БЕСТСЕЛЛЕРЫ ГОЛЛИВУДА 3 страница

– и он зарабатывает свое первое очко. Превосходный удар английского мастера! Какое умение собраться – буквально через секунду после пропущенного удара!.. Умение собраться – и дать достойный ответ!

Публика горячо аплодировала, а ведущий, стараясь перекричать радостные вопли зала, надрывал из всех сил глотку:

– Теперь необходимо разыграть всего одно очко. Кто же его получит? Кто же станет победителем?

Шон отступил на шаг, а потом, как чертик, выпрыгнувший из табакерки, возник вплотную перед носом чемпиона, обрушивая на него град ударов руками и ногами. Такое бешеное нападение заставило Джона дрогнуть. Сумев успешно отблокировать удары, он, тем не менее, отступил почти к самому краю татами.

Шон снова сгруппировался в упругую круглую стойку и одним прыжком приблизился к противнику, занимая такую позицию, что тому уже оказалось весьма сложно передвигаться, не покидая татами. Джон постарался обойти возникшую преграду, но в следующий миг Шон словно провалился, резко уйдя куда‑ то назад, а потом взлетел и нанес страшный боковой удар. И удар этот пробил защиту Симпсона, который, словно сорванный мощным порывом ветра лист, вылетел за пределы арены и тяжело рухнул прямо на стол, за которым с достоинством восседали члены жюри.

Проявив необычайную прыть, важные судьи одновременно покинули свои места, в то время как легкий пластиковый стол разлетелся на мелкие куски.

Трибуны взорвались шквалом зрительского ликования. Подумать только, прямо как в фильме… Или даже еще лучше, чем в фильме, ведь здесь точно известно, что все по‑ настоящему.

Арбитры вскочили, поднимая высоко над головами оба флажка и подпрыгивая от возбуждения.

– Удар не засчитан, – заорал конферансье, бросаясь к Джону, все еще лежавшему на обломках стола. – Он находился за пределами татами!

Он орал и бешено жестикулировал до тех пор, пока не убрали обломки и не вынесли новый столик для жюри, что заняло не слишком много времени.

Тем временем Шон кланялся в разные стороны, показывая, насколько для него важна оказываемая залом поддержка. Генерал Андреас одобрительно кивал и, довольно улыбаясь, изредка косил глазом на Ким Ли, которая все так же неподвижно сидела неподалеку.

Зал гудел, не в силах прийти в себя после такого первоклассного зрелища. Но вот постепенно был восстановлен порядок, Джон подал знак судьям, что он уже в состоянии продолжать бой, и противники вернулись на свои линии.

– Поединок продолжается, – сказал в микрофон комментатор, отходя к краю татами.

Финал схватки оказался мгновенным, как вспышка молнии, и необычайно простым. Прямо из поклона Шон даже не опустился, а буквально упал в настолько низкую стойку, что казалось, будто он растекся под ногами англичанина. Перед Симпсоном промелькнула незащищенная спина противника, куда он тотчас же послал два сильных прямых удара, однако так и не попавших в цель. Зато самого его настиг страшный, неизвестно откуда появившийся кулак Дэвидсона, который закончил свое движение точно на переносице Джона. Опытные зрители (во всяком случае, из числа участников грядущих боев) видели, что американец ударил даже слабее, чем мог бы. Ну что ж, этот поединок – спортивный, а противник – не враг…

Симпсон бессильно опустил руки и, зашатавшись, пошел к краю поля, глядя прямо перед собой пустыми, ничего не понимающими глазами.

– Прекрасный, точный, почти нокаутирующий удар! – завопил ведущий. – Бой закончился победой чемпиона мира прошлого года Шона Дэвидсона. Это серьезная заявка на победу в этом сезоне!

Тряся головой и покачиваясь, Джон вернулся на татами, но глаза его были все так же пусты, а рука непроизвольно трогала ушибленное место. Комментатор, взяв за руку, проводил его на линию, слегка встряхнув по дороге, чтобы Джон пришел в себя. Через несколько мгновений англичанин начал реагировать на окружающих и даже смог обменяться рукопожатием с Шоном.

* * *

Кертис вышел из своего сомнамбулического состояния, и на его неподвижном, словно вытесанном из черного дерева лице появилась довольная улыбка. Проведя указательным пальцем по усам, он смахнул с них бисеринки пота и, весело щурясь, повернулся к стоящему рядом с ним Джеку:

– Если ты все это время не верил в победу нашего общего знакомого, то ты просто глупец.

Он ткнул указательным пальцем в грудь юноши, опешившего от внезапного пробуждения до сих пор неподвижного Кертиса. Тот машинально опустил голову и был тут же больно схвачен за нос развеселившимся чернокожим атлетом.

– Ты что? – прогундосил Джек, пытаясь вырваться из сильных пальцев Кертиса.

Тот отпустил мальчишку и назидательно сказал:

– Послушай, я тут видел, что ты творил, когда изображал из себя Шона…

– Ну и что? – с должным достоинством спросил Джек.

– А то, что если так будет продолжаться и дальше, то к концу чемпионата ты запросто можешь оказаться не на пред‑ предпоследнем месте, а…

Юноша гордо выпрямился и уже приготовился выслушать, какое же место среди участников отведет ему Кертис, но Джексон, уловив именно ту реакцию юного друга, которой он и добивался, с удовольствием сказал:

– А в психушке, куда тебя точно упекут, услышав такой бред.

– Не приставай, – добродушно посоветовал Джек. – Может, я еще не самый главный здесь чемпион, но все‑ таки не стану понапрасну терять время и надеру кое‑ кому из присутствующих задницу.

– Молодец, младшенький, – расхохотался Кертис, хлопая Джека по плечу.

К беседующим подошел Шон и сразу же попал в эпицентр урагана восторга Джека, который забегал вокруг Дэвидсона, хлопая его по плечам и восхищенно тараторя:

– Здорово! Мне так понравилось! Просто великолепно! Керт, скажи, это было по‑ настоящему здорово!..

Победитель перевел взгляд на Кертиса, который сказал:

– М‑ м‑ да. Пожалуй, не так уж плохо. Но почему ты так медленно двигаешься, парень?

– Ты знаешь, мне сегодня не нужно было спешить на свидание, – ответил невозмутимый Шон и как будто между прочим спросил: – А мы что, сегодня никуда не пойдем?

От этих слов Джек даже подпрыгнул. Конечно, лучше не мог бы придумать даже он сам. Пойти вечерком отдохнуть, попить пиво…

– Точно, черт! – он засуетился с новой энергией. – Сейчас пойдем и отметим это!

Схватив за руки Кертиса и Шона, «младшенький» поволок их к выходу, а они только слабо сопротивлялись и хохотали.

– Эй, эй! – вдруг остановился Кертис. – Чемпион, опомнись! Может, ты все же переоденешься?

– Что? – остановился ошеломленный таким вопросом Джек и от удивления даже выпустил руки друзей, чем вызвал новый взрыв хохота.

– Дело в том, – менторским тоном начал объяснение чернокожий, – что в этом городе, как мне кажется, не принято ходить по улицам в кимоно. Это аморально, что ли? Странный город, конечно.

– Хорошо, – резюмировал словесную разминку Шон. – Только переоденемся и выясним программу на завтра. А потом…

Уже ушли с помоста генерал Андреас и Ким Ли, погасли прожекторы, уступив пространство обыкновенным лампам дневного света, постепенно расходились зрители. Фанатичные поклонники старались заглянуть за кулисы и поймать там кого‑ нибудь из своих кумиров.

Переодевшись и приняв душ, друзья тоже уходили со стадиона Сан‑ Моник, стараясь не попасться на глаза собирателям автографов.

* * *

…Джек пристально осмотрел узкий перекресток, куда три друга вышли из такси, и указал на узенькую улочку, ведущую к набережной.

– Вот, – торжественно объявил он. – Мы пойдем во‑ он туда. И если эта страна действительно курортный рай, как пишут о ней во всех рекламных проспектах, то самые лучшие заведения должны быть именно здесь.

– Почему же? – недоуменно поинтересовался Шон.

– Для демонстрации, так сказать, красот местной природы.

– А мне помнится, – задумчиво потер подбородок Кертис, – что один из нас клялся, будто бы он уже знает одно место, где поят хорошим пивом.

– Знаю, – не моргнув согласился Джек, – но мне что‑ то совсем не хочется туда сейчас идти. Тамошнее пиво лучше всего пить утром…

– Боже… – всплеснул руками Керт, – неужели ты по утрам пьешь пиво?

– Конечно, это лучший тонизирующий напиток из всех, что я знаю, – лихо проговорил юноша и продолжил: – Так вот, вечером я предпочитаю посидеть на набережной, подышать морским воздухом, полюбоваться закатом над океаном. Кроме всего прочего, здесь на редкость доброжелательная публика. – Он указал рукой в сторону стоящих неподалеку подростков, искоса поглядывающих на приехавших, и продолжал тараторить: – Так что позор поверженным британцам, а мы хорошенько омоем победу пивом. Так, чемпион?

– Ты это о чем? – поинтересовался Шон.

– О пиве.

– Младшенький, – строго сказал Кертис, – отстань от него. Шон сегодня работал, и, между прочим, не языком, как некоторые мои знакомые.

– Ладно, – примирительно сказал Шон, – мы уже на месте, и пора хорошенько повеселиться.

Они прошли по узкой улочке и через две‑ три минуты оказались на набережной, где сразу же увидели несколько вывесок с соблазнительными названиями.

– Такой пейзаж мне по душе, – улыбнулся довольный Кертис.

Погуляв минут десять, друзья выбрали наконец для себя то, что наиболее соответствовало их настроению. Небольшой открытый ресторанчик «Бригантина Кейта» раскинул прямо на набережной свои уютные столики. Среди посетителей оказалось ровно столько девушек, сколько нужно, и лица у посетителей, кстати, были на редкость доброжелательными.

Поэтому, быстро переглянувшись, друзья принялись присматривать свободный столик. Наконец выбор был сделан. Столик оказался возле большого вазона, в котором росла раскидистая пальма с острыми длинными листьями, бросавшая на столик косую длинную тень. За столиком рядом сидели две девушки.

Обе очаровательные и загорелые, они, казалось, никого не ждали и… как знать… может быть, именно поэтому они не откажутся перенести свои бокалы с коктейлем за соседний столик?

– Хорошее пиво лучше пьется в хорошей компании! – многозначительно изрек Джек, словно всю жизнь только тем и занимался, что пил пиво с девушками.

– Юноша, – заметил ему Кертис, – ты ведь обещал нам только пиво. А о хорошей компании как‑ то вообще не было разговора.

– Вот и хорошо, – последовал довольно остроумный ответ. – Видишь, у нас сразу исчезла одна сложная проблема. Девушек ведь только двое, а нас трое. И поскольку ты так не любишь хорошие компании, ты будешь пить в одиночестве.

Подойдя к столику и усадив Кертиса и Шона, словно опасаясь, как бы они, чего доброго, не сбежали в самый ответственный момент, Джек быстро обронил:

– Ну, я пока что быстренько разведаю обстановку, – и мигом оказался возле столика девушек, откуда тотчас донеслось: – Мы с друзьями тут решили пива выпить. Так, может, вы составите нам компанию? – Девушки мило улыбались, а Джек продолжал рассказывать: – Они замечательные и интереснейшие люди. Один из них, вон тот, чемпион мира по карате…

Дальше слушать Шон не стал, а повернулся к Кертису и, заговорщически подмигнув, сказал:

– Вот сейчас он еще раз назовет меня чемпионом, и придется набить ему задницу. За хвастовство.

– Да, не помешает, – серьезно отозвался Керт. – Это будет вполне педагогично.

А к ним ухе подходили Джек и девушки, которые все‑ таки согласились украсить своим присутствием столик возле большой пальмы.

После недолгой церемонии знакомства выяснилось, что девушек зовут Линда и Сюзанна и что они приехали сюда отдохнуть из Европы.

– Ваш друг сказал нам, что вы чемпионы, – недоверчиво произнесла Линда. – Это правда?

Шон и Кертис переглянулись и, пододвинувшись поближе к девушкам, как по команде взяли их за руки.

– Конечно, – в два голоса выдохнули они. – Мы – чемпионы.

Заговорив каждый со «своей», Шон и Керт оставили Джека не у дел, и ему ничего не оставалось, как ловить скользящего между столиков официанта и заказывать пиво, а потом сидеть скучая и ожидать, когда же на него обратят внимание. Так что любоваться красотами природы он мог столько, сколько его душе было угодно.

Кертис и Шон говорили о чем‑ то неспортивном, а девушки никак не могли успокоиться после того, что им сказал Джек. Время от времени они пытались вернуть разговор к теме карате. Но молодые люди никак не соглашались обсуждать этот вопрос, и поэтому, совершенно измучившись от любопытства, Сюзанна постучала пальцами по столику, обращая на себя общее внимание, и официальным голосом спросила:

– Ребята, все же… Мы, конечно, понимаем, что так просто встретить чемпионов нельзя. Но скажите, вы что, действительно участвуете в турнире? Ведь афишами завешан весь город!

– Да, – словно открывая страшную тайну, признался Кертис, – мы действительно участвуем в чемпионате мира.

– Мы представляем Америку, – вмешался в разговор Джек.

– Ах, Америку! – всплеснула руками Линда.

– Да, – тихонько ответил Кертис, пытаясь вновь перейти разговор от официальной части к вольной программе. – А ты, детка, кого представляешь?

– Саму себя, – кокетливо заворковала Линда.

– Саму себя? – удивленно, словно девушка открыла ему большую тайну, проговорил Керт. – Это довольно интересно. Расскажи, как ты это делаешь? По‑ моему, ты неплохо справляешься с этим делом, крошка.

– Неплохо, – согласилась она. – Вот, например, сейчас я представляю себя очаровательному мужчине.

Линда провела длинным пальцем с ярким маникюром по плечу Керта, от чего тот совершенно растаял и придвинулся к ней еще ближе: казалось, еще движение – и девушка упадет со своего стула, вытесненная огромной тушей чернокожего.

Шон тоже рассказывал что‑ то Сюзанне, пока его внимание не привлек большой черный автомобиль. На ярко раскрашенной набережной он казался неуместным. Автомобиль стоял возле подъезда одного из домов; дверцы его, как и двери дома, были открыты. Может быть, Шон задержал взгляд на секунду дольше обычного.

В эту минуту из дверей дома вышел человек, огляделся по сторонам и сел в машину. Сразу же после него вышли еще два человека, которые вели под руки третьего – странного старика, одетого в черный халат, – то ли японца, то ли китайца. Он беспомощно оглядывался, словно ища у прохожих защиты, и тряс седой головой.

Шон приподнялся со стула и прищурился, стараясь получше рассмотреть лицо старика. Шону показалась знакомой фигура и походка, но тот человек, о котором думал Шон, был далеко и никак не мог оказаться здесь.

Вот старик повернул голову еще раз, и Дэвидсон чуть не упал, вдруг потеряв равновесие.

Тем временем парни втолкнули своего подопечного в автомобиль, сели туда сами, и, взревев, машина рванулась с места, удаляясь в глубину улочки, уходившей от набережной в город.

Шона выбросило из‑ за стола, словно стул, на котором он сидел, неожиданно превратился в необъезженного коня. Вскочив на стол, Шон одним движением перемахнул через вазон с пальмой и бросился по дороге вслед за авто.

– Эй, Шон, в чем дело? – закричал вдогонку ему Джек.

Но тот удалялся, не оборачиваясь. Девушки испуганно захлопали глазами, но Кертис их успокоил.

– Очевидно, он забыл дома зонтик, – спокойно сказал он. – Сейчас возьмет и вернется. Правда, раньше я за ним такого не замечал.

– Я тоже, – подтвердил Джек, с удовольствием усаживаясь на стул возле Сюзанны. – Но у чемпионов свои причуды.

– Теперь я верю, что он чемпион, – со вздохом ответила та, показывая глазами на пальму, через которую перепрыгнул Шон.

…Шон выбежал на перекресток и увидел, как черная машина, взвизгнув тормозами на повороте, чуть не сбила парочку неосторожных пешеходов и понеслась дальше по улице.

Заметавшись из стороны в сторону, Шон увидел стоящее неподалеку такси и бросился к нему. Он распахнул дверцу, прыгнул на заднее сиденье и хлопнул толстого водителя в серой бейсболке по плечу:

– Быстро, – скомандовал он, – за черной машиной.

Водитель недоуменно пожал плечами и обернулся, но, увидев возбужденное лицо пассажира, спорить не стал, а молча нажал на педаль газа.

Шон страшно боялся потерять загадочную машину, увозившую Учителя, и поэтому напряженно всматривался в уличную толчею, где в разноцветной мешанине пешеходов, машин и велорикш маячил силуэт ускользающего беглеца.

В том, что это был Изумо, Дэвидсон не сомневался. Но почему он здесь? Что с ним делали эти люди? Куда они повезли Учителя? Вопросы вспыхивали один за другим, как лампочки на елке, а ответы никак не находились, и объяснить себе, что же происходит, Шон не мог, как ни старался. Поэтому, перестав ломать понапрасну голову, он решил, что если человек, который дорог ему как никто на свете, находится в необъяснимом и, должно быть, опасном положении – то нужно узнать как можно больше об этом деле.

Они долго петляли по улочкам, пока, не оказались на широкой, в три полосы, автостраде. Черный автомобиль сразу же увеличил скорость, но преследователям это не помешало. Потому что следовать за ним оказалось значительно проще. Теперь Шон не боялся потерять преследуемых в пестрой толпе.

Они ехали еще с четверть часа, а потом резко затормозили на перекрестке возле двухэтажного дома с покатой светло‑ голубой крышей и огромным, вокруг всего здания, балконом со светло‑ голубым же навесом над первым этажом, поддерживаемым многочисленными колоннами.

Первыми из авто выскочили двое парней, очевидно те, которые тащили старика в машину.

Шон скомандовал шоферу, чтобы тот ехал помедленнее.

Парни лихо вытащили Изумо и так же, как и раньше, держа его под руки, потащили в дом. По пути Изумо несколько раз оглянулся, словно кто‑ то, кто должен быть рядом, куда‑ то. запропастился.

Как только старик и его сопровождающие скрылись в подъезде, черный автомобиль быстро уехал, свернув в ближайший переулок.

Несколько секунд спустя такси, скрипя и булькая стареньким мотором, стояло на том же месте, где и предыдущая машина. Расплатившись с водителем, Шои поспешил в дом.

Не зная, чего ожидать от этого странного приключения, Шон заранее подготовился к самому худшему варианту: спасать похищенного Учителя. Поэтому, вбежав в подъезд, Дэвидсон очень удивился: за дверью ровным счетом ничего не происходило. Никто не бегал, не кричал. В комнате, куда он попал, казалось, никого не было. Во всяком случае, никакое движение не тревожило взгляд.

Большая комната, прохладная и тихая, нежилась в полумраке, защищенная от вечернего, но все еще достаточно жаркого солнца соломенными жалюзи. Узкое, длинное, похожее на бойницу окно возле двери было украшено витражами, от чего казалось, что сам воздух в комнате раскрашен в разные цвета.

Справа от двери располагалась длинная стойка‑ прилавок, а за ней на стене висели полочки с выставленными на них товарами, которые продавались здесь же.

Сначала Шону показалось, что помещение, в котором он оказался, служило маленьким магазинчиком, но потом, увидя в другом углу комнаты два небольших столика в компании нескольких стульев, а на стойке раскрытую книгу учета постояльцев, он понял, что находится в вестибюле крошечной гостиницы. Теперь Шон разглядел за стойкой и старичка‑ портье, тихонько суетившегося возле полочек с товарами. Портье был похож на взъерошенную испуганную птицу. Его пепельная борода, торчащая в разные стороны, подрагивала, а большие круглые глаза бегали, казалось то и дело перепрыгивая через тонкую переносицу.

Ошеломленный таким неожиданно спокойным помещением, Шон подошел к стойке и сказал:

– Сюда заходили трое. Один из них – старый японец. Где они?

Старик вздрогнул и повернулся к посетителю. Остановив взгляд где‑ то в трех дюймах над головой Шона, он замер.

– Ты слышал, что я спросил? – повысил голос Дэвидсон, вдруг снова начиная волноваться.

Портье медленно подошел к столу, все так же глядя куда‑ то поверх головы Шона, и тихонько сказал:

– Второй этаж, направо.

После этого он так и остался стоять, даже не опустив руку, которой указал дорогу.

Шон направился туда, куда указал портье, и сразу же нашел лестницу, ведущую наверх.

Лихо пробежав первый пролет, он замедлил шаг на втором и, ступив на третий, уже пошел крадучись, озираясь по сторонам, словно ждал нападения. Вдруг Шон подумал, что это странное место может оказаться ловушкой не только для Изумо, но и для него. А кроме всего прочего, Учитель всегда учил его, что если хочешь много узнать, то не надо слишком много шуметь.

Стараясь ступать как можно тише, Шон вышел в длинный коридор второго этажа. Никого. Такой же, как и в других гостиницах, пустой коридор со множеством дверей по обе стены. Шон прислушался: ни звука. Он подошел к первой двери на правой стене и попробовал ее открыть. Заперто. Что‑ то подсказывало Дэвидсону, что эта комната пуста.

Шон крался дальше, а ощущение опасности усиливалось с каждым шагом. Поэтому, толкнув вторую дверь, Дэвидсон отскочил, прежде чем она бесшумно открылась.

В маленькой прихожей тускло горело бра над узким длинным зеркалом, а стены были сплошь завешаны сложенными из соломки картинками. В углу, прямо на полу стоял большой цветочный горшок с каким‑ то красивым местным растением. Дверь, ведущая дальше, в комнату, очевидно, располагалась за углом, в простенке, и не была видна с порога.

На мгновение Шону захотелось проснуться. В такой дурацкой ситуации до сих пор ему оказываться не приходилось. Ведь сейчас предстояло вломиться в комнату чужого номера. Конечно, там его может подстерегать опасность, но там может оказаться его любимый Учитель, а возможно и то, что в комнате просто находятся ничего не подозревающие люди. Поразмыслив таким образом, Шон решил ни в коем случае не поднимать шум. Войти как можно проще, а там уже решать по обстановке.

Сделав два шага, Шон действительно обнаружил за поворотом в прихожей дверь, очевидно ведущую в комнату номера. Он прижался ухом к дереву и прислушался. Тишина за дверью была прямо‑ таки железобетонной. Поэтому, переведя дыхание, Шон вошел в таинственную комнату.

Там оказалось темно и спокойно, а когда его глаза привыкли к полумраку, то он смог рассмотреть обстановку. Слева от двери располагалась небольшая тумбочка. На ней уютно пристроилась настольная лампа. А напротив двери, прямо возле большого, завешенного соломенными жалюзи окна, стояла широкая кровать под большим балдахином, возле которой замерла еще одна точно такая же тумбочка. Над ней висела репродукция картины, изображающей Мадонну с младенцем.

Возле кровати на полу сидел, подобрав под себя ноги, человек, в котором Шон узнал Изумо. Лицо Учителя было спокойно и сосредоточенно, как будто это не его только что тащили через весь город на машине какие‑ то подозрительные личности.

Изумо сидел в «лотосе», собрав пальцы рук в мудру и прикрыв глаза.

– Изумо, – тихонько позвал Шон и, подойдя к Учителю, опустился перед ним на пол. – Изумо!

Старик открыл глаза и чуть заметно улыбнулся. Его добрые глаза смотрели на Шона как и много лет назад, но что‑ то все же изменилось. Что‑ то мешало, давило, как внезапно попавший в ботинок камушек. Шон даже не догадывался, что старые уже люди могут вдруг так измениться. Измениться не внешне, а…

– Изумо, – снова позвал Шон. – Что с вами?

– Шон, – раздался в ответ до боли знакомый голос, – ты пришел…

– Почему вы здесь, Учитель? – прошептал Шон.

Разобрав сложную мудру, Изумо провел сухими тонкими пальцами по бороде и опустил голову. И тут Шон понял, что же так изменилось в Учителе, – глаза стали совсем другими. Чужими или просто незнакомыми, ведь прошло столько лет. Ошарашенный таким открытием, Шон продолжал задавать вопросы:

– Что это были за люди? Зачем они вас сюда привезли?

– Это не важно, – ответил Изумо, и его надтреснутый голос звучал все так же спокойно. – Я рад тебя видеть, мой мальчик.

И вдруг Шон почувствовал приближение какой‑ то неведомой опасности. Пытаясь обнаружить врага, он зашарил глазами по комнате, но сидящий перед ним Изумо поднял голову и указал взглядом на окно. За соломенными жалюзи промелькнула тень и послышался легкий удар, после чего вновь наступила полная тишина. Шон опять посмотрел на Учителя: тот все так же спокойно улыбался и ласково смотрел на своего ученика.

Тогда, беззвучным прыжком встав на ноги, Шон быстро подошел к окну и попытался выглянуть за

стр. 60‑ 61

И пока тот уворачивался от свистящего металла, Шон приготовился пустить в ход ноги. Изящный пируэт неожиданно прорезал воздух, и пятка Шона точно пришлась в завернутую синей материей голову.

Отлетев на перила, ниндзя потерял равновесие и, не удержавшись на ногах, перевалился через ограждение. Соскользнув, он мешком полетел вниз.

Расправившись таким образом с неизвестными врагами, Шон бросился в комнату, чтобы, вернувшись к Изумо, все‑ таки выяснить, что же здесь происходит. По дороге его остановил, но лишь на мгновение, едва пришедший в себя после очередного нокаута ниндзя. Он схватил Шона за ногу и прилагал все силы, чтобы тот не вырвался. Из‑ под синего башлыка, которым была закутана его голова, смотрели мутные, лишенные всякой мысли глаза. Шону хватало только одного взгляда, чтобы понять, насколько сейчас плохо себя чувствует этот несчастный. Поэтому, без труда вырвав ногу из его рук, Шон легко ударил носком ботинка по скуле лежащего, от чего его руки, отпустив добычу, безвольно упали на пол.

Чувство настороженности все же не исчезало: ведь уже дважды противник приходил в себя гораздо раньше, чем полагалось (Шон знал силу своего удара)… По возвращении в комнату победитель внезапно обнаружил, что Изумо, которого он оставил здесь в одиночестве, пропал самым загадочным образом. Его не было нигде – ни в маленькой прихожей, ни в коридоре.

Пустившись вниз по лестнице, Дэвидсон снова выбежал в холл гостиницы, где все оставалось по‑ прежнему. Старый портье все так же возился с безделушками возле полочек на стене. Но только на этот раз Шон так и не успел задать ему тот же вопрос, с которым обратился в прошлый раз. Старик молча указал высохшей рукой на дверь и сказал:

– Они только что вышли отсюда.

Шон кинулся на улицу. Дорога была пуста, но вдалеке, на перекрестке в конце квартала, он заметил черное пятно, нырнувшее за угол. Он так и не смог ничего толком разглядеть, хотя и чувствовал, что это именно те, за кем он гонится.

Бросившись вслед, он петлял по улицам, несколько раз сворачивая в разные стороны, стараясь угнаться за черным силуэтом; бежал все быстрее и быстрее, не чувствуя усталости, но ничего не получалось. Каждый раз, как только он оказывался на углу, беглецы куда‑ то исчезали, и только вдалеке, на следующем перекрестке, снова и снова мелькал неясный черный контур, зовущий Шона за собой.

Неожиданно погоня закончилась в тупике возле больших кирпичных строений портовых складов. На площадках, где обычно загружались и разгружались трейлеры, и в узких проходах между домами было пусто. Шон остановился, переводя дыхание.

Какое‑ то неясное движение, чудом замеченное боковым зрением, заставило Шона поднять голову. Теперь он четко видел цель.

По длинной металлической лестнице пятиэтажного дома, служившей пожарным выходом, карабкалось темное пятно. Присмотревшись, можно было различить в нем не одну, а целых три фигуры: старика в длинном балахоне и двух ниндзя, с головы до ног закутанных в черное.

Недолго думая Шон бросился к лестнице и полез наверх. Цепляясь руками за стену и ржавые поручни, он быстро нагонял беглецов.

Но вдруг на площадке третьего этажа, разделяющей пролеты, Дэвидсон подвергся внезапному нападению. Дверь пожарного выхода со скрежетом распахнулась, и дорогу преградил новый противник, так же, как и предыдущие, закутанный в синий плащ.

– Надоели вы мне, парни, – сквозь зубы прошипел Шон и нанес два быстрых, слившихся в один, сокрушительных удара противнику в самый низ живота.

Поверженный враг мгновенно рухнул, даже не успев прибегнуть к спасительным блокам, а Шон, перепрыгнув через распростертое, словно раздавленное на металлическом листе тело, понесся дальше по ступеням, мелко дрожащим под его ногами. Подняв голову, Шону увидел совсем уже недалеко от себя лицо оглянувшегося Изумо, который медленно исчез в проеме парапета крыши, увлекаемый своими странными спутниками.

Только одно более или менее успокаивало Шона: несмотря на столь необычные приключения и экзотическую компанию, его Учитель все еще жив. Значит, есть надежда, что ему и в недалеком будущем ничего не грозит. А за это время Шон надеялся все‑ таки догнать все время ускользающую от него компанию и хоть чем‑ то помочь Учителю.

Шон, не останавливаясь, взбирался наверх, перепрыгивая через несколько ступенек сразу. Добравшись до последней площадки, он неожиданно замер, но лишь на миг: в дюйме от его головы просвистел сюрикен. Отколов кусок кирпича от стены, металлическая звездочка с грохотом покатилась вниз.

Дэвидсон быстро обернулся: позади него на ступеньках стоял ниндзя и раскручивал на цепочке короткий серп. Шон выпрямился и жестом поманил его к себе. Ниндзя не заставил себя долго ждать и, высоко прыгнув, оказался всего в двух ступеньках от Шона. Серп свистел в руке, рассекая воздух подобно пропеллеру.

Не дожидаясь, когда синий убийца сделает еще шаг, чтобы порхающее смертоносное оружие настигло его, Шон бросился через поручни и повис на ступеньках, болтаясь в воздухе на высоте пятого этажа. И только такой отчаянный маневр спас ему жизнь.