Лорел Гамильтон Жертва всесожжения [Всесожжение] 7 страница

Жан-Клод подождал на повороте лестницы перед площадкой.

– Я мог бы тебя понести, mа petite.

– Спасибо, не надо.

Если снять туфли, то платье тоже придется держать, а мне нужна одна свободная рука для пистолета. Если выбирать, идти медленно и с пистолетом в руке или идти быстро, но чтобы руки были заняты шмотками... лучше медленно.

Лестница была пуста и настолько широка, что по ней могла бы проехать малолитражка. Дверь внизу была из цельного дуба, окованная железом, как дверь в подземную тюрьму. На сегодня – неплохая аналогия.

Жан-Клод потянул дверь на себя, и она открылась. Обычно она бывала запертой. Жан-Клод обернулся ко мне:

– Совет может потребовать, чтобы я формально приветствовал каждого вампира в этих стенах.

– То есть они хотят такого, что ты сделал с Лив?

Он улыбнулся едва заметно:

– Если я не признаю их господства надо мной, то – наверное.

– А что, если признаешь? – спросила я.

Он покачал головой:

– Если бы мы прибегли к совету за какой-либо помощью, я бы не упирался. Я бы признал их верховенство, и на том бы дело кончилось. Я недостаточно силен, чтобы войти в совет, и я это знаю.

Он провел ладонями по оборкам рубашки, подтягиван манжеты пиджака так, чтобы кружева у запястий выглядели наиболее эффектно. Когда Жан-Клод нервничал, он часто возился с одеждой. Ну, надо сказать, и когда не нервничал, он тоже любил с ней возиться.

– Я слышу какое-то «но», – сказала я.

Он улыбнулся:

– Oui, ma petite. «Но» состоит в том, что они пришли к нам. Они вторглись в наши земли. Ранили наших подданных. Если мы без борьбы признаем их выше себя, они могут посадить на мое место нового Мастера. Отобрать все, что я приобрел.

– Я думала, что единственный способ сместить Мастера – смерть.

– Этим в конечном счете и кончится.

– Тогда мы врываемся с боем.

– Силой нам не победить, mа petite. To, что мы сделали с Лив, – ожидалось. Ей полагалось понести наказание. Но в битвe не на жизнь, а на смерть победит совет.

Я недоуменно нахмурилась:

– Сказать им, что они больше нас и страшнее, мы не можем. Драться мы тоже не можем. Так что же мы можем делать?

– Играть в эту игру, mа petite.

– В какую еще игру?

– В ту, которой я много лет назад овладел еще при дворе. Это такая комбинация дипломатии, бравады и оскорблений. – Жан-Клод поднял к губам мою левую руку и нежно поцеловал. – В некоторых отношениях ты играешь очень хорошо, в других – очень плохо. Дипломатия – не твоя сильная сторона.

– Зато бравада и оскорбления – мой конек.

Он улыбнулся, не отпуская мою руку.

– Разумеется, mа petite, разумеется. Убери оружие. Я не говорю: «Не применяй его», но смотри, в кого стреляешь. Не все, что ты сегодня здесь увидишь, можно сразить даже серебряными пулями. – Он склонил голову набок, будто задумавшись. – Хотя, если на то пошло, я еще ни разу не видел попытки убить члена совета современными серебряными боеприпасами. – Жан-Клод улыбнулся. – Может получиться. – Он покачал головой, будто отгоняя эту картину. – Но если дело дойдет до убийства членов совета серебряными пулями, значит, все пропало и осталось лишь прихватить с собой столько врагов, сколько сможем.

– И спасти столько наших, сколько сможем, – добавила я.

– Ты их не понимаешь, mа petite. Если мы погибнем, то не будет пощады тем, кто сохранил нам верность. Любая настоящая революция начинает с истребления лоялистов.

Жан-Клод притронулся к тыльной стороне моей правой руки деликатным напоминанием. Я все еще держала в ней пистолет. Почему-то мне не хотелось его убирать.

Но я убрала пистолет и поставила на предохранитель. Раз я не хочу, чтобы они знали про пистолет, значит, в руках его держать нельзя. А на предохранитель поставила, потому что не хотела прострелить себе ногу. Это будет неудобно, да еще и больно и вряд ли произведет впечатление на совет. Насчет «игры» я не поняла, но я достаточно давно имею дело с вампирами и знаю, что иногда, если произвести на них впечатление, можно уйти живой. Конечно, иногда тебя в любом случае убьют. Иногда бравадой можно заработать себе медленную смерть – как индейцы пытали только тех врагов, которые заслужили такую честь. Без чести я могу обойтись, но бывает шанс спастись посреди пытки. Если же тебе просто вырвут горло, вариантов не будет. Так что мы определенно будем пытаться произвести впечатление. Если не сможем, нам придется их убить. Если мы и этого не сможем... тогда они убьют нас. Лив была только началом сегодняшней программы.

Гостиная снова оказалась голой комнатой с каменными стенами. Все старания Жан-Клода ее декорировать были налицо: на полу валялись кучи белой и черной ткани и обломки дерева. Только портрет над фальшивым камином остался нетронутым, и Жан-Клод, Джулианна и Ашер без шрамов взирали на разгром. Я думала, нас будет ждать неприятный сюрприз, но только Вилли Мак-Кой стоял перед холодным камином, спиной к нам, сцепив руки на пояснице. Гороховый пиджак резко диссонировал с блестящими черными волосами, рукав был разорван и вымазан кровью. Вилли повернулся к нам. Кровь сочилась из пореза на лбу, и он промокнул ее платком, разрисованным танцующими скелетами. Платок был шелковый, подарок подружки – столетней вампирши, которая недавно у нас появилась. Перед высокой, длинноногой и красивой Ханной Вилли еще больше выглядел коротышкой, неряхой и вообще... ну, Вилли – он Вилли и есть.

Он улыбнулся нам:

– Как хорошо, что вы к нам пришли.

– Кончай хохмить, – ответила я. – Где все?

Я направилась к нему, но Жан-Клод остановил меня, взяв за руку выше локтя.

Вилли улыбался почти ласково и смотрел на Жан-Клода, будто чего-то ждал. Я никогда еще не видела у него на лице подобного выражения.

У Жан-Клода на лице была идеальная маска пустоты, замкнутости, и... да, страха.

– Что тут творится? – спросила я.

– Ма petite, позволь представить тебе Странника.

Я обернулась к нему:

– О чем это ты?

Вилли засмеялся – тем же раздражающим лающим смехом, как обычно, но закончился этот смех низким воющим рычанием, от которого у меня волосы встали дыбом. Я глядела на него и знала, что на моем лице написано ошеломление.

Мне пришлось сглотнуть слюну, прежде чем я смогла заговорить, хоть я и не знала, что сказать.

– Вилли?

– Он не может тебе ответить, mа petite.

Вилли стоял и смотрел на меня. При жизни он был неуклюж, как пень. После смерти он не стал ловчее. Он слишком недолго был мертв, чтобы овладеть этой сверхъестественной манерой двигаться, как другие вампиры. Сейчас он шел к нам волной текучей грации. Это был не Вилли.

– Черт, – тихо сказала я. – Это навсегда?

Незнакомец в теле Вилли снова засмеялся.

– Я просто одолжил у него тело. Я много у кого тела одалживал. Правда, Жан-Клод?

Я почувствовала, что Жан-Клод тянет меня назад. Он не хотел подходить ближе. Я не стала спорить, и мы отступили. Странно было отступать перед Вилли. В нормальном вице он был самый нестрашный вампир из всех, кого я в жизни видала. А сейчас напряжение гудело в руке Жан-Клода. Я слышала у себя в голове биение его сердца. Он боялся, и потому я тоже испугалась.

Странник остановился, уперев руки в бедра, и засмеялся.

– Боишься снова стать моей лошадью, Жан-Клод? Если у тебя хватило сил сразить Колебателя Земли, то должно хватить сил и противостоять мне.

– Я по натуре осторожен. Странник. И с годами эта привычка не ослабела.

– У тебя всегда был хорошо подвешен язык, да и не только он.

От этой двусмысленности я поморщилась, не уверенная, что поняла ее, и не уверенная, что хотела бы понять.

– Отпусти Вилли.

– С ним ничего не сделается, – ответил вампир.

– Он все еще внутри этого тела, – сказал Жан-Клод. – Ощущает, видит. Ты его только оттолкнул, Странник, но не заменил.

Я поглядела на Жан-Клода. Его лицо ничего не выражало.

– Ты говоришь как будто по личному опыту, – сказала я.

– Жан-Клод был когда-то одной из любимых моих лошадей. Мы с Балтазаром очень часто его использовали.

Балтазар вышел из дальнего коридора, будто только и ждал этих слов. Может быть, так оно и было. Он улыбался – скорее даже скалил зубы. В своем белом костюме он имел элегантный и плутоватый вид. Остановившись около Вилли, он положил руки ему на плечи. Вилли, то есть Странник, прислонился к его груди. Высокий Балтазар обнял его. Это была пара.

– Он знает, что они делают с его телом? – спросила я.

– Да, – ответил Жан-Клод.

– Вилли не любит мужчин.

– Не любит, – сказал Жан-Клод.

Проглотив застрявший в горле ком, я попыталась заставить себя рассуждать разумно. Это не получалось. Вампиры не умеют захватывать тело другого вампира. Это невозможно. Невозможно, и все. Но я глядела в знакомое лицо Вилли, видела чужие мысли в его карих глазах и понимала, что это правда.

А эти карие глаза улыбались, глядя в мои. Я опустила взгляд. Если Странник мог подавить меня глазами Лив, когда он не был в ее теле, то сейчас он меня точно уделает. Я давно уже не практиковала этот фокус – смотреть в лицо, не попадая в глаза. Как при игре в пятнашки – вампир старается поймать мой взгляд, а я стараюсь не попасться. Это раздражало и пугало.

Жан-Клод говорил, что силовые методы нас сегодня не спасут. И он не шутил. Если бы какой-то вамп заломал Вилли против его воли, совершил сексуальное насилие, я бы его застрелила. Но это – тело Вилли, и он получит его обратно. Делать в нем дырки пулями – неудачное решение. А мне нужно было удачное.

– Странник любит женщин? – спросила я.

– Ты хочешь предложить себя на замену? – удивился вампир.

– Нет, просто интересуюсь, как бы тебе это понравилось, если бы ситуация поменялась на обратную.

– Никто другой не обладает моей способностью входить в чужое тело, – сказал Странник.

– А тебе бы понравилось, если бы кто-то заставил тебя заниматься сексом с женщиной?

Вилли склонил голову набок с совершенно не свойственным для него выражением. Ощущение инакости было настолько сильным, что у меня мурашки поползли по коже.

– Никогда не испытывал тяги к женскому телу.

– Тебе бы это показалось омерзительным.

Вилли, то есть Странник, кивнул:

– Да.

– Тогда отпусти Вилли. Найди кого-нибудь, кому это все равно.

Странник, устроившись в объятиях Балтазара, захохотал мне в лицо:

– Ты взываешь к моему милосердию?

Я пожала плечами:

– Стрелять в тебя я не могу. Ты член совета, и я надеялась, что это значит, будто у тебя больше правил, чем у других. Кажется, я ошибалась.

Он глянул на Жан-Клода:

– Твоя слуга теперь всегда говорит за тебя?

– Она отлично справляется, – ответил Жан-Клод.

– Если она пытается воззвать к моему чувству честной игры, значит, ты ничего не рассказал ей о том, как жил с нами при дворе.

Жан-Клод по-прежнему свободно держал мою руку в своей, но отступил от меня на шаг. Я почувствовала, как он заставил себя выпрямиться, будто слегка горбился, ежился от страха. Я знала, что он все еще испуган, но взял себя в руки. Храбрый Жан-Клод. Я еще не была настолько перепугана. Но я не знала всего, что знал он.

– Я не живу прошлым, – сказал Жан-Клод.

– Он нас стыдится, – произнес Балтазар, и потерся щекой о щеку Вилли. И нежно поцеловал Вилли в висок.

– Нет, он нас боится, – ответил Странник.

– Чего ты хочешь от меня. Странник? Зачем совет вторгся в мои земли и захватил в заложники моих вампиров?

Тело Вилли оттолкнулось от Балтазара и встало перед ним. Обычно Вилли казался меньше своего роста – как-то он робел и ежился, но сейчас вид у него был изящный и уверенный в себе. Странник дал Вилли грацию и точность, которых у него никогда не было.

– Ты сразил Колебателя Земли, но не занял его место в совете. Нет другого способа войти в совет, как убить его члена. У нас теперь вакансия, которую можешь заполнить только ты, Жан-Клод.

– Я не хочу этого поста и недостаточно силен, чтобы его сохранить.

– Если ты недостаточно силен, как ты убил Оливера? Это была ужасающая сила природы. – Странник подошел к нам, Балтазар следом. – Как ты его убил?

На этот раз Жан-Клод не попятился. Рука его напряглась на моей, но он не двинулся с места.

– Он согласился не призывать против меня землю. Вампир и его слуга кружили вокруг нас акулами. Один направо, другой налево, так что трудно было не выпускать из виду обоих.

– И зачем бы ему ограничивать свои силы?

– Он озверел. Странник. Оливер желал вернуть дни, когда вампиры были вне закона. Землетрясение могло бы разрушить город, но вину за него не возложили бы на вампира. Он же хотел завладеть моими вампирами и устроить кровавую баню, которая вновь бы открыла охоту за нами. Оливер боялся, что мы в конце концов уничтожим всех людей, а тем самым и себя. Он считал, что мы слишком опасны, чтобы давать нам права и свободу.

– Мы получили твой доклад, – сказал Странник, остановившись возле меня. Балтазар встал с другой стороны, рядом с Жан-Клодом. Как зеркальные отражения. Я не знала, то ли это вампир управляет своим слугой, то ли это движение отработано веками тренировок. – Я знаю, что думал Оливер.

Я придвинулась к Жан-Клоду.

– Он только вампиров умеет захватывать или людей тоже?

– Тебе не грозит его вторжение, mа petite.

– И отлично, – сказала я.

Глядя на вампира, я сама испугалась, как быстро я начала думать о нем как о Страннике, а не Вилли.

– А почему же вы сами не остановили Оливера? – спросила я.

Странник придвигался ко мне все ближе, чуть не касаясь.

– Он был членом совета. Члены совета не могут драться между собой. А Оливера могла остановить только истинная смерть.

– И вы пустили его сюда, зная, что он задумал.

– Мы знали, что он покинул страну, но не знали, куда направился или что планирует.

Странник поднял руку к моему лицу. Балтазар повторил этот жест, подняв руку к Жан-Клоду. Маленькая ладошка Вилли висела у меня перед лицом.

– Вы его объявили вне закона, – сказал Жан-Клод. – Любой вампир, который его найдет, мог его убить, не нарушая наших законов. Собственно, это и значит – «вне закона».

Странник едва заметно коснулся моего лица – легчайшее, пробующее прикосновение.

– И ты думал, что мы к тебе не явимся, потому что ты избавил нас от хлопот самим за ним охотиться.

– Oui.

Балтазар перестал гладить лицо Жан-Клода и встал возле своего Мастера. Рука коротышки скользила по моему лицу. Балтазар казался озадаченным, удивленным. Что-то здесь происходило, и я не понимала что.

Странник взял меня за подбородок и повернул лицом к себе. Рука его скользнула вниз по челюсти, мне за шею, в волосы на затылке.

Я высвободилась.

– Я думала, ты не любишь девушек.

– Не люблю. – Он стоял, уставясь на меня. – У тебя интересная сила.

Его рука метнулась слишком быстро, чтобы я среагировала. Я даже ее не видела. Он ухватил меня за волосы, и его глаза – глаза Вилли – встретились с моими. На этот раз я успела закрыться, подготовиться, но все равно у меня сердце ушло в пятки. Я ждала, что снова меня потянет в себя эта холодная чернота. Но ничего не случилось. Мы стояли в дюймах друг от друга, и это были просто глаза как глаза. Я чувствовала, как его сила пульсирует вниз по его руке, но этого было мало.

Он взял мое лицо в ладони, будто хотел поцеловать. Мы находились так близко друг от друга, что следующие его слова прозвучали интимно, хотя таковыми не были.

– Я мог бы подчинить тебя своему взгляду, Анита, но это была бы трата силы, о которой мне, возможно, пришлось бы пожалеть еще до рассвета. Ты дважды в эту ночь ранила Лив. Я ее лечу, но это тоже требует силы.

Он отступил от меня, обхватив себя руками, будто коснувшись меня, получил больше, чем простое ощущение кожи. Тремя скользящими шагами он оказался лицом к лицу с Жан-Клодом.

– Ее сила пьянит. Как будто можно обернуть ее вокруг своей холодной кожи и согреть сердце на всю вечность.

Жан-Клод испустил медленный вздох:

– Она – мой слуга.

– Разумеется, – согласился Странник. – Сто лет назад я мог войти в тебя, не касаясь твоей гладкой кожи. Сейчас не могу. Это она дала тебе такую силу?

Он потянулся к лицу Жан-Клода, как только что к моему. Я потянула Жан-Клода назад и встала между ними.

– Он мой, и делиться я не буду.

Жан-Клод обнял меня за плечи.

– Если ты оставишь нас в покое, я позволю Балтазару и любому, кого ты укажешь, меня использовать, но я не стану твоей лошадью добровольно, Странник.

Карие глаза Вилли сверлили Жан-Клода взглядом. В этих знакомых глазах светилась проницательность, пугающая сила.

– Я – член совета. А ты – нет. У тебя здесь нет выбора.

– Ты хочешь сказать, что, если он займет кресло в совете, ты не сможешь его тронуть? – спросила я.

– Если у него хватит сил удержать это кресло, то я не буду способен войти в его красивое тело, даже если прижмусь к нему губами.

– Я хочу проверить, правильно ли я поняла. Если он займет кресло в совете, ты все равно попробуешь взять его силой, поскольку если это выйдет, значит, у него не хватает силы быть членом совета? А если он не займет кресло, ты все равно его захватишь.

Странник улыбнулся мне мило, и радость сочилась из его глаз, глаз Вилли.

– Совершенно верно.

– Почему с вашим народом всегда выходит уловка-22? Вы не делом занимаетесь, а пытками.

– Ты нас судишь? – спросил он. Голос его вдруг стал ниже и глубже, чем могла бы издать глотка Вилли.

Внезапно он шагнул вперед, и я оказалась вплотную к ним обоим. Сила их запылала на моей коже, будто я оказалась между двумя огнями, но они не жгли. Сила Странника была подобна силе Жан-Клода, прохладная и плывущая, дыхание смерти, прикосновение могилы.

От этой силы я невольно ахнула, и волоски у меня на теле встали дыбом.

– Уйди!

Я попыталась оттолкнуть его от нас, но он поймал меня за руку неуловимо стремительным движением – настолько быстро, что я едва ли его видела. От ощущения кожи Странника по моему телу прошлась волна холода, словно вонзилось ледяное копье. Он отдернул меня от Жан-Клода.

Жан-Клод схватил меня за другую руку, и как только он коснулся меня, холод растаял. Его сила окатила меня волной теплой воды, и это была не его сила. Я знала это ощущение тепла. Ричард. Жан-Клод черпал силу Ричарда, как я недавно.

И он изгнал из меня силу Странника, как летний жар растапливает лед. Странник отпустил меня первым и шагнул прочь, обтирая руку об одежду, как от боли.

– Какой ты нехороший мальчик, Жан-Клод!

Жан-Клод притянул меня к себе, положив руку мне на шею. По моей и его коже все еще плясало то же электрическое тепло, и я знала, что Ричард почувствовал в тот момент, что он нам нужен.

В дальнем коридоре раздался шум, и все мы обернулись туда. Я его не узнала. Высокий, худой, смуглый мужчина – быть может, испанец или что-нибудь более экзотическое. На нем была только пара атласных штанов с серебряной вышивкой. И он тащил за руку подругу Вилли, Ханну.

У нее тушь размазалась по лицу от слез. Все та же работа дорогого парикмахера обрамляла ее лицо, и также привлекали взгляд широкие скулы и полные губы. Но сейчас ее лицо было похоже на маску – черные слезы и размазанная по нижней части лица помада, похожая на рану.

– Зачем ты ее сюда привел, Фернандо? – спросил Странник.

– Мой отец – такой же член совета, как и ты. Странник.

– Я с этим не спорю.

– Но ты запретил ему появляться на этой первой встрече.

– Если он член совета, пусть подчинит меня своей воле. – В голосе Странника слышалась издевка. – Все мы – члены совета, но мы не равны.

Фернандо улыбнулся, схватил Ханну за синее платье и разорвал его вдоль спины. Ханна закричала.

Странник покачнулся, приложив ладонь к лицу.

– А сейчас я ее буду трахать, – сказал Фернандо.

Балтазар шагнул к ним, но из коридора вылезли два леопарда размером с пони. Один черный, другой с желтыми пятнами, и каждый мог разорвать Балтазара в клочья. С горловым рычанием они на мягких лапах встали между Балтазаром и Фернандо.

Фернандо обхватил Ханну за талию и задрал ей платье выше бедер, обнажив бледно-голубые подвязки. Ханна развернулась и дала ему такую пощечину, что он отшатнулся. Она была хрупка и женственна, но все же она была вампиршей и могла так бросить его об стену, что он бы прилип.

Фернандо дал сдачи. Сияющими бисеринками изо рта Ханны показалась кровь, и она, полуоглушенная, села на пол. Сила Фернандо забурлила в комнате, будто до того он ее сдерживал. Оборотень. Той же породы, что леопарды, стерегущие ему спину? Быть может, но сейчас это не важно.

Он схватил Ханну за перед платья и вздернул на колени, свободной рукой снова замахнувшись для удара.

Я вытащила браунинг из кармана пальто. Вилли рухнул на колени, поднял глаза и произнес:

– Ангельский клык!

Он попытался встать, но не смог. Жан-Клод взял его под мышки и поднял без усилия.

Фернандо снова ударил Ханну. Небрежно, но у нее откинулась голова и глаза закатились под лоб.

– Наверное, он действительно тебя любит, раз борется с прикосновением Странника каждый раз, когда видит, как тебя обижают.

Рука Жан-Клода легла мне на плечо, и я смогла взять себя в руки. Ствол уже был направлен на Фернандо, и мне пришлось медленно выдохнуть, чтобы не дать себе спустить курок. Предохранитель был уже снят, хотя я не помнила, как им щелкнула. Почему Фернандо, а не его киски? Леопарды могли бы покрыть расстояние между нами в мгновение ока, но я знала, кто здесь альфа. Убери предводителя, и кошки могут побежать играть в другое место.

Жан-Клод одной рукой поддерживал Вилли, другой чуть отстранял меня, будто боялся того, что я могу сделать.

– Фернандо! – сказал он. – Ты сделал то, что должен был сделать. Странника заставили уйти, а на поиски другого хозяина ему понадобится время. Можешь отпустить Ханну.

Фернандо ухмыльнулся, блеснув белыми зубами на смуглом лице.

– А мне не хочется. – Он поставил Ханну на ноги, обхватил руками так, что ее руки оказались прижаты к телу, и попытался поцеловать. Ханна завертела головой и закричала.

Вилли уже мог стоять сам. Он оттолкнулся от Жан-Клода:

– Я тебе не позволю ее трогать!

Черный леопард припал на брюхо, подкрадываясь к Вилли, к нам.

– Если мы собираемся их убирать, то надо сейчас, – сказала я.

Первого – Фернандо, потом кого-нибудь из леопардов, если время останется. А если нет... ладно, будем решать проблемы по мере возникновения.

– Нет еще, mа petite. Падма, отец Фернандо, не будет тратить драгоценное время на пытки второстепенных лиц. Слишком скоро вернется Странник.

– А Странник не даст мне ее попробовать, когда появится, – сказал Фернандо. Одной рукой он стискивал Ханну, а другой задирал ей платье.

– Он всерьез думает, что мы будем стоять и смотреть, как он ее насилует? – спросила я.

– Мой отец – Мастер Зверей. И ты не посмеешь мне помешать из страха перед его гневом.

– Ты просто не понял, да, Фернандо? – Дуло моего пистолета смотрело точно ему в голову. – Мне плевать, кто у тебя папочка. Либо ты ее отпустишь, либо твой папуля очень расстроится.

– Не стоит меня расстраивать.

Я глянула в сторону голоса, но ствол пистолета не шевельнулся.

Стоящий в дверях вампир был индийцем. Одет он был во что-то вроде длинной туники – что-то золотое с белым, и оно переливалось, когда он входил в комнату. Я же смотрела на его сына. По одному монстру за один раз.

Жан-Клод отпустил мою руку и шагнул в сторону, следя, чтобы не загородить мне выстрел.

– Падма, Мастер Зверей, приветствую тебя и добро пожаловать.

– Жан-Клод, Принц Города, приветствую тебя. Твое гостеприимство превзошло все мои ожидания. – Он рассмеялся, и это был просто смех. Театральный, неприятный, даже жуткий, но мурашки от него по коже не шли.

– Скажи ему, чтобы отпустил Ханну, – потребовала я.

– Ты, очевидно, слуга Жан-Клода, Анита Блейк.

– Ага, очень рада познакомиться. Теперь скажи своему сыну, чтобы отпустил нашу вампиршу, или я в нем сделаю приличную дыру.

– Ты не посмеешь причинить вред моему сыну.

Пришла моя очередь засмеяться – резко, коротко и не очень весело.

– И твой сын говорил то же самое. Оба вы ошибаетесь.

– Если ты убьешь моего сына, я убью тебя. Всех вас убью.

– Ладно, давай проверим, правильно ли я поняла. Если он ее не отпустит, что он с ней будет делать?

Фернандо засмеялся низким шипящим смехом. Этого хватило. Где-то в этом красивом теле был черный мех и бусинки глаз. Крысолюд.

– Я ее поимею, потому что Странник это запретил, а мой отец отдал ее мне.

– Нет! – выкрикнул Вилли и шагнул вперед, но Жан-Клод его удержал.

– Это не твоя битва, Вилли.

Фернандо схватился рукой за пах Ханны. Только рука Жан-Клода не дала Вилли броситься на леопардов.

– Мастер, помоги! – застонала Ханна.

– Он не может тебе помочь, дитя, – сказал Падма. – Он никому из вас не может помочь.

Я отвела пистолет от головы Фернандо на два дюйма. Выстрел загрохотал под сводами эхом. Пуля ударила в камень. Все застыли.

– Следующая пуля – ему в череп, – предупредила я.

– Ты не посмеешь, – заявил Падма.

– Ты это уже говорил. Для ясности, Зверский Мастер:

Фернандо не изнасилует Ханну. Я его раньше убью.

– Тогда я убью тебя.

– Отлично, но это не вернет к жизни твоего сына. – Я медленно выдохнула, чувствуя, как мной овладевает спокойствие. – Решай, Зверский Мастер.

– Я – Мастер Зверей.

– Хоть Санта Клаус. Он ее отпустит, или он покойник.

– Жан-Клод, уйми свою слугу.

– Если ты можешь ее унять, Падма, я даю тебе такое право. Но будь осторожен. Анита никогда не блефует. Она убьет твоего сына.

– Думай, – тихо сказала я. – Думай – думай – думай...

Мне очень хотелось спустить курок. Очень, потому что мне было ясно как день: если я не убью его сейчас, это придется сделать потом. Слишком он был нагл, чтобы отступить, слишком ослеплен собственной силой, чтобы отпустить Ханну, а иметь ее он не будет. Переступить линию эту и остаться в живых он не может.

– Отпусти ее, Фернандо, – велел Падма.

– Отец!

– Она спустит курок, Фернандо. Она хочет это сделать. Правда, Анита?

– Ага.

– Пули серебряные, насколько я понимаю, – сказал Падма.

– Никогда без них из дому не выхожу.

– Опусти ее, Фернандо. Даже я не смогу тебя спасти от серебряной пули.

– Нет, она моя! Ты обещал!

– Я бы на твоем месте послушалась папу, Фернандо.

– Ты ослушаешься меня, сын мой?

В голосе Падмы было что-то такое, от чего теплый ветер прошел по комнате. Намек на гнев. Что-то пролетело у меня по коже, но не касание вампирской силы – не совсем оно. Падма не пытался подчинить себе Жан-Клода. В этом касании был привкус более теплой крови, электрический танец, выдающий ликантропа. Что было невозможно. Вампир не может быть ликантропом – и наоборот.

Фернандо сжался, прижимая к себе Ханну, как куклу, пряча лицо в ее желтых волосах.

– Нет, отец! Я никогда тебя не ослушаюсь!

– Тогда сделай как я сказал.

Фернандо отшвырнул Ханну. Она заковыляла к Вилли. Он обнял ее, стал промокать носовым платком кровь с ее лица.

Я опустила пистолет.

Фернандо ткнул в меня темной рукой.

– Может, я попрошу, чтобы мне тебя отдали поиграть.

– Круто берешь, крысенок. А духу у тебя хватит подкрепить свои угрозы?

Я его подначивала. И понимала, что хочу, чтобы он на меня бросился. Мне нужен был повод его убить. Нехорошо. Нехорошо. Надо успокоиться, или действительно из-за меня нас всех перебьют.

Черный леопард, в холке выше моей талии, начал подползать ко мне. Он припал брюхом к земле, подрагивая напряженными мышцами. Дуло пистолета смотрело уже на него.

– Даже не пытайся.

– Элизабет! – сказал Падма.

Это имя меня поразило. Я видела Элизабет в образе человека, хотя и на расстоянии. Она была из местных леопардов-оборотней. А я было думала, что леопарды входили в свиту, которую Падма привез с собой. Если Элизабет – местная, то второй леопард тоже может быть здешний. Я только знала, чтo это не Зейн и не Натэниел, а так это мог быть кто угодно. Но Зейн признал меня альфой, и поэтому здесь он быть не может. Если он и сам был альфой, то это давало мне власть над всеми леопардами, и ни одного из них здесь бы не было. По крайней мере, теоретически. Поскольку я человек, а не ликантроп. Мастер Зверей все же мог призвать кисок. Но я бы попыталась не подвергать их опасности. Интересно, сделала ли такую попытку Элизабет?

Она рычала на меня, на него, на всех. Клыки у нее были цвета слоновой кости и на расстоянии меньше трех футов чертовски впечатляли. На таком расстоянии даже обыкновенный леопард мог бы вцепиться мне в горло раньше, чем я произведу смертельный выстрел. На крупную дичь с пистолетом не охотятся.

Леопард пододвинулся ближе.

– Элизабет!

Это слово обожгло мне кожу, заставило судорожно вдохнуть. Леопардиха резко остановилась, будто ее удержал натянутый поводок, и покатилась по полу, полосуя когтями воздух.

– Она тебя ненавидит, Анита, – сказал Падма. Голос его стал обычным, но что-то он продолжал делать с леопардом-оборотнем. Я ощущала, будто по моей коже маршируют термиты. И у каждого раскаленная кочерга в лапках.