Ирвин Уэлш 15 страница

Так что мы были вынуждены составить компанию Элли Монкрифу, а, поскольку Слепак

спонсировался большим ублюдком, то его вызывающая лицевая вагина тоже оказалась рядом.

Нам пришлось терпеть педантичное занудство Слепака большую часть вечера. Это не

беспокоило Сидни или КУРСА, они оба были по-настоящему обкурены, но вот во мне и в

Рокси еще клубился настоящий пар ненависти и отвращения к этой скотине, прорвавшийся в

Сэнди Беллз прошлым вечером, и Слепак быстро реактивировал их.

Развязка наступила, когда КУРС, Рокси и " Большой" Монкриф обсуждали какую-то

программу о возрождении семидесятых, недавно показанную по телевизору.

- Чтобы там не говорили, это классический клип, - с энтузиазмом говорил Рокси, -

классика Рокси Мьюзик с альбома Whistle Test.

Последовало несколько кивков, но я подумал: " Ну, только Рокси мог сказать такое,

будучи фриком, помешанным на Рокси Мьюзик".

- ПОПРАВКА! - проревел Слепак, педантично ткнув пальцем в воздух. - СТАРЫЙ

" GREY WHISTLE TEST", ЧТОБЫ БЫТЬ ТОЧНЫМ.

После его заявления я и Рокси устранились от общения в этой компании, сказав в

оправдание, что мы хотим поговорить с Кейтом Фалконером, сидевшим на другом конце

стойки. Мы трепались с Кейтом около часа. Когда он собрался уходить, мы еще поговорили с

парой незнакомых нам чуваков - все лучше, чем возвращаться обратно и сидеть рядом с

остальными.

Прошло еще немного времени и КУРС взмахнул рукой и подмигнул мне, когда они с

Сидни побрели мимо нас к дверям в уличный снег. Прозвучал последний гонг. Позже Большой

Монкриф, несомненно пьяный в дым, ушел не прощаясь, спокойно и стоически исчезнув в

метели. У стойки остался один Слепак.

- Этот Слепак, - сказал Рокси, указывая на него, - ты видел размеры его бумажника?

Только не говори мне, что он был сегодня чертовски щедрым.

- Ты прав.

Он поглядел на меня и коварство затуманило его глаза.

- Есть о чем пораскинуть мозгами.

Нам удалось выпросить у бармена еще по одному пиву, прежде чем мы храбро вышли на

улицу и попали в настоящую бурю. Это было ужасно; снег с силой несся в нас, мое лицо

онемело и пульсировало, моя голова раскалывалась, я потерял ощущение времени. Не было

ничего видно дальше, чем на несколько футов вперед. И тут мы смогли различить медленно

движущуюся мелкими шажками фигуру, держащуюся за черные перила.

- Это Слепак! - закричал Рокси.

И в этот момент, шиферная плитка, сорвавшаяся с крыши многоквартирного дома,

рухнула в нескольких футах от нас.

- Твою мать, Господи, - выдохнул Рокси, - да она могла на хер снести нам головы!

Затем он крепко вцепился в меня, его глаза были заряжены решимостью и

предвкушением. Он схватил кусок шифера и помчался вниз по дороге. В нескольких футах

сзади Слепака он швырнул шифер, как метательный диск. Тот пролетел мимо его уха, но в

шуме валящего снега и завывающего штормового ветра Слепак ничего не услышал и,

разумеется, ничего не увидел.

- Я дам тебе, мудаку, ПОПРАВКУ! - прорычал Рокси.

Он поднял со снега еще один кусок шифера и подбежал сзади к Слепаку. Обеими руками

с огромной силой он обрушил его с треском ему на голову. Слепак дернулся вперед и рухнул на

землю. Рокси вытащил бумажник из кармана его пальто. Я бросил в лицо Слепака пригоршню

снега безо всякой на то причины, просто по злобе, и мы, сохраняя молчание, поспешно

помчались по дороге к подземке на Фонтанбридж, затормозив только, когда Рокси вытащил

купюры из бумажника Слепака и кинул пустой бумажник через стену кладбища. Мы сели на

автобус номер 1, направлявшийся к Толкроссу. Там мы пошли в Типплерс, ночную

распивочную.

У Слепака оказалась довольно замусоленная пачка денег. - Ручаюсь, что это башли на

Рождественские подарки, - сказал весело Рокси. - Только не пытайся доказать мне, что это

не так, твою мать! Двести фунтов!

- ПОПРАВКА! - рявкнул я. - Двести семнадцать фунтов и тридцать четыре пенса,

чтобы быть точным.

Рокси стоял за раздел 50/50, но я был счастлив получить в качестве своей доли и

восемьдесят, так как он взял на себя весь риск, какой бы он там ни был.

На следующий день мы вернулись в тот же паб выпить во время ланча. К нам вскоре

присоединился Большой Монкриф.

- Вы слышали, что случилось прошлой ночью?

- Нет, - ответили мы хором.

- Вы знаете, как там его зовут, ну слепой парень, типа? Тот мальчик, с которым мы пили

у стойки прошлым вечером?

- Ну да, - сказал Рокси с притворной озабоченностью на лице.

- Умер прошлой ночью; кровоизлияние в мозг. Бедный ублюдок умер в снегу на Далри

Роуд. Дорожные рабочие из муниципалитета нашли его прошлой ночью.

- Черт возьми! Да мы вот только прошлым вечером с ним сидели! - воскликнул Рокси.

Я был слишком шокирован, чтобы восхищаться его выдержкой.

- Такое уебство, - рычал Большой Монкриф, - безобидный чувак и все такое. И вы

знаете, какая-то паскуда вывернула его карманы. Бедный парень лежал там в снегу, умирая. А

позвонили ли они в скорую помощь? Хуй они позвонили! Какой-то урод просто проходил

мимо, да, да, и как он поступил? Вместо того, чтобы вызвать скорую помощь, он обшарил его

карманы и вытащил его бумажник. Полиция нашла его пустым на кладбище.

- Это просто ужасно, - покачал головой Рокси. - Я надеюсь, что они найдут

сделавшего это козла.

- Посмотрим, если я только доберусь до него.... Я с ним такое сделаю... - бушевал

Монкриф.

- И что за выродок это сделал? - робко вставил я и попробовал сменить тему. - Что

все пьют?

Бедный Слепак. Не такой уж плохой парень. Хотел бы я вспомнить его настоящее имя.

СТИМУЛЯТОРЫ И ОТСОС

Ты сразу можешь сказать, что парень подозрителен, когда он говорит: " Я должен

свидеться с барыгой по поводу того пакета в оберточной бумаге". И тут же добавить, что этот

мальчик как пить дать думает, что я считаю его подозрительным. Проблема была в том, что я

считал его подозрительным не так, как он там себе думал, а рассматривал его как большого

тормозного уебка-дилера или подобное дерьмо; я считал его подозрительным, потому что был

уверен: он - мудак.

Пакет в оберточной бумаге - обвисшие сиськи моей бабушки. На них он и похож.

Ронни должно быть тоже посчитал чувака мудаком, не стоящим нашего внимания. Но

пока продолжалась песня, он был занят, заливая в себя все больше и больше бухла. Его зрачки

были с булавочную головку, несмотря на нависавшие над ними тяжелые, набрякшие веки.

Пинта отравы, стоявшая нетронутой рядом с ним, теряла свою прохладу и шипучесть, и

выглядела как протухшая моча, каковой она и являлась. Теперь ее уже никто не коснется.

Я продолжал мой удачный бойкот товаров Шотландских и Ньюкаслских пивоваров,

накачиваясь своим Beck" s. Этот бойкот, который я тщетно пытался устроить на протяжении

ряда лет, был теперь подстегнут стагнирующей посредственностью товаров S& N; они словно

замерли перед лицом конкуренции.

Я утомленно протянул мою руку в знак благодарности, когда этот мудак отчалил; вне

всякого сомнения, чтобы достать свою самую первую четвертушку эдинбургского гаша,

который толкали в упаковках из оберточной бумаги. И когда он сказал: " Покеда, ребята", -

Ронни удалось сотворить что-то совсем маргинальное со своими глазами и губами.

- Надрался, Рон? - спросил я.

В ответ Ронни облокотил рукой свою голову, локтем уперся в стол и слабо изогнул свои

губы.

Я снова поглядел на пинту перед ним. У дилеров не было настоящей конкуренции со

стороны легального наркотического сектора. Я больше чем когда-либо возмущался тому факту,

что S& N удалось сбить эту надбавочную цену за товары австралийских чуваков. Я помню, что

ее называли враждебной ценой. Враждебной кому? Не мне в любом случае. Разумеется, ни одна

другая раса в мире не пробавлялась такими дешевыми наркотиками.

Я затащил Ронни в такси, немного раздосадованный тем, что мы потеряли целый час во

время заслуживавшего своего несуразного названия счастливого часа, который по-любому

таким не был, и смешались с этим проклятым большинством блюстителей морали.

Продолжительность этого временного окна в таком претенциозном гадюшнике была с пяти до

восьми в будний день, и они продавали тут токсичные химические вещества по ценам скорее

эксплуатационным, нежели криминальным. Глядя на этих парней, борящихся за внимание

барменов, можно было предположить, что счастье - последняя эмоция на дисплее времени.

Эти часы должны быть переименованы в беспонтовые.

Ронни развалился в такси на заднем сиденье, и его лицо колотилось о стекло бокового

окна.

- Стокбридж, приятель, - крикнул я водителю, здраво рассуждая, что поскольку Ронни

страдал от химического дисбаланса, ему на самом деле требуется немного амфетамина, чтобы

вернуться в своего рода адекватное состояние.

Когда мы добрались до квартиры Вейтчи, там уже сидели Дениз и Пенмэн. Они все были

под кайфом, нюхая кокаин. Ронни может идти на хуй. Мы никоим образом не намеревались

тратить на него кокс. Он продрыхнет без задних ног на протяжении всей этой тусы. Вейтчи

помог мне положить его на диван, и Ронни вырубился в бессознанке. Дениз поджал губы.

- Боже, боже мой, Брайан притащил нам трофей. Это что, Ронни, да, Брайан, наш

собственный маленький приз?

- Ну да, это он, - сказал я, поймав взгляд Пенмэна. Он сделал мне дорожку и я

склонился над ней так, словно это была пизда, писающая Beck" s. Неожиданно все стало гораздо

лучше.

- Что мы здесь имеем? - Дениз расстегнул ширинку Ронни и вытащил наружу его

вялый член, выглядевший довольно отталкивающе, болтаясь между его бедрами как сломанный

чертик из табакерки.

Вейтчи громко заржал.

- Ха-ха-ха-ха-ха-ха, бедный Ронни, ха-ха-ха-ха, просто нереальный. Дениз, ты такая

скотина, что ха-ха-ха-ха.

- Какое же это чудовище, - надул губы Дениз и нахально подмигнул нам, - но он

будет даже больше с эрекцией. Давайте посмотрим, смогу ли я вдохнуть немного жизни в

бедного старого Ронни.

Он начал сосать его член. Вейтчи и я искали на лице Ронни признаки одобрения, признаки

наслаждения, но мне оно казалось мертвым. Затем Вейтчи вытащил фломастер и нарисовал

очки и гитлеровские усики на его физиономии.

- Боже мой, - я повернулся к Пенмэну, - я втаскиваю этого урода в такси и везу его

сюда, чтобы за ним приглядели. Не могу оставить его в пабе в таком состоянии, подумал я. Я

отвезу его к Вейтчи и ему там будет хорошо.

- Да, типично для вас, мудаков, - фыркнул Пенмэн и вытащил свернутую трубочкой

купюру из своего носа. Он заметил, что к ней прилипло немного кокса и слизал его. - Как

поживаешь по-любому в эти дни? - спросил он меня.

- Дерьмово, - сказал я ему. - Довольно забавно, старый, но мне этим летом будет не

хватать парков, понимаешь? Не должен был я херить эту работу. Давало мне время писать

песни, для группы и все такое, понимаешь?

Некоторые из нас подумывали о том, чтобы организовать группу. Вот это было дело по

мне; играть в группе.

- Ну, а я внес мое имя на уборку мусорных баков на все это лето. Врубаешься?

Департамент Очистки, понятно?

- Да, понимаю, - отозвался я.

Для меня такая работа будет перебором - слишком много людей вокруг. Недостаточно

времени, чтобы думать, чтобы находиться в согласии с самим собой, чтобы просто

наслаждаться уединением. Не так, как в парках.

Денизу с членом Ронни не повезло. Этот член был такой же бухой, как и все его остальное

тело. Вейтчи достал Полароид и сделал несколько снимков самого процесса.

- Ему бы хотелось сначала услышать объяснение в любви, Дениз, прошепчи ему немного

ласковых пустяков в ухо, - советовал Пенмэн.

Дениз вытянул губы и сказал:

- Пойми, Пенмэн, ты же знаешь, что все объяснения я приберег только для тебя. Ты, что,

думаешь, я - шлюха или что-то в этом роде?

Пенмэн улыбнулся, поднялся и взмахом руки пригласил меня к двери. Мы прошли в

спальню. Он склонился над комодом, достал коробку и открыл ее. В ней лежал пластиковый

пакет, полный таблеток.

- Экстази? - спросил я.

- Сноуболлы, - кивнул он, улыбаясь. - Сколько ты можешь взять у меня?

- Ну, я смогу взять сорок без напряга. Дело в том, что у меня нет столько бабок вперед.

- Неважно, - сказал он, отсчитывая их и складывая в маленький пакетик. - Отдашь,

когда сможешь. Я только хочу десятку за одну. Они легко пойдут за пятнашку, восемнадцать,

если ты сохранишь их до той недели, когда будет вечеринка в Rezurrection. Потом сочтемся.

Вейтчи нервничает из-за того количества, что я прячу здесь.

- Один вопрос, Пенмэн. Почему ты всегда заныкиваешь наркоту у Вейтчи?

- Вейтчи совсем безумец; и он единственный чувак, позволяющий мне такое. Я не

собираюсь держать ее в моей квартире, просекаешь расклад?

Вполне логично. Несколько минут спустя нас в спальне достигли возбужденные вопли

Дениза.

- Брай-ааааан! Пеееен-мэээн!

Я вернулся в гостиную и обнаружил Дениза и Вейтчи с широко расставленными ногами

на диване, сидящими друг против друга. Они вытащили свои члены, оба с эрекцией. Ронни все

еще валялся без сознания, его голова покоилась на спинке дивана. Дениз и Вейтчи тыкали

своими эрегированными хуями ему в уши.

- Камера, - прошипел Дениз, - сними нас!

- Это будет классика, твою мать, ха-ха-ха, - ржал Вейтчи.

Я поднял камеру и встал в позе фотографа.

- Где эта чертова кнопка? - спросил я.

- Наверху, - возбужденно выкрикнул Дениз, - нажми эту чертову кнопку наверху! И

не закрывай объектив своими грязными пальцами, безмозглый псих!

Я сделал пару снимков, которые неплохо получились. Они действительно отразили

личности трех вовлеченных в дело чуваков. В этом-то, несомненно, и состоит искусство

портретной фотографии.

Мы передавали по кругу снимки, посмеялись немного, затем Дениз сказал:

- Мне нужно больше кокса. Осталось там еще этого долбанного кокаина?

- Нет, старый, все закончилось, типа, - ответил Вейтчи.

- Мог бы достать еще побольше, Вейтчи, - сказал Пенмэн.

Мы с ним вдвоем приняли по половинке экстази, но больше кокса было бы кстати.

- Полагаю, я смог бы прошвырнуться на тачке к Энди Лоутону, - согласился Вейтчи.

Это казалось подходяще. Мы снабдили Вейтчи немного наличными и он оставил нас

одних в квартире.

Через некоторое время мне наскучило смотрение телевизора.

- Есть тут, блядь, пиво в этой дыре? - спросил я.

- Ты только что принял половинку эки. Тебя, что, еще не зацепило?

Меня ни хуя не зацепило это экстази. Хотя, я делал вид, что зацепило. Это решающий

момент, когда надо думать позитивно в подобных случаях.

- Да, похоже на то, но приход довольно мягкий, типа. Врубите какое-нибудь техно. И

вырубите это дерьмо по телевизору, убивает искусство чертова разговора.

Мы перепахали вдоль и поперек коллекцию пластинок и кассет Вейтчи. Я никогда еще не

видел так много дерьма.

- Да это охуительный мусор. Чуваку надо сломать его чертову челюсть за то, что он

держит такое говно. Вообще ни хуя стоящего хауса, - простонал Пенмэн.

- Некоторое из этого совсем неплохо, - высказался Дениз.

- Этот мудак застрял в говеном диско восьмидесятых, - с горечью сказал Пенмэн. -

Он просто охуенная задница. Он всегда был задницей, и ей и останется.

- Да ладно тебе, Пенмэн, - вставил я. - Перестань перемалывать кости чуваку. Именно

его гостеприимством мы здесь наслаждаемся.

- Да, Пенмэн, ты иногда бываешь такой сукой, - заметил Дениз, осторожно целуя его в

щеку. - Кто виноват, что у тебя плохое настроение?

- Ладно, я собираюсь вдарить по пиву, - сказал я. И с этими словами меня начало

колбасить. Что за чертова трата времени торчать здесь, а не в клубе, с таким расколбасом!

- Не принимай алкоголь с этим твоим экстази, - посоветовал Дениз.

- Ты не можешь пить, если его принимаешь, - жеманно продолжил он, напустив на себя

умный вид, - херит весь эффект.

- Это миф, - возразил я.

- Опана, да ты бы послушал себя, Брайан! Помнишь тогда в The Pure, когда ты сказал

мне: " Ты безумен, что пьешь, бухло и экстази несовместимо". Ты просто ломаешь себе весь

кайф, - запротестовал Дениз.

- Да, но это когда ты пытаешься танцевать помимо прочего. Обезвоживание и все такое.

Если ты просто хочешь догнаться, то это вообще не имеет значения. И кроме того, я пил Beck" s

почти весь день.

- А я больше не коснусь снова бухла, вообще в жизни не коснусь. И уж точно не буду

принимать никакое экстази, пока не разрулю ситуацию с коксом. Ты должен выбрать один

наркотик и не смешивать его. Вот тот урок, который я вызубрил наизусть. На прошлой неделе я

так перебрал, что у меня едва моча из головы не полилась. Я залил в себя восемь Beck" s и шесть

Diamond Whites. Какой-то чувак подошел ко мне и дал марку кислоты. Затем этот псих клеил

меня в " Пеликане", так что я просто повернулся и сказал: " Хары меня донимать, мужик, совсем

заебал! " В любом случае я стал настоящим параноиком и закончил день в Сити Кафе. Помнишь

ту готическую биксу с резкими чертами лица?

- Это та, которая раньше шаталась с Мойрой? - спросил я.

- Так и есть.

- Мойра? Ты же ебал ее, да? - спросил Пенмэн.

- По-любому, - резко рявкнул Дениз, раздраженный нашими прерываниями и

дигрессиями, - эта чувиха действительно довела меня до исступления, старый. Я отправился с

этой хабалкой к ней домой, и она сказала, что у нее есть немного шмали. Затем она начала

спрашивать меня про мою сексуальность, понимаешь, о том, как тебе нравится перейти на

другую сторону, вся эта пустая несусветная чушь, с которой выступают с мужчиной хабалки,

понимаешь? Я имею в виду, как будто я никогда раньше не трахал биксу! Глупая маленькая

шлюха!

- Так ты вставил ей? - спросил Пенмэн.

- Подожди, подожди минутку, - вмешался я. Мне было неприятно прерывать Дениза на

самом разгоне, но что-то в этой байке доставляло мне беспокойство. Мне надо было кое-что

прояснить. - Давай-те ка точно все установим. Мы говорим о той биксе, которая шатается с

Мойрой и Тришией. Олли, или какая-то глупость типа этого, я не прав?

- Это она! - воскликнул Дениз.

- Серьги с серпом и молотом? В каком-то, типа, Сталинистском трипе?

- Это ты точно подметил, - сказал Дениз. - Так что я трахаю ее, типа, в пизду и все

такое, - продолжал он, поднявшись и делая театральные движения тазом. - Она не сняла с

рук такие длинные черные перчатки, как глупая маленькая блядь, и все орала: " О, КАК ЭТО

ЧУДЕСНО.... ЭТО ВОЛШЕБНО... ТРАХАЙ МЕНЯ СИЛЬНЕЕ", и тому подобное. Затем она

кончила и я начал думать о Хатчи из Чэппса, этом большом ебаном куске мяса, с которым я

круизировал столько лет, и кончил наконец. Затем эта глупая блядь повернулась и сказала мне

кокетливо так: " Это же было нечто, совсем не так, как с мужчинами". Словно она ожидала, что

я выброшу прочь тюбик вазелина и побегу в Сент-Джеймский Центр за чертовым обручальным

кольцом! Ну, мне пришлось привести ее в чувство; я сказал ей, что это даже не было так

охуенно хорошо, как неудачный онанизм, что с ней мне пришлось использовать больше мое

воображение, и представлять себе, как я трахаю кого-то другого вместо нее. Она вся

расплакалась и сказала мне убираться. Ну а я просто говорю: " Да не беспокойся ты, цыпа, я

ухожу".

Да, это была неприятная история. Я помню, как меня отшила эта бикса. Я думаю, это

произошло в Сити Кафе, но может это случилось и в Уилки Хаусе. Я видел ее несколько раз в

9Cs, даже однажды в The Pure. И когда я улыбался Денизу, фантомная дрожь от отказа этой

женщины пронеслась сквозь меня, взорвав ту внутреннюю осыпающуюся дамбу самоуважения,

редко испытываемого моими друзьями. Тем не менее, я умерил это ощущение при мысли о ее

унижении в лапах Дениза. Признание самого факта восхитительного возмездия сопровождалось

смутным чувством вины. Вот в этом-то и заключается смысл быть живым, испытывать все эти

охуительные ощущения. Ты обязательно должен испытывать их; когда прекращаешь их

испытывать, то берегись.

Господи, этот проклятый телик нестерпимо скучный, и в холодильнике осталось только

две банки мочи МакЭванс! Я не мог заставить себя смотреть это дерьмо.

- Где этот мудацкий Вейтчи? - вырыгнулся я, собственно ни к кому не обращаясь.

Министр финансов Норман Ламонт появился на экране.

- Хотел бы я убить этого идиота, если только он уже не сдох, - проворчал Дениз.

Я почувствовал очередной приход от экстази, поднялся и начал танцевать. Я, впрочем, не

смог бы удержать эту волну; не было больше никаких стимуляторов. Я сильно захотел

закинуться еще одной таблеткой и отправиться в " Цитрус" или 9Cs.

- Этот урод, - сказал я, указывая на Ронни, все еще дрыхнувшего со своим отвислым

хуем, свисающим из его штанов как какая-то мертвая сюрреалистическая змея, - опять в своем

репертуаре - чертова обуза. Тащишь на себе этого бздуна, а он валяется в полном отрубе по

всей квартире.

В приступе гнева я стащил Ронни с дивана на пол. Он вызвал во мне прилив омерзения

этими своими глупыми очками и усиками.

- Ему и на полу будет хорошо, освободиться место на диване. Он слишком пьян, чтобы

заметить разницу.

Мы втроем уселись на диван, используя Ронни как скамеечку для ног. Он был мертв для

окружающего мира. Мы по-прежнему изнывали от скуки, так что я поднялся, принес с кухни

немного муки и высыпал ее на Ронни. На мгновение я затаил дыхание, узрев в коротком

флэшбэке кислотного стиля Слепака, лежащего в снегу.

- Эй, - загоготал Пенмэн, чуть не обосравшись от смеха, - ты бы лучше поберег ковер

бедного Вейтчи.

- Это всего лишь мука, - сказал я, но тут уже Дениз отправился на кухню, вернулся с

несколькими яйцами и начал разбивать их, выливая на распростертую фигуру Ронни.

Это был сигнал к всеобщему безумию напополам с коллективной истерией. Мы пошли на

кухню и обыскали ее. Затем мы начали систематически покрывать Ронни всевозможной пищей,

моющей жидкостью и порошком, всем, что только смогли найти.

Когда мы закончили, он был покрыт почти полностью серо-белой, гнуснейшего вида

грязью, частично расцвеченной местами оранжевыми бобами, яичным желтком и зеленой

моющей жидкостью. Пенмэн, вернувшись с кухни, высыпал на него содержимое мусорного

ведра.

Я же вытряхнул на него пару полных пепельниц. Слякотная грязная жижа стекала с него

на уродливый красный ковер. Ронни по-прежнему не просыпался. Затем Дениз высрал на его

лицо огромную, дымящуюся какашку. К этому времени я уже боялся за свое собственное

здоровье. У меня начались судороги, в боку покалывало от неистового хохота, а Пенмэн почти

потерял от него сознание.

Мы сделали еще больше фотографий. Я почувствовал тошноту, учитывая все это месиво и

выпитое мной, и блеванул на неузнаваемое лицо Ронни и его грудь. Он выглядел как холмик

бактериальной грязи, высыпанной из септического бака; комок классических отходов;

переполненную муниципальную свалку.

Мы смеялись до упаду, но тут наш адреналин одновременно пошел на спад, когда мы

снова критически осмотрели Ронни.

- Вашу мать, - начал я. - На что мы похожи! Как же это безумно!

- Вейтчи страшно разозлится на нас. Его ковру пиздец, - продолжил Дениз.

Пенмэн выглядел немного встревоженным.

- Да уж этот Ронни. Рон - настоящий псих. В тот раз в Burnt Post он таскал с собой нож.

Ты никогда не знаешь, чего ожидать от чувака, который бухой или обдолбанный все время, и

что он выкинет, если у него в кармане перо.

Истинная правда.

- Давайте съебывать, - предложил я. - Оставим немного денег для Вейтчи и Рона. Они

могут привести себя в порядок.

Никто не выдвинул никаких сильных аргументов за то, чтобы остаться и слушать музыку.

Мы вышли на улицу и поехали в Толкросс на такси. Мы очень сильно надрались, но все еще

думали о том, чтобы рискнуть и попытаться попасть в клуб " Цитрус", когда в паб вошел

Вейтчи. К нашему удивлению он воспринял эту выходку нормально, безусловно лучше, чем

Ронни.

Вейтчи выглядел по-настоящему прибитым, и одновременно ошеломленным всей этой

ситуацией.

- Я никогда в жизни не видел кого-то, кто бы так выглядел. Это было просто чудовищно

безумно. Я потерял дар речи, когда вошел в квартиру и включил свет. Я застелил пол какими-то

старыми газетами на всем пути в ванную. А потом было безумие, когда Ронни проснулся. Он

орал: " Ебаные ублюдки! Долбанные мудаки! Какая-то тварь умрет, блядь, за это! " Затем он

поплелся в душ, залез в него типа в одежде, и долго там мылся. Потом вышел мокрый и сказал:

" Я ухожу домой".

Я поглядел на Дениза и Пенмэна. Иногда друзья самые последние люди, которым можно

доверять.

- Ты достал кокса? - спросил Дениз Вейтчи.

- Нет, только это, - сказал он, вытаскивая из кармана какие-то капсулы.

- Экстази? - встрял Пенмэн. - Экстази никто не хочет. У нас до хрена этого чертова

экстази, глупый мудак.

- Нет, это кетамин. Особый К, типа. Понял?

- Я к нему не притронусь, - передернуло Дениза.

Пенмэн взглянул на меня.

- Я в игре, - сказал он.

- И я за компанию, - согласился я. - Просто в качестве эксперимента.

Мы закинулись каждый по одной, за исключением Дениза, но не прошло и нескольких

минут, как он стал умолять Вейтчи угостить и его. Я начал чувствовать дикую тяжесть и

усталость. Мы все несли какой-то бред.

А следующее, что я помню, это как я танцую в одиночестве в Мидоузе в пять утра в

воскресенье.

ПАРАНОЙЯ

Я размышлял о своей жизни, а это всегда чрезвычайно глупое занятие. Причина

заключается в том, что есть некоторые вещи совершенно невыносимые для размышления, и

если ты пытаешься думать о них, то они портят тебе настроение даже еще больше.

Я слышу, как мой отец кричит мне.

- БРАЙАН! ПОДНИМАЙСЯ! ДАВАЙ! ШЕВЕЛИСЬ!

- Да, сейчас иду.

Спорить бесполезно и бессмысленно. Я должен пройти собеседование. И раз мой старик

решил, что я должен подняться, тогда его уже не заткнуть.

Я утомленно поднялся. Дерек в своей постели возвращался к жизни.

- Ты не работаешь сегодня? - спросил я его.

- Нет. Выходной.

Карьера Дерека продвигалась успешно. Планирует сдать экзамен на Старшего

Администратора Госслужбы, или, наверное, уже сдал его. Я не знаю. Детали заурядной

деятельности представителей рабочего класса никогда не привлекали слишком большого

внимания у праздного человека.

- Ты помнишь маму, Дерек? - я не мог поверить, что спросил его прямо так в лоб.

- Да, конечно, я помню.

- Тебе же было только шесть, когда она ушла.

- Все еще помню ее, типа.

- Ну... я имею в виду, что прошло очень много времени с тех пор, как ты говорил об

этом... Я полагаю, то есть с тех пор как мы говорили об этом.

- Да здесь вообще не о чем разговаривать, - фыркнул он. - Она ушла, мы остались.

Мне не понравилось это наплевательское отношение, и мне стало интересно, пытался ли

он скрыть что-то, и если да, тогда что именно. Я предположил, что разгадка кроется в том, что

Дерек немного туповат. И именно поэтому сдал экзамен на Старшего Администратора

Госслужбы.

Внизу наш отец приготовил тарелку с тостами и чай.

- Ты снова был в каком-то скверном состоянии прошлой ночью, - недовольно сказал

он.

На самом деле я не был в каком-то состоянии. Я был слегка пьян. Рокси, Сидни и я

взломали лавчонку в Корсторфине и украли до фига сладостей и табака. Нам удалось сплавить

часть шурину Рокса, владевшему фургоном для развозки мороженого. Затем мы немного

выпили. Я знаю, что не был в каком-то состоянии, потому что если бы я в нем был, то не

пришел бы домой.

- Только несколько пинт, - задумчиво пробормотал я.