Пол Уильям Андерсон 3 страница

Но снаружи завывал ветер, сверкали молнии, грохотал гром, дождь буквально обрушивался на крышу и стены дома, с шумом и плеском стекая вниз и бурля по вымощенному булыжником двору. Сараи и хлева словно присели, съежились на фоне огромного темного неба. Стонали деревья, испуганно мычали коровы, и… не зловещий ли это смех пробивается сквозь буйство стихии? Новый порыв ветра принес с собой град, застучавший по черепице костяшками гигантских пальцев.

Сейчас очень хорошо чувствуется, как далеко живут другие люди, подумалось Шерринфорду. Однако это именно те люди, которых ты видишь чаще всего, с которыми договариваешься о делах по визифону (когда солнечная вспышка не превращает голоса в тарабарщину, а лица – в цветную мешанину) или лично, отмечаешь праздники, сплетничаешь, замышляешь интриги, породняешься. Это те люди, которые в конце концов тебя похоронят. А огни прибрежных городов очень далеко, чудовищно далеко.

Уильям Айронс был сильным человеком, и все же, когда он говорил, в его голосе чувствовался страх.

– Вы в самом деле собираетесь за Кряж Троллей?

– Имеете в виду скалы Ханштейна? – переспросил Шерринфорд с вызовом.

– Ни один дальнопоселенец не называет их иначе как Кряж Троллей, – сказала Барбро.

Но как возродилось тут это название? За много парсеков от Земли и спустя сотни лет после того, как закончилось ее средневековье?

– Однако в тех местах бывают охотники, трапперы, старатели‑ бродяги, как вы их называете, – уверенно заявил Шерринфорд.

– Не везде, – ответил Айронс. – Это разрешено уговором между человеком и Царицей, потому что когда‑ то давно один человек спас попрыгайца, покалеченного летучим дьяволом. Там, где растет плумабланка, человеку ходить можно, если он оставляет на каменных алтарях дары в обмен на то, что берет из тех земель. В других же местах… – Рука Айронса сжала подлокотник кресла и тут же обмякла. – В других местах это неразумно.

– Но люди там бывали.

– Бывали, бывали. И некоторые даже вернулись живы‑ здоровы, как они уверяют, да только я слышал, что никому из них с тех пор не везло. А кое‑ кто и не вернулся: люди порой просто исчезают. Есть и такие, кто возвращался с рассказами об ужасах и чудесах, но так до конца своих дней и оставался не в себе. Давно уже нет охотников нарушать уговор и переходить границу.

Айронс взглянул на Барбро почти умоляюще, и точно так же смотрели на нее притихшие жена и дети. Завывающий на улице ветер с грохотом теребил ставни на окнах.

– И вам не советую, – закончил Айронс.

– У меня есть причины думать, что мой сын там, – ответила Барбро.

– Да, вы уже говорили, и я действительно сочувствую. Может быть, что‑ то сделать можно. Не знаю, что именно, но я с удовольствием положу на скалу Унвара двойное зимнее подношение или вырежу на земле молитву кремниевым ножом. Может, они его вернут. – Айронс вздохнул. – Хотя на моей памяти такого не случалось никогда. А потом, ему могла выпасть и худшая доля. Я сам видел, как они носятся в сумерках сломя голову, и, похоже, они счастливее нас. Может, это и не добро вовсе – послать мальчишку домой.

– Как в песне про Арвида, – вступила в разговор жена.

Айронс кивнул.

– Хм. Да и в других тоже.

– О чем вы? – спросил Шерринфорд. Он еще острее почувствовал себя чужаком. Дитя города, техники и, превыше всего, дитя критической вдумчивости. А это семейство ВЕРИЛО. И то, как в медленном кивке Барбро словно отразилась тень их покорности, задело и встревожило Шерринфорда.

– У нас на Земле Ольги Ивановой есть такая же баллада, – ответила Барбро. Слова самые обычные, но в голосе ее ощущалось беспокойство. – Одна из народных баллад. Никто не знает, кто все это сочинил, но обычно их поют для ритма в хороводах.

– В вашем багаже я заметила мультилиру, миссис Каллен, – сказала жена Айронса: ей явно не терпелось увести разговор от опасной темы неповиновения Древним, и она, видимо, решила, что пение послужит этой цели как нельзя лучше. – Вы не откажетесь спеть?

Барбро покачала головой. Предложение даже немного рассердило ее, и это было заметно по тому, как побелели у нее ноздри.

– Если наши гости не откажутся послушать, могу спеть и я, – быстро сказал старший сын хозяев с ноткой самоуверенности в голосе.

– Спасибо. Я бы с удовольствием послушал. – Шерринфорд откинулся на спинку стула и раскурил трубку. Если бы это предложение не возникло само собой, он бы специально направил разговор к такому же исходу.

В прошлом, до тех пор, пока Барбро не пришла к нему со своим горем, у него просто не возникало необходимости изучать фольклор дальнопоселенцев, да и упоминания об этой стороне жизни в прессе тоже встречались нечасто. В последнее же время он все чаще приходил к мысли, что ему недостает понимания отношений, сложившихся между дальнопоселенцами Роланда и запугавшими их «призраками». Он не собирался изучать их с точки зрения антропологической науки, но полагал, что нужно хотя бы прочувствовать, узнать этот феномен.

Все задвигали стульями, забегали, потом снова расселись по местам. В чашки налили свежий кофе, рядом появились рюмки с бренди.

– Последнюю строчку нужно петь хором. Так что давайте все вместе, хорошо? – сказал старший сын Айронса.

Ему тоже явно хотелось как‑ то разрядить напряженность. Что это, подумал Шерринфорд, катарсис посредством музыки? И тут же ответил сам себе: нет, скорее – экзорцизм.

Одна из дочерей хозяев взяла в руки гитару, и юноша запел. И голос, и мелодии едва пробивались сквозь шум разгулявшейся снаружи стихии.

Бродил бродяга Арвид

Среди полей и холмов,

Под сенью лесных дрожелистов

И вдоль поющих ручьев.

Вьется под деревом наш хоровод,

Где огнецвет цветет.

Шептал бродяге ветер,

И в воздухе пахло травой,

Светили на небе две лунные лампы,

Холмы блестели росой.

Вьется под деревом наш хоровод,

Где огнецвет цветет.

Свою вспоминая подружку,

Что ждала, где солнца свет,

Он замер, увидев сиянье звезд,

Где звезд в самом деле нет.

Вьется под деревом наш хоровод,

Где огнецвет цветет.

А там под огромной скалою

Во мраке неверных теней

Резвился, приплясывал Древний народец

Среди золотых огней.

Вьется под деревом наш хоровод,

Где огнецвет цветет.

И в танце каждый аутлинг,

Как ветер, огонь и вода.

Все пляшут под звуки серебряных струн

И не устают никогда.

Вьется под деревом наш хоровод,

Где огнецвет цветет.

Навстречу ему вдруг выходит

Царица ветров и тьмы.

И звездами блещет Царицы взгляд,

И холодом дышит зимы.

Вьется под деревом наш хоровод,

Где огнецвет цветет.

Любовь, словно свет небесный,

Во взгляде ее горит.

Становится с Арвидом рядом Царица…

– Хватит! – Барбро, сжав кулаки, вскочила со стула. По ее щекам бежали слезы. – Как вы можете… такое… про этих тварей… Они же украли Джимми…

Выбежав из комнаты, Барбро поднялась по лестнице в гостевую спальню. Но балладу про Арвида она все‑ таки допела сама, и случилось это спустя несколько часов, когда они остановились на перевале, куда не осмеливались забираться даже самые отчаянные бродяги.

Все семейство Айронсов настойчиво уговаривало их оставить свои планы и не ходить в запретные земли, но они стояли на своем, и прощание получилось очень сдержанным. Оказавшись вдвоем в машине, движущейся на север, они тоже поначалу молчали. Однако мало‑ помалу Шерринфорд разговорил Барбро, попросив рассказать о себе. Через некоторое время, вспоминая дом и старых соседей, она даже отчасти забыла о своем горе. И как‑ то незаметно, за разговором, Барбро сделала несколько важных открытий: например, что под строгими профессиональными манерами Шерринфорда на самом деле скрывается гурман, поклонник оперы, и что она ему, оказывается, небезразлична. Или что она сама все еще умеет смеяться и ценить красоту раскинувшихся вокруг диких земель. Неожиданно Барбро поняла, почувствовав себя при этом немного виноватой, что в ее жизни есть и другие надежды помимо той единственной – вернуть сына, которого подарил ей Тим.

– Я уверен, что он жив, – сказал Шерринфорд и нахмурился. – Откровенно говоря, я теперь жалею, что взял тебя с собой. Мне думалось, мы просто соберем кое‑ какие факты, но тут вырисовывается нечто большее. Если нам встретятся настоящие похитители Джимми, они могут оказаться и настоящей угрозой. Возможно, мне следует повернуть к ближайшему поселению и вызвать самолет, чтобы тебя забрали обратно.

– Черта с два я улечу обратно, – ответила Барбро. – Тебе все равно нужен кто‑ то, кто знает местные условия, и, кроме того, я очень неплохо стреляю.

– М‑ м‑ м… Помимо всего прочего вышла бы и большая задержка по времени. Мало того, что придется делать объезд, нужно будет также ждать, когда пройдет эта вспышка солнечной активности, и только потом мы сможем связаться с ближайшим аэропортом…

Следующей «ночью» Шерринфорд распаковал и подключил оставшееся оборудование. Какие‑ то приборы Барбро узнала: например, термодетектор. Другие были ей совершенно незнакомы. Многие из них делали перед выездом на заказ, копируя современные образцы с родной планеты Шерринфорда. О том, что это за приборы, он почти ничего не говорил.

– Я ведь уже высказывал предположение, – пояснил он, оправдываясь, – что наши противники обладают телепатическими способностями.

Барбро удивленно вскинула брови.

– Ты имеешь в виду, что Царица и ее люди действительно могут читать мысли?

– Но ведь отчасти легенды про них так и пугают, верно? Хотя на самом деле ничего сверхъестественного в этом феномене нет. Его изучали и достаточно хорошо изучили много веков назад, еще на Земле. Научные микрозаписи в Рождественской Посадке содержат множество сведений о телепатии. У вас на Роланде просто не было пока повода ими воспользоваться, так же как данными о лазерной галактической связи и постройке космических кораблей.

– И как же телепатия работает?

Шерринфорд догадался, что она спрашивает не столько из интереса, сколько ради успокоения, и поэтому ответил намеренно сухо:

– Человеческий организм вырабатывает длинноволновое излучение, которое, в принципе, может модулироваться нервной системой. На практике слабость сигнала и малая способность передавать информацию вызывает определенные трудности при его улавливании и измерении. Наши далекие предки пользовались более надежными чувствами – зрением и слухом. Поэтому способность к телепатическому общению у нас едва‑ едва развита. Однако исследователи обнаружили несколько видов инопланетных существ, которые в своих собственных условиях развили систему больше, чем мы, и добились ощутимых эволюционных преимуществ. Насколько я понимаю, такими существами могут стать, в частности, те, кто получает мало света и прячется в дневное время. Видимо, они могут обрести способность улавливать на небольшом расстоянии даже слабые телепатические излучения человека и заставлять его примитивные чувства резонировать в ответ на сильные устрашающие импульсы.

– Это объяснило бы очень многое… – произнесла Барбро слабым голосом.

– Сейчас мы вместе с машиной экранированы гасящим полем, – сказал Шерринфорд, – но оно распространяется всего на несколько метров в сторону от шасси. Если бы ты знала, что именно я собираюсь делать, то за пределами поля их разведчик мог бы получить предупреждение прямо из твоих мыслей. У меня самого подсознание отлично тренировано, и снаружи я думаю обо всем этом только по‑ французски. Любое сообщение, чтобы его было можно понять, должно иметь определенную структуру, а структура этого языка довольно сильно отличается от английского. На Роланде английский – единственный язык, и Древние наверняка его уже выучили.

Барбро кивнула. Пока он рассказывал ей об общем плане, который и так был слишком очевиден, чтобы его скрыть. Проблема заключалась в том, чтобы найти контакт с аутлингами, если те существуют. До сих пор они лишь изредка показывались одному, от силы нескольким жителям этой глухомани. И способность вызывать галлюцинации только помогала им. Они наверняка старались бы держаться подальше от любой большой экспедиции на их территории – с большой группой людей им, возможно, просто не справиться. А вот два человека, осмелившиеся нарушить запрет, скорее всего не вызовут у них никаких опасений. И это будет самая первая исследовательская группа, не только работающая, исходя из предположений, что аутлинги действительно существуют, но и оснащенная современными ресурсами инопланетной полицейской технологии…

Во время той стоянки ничего не произошло. Шерринфорд сказал, что он ничего здесь и не ожидал. Так близко от поселений Древние всегда держались осторожно. На своих же собственных землях они, возможно, будут смелее.

К наступлению следующей «ночи» машина зашла уже довольно далеко на территорию аутлингов. Когда Шерринфорд остановился на небольшой поляне и выключил мотор, со всех сторон будто накатила тяжелая гнетущая тишина. Они вышли из кабины. Барбро достала плитку и занялась приготовлением ужина. Шерринфорд тем временем собирал дрова, решив, что позже им, возможно, захочется разжечь костер, и это немного скрасит остаток суток. Время от времени он поглядывал на запястье, где вместо часов поблескивал радиоиндикатор, показывающий, что регистрируют приборы в машине.

Да и зачем здесь нужны часы? За сияющей пеленой северного сияния медленно ползли ленивые созвездия. Луна Альда зависла над далеким снежным пиком, заливая его серебряным блеском. Остальные же горы скрывались под густым покровом леса – в основном из дрожелиста, и лишь кое‑ где выглядывали из густой тени пушистые белые кроны плумабланки. Неподалеку, словно тусклые фонари, светились гроздями цветов несколько огненных деревьев. От густого кустарника ветер доносил приятный сладковатый запах. В синих сумерках виделось удивительно далеко. А где‑ то совсем рядом журчал ручей и насвистывала птица.

– Красивые здесь места, – сказал Шерринфорд, когда они закончили ужин, но еще не разожгли костер.

– Но все‑ таки какие‑ то чужие, – тихо‑ тихо ответила Барбро. – Мне иногда кажется, что это все не для нас. Можем ли мы надеяться покорить этот мир?

– Человек бывал и в более странных местах, – произнес Шерринфорд, указывая трубкой на звезды.

– Да… Я… Видно, у меня это осталось еще с детства, которое прошло среди дальнопоселенцев, но, знаешь, глядя на звезды, я не могу думать о них как о газообразных сферах, чьи энергетические параметры давно измерены, а планеты исхожены. Нет. Они маленькие, холодные, волшебные. С ними связана жизнь каждого из нас, а когда мы умираем, они шепчут нам что‑ то даже в могилах. – Она потупила взгляд. – Я, конечно, понимаю, что это чушь.

Даже в темноте Барбро заметила, как напряглись у него мышцы лица.

– Почему же, – сказал Шерринфорд. – С точки зрения эмоций физика – это большая чушь. И в конце концов, спустя несколько поколений, мысль начинает следовать за чувствами. В сердце своем человек отнюдь не рационален. Он вполне может перестать верить в науку, если она уже не кажется верной… Эта баллада, которую они так и не закончили, – почему она так на тебя подействовала?

– Я не могла слушать, как их… превозносят. Так мне, по крайней мере, показалось. Извини, что я все испортила.

– Насколько я понял, это всего лишь одна баллада из целого цикла ей подобных?

– М‑ м‑ м… Мне никогда не приходило в голову считать их. На Роланде, похоже, просто нет времени для фольклористики или, вернее, никто еще просто не занимался этим всерьез. А вот сейчас, когда ты спросил, мне самой стало удивительно, сколько существует песен и сказок, в которых присутствует тема Арвида.

– Хотел просить тебя пересказать, что там дальше. Не трудно?

– Не трудно. Если хочешь, я сделаю еще лучше. Сейчас достану мультилиру и спою.

И она спела, правда пропуская в конце строфы, где аккорды становились громче и звонче, гипнотизирующий рефрен везде, кроме самого конца баллады. Барбро стояла на фоне звезд и северного сияния, а Шеррифорд глядел на нее не отрываясь.

…Становится с Арвидом рядом Царица

И тихо ему говорит:

«Сойди с коня, о Арвид,

Останься навеки тут.

Зачем тебе быть человеком?

Ведь это тяжелый труд».

«Я должен вернуться к людям –

Таков был его ответ. –

Ведь ждет меня там подружка,

Где солнечный яркий свет.

И ждет меня там работа,

И ждут меня там друзья,

А если я все это брошу,

То разве я – это я?

Оставь свои чары, Царица,

Ты можешь меня погубить,

Но все же тебе при всей твоей власти

Свободы меня не лишить».

Объятая северным светом,

В глазах – лютый холод зимы,

Стояла, прекрасна и недоступна,

Царица ветров и тьмы.

Хрустальный смех Царицы

Наполнил презреньем слова:

«Тебя заставлю я страдать

Без чар и волшебства.

Ведь жить ты будешь долго,

В памяти вечно храня

Наш лунный свет и музыку нашу,

Наш ветер, росу и меня.

Все эти воспоминанья –

Они ходят следом, как тень,

И даже во сне они будут рядом,

Когда кончается день.

И в будни, и в праздник с друзьями

Печаль тебя будет глодать.

Ты будешь помнить, кто ты есть

И кем ты мог бы стать.

С той глупой, скучной женщиной

Живи хоть целый век.

Иди же к себе, бродяга Арвид,

Ведь свободен ты, человек».

В мгновение ока исчезло

Веселье на склоне горы,

И Арвид остался один в лунном свете,

Рыдая до самой зари.

Вьется под деревом наш хоровод,

Где огнецвет цветет.

Допев, Барбро сразу отложила мультилиру в сторону. В ветвях деревьев, не переставая, шумел ветер. Шерринфорд долго молчал, потом наконец спросил:

– И подобные истории играют значительную роль в жизни дальнопоселенцев?

– Можно и так сказать, – ответила Барбро. – Хотя не все они о сверхъестественном. Есть баллады и сказки о любви, о героизме. Тоже вполне традиционные темы.

– Я не думаю, что здесь эта традиция выросла сама по себе, – произнес он бесцветным голосом. – По правде сказать, я думаю, очень многие из ваших песен и сказок сочинены не людьми.

Шерринфорд замолчал и больше к этой теме не возвращался. Спать они легли рано.

А спустя несколько часов их разбудил сигнал тревоги.

Жужжание сигнала, хотя тихое и неназойливое, разбудило их мгновенно. На всякий случай они спали не раздеваясь. Через купол фургона пробивались слабые отблески северного сияния, но этого света было вполне достаточно. Шерринфорд спрыгнул с койки, надел ботинки и прицепил к поясу кобуру.

– Не выходить! – приказал он.

– Что там такое? – взволнованно спросила Барбро.

Шерринфорд внимательно изучил показания приборов и сверил их со светящимися индикаторами на запястье.

– Три живых существа, – сосчитал он. – Явно не дикие, что просто проходят мимо. Большое, судя по инфрадатчику, теплокровное и держится пока чуть поодаль. Другое… хм, температура невысокая, излучение нестабильное, диффузное. Словно это какой‑ то рой клеток, координируемых, может быть, феромонами. Оно вроде как парит и тоже в отдалении. Зато третье – практически рядом, обходит нас, прячась в кустах. И его комплекс сигналов напоминает человеческий.

Барбро заметила, что все его академические манеры исчезли и он буквально дрожит от возбуждения.

– Я попробую взять его, – сказал Шерринфорд. – Тогда у нас будет кого допросить… Будь наготове, чтобы быстро впустить меня обратно. Но ни в коем случае не выходи. И держи вот это под рукой. – Он передал ей заряженную крупнокалиберную винтовку.

Силуэт высокого худого Шерринфорда переместился к двери, изготовился к броску. Дверь бесшумно приоткрылась, и в фургон потянуло холодным воздухом, насыщенным влагой, свежестью и ночными шорохами. Теперь на небе появился Оливер; свечение обеих лун казалось неестественно ярким, а беспокойное северное сияние стало бледным и прозрачно‑ голубым.

Шерринфорд снова взглянул на свой индикатор. Очевидно, тот указывал и положение наблюдателей, прячущихся в пестрой листве. Неожиданно он выпрыгнул наружу, пронесся мимо погасшего костра и скрылся за деревьями. Руки Барбро невольно сжали ружье.

Лужайка словно взорвалась треском сучьев и звуками борьбы, а секунду спустя из кустов выкатились две человеческие фигуры. Шерринфорд удерживал своего противника железным захватом. В серебристых отсветах луны и всполохах северного сияния Барбро успела заметить, что это длинноволосый юноша, обнаженный и очень гибкий. Сопротивлялся он отчаянно, пихался ногами, царапался и пытался укусить. При этом еще и дико улюлюкал.

Барбро мгновенно догадалась, что видит оборотня‑ ребенка, украденного у дальнопоселенцев и выращенного Древними. В такое же существо они хотели превратить и Джимми.

С резким выкриком Шерринфорд развернул противника лицом к себе и тут же двинул его в солнечное сплетение. Тот шумно выдохнул и осел, после чего Шерринфорд без труда потащил его к машине.

Но в этот момент из леса появился великан – огромный, словно дерево, такой же черный и корявый, с четырьмя кривыми, похожими на сучья руками. Земля задрожала под его поступью, а хриплый оглушительный рев заполнил, казалось, все окружающее пространство.

Барбро вскрикнула. Шерринфорд обернулся и выдернул из кобуры пистолет. Сухие звуки выстрелов напоминали щелчки кнута. Левой рукой Шерринфорд по‑ прежнему держал юношу в захвате. Гигантский тролль покачнулся под ударами пуль, но устоял и снова двинулся вперед – медленнее, осторожнее, в обход, чтобы отрезать его от фургона. С пленником Шерринфорд не мог двигаться быстрее, но выпустить его значило потерять, возможно, единственный ключ к Джимми.

Барбро выпрыгнула из фургона.

– Не сметь! – закричал Шерринфорд. – Ради Бога, оставайся внутри!

Чудовище закричало и потянулось в ее сторону лапой. Барбро нажала на курок, и винтовка с силой ударила ее в плечо. Гигант покачнулся и упал, но потом снова поднялся на ноги и, переваливаясь, двинулся к ней. Барбро отступила. Еще выстрел. Еще. Чудовище разинуло пасть, и опять раздался оглушительный рев. Темными маслянистыми каплями среди росы заблестела в траве его кровь. Секунду спустя оно развернулось и, ломая ветви, скрылось из виду во мраке леса.

– Назад! – закричал Шерринфорд. – Ты вышла за пределы поля!

Над головой Барбро пронеслось что‑ то зыбкое, призрачное. Она едва заметила движение, но тут увидела на краю поляны еще одну фигурку.

– Джимми! – вырвалось у нее.

– Мама! – Джимми протянул к ней руки. В слезинках, сбегающих по щекам малыша, блеснул лунный свет.

Барбро бросила винтовку и рванулась к Джимми.

Шерринфорд дернулся было за ней, но Джимми ускользнул в кусты, и она, продираясь сквозь колючие ветки, скрылась там же. А потом ее схватили и понесли.

Не спуская глаз с пленника, Шерринфорд увеличил свет, и дикий пейзаж за окнами фургона скрылся под холодными отражениями в стекле. Юноша сощурился, пряча глаза от яркого безжизненного света.

– Ты будешь говорить, – сказал Шерринфорд спокойно, несмотря на усталость.

Юноша сердито сверкнул глазами из‑ под спутанных волос. Пока Шерринфорд пытался догнать Барбро, он почти пришел в себя и едва не убежал. Миндальничать было некогда – вот‑ вот могли прибыть подкрепления аутлингов, – и Шерринфорд просто двинул его так, что тот потерял сознание, потом затащил в машину. Теперь юноша сидел привязанный к вращающемуся стулу.

– Говорить с тобой, презренный человек? – Он сплюнул на пол, но на лбу у него выступили капли пота, а взгляд беспокойно заметался по металлической камере.

– Как тебя зовут? У тебя есть имя?

– Так я тебе и сказал. Не хватало еще, чтобы ты наслал на меня чары.

– Меня зовут Эрик. И если ты не оставишь мне выбора, я буду называть тебя… м‑ м‑ м… Недоумком.

– Что?.. – Хотя и воспитанный какими‑ то жуткими сверхъестественными существами, пленник все же оставался обычным подростком. – Тогда – Погонщик Тумана. – Странное ритмичное произношение английских слов только добавило загадочности. – Но это просто разговорное имя, не больше.

– А у тебя есть еще и тайное, которое ты считаешь настоящим?

– Она считает. Я его и сам не знаю. Зато она знает настоящие имена любого из живущих.

– Она? – Шерринфорд удивленно поднял брови.

– Она, Которая Правит. Надеюсь, она простит меня, но со связанными руками я не могу сделать священный жест. Кое‑ кто из захватчиков называет ее Царицей ветров и тьмы.

– Так‑ так. – Шерринфорд достал трубку, набил ее табаком и в полном молчании раскурил. – Должен признаться, Древние оказались для меня сюрпризом. Никак не ожидал, что с вами окажется этот жуткий гигант. Я думал, что они обрабатывают моих соплеменников – кстати, и твоих тоже, парень, – лишь коварством, обманом и иллюзиями.

Юноша горделиво вскинул голову.

– Она создала первых никоров не так давно. Поверь, в ее распоряжении отнюдь не одни только иллюзии.

– Верю. Однако пуля со стальной оболочкой тоже действует неплохо, а? – усмехнулся Шерринфорд, затем, словно бы сам себе, продолжил: – Я по‑ прежнему считаю, что эти м‑ м‑ м… никоры – да и все остальные полулюди – служат скорее для устрашения, чем для действий. А способность вызывать иллюзии наверняка ограничена и расстоянием, и числом тех, кто ею обладает. Иначе Царице не пришлось бы действовать так осторожно. И даже за пределами гасящего поля Барбро – это моя спутница – смогла бы устоять против иллюзий, если бы догадалась, что видит перед собой мираж. Просто она была слишком потрясена, взволнована, одержима. – Шерринфорд покачал головой в окутавшем его облаке дыма. – Я тоже видел там кое‑ что, но это уже не важно. Она наверняка увидела что‑ то другое. Я думаю, нам просто скомандовали увидеть, как нечто самое желанное для нас на свете удаляется в лес. Надо полагать, она успела сделать всего несколько шагов, а потом ее схватил никор. Я решил, что выслеживать их будет совсем глупо: я ведь не следопыт, и, кроме того, в лесу слишком легко было бы устроить мне засаду. Поэтому я вернулся. И ты свяжешь меня со своей повелительницей, – закончил он твердо.

– Ты думаешь, я отведу тебя в Звездную Гавань или Кархеддин? Попробуй меня заставить!

– Я думаю, мы договоримся.

– И я подозреваю, ты рассчитываешь на нечто большее. – Погонщик Тумана оказался удивительно догадлив. – Что ты расскажешь, когда вернешься к себе домой?

– Да, это для вас проблема, не так ли? Барбро Каллен и я – не запуганные дальнопоселенцы. Мы – городские жители. Мы привезли с собой записывающую аппаратуру. Мы – первые, кто сможет сообщить о встрече с Древними, и наше сообщение будет подробным и доказательным. После этого люди не станут сидеть сложа руки.

– Я не боюсь смерти, – заявил Погонщик Тумана, хотя губы его при этом слегка дрожали. – Если я позволю тебе проникнуть туда, чтобы лишить нас всех свободы, мне все равно незачем будет жить.

– Сейчас тебе бояться нечего, – сказал Шерринфорд. – Ты всего лишь приманка.

Он опустился на сиденье и взглянул на юношу оценивающим взглядом, хотя при воспоминании о Барбро все сжималось у него внутри.

– Сам подумай. Твоя Царица, понятно, не может отпустить меня назад с пленником и рассказом о том, что я видел. Как‑ то она должна этому помешать. Пробиться я сумею: машина защищена лучше, чем ты думаешь. Но так мне никого не освободить, и поэтому я остаюсь на месте. Очевидно, свежие силы прибудут сюда со всей поспешностью, но я полагаю, они не станут бросаться очертя голову на машину с пулеметом, гаубицей и огнеметом. Каковы бы ни были их намерения, сначала они вступят в переговоры, и таким образом я добьюсь нужной мне встречи.

– Что ты задумал? – сердито пробормотал юноша.

– Для начала – вот это. Вместо приглашения. – Шерринфорд протянул руку и щелкнул переключателем. – Я убрал щит, умеющий читать мысли и наводить галлюцинации. Думаю, по крайней мере ваши вожаки почувствуют, что щит исчез. Возможно, это им прибавит уверенности.

– А потом?

– Потом посмотрим. Ты хочешь есть или пить?

В ожидании развития событий Шерринфорд пытался немного развеселить Погонщика Тумана, а заодно и узнать что‑ нибудь о его жизни, но тот отвечал коротко, односложно. Шерринфорд погасил свет в кабине и устроился в кресле поудобнее, наблюдая за поляной. Часы неопределенности тянулись долго.

Закончилось ожидание радостным полувскриком‑ полувсхлипом связанного юноши. Из леса вышел на поляну целый отряд Древних.