Ирвин Уэлш 1 страница

Ирвин Уэлш

Эйсид Хаус

Аннотация

" Эйсид Хаус". Вторая книга Ирвина Уэлша.

Путешествие в ад продолжается! ... Эдинбург джанки и алкашей, криминальных

мальчиков и стильных девочек. Город героинового шика, не выходящего из моды!

Уэлш с невероятным драйвом погружается на самое дно - туда, где насилие - норма, а

эскапизм - образ жизни!

Моим родителям, Пит и жин Уэлш, за всю их любовь и поддержку.

Когда приходит пора для Цезарского Гриба

Это - противоположность грибного сезона

Ибо Цезарский Гриб появляется в марте

А грибной сезон наступает в сентябре

Шестью месяцами раньше

На полгода

Равноденственно

Осеннее равно весеннему

Надеешься ли ты на большее,

Чем на лучшее равновесие

Между страхом и желанием

И только заблудший

Кто найдет путь прямой

Ни в лесу, ни в поле

Не будет мантий, подобных Цезарским, пурпуром отделанным

Даже целая улица, отделанная пурпуром

И на ней каждая дверь

Завернута будет в разную оберточную бумагу

Сентябрьские грибы полуночи

Показывают ритмы виденья

Двигаться мимо нельзя, не спотыкаясь об них

Стирай свои ленты

Стирай молнией свои ленты.

Пол Рики " Когда Приходит Пора для Цезарского Гриба... "

СТВОЛ

- Отличный гарнир к мясу, Мардж, - заметил я, c упоением прожевывая пищу. Еда

была действительно хороша.

- Рада, что тебе понравилось, - отозвалась она, протирая очки, и ее лицо расплылось в

снисходительной улыбке. Мардж, вне всяких сомнений - красивая женщина.

Сам я испытывал удовольствие, но вот Лиза размазала еду по всей тарелке, и ее нижняя

губа презрительно поджалась.

- Неужели тебе не нравится, Лиза? - поддразнила ее Мардж.

Ребенок ничего не сказал, только качнул головой, и выражение на его лице осталось

неизменным.

Глаза Гари вспыхнули. Маленькая Лиза откровенно не поднимала глаз с тарелки.

- О! Да ты, черт возьми, должна уминать за обе щеки, девочка! - свирепо рявкнул он.

Лизу перекосило так, как будто его слова оказали на нее физическое воздействие.

- Оставь ее, Гари. Если она не хочет, то ей и не нужно это есть, - примирительно

рассудила Мардж.

Взгляд Гари оставил ребенка. Уловив представившуюся возможность, Лиза выскользнула

из-за стола и вышла из комнаты.

- Куда, как ты думаешь... - начал Гари.

- Ох, оставь ее в покое, - фыркнула Мардж.

Гари взглянул на нее и машинально сделал маниакальный жест своей вилкой.

- Я говорю одно, ты другое. И не стоит, блядь, удивляться, что меня не уважают в моем

собственном чертовом доме!

Мардж робко пожала плечами. У Гари был крутой нрав и он действительно взвинчен с тех

пор, как вышел из тюрьмы. Он повернулся ко мне, требуя понимания.

- Видишь, как оно, Джок? Каждый раз, твою мать! Обращаются со мной так, словно я

невидимка хренов! В моем, блядь, собственном доме. Мой собственный ребенок, мать его так!

Моя собственная жена, черт возьми. Господи боже, - простонал он, насмешливо указывая на

Мардж.

- Не бери в голову, Гэл, - сказал я. - Пиршество Мардж заставляет нас гордиться ею.

Все просто объедение, Мардж. Это не беда Лизы, что ей не понравилось, но ты же знаешь,

каковы дети. У нас разные вкусы, пусть цветут все цветы.

Мардж одобрительно улыбнулась. Гари же пожал плечами и, нахмурившись, уставился в

пространство. Мы доели оставшуюся часть обеда, прерывая нашу жрачку сдержанными

ритуальными беседами; обсуждены шансы Арсенала на чемпионство в следующем сезоне,

достоинства нового Ко-оп магазина внутри торгового центра в Далстоне сравнены с

традиционным Сейнсбери вверх по дороге, установлены возможное происхождение и

сексуальная ориентация нового менеджера, заменившего Мерфи, и бесстрастно взвешены все за

и против открытия заново местной железнодорожной станции Лондон Филдс, закрытой много

лет тому назад из-за ущерба, причиненного пожаром.

Наконец Гари отодвинулся и рыгнул, затем потянулся и поднялся.

- Отличная хавка, девочка, - сказал он успокаивающе. И повернулся ко мне. - Ты сыт?

- Да, - ответил я, поднимаясь.

Гари уловил немой вопрос на ироническом лице Мардж.

- Я и Джок должны поговорить немного о делах, вот так.

Лицо Мардж приняло теперь напряженное злобное выражение.

- Ты же не собираешься воровать снова, а?

- Я же сказал тебе, что не собираюсь, говорил же, - агрессивно парировал Гари.

Ее искаженный рот и прищуренные глаза встретили его взгляд.

- Ты обещал мне! ТЫ, МАТЬ ТВОЮ, ОБЕЩАЛ! И все те долбанные вещи, о которых ты

говорил...

- Я не ворую! Джок! - воззвал он ко мне.

Мардж устремила на меня свои большие просящие глаза. Молила ли она меня, чтобы я

сказал ей правду, или сказал то, что она хотела услышать? Гари обещал. Неоднократно обещал,

неоднократно нарушал обещание. Независимо от того, что я скажу ей на этот счет, она снова

будет обманута - Гари или каким-нибудь другим чуваком. Для некоторых людей неизбежны

определенные виды разочарований.

- Теперь это железно. На все сто, - улыбнулся я.

Моя бредятина была достаточно убедительна, чтобы вернуть доверие к Гари. Напустив на

себя вид оскорбленной невинности, он выдал:

- Вот. Ты, девочка, получила достоверную информацию прямо из уст непосредственного

очевидца событий.

Гари пошел наверх взять бабки. Мардж печально покачала головой и нарушила

воцарившееся молчание.

- Он беспокоит меня, Джок. Раньше он не был такой взвинченный и грубый.

- Он волнуется за тебя и за ребенка, Мардж. Это Гэл; он постоянно терзаем какими-то

опасениями. Это в его природе.

Мы все терзаемы какими-то блядскими опасениями.

- Ты готов или что? - Гари высунул голову из-за двери.

Мы отправились в " Таннерс". Я сел в задней комнате и Гари последовал за мной с двумя

пинтами. Он медленно, c полной концентрацией, поставил их на полированный стол. Он

поглядел на пинты и мягко сказал, качая своей головой:

- Проблема не в Уитворте.

- Он, черт возьми, проблема для меня. Две, блядь, штуки стоят проблемы.

- Ты не сечешь мой базар, Джок. Не он проблема, так? Это ты, - его вытянутый палец

решительно уперся в меня, - и я, - продолжил он, ткнув им себя в грудь. - Долбанные

мудозвоны. Мы можем забыть об этих башлях, Джок.

- Какого хрена...

- Уитворт будет вешать нам лапшу на уши, дурачить, избегать нас, пока мы просто не

заткнемся в тряпочку, как два хороших маленьких мальчика, - он язвительно улыбнулся. Его

голос обладал холодным неумолимым резонансом. - Он не воспринимает нас серьезно, Джок.

- Так что ты предлагаешь, Гэл?

- Либо мы забудем об этом, либо заставим его воспринимать нас серьезно.

Я проиграл его слова в моей голове как пластинку, проверяя и перепроверяя их в поисках

скрытого смысла, скрытого смысла в реальности, которую я немедленно признал.

- Так что же мы будем делать?

Гари глубоко вздохнул. Странно, что он теперь такой спокойный и обстоятельный, если

сравнить с его раздраженным состоянием за обедом.

- Мы научим ублюдка воспринимать нас серьезно. Преподадим ему урок на хуй. Научим

его проявлять немного уважения, вот что.

Возможный план, как мы сделаем это, Гари изложил предельно ясно. Мы вооружимся и

предпримем поездку на квартиру Уитворта в Хаггерстоне. Затем выбьем из него все дерьмо,

какое только возможно, прямо на его пороге и назначим последний срок для выплаты денег,

принадлежащих нам.

Я обдумал данную стратегию. Разумеется, не было никакого шанса разрешить это дело

легально. Моральное и эмоциональное давление оказалось никудышным и, как показала

практика, абсолютно бесполезным, и, тут Гари был прав, это действительно компрометировало

нашу состоятельность. Это были наши деньги, и Уитворту предоставлялась любая

возможность, чтобы их выплатить нам. Но я стремался. Мы подошли близко к тому, чтобы

открыть гнусный ящик Пандоры, и я чувствовал, что события выскальзывают из-под моего

контроля. У меня начались видения тюрьмы Скрабс, или того хуже, конкретный пиздец со

спущенной сворой собак и погружением в Темзу, или же какую-то вариацию этого клише,

обозначающей в реальности одну и ту же вещь. Уитворт сам не представлял никакой проблемы,

он был весь как на ладони; напыщенный, болтливый, но отнюдь не человек насилия. Тема была

такая: насколько хорошие у него завязки. Мы скоро выясним. Мне придется смириться с этим.

В другом случае, мне не выиграть. Если я не пойду до конца, я потеряю состоятельность в

глазах Гари, и мне он нужен был больше, чем я ему. И что важнее, кто-то заныкает мои деньги

и я останусь на мели, снедаемый самоуничижением за то, что капитулировал так бездарно.

- Давай разберемся с этой пиздой, - сказал я.

- Так-то, мой друг, - Гари похлопал меня по спине. - Всегда знал, что у тебя есть

порох в пороховницах, Джок. Вы, долбанутые шотландцы, все сумасшедшие, вашу мать! Мы

покажем этой паскуде Уитворту, кого он, сявка, кинуть решил.

- Когда? - спросил я, чувствуя вместе со смесью восхищения и тревоги

подкатывающую к горлу тошноту.

Гари пожал плечами и поднял брови.

- Время не терпит.

- Ты имеешь в виду прямо сейчас? - открыл я рот от изумления. День был в самом

разгаре и совсем не улыбалось делать это при солнечном свете.

- Сегодня вечером. Я подгребу к тебе на колесах в восемь.

- В восемь, - слабо поддакнул я.

Я чувствовал сильные вибрации беспокойства из-за уже сейчас нестабильного поведения

Гари.

- Послушай, Гэл, есть ли там что-нибудь еще, помимо денег, между тобой и Тони

Уитвортом?

- Денег вполне достаточно при моих обстоятельствах, Джок. Больше, чем достаточно,

чувак, - сказал он, опорожняя свою пинту и поднимаясь. - Я домой. Тебе тоже пора. И не

стоит лакать слишком много Джонатана Росса, - он указал на мою кружку. - Нам надо

сделать работу.

Я смотрел, как он неуклюже, но в то же время решительно, удаляется, остановившись

только, чтобы махнуть старому Герри О" Хэгану у стойки.

Я ушел вскоре вслед за ним, воспользовавшись советом о придании ситуации должной

остроты. Я отправился в спортивный центр в Далстон и купил бейсбольную биту. Сначала я

подумывал о приобретении лыжной маски, но это выглядело слишком откровенно, так что я

пошел в " Армию и Флот" и разжился вязаным шлемом. Я засел на своей хате, неспособный

даже на мгновение взглянуть на сделанные мной покупки. Затем я поднял биту и начал

размахивать ей, рассекая воздух. Я стащил матрас со своей кровати и прислонил его к стене. Я

долбанул по нему битой, проверяя замах, стойку и равновесие. Стрем прямо-таки хлестал из

меня, когда я с силой бил, бросался вперед и рычал, как маньяк.

До возвращения Гари оставалось не так уж много времени. Наступило восемь и я было

подумал, что у него должно быть возобладал здравый смысл и он спустил разборку на

тормозах, возможно после того, как Мардж просекла, как что-то намечается, и вмешалась в его

дела. В 8. 11 по цифровым часам на радио, я услышал резкий гудок машины, раздавшийся с

улицы. Я даже не подошел к окну. Просто поднял вязаный шлем и биту, и спустился вниз. Моя

хватка на бите теперь казалась слабой и безжизненной.

Я забрался на пассажирское сиденье.

- Я вижу, ты приготовился, - улыбнулся Гари.

Даже после того, как он заговорил, его лицо оставалось замороженным в этой странной

улыбке, и напоминало причудливую маску на Хеллоуин.

- Что ты взял? - я боялся, что он покажет нож.

Мое сердце буквально остановилось, когда из-под сиденья он вытащил обрез.

- Не пойдет, приятель. Ни хуя не пойдет.

Я рванулся вон из машины, но его рука схватила мою.

- Расслабься? Неужели ты не понял, что он ни хера не заряжен? Ты же знаешь меня,

Джок, черт возьми. Мокруха не моя на хрен специальность, и никогда таковой не была. Прояви

же немного здравого смысла, дружище.

- Ты говоришь мне, что это ружье не заряжено?

- Конечно оно не заряжено в пизду, чувак. Ты, что, думаешь я, блядь, полоумный?

Делаем это так - нам не нужно никакого насилия. Никакого усугубления, никто не пострадает.

Голос внутри меня сказал: люди меняются, когда ты наставляешь на них ствол. Вот как я это

вижу: мы хотим наши деньги. Нас не колышет увечить этого мудака; мы просто хотим

получить долг. Если ты пустишь в дело эту биту, то можешь запросто сделать из него

отбивную. Тогда мы не получим никаких денег, и загремим в чертов Скрабс. Мы

терроризируем его, показываем ему это, - он размахивал стволом, который теперь казался

жалкой игрушкой, - и Уитворт выкладывает нам купюры.

Я был вынужден допустить, что если следовать логике Гари, то все выглядит гораздо

проще. Напугать Уитворта было предпочтительней, нежели уделать его в говно. Замеси мы

этого козла, и он, возможно, тут же соберет команду для мести. А если напугать его до

чертиков этим стволом, то он поймет, что с нами не стоит качать права. Мы знали, что обрез не

заряжен, а Уитворт нет. Кто в таком случае рискнет на нас потянуть?

Квартира Уитворта находилась на первом этаже типового для шестидесятых домика с

отдельным выходом в небольшом муниципальном округе рядом с Квинсбридж Роуд. Было уже

темно, хотя и не так, чтобы глаза выколи, когда мы припарковали машину в нескольких ярдах

от парадного. Я колебался, надевать ли шлем, затем решился не надевать. У Гари не было маски

и, кроме того, мы хотели, чтобы Тони Уитворт видел, кто наставляет на него обрез. Вместо

этого я спрятал биту под моим длинным пальто, когда мы вышли из машины.

- Жми в этот долбанный звонок, - приказал Гари.

Я нажал кнопку.

В холле включился свет, просачиваясь сквозь щель поверх двери. Гари просунул руку под

свое пальто. Дверь открылась и перед нами с настороженным видом стоял мальчик лет восьми в

футболке Арсенала.

- Тони дома? - спросил Гари.

Я не рассчитывал на это. Я превратил Уитворта в мультипликационный персонаж,

стереотипного болтливого сутенера-спекулянта, задавшись целью оправдать то, что мы

собирались с ним сделать. Я никогда не представлял его, как реальную личность, с детьми, с

людьми, зависевшими от него, и возможно даже любившими его. Я пытался дать знак Гари, что

это было безмазовое время и место, но маленький мальчик убрался назад в дом, и почти

одновременно в дверях появился Уитворт. На нем была белая майка и джинсы, и на его лице

застыла лучезарная улыбка.

- Парни, - широко осклабился он. - Рад вас видеть! У меня есть для вас кое-что,

если... - он запнулся на середине предложения побледнев как полотно, и его глаза

расширились. Часть его физиономии, казалось, сморщилась, словно его хватил какой-то удар.

Гари выхватил ствол и наставил прямо на него.

- О нет, пожалуйста, о боже, у меня есть то, что тебе нужно, Гэл, это то, что я пытался

сказать... Джок...

- Гэл, - начал я, но он проигнорировал меня.

- У нас тоже есть, что тебе нужно, мудак! - крикнул он Уитворту и спустил курок.

Раздался оглушающий грохот, и Уитворт, казалось, исчез в доме. На мгновение это

выглядело как театральная иллюзия, словно его там вообще никогда не было. В эту долю

секунды я подумал, что стал жертвой заранее спланированного розыгрыша между Гэлом и

Тони Уитвортом. Я даже засмеялся. Затем я глянул в прихожую и увидел там лежащее,

содрогающееся в конвульсиях, тело Уитворта. То, что когда-то было его лицом, теперь стало

смятой, сдавленной массой крови и серого вещества.

После я ничего не помнил, пока не пришел в себя в машине. Мы ехали по Боллс Понд

Роуд. Затем припоминаю, что мы вышли из нее, пересели в другую тачку и направились

обратно в сторону Стоук Ньюингтон. Гари начал смеяться, и говорил без умолку, словно

закинулся спидом.

- Ты видел долбанную голову этого козла?

Я чувствовал себя так, как будто вмазался героином.

- Видел, да? - переспросил он, затем схватил мое запястье. - Джок, мне действительно

жаль, блядь, дружище, жаль, что ты оказался вовлечен. Я не мог сделать этого в одиночку. А я

должен был сделать это, Джок, должен был избавиться от этого мудака. Когда я сидел в Скрабс,

ты понимаешь, то слышал все о нем. Он крутился все время у нашего дома, охаживая Мардж,

светя на хрен свои чертовы бабки. Мардж раскололась, Джок, рассказала мне всю эту

отвратительную историю. Конечно я не виню ее, Джок, не в этом дело, это была моя ошибка,

что меня повязали. Я должен был находиться там; любая женщина без гроша в кармане, когда

ее мужик загремел на нары, будет соблазнена каким-нибудь задроченным хуем, крутящимся

вокруг нее с лаве. И эта пизда измывалась над маленькой Лизой, Джок. Заставляла ее садиться

ему на колени, ты просекаешь, что я здесь говорю, Джок? Да? Ты сделал бы то же самое, Джок,

только не возражай мне, твою мать, потому что ты тогда окажешься лжецом; если бы это был

твой чертов ребенок, ты бы сделал то же самое. Ты и я, мы одно целое, Джок, мы приглядываем

друг за другом, мы присматриваем за нашей собственностью. Я сделаю для тебя эти бабки, как

только, так сразу, Джок. Я, черт возьми, клянусь, что сделаю это, поверь мне, приятель, я

разберусь со всем этим. Я не смог бы поступить по-другому, Джок, это просто мучило,

гноилось внутри меня. Я пытался не обращать на это внимания. Вот почему я хотел работать с

Уитвортом, просечь всю подноготную этой скотины, увидеть, смогу ли я найти способ, чтобы

снова втянуть его в дело. Я думал о том, чтобы изуродовать одного из его детей, как око за око

и вся такая чертова поебень. Тем не менее, я не смог бы сделать ничего подобного, Джок, не

смог бы поступить так с ребенком, что могло сделать меня немногим лучше этого ублюдочного

зверя, этой ничтожной паскуды...

- Да...

- Извини, что втянул тебя в эту разборку, Джок, но как только до тебя дойдет слух о всей

этой чертовой хуйне с Уитвортом, ты не сможешь, твою мать так, оставить все как есть.

Подставляешь, Гэл, ты станешь говорить; друзья и все такое. Ты был словно моя чертова тень,

и это факт. Я пытался сделать так, чтобы ты уловил эти вибрации херовы, но до тебя они не

доходили. И я должен был втянуть тебя за здорово живешь, а как же иначе? Вот как тебе нужно

воспринимать это, Джок; друзья, партнеры.

Мы ехали ко мне домой. Моя пустынная квартира казалась еще пустыннее даже с двумя

находившимися в ней людьми. Я сел на кровать, Гари сел в кресло напротив. Я включил радио.

Невзирая на тот факт, что она забрала свое барахло и смоталась несколько месяцев тому назад,

здесь по-прежнему оставались следы ее присутствия; перчатка, шарф, постер, присобаченный

ею к стене, эти русские куклы, купленные нами на Ковент Гарден. Наличие этих предметов

всегда принимало преувеличенные, угрожающие размеры во время стресса. Теперь они

казались всеподавляющими. Гари и я сидели, пили неразбавленную водку и ждали новостей.

Прождав немного, Гари поднялся и пошел отлить. Когда он вернулся, то в руках его

оказался обрез. Он снова сел обратно в кресло напротив меня. Его пальцы выстукивали марш

по узкому стволу. Когда он заговорил, его голос казался странным, отстраненным и

бесплотным.

- Ты видел его лицо, Джок?

- Это, блядь, не смешно, Гэл, ты ублюдочная глупая пизда! - прошипел я, и гнев, в

конце концов, прорвался сквозь мой одуряющий страх.

- Да, но его лицо, Джок. Это чертово льстивое гнусное лицо. Это правда, Джок, люди

меняются, когда ты наставляешь на них ствол.

Он глядел прямо мне в глаза. Теперь обрез был направлен на меня.

- Гэл... хары выебываться, мужик, хватит...

Я не мог дышать, я чувствовал, как дрожат мои кости; от ступней до макушки все мое

тело рожало в вибрирующем, болезненном ритме.

- Да, - протянул он. - Люди меняются, когда ты наставляешь на них ствол.

Оружие по-прежнему смотрело на меня. Он перезарядил его, когда замочил того козла. Я

знал это.

- Я слышал, что ты довольно часто навещал мою жену, когда я сидел, приятель, -

сказал он мягко ласковым тоном.

Я пытался сказать что-то, пытался объяснить, оправдаться, но мой голос застрял у меня в

глотке, когда его палец нажал на спусковой крючок.

ЕВРОТРЭШ

Я был настроен против всего и против всех. Я не хотел видеть людей вокруг себя. Такая

неприязнь не была следствием какой-то сильной изнуряющей тревоги; а была просто зрелым

признанием моей собственной психологической ранимости и отсутствия качеств, необходимых

для поддержания с кем-то дружеских отношений. Разные мысли боролись за место под солнцем

в моем перегруженном мозгу точно так же, как я отчаянно старался придать им какой-нибудь

порядок, могущий послужить стимулом для моей вялой и апатичной жизни.

Для других Амстердам был волшебным местом. Жаркое лето; молодые люди,

наслаждающиеся достопримечательностями города - олицетворения индивидуальной

свободы. Для меня же он был скучной чередой размытых теней. Яркий солнечный свет

раздражал меня и я редко выбирался из дома до наступления темноты. Днем я смотрел по

телевизору программы на английском и голландском и курил много марихуаны. Рэб оказался

далеко не гостеприимным хозяином. Абсолютно не чувствуя своей нелепости, он сообщил мне,

что в Амстердаме известен под именем Робби.

Отвращение ко мне Рэба/Робби казалось вспыхивало ярким пламенем за маской его лица,

выкачивая кислород из маленькой передней, в которой я устроил себе лежбище. Я замечал, как

мускулы его скул дергались в едва сдерживаемой ярости, когда он приходил домой - грязный,

мрачный и усталый от тяжелой физической работы, - и находил меня, размякшего перед

ящиком с привычным косяком в руке.

Я был обузой. Я провел здесь всего четырнадцать дней, будучи три недели на чистяке.

Физические симптомы отнятия пошли на убыль. Если можешь продержаться месяц, у тебя есть

шанс. Тем не менее, я чувствовал, что пришло время подыскать себе свою квартиру. Моя

дружба с Рэбом (теперь, разумеется, переименованным в Робби) не выжила бы на основе

смоделированной мною односторонней эксплуатации. А что еще того хуже - мне было на все

насрать.

Однажды вечером, примерно через две недели после того, как я у него поселился, Рэб

решил, что с него достаточно.

- Когда ты соберешься начать искать работу, мужик? - спросил он с явно напускным

безразличием в голосе.

- Я ищу, приятель. Вчера прошвырнулся по городу, попробовал поискать кое-какие

мазы, понимаешь? - неприкрытая ложь, сказанная мной с изобретательной искренностью.

Так мы и жили - наигранная цивилизованность с подтекстом обоюдного антагонизма.

Я сел на 17-й трамвай, шедший в центр из небольшого депрессивного квартала

Рэба/Робби в западном секторе. Ничего и никогда не происходит в таких местах, как наше,

голландцы называют их Slotter Vaart; Везде панельные стены и бетон. Один бар, один

супермаркет, один китайский ресторан. Везде одно и то же. Необходим центр города, чтобы

уловить дух места. Я мог опять вернуться в Уэстер Хэйлис или на Кингсмид, в одно из тех

мест, от которых я и смотался сюда. Только убежать мне не удалось. Один мусорный бак в

трущобах в стороне от action strasser ничем не отличается от множества других, и не важно, в

каком городе он находится.

В своем нынешнем душевном состоянии я ненавидел любое общение с людьми. И

Амстердам - скверное место в такой ситуации. Не успел я задымить в Дамраке, как тут же ко

мне пристали. Я ошибся, начав озираться по сторонам, пытаясь сориентироваться.

- Француз? Американец? Англичанин? - спросил меня парень арабского вида.

- Отъебись, - прошипел я.

Даже уйдя от него в английский книжный магазин, я мог слышать его голос,

перечисляющий наркоту в ассортименте.

- Гашиш, героин, кокаин, экстази...

Предполагая расслабиться во время осмотра книг, я оказался поставленным перед

внутренней дилеммой: спереть ли книжку? Решив этого не делать, я вышел, опасаясь, что

желание станет нестерпимым. Довольный собой, я прошел через Площадь Дама в глубь

квартала красных фонарей. Холодные сумерки сгустились над городом. Я прогуливался,

наслаждаясь наступлением темноты. На боковой от канала улочке, рядом с тем местом, где в

окнах сидят шлюхи, мне навстречу с угрожающей скоростью шагал мужчина. Я быстро решил

схватить его за шею и задушить на месте, если он попытается завести со мной разговор. С этим

кровожадным намерением я сфокусировал внимание на его адамовом яблоке, и мое лицо

исказила презрительная усмешка, когда я увидел, что его холодные глаза насекомого медленно

наполнились страхом от дурного предчувствия.

- Время... у вас есть часы? - боязливо спросил он.

Я резко мотнул головой, решительно шагая мимо него, и ему пришлось выгнуть свое тело,

чтобы не столкнуться со мной и не свалиться на мостовую. На Варместраат уже было не так

легко. Молодая шпана устроила ряд уличных драк; фаны Аякса и Зальцбурга. Кубок УЕФА. Да.

Я не мог вынести суеты и криков. Шум и движение нервировали меня больше, чем сама угроза

насилия. Следуя линии наименьшего сопротивления, я свернул на боковую улочку и зашел в

полутемный бар.

Тихий, спокойный райский уголок. Кроме темнокожего мужчины с желтыми зубами (я

никогда еще не видел настолько желтые зубы), увлеченно игравшего в пинболл,

единственными обитателями этого места были бармен и женщина, сидевшая на стуле у барной

стойки. Они распивали бутылку текилы, и их смех и интимное поведение указывали, что их

отношения давно перешли черту обыденного общения обслуги с клиентом.

Бармен наливал женщине стопку текилу. Они были слегка пьяны, выставляя напоказ свой

приторный флирт. Мужчине потребовалось какое-то время, чтобы, наконец, заметить мое

присутствие в баре. На самом деле, той женщине пришлось привлечь его внимание ко мне. В

ответ, глядя на нее, он лишь смущенно пожал плечами, хотя было очевидно, что ему наплевать

на меня. И еще я почувствовал, что был для него помехой.

В определенных состояниях сознания я был бы оскорблен этим пренебрежением и,

несомненно, начал бы качать права. В некоторых других состояниях я сделал бы гораздо

больше. В настоящий же момент я радовался, что меня игнорируют, это лишь подтверждало,

что я был положительно невидим, чего и добивался. Мне было все по барабану.

Я заказал Хайнекен. Женщина, казалось, хотела втянуть меня в их беседу. Я же

намеревался избежать контакта. Мне нечего было сказать этим людям.

- Ну и откуда же ты приехал с таким акцентом? - засмеялась она, пронизывая меня

своим рентгеновским взглядом.

Когда ее глаза встретились с моими, я тут же углядел тип человека, который, несмотря на

кажущуюся дружелюбность, инстинктивно желает манипулировать людьми. Возможно, я

попросту увидел свое отражение. Я улыбнулся.

- Из Шотландии.

- Правда? Откуда? Глазго? Эдинбург?

- На самом деле отовсюду, - ответил я вкрадчиво пресыщенным голосом.

Какое значение имело, из каких неразличимых говеных городов и трущоб я выполз, когда

рос в этой скучной и отвратительной маленькой стране?

Она засмеялась, даже задумалась на мгновение, как будто я сказал что-то действительно

стоящее.

- Отовсюду, - повторила она, - прямо как я. Отовсюду.

Она представилась как Крисси. Ее бойфренда, или того, кто ухлестывая за ней, собирался

стать ее бойфрендом, звали Ричардом. Из-за барной стойки Ричард украдкой кидал на меня

обиженные взгляды, пока я не повернулся к нему лицом, уловив его гримасы в зеркале. Он

ответил утиным качанием головы, сопровождаемым словом " Привет", расстроенным

шипением и неловким пощипыванием своей крысиной бородки на покрытом оспинами лице,