым был убит блондин, почему не убежал вот этот? Нет ничего столь быстрого, чтобы убить мечом трех подростков раньше, чем хоть один из них бросится бежать. Удары наносились не в спешке. Кто бы ни убил – или что бы ни убило – этих мальчишек, на каждое убийство было затрачено какое‑ то время. Но они вели себя так, будто их застали врасплох.

Мальчишка лежал на спине среди листьев, зажав руками горло. Листья разметались там, где он сучил ногами. Я снова стала неглубоко дышать. Мне не хотелось зондировать раны, но начинала зарождаться отвратительная догадка.

Я склонилась и провела пальцами по шее. Очень гладкие края. Но все равно это была человеческая кожа, плоть, застывшая густой липкостью кровь. Тяжело сглотнув слюну, я закрыла глаза и стала искать пальцами то, что собиралась найти. Край раны в середине раздваивался. Я открыла глаза и пальцами исследовала двойную рану. Глазами я все еще ее не видела – слишком много крови. Будь рана чиста, это было бы видно, но не сейчас. На шее два разреза, оба глубокие. Чтобы убить, достаточно одного. Зачем же два? Чтобы скрыть то, что было на шее.

Следы клыков? Если убийца – вампир, это объясняет, почему мальчик не пытался уползти. Просто лежал и бил ногами, пока не умер.

Я перешла к последнему подростку. Он лежал; свернувшись на правом боку, и кровь натекла под ним лужей. Он был так изрезан, что поначалу мои глаза не могли понять, что видят. Хотелось отвернуться, пока еще не дошло до мозга, но я не стала отворачиваться.

Там, где полагалось быть лицу, зияла рваная дыра. Эта тварь сделала с ним то же, что и с блондином, но на этот раз более тщательно. Передняя часть черепа была оторвана напрочь. Я оглянулась, ища на лиственной подстилке куски костей и мяса, но их не было. И пришлось снова смотреть на тело. Теперь я знала, на что смотрю.

Лучше бы не знать.

Задняя часть черепа была полна крови и сгустков, как мерзкая чаша, но мозга не было. Лезвие прорезало грудь и живот. Внутренности валялись на земле резиноподобной массой. Желудок, как я его определила, высунулся из живота наполовину сдутым воздушным шаром. Левая нога отрублена в тазобедренном суставе. Разорванные лоскуты брючины прилипли к дыре, как лепестки нераскрывшегося цветка. Левая рука оторвана ниже локти. Плечевая кость потемнела от засохшей крови и торчала под странным углом, будто вся рука была обломана у плеча и больше не двигалась. Более свирепые действия. Может, этот пытался отбиваться?

Я снова глянула на его лицо. Не хотелось – но я его не осмотрела толком. Что‑ то есть невыносимо личное в том, чтобы изуродовать чье‑ то лицо. Если бы сделать такое было в человеческих силах, я бы сказала: проверьте родных и близких. Как правило, резать тебе лицо будут только люди, которых ты любишь. Это требует страсти, а ее от незнакомца не получишь. Единственное исключение – серийные убийцы. Они действуют под влиянием патологии, в которой жертва представляет кого‑ то другого. Кого‑ то, к кому у убийцы есть личная страсть. Полосуя лицо незнакомца, они символически режут, скажем, лицо ненавистного отца.

Кости лицевых пазух мальчика были взрезаны. Верхняя челюсть отсутствовала, и от этого лицо казалось словно незавершенным. Нижняя челюсть была частично на месте, но расколота до задних коренных зубов. Какие‑ то причуды потока крови оставили два зуба белыми и чистыми. В одном была пломба. Я уставилась на разорванное лицо. Мне вполне удавалось до сих пор внушать себе, что это просто мертвец, мертвец, труп. Но трупы не пломбируют зубы, не ходят к зубным врачам. Вдруг передо мной оказался подросток – я же определила возраст по росту и по очевидному возрасту двух других. А это мог быть и мальчишка, высокий ребенок. Ребенок.

Весенний воздух завертелся каруселью. Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и это была ошибка: я втянула в себя запах кишок и застарелой смерти. Все‑ таки я успела выбраться из рытвины. Не блюйте на жертв убийства – полицейских это раздражает.

На гребне небольшого пригорка, где собрались копы, я упала на колени – скорее бросилась, и стала глубоко вдыхать прохладный очистительный воздух. Это помогло. Здесь задувал ветерок, сдувая запах смерти, и это помогало еще сильнее.

На пригорке толпились копы всех сортов и размеров. В обществе мертвых никто из них не торчал ни на секунду больше, чем это было нужно. Поодаль на дороге стояли машины “скорой помощи”, но все остальные свою работу с телами уже сделали. Их засняли на видеокамеру, обмерили, описали. Все сделали свою работу, кроме меня.

– Вас тошнит, миз Блейк?

Голос принадлежал сержанту Фримонт, Отдел Наркотиков и Уголовный Розыск, ОНУР, как его называют. Тон у нее был вежливый, но неодобрительный. Я могла ее понять. Мы с ней единственные женщины на месте преступления, а это значит, что мы играем во взрослые игры. Надо быть крепче мужчин, сильнее, лучше, иначе они повернут это против тебя. Будут считать тебя девчонкой. Я могла ручаться, что сержанта Фримонт не стошнило. Она бы никогда себе этого не позволила.

Я набрала воздуху в последний раз и медленно его выпустила, потом подняла глаза на Фримонт. Оглядела каждый дюйм из ее пяти футов восьми дюймов. У нее были прямые темные волосы, остриженные на уровне подбородка. Концы загибались, обрамляя лицо. Штаны яркие, солнечно‑ желтые, жакет черный, блузка желтая, но потемнее штанов. Мне были хорошо видны черные начищенные туфли. На левой руке блестело золотое венчальное кольцо, но обручального не было. Носогубные складки указывали на возраст за сорок, но сейчас она не улыбалась.

Я еще раз сглотнула слюну, стараясь не вслушиваться в застрявший у корня языка вкус. Поднялась на ноги.

– Нет, сержант Фримонт, меня не стошнит. – Приятно, что это была правда. Только я надеялась, что не придется возвращаться в рытвину. Если еще раз взглянуть на эти тела, меня вывернет.

– Чья это работа? – спросила она. Я не стала оборачиваться туда, куда она показала, – я знала, что там лежит.

– Не знаю. – Я пожала плечами. Карие глаза Фримонт были безразличны и непроницаемы – глаза хорошего полицейского.

– Как это – не знаете? Считается, что вы эксперт по монстрам.

Я оставила без внимания это “считается”. Она же не назвала меня в лицо “королевой зомби”, она была вежлива; корректна, но теплоты в ней не была. Я не произвела на нее впечатления, и она взглядом или едва заметной интонацией давала мне это понять. Чтобы произвести впечатление на сержанта Фримонт, ОНУР, мне надо было бы вытащить из шляпы очень большой труп. А пока что я даже близко к этому не подошла.

К нам приблизился Ларри. У него лицо было цвета зеленой папиросной бумаги, что несколько дисгармонировало с рыжими кудрями. Глаза покраснели – он их тер, когда его рвало. Если тебя сильно рвет, иногда появляются слезы.

Я не стала спрашивать Ларри, как он, – ответ слишком очевиден. Но он был на ногах и мог передвигаться. Если не упадет в обморок, то все в порядке.

– Что вы от меня хотите, сержант? – спросила я. Я была более чем терпелива. По‑ моему, абсолютно покладиста. Дольф мог бы мною гордиться. Берт был бы поражен.

Она скрестила руки на груди.

– Сержант Сторр уговорил меня пустить вас на место преступления. Он сказал, что вы лучший из экспертов. Если верить газетам, вам стоит чуть‑ чуть поколдовать, и ответ готов. Или вы можете просто поднять мертвеца и спросить, кто его убил.

Я сделала глубокий вдох и медленный выдох. Как правило, расследование преступления не требует магии, я применяю знания, но сказать это – значило бы оправдываться. Я ничего не должна была доказывать этой Фримонт.

– А вы не верьте всему, что в газетах пишут, сержант Фримонт. А насчет поднятия мертвых – с этими тремя это не поможет.