Мы едем.. Колесо года.

Мы едем.

Слова Гуцула многое изменили в Лене.
Нет, безусловно, эта дурацкая обида не исчезла полностью, но уже не так сильно жгла и жалила душу. А главное — не мешала сосредоточиться на будущем.
Первым делом Кулёмина избавилась от противозачаточных таблеток.
" Когда случится, тогда и случится".
Вторым — написала матери с просьбой прислать список подходящей литературы по биологии для поступления.
Пусть в физкультурном этот предмет требовался не на все специальности, но лишним не будет.
Всему остальному научит муж.
" Слово-то какое приятное".
На самом деле Виктор с предложением пораньше пожениться опередил Ленку всего на каких-то несколько минут.
" Время не придёт. Оно только уходит".
Эту, казалось бы, простейшую истину теперь понимали оба.
Собирая вещи в дорогу, она гадала, когда лучше поговорить с девчонками: сразу после концерта или уже дома.
Её совершенно не пугали их возможные упрёки и возражения: жизнь им всем преподнесла пусть и суровый, но хороший урок. Или концерты, или учёба. Хорошо ещё, что Романовский сказал " до свидания". Мог и вовсе попрощаться.
— Всё, Вить, я готова, — Лена вошла на кухню.
— Чай тоже готов, — Степнов подвинул ей чашку с дымящимся ароматным напитком.
— Спасибо, — она откусила кусочек бутерброда с сыром и колбасой и, прожевав, проглотила, — обязательно передавай привет Людмиле Владимировне. А лучше пригласил бы её к нам. У её племянника свадьба или как?
— Лен, она непростой человек, — Виктор сделал глоток чая.
— Степнов, просто пригласи. Ладно? Я всё. Пару бутербродов с собой возьму. До завтра, — наклонилась и быстро поцеловала Виктора в губы.
И сразу же была поймана в кольцо его рук.
— Ленка, Ленка. Я так устал с тобой расставаться, — потёрся носом о её живот.
У Кулёминой от внезапно нахлынувшего возбуждения потемнело в глазах.
— Вить, мне и правда пора.
" Как же хочется, чтобы хоть два дня, но целиком наши".
— Ты Новиковой, кстати, когда звонить собираешься? — Степнов поднял голову и посмотрел ей в лицо.
— Умеете же вы весь кайф обломать, Виктор Михайлович, — Ленка легонько ударила его ладонью по плечу, — если не отпустишь, то никогда. Убьют меня " Ранетки". Ньютону одно яблоко на голову упало, а мне четыре упадут.
Разумеется, Ленка опоздала.
— Ну и где ты ходишь? — спросила Женя.
Всю дорогу Кулёмина размышляла по поводу разговора с девчонками. Понимала, что неизбежного не избежать, да и Лерке действительно надо сообщить об изменениях в свадебном графике. А ещё ей безумно хотелось познакомиться с тётей Степнова.
— Лен, ты чего такая загруженная? — Аня вынула из ушей наушники.
— Степнов к тёте в Каширу собрался.
— А лицо у тебя такое, как будто он сказал, что к Уткиной возвращается, — поддела Алёхина.
Лена улыбнулась:
— Мой Витя — не камикадзе.

— Знаете, девчонки, — Наташа закрыла книгу, которую пыталась читать, — я думаю, что поиграем мы до апреля-мая, потом отдохнём и за учёбу. А то этот год потеряли и следующий — потеряем. Надо выбирать: или учиться, или выступать. Но Романовский вечно ждать не будет.
— Я тоже об этом думала, Наташ, — сразу посерьёзнела улыбающаяся Женя, — вот до Ленкиной свадьбы доиграем и всё.
У Кулёминой, словно тяжеленный мешок с плеч свалился. Так быстро и просто Липатова избавила их от моральных дилемм и сомнений.
— Мы со Степновым решили перенести регистрацию на ближайшую пятницу.
— Ну и правильно. А со свадьбой что?
— Ничего, Нют. Как запланировано, так и будет.
— Вот и хорошо. Я, кстати, тоже согласна. Хоть и нелегко будет без этого.
— Всё равно вместе будем, — Аня обвела девчонок глазами.
— Не будем, — Ленка отвернулась к окну, — я в физкультурный ухожу.
— Это Виктор Михайлович?
— Нет, Жень, Степнов здесь не причем.
Разговор зашёл в тупик, и до самого Владимира ехали в вязкой давящей тишине.
Для каждой музыка и группа являлись весомой частью жизни, и уходить со сцены на подъёме было очень трудно.
С другой стороны нерастраченный потенциал давал в будущем шанс на возвращение.
Отыграли концерт нормально, несмотря на мысли, не позволявшие полностью сосредоточиться на выступлении.
Домой на следующий день тоже возвращались молча, обменявшись с утра лишь дежурными фразами.
— А дальше здороваться друг с другом перестанем? — Ленка саркастически ухмыльнулась, спускаясь с автобуса, — номера телефонов сотрём, имена забудем?
— И правда, девчонки. Никто же не умер, — произнесла Прокопьева.
— Не скажи, Ань. Группы больше нет. Но дружба никуда не делась.
— Вот именно. Нюта права. Ну что до завтра?
— До завтра, Лен. Встретимся на репетиции.
Кулёмина уныло добрела до дома, поднялась в квартиру, разделась и, переступив порог кухни, ахнула. На столе стояла ваза с огромным букетом цветов, а рядом лежала коробочка, внутри которой обнаружилась брошь в виде гитары.
Ленка задохнулась от восторга.
" И когда только успел? "
Хотелось сразу приколоть подарок к водолазке, но ещё больше хотелось, чтобы Степнов сделал это сам.
Недолго думая, она отправилась в ближайший магазин за тортом. Однако там уже ничего не было.
Прошло где-то чуть больше часа, пока не нашлось искомое. Прихватив ещё коробочку пирожных и палочку сырокопчёной колбасы, Кулёмина решила навестить деда.
— Леночка, проходи. Ты как раз вовремя. Ко мне сейчас Людочка с Витей придут, — встретил её радостный и одетый явно не по-домашнему Пётр Никанорович.
Лена так и застыла с пакетами.
— Это он тебе сам сказал?
— Да. Мы ещё в среду договорились.
" Интересно. Значит, как мне, так " у нее непростой характер", а как деду, так " они ещё в среду договорились".
Ленка отнесла пакеты на кухню и отправилась в ванну. Когда она с остервенениеммыла руки, в коридоре раздался звонок. Кулёмина вцепилась пальцами рук в край раковины, пытаясь успокоиться, но получалось не очень хорошо. Да что там говорить, вообще не получалось.
" Ну, Витя, ну конспиратор".
— Лен, у тебя всё в порядке?
— Да, дедуль, всё просто замечательно.
Не помня себя от злости, добралась до зала, переступила порог и замерла, потрясённо глядя вперёд: на диване рядом с дедом сидели Шинский и Борзова.
" Людочка и Витя".
Пазл сложился, и в тот же момент на телефон пришло короткое сообщение от Степнова: " Мы едем".

Колесо года.

Шесть с половиной лет спустя.

Глава 1

Пока такси везло её из аэропорта домой, Лена, прильнув к окну, жадно разглядывала заснеженные улицы любимого города.
Последний раз она была тут пять с половиной лет назад на свадьбе деда. За это время много изменилось. Москва стала ещё краше, чем раньше. В преддверии Нового года повсюду висели гирлянды, дарившие столько света, что на затянутое каким-то огромным монооблаком небо никто не обращал ни малейшего внимания.
Сверху падали редкие белые хлопья, и это создавало впечатление, будто она находится внутри гигантского стеклянного снежного шара.
Магия. Стоило только уехать на несколько лет, и исхоженные вдоль и поперёк улицы стали волшебными и нестерпимо хотелось посидеть на той скамейке и провести пальцами по стволу дерева, стоящего немного поодаль от неё.
И дышать. Дышать полной грудью. Каждой клеточкой тела, всей душой, осязая, что ты дома.
Машина остановилась.
Лена расплатилась, вышла, и водитель достал из багажника её чемодан:
- Вам помочь?
- Нет, спасибо. С наступающим!
- Вас тоже.
Она не торопилась заходить в подъезд. Хотя знала, что её ждут дед и женщина с непростым характером, но рядовой для того поколения судьбой. Людмила Степнова вышла замуж в двадцать лет по огромной взаимной любви. Три года они с супругом жили душа в душу, а потом тот получил тяжёлую производственную травму. И через несколько месяцев борьбы с болезнью его не стало. А дальше просто не встретился тот, с кем захотелось разделить свою судьбу.
«Все были чужими. И зачем спрашивается мне посторонний мужик в доме? – так сказала Людмила Владимировна, - даже будь он самым хорошим, самым добрым и внимательным я бы только злилась».
Поэтому постепенно научилась и гвозди забивать, и мелкий ремонт в доме делать, и даже штукатурить, будучи бухгалтером по профессии.
И, как порой случается, привыкла рассчитывать только на себя, ни от кого не зависеть. Так жизнь и прошла, год, за годом отдаляя от подруг, у которых были мужья и дети.
Лена до сих пор не понимала, как у деда получилось завоевать эту неприступную крепость, но вот уже пять с половиной лет Людмила Владимировна гордо носила фамилию Кулёмина, и несколько месяцев в году они с Петром Никаноровичем проводили в её доме в Кашире, занимаясь огородом, собирая грибы и наслаждаясь свежим воздухом.
Из-под писательского пера за то время вышло два небольших фантастических романа. Оба были изданы с приличным тиражом.
Лена посмотрела на окна, в которых призывно горел свет, и позвонила в домофон.
- Кто? – послышался родной голос.
- Я, дедуль.
- Открываю.
Раздался звуковой сигнал, и Лена распахнула дверь.
Затем было ожидание лифта, подъём и вот, наконец, она переступила порог квартиры.
- Здравствуй, Леночка. Заждались уже.
- Самолёт немного задержался. А ещё не смогла отказать себе в удовольствии чуть-чуть постоять возле дома, - объяснила она, не переставая любоваться каждой чёрточкой родных лиц. – Как же я по вам соскучилась.

Дед крепко обнял её, и Лена одну руку положила ему на спину, а другой – притянула к себе Людмилу Владимировну.
- Иди, милая, мой руки и сразу за стол.
- Боюсь, не получится, - на губах Лены заиграла загадочная улыбка, - сразу я должна вам вручить подарки от внуков и правнуков, сфотографировать вас с ними и отправить маме на телефон. Иначе эта банда юных, но уже особо опасных террористов им с отцом покоя не даст. А ещё так хочется душ принять.
- Можешь не торопиться. У меня как раз пирожки допекутся, - сказала Людмила.
- Спасибо. Я с удовольствием. Вкуснее ваших пирожков ни у кого нет.
Лена сняла верхнюю одежду, отнесла чемодан в свою комнату и отправилась мыть руки.
«Ого! Новая плитка".
Она провела рукой по гладкой поверхности и посмотрелась в зеркало.
Почему-то в некогда своей квартире Лена казалась себе неким инородным элементом.
Даже этот загар, выцветшие от долгого пребывание под солнцем волосы, вещи, которые сейчас на ней – всё кричало о том, что она не принадлежит этому месту. Давно не принадлежит.
«Совсем расклеилась».
Лена быстро вымыла руки, ополоснула лицо холодной водой, вытерлась полотенцем и снова зашла в свою комнату.
Открыв чемодан, нашла там пакет с подарками от детей и родителей и положила на кровать.
Потом переоделась.
«Ванну приму перед сном», - решила она.
А сейчас хотелось вдоволь насладиться общением с родными людьми, да и от фантастических ароматов выпечки у голодной Лены голова шла кругом.
Зал встретил её украшенной ёлкой. И это тоже невольно возвращало в период детства и юности. Тогда казалось, впереди только счастье, победы, успех, блестящее будущее. Кто бы мог представить, что путь во взрослую жизнь – подчас вовсе не взлёт, а падение.
- Красиво.
- Да. Мы с Петей вчера весь день наряжали.
- Ну, раз ёлка есть, значит, и подарки будут, - Лена открыла пакет, - это вам от мальчишек.
Она вручила деду и Людмиле две аппликации из засушенных трав и цветов в обрамлении маленьких красивых камушков.
- Ничего себе, - изумился Пётр Никанорович.
- Да. Сами собирали, сами сушили, сами приклеивали.
- Это вам от Серёжи, - Лена достала две большие ракушки, внутри которых было нарисованы море и солнце, - он посетовал на несправедливость того, что у малых есть бабушки, а него нет. Посему, Людмила Владимировна, принимайте в свои ряды ещё одного внука.
- С удовольствием, милая, - просияла она.
- А теперь дайте мне вас сфотографировать.
Лена сделала несколько снимков и отправила матери. Спустя минуту в ответном сообщении пришло фото с тремя счастливыми мальчишечьими физиономиями.
И практически сразу в замке входной двери послышался скрежет ключей, вслед за которым из прихожей донёсся голос мужчины, до сих пор оказывающего какое-то необъяснимое влияние на Лену:
- Тётя Люся, Пётр Никанорович, я дома.

«Всё-таки пора взять отпуск», - думал Виктор, постукивая по рулю машины, застрявшей в очередной многометровой московской пробке.
Перед Новым годом весь город словно сходил с ума. В магазинах сотни людей, на дорогах тысячи автомобилей, на работе аврал, помноженный на цейтнот.
Ещё и эта дурацкая командировка.
Нет, вне всяких сомнений, о таком приключении детям, в недалёком прошлом перенесшим тяжёлые спортивные травмы, приходилось только мечтать, и Степнов тоже не без определённого трепета ждал поездку, но хотелось немного отдохнуть, а не взваливать на себя груз ответственности будучи взмыленным, как загнанный конь.
Однако Виктор сам выбрал подобный график и ритм. Иначе заполнить образовавшуюся пустоту не получалось, а она изматывала сильнее, чем любое физическое утомление.
Иногда Степнов жалел, что не мог позволить себе напиться. Но одного раза ему хватило. Оказалось больше, чем достаточно, чтобы проснувшись утром, не обнаружить в квартире ни Ленки, ни её вещей.
Это был слишком жестокий урок.
С годами Виктор всё больше утверждался в понимании, что Кулёмина его никогда по-настоящему не любила. Просто, видимо, девочке грело душу ощущение собственной власти над взрослым мужчиной.
Хотя, стоит отметить, первые три недели после свадьбы были сказочными.
Это время до сих пор для него являлось самым лучшим убежищем. Когда становилось особенно тяжело, он всегда черпал силы оттуда, а не из собственных успехов, несмотря на то, что их семья оказалась лишь иллюзией.
Последний раз Степнов видел Лену через год после расторжения их брака, прожившего всего два месяца, на свадьбе Петра Никаноровича и тёти Люси.
Вот уж кто удивил, так эти двое. Даже у собственных родителей Степнов не видел таких трогательных отношений, какие сложились между такими – на первый взгляд – разными людьми. Но больше всего Степнова поразило преображение собственной тёти, которая из замкнутого человека превратилась в душу любой компании.
Знал ли он когда-нибудь её настоящую?
А ведь если бы не настойчивая просьба Лены, увиделись бы тётя Люся и Пётр Никанорович мельком на свадьбе, и не было бы у Виктора сейчас этого уютного очага, где он мог почувствовать себя рядом с любимой женщиной.
Степнов завернул на заправку.
«Надо заехать в магазин, купить несколько сувениров для клиники».
Ему очень недоставало Игоря. Нигде и никогда больше Виктору не встретился человек, сумевший стать таким же близким, как Рассказов.
Он повесил шланг, сел в машину и завёл двигатель: «До отъезда должно хватить».
Через пару кварталов показалась сувенирная лавка, и Степнов не нашёл ничего лучше, чем купить домового.
До дома добрался относительно быстро и, поднявшись на свой этаж, ещё в общем коридоре уловил аромат выпечки.
Видимо, Кулёмины, зная о его почти двухнедельной командировке, не стали ждать наступления новогодней ночи и решили устроить праздник уже сегодня.
Виктор повернулся и отправился в магазин за самым вкусным тортом. Радовало, что примерно месяца четыре назад недалеко от дома открылась чудесная кондитерская. Степнов иногда наведывался туда, чтобы побаловать тётю и Петра Никаноровича чем-нибудь необычным и вкусным. Но продавались тут и традиционные торты с пирожными.
Пару минут простояв около витрины, он попросил:
- Здравствуйте, можно мне «Муравейник»?
- Да, конечно, - приветливо откликнулась продавщица, - вам какой?
- Давайте килограммовый.
«Пусть и на завтра останется».
- Вот держите.
- Спасибо.
Он расплатился и вышел. Ещё не мешало бы цветов купить, но в это время едва ли осталось что-то хорошее.
Виктор не спеша дошёл до подъезда, поднялся на свой этаж и открыл дверь.
- Тётя Люся, Пётр Никанорович, я дома.
Включил свет в прихожей и удивился: на вешалке висел незнакомый женский полушубок с капюшоном, а в углу стояли сапоги.
- Вы почему мне не сказали, что у нас гости?
Степнов, надев тапочки, зашёл в зал и застыл в оцепенении. Казалось, даже сердце перестало биться.
«Ленка. Моя Ленка. Любимая моя».
- Здравствуй, - произнёс он тихо, ещё не веря своим глазам.
- Здравствуй, Вить, - спокойно ответила она и положила на диван пакет, который держала в руках.
- Раз все в сборе, иди мой руки, Виктор, и за стол. Будем ужинать, - заявил Пётр Никанорович таким тоном, будто для всех собравшихся это «мероприятие» - обычное дело.
Вот только Степнову казалось непосильной задачей заставить свои ноги двигаться. Теперь Виктор отчасти понимал парализованных людей.
А ещё его одолевал страх, что стоит ему отвернуться, и он больше не увидит Лену.
Мираж рассеется, без остатка растворившись в воздухе.
Ценой неимоверных усилий Виктор добрался до ванной комнаты и включил ледяную воду.
Степнов мало чего боялся в этой жизни, но сейчас его, тридцатишестилетнего мужчину, пугало, что он не сумеет изображать холодную вежливость и сорвётся. Слишком многое жгло изнутри. Прежде всего, тоска по тому счастью, из которого безжалостно вышвырнули.
«Интересно, а своего второго мужа ты любила? Больно ли тебе было, когда он умер? »
Степнов видел его на свадьбе тёти и Петра Никаноровича.
Даже через призму своей неприязни и бешеной ревности не мог отрицать, что никогда - ни до, ни после - не встречал более красивого мужчины.
Жгучий брюнет со светлой кожей. Но главным магнитом были глаза: один – тёмно-карий, другой – зелёно-голубой.
Казалось, природа сделала невозможное: соединила в одном человеке черты знойного латиноамериканца и холодного скандинава.
Соперничать с этим центром притяжения было нереально.
Виктор наспех вымыл руки, вытер их и вышел.
В любом случае теперь у него есть пусть весьма эфемерное, но неоспоримое преимущество – он жив и способен на многое, чтобы получить ответы на все свои вопросы.
Лене, сидящей за столом около Степнова, кусок в горло не лез.
Голова пухла и едва не взрывалась от мыслей, которые множились с неестественной скоростью, а присутствие рядом этого мужчины не позволяло полностью сосредоточиться даже на одной из них.
И, тем не менее, к чему кривить душой, Лена знала куда едет, к кому едет и кого здесь встретит. Целую неделю знала. С тех самых пор, когда свёкр вошёл в её кабинет с едва заметной улыбкой, листком бумаги и словами: «Hija, mira, esehombretieneelmismoapellidoquetu» (дочка, смотри, у этого мужчины такая же фамилия, как у тебя).
Она сначала ничего не поняла, но изучив распечатку, осознала: жизнь в очередной раз сделала крутой вираж.
Дело в том, что после развода Лена чисто из-за экономии времени не стала возвращать девичью фамилию. Пришлось бы менять оба паспорта, а ей не терпелось улететь к родителям в Швейцарию и начать новую жизнь. Потом как-то всё закрутилось, завертелось, и было совершенно не до этого. Так она и осталась Степновой.
Свою же фамилию сейчас и видела рядом с инициалами и данными Виктора. Вернее, его фамилию.
Хотелось бы иметь представление, сколько ещё сюрпризов припасено в мешке судьбы? По мнению Лены на её голове уже итак не осталось живого места от ударов пресловутым обухом.
Всё, о чём она мечтала в настоящий момент это покой, стабильность, счастье родных и удовлетворение от любимой работы.
Но на пути снова барьеры.
Видимо, не тот вид спорта выбрала в детстве. Надо было учиться бегу с препятствиями, а не баскетболу.
Лена разломила пирожок и вдохнула аромат. В Испании таких не пекут.
Людмила Владимировна поставила на стол порезанный на кусочки торт.
Создавалось впечатление, что о её приезде сюда знали не только супруги Кулёмины, но Степнов выглядел слишком удивлённым. Даже шокированным. Значит, ему никто не сообщил.
Кулёмин стал не только хорошим фантастом, но и знатным интриганом. Его рук дело то, что именно Виктор полетит с детьми. Знать бы, чего дед хочет этим добиться?
Так и подмывало, наплевав на уважение, учинить ему допрос.
«Неужели Степнов теперь дороже меня? »
Она откусила кусочек пирожка и зажмурилась от удовольствия:
- Очень вкусно. Спасибо вам, Людмила Владимировна.
- На здоровье. Вить, поухаживай за Леночкой, положи ей тортика.
Степнова не надо было просить дважды. Пока он лопаткой перекладывал лакомство ей на тарелку, Лена заворожённо разглядывала его руки – единственные на всём свете, которые могли зажечь на её коже сладкое пламя, не причиняющее боли.
- Спасибо, - сдержанно поблагодарила и впервые прицельно посмотрела на лицо Виктора.
«Изменился. Суровый. Угрюмый. И глаза стали какими-то спокойными».
Торт тоже оказался вкусным.
«Может, и неплохо, что Степнов будет сопровождающим? »
Это сэкономит немало времени. Некоторые рабочие моменты они обговорят после ужина, завтра уладят формальности, а потом Лена, наконец, увидит девчонок.

Как же она по ним соскучилась. И по музыке тоже.
Когда было особенно тоскливо, брала гитару и искала какое-нибудь уединённое место. Однако спустя несколько минут начинала собираться толпа зевак, так и норовящих засунуть в чехол мелкие деньги, поэтому со временем Лена всё реже прикасалась к инструменту. Только по праздникам. Или если Октавио просил.
Воспоминания о нём всегда причиняли боль. Лена и сейчас не примирилась с его смертью.
Прекрасный друг, тонко чувствовавший её настроение, умевший поддержать.
Великолепный врач. Чудесный педагог.
И совершенно фантастический отец… не своим детям.
Лена вздрогнула. За всей суетой она не задумывалась о том, что Степнов может увидеть мальчишек.
Хотя шансов у него на это практически не было.
- Как там Верочка с Никитой? – спросил Пётр Никанорович.
- Нормально. Я сейчас, - Лена встала из-за стола, дошла до своей комнаты, взяла из чемодана папку и вернулась. — Как обычно приедут к нам за несколько часов до наступления нового года, а второго вечером к себе в Берн укатят. Мы ненамного чаще видимся, чем здесь. Особенно после смерти Октавио. Удивительно, но за последние четырнадцать месяцев это моя первая вылазка за пределы страны. И та по работе. Вить, посмотри, пожалуйста. Так получилось, что клиника, куда ты везёшь детей, принадлежит моим свёкру и свекрови.
Лена протянула ему папку, и Степнов углубился в чтение.
- Приехала меня отговаривать. – Это был не вопрос, а утверждение.
- Нет, - ровным тоном сказала она и сделала глоток чая, - одно мое слово, и тебя сразу бы вычеркнули из списка кандидатур. Но это сдвинуло бы график, а дети и так отстали от учебного процесса. Сам понимаешь, мы должны максимально использовать время каникул.
- Понятно, - ответил он нейтрально.
- Раз уж вы там все в сборе будете, может, и Виктора пригласите к себе на Новый год. Не чужие люди всё-таки, - оживился Кулёмин.
«Да, дед, не ожидала от тебя».
Лена пристально посмотрела на по-доброму улыбающегося Петра Никаноровича.
Он прекрасно знал, что их всех в новогоднюю ночь за одним столом собирает отнюдь не традиционный праздник, а дни рождения близнецов, которых Лена умудрилась родить в разные годы: Адриана – тридцать первого декабря две тысячи десятого, а Валерио – первого января две тысячи одиннадцатого.
- Ну, если у Виктора Михайловича останутся силы, мы, конечно, будем рады видеть его. Дом большой, места всем хватит, - Лена перевела взгляд на Людмилу Владимировну, - вас, кстати, тоже уже не первый год к себе зовём. Но у кого сердце барахлит, у кого спина не гнётся.
Лена догадывалась, что вовсе не вышеупомянутые хвори держат их здесь, а нежелание оставлять Степнова одного.
Виктор – часть семьи. И брак Петра Никаноровича и Людмилы Владимировны тут абсолютно не причём. Степнов стал для деда родным тогда, когда принёс её – Ленку – с ринга, а потом заботился о ней. О них обоих.
- Это старость. Вам, молодёжи, не понять. Да и сейчас устали мы с Люсей. Пора нам отдыхать, а вы общайтесь, - Кулёмин встал из-за стола.
Вслед за ним поднялась и Людмила:
- Постель свежая. Полотенца там же, где и всегда. Спокойной ночи, дети.
Лена с тоской посмотрела на покидающих кухню Кулёминых.
«Блестяще разыгранная шахматная партия», - призналась она себе.

Степнов почувствовал, что это его шанс. Другую такую возможность жизнь ему вряд ли подарит. Он встал, дошёл до двери, закрыл её и сказал:
- Поговорим?
- О чём?
- О нас, - начал закипать Виктор.
- Беспредметный разговор, - ледяным тоном ответила Лена. – Нас нет.
- Тогда скажи, почему ты ушла от меня?
- Как интересно! – язвительно произнесла она, глядя куда-то мимо Степнова, - значит, я ушла? А мы точно одно кино смотрели, Виктор Михайлович?
- Лен, перестань. Пока я боролся за наш брак, ты собралась и исчезла, - он не выдержал и повысил голос, - подумаешь, немного перебрал, чтобы снять напряжение.
Лена была на грани бешенства. Буквально в половине миллиметра.
Последнее, о чём она думала, судорожно запихивая вещи в сумку, это потенциальный алкоголизм Степнова.
- С кем же ты боролся? Могу я узнать имя победителя?
- А то ты не знаешь. Вася это твой. Скажи, вы встречались, когда я на соревнования уезжал, или когда ты якобы у Новиковой ночевала?
- В последний раз мы виделись осенью две тысячи девятого года, - спокойно ответила Лена, глядя прямо ему в глаза.
Степнов подскочил и навис над ней:
- В таком случае, что же он передавал тебе через Гуцулова в апреле со словами «надеюсь, Лене понравится»? Я слышал их разговор в подсобке в кафе.
Она поднялась из-за стола:
- Идём.
Когда пришли в её комнату, долго рылась в коробке, которую достала из шкафа и протянула Виктору довольно невзрачную визитку с надписью «Всеволод Волгин. Звукорежиссёр», а внизу был указан номер телефона.
У Степнова внутри всё заледенело, но тут же родился новый протест:
- Почему же Игорь не рассказал мне, о чём вы разговаривали той ночью после дня писателя?
- Видимо, потому что он не трепло? Или потому что это не имеет никакого отношения к визиту Васи? Вариантов много.
- А я с ума сходил от злости и ревности, - он сел рядом и взял её за руку. – Ленок, но это же всё меняет?
На неё словно мешок битого стекла высыпали. Так больно и гадко ей давно не было.
- Что меняет? – она выдернула свою руку и отшатнулась от него, словно от прокажённого, - я, как дура, всеми силами пыталась привлечь к себе твоё внимание. Наводила в квартире идеальный порядок, стирала, гладила, готовила что-то необычное. Накупила кружевного белья. А ты замечал меня только в постели. Да и то не всегда. Но и там не занимался любовью, а утверждал свои права. Как же ты жить со мной собирался, считая меня такой тварью?
Виктор сидел, пытаясь вспомнить всё это, но ничего не получалось.

В тот непростой период его силы уходили на борьбу с ревностью. И ему казалось, что он неплохо справлялся.
Дом встречал уютом и комфортом. Никаких криков, скандалов, упрёков. Разительный контраст с тем, когда они съехались в первый раз. И Виктор считал это целиком и полностью своей заслугой.
Несколько минут прошло в угнетающей тишине. Степнов гипнотизировал закрытую дверь, жалея, что начал этот разговор, не принесший желаемого облегчения. Наоборот, к старым ранам добавились новые.
- Ленок…
- Я позвала тебя в группу, чтобы ты чувствовал себя частью моей жизни. Согласилась помогать с тренировками. По кирпичикам строила наш мир. А ты боролся. Знаешь что, Степнов? Уходи! Иди, борись дальше. У тебя это замечательно получается, - перебила она его надломленным голосом, - а с меня достаточно унижений.
Степнов протянул было руку, чтобы прикоснуться к ней, но отшатнулся, увидев ледяные безжизненные глаза.
Он на негнущихся ногах дошёл до кухни, сел, поставил локти на стол и сжал в ладонях голову.
Не хотелось ничего. Даже жить.
Виктор так долго мечтал получить ответы на мучившие его вопросы, так надеялся, что это подарит хоть немного покоя изболевшейся и истерзанной душе, исцелит раны.
Готов был, переступив через собственную гордость, простить, лишь бы Ленка снова вернулась к нему.
«Что же теперь делать? »
- Всё выяснили? – услышал он откуда-то издалека голос Людмилы Владимировны.
- Да, - ответил, не поднимая головы, почти шёпотом.
- Я всегда была против идеи Петра заставить вас поговорить, - призналась она честно. – Почему-то чувствовала, что ничем хорошим для тебя это не закончится.
Людмила осторожно протянула руку и погладила его по волосам.
Он не шелохнулся. Понимал, что не заслуживает её ласки, но сидел, боясь пошевелиться и спугнуть столь нужное прикосновение.
- Ты же ничего не знала.
- Я и сейчас ничего не знаю. Но вижу, что оказалась права, - она убрала руку, и Виктор поднял на неё свои усталые глаза.
- Тогда, может, скажешь, как дальше жить?
- А разве у тебя есть выбор? Иди домой и собирай чемодан. Это только кажется, что впереди много времени.
Виктор дошёл до прихожей, обулся, надел куртку и, попрощавшись с тётей, покинул квартиру Кулёминых.
Пока спускался вниз, его, словно цунами, настигло осознание, что сегодняшний разговор только ещё больше отдалил их с Леной друг от друга. И он совершенно не понимал, как это можно исправить.
Морозный воздух улицы ударил по лицу, и Степнов неспешной походкой направился в сторону дома Гуцуловых.
Пусть настучат по физиономии или наорут, но в одиночку эту ночь он просто не переживёт.

Лена услышала, как хлопнула дверь и вздрогнула.
Отчего-то возникло совершенно неуместное чувство вины. Знала бы, что здесь живёт Степнов, остановилась в отеле. Или у Лерки.
Снова попала в дурацкую ситуацию. Вернее, попалась.
Дед, конечно, всё точно рассчитал.
" Недаром спрашивал, где работаю, чем занимаюсь. Как-то абсолютно походя обронил, что здешним деткам было бы неплохо подлечиться на испанском побережье".
Лена тогда пришла в восторг от этой идеи. Носилась, как угорелая: поиск финансирования, составление дорожной карты. А в итоге вместо радости чувство, будто тебя использовали. И сделал это самый близкий человек.
— Можно? — на пороге показалась Людмила Владимировна.
— Конечно, — вымученно улыбнулась Лена.
— Ты не злись на Петю. Он, как лучше хотел, — прошла и села на краешек кровати, — и Витя не знал ничего.
Лена молча кивнула.
Говорить не хотелось. Она понимала, что Степнов — её племянник и не желала конфронтации, а помимо прочего совершенно не представляла, как себя вести. Сегодня, завтра... Дед будет смотреть с надеждой, ждать.
Она и сама год назад, глядя на тело Октавио, мысленно просила, чтобы он открыл глаза и улыбнулся.
Проклятая гемофилия.
— Людмила Владимировна, я всё понимаю и не злюсь. Честно.
— Тогда спокойной ночи, — сказала та.
— И вам того же, — откликнулась Лена.
Разумеется, эту ночь она провела без сна.
Но Степнов стал лишь одной из причин, да и то не главной. Дело было в желании напитаться атмосферой родного дома, пропустить через себя каждое мгновение.
Лена долго сидела на подоконнике, вглядываясь в огоньки улиц, пытаясь сосчитать, сколько раз они с Октавио собирались приехать сюда, прогуляться по городу, посетить пару-тройку музеев, прокатиться на теплоходе по Москве-реке, сходить в гости к девчонкам или посидеть вих фантастическом арт-кафе.
Но на пути всегда вставали многочисленные медицинские конференции, симпозиумы, выставки.

И если поначалу Лена ездила с неохотой, то уже после окончания экстерном первого и второго курсов университета, её тянуло туда, словно магнитом.
Особенно то, что касалось травматологии, спортивной медицины и кинезиотерапии.
Они с Октавио познакомились на международной выставке " Exposanita", проходившей в Болонье в конце мая две тысячи десятого года.
Лена гуляла с Серёжей, уснувшим в коляске, и увидела за столиком одного из уличных кафе темноволосого мужчину, силуэт которого напоминал Степнова.
А потом он повернулся и помахал рукой. Лена думала, что ей, а оказалось — проснувшемуся Серёже.
Так и завязалось их знакомство.
Октавио был всего на год младше Виктора и со своими родителями приехал на ту же выставку из Испании, где все трое работали врачами в своей небольшой реабилитационной клинике.
Поэтому приятельские отношения быстро трансформировались в крепкую дружбу семьями.
Октавио присылал фотографии с работы, и Лена поняла, чему хотела бы посвятить жизнь.
Родители обрадовались, что во врачебной династии намечается ещё один доктор.
А когда в июле Октавио узнал о беременности Лены, сразу предложил пожениться, заявив, что это его единственный шанс побыть отцом. Из-за своей болезни он не решался обзаводиться семьёй: боялся, как бы сын не унаследовал гемофилию.
Лена сопротивлялась вплоть до визита в их дом Мартина Вальверде и Клаудии Риос — родителей Октавио.
Они приехали в середине сентября и после ужина долго убеждали её согласиться на предложение.
В конце-концов Лена сдалась, решительно не понимая, зачем им нужен такой балласт.
Впрочем, осознание беспощадно настигло её буквально через неделю после заключения брака.
Медицина.
Все трое были запойными фанатиками своей профессии. Неудивительно, что через год жесточайшей муштры Лена с лёгкостью поступила на лечебный факультет одного из испанских университетов, а потом за десять месяцев освоила программу двух курсов.
После перекрёстных допросов свёкра, свекрови и мужа ей не были страшны любые экзамены.
И лишь в момент получения диплома до Лены дошло, что исключительно в подобной манере и должно осваиваться это ответственное ремесло.
Повторение до автоматизма.
А вот сама Лена так и не смогла научить Октавио играть на гитаре, хотя тот с завистью и мальчишеским восторгом смотрел, как она перебирает струны, извлекая музыку.
Первый же урок закончился неслабым кровотечением из крошечной ранки.
Распаковывая трясущимися руками гемостатическую губку, Лена зареклась подпускать Октавио к гитаре.
И, тем не менее, ещё не раз именно она спасала его от тяжелейших кровопотерь, в чём была несомненная заслуга её спортивного прошлого. Баскетбольного.
Ибо никакой бег с препятствиями не научит пять секунд, проходящие в реальном мире, растягивать в своём внутреннем восприятии до полуминуты и принимать верное решение.
Вот только от геморрагического инсульта, случившегося в начале декабря прошлого года, Октавио так и не оправился.
Глядя во время похорон на каменные лица свёкра и свекрови, Ленке пришла в голову чудовищная мысль, что они, настаивая на их браке, готовили преемника для сына.
Поэтому первые несколько дней смотрела на Мартина и Клаудию, как на монстров. Сторонилась. Её пугала их циничная расчётливость и хладнокровие. Но потом услышала, как свекровь плачет по ночам и сделалось стыдно.
С тех пор для Лены они стали мамой и папой, а семейная реабилитационная клиника вторым домом.
И Степнов был лишним и совершенно ненужным персонажем в этой картине мира.
Лена немного задремала, поэтому вздрогнула от домофонного звонка.
Бросив недовольный взгляд на часы, показывающие начало второго, она сорвалась с места и уже через пару секунд была у двери.
— Кто?

— Я, Кулёмина, кто же ещё? — откликнулась трубка возмущённым голосом Леры.
Лена нажала кнопку и открыла дверь.
У неё от шока округлились глаза, когда вместе с Новиковой на лестничной площадке показались Аня и Женя.
— Привет, — это всё, что Лена смогла произнести.
— Совесть у тебя есть, Кулёмина, или ты её утопила в своём Альборанском море? — начала Лера прямо с порога, — что стоишь? Одевайся.
— К-куда?
— В кафе. Не твоих же будить окончательно. Здравствуйте, Людмила Владимировна. Простите за вторжение, — сказала Женя.
Лена даже не услышала, как сзади кто-то подошёл.
— Доброй ночи, девочки.
— Мы сейчас эту бессовестную заберём и уйдём.
— Да, Нюта уже в кафе. Закусками занимается, — сообщила Аня.
— Подождите, я вам сейчас пирожков с собой положу. А то к ним почти никто не притронулся. Нам с Петей уже много нельзя, — засуетилась Людмила.
— Ленка, Ленка. Как же ты могла? Вот не думала, что о твоём приезде узнаю от Степнова.
— Лер, я просто не была уверена, хватит ли у меня времени. Но на обратном пути обязательно бы перезвонила, — Лена натянула второй сапог и сняла с вешалки шубу. Хорошо, что не успела переодеться ко сну.
— Ого! Прощай, спортивный стиль, — Женя погладила мех, — неужели в тёплой Испании водятся такие вещи?
— Нет. Это мне Октавио из Греции привёз полтора года назад. В честь того, что я диплом и гражданство получила. Мы тогда планировали на Новый год сюда приехать. Но не вышло.
— Вот, девочки, пирожки, — из кухни вышла Людмила с пакетом.
Когда Лена попала в кафе, то потеряла дар речи.
Два этажа, поделённые на разные тематические зоны, великолепная детская площадка.
— Лучше, чем на фотографиях? — спросила Женя.
— У меня нет слов. Девочки — вы волшебницы.
— Приятно слышать, Лен, — сказала Нюта. — Идите вниз, раздевайтесь, мойте руки и к столу. Минут через пятнадцать Наташка подъедет.
Пока они спускались, Лена не могла перестать смотреть на небольшую сцену и музыкальные инструменты, словно специально расставленные там для концерта, который должен вот-вот начаться. Сердце болезненно сжалось, а по щеке скатилась одинокая слезинка.

Глава 2.

Самолёт наконец-то оторвался от земли, и Виктор после стольких дней нервотрёпки смог позволить себе немного расслабиться.
У врача, который должен быть лететь с ними, возникли проблемы, поэтому именно Степнову предстояло перенимать опыт испанских реабелитологов, а, значит, впереди несколько дней напряжённой работы. Следовательно, в ближайшей перспективе покоя не будет. Хотя какой покой, когда рядом Кулёмина? Степновой он даже мысленно её не называл. Боялся снова обжечься. Любовь никуда не делась. Наоборот, желание быть рядом стало намного острее. Такая повзрослевшая изменившаяся, она сделалась ещё роднее.
" Чужая жена. Вдова. Интересно, почему Лена не взяла его фамилию? И оставила мою? "
Эти мысли невольно возрождали надежду. Зря говорят про её целительные свойства. Надежда — вор. Она может украсть жизнь. Если не всю, то уж несколько лет точно.
— Виктор Михайлович, а сколько нам лететь?
Он напрягся, пытаясь вспомнить, что говорила ему Кулёмина.
— Три с половиной часа до Франкфурта-на-Майне, там у нас будет пересадка и ещё почти столько же до Малаги, — ответил он.
— Круто. Значит, мы совсем немножко ещё и в Германии побудем, — воодушевился парень.
— Ты не забывай, что нам нельзя покидать транзитную зону, — строго сказал Виктор.
— Знаю. Но это же всё равно будет Германия.
Степнов посмотрел на мальчишку. Вроде бы ничего особенного тот не сказал (простая констатация факта), но в его словах было немало особой детской мудрости. Даже если бы у них была возможность свободно передвигаться, за за полтора часа далеко не уйдёшь.
И тем не менее Лена успела.
Как только после приземления они попали в терминал и пересчитали детей, Кулёмина, предупредив, что ненадолго отлучится, выскользнула из зала.
Ребята уже не были в таком возрасте, когда требовалось ежеминутное внимание, поэтому Степнов успел заскучать.
Хотя Ленка с ним разговаривала сквозь зубы и исключительно по работе. Ничего личного и лишнего. Виктор не привык к ней такой. Даже когда Кулёмина ушла к Васе, было проще: Степнов знал, что пусть они не вместе как мужчина и женщина, но в каком-то общечеловеческом плане есть друг у друга.
Спустя десять минут Лена появилась, неся в руках внушительных размеров книгу.
— Что это? — обступили её дети.
— Моя подруга заказала для вас. Здесь очень много фотографий из разных уголков Германии.
— Спасибо, Елена Никитична.
— Просто Лена и на вы. Персоналу клиники будет непонятно, о ком вы говорите. В Испании принято обращение по именам. Идёт?
— Идёт.
Ребята увлеклись книгой, а Лена села в соседнее кресло.
— Как идут дела у Веры и Никиты? — спросил Виктор только для того, чтобы слушать её голос.
— Нормально. К Новому году приедут. Сам у них и спросишь, — Лена явно не была настроена на разговор. На разговор с ним.
" Сколько же стен за эти годы появилось между нами? "
— Я буду жить в клинике? — он посмотрел ей в глаза.
Виктор так истосковался по её взгляду, по рукам, дарившим блаженство.
— Зачем? Дети взрослые. Для взаимодействия с персоналом на это время нанят переводчик. А ты чтобы нормально работать должен хорошо высыпаться и отдыхать. Поживёшь у нас, места хватит.
— Клиника далеко от вашего дома?
— Двадцать минут на машине. Максимум час на общественном транспорте.
" По московским меркам в шаговой доступности".
Ему не хотелось оставлять детей без своего надзора, но практически всё время его отсутствия ребята будут спать. Он имел представление, как проходит настоящая реабилитация. Это труд. Каждодневный и тяжёлый. Жёсткий режим и неукоснительное следование всем требованиям врачей.
— А твои свёкр со свекровью не будут возражать?

— Нам всем предстоит работать вместе. Десять дней — не два месяца. Как-нибудь переживём. Если уж я смогу, то и они справятся. К тому же Мартин и Клаудия приедут только тридцать первого утром вместе с моими... родителями.
— Из Швейцарии?
— Да. Из Базеля.
От этих слов и равнодушного взгляда, которым как бы сквозь него посмотрела Лена, Степнову стало совсем безрадостно. Всё-таки до возвращения Кулёминой в его жизнь было определённо менее мучительно. Тогда Степнова грызла обида на неё, но он стоял на твёрдой почве убеждения, что сделал всё от него зависящее для сохранения семьи и отношений. Сам боролся со своей (как он думал) обоснованной ревностью. Хотя даже если у Лены ничего ни с кем не было, эти взгляды других мужчин на неё даже сейчас рождали в нём бешенство. Он не мог себя контролировать. С трудом удержался, чтобы не ударить Октавио в тот единственный раз, когда судьба свела их.
А теперь ему предстоит жить в его доме с его родителями, но самое главное — с его душой в каждой вещи и каждом уголке. Там наверняка повсюду фотографии — память о былом счастье.
Степнов ни капли не сомневался в том, что находится на пороге очередного кошмара. Только уже не во сне, а наяву.
Дети листали книгу, не выпуская из рук свои телефоны.
Виктору иногда удавалось выкроить время и зайти в свою родную триста сорок пятую, чтобы повидаться с бывшими коллегами, а по выходным к ним, бывало, наведывались Шинский и Борзова, ставшая директором.
Они о многом говорили, но чаще всего о том, как непривычно тихо стало на переменах с появлением новомодных смартфонов.
Вот и Лена время от времени водила пальцем по экрану своего.
— Рабочий день начинается в семь утра и заканчивается в семь вечера. Обеденный перерыв длится полтора часа. Я взяла три дежурства. Дважды будет дежурить свёкр. Так что дети без нашего присмотра проведут совсем немного времени. В клинике есть wi-fi и думаю, твоего или моего отсутствия они даже не заметят.
Ему меньше всего хотелось быть наедине с родителями Октавио.
" Неужели она не понимает, что это абсолютно неуместно? "
— Во время твоих дежурств я буду оставаться в клинике.

— Как пожелаешь, — сухо ответила Лена, всем своим видом демонстрируя, что ей безразличен его досуг.
Дипломатическое гостеприимство и строго дозированный комфорт. Ровно столько, сколько необходимо для нормальной работы с детьми. Сам Степнов её не интересовал.
— Расскажи немного про отца и мать Октавио?
— Клаудия - коренная испанка. Единственный ребенок у своих родителей. А Мартин из Мексики приехал. У его семьи на границе с Америкой огромное ранчо. Представляешь, у них теннисный корт есть и баскетбольная площадка. И огромный бассейн.
Виктор улыбнулся. Несмотря ни на что искренняя любовь к спорту является той ниточкой, которая незримо и неизменно связывает их.
" Бывали времена, когда ради Олимпийских Игр останавливались войны", — подумалось ему.
— И как они будут делить эту книгу? — Виктор кивнул в сторону детей.
— Как спортивный кубок, завоёванный командой.
В этот момент объявили их посадку.
— В Малаге вечером будет плюс двенадцать. Думаю, перед тем как пристегнуть ремни вам следует снять тёплые кофты. Достаточно и курток.
— Новый год и без снега, — сказала Лика Волкова — одна из баскетболисток.
— Я тоже не привыкла. Но в клинике очень красиво. Большая ёлка, везде гирлянды, много воздушных шаров, а во дворе растут красивые пышные пальмы. И ещё в процессе реабилитации мы обязательно будем гулять около моря. Это компенсирует вам отсутствие снега.
Лена продолжала рассказывать о Малаге даже после того, как они расселись по своим местам в самолёте, и Виктор, слушая её голос, сначала погрузился в лёгкую дрёму, а потом и вовсе крепко уснул.

Всего четыре часа на машине. Именно столько времени занимала дорога от Франкфурта-на-Майне до Базеля — города, где почти все родные и близкие Лены сейчас наслаждаются атмосферой празднования католического рождества. Она с тоской посмотрела в иллюминатор на серое полотно взлётно-посадочной полосы.
А её саму вместо веселья ждут три дня в одном доме со Степновым. И надо как-то рассказать ему о детях. Бояться ей нечего. На её стороне всё законодательство Испании и Европы.
Просто Лена знала, что в тот момент, когда он узнает о сыновьях, изменится многое. И ей придётся считаться с его присутствием в своей жизни.
Можно, конечно, и дальше молчать, но рано или поздно всё тайное становится явным. Да и дед ясно дал понять, что всеми возможными путями приведёт Виктора к детям. Для него он — пострадавшая сторона. И тут не возразишь. С точки зрения Петра Никаноровича всё так и выглядело.
Лена повернула голову и переключила внимание на своих " маленьких" пациентов. Многие спали. Наверняка у каждого вчера был суетный день: волнение, сборы, предвкушение. Тревога. Чужая страна, другие люди. Лена бы тоже переживала, если ей дали время. Но тогда всё так закрутилось, что она сама не заметила, как заговорила на испанском, а семейство Вальверде-Риос — на русском.
" Lavidadamuchasvueltas". (Жизнь не стоит на месте). Она постоянно вносит хаос. Когда кажется, что всё наладилось и можно спокойно плыть по течению, начинает дуть встречный ветер и надо снова грести.
" Только бы не уснуть. Из-за чьего-то длинного языка".
Хотя Лена давно уже так не веселилась. У них всех накопилось немало новых инструментальных композиций. На некоторые запросто можно было наложить тексты, другие — хороши и без слов. В грамотной обработке получился бы интересный альбом: микст музыки и песен. Надо только название придумать и диску, и себе. А ещё как-нибудь девчонок заманить на празднование годовщины свадьбы Мартина и Клаудии. Пора выбираться из той дыры, которую Октавио оставил после своей смерти.

" Интересно, как они отреагируют на Степнова? "
Вообще оба были чрезвычайно гостеприимными людьми.
Но тут другая ситуация, и Лена искренне надеялась на то, что к Виктору отнесутся достаточно холодно. Поэтому и пригласила его к себе. Для усиления эффекта.
Самолёт пролетел всего около получаса, а ей казалось, что прошла вечность. Уже не терпелось увидеть реакцию детей на клинику, большую ёлку, познакомить с медицинским персоналом. И, разумеется, посмотреть на каждого из них в процессе лечебных тренировок. Но это произойдёт только через день. Завтра их ждут другие планы: прогулки, игры на свежем воздухе, небольшая вылазка в город, плавание и дневной сон.
Лена всегда следила за тем, чтобы больные именно спали во время тихого часа, а не лежали с телефоном в руках или глядя телевизор.
Поэтому программа реабилитации была максимально насыщенной. Даже когда наступало время отдыха от физической нагрузки, они занимались умственным трудом. В организме всё взаимосвязано.
Взгляд Лены упал на книгу: " Спасибо Наташке. Выручила".
А то так и стёрлось бы из воспоминаний детей коротенькое пребывание в Германии. Будто его и не было.
Лена и сама могла кое-что рассказать об этой стране, но сейчас две полубессонные ночи не делали её хорошим собеседником.
— Далеко клиника от аэропорта?
— В получасе езды. Кстати, знаете, как он называется? — спросила Лена.
— Как?
— CostadelSol, что в переводе означает — солнечное побережье.
— Красиво.
— Да. Там почти круглый год светит солнце. И хотя конец декабря и январь считаются самым холодным временем года, днём иногда бывает доплюс шестнадцати.

— А снег? Неужели за всё время даже крошечная снежинка не упала?
Лена улыбнулась: " Дети — такие дети".
Она и сама задавалась этим вопросом не раз. Но у неё не было ни минутки свободной, чтобы копнуть поглубже историю метеонабоюденийМарбельи.
— Пока я тут живу, не видела ни одной.
Сыновья, когда в три года впервые увидели Берн, устланный белым ковром, смотрели на него, словно на чудо.
Серёжка как умудрённый опытом дядя учил их сооружать маленькие комочки, вырезать формочками фигурки. Они даже слепили крошечногоснеговичка.
Эти моменты почти безоблачного и полного счастья так хотелось разделить со Степновым, но Лена запрещала себе даже мечтать о подобном. Свои педагогические эксперименты пусть ставит на других.
Октавио тогда посмотрел на неё как-то по-особому. С тоской, которая хоть и была запрятана очень глубоко, пробралась-таки наружу.
Они оба нуждались в семье. Нормальной, полноценной. Но её не было. Видимо, в тот момент и родилось между ними что-то большее, чем просто дружба. Нет, Лена не полюбила его вдруг как мужчину, однако значить он стал очень много.
А ещё внезапно из их отношений пропал барьер. Потому что оба видели друг друга насквозь, через все маски, которые надевали.
Той зимой Октавио впервые позволил себе позвать Лену в компанию своих немногочисленных друзей, в которой она быстро сделалась своим парнем.
И обоим стало легче жить и свободнее дышать.
— А КостаРика тоже как-то переводится? — поток воспоминаний прервался очередным детским вопросом.
— Конечно. Коста — побережье. Это мы уже выяснили. Рика — богатое. Богатое побережье. И, отзываясь о каком-то вкусном блюде, мы тоже говорим " рико". Или даже " рикиссимо".
— Прямо как белиссимо.
— Да. Белиссимо — это самый красивый. А белиссима — самая красивая. Ребята, откуда вы так хорошо знаете испанский?
В таком полушутливом разговоре прошёл остаток полёта. Степнов проснулся только тогда, когда объявили посадку.

Таможенный контроль прошли быстро, а у выхода из терминала их уже ждал автобус, имевшийся на такие случаи у клиники. Содержать свой и платить заработную плату водителю оказалось выгоднее, чем нанимать со стороны. К тому же появилась возможность чаще выбираться куда-нибудь на прогулку или посмотреть достопримечательности, расположенные неподалеку. Этим они смогли привлечь к себе больше пациентов.
Клиника не пустовала никогда, несмотря на то что отказывала людям, желающим получить обычное курортное лечение.
— Hola, señ oraHelena ¿ qué talelvuelo? (Здравствуйте, сеньора Элена. Как прошёл полёт) — спросил Алонсо, два года работающий у них водителем, и принялся помогать детям с багажом. Чемодан Лены взял Степнов, и она не стала возражать.
— Alonso ¿ cuantasvecesmá s? No me digasseñ ora. Me hacesentirvieja. (Алонсо, сколькоможно? Не называй меня сеньорой. Это заставляет меня чувствовать себя старухой).
Дорога до клиники заняла чуть меньше получаса.
Дети во все глаза разглядывали необычную растительность, дома, вывески на чужом языке. Чувствовалось, что все были под впечатлением.
А уже в самом здании клиники, увидев огромную сверкающую огоньками ёлку, изобилие гирлянд и фигурок из надувных шариков, ребята совершенно позабыли про отсутствие снега. Настолько по атмосфере всё было похоже на новогоднее убранство в русских домах.
После того, как все были расселены и накормлены Лена сказала:
— Ну что? Чат у нас имеется. Я создала, когда мы были во Франкфурте. У каждого из вас на тумбочке лежит листочек с паролем от wi-fi " Marbella" и названием сети, которое одновременно является и названием клиники " Ruedadelañ o".
— И как же переводится название клиники? — спросил молчавший всё это время Степнов.
— Колесо года.

Он не мог простить себе, что уснул. Сон, когда Лена так близко, был для него непозволительной роскошью. Но её гипнотический голос и накопившаяся за всё время усталость сделали своё дело.
Он и сейчас плохо осознавал, что находится в другой стране. Тем более разница во времени между Москвой и Малагой была совсем незначительной – один час. Но, несмотря на это здесь всё было другим. Начиная с весенней погоды.
Первое, что врезалось ему в память, когда он вышел на улицу – тёплый ласковый ветерок и пальмы. Однако всё многообразие естественных красок рассмотреть не получилось – было уже темно. Но город сверкал новогодней иллюминацией и походил на сказку.
Виктор с удовольствием прогулялся бы.
«Интересно, как мы до дома добираться будем? »
Степнову не хотелось, чтобы их вёз этот Алонсо. Конечно, ни о какой ревности к мужчине, которому явно за пятьдесят, речи не шло, но он совершенно не понимал ни одного сказанного ими слова.
- Виктор Михайлович, побудете ещё минут пять-десять с детьми? Мне надо в кабинет заглянуть, - отвлёк его голос Лены.
- Конечно, я подожду.
- Quieres, queloslleve a casa? (Хочешь, чтобы я отвёз вас домой? ) – поинтересовался водитель, сидящий напротив Степнова.
- No, Alonso, gracias. Tengomicocheaqui. Nosvemosmanana (Нет, Алонсо, спасибо. У меня здесь машина. Увидимся завтра), - тепло улыбнулась Лена.
- Bien, senoraHelena, hastaluego. (Хорошо, сеньора Элена. Пока. )
Виктор смотрел на детей, фотографирующихся возле огромной ели, и понимал, что мир действительно изменился. Стремительно, но всё равно как-то исподволь, незаметно.
И Ленка была на гребне волны этих перемен. Она говорила с детьми на понятном им языке, её слушали, слышали, понимали и воспринимали как равную. Как одну из них.

«А ведь у неё могут быть дети от мужа».
Эта нечаянная мысль заставила его снова окунуться в собственную пустоту. Если бы не ревность, у них с Леной уже был бы ребёнок, и, возможно, даже не один.
Когда она спустилась из своего кабинета, часы показывали начало десятого.
- Вить, я подумала, давай оставим вещи здесь и переночуем в нашей маленькой служебной квартире? Тут всего десять минут пешком.
Степнов обрадовался. Ему не хотелось ехать, он мечтал надышаться здешним воздухом.
- Пойдём. Время сэкономим.
Шли молча. Не спеша. Оба налегке. Виктор с интересом разглядывал витрины, рождественско-новогоднюю иллюминацию. Всё в этом городе больше было похоже на сказку, чем на реальность. Он поклялся себе, что обязательно заставит Петра Никаноровича с тётей Люсей приехать сюда. Хотя бы раз. Глупо прикрываться собственным нездоровьем, когда в семье полно врачей. Грех не пользоваться таким подарком судьбы.
- Лен, а море далеко? – спросил он.
- Нет, пятнадцать минут всего от дома. Если хочешь, давай сходим. По пути есть небольшой ресторанчик с индийской кухней, можно на обратной дороге зайти и поужинать. Заодно на завтрак там чего-нибудь прихватим.
- А не поздно ли? – Степнову показалось странным есть в одиннадцатом часу вечера. Неспортивно как-то.
- Знаешь, одна бы я не пошла. А с Октавио мы иногда куда-нибудь выбирались и в более позднее время, - Лена немного замедлила шаг, и Виктор снова всецело погрузился в ощущение ирреальности происходящего.
Ещё месяц назад он и представить себе не мог, что будет встречать новый год в компании любимой женщины, прогуливаться с ней по морскому побережью.
- Тут другой уклад жизни, - между тем продолжила она, - максимум, что ждёт тебя на завтрак – пара кексов и горячий шоколад.
Степнов растеряно пожал плечами:
- В последние годы я частенько уходил на работу, сделав только пару-тройку глотков чая, - ответил он уколом на укол.
Имя её второго мужа было для него, как красная карточка для футболиста.
На этом разговор зашёл в тупик.
«Видимо, общаться беззаботно, как в школьные годы, не получится уже никогда».

Степнов начинал думать, что любовь больше похожа на бои без правил, чем на нечто светлое и радостное.
Сейчас он с трудом мог найти в них обоих людей, у которых когда-то были общие интересы, цели, победы, а главное, пусть эфемерное, хрупкое, зыбкое, но совместное будущее.
Банальная фраза «не сошлись характерами» уже не воспринималась им как клише.
Хотя двух таких же упёртых, как они с Ленкой, ещё поискать. Оба если что-то решили, то ни шагу назад.
Так в полном молчании дошли до моря.
- Красиво.
- Да. Я тут первый раз за этот год.
- А что так? – с лёгкой иронией в голосе поинтересовался Виктор.
- Времени не было. Это только поначалу хмелеешь от близости моря. Потом с каждым днём интерес затухает. Особенно когда рядом с домом есть бассейн.
Виктор стоял и смотрел вдаль. Пусть на улице была ночь, но он всё равно видел мерцание воды и слышал шум прибоя. Трудно было представить, что совсем рядом Африка.
- Были там? – спросил он.
- Да. Ездили пару раз. На границе с Марокко есть небольшой испанский эксклав, - ответила она, глядя перед собой.
- Эксклав?
- Как Калининградская область у нас. Часть России, окружённая другими государствами.
- Понятно.
- Мы во время отдыха больше привыкли ездить в пригород французского Бордо. Там недорого и капельку прохладнее, чем здесь. Пойдём, завтра рано вставать. Поужинаем дома. В холодильнике всегда есть яйца и немного хамона. Да и коробка с кексами на завтрак найдётся.
Обратная дорога заняла всего десять минут.
«Небольшая квартирка» оказалась совсем не небольшой. В ней имелись три комнаты, кухня и терраса. Но больше всего Степнова шокировало наличие огромного бассейна во дворе. Он не понимал причин его наличия, когда в шаговой доступности море и огромный пляж.

- Я могу принять душ? – спросил Виктор, после того как вымыл руки.
- Конечно, - Лена уже суетилась на кухне, - если хочешь в моей комнате есть ванная.
«Вот так дела! »
Эта страна удивляла его всё больше и больше.
- Зачем на три комнаты две ванных? – пробормотал он.
- Вообще-то квартира считается двухкомнатной, - ответила Лена, нарезая хамон, - по количеству спален. Но её скоро придётся продавать. Как и дом. Мама с папой решили, что следующий год в Швейцарии станет последним, а потом они вольются в коллектив нашей клиники. Поэтому Клаудия с Мартином намереваются расширяться и переезжать в Барселону.
- А ты? – с надеждой спросил Виктор.
Ему хотелось, чтобы она вернулась в Россию. Там, в Москве, её ждёт дед, Ранетки, да и в любую больницу специалиста с европейским образованием примут с распростёртыми объятиями.
- И я с ними. Ещё бы деда с Людмилой Владимировной сюда перетянуть, и вся семья была бы в сборе.
«Ленка-Ленка».
Неужели она не замечает, что каждая фраза убивает, словно пуля, выпущенная умелым снайпером? Семья. А он тогда кто?
- Почему бы тебе не вернуться в Россию домой? – хриплым голосом спросил он.
- Ты не понял, Степнов, я дома, - с нажимом произнесла она, - да, здесь порой невыносимо жарко, адски тяжело после двух подряд дежурств, и иногда за весь день нет ни минуты свободного времени, но нигде я не чувствовала себя настолько нужной. Понимаешь?
«Нет», - подумалось ему.
Даже приходя к тёте Люсе и Петру Никаноровичу, он понимал, что больше сам нуждается в них, нежели они в нём.
- Тебе помочь?
- Да. Вот держи, - она дала ему вилки и ложки, - иди, накрывай на стол.
Ели молча. Лена устало ковырялась в тарелке, и Виктор видел, что сейчас не лучшее время для разговоров. У них впереди вся жизнь. Уж он-то об этом позаботится. Хоть пока и не знает как.

Глава 3

Лене не спалось.
Вот уже почти час она ворочалась на кровати, но, несмотря на дикую усталость, сна не было ни в одном глазу.
Не давала покоя тоска по детям и неясная тревога за самого маленького, которому совсем недавно исполнилось полгодика.
Единственная ночь с Октавио не прошла бесследно. Лена и сейчас не смогла найти объяснений этому поступку со своей стороны. Мотивов мужа она боялась касаться даже поверхностно. Простой порыв, эксперимент под названием «А вдруг наконец-то что-то вспыхнет», желание забыть и забыться, почувствовав себя желанной, стереть Степнова из мыслей и со своей кожи, заменив кем-то другим.
Только ничего не вышло. Эксперимент с треском провалился.
Даже от прикосновений той версии Виктора Михайловича, которой было плевать на неё, она получала больше удовольствия, чем от Октавио, подарившего бездну нежности и внимания.
Лена тогда иронично подумала, а не приворожил ли её Степнов? Потом представила себе объявление в газете: «Потомственный колдун. Заговор на мяче, приворот по баскетбольному кольцу».
Зато Октавио на следующий день просто светился от счастья.
Они ни разу не обсуждали проведённую вместе ночь, но с тех пор Лена стала получать от него цветы, записки с милыми четверостишиями из достаточно своеобразной испанской поэзии, несколько раз они вдвоём ходили в ресторан, танцевали, после чего подолгу бродили по улицам, держась за руки, и разговаривали.
Однако за всё это время Октавио не сделал ни единой попытки повторить близость. И до Лены дошло: её муж впервые в жизни ухаживает за женщиной. Незаметно для себя она включилась в эту увлекательную игру, отвечая на его букеты цветов разными мужскими мелочами, на записки со стихами – строчками из своих песен.
Однажды они на целый день сбежали в Португалию, а на следующее утро Лена нашла мужа лежащим без сознания на полу его комнаты.
Потом была недолгая борьба и смерть, положившая конец их игре. Показавшая, кто в доме хозяин.
И когда спустя две недели Лена вышла из ванной со своим положительным тестом на беременность, ей хотелось рассказать об этом всему белому свету. Еле сдержалась, чтобы не проболтаться Клаудии и Мартину.

Целых полтора месяца она хранила молчание, скрупулёзно соблюдая все рекомендации гинеколога, которому строго настрого запретила говорить про выкидыш, если он вдруг (не дай Бог) произойдёт.
«Ставь любые диагнозы: эндометриоз, миому, фиброму, кисту, да хоть рак, но про ребёнка ни слова»…
Лена была уже на пятом месяце, когда за ужином услышала от свекрови вопрос:
- Estasembarazada? (Ты беременна? )
- Si (да), - ответила она, понимая, что скрывать эту информацию дальше не имеет смысла.
- Cuantotiempollevasembarazada? (Накакоммесяце? )
- Cinco meses. Yaesdemasiadotarde para abortar. (Напятом. Ужепоздноделатьаборт).
- Dios mio, de que estashablando, hija? Esunverdaderomilagro para nosotros. Tienes que cuidarte. (Богмой, очёмтыговоришь, дочка? Это настоящее чудо для нас. Ты должна следить за собой. )
С этого момента для Лены начался ад и рай.
Никогда раньше она не видела такой тотальной заботы о себе, никогда не чувствовала себя буквально центром вселенной.
Через неделю Лена начала закипать, через две еле сдерживалась, через три взорвалась.
И всё вернулось на свои места. Но беременность до конца срока она не доносила, родив двадцать шестого июня абсолютно здорового мальчика.
Свёкр со свекровью, глядя на внука как на восьмое чудо света попросили позволения дать ему имя, и Лена не нашла причин для отказа. Так в их семье появился Виктор Вальверде Степнов.
Старшие дети приняли младшего с восторгом.
Ещё в процессе их взросления Лена поняла, что близнецы – подарок судьбы. Пусть поначалу было тяжело уделять внимание обоим сыновьям, но день за днём становилось всё проще и проще. Дети, увлечённые игрой друг с другом, почти не нуждались в компании взрослых.
И эта их нетребовательность притягивала внимание многих окружающих. Октавио к трём годам научил мальчишек, как пользоваться гаечным ключом, отвёрткой, накачать сдувшийся мяч, купил настольный футбол, потом они с Мартином поставили во дворе дома качели и баскетбольное кольцо.
Поворочавшись ещё немного, она села и включила ночник. Часы показывали пятнадцать минут второго.

Хотелось разбудить Степнова и рассказать обо всём прямо сейчас. А в идеале – позвонить бы в миграционную службу, нажаловаться и сделать так, чтобы он больше никогда не смог пересечь границы Испании.
Вот только при таком развитии событий и сама Лена больше никогда не сможет посмотреть в глаза деду и Людмиле Владимировне. Это в лучшем случае. О более неблагоприятных последствиях думать было страшно.
«И угораздило же родителей отдать меня в триста сорок пятую школу».
Два дня. У неё в запасе всего дня до возвращения детей. Хотя если приять во внимание завтрашнее дежурство, времени почти не осталось. Только сегодняшний вечер.
Надо было всё выложить до конца, когда она приехала в Москву, а, возможно, и сразу, как узнала о беременности, но Лена не хотела, чтобы малыши чувствовали необходимость соответствовать чьим-то высоким стандартам. Это лишило бы их детства.
Как же было просто просто дружить со Степновым, а любовь – это постоянный конфликт и борьба либо со своими желаниями, либо за свои желания.
Лена вспомнила свой позавчерашний разговор с Лерой – пожизненным адвокатом Степнова, постоянно шпынявшим её в школе:
«Кулёмина, какой бы он ни был, а Виктор Михайлович их родной отец».
Словно Лена этого не понимала. И словно ни один родной отец никогда не причинял боли собственным детям.
«Просто дай ему ещё один шанс, Лен. Ты же до сих пор его любишь. И он тебя тоже любит».
Лена тогда неопределённо хмыкнула в ответ. Она и сама уже не знала, кого именно оба любили: друг друга, собственные фантазии или атмосферу зарождения чего-то большего, чем дружба.
Хотя ничему она так не радовалась, как их общим победам, успехам, детям, смотревшим на неё его потрясающими глазами.
В половину второго зазвонил телефон. На дисплее высветился номер матери. Лена провела по экрану:
- Привет, мам. Что случилось?
- У Вити вечером поднялась температура, капризничает, не ест ничего.
- Ого, - вырвалось у Лены.
- Я дала ему жаропонижающее…
- Мамуль, давай без долгих предисловий, - резко сказала Лена.
- Мы вернулись домой и поменяли билеты. Завтра в одиннадцать пятьдесят будем в Малаге.
- Хорошо, мы с Алонсо вас встретим.

Это был первый раз, когда у Виктора поднялась температура.
«Ну и что теперь делать? », - задала себе вопрос Лена.
Она быстро переоделась, убрала постель, умылась, подошла к комнате Степнова и постучала.
- Заходи, Лен.
- Вить, мне домой срочно надо. Мои раньше времени решили вернуться, а у меня в холодильнике мышь повесилась. Надо хоть что-нибудь приготовить. Ты со мной или сам утром до клиники доберёшься?
- С тобой, конечно. Дай мне пять минут.
Лена кивнула, дошла до зала, включила там свет и села на диван.
«Хорошо бы банальная ОРВИ, а не что-то серьёзное».
Как же она соскучилась по всем своим мальчишкам. Никогда до этого они не разлучались так надолго. Вместе с тревогой в душе зажглась радость от предвкушения встречи, от того, что перед сном сможет прочесть им сказку или про какие-нибудь открытия из их любимой детской энциклопедии.
- Я готов, Лен.
- Хорошо.
«Ещё бы мне хоть капельку решимости для разговора, который больше нельзя откладывать», - думала Лена, когда они выходили из подъезда.
Как бы ей не хотелось и дальше жить под покровом своей лжи, дающей мнимую свободу, но скрывая правду, она не имеет никакого морального права быть для Степнова персональной фемидой.

Виктору было заметно, что Лена нервничает. Он не знал её манеры вождения в спокойном состоянии, но прекрасно видел отсутствующее выражение лица. И тем не менее всё равно решился задать вопрос, который тревожил в последние дни:
— Лен, а почему ты фамилию не сменила? Почему так и осталась Степновой?
— Тут это не принято. После свадьбы каждый остаётся при своей фамилии, а детям даётся общая. Мартин Вальверде, Клаудия Риос Гранде, а ОктавиоВальвердеРиос. Первой стоит фамилия отца, — ответила она. — Чисто теоретически я могла бы после замужества прилететь в Россию, поменять там загранпаспорт, потом вернуться и переделать здешние документы, но юридически это не на что бы ни повлияло.
— Понятно, — пробормотал он.
Очередная надежда на её сохранившиеся чувства рухнула.
Виктор тоже перестал следить за дорогой: очнулся, когда они въезжали в гараж, в котором свободно могли уместиться четыре автомобиля.
Лена вылезла из салона и открыла дверь, находящуюся в одной из стен, пока Степнов доставал багаж.
— Проходи, — сказала она.
Виктор зашёл и оказался в огромной светлой кухне.
— Красиво.
— Есть такое, — ответила, закрывая двери, — пойдём, я покажу твою комнату, а потом и весь дом. Мало ли что.
Степнов впервые в жизни был в таком роскошном месте. Огромный коридор, увешанный картинами, больше соответствовал музею, чем жилому дому.
— Не страшно оставаться тут одной? — поинтересовался, пока они поднимались по лестнице.
— Нисколько. Дом под охраной, — Лена зевнула, — тоскливо только немного. Я использую это время для всякой бумажной работы. Если так можно назвать сидение за компьютером.
О, да. С офисной рутиной, утомлявшей сильнее, чем тренерские обязанности, Степнов был знаком не понаслышке.

Он вообще считал, что для подобной работы должен иметься специально обученный сотрудник.
— Проходи, располагайся, — Лена открыла дверь, вошла и включила свет, — слева гардеробная, прямо по курсу ванная.
Виктор огляделся.
— А это не слишком для одного?
— Внизу есть чуть-чуть поменьше, но Серёга мне спасибо не скажет, если я тебе его комнату отдам.
— Он совсем уже большой? — Виктор посмотрел ей в глаза.
— Да. Скоро увидишь. Подожди меня. Я быстро переоденусь, принесу ноутбук, и мы вместе посмотрим фотографии.
Дверь за ней закрылась, а Степнов так и не решился сделать ни шагу.
Всё в этом доме буквально кричало о богатстве. Он даже не знал, в чём здесь обычно ходят. Явно не в спортивном костюме. И уж тем более не в тапочках.
" Лучше бы остался в той квартире", — думал Виктор, снимая куртку.
Ему почему-то стало вдвойне не по себе от предстоящей встречи с новой роднёй Лены. Хотя в свете последних событий и новостей Вера с Никитой тоже вряд ли примут его с открытой душой. Это не Пётр Никанорович, свято верящий в их любовь и в то, что только они могут сделать друг друга счастливыми. Может, когда-то так и было, но с техпор столько воды утекло и столько дров наломано.
Он отнёс чемодан в гардеробную, открыл дверь и повесил куртку, а потом зашёл в ванную и посмотрел на себя в зеркало.
Так и хотелось спросить у своего отражения: " Что ты здесь делаешь? "
Это чужой мир и чужая женщина. Женщина, которую сам сделал чужой.
Вымыл руки холодной водой и услышал стук в дверь:
— Вить, я тут подумала, а у тебя есть права на вождение мотоцикла?
— Да, а что?

— Потом найду ключи от мотоцикла Октавио, будешь на нём ездить. Чтобы мы не были привязаны друг к другу. Пойдём, покажу тебе дом.
Степнов вышел.
Они спустились вниз и направились в противоположную от кухни сторону, затем повернули налево, сделали ещё несколько шагов по коридору и остановились перед дверью, распахнув которую Лена вошла и включила свет.
Виктор последовал за ней и замер. Судя по огромному количеству игрушек, здесь была детская.
Он забыл, как дышать. Какое-то время просто дезориентировано смотрел перед собой, пытаясь или свыкнуться с увиденным, или отгородиться от него. Не получалось.
Не оставалось ни малейших сомнений, что это спальня их с покойным мужем детей.
Пока он, Виктор, там умирал от одиночества и пустоты, тут бурлила жизнь. В комфорте и роскоши, недоступной рядовому человеку.
Весь этот дом, словно плевок ему в лицо, словно самый подлый и изощрённый удар исподтишка. Удар от человека, которого больше всего любил.
— Сколько? — выдохнул он.
— Трое, — ответила Лена, — и все мальчишки. Представляешь?
Степнов криво усмехнулся: он не понимал, зачем ему вся эта информация? Чтобы добить наверняка, как тогда, когда у них с Игорем " всё было"? Или тогда, когда ушла к Артёмову?
— Представляю, — выдавил из себя. Надо же хоть что-то сказать. — Красивая комната.
— Да. Пытались расселить, но они ни в какую, — Лена села на кровать, открыла ноутбук, который держала в руках и посмотрела на Виктора, слегка качнув головой.
Он на ватных ногах сделал несколько шагов и устроился возле неё.
— Это Валерио, а это Адриан.
На него с экрана ноутбука смотрели две совершенно одинаковые мордашки.
Смотрели глазами её мужа, однако в остальном угадывалась степновская порода: скулы, подбородок, лоб, нос.

Понемногу всё становилось на свои места, но мозг отказывался до конца воспринимать действительность.
" Это чересчур хорошо, чтобы быть правдой".
В его жизни так никогда не было. Он и полюбил не " за", а " вопреки". Вопреки возрасту, условностям, морали, запретам, обстоятельствам.
— Это мои дети? — спросил, чтобы просто обрести точку опоры.
— Да. Это твои дети. Наши дети, — ответила Лена охрипшим голосом.
Взор Степнова снова устремился в экран. Протянув руку, он погладил изображение.
— А где они?
— В Швейцарии. Они сегодня все вместе прилетят. Не волнуйся. Ни прятать их, ни препятствовать вашему общению или признанию твоего отцовства я не собираюсь, — сказала она спокойно, — но если по твоей вине им будет больно, я позабочусь о том, чтобы ты больше никогда нас не нашёл. Перед нами десятки стран с безвизовым въездом.
Степнов не мог заставить себя отвести взор от фотографии.
Ещё совсем недавно у него из родных не было никого, кроме тёти Люси, а теперь он — отец двух прекрасных мальчишек, которых ему подарила любимая женщина.
Какая боль? Виктор сам собственноручно уничтожит каждого, кто заставит их страдать, каждого, кто станет причиной страхов и слёз.
Это лучший подарок в его жизни.
— Мы же покажем им Россию?
— Конечно. Где-нибудь в конце марта. Не хочу, чтобы резкое погружение в отрицательные температуры подорвало их здоровье.
От мысли о предстоящей долгой разлуке у Виктора внутри возник протест. Он не хотел становиться воскресным папой. Но у него ещё есть время, чтобы что-нибудь придумать.
— Лен, а третий?
— Наш с Октавио сын, которому всего полгодика. Виктор Вальверде Степнов. И не надо на меня так смотреть. Это Мартин с Клаудией ему имя дали.
Он улыбнулся, пытаясь задушить рвущееся наружу веселье. Не только его жизнь полна сюрпризов.

Лена сидела за кухонным столом и ломала голову над тем, что приготовить.
В принципе вся семья любила традиционную кухню Малаги, но Степнову вряд ли придётся по вкусу столь стремительное вовлечение в мир испанской экзотики.
Поэтому из имеющегося у неё набора продуктов получалась только треска, тушёная с большим количеством овощей, и картофель, который предстояло порезать на дольки, отварить, остудить, а потом запечь со специями перед подачей на стол.
Несколько раз она порывалась схватиться за телефон, позвонить матери и поинтересоваться здоровьем Вика, но вовремя одёргивала себя.
Если бы ситуация стала хуже, Вера уже сообщила ей, а так людям перед любой (даже самой короткой) дорогой необходимо хорошенько отдохнуть.
— Лен, помощь нужна? — Степнов материализовался на пороге, когда она доставала из холодильника помидоры и болгарский перец.
— На самом деле, Виктор Михайлович, будет просто замечательно, если вы пойдете спать, — ответила, складывая овощи в раковину.
— Избавиться хочешь, — сделал он вывод. Кстати, очень даже правильный.
Готовить вместе — бередить старые раны. Его присутствие на кухне неизбежно вернёт ту атмосферу, которая была в далёкой Москве, когда они творчески подходили к самым банальным бытовым процессам, смеялись, строили планы. Потом будет очень больно возвращаться в эту реальность.
Почему-то адаптироваться раз за разом становилось всё труднее. То ли силы истощались, то ли градус напряжения рос.

Однозначно, любовь не для слабаков. Она для смелых, дерзких, решительных, сильных духом.
— Просто должен же быть хоть от кого-то из нас прок на работе, — Лена включила воду и принялась мыть помидоры. — Для этого тебе надо поспать.
Виктор сел за кухонный стол.
— После таких новостей мне потребуется тонна успокоительного, чтобы уснуть.
— Могу покопаться в аптечке. Там чего только нет, — Лена домыла помидоры и взялась за перец.
— А знаешь, чего там точно нет? — спросил Степнов таким тоном, каким обычно выносят самые суровые приговоры.
— Чего? — она повернулась и посмотрела на Виктора.
— Времени. Ты украла у меня шесть лет жизни моих детей. Я, чёрт возьми, имел правознать, видеть, как они растут, принимать участие в их воспитании. Услышать слово " папа".
Лена видела, что в его голубых глазах начинает зарождаться шторм, и ей до безумия захотелось оказаться подальше от этой бури и грядущих разрушений.
— Я не хотела...
— Чтобы я болтался перед тобой? Мешал твоей счастливой семейной жизни? Или ты боялась, что твой благоверный начнёт ревновать?
— Вить, давай поговорим, когда оба немного успокоимся, — сказала Лена тихим, но твёрдым тоном.
Однако гнев, полыхающий в его глазах, полностью заглушил голос разума.
— Знаешь, я первое время злился на этого твоего Октавио. А потом на свадьбе тёти и Петра Никаноровича увидел, как сильно он тебя любит, и мне даже жаль его стало. Вдруг, ты и от него бы решила уйти.
У Лены больше не осталось сил стоять. Она подошла к столу и села напротив Степнова.
" Неужели Октавио меня любил? Нет. Это невозможно. А если возможно, то почему Клаудия, которая как мать должна была заметить, не сказала о его чувствах хотя бы после похорон или когда узнала о беременности? "
Мысли и чувства внутри Лены соединялись в огромный ком, голова гудела от стресса и недосыпа, но вместе с тем наступало понимание, что, оказывается, до предела своих эмоциональных возможностей она ещё не доходила никогда.

— У нас с Октавио был брак по расчету. Вальверде дали нам с детьми гражданство, а мне медицинское образование взамен на то, что я продолжу их семейное дело, — взгляд Лены устремился на напряжённые пальцы Степнова.
— Но откуда тогда у вас общий ребёнок?
— Виктор — результат нашей единственной ночи. У Октавио была гемофилия. Он знал, что может умереть в любую минуту, поэтому не женился и не заводил романов. Не хотел, чтобы любящая и любимая женщина страдала. По той же причине и от возможности иметь ребёнка отказывался. Боялся, как бы малыш не унаследовал смертельный недуг. Внук стал настоящим шоком для Мартина и Клаудии. Пробил себе дорогу вопреки всем обстоятельствам. Виктор — невозможный ребёнок, понимаешь?
— Он здоров, — поинтересовался Степнов?
— Абсолютно.
Лена переместила свой взгляд на его лицо, выражение которого в кои то веки было нечитаемо. Казалось, там сплелись все существующие эмоции.
— Мы с тобой вместе, Лен, тоже когда-то были невозможными. А сейчас у нас дети. Тоже невозможные, - криво усмехнулся он, - Ты, вообще, планировала когда-нибудь мне о них рассказать?
— Не было ни дня, чтобы я не думала об этом. Но постоянно появлялись какие-то проблемы, заботы, да и история наших отношений не вселяла оптимизма. А ещё я очень устала строить наше с тобой невозможное будущее.
Лена поднялась со стула и пошла в гараж за луком и морковью, а вернувшись, обнаружила, что Степнов так и сидит, глядя в черноту окна.
Она молча положила перед ним доску и нож, поставила лоток с помидорами и большую миску.
Действительно, помощь сейчас лишней не будет, а в работе всё перемалывается-переосмысливается легче, чем сидя где-нибудь в одиночестве.
Видимо, на каком-то отрезке своей прошлой жизни они оба так погрузились в ожидание будущего, что утратили способность безоглядно наслаждаться настоящим. В этом крылась фатальная ошибка, ставящая крест на всех их шагах друг к другу, попытках обрести счастье.
Хорошо, что сегодня они начали разговаривать. Кажется, даже краски вокруг ярче сделались.
Пока обжаривался лук, Лена достала из морозильной камеры рыбное филе, заранее порезанное на порционные кусочки.

Этот рецепт она адаптировала из двух испанских блюд: бакалаоа ларотенья и пататасбравас.
Клаудии пришлась по душе достаточно невысокая калорийность и насыщенный вкус сочетания продуктов.
Едва лук начал покрываться золотистой корочкой, она высыпала натёртую морковь, перемешала, убавила огонь, накрыта сотейник крышкой и принялась за перец.
— Лен, я всё, — сказал Виктор, ставя перед ней миску с помидорами.
— Спасибо.
— А здесь у тебя нет русских каналов в телевизоре?
— Есть. Сейчас включу. Картошку порежешь?
— Конечно. И почищу тоже.
— Чистить не надо. Тут так не делают. Просто хорошенько помой обратной стороной губки. Потом я тебе покажу, как резать.
На работу добирались после бессонной ночи и двух подряд чашек свежесваренного крепкого кофе на удивление весьма бодрые.
В клинике Лена предупредила, что в одиннадцать вместе со Степновым поедет встречать Клаудию с Мартином, а вернутся они часа через три-три с половиной.
— Обычно самолёт из Женевы прилетает на десять-пятнадцать минут раньше положенного, — сказала в ответ на вопросительный взгляд Виктора.
Наблюдая за ним, вынуждена была признать, что работалось со Степновым легко. Лена специально поставила его в пару сдругим реабилитологом, выступая лишь в качестве переводчика и через полтора часа услышала " независимое мнение":
— Tenemosquecontratarlo, cuesteloquecueste. (Мы должны переманить его, чего бы нам это не стоило).
— É lesdeRusia, Luis! (Он из России, Луис).
— ¿ Y? TueresdeRusia, tambié n. (И что? Ты тоже из России).
— Tienesrazó n. (Ты прав).
Ей стало интересно, а согласился бы он переехать в Испанию насовсем?
Выбраться из клиники вовремя, разумеется, не удалось. Дети есть дети.
Когда они с Виктором и Алонсо подъехали к зданию аэропорта, всё семейство Кулёминых, Вальверде и Риос уже ждало их на улице.

Степнов вслед за Леной вышел из автобуса.
Сказать, что он был потрясён, это не сказать ничего. Рядом с Кулёмиными стояли люди, приходящиеся Ленке скорее уж дедушкой и бабушкой, а не свёкром и свекровью.
Видимо, она поняла его ступор по-своему и прошептала:
— Не здесь и не сейчас.
Только после этих слов его взгляд переместился на детей: два совершенно одинаковых лица. Его сыновья. Плоть от плоти. Кровь от крови.
Не один. Он больше не один в этом огромном мире.
Вот только шесть лет, проведённые вдали, раскалённым свинцом жгли душу.
Он мог быть рядом. Согласился бы на любую (самую грязную, тяжёлую и мерзкую) работу здесь.
Что держало его в России, кроме тёти и Петра Никаноровича? Ничего. Ни семьи, ни жены, ни любимой женщины.
— Claudia, Martin, hijos, lespresento a miex-esposo, VictorStepnov, (Клаудия, Мартин, дети, знакомьтесь, это мой бывший муж, Виктор Степнов) — сказала Лена, — мам, пап, я думаю, вы в представлении не нуждаетесь. Витя, это мои свёкр и свекровь Мартин Вальверде и Клаудия Риос Гранде и дети Валерио и Адриан Вальверде Степновы.
Клаудия радушно улыбнулась и протянула руку в знак приветствия.
— Qué gustoconocerteporfin, (Как приятно наконец-то познакомиться с тобой)— Виктор несмело прикоснулся к её ладони, — Martin, micielo, ahorapodemosmorirtranquillos. (Мартин, дорогой, теперь мы можем умереть спокойно).
— Claudia, porelamordeDios ¿ dequeestá shablando? (Клаудия, ради всего святого, о чём ты говоришь? ) — возмутилась Лена, по взгляду которой Виктор понял, что для неё эти непонятные для него слова стали шоком.
Однако дети, бросившиеся ей навстречу, требовали внимания, и она села на корточки, чтобы обнять и поцеловать.
— Мама, мы слепили просто огромного снеговика. Нам даже деда помогал.
Виктор коротко пожал руку Мартина, наблюдая за Леной и мальчишками.
— Молодцы.
— А потом Вик затемпературил. Лен, вы же вылечите его? — спросил Сергей.
— Мы сейчас приедем домой, поставим ему термометр, осмотрим, а потом будем думать, что делать. Ты же знаешь правило: пока не знаем, с чем столкнулись, никаких прогнозов.

— Тогда поехали скорее.
Степнов восхитился: " Пообещать всё, не пообещав ничего. Да ещё и заставить детейторопиться домой".
— Витя, здравствуй.
Вера держала на руках малыша, и Степнову не осталось ничего, кроме как наклониться и поцеловать её в щёку, а потом обменяться рукопожатиями и с остальными Кулёмиными.
— Между прочим, это мой крёстный, — Сергей повернулся к близнецам, и те с интересом принялись разглядывать нового знакомого.
Очевидно, высокий титул вызвал у них уважение, и они оба тоже протянули ладошки для приветствия.
Все пути, по которым когда-то шёл Степнов, всё время, прожитое им на белом свете, соединилось в этом месте и этом моменте... моменте прикосновения к своим сыновьям.
Всё, ради чего он просыпался по утрам, мчался в детский сад, школу, институт и снова в школу находилось на этом крохотном кусочке планеты.
— Я — Адриан.
— А я — Валерио.
Издалека было мало заметно, но вблизи их гетерохромичные глаза производили неизгладимое впечатление.
— Виктор, — произнёс Степнов.
— Прямо как нашего братика. Ты ведь поедешь с нами лечить его? — Валерио сжал пальцы Степнова.
— Конечно поедет. Виктор будет жить у нас до возвращения домой в Россию.
Лена взяла из рук матери ребёнка.
Когда все погрузились в автобус и расселись по местам, она устроила малыша на своих коленях, мурлыча себе под нос какую-то песенку, и достала из кармана небольшой пакетик. В нём оказались антисептик, шпатель и небольшой фонарик. Тщательно обработав руки, она принялась за осмотр.
Не прошло и полутора минут, как песня сменилась хохотом.
— Лен, ты чего? — выглянул Никита из-за спинки кресла.
— Ничего. Вы врачи или где? У него зубик режется. A sunietolesaleeldiente. (У вашего внука растёт зуб). А ещё родители называется, да, сынок, устроили бурю в стакане воды? — подмигнула ребёнку, который сладко зевнул.

— Ну не все же у нас в семье педиатры, — едко заметила Вера.
— И то верно. Каждая селёдка — рыба, но не каждая рыба — селёдка.
— Ох, и язва же ты, Ленка, — беззлобно фыркнул Никита.
У Степнова создалось впечатление, что он попал в параллельную вселенную: ни упрёков, ни претензий, ни косых взглядов. Ничего, кроме доброты.
С таким же неподдельным теплом его редко где принимали.
— Лен, а ничего что ты не посоветовалась? Вдруг твои против? — негромко спросил, стараясь не напугать ребёнка.
— Они могут быть миллион раз против, но это им не помешает потом обвинить меня в негостеприимстве. Так что успокойся, Степнов, — Лена нежно погладила пальчики малыша, и Виктор впервые пристально на него посмотрел.
По какой-то непонятной иронии судьбы именно у сына Октавио были глаза чистейшего голубого цвета.
Прислушавшись к себе, он не обнаружил никаких негативных чувств к этому крохе.
" Да и как может Виктор Степнов ненавидеть Виктора Степнова? "
До дома добирались долго. По пути заехали в супермаркет за мороженым, хлебом, молоком и яйцами. Вера обещала к ужину испечь шарлотку.
Выходя из автобуса, Лена предложила Алонсо остаться и вместе пообедать, но тот категорически отказался. Недолго думая, она отдала сына Вере, открыла дверь, забежала в дом и две минуты спустя вынесла контейнер с тушёной рыбой.
— Pues, buenprovecho. (Приятного аппетита)
— Gracias. (Спасибо)
Алонсо взял протянутую ему ёмкость, широко улыбнулся и уехал.
Виктор зашёл в дом одним из последних, и Мартин дал ему тапочки, которые достал из шкафа.
— Спасибо, — машинально поблагодарил Степнов.
— На здоровье.
Прозвучало это с жутким акцентом, но по интонации Виктор почувствовал, что сказано от всего сердца.
Ночью дальше комнаты детей они с Ленкой так и не продвинулись.

Зато сейчас, переступив порог основного входа при свете дня, он заметил, как много тёплых тонов повсюду, а уж когда в гостиной его взглядом завладела огромная красивая ёлка, наполняющая пространство уютом, Степнов смог наконец немного расслабиться.
Обед прошёл быстро и сумбурно. Всё внимание Виктора было приковано к детям до того момента, как Никита сказал:
— Иди-ка ты, Елена, спать. Смотреть на тебя больно.
Повернувшись в сторону Кулёминой, он увидел красные от нескольких почти бессонных ночей глаза.
— Нам в клинику надо.
— Quedaos y descansadunpoco. Martin y yovamos a ir a laclinica. (Оставайтесь и отдохните немного, а мы с Мартином поедем в клинику).
— Peroallá está nlosniñ osrusos. (Но там русские ребята).
— Значит, я поеду с ними, — безапелляционно заявил Никита, — а Вера с детьми побудет. Вить, кстати, как там папа с Людмилой Владимировной?
— Нормально. Пётр Никанорович осваивает новый жанр — детективную научную фантастику. Прислал вам несколько экземпляров своей последней книги с автографами. Сейчас принесу.
Виктор встал из-за стола и отправился в свою комнату.
Достав из чемодана все четыре книги, вышел из гардеробной и замер — у двери стоял отец Лены:
— Думаю, пришло время нам поговорить. Давай сядем.
Они оба устроились на небольшом диванчике, стоящем у одной из стен.
В принципе Степнов был готов к хорошей головомойке: заслужил. Размышляя о прошлом, он понимал, даже в том, что Лена ушла к Васе была и его вина. Слишком уж увлёкся контролем.
— Я не знаю, имею ли на это какое-то право, — продолжил Никита, — но мне хочется попросить, если вы когда-нибудь снова сойдётесь, не заставляй её ждать чего бы то ни было. Это наша с Верой вина. Из-за нас для Лены слово " завтра" стало синонимом слову " никогда". — Виктор кивнул. — И спасибо тебе за заботу об отце.
Когда они спустились в столовую, Лены уже не было. Степнов раздал книги и вернулся в спальню: хотелось побыть одному.
" Сколько же ошибок сделано? "
Он-то, дурак, всё списывал на обстоятельства, а жизнь, оказывается, несмотря на промахи, просчёты, разницу в возрасте так и сводит их без конца.
Да, встретились в школе. А где ещё могли? На улице, в магазине, в метро, на стадионе, в ночном клубе? Там никому ни до кого дела нет.
Их же судьба преподнесла друг другу чуть ли не на блюдечке с голубой каёмочкой. Позволила в душу заглянуть, не стать случайными знакомыми.
А он, как баран, упёрся в эти несчастные два месяца, которые длятся уже семь с лишним лет и неизвестно, когда закончатся. Если вообще закончатся.

Лена устроилась на одной из скамеек, расположенных на заднем дворе клиники, подставив лицо ласковому солнышку.
Это время года в Марбелье было у неё самым любимым. Прохладный ветерок, голубое небо, повсюду зелень. Райское место.
Здесь она предпочитала проводить обеденный перерыв с тарелкой печенья и термокружкой горячего чая. Иногда к ней присоединялся кто-то из персонала, и они просто разговаривали. Ни о чём. Делились детскими воспоминаниями, школьными и университетскими историями, несколько раз Лена играла на гитаре.
А сегодня пришла сюда набраться смелости для вечернего разговора с детьми. Завтра тридцать первое декабря. Хотелось бы, чтобы они узнали до своих дней рождений.
Лена не тешила себя напрасной иллюзией, что дальше будет легче. Наоборот. Жизнь только усложнится. Дети наверняка будут проситься в Россию с ней и Степновым. И Валерио, и Адриан привязались к нему за это короткое время.
Но больше всех поражали Мартин и Клаудия. Если сама она притиралась к ним долго, то Виктор уже стал просто Витьей.
" Неужели это шахматы так работают? "
Мартин со Степновым нашли друг в друге партнёров сначала в этой игре, а потом из гаража был извлечён и собран теннисный стол, и впервые с момента смерти Октавио, Лена услышала искренний смех Клаудии, когда её муж с детства помешанный на этом виде спорта пусть с огромным трудом, но победил Виктора.
Затемтрое взрослых мужчин и трое маленьких делали барбекю, приглядывая за самым крошечным, а Лена целый час провалялась в ванне, переписываясь с Лерой и Аней.
На завтрашний праздник была запланировала вечеринка в стиле " вестерн". Как же Вере шла ковбойская шляпа. Отец с нескрываемым восхищением любовался своей женой.
— Доктор Кулёмина — женщина врач, — ухмыльнулась Лена, вспоминая один из сериалов детства.
— Что, гражданка Степнова, прохлаждаемся?
Она вздрогнула. Услышать это обращение от него было совершенно непривычно и неожиданно.
— Да. Пытаюсь не уснуть. Слишком уж тут хорошо.
— У тебя целый час впереди. Иди ляг и поспи.
— Нет у меня часа. Минут десять-пятнадцать максимум. Мне ещё административную работу делать.

— Лен, я спросить хотел, сколько лет Мартину и Клаудии?
— Ему семьдесят пять, ей семьдесят два. А что? — она вопросительно уставилась нанего.
— Да ничего. Октавио у них часом не приёмный?
Губы Лены растянулись в понимающей улыбке: российская логика.
— Нет. Это же Европа. Они поженились и жили в своё удовольствие. Где только не побывали до его рождения: Франция, Великобритания, Италия, Норвегия, Мексика, Аргентина, Австралия, Аруба, Индия. По их фотоальбомам можно учебник по географии написать. Потом решили, что пришло время. А оно ушло. Клаудия мне как-то призналась, что родись Октавио на пару лет раньше, она бы рискнула забеременеть второй раз.
— Почему же они не настояли на его женитьбе и рождении ребенка?
— Потому что, Степнов, это его жизнь, а не их. У Мартина постоянные сердечные приступы, у Клаудии был инсульт. Ещё она так и ныряет на кладбище. Поставь ей там палатку, и жить у могилы сына останется. После рождения Вика клиника и дом переписаны на меня. Поэтому я так хочу увезти их отсюда. Полгода искала подходящее помещение, вела переговоры с персоналом, уламывала родителей, обзванивала пациентов. А ты говоришь о женитьбе и детях. Это не тот багаж, который хочется оставить любимому человеку. Всё, Виктор Михайлович, мои десять минут закончились, — Лена встала и направилась в клинику. Наконец-то она хоть с кем-то поделилась наболевшим. Пусть это не решит проблем, но избавиться от части эмоционального груза для неё было жизненно необходимо.
Лена вошла в кабинет, уселась за стол и включила компьютер. Полчаса потратила на переписку с родителями русских ребят.
Время на работе всегда шло быстро, и ей иногда даже приходилось тормозить себя изнутри, чтобы почувствовать течение жизни.
Этому она научилась сама, чтобы окончательно и бесповоротно не погрязнуть в рутине. На пару-тройку секунд отвлечься, чтобы как следует насладиться моментомосознания себя в мире и мира в себе. Магия — не иначе. А ещё потом это часто становилось для неё своеобразными точками восстановления и поистине колоссальной тренировкой памяти. Она могла забыть весь день, но благодаря таким якорям всегда вспоминалось, что было до и после.
Этому она сегодня учила детей. Время от времени тормозить себя и наслаждаться моментом. Необязательно даже переставать заниматься своими делами.
В дверь постучались.
— Adelante (входите), — откликнулась Лена.

— Cuandovas a terminar (когда ты закончишь)? — спросила Клаудия, открыв дверь.
— Creo, queenmediahoramá s o menos (думаю, что плюс минус через полчаса).
— EntoncesMartin y yovamos a casa (Тогда мы с Мартином поедем домой).
— Окей.
Через двадцать минут снова раздался стук.
— Adelante (Входите).
— Лен, это я. Ты скоро?
Виктор открыл дверь и остался стоять на пороге.
— Да. Ещё чуть-чуть. Проходи, присаживайся.
Она последний раз внимательно просмотрела страницу, нажала кнопку " сохранить" и выключила компьютер. Затем убрала документы и печати в сейф и, разложив ручки и карандаши по местам, спросила:
— Пойдём?
— Видела бы Борзова, в каких хоромах ты восседаешь...
— Она видела. Я Нюте несколько раз фотографии отправляла, — перебила его Лена, — а вот Савченко хочется лично всё показать. Давай снимем небольшой фильм и когда домой детей отвезём, сходим к нему в гости. Надо бы им с Борзовой и Шинским что-нибудь купить. Запоминающееся.
— Так в чём проблема?
— В том, что я завтра работаю. И послезавтра работаю. А потом у меня опять дежурство, — она встала из кресла.
— Лен, обещаю, в этот раз я останусь с тобой, — Степнов тоже поднялся.
— Вить, нам двоим ночью тут делать нечего. Ты дома остался, побыл с семьёй, отдохнул. А я потом спокойно отсыпалась, зная, что дети в надёжных руках. Нам ещё надо выбрать день, чтобы сводить их в центр Помпиду.
— А что это?
— Единственный в мире филиал роскошного французского центра современного искусства. Находится в Малаге. По субботам и воскресеньям там специальная детская программа. Как видишь, планов куча, а времени почти нет.
— Лен, а почему вы Адриана и Валерио наверх не переселите? Там перед твоей спальней целая комната, и они были бы ближе к тебе.

— Мы предлагали, но они отказались. Внизу у них красота: дверь из комнаты открыл, и ты на улице. Вот тебе качели, бассейн, баскетбольное кольцо. А о том, чтобыпоменяться комнатами с Клаудией и Мартином даже не заикалась. Ни она, ни он со дня смерти Октавио наверху не были ни разу. Я все его снимки отсканировала, купила цифровую фоторамку, загрузила туда и подарила им. А бумажные варианты собрала в коробку и поставила к себе в гардеробную. Нечего раны бередить.
На этот раз до дома доехали за пятнадцать минут.
Дети обнаружились в малой гостиной. Валерио и Адриан сидели по бокам от Сергея, держащего на руках Вика, и смотрели обожаемых " Фиксиков".
Лена со Степновым поцеловали всех, и собрались было на поиски взрослых, но в комнату вошла Вера:
— Добрый вечер, — поздоровался Виктор.
— Добрый. Голодные? — спросила она.
— Очень, мамуль, но сначала нам надо расставить все точки над ё.
Дождавшись пока мультфильм закончится, Лена мягко попросила:
— Серёж, ты мог бы забрать Вика и побыть с мамой и папой. Нам четверым надо поговорить.
— Без проблем. Пойдём, зубастый. Бабуля нам сока нальёт.
Сергей вышел, и Лена закрыла дверь.
— Мам, что-то случилось? — обеспокоено спросил Валерио.
— Да. Дело в том, что Виктор Михайлович — ваш папа, — ответила быстро. Будто пластырь с раны сорвала.
— А как же папа? — растерянно произнёс Адриан.
— А он словно ангел-хранитель появился тогда, когда обстоятельства развели нас с Виктором. Так иногда случается.
— Мам, ну это же круто, да? Что у нас два папы. Один — с неба будет наблюдать за нами, а другой — здесь защищать.
Лена тревожно посмотрела на Степнова в ожидании взрыва, но боровшиеся в нём эмоции, видимо, ещё не решили, какая будет главной.
— И несправедливо же, что мы играли с папой, а Вик не сможет, — подлил масла в огонь Адриан, — ты же научишь его мяч бросать и плавать? — подвинулся он к Степнову.
— Обязательно, — с совершенно потерянным видом кивнул он, глядя на Лену так, словно пытался прочесть правильный ответ.
— Боюсь, если Виктор Михайлович возьмётся за тренировку вашего брата, то у вас не будет ни одного шанса на победу, — изрекла она, чувствуя, как в душу просачивается долгожданный покой.

Глава 4

Вот и всё. Осталась последняя ночь, и уже днём самолёт унесёт их обратно в Москву. От детей. Словно не было этих почти двух недель. Второго января улетели Кулёмины, седьмого — Адриан, Валерио отправились в сад, а его тёзка в ясли.
Сам же он ни капли не продвинулся к разгадке головоломки под названием " Степнова Елена".
Наблюдая за её отношениями с детьми, понимал, что не мог бы и пожелать лучшей матери для своих сыновей. Работая с ней бок о бок, видел, что в плане чуткости к коллективу она ничуть не уступает Савченко. Из Ленки получилась прекрасная невестка и фантастический друг и товарищ.
Только как женщины её не существовало. Словно это не она, а какая-то другая — то сгорала, то медленно таяла в его руках.
Виктор бы больше радовался скандалам, разборкам, хоть каким-то эмоциям, но не этой индифферентной псевдодружбе. Из-за неё он чувствовал себя безоружным и бессильным. И оттого любой дежурный знак внимания со стороны Лены воспринимал как издёвку провидения.
" Мол, можешь смотреть, трогать руками, можешь даже с собой забрать. Но это всё равно не твоё! "
Зато он просто умирал от желания. Хотел её, как сумасшедший. Заводился от голоса, запаха, мимолётной полуулыбки.
Виктор набросил куртку, спустился и вышел на улицу. Обойдя дом, сел на ротанговый диван, стоящий у закрытого на зимний период бассейна.
Уезжать не хотелось. И вовсе не из-за роскоши, которая (как оказалось) очень дорого стоит. Лена буквально жила работой. Телефон не умолкал. Постоянно звонили и писали те, кто планировал пройти курс лечения или врачи с просьбой взять пациента или группу.
Предстоящую смену локации с Малаги на Барселону многие принимали на ура. Особенно французы. Ещё бы. Всего двести километров доихПерпиньяна. Как от Москвы до Твери. Будто не в другое государство на лечение едешь, а собираешьсямахнуть в соседнюю область в санаторий. Он и сам с большим удовольствием жил бы там, где расположен легендарный стадион Камп Ноу.
Диван рядом с ним прогнулся и Степнов, повернув голову, увидел Клаудию, севшую рядом с ним.
— У тебя два месяца, чтобы уладить там все свои дела. В начале марта мы с Мартином уходим на пенсию, в клинике будем появляться максимум часа на два-три. Хотим проводить больше времени с детьми. Теперь от тебя зависит, будет Лена справляться сама (а она без сомнений справится) или ты станешь для неё опорой, — довольно жёстко изрекла она.
Куда только подевалась вся мягкость? Степнов не узнавал в этой женщине, говорившей на языке ультиматумов, ту Клаудию, с которой познакомился. Перед ним была мать, защищающая своё дитя. Мать, способная на всё.

И через призму отношения Клаудии к Ленке его накрыла новая волна гордости за свою любимую женщину. Гордости не мужской, а педагогической.
Вызвать такие чувства у матери нелюбимого мужа — это надо быть неординарной личностью.
— Сделаю всё возможное, чтобы вернуться намного раньше, — искренне ответил он.
— Тогда мы с Мартином как пока ещё директора возьмём на себя вопрос трудоустройства и оформления вида на жительство. Все документы об образовании должны быть переведены на испанский и заверены. А теперь спокойной ночи, Виктор.
— И вам.
Она поднялась, сделала несколько шагов и скрылась за створкой огромного окна своей спальни.
Да. Если Кулёмины не могли предъявлять особых претензий, потому что и сами много недодали дочери, то Клаудия имела на это все основания. Сейчас ему доходчиво продемонстрировали: относиться будут предвзято как к зятю.
А самое интересное — снова два месяца. Прямо роковой срок.
Виктор ещё раз напоследок обвёл глазами так полюбившуюся территорию заднего дворика и решительно отправился наверх. Там, минуя комнату, примыкающую к спальне Лены, постучал в её дверь.
Понимал, что уже поздно, но эти проклятые два месяца должны наконец исчезнуть из их жизни.
Сел на диван. Спустя несколько секунд, расправляя воротник халата, появиласьзаспанная Кулёмина. Из-за своего жизненного темпа она, наверное, и стоя могла уснуть. Как солдаты в армии.
— Вить, что-то случилось?
— Поговорить надо.
Лена подошла к шкафу, открыла дверцу, достала два бокала, бутылку с янтарной жидкостью и плитку шоколада. Разместив всё это на небольшом журнальном столике, села в кресло.
— Настоящий. Шотландский. Друг Октавио подарил в честь рождения Вика. Они с женой и детьми там как раз отпуск проводили в июне.
Зародившаяся было ревность тут же растворилась, сменяясь острой тоской и болью.
" Друзья, жена, дети... "

Виктор откупорил пробку, плеснул в каждый бокал по паре глотков дорогого алкоголя, Лена зашуршала обёрточной бумагой и, отломив себе кусочек шоколада, остальную плитку положила на стол.
Выпили. Не чокаясь. По организму сразу же растеклось расслабляющее тепло. Глаза закрылись. Так легче.
— Знаешь, Ленок, мне недавно начало казаться, что если бы не те два месяца, наша жизнь могла сложиться совсем по-другому.
Некоторое время в комнате было слышно лишь движение секундной стрелки часов, бесстрастно отсчитывающих капли уходящей жизни.
— Если бы ты знал, сколько я ждала от тебя этих слов. Уже и не надеялась, — тихо сказала она.
Но Степнов всеми своими обнажёнными рецепторами ощутил неимоверную горечь в её голосе.
— Я испугался, что все заметят. Опять начались бы разговоры, поползли слухи. Мне хотелось, чтобы на этот раз всё было правильно. Без запретов, — он специально сделал акцент на последнем слове.
— Классное намерение. Но вот незадача: когда закончилось то, чего не было, всё стало ещё заметнее. Школа полыхала от слухов и сплетен, а вы, Виктор Михайлович, ничегошеньки не видели. Хотели, чтобы в правильное русло вошло то, что неправильно началось. И как вам плоды мелиорации?
Степнов уже и забыл, насколько яркое образное мышление у спортивной и практичной Лены. Чувствовались кулёминские гены.
— Ты мне тоже не сразу ответила, — парировал он после очередного глотка.
— Да. Только ты-то стучал в закрытую дверь. А я неслась в распахнутые ворота, как мне тогда казалось, своего дома. Дома, где тепло и светло. Дома, в котором меня ждут. И напоролась на стену. Глухую и обмотанную колючей проволокой. Потом ты ещё и Светлану Михайловну туда притащил. Стражником.
" Господи. Неужели никогда не будет ни конца ни края ошибкам? "
Он был неправ. И несмотря на это Лена сама подошла к нему на выпускном.
" Последний шанс. Последнее слово. Последнее желание. "
— Помнится, ты меня спрашивал, зачем я тогда к Лере и Игорю ходила и о чём мы разговаривали? Вот об этом.
Степнов лихорадочно искал, какие слова подобрать. Если он сейчас будет молчать или просто уйдёт, некогда распахнутая для него дверь тоже превратится в глухую стену, обнесённую колючей проволокой. А уж в стражниках у Ленки никогда не было недостатка.

Он уже совсем отчаялся, но тут его взгляд выхватил небольшую фотографию в рамке. На ней Валерио и Адриан одновременно целовали в щёчки своего маленько братика.
Степнов протянул руку и взял фотографию.
— Лен, может, обстоятельства складывались таким образом, чтобы Виктор родился? Вопреки всему. Ты не подумай, я ни в коем случае не ставлю это себе в заслугу, но вдруг он спасёт чью-то жизнь? Пусть даже не намеренно, а невольно. Словом, взглядом, добрыми объятиями. Вот ты бы прошлая хотела мир без него?
По щекам Лены беззвучно потекли слёзы.
На Виктора навалилось осознание, почему Мартин и Клаудия так тепло его приняли. Без Кулёминой, не было бы у них внука.
" Да уж. Действительно, невозможный ребёнок. "
Ленку начало трясти крупной дрожью. Он вскочил, взял её на руки и крепко прижал к себе:
— Любимая моя, девочка моя, пожалуйста, успокойся. Ну прости ты меня, дурака. Теперь всё будет хорошо. Я с тобой.
Но это не помогло. Стало ещё хуже. Степнов с нею на руках пересёк комнату, спустился по лестнице и без стука ворвался в комнату Мартина и Клаудии.
Те моментально перевоплотились во врачей.
Усадили Виктора с цепляющейся за него Леной на кровать, измерили давление, сатурацию. Затем Мартин кому-то позвонил и коротко переговорил. Потом дал указания жене, и та сделала Лене два укола. Не прошло и трёх минут, как её руки расцепились, всхлипы затихли, глаза закрылись, а мышцы расслабились.
— Неси в комнату Сергея, — скомандовал Мартин. Виктор быстро дошёл до соседней спальни и положил Лену на кровать. — А теперь вон из моего дома и из жизни моей дочери, — прошипел он.
Обычно благодушное лицо превратилось в злобную гримасу, и Степнову стало не по себе.
— Витя, побудь с ней, — моментально сориентировалась Клаудия и, что-то сказав мужу, вывела его из комнаты.
Улетал Степнов днём с тяжёлым грузом на сердце. Хорошо, хоть рейс на этот раз был прямой. Вынужден был объяснить детям, которые привязались к сеньоре Хелене Никитичне (так они её прозвали на второй же день), что у неё возникли неотложные дела.
Виктору запомнилась каждая секунда прошлой ночи: так невыносимо медленно тянулось время. Сказать, что он испугался — это не сказать ничего.
С помощью Клаудии, разговаривавшей с пришедшим утром врачом, понял, что так организм физиологически выплеснул накопленный стресс и переутомление. Доктор посоветовал сменить обстановку и минимизировать физическую нагрузку примерно на неделю, но перед этим дать сутки отоспаться.
Степнов договорился с Клаудией быть постоянно на связи, они обменялись номерами телефонов и электронными адресами. Теперь у него в запасе два дня, чтобы взять отпуск и подготовить дом тёти Люси для приезда Лены и детей. А уж Пётр Никанорович как-нибудь заманит их в Москву. Не зря он свой хлеб фантастический ест.

Лёжа под тёплым пледом на уличном ротанговом диване, Лена уже несколько минут гипнотизировала циферблат своих наручных часов.
" Двенадцать сорок пять. Вот и улетел Витя с нашими общими подопечными".
Счастье — иметь таких послушных пациентов. В основном все люто ненавиделиэспандеры, ленты, резинки, которые надо было тянуть или сжимать медленно без резких движений. А они делали это беспрекословно. Настоящие волевые и выносливые спортсмены.
Лена проснулась только в девятом часу и тут же, даже не сообразив, что находится не в своей комнате, как ужаленная подорвалась бежать на работу.
Но Клаудия, дежурившая у кровати, рассказала о вчерашнем происшествии и буднично сообщила об их с Мартином обоюдном решении предоставить ей двухнедельный отпуск.
" Paradescansar y recuperarfuerzas" (Чтобы отдохнуть и восстановить силы).
Потом поделилась своими грядущими пенсионными планами, и, начавшее набирать обороты протестное настроение Лены, сразу же превратилось в благодарность. Двойную. За возможность сейчас хорошенько отдохнуть и подумать и за то, что в незнакомой Барселоне дети будут под надёжным присмотром.
А когда обе завтракали на кухне, Клаудия добавила:
— Victoresunhombremaravilloso, trabajador y responsable. Tieneuncorazó nenorme. Si cometió un error o telastimó, fue sin querer. Perdonalo, como Dios perdonanuestrospecados y defectos. Piensalomuybien, antes que tomardesició n. Esimportante no só lo para ti, sinotambié n para sushijos, para inculcarsusvaloresfamiliares y morales (Виктор — прекрасныйработящийиответственныйчеловек. У него огромное сердце. Если он совершил ошибку или причил тебе боль, то не специально. Прости его, как Бог прощает наши грехи и несовершенства. Хорошо подумай, прежде чем принять решение. Это важно не только для тебя, но и для ваших сыновей, для формирования их семейных и нравственных ценностей. )
Лена как-то не смотрела на ситуацию под этим углом.
Конечно, если любовь прошла, и речи нет о том, чтобы снова начинать совместную жизнь. Но когда оба и спустя годы друг для друга единственные. Что в этом случае? Упираться ради принципов и обид?
Тогда дети увидят, что эгоизм превыше любви. Стремление отстоять свою правоту превыше любви. Гордыня превыше любви.
" Получается, я своими собственными руками веду детей к одиночеству. "
Лена поднялась и пошла в дом за ноутбуком и чашкой чая. Было непривычно тихо. Дети в саду, Клаудия с Мартином в клинике.

Невольно вспомнилось, как лихо Степнов, не дожидаясь пока с рождественских каникул выйдут технические работники, заменил лейки и шланги в душевых кабинах. Они каждый год старались обновлять некоторые элементы сантехники. Организовал уборку ёлки из холла.
У Лены внутри всё скрутилось в узел от бессильной ревности, когда она увидела возникшую после этого заинтересованность на лицах одиноких женщин врачей и медсестёр. Заинтересованность в нём как в мужчине.
На следующий же день все холостячки их клиники явились с новыми причёсками и выразительным макияжем. Каждая старалась оказаться поближе и привлечь внимание красивого и умного русского мужчины.
А Лена умирала от ревности. Теперь-то ей стали понятны его чувства. Одно дело, когда можно открыто демонстрировать своё отношение к ситуации, как она своим категоричным " не вижу причин", и другое — когда надо за улыбкой и показным равнодушием скрывать свою боль.
И несмотря на это было чертовски приятно, что Виктор заботится о клинике как о своём доме. Не на пустом месте Клаудия назвала его работящим.
Лена уже в самых дерзких и фантастических мечтах представляла, как они вместе будут обустраивать клинику в Барселоне, понимая друг друга с полувзгляда и полуслова. Ни с кем ей так легко не работалось, как с ним. Это было сродни возвращению домой, в родную гавань.
Нет никаких сомнений в том, что Степнов отчасти был прав. В свободных отношениях и дышится по-другому. Но как же он нужен был ей тогда!!! И ещё больше нужен сейчас.
Лена включила ноутбук и принялась искать билеты до Москвы. Хорошо, что она всегда следила за тем, чтобы у детей была актуальная российская виза.
На завтра прямых рейсов не имелось, зато нашёлся чудесный вариант с пересадкой в Неаполе. На него она и приобрела билеты.
Посмотрев прогноз московской погоды, обнаружила, что там всего минус десять.
" Не замёрзнем".
Одним глотком допила остывший чай и пошла собирать вещи. Только самое необходимое в самый большой и удобный чемодан. Перемещать багаж в Неаполе им придётся самостоятельно.
" Будем надеяться, что радушные итальянцы женщину с тремя детьми без помощи не оставят. Боже. Многодетная мать. Врач. Подданная Испанского Королевства".
Скажи кто об этом десять лет назад, она бы не поверила. Но хотя было тяжело и тогда, и сейчас, зато у неё есть самая лучшая работа в мире.

Спустя час Лена удручённо посмотрела на заполненный до краёв чемодан и поняла, что для вещей маленького Виктора, потребующихся в пути, и для её персональной врачебной аптечки понадобится отдельная сумка.
Она снова полезла в интернет. Магазин с соответствующими товарами нашёлся быстро. В результате спустя ещё два часа Лена приобрела два очаровательных детских рюкзачка на колёсиках и забрала из яслей Виктора, предупредив, что они на две недели уезжают в отпуск.
—¿ AlItalia o alReinoUnido? (В Италию или в Великобританию? )— поинтересовалась воспитательница.
— No. Nosvamos a Moscú (Нет. Мы собираемся в Москву).
У Лены перед глазами долго красовалось её вытянутое от удивления лицо. Понятное дело, кому вбредёт в голову ехать из тепла в холод? Правильно: только сумасшедшим.
— Ahorapiensa, quetumamitaestá loca (Теперь она думает, что твоя мамуля спятила), — весело подмигнула она сыну, усаживая его в автокресло.
Потом они заехали за старшими.
— Мам, а папа уже улетел? — грустным голосом спросил Валерио.
Лена посмотрела в полные тоски глаза обоих сыновей и почувствовала себя последней дрянью.
— Да. Папа скоро будет в Москве. Примерно через час. Мы как раз доедем до дома, быстренько приготовим ужин, поедим, а потом позвоним ему и скажем, что завтра его ждёт сюрприз.
— Какой ещё сюрприз? — Адриан взял её за руку.
— Самый лучший. Завтра мы к нему прилетим.
— Правда? — оба сына с надеждой посмотрели в её лицо.
— Конечно, — она присела и обняла обоих.
— Ты — самая хорошая и добрая мамочка на свете. Значит, мы и дедушку Петю с бабушкой Люсей увидим?
— Обязательно. Только обещайте сильно не шуметь и слушаться. А то дедушка Петя уже старенький.
— Обещаем. Мы будем тихие-тихие. Как мышки.
" Да уж. Мышки тоже умеют топать, как медведи, и носиться, как лошади", — вздохнула Лена.
Пока готовила овощной салат и рис с морским коктейлем, с работы приехали Мартин и Клаудия.

— ¿ Comotesientes, Helena? (Как ты себя чувствуешь, Лена? )— спросил свёкр, когда они сели ужинать.
— Bien. Mañ ananosvamos a Rusia (Хорошо. Завтра мы едем в Россию).
— ¿ Lohaspensadobien? (Ты хорошо подумала? ) — Мартин выразительно посмотрел на неё.
— Porsupuesto (Разумеется).
— Espero, quenotearrepientas, hija. Recurda que temereces lo mejor del mundo (Надеюсь, тынепожалеешь. Помни, что достойна самого лучшего в мире).
— Todoesgracias a ustedes (всё это благодаря вам), — Лена никогда не упускала возможность лишний раз сказать спасибо людям, подарившим ей эту прекрасную насыщенную жизнь и потрясающую профессию и работу.
Связаться со Степновым по скайпу не получилось, а по телефону Лена даже пытаться не стала: международный роуминг моментально слижет все деньги со счёта.
Отправив ему СМС с просьбой купить два автокресла для Валерио и Адриана и встретить их завтра в семнадцать ноль пять в Шереметьево, она улеглась спать.
Ночь прошла беспокойно. Лена несколько раз просыпалась, проверяя будильник. Когда от Степнова пришёл ответ: " Хорошо. Жду. ", до вылета оставалось четыре с половиной часа, и она решила занять себя работой, разместившись за кухонным столом.
— ¿ Quepartede " undescanso" nohasentendido? (Какую часть слова " отпуск" ты не поняла? ) — обманчиво вкрадчиво спросила Клаудия, через два часа появившаяся, чтобы сварить кофе.
— Nohepodidodormir (я не могла уснуть), — ответила Лена и как назло зевнула.
— Yaloveo (оно и видно), — Клаудия подошла к плите и достала турку.
Ровно в семь тридцать утра самолёт взмыл в воздух.
Чемодан сдали в багаж, а дети свои рюкзачки провезли на борт в качестве ручной клади и сейчас сидели, передавая друг другу карандаши, рисовали машины.
Лена же разговаривала с Виком, тихонько напевала ему песенки — делала всё, чтобы он не начал капризничать.
В Неаполь прилетели вовремя. Весь процесс стыковки занял у них сорок минут, и оставшееся время они потратили на гигиену малыша и поход по магазинам.
Адриан и Валерио не могли дождаться встречи с любимым папочкой, а Лена предвкушала сладкую ночь в объятиях любимого мужчины.
Приобретя пять бутылочек лимончелло, десяток магнитиков и бессчётное количество пиццетт и тостов с разными начинками, они отправились на посадку.
Спустя час после начала полёта уснул Виктор, и почти сразу же вслед за ним сморило и Лену. Но поспать нормально ей не удалось. Не прошло и двадцати минут, как бортпроводница на весь салон спросила по-английски:
— Arethereanydoctorsontheflight? It'sanemergency (В самолёте есть врачи? Это срочно).

Степнов приехал в аэропорт на полчаса раньше указанного времени и не знал, чем себя занять.
Вчера, закончив со всеми формальностями и получив заветную подпись на заявлении об отпуске, он попал домой только к одиннадцати вечера. Принял душ и улёгся спать. После кошмарной ночи, наполненной страхами и переживаниями, отключился сразу, как только голова коснулась прохладной подушки.
Поэтому сообщение Лены с номером рейса и временем прилёта увидел лишь в третьем часу ночи, когда его разбудил голод.
От радости чуть кипятком не обварился.
Ел приготовленные заботливой Клаудией бутерброды, запивая горячим чаем и не мог поверить, что их с Ленкой разговор всё-таки принёс свои плоды. Правда оставалось загадкой, к кому она летит: к нему или к деду. Но это уже детали. Главное — все любимые люди снова будут рядом.
Уже в десять утра Виктор позвонил Петру Никаноровичу и сообщил о скором приезде внучки и правнуков, потом купил и завёз им продукты, чтобы тётя Люся приготовила какой-нибудь ужин на скорую руку и отправился за автокреслами. Знал, почему два, а не три. Потому что у маленького Виктора кресло трансформировалось в коляску.
" Удобно ли будет возить его в этом по нашим заснеженным улицам? "
На табло высветилось, что рейс задерживается на десять минут, и Степнов пошёл искать, где тут продают цветы.
Пока нашёл магазин и ему собрали букет, пока купил детям по шоколадке, пока немного побродил по аэропорту и вернулся обратно, самолёт приземлился и начали появляться первые пассажиры.
То, что это именно итальянский рейс, он понял сразу: только глухой не слышал песен Адриано Челентано и ТотоКутуньо.
Вот только ни Лены, ни детей среди них видно не было. Да и люди не спешили расходиться. Все стояли и чего-то ждали.
Один мужчина из числа пассажиров подошёл к Виктору:
— Молодой человек, даю за ваш букет тройную цену. Вопрос жизни и смерти.
Степнов сейчас и за миллион не не продал бы эти цветы, поэтому показав кратчайший путь до магазина, снова устремил свой взгляд на выход.
Он уже хотел подойти и спросить, в чём дело, когда, наконец, появилась Лена с детьми, и все пассажиры итальянского рейса вместе с встречающими начали громко аплодировать.
У Степнова создалось ощущение, что что вот-вот из-за её спины возникнут другие " Ранетки" и начнут раздавать автографы.

Но Лена устало улыбнулась, а потом один из близнецов крикнул " папа", и Адриан с Валерио со всех ног рванули к Виктору. Всё внимание тут же переключилось на него.
" Пора заканчивать этот цирк. "
Степнов подошёл к Лене и вручил ей букет.
— Спасибо, — сказала она, вдыхая аромат цветов, — бери этих архаровцев и пошли за багажом и домой.
Но не успели они сделать и пары шагов, как перед ними возник мужчина, просивший у Виктора цветы:
— Это вам, — он протянул Лене огромный букетище и коробку конфет.
— За что?
— Вы мне завтрашнюю свадьбу спасли. У меня рейс до Владивостока через два с половиной часа. Если бы самолёт где-нибудь посадили, я бы не успел, и пришлось всё отменить.
— Спасибо. Но не стоило.
— Ещё как стоило. И вообще прилетайте летом к нам, у нас такая рыбалка. И жить есть где. Я вас со своей Машенькой познакомлю, — он достал лист бумаги, написал адрес, телефон, своё имя и отдал Виктору, — береги жену, дружище. Она у тебя ангел.
И убежал.
Когда все уселись в машину, Степнов не выдержал:
— Лен, и что это было?
— У женщины в самолёте инсульт случился. Потом мужу её стало плохо с сердцем. Мы с Октавио обоих спасли. Поэтому с детьми и задержались. Скорой докладывала о том, как и чем лечила, и оставила свои контактые данные.
— В смысле вы с Октавио?
— Если бы не его гемофилия, я бы не провела целое лето в отделении для больных с острым нарушением мозгового кровообращения.
— Пап, а ведь мы летом поедем на эту рыбалку? — спросил Валерио, — и вообще где снег? Ты говорил, что в Москве очень-очень много снега.
— А вы хотите, чтобы самолёты прямо в сугробы садились? И машины по льду ездили и в аварии попадали?
— Нет, — ответил Адриан.

— В городах дороги чистит специальная техника. А завтра мы поедем на Красную площадь и будем с горки кататься, — сказал Виктор.
— Как долетели вчера? — поинтересовалась Лена.
— Спокойнее, чем вы сегодня.
— Мы тоже нормально долетели. Пилот уже хотел приземлиться где-нибудь, чтобы этих мужчину и женщину скорая в больницу забрала, но потом я поняла, что справлюсь своими силами.
— Нельзя вас без присмотра оставить. Обязательно куда-нибудь ввяжетесь, — перевёл всё в шутку Степнов.
— А ты и не оставляй, — Лена опустила голову на его плечо, пока они стояли на светофоре, — я тоже хочу с горки кататься. И во Владивосток на рыбалку хочу. И по лыжам соскучилась, — одному Богу было известно, что в тот момент творилось в душе у Степнова, — и клинику новую хочу с тобой создавать.
Ехал медленно, осторожно, наслаждаясь этой волшебной семейной атмосферой.
Квартира встретила их потрясающими запахами и накрытым в зале столом, а приезд общих внуков ещё больше сблизил Петра Никаноровича и тётю Люсю.
Маленький Вик, привыкший к тому, что вокруг постоянно мелькают новые лица, спокойно пошёл на руки к бабушке.
— Значит, у нас теперь два Вити?
— Да, — ответила Лена, — и оба Степновы.
Когда дети умытые и переодетые сидели за столом, Виктор прошмыгнул в ванную, где Лена вытирала руки полотенцем.
— Ты серьёзно? Всё, что ты сказала в машине?
— Нет, Степнов. Мы четыре с половиной тысячи километров преодолели, чтобы пошутить и обратно вернуться.
— И замуж за меня пойдёшь?
— Ну это зависит от того, как нормативы сдашь.
— Ох и язва же ты, Кулёмина, прав твой отец, — он наклонился и поцеловал её в губы, — Лена мгновенно откликнулась, зарываясь пальцами в его волосы, и от накатившего возбуждения у Виктора потемнело в глазах, — я не могу больше ждать.
— И не надо. Пойдём, — она открыла дверь и вышла в коридор, — дедуль, мы в магазин за тортом. Людмила Владимировна, если Вик захочет пить, сок у Адриана в чемодане. Дети, слушайтесь бабушку и дедушку. Можете начинать ужинать без нас, — крикнула, застёгивая сапоги.
— Сумасшедшая, — Степнов обулся, помог ей надеть шубу и натянул на себя куртку.
А потом они целовались в подъезде. Целовались на улице. Целовались в машине. И вкус её губ возвращал ему вкус к жизни, наполняя энергией. Опьянял.

Они зашли в квартиру, Виктор захлопнул дверь, и весь мир исчез.
— Лен, нежности не будет, — признался честно, прижимая её к стене.
— Плевать. Переживу, — ответила охрипшим голосом, просунув руки под свитер и касаясь носом шеи, — как же ты наркотически пахнешь.
Степнов содрогнулся, утрачивая связь с реальностью. Требовательным поцелуем попытался вернуть себе контроль над ситуацией, но покорность и податливость Лены быстро выветрили из мозга это желание.
— Я хочу тебя. Я так тебя хочу, — он, наконец, снял с неё шубу и водолазку, под которой обнаружился белоснежный лифчик из почти прозрачного кружева.
— Да, Степнов, я летела тебя соблазнять, сказала она, стягивая с него куртку и свитер.
— Тебе не надо меня соблазнять. Ты и так уже почти десять лет владеешь мной безраздельно, — ответил Виктор, обрушивая град жалящих поцелуев на её шею, — только попробуй, прикрой или замажь.
После этих слов ноги Лену уже почти не держали. Он сначала ей помог разуться, потом разулся сам и избавил её от остатков одежды.
Спихнув всё с тумбочки, посадил туда Лену. Она трясущимися руками расстегнула его ремень и дёрнула вниз брюки вместе с трусами.
А дальше были прикосновения и ласки на грани фола, острейшее ощущение безграничного удовольствия и блаженство, волны которого не переставали омывать их даже после сокрушительного финала.
Но долго это не продлилось. В их сладкое небытие трелью звонка ворвалась реальность.
— Это не мой, — зевнула Лена, не желая убирать голову с его плеча.
Из груди Виктора вырвался смешок:
— Вообще-то, звонят в дверь.
— Ты кого-то ждёшь?
— Нет. Но открыть придётся, — ответил Степнов, с сожалением отстраняясь от неё.
— Ты прав, — она поцеловала его в щёку, быстро собрала свои вещи и отправилась в ванную, — нам ещё за обещанным тортом идти.
Виктор натянул трусы с брюками, застегнул ремень, подобрал с пола куртку и шубу, повесил на крючок и, открыв дверь, не поверил своим глазам, увидев на пороге " друга" детства, так же шокировано смотрящего на него:
— Меркулов?!
— Степнов?!!!
Несколько секунд прошло в гробовой тишине.
— Ну, заходи, — Виктор отошёл в сторону, не желая выяснять отношения в подъезде, однако всё, чего ему сейчас хотелось — спустить этого человека с лестницы.

Лена быстро приняла душ, оделась и, снедаемая любопытством, отправилась смотреть, кто украл у них целых пять минут счастья.
— Олег, вы? Что-то с мамой? — спросила она.
— Нет. Благодаря вам с мамой всё хорошо. У меня есть деловое предложение, — ответил он.
— Может, в комнату пройдём? — предложил Виктор.
— Хорошо. Только одну секундочку, — Олег открыл входную дверь и внёс в коридор огромную корзину с розами и коробку с киевским тортом, — это вам.
— Спасибо, конечно, но зачем? Я всего лишь выполнила свою работу.
— Каждый труд должен быть оплачен, а я теперь перед вами в вечном неоплатном долгу, — они втроём всё-таки зашли в комнату, — а ты неплохо живёшь, Степнов.
— Так вы знакомы? — изумилась Лена, усаживаясь на диван, чувствуя приятнейшую расслабленность.
— Да. Учились в одном классе, — недовольно пробурчал Виктор, устраиваясь рядом, и взглядом показал Олегу на кресло.
— Ничего себе. Как тесен мир. Кто бы мог подумать, что я ваших, Виктор Михайлович, одноклассников встречу раньше, чем своих, — Лена посмотрела на Степнова, и её обеспокоило выражение его лица.
" Что-то между этими двумя было ох как непросто".
Она с удовольствием стала бы громоотводом, только не знала как.
— А вы друг другу кем приходитесь? — Олег развалился в кресле, явно чувствуя себя хозяином положения.
— Виктор — мой будущий муж, — поспешила ответить Лена, прежде чем Степнов открыл рот.
— И ваши дети не возражают против отчима? — с издёвкой спросил он, явно наслаждаясь ситуацией.
Лена начинала закипать. В самолёте Олег казался ей совсем другим: вежливым, учтивым.
— Это мои дети. Мы в прошлом уже были женаты, — произнёс Виктор.
— Да, Степнов, зря я тратил на тебя своё драгоценное время. Смотрю, ты и сам прекрасно справляешься. Потерять такую женщину!
— По-моему, мы отклонились от цели вашего визита. Что привело вас ко мне?
— Предлагаю вам двести тысяч рублей в месяц за реабилитацию моей матери. Вы будете жить в роскошном загородном доме с детьми на полном пансионе.
" Дураков работа любит. "

— Десять тысяч евро. Именно столько стоит месячный курс реабилитации после инсультов в моей клинике в Марбелье. Как только вам разрешат транспортировку, добро пожаловать, — жёстко отреагировала Лена, глядя, как Олег меняется в лице, — а сейчас нас ждут дети. Они очень соскучились по отцу.
— Олег, подожди нас здесь. Ленок, давай выйдем, — Степнов взял её за руку.
— Вить, Витюшенька, прости меня, пожалуйста. Я не знала, что вы знакомы. Дала твой адрес и телефон деда на всякий случай, — Лена повернулась и посмотрела в его хмурое лицо, едва они вошли на кухню.
— Сядь, — глухим голосом скомандовал он, а сам отошёл к окну.
Лена видела, как внутри него идёт ожесточённая борьба, и ей хотелось прикоснуться к нему, чтобы забрать часть напряжения.
— Вить, не молчи. Ну, хочешь, наори на меня.
— Леночка, пожалуйста, прими его предложение. Я понимаю, что тебе нужен отдых, но мать Олега — она нам всем, как мать. Римма Вениаминовна была нашей первой учительницей. Вместе с нами и сама училась на предметника, чтобы после начальной школы стать нашим классным руководителем и преподавать математику. Благодаря ей мы все в те трудные годы людьми стали. Каждый получил нормальную профессию и устроился в жизни. Так же, как и следующие классы под её руководством.
— Круто, — теперь ей стало понятно, почему у в общем-то не старой женщины такие высокие цифры артериального давления, — а враждуете вы с Олегом почему?
— Ревность. В начальных классах были лучшими друзьями. А потом, повзрослев, начал видеть, сколько сил его мать на нас тратит, и старался вести себя лучше всех, прилежнее учиться, стать для неё опорой и поддержкой. Поэтому она постоянно ставила меня в пример. Олег жутко злился и мстил. Сначала по мелочам, а потом... давай позже об этом поговорим.
Лена кивнула. В принципе ей и так уже стало понятно, как дальше развивались события. Это Олег поспособствовал тому, что к тридцати годам Виктор подошёл холостяком.
— Любимый, я всё сделаю. Самое важное после инсульта — начать лечение в первые четыре часа. Её увозили в абсолютно стабильном состоянии, поэтому ничего сверхъестественного от меня не потребуется. Я про клинику сказала, чтобы немного спустить его с небес на землю. Хоть цена и реальная, — Лена подошла и обняла его со спины, прижимаясь лицом к местечку между лопаток. Сразу же почувствовала, как он расслабился, — пойдём.
Они вернулись в зал.

Олег сидел, сгорбившись, ничем не напоминая человека, который ещё пятнадцать минут назад чувствовал себя царём горы.
Лена отчасти и его понимала: " Ревность — страшная вещь".
— Олег, я помогу вам. Бесплатно. Но с одним условием: здесь и сейчас прекратится ваша бессмысленная вражда. Перед нами одна задача — сделать всё возможное, чтобы ваша мама вернулась к нормальной жизни, —Олег кивнул. Виктор тоже. — В любом случае, ей необходимо хотя бы сутки провести в реанимации, а послезавтра утром мы с её лечащим врачом согласуем удобное время. Если есть возможность, обеспечьте ей отдельную палату. Как папа?
— Нормально. Тоже в больнице оставили. Дней пять понаблюдают и домой.
— Раз со всем разобрались, связь будем держать через Витю. У меня ещё нет здешней сим-карты.
Пока мужчины обменивались номерами телефонов, Лена с радостью разглядывала красивую коробку с тортом.
Дед с Людмилой Владимировной наверняка догадались, в какую " кондитерскую" они отправились, а детям, обожающим меренги, придётся по вкусу новое лакомство.
От голода у Лены громко заурчало в животе. Оба мужчины тактично промолчали.
Обуваясь, Олег спросил:
— Ребят, понимаю, что лезу не в своё дело, но где вы познакомились?
— Я был её учителем физкультуры, — ответил так буднично, словно они встретились в булочной за углом.
— И художественным руководителем группы, в которой я играла, — поспешила добавить Лена, — но вряд ли вы когда-нибудь слышали про " Ранеток".
— Серьёзно? У меня дочь вас обожает. В её комнате даже фото группы висит. Вот почему мне ваше лицо знакомым показалось.
— А Катя как?
— Никак. Пять лет назад умерла при родах. Через два дня сын вслед за ней отправился. Нет больше нашей Кати. С тех пор один я. Вся моя подлость ко мне вернулась, Вить. Увёл её у тебя, а потом полюбил. Как сумасшедший.
— Могилку покажешь?
— В любое время. Сына, кстати, Виктором назвали. В твою честь. Думал, если выживет, позову тебя крёстным.

Лена слушала эту исповедь, а по щекам текли слёзы.
— Может, с нами? — спросила она, — поужинаем, чаю попьём.
— Нет. Мне ещё за дочкой к родителям Кати надо заехать. Соскучился. Лен, давай на " ты"?
— Запросто, — ответила, прижимаясь к руке Виктора.
— Будущий муж? Значит, Елена Никитична, нормативы я сдал? — спросил он, едва за Олегом дверь захлопнулась.
— Да. Но только за первое полугодие. А впереди ещё годовая оценка, поэтому, Степнов, не советую расслабляться.
— Что ж, будем больше тренироваться, — он наклонился для нового поцелуя.
Дети пришли в восторг от торта, а Кулёмины - от изумительного итальянского лимончелло. Розы оставили в тазу с водой в квартире Виктора.
Лена, накладывая себе уже вторую порцию тушёной капусты, стукнула себя по лбу:
— Вот же я — балда, — и умчалась в спальню, — пиццу и тосты из Неаполя заказывали? — спросила, появившись с двумя пакетами.
В половину одиннадцатого на руках у Лены уснул маленький Вик, потом сморило старших детей. Пётр Никанорович тоже пошёл спать, а они втроём быстро перемыли всю посуду.
— Отправляйтесь-ка вы туда, откуда пришли, — сказала Людмила Владимировна, собирая им в лоточки завтрак.
Лена покраснела.
— А как же мальчишки?
— Начнут капризничать — позвоню. Не на Северном Полюсе будете. Только постарайтесь и поспать тоже. Это беспокойное хозяйство вам завтра отдохнуть не даст.
Спорить они не стали. Хотелось просто побыть вдвоем, поговорить, немного прогуляться по знакомым улицам. Прикоснуться к прошлому.
Тем не менее, до дома доехали на машине. Чтобы в случае чего быстро вернуться обратно.
И, разумеется, никуда не пошли. Нестерпимо клонило в сон. Как бы Лена не хорохорилась, а день действительно выдался довольно насыщенный.
— Устала? — спросил Виктор, когда они улеглись в постель.
— Очень. Но всё равно так не хочется хотеть спать.
— А чего тебе хочется хотеть? — посмотрел в глаза.
— На этот раз хочу две свадьбы, — Лена положила голову ему на грудь и тут же ощутила прикосновение его тёплой ладони к спине, — одну здесь, а другую в Испании. Хочу самое красивое белое платье. Венчаться хочу в Благовещенской церкви в Барселоне. Дочку хочу. Правда не знаю, потянем ли. Но хочу.
— Что за упаднические мысли, Кулёмина? Нашей баскетбольной команде нужен запасной.
— Значит, будем стараться, — ответила Лена засыпая.

- Валерио, не надо так размахивать палками, - Виктор отстегнул свои лыжи, сложил их, скрепил специальной лентой, убрал в чехол и сел на скамейку.
Эти двое по упорству и стремлению к любой активности были отрадой для него как для учителя физической культуры, но по энтузиазму и кипучей энергии представляли из себя настоящую катастрофу.
- Адриан, лыжи должны стоять параллельно друг другу.
Он наблюдал за смеющимися мальчишками и сам невольно улыбался.
«Шёл уже шестой день абсолютного счастья».
За это время у них выработался совершенно уникальный распорядок дня.
Утром они просыпались в квартире Виктора, собирали маленького Вика и шли к Кулёминым, у которых оставались ночевать Адриан и Валерио. Там Лена с тётей Люсей готовили завтрак, потом все неспеша ели, а затем доктор Степнова уезжала на метро в больницу. Так оказалось и быстрее, и удобнее.
Виктор же вёл мальчишек на короткую сорокаминутную прогулку. После возвращения они пили тёплый чай с мятой и принимались или рисовать, или что-нибудь лепить из пластилина под свои любимые мультфильмы. Потом сообща готовили обед и ждали возвращения Лены.
Когда Степнов впервые услышал от неё «мы с Риммой делали дыхательную гимнастику», и «Римма сделала несколько шагов», не выдержал и спросил:
- А почему без отчества?
- Это обмен, - ответила Лена.
- Не понял…
- Она согласилась перестать называть меня Еленой Никитичной только после того, как я согласилась называть её просто Риммой.
Степнов впал в ступор от такой чудовищной несправедливости. Ведь даже собственному сыну, который на уроке имел неосторожность назвать её мамой, она безжалостно ставила двойку за неуважительное отношение к педагогу.
После обеда все на час ложились отдыхать, а потом Лена с Виктором собрали детей и уже на машине ехали гулять и развлекаться.
Ужинали у девчонок вих арт-кафе.
Степнов уже предвкушал, как завтра, наконец, соберутся все «Ранетки», и там, на сцене, случится маленькое волшебство – они на один короткий час вернутся в прошлое.
Ради этого даже устроили продажу билетов за чисто символическую сумму. Как ни странно, но все сто штук разлетелись за три дня.
- Привет, Вить, ты зачем позвал? – Олег сел рядом на скамейку.
- Держи, - Степнов достал из внутреннего кармана два билета, - для тебя и для дочки. Моя маленькая благодарность за то, что помогаешь нам с Леной пожениться до её отъезда.
- Я, конечно, не смогу отказаться, мне Танюшка этого не простит, но о какой благодарности ты говоришь? Я перед вами…

- Мы оба перед Леной, - перебил его Степнов, - как ты верно подметил, в пожизненном неоплатном долгу. Понимаешь? Оба!!!
-Теперь понимаю. Понимаю, что боль, разделённая с кем-то – это уже половина боли. А тогда ничего не понимал. Думал, что раз моя мама такая особенная, значит, и я – особенный. Просто по умолчанию. А особенным почему-то был ты.
- Нашёл особенного, - Виктор помахал рукой сыновьям. – Знаешь, когда я впервые себя по-настоящему везунчиком почувствовал?
- Когда?
- Когда с Петром НиканоровичемКулёминым познакомился. О Ленке я в ту пору ещё и мечтать не смел.
- Ого! А где? Мы же в детстве его книгами зачитывались.
- Ленкин дедушка он.
- Ничего себе. Степнов, познакомь. Пожалуйста.
- Сейчас Лена с Виком придут, и поедем к нам чай пить.
- А где же они?
- С подружками за свадебным платьем ушли.
Спустя двадцать минут появились Лена с малышом и Наташей.
- А платье где?
- И вам добрый день, Виктор Михайлович. Платье Лера забрала, чтобы никто не искушался.
- Прости, Наташа. Здравствуй.
- Олег, приятная неожиданность. Какими судьбами? - спросила Лена.
- Этими, - он показал билеты, - Витя пригласил нас с дочерью.
-О. Будем ждать, - ответила Наташа. – Ладно, Лен, завтра приезжай пораньше. Надо хоть разок нормально порепетировать. Всем пока.
И убежала.
Виктору до сих пор было трудно привыкнуть к тому, что его девчонки уже сами жёны и матери.
- Как дела у мамы на твой профессиональный взгляд? – спросил Олег.
- Всё хорошо. Римма просто золото. Таких ответственных, дисциплинированных и исполнительных людей ещё поискать.
- Кто?
- Мама твоя. Очень волевая женщина.
Степнов наслаждался. Видел, что Олег заметил его реакцию и пожал плечами. Мол, сам в шоке.

- Ленок, пора домой. У этих двоих скоро сосульки на носах вырастут. Я Олега пригласил к нам на чай. Он тоже поклонник Петра Никаноровича.
- А ты Людмилу Владимировну предупредил?
Виктор помотал головой:
- Мы всё равно к ним собирались.
- Вить, я же не говорю, что она не рада будет. Просто нам, женщинам, всегда нужно время, чтобы привести себя в порядок перед визитом посторонних людей.
Вот так у них всегда и было: он сам в первую очередь думал о Петре Никаноровиче, а Лена – о его тёте, которой по вечерам делала массаж и колола витамины со словами «если гора не идёт к Магомету, Магомет идёт к горе».
На этот раз засиделись за полночь.
Дочь выходные проводила у других бабушки с дедушкой, и Олег мог позволить себе расслабиться.
Пили чай и лимончелло, вспоминали школьные истории, Пётр Никанорович с тётей Люсей делились своим комсомольским прошлым. Всем было весело. Потом на руках у Виктора, сладко зевая, уснул маленький Вик.
- Похож на тебя, - сказал Олег, - глаза один в один.
- Это мой ребёнок от второго мужа, - Лена покопалась в телефоне и показала фото Октавио.
- Кто он? Судя по внешности, или актёр, или модель?
- Нет. Тоже врач. В позапрошлом году умер от последствий гемофилии. Как видишь, и мы далеко не всесильны.
-Елена, прекрати немедленно, - возмутился Пётр Никанорович, - что за неуважение к своей профессии?
- Легко тебе говорить. Ты сам хозяин своих вселенных.
- Ты неправа, Леночка. Скорее уж, они мои хозяева, - добродушно улыбнулся Кулёмин.
Проводили домой Олега на такси, а сами решили остаться с ночёвкой здесь.
Лена отправилась читать детям сказку, а Виктор – раскладывать им в зале диван и стелить постель. Когда заглянул в спальню, все трое уже спали в обнимку. Тихо закрыл за собой дверь и вернулся на кухню.
Как бы ему не хотелось улететь с ними вместе через неделю, ничего не получится. Надо закончить тут все дела и отработать четырнадцать дней. Очевидно, это будут самые долгие две недели в его жизни. Как пережить их он не знал.
На кухню за водой зашла тётя Люся:
- И долго ты здесь сидеть собрался? Иди, ложись.
- Лена с детьми уснула, а я уже отвык засыпать один.
- Идём. Посижу с тобой, пока не уснёшь.
Виктор умылся, переоделся, дошёл до зала и лёг под одеяло:

- Спасибо, что поддерживаешь.
- И тебе спасибо. За то, что на старости лет семью подарил. Не буду скрывать, временами злилась на твою Лену, но она у тебя на самом деле замечательная. Для Пети хорошего кардиолога нашла, меня подлатала, учительнице твоей помогает. Вить, ты только не обижайся, не поедем мы жить в Испанию. Нам и тут хорошо.
- Я так и думал. Может, тогда со временем ваш домик продадим, а вам что-нибудь побольше купим?
- Почему бы и нет. Будете с детками к нам приезжать.
- Судя по тому, что Ленка нам напланировала, это произойдёт ох как нескоро.
Выступили девчонки замечательно. Словно и не было многолетнего перерыва.
Адриан и Валерио смотрели на сцену, ни на секунду не отводя восхищённых взглядов.
- Не знал, что они так умеют, - прошептал Валерио своему брату на ухо.
- Я тоже. Круто, да пап?
- Ещё как.
- Что с выручкой делать будем? – полунасмешливо спросила Женя после концерта.
-Если ещё пару раз выступим, можно будет аэрохоккей для кафе купить уже на следующей неделе, а не ждать полтора месяца, - ответила Нюта и умоляюще посмотрела на Степнова, обнимающего Лену, - что скажете, Виктор Михайлович?
- Нют, это запрещённый приём. Ты же знаешь, что никто из нас не сможет отказать нашему художественному руководителю, - заявила Аня.
Степнов растерянно смотрел перед собой. Он бы с удовольствием поощрил любую активность, дарящую радость всем сторонам процесса, но любимой женщине нужен отдых.
-Ленок, что скажешь? Поможем?
- Спортсмены своих не бросают, - откликнулась она.
- О чём задумалась? – поинтересовался Виктор у притихшей Лены, когда они возвращались домой.
- Да вот Нюта про аэрохоккей сказала, и я подумала, сколько же работы нам предстоит.
- Так позвони и отмени концерт.
- Я не про это. Концерт – не работа, а развлечение. Я про Барселону. И в позитивном ключе. Теперь ты со мной, и у меня много новых планов и идей. Хочу для детей сделать полностью автономное отделение.
- Хорошая мысль. Пока буду здесь один, набросаю своих соображений на этот счёт, - с энтузиазмом отозвался он.
- Вить, дети хотят остаться с вами на эти две недели. Людмила Владимировна и дед обещали им цирк, театры, музеи.
- Да, пап. Мы в цирк хотим. И в музей космонавтики, - сказал Адриан.
- И в кукольный театр, - добавил Валерио.
- Ты же не будешь возражать? Снова выбраться сюда у нас получится не раньше, чем через полгода. Да и то максимум на неделю.
- Возражать? Да я счастлив, Лен. Это лучший подарок в моей жизни.

Эпилог.

Спустя пять лет.

Сегодня у Лены был выходной.
С утра она приготовила себе завтрак, сделала чай, взяла ноутбук и устроилась со всем этим на огромном диване, стоящем во дворе дома.
Виктор с Верой, Никитой и детьми улетел в Россию, а Лена, которая была на седьмом месяце беременности, осталась в Барселоне.
Поначалу никто не хотел никуда ехать, и ей пришлось приложить немало усилий, чтобы переубедить всех. Её положение – не причина лишать старшее поколение встречи с детьми. Ведь Клаудия и Мартин теперь тоже жили в Москве.
О! История их переселения туда была особым поводом для сарказма в семье. Два года назад Лена всё-таки смогла уговорить Мартина и Клаудию поехать на пару недель в Россию, где едва дела в клинике пошли в гору, они с Виктором купили большой дом по соседству с Людмилой Владимировной и дедом, и куда теперь поочерёдно с родителями прилетали отдыхать летом. Предварительная профилактическая терапия не оставила упрямой чете Вальверде-Риос ни одного шанса на отказ.
Дед мог ею гордиться. По части расстановки ловушек у них теперь был равный счёт.
Клаудия всю дорогу от аэропорта до города смотрела в окно микроавтобуса, который предоставлял им Олег на время их пребывания в России. Свою машину Виктор продал, чтобы купить авто в Барселоне.
- Сколько же тут зелени, это просто невероятно, - восхищённо сказала она тогда мужу.
По пути заехали в магазин, накупили всевозможных продуктов, годовой запас стирального порошка, мыла, шампуней и туалетной бумаги для старших Кулёминых.
- Клаудия, Мартин, ну наконец-то, - поприветствовал их дед со своим привычным гостеприимством, а Людмила Владимировна вручила детям по огромной шоколадке.
Лена не привыкла смотреть в чужую тарелку, но когда Мартин подцепил уже десятый кусок солёной селёдки, а Клаудия доедала шестой маринованный огурец, её посетила паника.
Ей совершенно не улыбалось бороться с чьими-либо гипертоническими кризами в свой законный отпуск. Но всё это было цветочками по сравнению с тем, что выдала свекровь в разгар застолья.

- Дорогой, а давай останемся здесь. Насовсем. Жить найдём где, язык мы знаем. Компания просто замечательная. Люда научит меня делать эти потрясающие вещи.
И если вечером Лена списала всё на влияние клюквенной настойки и вишнёвого вина, то когда тот же разговор возобновился утром за завтраком, была уже обеспокоена не на шутку.
- Тут очень холодные зимы, - твёрдо заявила она.
- Мы же не на улице собираемся жить. Продадим свой дом в Барселоне, деньги поделим пополам: одну часть вам с детьми, одну себе.
- Но нам много половины.
- Не спорь со старшими, - сказал Мартин, заслужив одобрительный взгляд деда.
- Правда, Лен. Моя московская квартира свободна. Дедушка твой с тётей Люсей рядом живут. Будут в гости друг к другу ходить.
В какой-то неуловимый момент мечта превратилась в обсуждение плана и конкретных действий, и Степнов не преминул наклониться и прошептать Лене на ухо:
- Ну что? Это уже даже не на свои же грабли. Это в свой собственный капкан.
-Неужели я одна вижу, что идея бредовая и абсолютно нежизнеспособная? – со злостью прошипела тогда Лена.
- Бредовая – да, а вот жизнеспособная или нет, время покажет. Не понравится, вернутся, - парировал Степнов. – Лен, им сейчас больше всего нужна именно твоя твёрдая убеждённость, что у них всё получится.
И у них всё получилось.
Вот уже два года они живут в России. Сделали к арт-кафе девчонок пристройку, пекут там изумительный хлеб и булочки космической тематики, благо в романах деда просто кладезь идей.
От воспоминаний её отвлёк телефон. Пришло сообщение от Валерио: «Мам, привет. Папа спрашивает, что тебе привезти? »
«Колбасы сырокопчёной пусть привезёт. И себя. Как спалось? »
«Хорошо. После бани всегда здорово спится. Ладно, мам. Мы уже полдороги до аэропорта проехали. Сейчас возле магазина остановились. Папа как на посадку пойдёт, напишет».
«Передавай всем привет».

За последнее время ей нечасто удавалось побыть дома одной, и первые пару дней, возвращаясь с работы, она откровенно наслаждалась отсутствием суеты и тишиной. Но это длилось недолго. Тишина, ещё накануне казавшаяся подарком судьбы, начала дочёртиков раздражать.
Лена не отказала себе в удовольствии, сходила за купальником и наплавалась досыта. Потом немного отдохнула, замариновала мясо для шашлыка, нажарила рыбы, потушила овощи, намыла фруктов.
До аэропорта было не более получаса пути, и перед тем как ехать встречать Степнова она решила потратить время на бумажную работу, чтобы освободить завтрашний день для ещё одного выходного.
И совсем упустила момент, когда коварный сон заманил её в свои сети.
А триггером к пробуждению стал божественный и насыщенный аромат шашлыка. Ещё несколько секунд она расслабленно лежала, вдыхая его всеми лёгкими, но потом почти наркотический морок спал, и Лена резко – насколько позволяло положение – села на кровати, вперив взгляд в часы.
- Вот чёрт. Проспала. И ты не разбудил, - простонала, положив руку на живот, и почувствовала несколько толчков: «Мол, я пытался, но не вышло».
Она снова носила под сердцем сына. Но это ничуть не расстраивало. Воспитывать мальчишек для неё уже было делом привычным.
Лена встала с кровати, вышла из комнаты, спустилась на первый этаж и оказалась в крепких объятиях Виктора:
- Привет. Я как раз шёл будить тебя.
-Поцелуем? – лукаво спросила и слегка отстранилась.
- А чем же ещё?
- Тогда давай представим, что я ещё сплю, - сказала и закрыла глаза.
Первое же прикосновение губ сразу отбило всякую охоту просыпаться, зато пробудило ото сна множество других дерзких желаний.
Она прижалась к сильному телу мужа и медленно провела кончиками пальцев вдоль по позвоночнику снизу вверх.
- Я ценю твой энтузиазм, Ленок, но остывший шашлык – отвратительная еда. Как и разогретый.
- Неудовлетворённая беременная жена тоже совсем не подарок, - улыбаясь ответила она, глядя в его синие усталые глаза.
- А голодный во всех смыслах муж тот ещё тиран и деспот.
- О, да!!! Мы с тобой, Степнов, идеальная пара.

КОНЕЦ.