Лорел Гамильтон Смертельный танец 19 страница

Он обошел вокруг поднятых мною трех вампиров. Мы отошли в усыпанный щебенкой зал, и ему были видны одновременно и вампиры, и зомби. Доминик ходил вокруг вампиров, иногда трогая их руками.

– Это великолепно, просто великолепно!

Я подавила желание на него окрыситься.

– Простите, если я не разделю вашего энтузиазма. Вы можете мне помочь их положить такими, какими они были?

– Теоретически – да.

– Когда человек говорит “теоретически”, это значит, что он не знает как. Помочь мне вы можете?

– Погодите, погодите, – ответил Доминик. Он присел возле Вилли, рассматривая его, как букашку под микроскопом. – Я же не сказал, что не могу. Да, я никогда не видел, чтобы кто-то такое мог сделать. А вы говорите, что вы такое уже делали раньше. – Он встал, отряхивая колени.

– Один раз.

– И тогда без триумвирата? – спросил Доминик.

Пришлось ему рассказать. Я достаточно разбиралась в магии ритуалов, чтобы понимать: если мы скроем от него, как мы добыли столько силы, Доминик нам помочь не сможет. Это как сообщить полиции о краже со взломом, хотя на самом деле произошло убийство. Они будут расследовать не то преступление.

– Да, в первый раз я была одна.

– Но оба раза в светлое время суток? – спросил он.

Я кивнула.

– Это более или менее понятно. Зомби можно поднять, когда душа отлетела. И логично, что вампиров можно поднять только днем. Когда наступает темнота, их душа возвращается.

Я даже не собиралась вступать в дискуссию, есть ли у вампиров душа. Я далеко не так была уверена в ответе, как когда-то.

– Я не умею поднимать зомби днем, – сказала я. – Не говоря уже о вампирах.

Доминик показал рукой на мертвецов обеих пород.

– Но вы это сделали.

Я покачала головой:

– В этом-то и вопрос. У меня не должно было такое получиться.

– Вы когда-нибудь пытались поднимать обычных зомби в светлое время суток?

– Вообще-то нет. Человек, который меня обучал, говорил, что это невозможно.

– Значит, вы не пробовали? – спросил Доминик.

Я замялась с ответом.

– Вы пробовали, – сказал он.

– Я этого не умею. Я даже не могу вызвать силу под солнечным светом.

– Только потому что верите, будто не можете.

– Повторите еще раз, пожалуйста.

– Вера – один из самых важных аспектов магии.

– Вы хотите сказать, что раз я не верю, будто могу поднять зомби днем, то поэтому и не могу.

– Именно так.

– В этом нет смысла, – сказал Ричард.

Он стоял, прислонившись к одной из целых стен. Пока мы с Домиником говорили о магии, он был очень тих. Джейсон, все еще в волчьем образе, лежал у его ног. Стивен расчистил себе место среди камней и сидел рядом с Джейсоном.

– На самом деле есть, – возразила я. – Я видела людей с большим нетренированным талантом, которые ничего поднять не могли. Один был уверен, что это смертный грех, и потому просто сам себя заблокировал. Но он светился силой, принимал он это или нет.

– Оборотень может отрицать свою силу как хочет, но это не спасет его от превращения, – возразил Ричард.

– Я думаю, поэтому ликантропию и называют проклятием, – сказал Доминик.

Ричард поглядел на меня с очень красноречивым выражением лица.

– Проклятием?

– Вы должны извинить Доминика, – возник Жан-Клод. – Сто лет назад никому и в голову не могло прийти, что ликантропия – болезнь.

– Беспокоитесь о чувствах Ричарда? – удивилась я.

– Его счастье – это ваше счастье, ma petite.

Это новое джентльменское поведение Жан-Клода начало меня доставать. Ну не верила я в его перевоспитание.

– Если Анита не верила, что может поднять мертвого днем, как же это у нее получилось? – спросила Кассандра, присоединяясь к метафизической дискуссии, будто на семинаре по теоретической магии. В колледже я знала много таких людей. Теоретики, лишенные магического таланта, – они были готовы часами обсуждать, будет ли работать то или иное теоретически выведенное заклинание. Они относились к магии как к физике, чистой науке, только без возможности проверки. Не попусти Господь, чтобы ученые из этой башни слоновой кости действительно испытали свои теории в реальном заклинании. Доминик очень подошел бы к их компании, только у него магические способности были.

– Оба случая произошли в экстремальной ситуации, – сказал Доминик. – Тот же принцип, что позволяет иногда бабушке поднять наехавший на внука грузовик. В минуты острой необходимости часто пробуждаются способности, в остальное время спящие.

– Но бабуля не сможет поднять грузовик, когда захочет, если она один раз его подняла, – заметила я.

– Гм-м... – задумчиво протянул Доминик. – Может быть, аналогия не до конца верна, но вы меня поняли. И если вы скажете, что нет, значит, вы просто желаете создавать затруднения.

Я чуть не улыбнулась.

– То есть вы говорите, что я смогу поднять мертвого днем, если буду верить, что могу.

– Я так считаю.

Я покачала головой:

– Никогда не слышала, чтобы хоть один аниматор мог это сделать.

– Но вы же не просто аниматор, Анита. Вы некромант.

– Я никогда не слышал о некроманте, который мог бы поднимать мертвых при свете дня, – сказал Жан-Клод.

Доминик изящно пожал плечами. Это мне напомнило Жан-Клода. Чтобы пожимать плечами грациозно, надо лет двести тренироваться.

– Насчет света дня не знаю, но некоторые вампиры могут ходить днем, если достаточно закрыты от света. Думаю, тот же принцип применим к некромантам.

– То есть вы считаете, что на открытом месте Анита не сможет поднять мертвеца днем? – спросила Кассандра.

Доминик снова пожал плечами и засмеялся.

– Моя ученая красавица, здесь вы меня поймали. Вполне Возможно, что Анита на это способна, но даже я никогда ни о чем таком не слышал.

Я затрясла головой.

– Послушайте, теоретической магией мы можем заняться потом. А сейчас – можете ли вы мне помочь придумать способ положить вампиров обратно, не испортив?

– Дайте определение, что значит “не испортив”, – сказал Доминик.

– Доминик, не надо острить, – сказал Жан-Клод. – Все мы отлично поняли, что она имеет в виду.

– Я хочу это услышать из ее уст.

Жан-Клод поглядел на меня и еле заметно пожал плечами.

– Когда наступит темнота, они должны подняться как вампиры. Я боюсь, что, если ошибусь, они останутся мертвыми навсегда.

– Вы меня удивили, Анита. Возможно, ваша репутация как бича местной популяции вампиров несколько преувеличенна.

Я уставилась на него, но не успела сказать ничего, что прозвучало бы хвастовством, как заговорил Жан-Клод:

– Я бы сказал, что ее сегодняшнее деяние – достаточное доказательство, насколько ее репутация заслуженна.

Доминик и вампир уставились друг на друга, и что-то пробежало между ними. Вызов, взаимопонимание – что-то.

– Она была бы потрясающим человеком-слугой, если бы нашелся вампир, способный ее укротить.

Жан-Клод в ответ рассмеялся, и смех наполнил зал эхом, скребущим по коже. Смех омыл мое тело, и на краткий миг я почувствовала какое-то касание глубоко внутри, где никаким рукам не место. В другом контексте Жан-Клод мог бы сделать это сексуальным, а сейчас это было просто неприятно.

– Никогда больше так не делай, – сказал Ричард. Он потер голые плечи, будто от холода или пытаясь стереть этот проникающий смех.

Джейсон подбежал к Жан-Клоду и потерся головой о его руку. Ему понравилось.

Доминик слегка поклонился.

– Мои извинения, Жан-Клод, ты очень ясно дал себя понять. Если бы ты захотел, то мог бы вызвать тот же эффект, что мой Мастер случайно вызвал у тебя в офисе.

– У меня в офисе, – поправила я.

Лично я не думала, что Жан-Клод может ранить просто голосом. Я бывала в ситуациях, когда он сделал бы это, если бы мог. Но совершенно не обязательно говорить об этом Доминику.

Доминик отвесил в мою сторону еще более низкий поклон.

– Конечно, у вас в офисе.

– Может, перестанем выпендриваться? – спросила я. – Можете вы нам помочь?

– Я более чем желаю попробовать это сделать.

Я пошла к нему, обходя обломки камней. Подойдя так близко, как только позволяла вежливость – или на дюйм-другой ближе, я сказала:

– Эти три вампира – не эксперимент. И у нас тут не лабораторная работа по метафизике магий. Вы предлагали учить меня некромантии, Доминик. Кажется, эта работа не для вас. Как вы можете меня учить, если я делаю такое, что вам не под силу? Разве что вы умеете поднимать вампиров из гробов?

Произнося эти слова, я глядела ему в глаза, сужающиеся от злости, глядела на его поджатые губы. У него оказалось именно такое самолюбие, как я рассчитывала, – он меня не разочаровал. Сейчас он попытается сделать для нас все, что сможет. На карту поставлена его гордость.

– Расскажите мне подробно, как именно вы вызывали силу, Анита, и я составлю заклинание, которое будет работать – если у вас хватит силы его заставить.

Я улыбнулась ему так, чтобы в покровительственности этой улыбки не осталось никаких сомнений.

– Все, что вы сумеете придумать, я сумею сделать.

Он тоже улыбнулся:

– Самоуверенность – не самая привлекательная черта женщины, Анита.

– Я ее считаю очень привлекательной, – возразил Жан-Клод, – если она оправданна. А вы разве не были бы столь же самоуверенны, подними вы трех вампиров с дневного отдыха?

Доминик улыбнулся еще шире:

– Да, был бы.

Правду сказать, я никакой самоуверенности не ощущала. Я боялась. Боялась, что угроблю Вилли и он никогда больше не встанет. И насчет Лив и Дамиана у меня тоже кошки на душе скребли. Дело не в том, нравятся они мне или нет: я не собиралась этого делать. Нельзя отбирать у кого-то жизненную силу случайно. Если я хоть вполовину так в себе уверена, как показала Доминику, почему мне так паршиво?

Мы с Домиником и Кассандрой составили заклинание. Та часть плана, которую придумала я, была очень проста. Я годами укладывала зомби в могилы и отлично умела это делать. И пока это получается, я буду считать это обычной работой: уложить мертвых на покой, ничего особенного. Сначала уложить зомби, а потом уже думать о вампирах.

Я попросила Кассандру принести из спальни мои ножи в ножнах. Если бы я действовала как фокус для других аниматоров, я бы не дала им всаживать в меня зубы, так почему же кровь должна появиться именно от клыков Жан-Клода? Вовсе она не должна, или я считала, что не должна. Доминик согласился со мной, хотя не был уверен на сто процентов. Итак, сначала зомби. Заодно это будет проверка. Если нож не сработает, тогда перейдем к клыкам, но за ту капельку нормальности, что мне осталась, я собиралась держаться.

Стивена я послала за миской, чтобы собирать кровь. Он вернулся с маленькой золотой чашей. Я подумала, нарочно ли он выбрал такую маленькую – чтобы я не пускала слишком много крови. Для вервольфа Стивен слишком не любил кровь. Чаша была начищена до блеска. Внутри были вмятинки от молотка чеканщика. Чеканное золото, и я с первого прикосновения поняла, что очень старое. И почему все думают, что для крови должно быть что-нибудь особенное? Вполне подошла бы пластиковая миска.

Мы стояли на усыпанном щебенкой полу, где ожидали зомби – такие терпеливые, какими бывают только мертвецы. У некоторых глаза были тусклыми, как у дохлой рыбы, у других остались только пустые черепа, но они следили за мной даже без глаз.

Я стояла лицом к ним с ножнами на левом запястье. Ричард стоял слева от меня, Жан-Клод – справа. Они не касались меня – я их попросила об этом.

Доминик выяснил у меня столько подробностей о первом триумвирате, что мне стало неловко. Он согласился со мной, что сила, вероятно, присутствовала бы и без того, чтобы мы елозили друг по другу. Уже одно это заработало ему в моих глазах много очков. В конце концов, наш план состоял в том, чтобы вызывать магию перед лицом всей стаи. А заниматься сексом на глазах такого количества посторонних мне не хотелось. Ладно, не совсем сексом, но достаточно близко к нему, чтобы я предпочла обойтись без зрителей.

Энтузиазм гас. Глядя на частично разложившихся зомби, трудно было поддерживать нужную бодрость.

– У меня обычно зомби держатся лучше, – сказала я.

– Если бы вы взяли столько силы у других некромантов, зомби были бы получше, – ответил Доминик.

– Может быть, дело в недостатке контроля, – предположил Жан-Клод.

Я повернулась к нему:

– Мне кажется, Доминик имеет в виду, что часть силы была взята от мертвеца.

– Вы действительно считаете, что я мертвец, ma petite?

Я кивнула, глядя ему в глаза.

– Вампиры, которых я подняла, – обыкновенные трупы. Кто бы вы ни были, это какой-то вид некромантии, а всякая некромантия начинается с мертвого тела.

Он наклонил голову набок:

– Я слышу ваши слова, ma petite, но мне кажется, что вы сами им не верите – не верите до конца.

Я покачала головой:

– Я уже сама не знаю, во что я верю.

– На самом деле, – сказал Доминик, – я не считаю, будто здесь важно, что Жан-Клод вампир. Куда важнее, что ни он, ни Ричард ничего не знают о том, как поднимать мертвых. Это чисто ваш талант. Я думаю, что вы могли бы научиться направлять эту силу и получать более совершенных зомби, но здесь Жан-Клод до некоторой степени прав. Сама необузданность, отсутствие контроля над силой несколько испортили этих зомби.

Что-то, наверное, выразилось на моем лице, потому что он тут же добавил:

– Вам приходилось делать сразу слишком многое, чтобы помнить все подробности. Я думаю, вы инстинктивно бросили зомби, поскольку здесь у вас была уверенность. Инстинкты у вас великолепные.

– Что ж, спасибо.

Он улыбнулся:

– Я знаю, время нас поджимает. Как можно заключить из присутствия Жан-Клода, не все вампиры спят до полной темноты. И я боюсь, что, если для одного из этих вампиров наступит час пробуждения, он – или она – погибнет. Я только попрошу Аниту сделать одну вещь, не имеющую отношения к ее проблемам, но абсолютно решающую мои.

– Какие именно? – спросила я.

– Сабин, – сказал Жан-Клод.

Доминик кивнул:

– Часы Сабина сочтены.

– Сабин – это тот вампир, что был в клубе? – спросила Кассандра.

– Ага, – ответила я. – Что вам нужно, Доминик? Говорите, только побыстрее, и я для вас в лепешку расшибусь.

Доминик улыбнулся:

– Спасибо, Анита. Постарайтесь сосредоточиться на одном из ваших зомби и приблизить его к совершенству.

Я нахмурилась, не понимая.

– Вылечите одного из ваших зомби, ma petitе.

– Мертвых лечить невозможно, – сказала я. – Но постараюсь придать ему больше жизнеподобия.

Доминик кивнул:

– Это будет нам очень полезно.

– Обычно я это делаю при первом наплыве силы. Я никогда не пыталась возиться с мертвыми, когда уже подниму их.

– Попытайтесь, пожалуйста, – попросил Доминик.

– Мы можем вызвать силу среди нас троих, а потом попытаться, – предложила я.

Доминик покачал головой:

– Я не знаю, что при этом произойдет с заклинанием. Боюсь, что это будет очень большой риск для ваших компаньонов.

Я посмотрела на него, не зная, что сказать.

– Вы готовы оставить Сабина гнить, только не подвергать риску наших друзей?

– Вы просили моей помощи, Анита. Мне кажется, что вы не из тех, кто часто обращается с такой просьбой. И было бы плохой платой за такую честь рисковать вашими друзьями ради моего. Если вы сможете вылечить вашего мертвеца “в холодном виде”, как есть, то хорошо. Если нет, мы продолжим спасение этих трех вампиров.

– Такие чувства делают вам честь, – сказал Жан-Клод.

– Бывают случаи, когда только честь и остается, – ответил Доминик

Вампир и человек, казалось, в этот миг до конца поняли друг друга. Какой-то пласт истории, если не один и тот же, то похожий, промелькнул между ними. А я здесь была ни при чем.

Я посмотрела на Ричарда, и мы с ним тоже поняли друг друга в совершенстве. Нам был ценен миг жизни, отпущенный смертным. Фатализм в голосе Доминика пугал. Сколько лет этому человеку? Обычно возраст вампира я могла определить, но со слугой-человеком это не выходило. Но я не спросила. В глазах Доминика ощущался такой груз годов, что спрашивать я не посмела.

Посмотрев на Жан-Клода, я задумалась: проявила ли бы я такие же достойные качества, или рискнула бы всем, чтобы его исцелить? Одно дело – видеть его мертвым, другое – гниющим, как Сабин... это во многих смыслах хуже смерти. Конечно, Сабин погибал. Как бы он ни был силен, а вечно держать себя он не сможет. Может быть, Доминик сможет зашить его в большой мешок, вроде тех перчаток, что у него на руках. Может быть, он будет жить, даже превратившись в сплошную жидкость. Очень отвратительная мысль.

Я уставилась на стоящих мертвецов, они на меня. Один зомби был почти нетронутым. Серая кожа обтягивала кости, похожая больше на глину, чем на плоть. Один синий глаз смотрел на меня. Второй расплылся, как смола. Похоже на то, что случилось с глазом у Сабина.

Рациональней прозвучало бы, если бы я сказала, что коснулась глаза и исцелила зомби. Или что подумала и вылепила плоть, как глину. Но это было не так. Я глядела на зомби и тронула в себе ту искру, которая позволяла мне поднимать мертвых. Какую-то часть своей сущности я направила наружу, раздувая, как огонек, и бросила ее туда, к зомби.

– Живи, живи! – шепнула я.

Я это не раз видела, и все равно оно не переставало меня удивлять. Кожа наполнилась, приподнялась, выгладилась. Постепенно приобрела телесный цвет. Сухие, как солома, волосы закудрявились, стали каштановыми и мягкими. Мертвый глаз, как воздушный шар, расширился и заполнил орбиту. На меня глядели два здоровых глаза. И даже потрепанная одежда восстановилась. Жилет с золотой цепочкой. Одежда уже сто лет как вышедшая из моды.

– Потрясающе! – сказал Доминик. – Переодеть его, и он сойдет за человека.

Я кивнула:

– Зомби у меня получаются великолепно, но это не поможет вашему Мастеру.

– Позовите одного вампира из зала гробов, – попросил Доминик.

– Зачем?

Доминик достал из ножен у себя на спине серебряный нож. Я и не знала, что у него есть оружие. Беспечность с моей стороны.

– И что вы этим собираетесь делать? – спросил Жан-Клод.

– С вашего разрешения, я нанесу порез одному из вампиров и попрошу Аниту залечить рану.

Жан-Клод обдумал и кивнул.

– Небольшой порез.

– Разумеется, – поклонился Доминик.

Вампиры в конце концов исцеляются сами, так что, если я не смогу вылечить порез, ничего страшного. Хотя не знаю, были бы согласны со мной вампиры.

– Анита, – сказал Доминик.

– Дамиан, иди сюда, – позвала я.

Жан-Клод при этом приподнял брови, но ничего не сказал. Если он ждал, что я вызову Вилли, то ошибся. Вилли мой друг, и пусть он мертв, я не хочу видеть, как его будут резать.

Дамиан же сегодня пытался устроить ментальное изнасилование женщины в клубе. Пусть теперь помучается.

Дамиан вошел, шаря глазами по комнате, пока не заметил меня. Лицо у него было пустое и безжизненное. Пустее, чем во сне, – такое бывает только в смерти.

– Дамиан, стой.

Он остановился. Глаза его были такими зелеными, как я в жизни не видела. Зеленее, чем у Кэтрин, скорее кошачьи глаза, чем человечьи.

Доминик встал перед Дамианом, поглядел на вампира, приставил серебряное лезвие к щеке и резко провел острием вниз.

Тонкой алой струйкой потекла кровь по абсолютно бледной коже. Вампир не среагировал, даже не мигнул.

– Анита, – сказал Доминик.

Я глядела на Дамиана – нет, на оболочку Дамиана. И погнала силу к нему, в него. Я хотела, чтобы он жил. И шептала ему это слово.

Кровь остановилась. Порез сомкнулся, будто его и не было. Это оказалось... просто.

Доминик платком стер кровь со щеки вампира. На бледной коже не было и следа пореза.

Первой это сказала Кассандра:

– Она могла бы вылечить Сабина.

Доминик кивнул:

– Да, это может получиться. – Он обернулся ко мне с торжествующим, восторженным лицом. – Вам понадобится сила вашего триумвирата, чтобы поднять Сабина днем, но когда он встанет, вы, наверное, сможете его вылечить.

– Тут был только мелкий порез, – сказала я. – А Сабин – это... это ужас.

– Но вы попробуете?

– Если сможем положить этих трех вампиров обратно целыми и невредимыми, то да.

– Завтра же.

Я пожала плечами:

– Почему бы и нет?

– Не могу дождаться, когда смогу рассказать Сабину, что я тут видел. У него давно уже не было никакой надежды. Но сначала мы должны положить обратно ваших друзей. Я помогу чем смогу

Я улыбнулась:

– Доминик, я достаточно разбираюсь в магии, чтобы знать, что вы можете мне помочь разве что советом со стороны.

– Зато очень хорошим советом, – улыбнулся он в ответ.

Я ему поверила. Ради Сабина он желал моего успеха.

– Ладно, давайте работать. – Я протянула руки Ричарду и Жан-Клоду. Они послушно их приняли, и было приятно держать их за руки. Они были теплые, красивые, но непосредственной магии не было. Не было искры. Я каким-то странным образом поняла, что сексуальная игра заменила ритуал. Ритуалы не являются абсолютно необходимыми для большинства магических действий, но они служат способом сфокусироваться, подготовиться к акту наложения чар Я не обходила кровавый круг, не приносила жертву. Не было у меня с собой никаких параферналий. Были только двое мужчин рядом со мной, мое собственное тело и нож у меня на запястье. Я отвернулась.

– Ничего не происходит.

– А чего вы именно ожидали, Анита? – спросил Доминик.

Я пожала плечами:

– Чего-то. Не знаю.

– Вы слишком стараетесь, Анита. Дайте силе к вам прийти.

Я покрутила плечами, стараясь сбросить напряжение. Не помогло.

– Жаль, что вы мне напомнили об умении некоторых вампиров восставать еще до темноты. Уже день к вечеру, и мы под землей. И может быть, уже поздно.

– Такие мысли не слишком помогают, – сказал Доминик.

Жан-Клод подошел ко мне и не успел еще коснуться меня, как сила теплой волной омыла мою кожу.

– Не трогайте меня, – сказала я.

Я почувствовала, как он замер в нерешительности за моей спиной.

– В чем дело, ma petite?

– Ни в чем.

Я повернулась к нему лицом, подняв руку над его обнаженной грудью, и эта полоска тепла снова пролегла от него ко мне. Будто его тело дышало мне в руки.

– Вы это чувствуете?

Он склонил голову набок.

– Магия?

– Аура, – сказала я, подавляя желание глянуть на Доминика, как игрок на тренера: правильно ли он исполняет установку. Я боялась отвернуться, потерять нить. Протянув руку Ричарду, я сказала:

– Подойди ко мне, но не притрагивайся.

Он недоуменно поднял брови, но сделал, как я сказала. Когда я почти прикоснулась к нему, возникла та же струйка тепла, как пойманная птичка. Я чувствовала, как сила от Ричарда и от Жан-Клода дыханием обдает мне кожу, каждая на своей руке. Закрыв глаза, я сосредоточилась на этом чувстве. Вот оно. Вот она, разница, слабая, почти неразличимая, но она есть. От Ричарда исходило покалывающее, почти электрическое дрожание. От Жан-Клода сила шла прохладная и гладкая. Ну ладно, мы соприкоснули ауры, и что? Что это нам дает?

Я резко подала руки вперед, сквозь энергию, к телам Ричарда и Жан-Клода, и силой отправила эту энергию обратно к ним, и оба они ахнули. Удар силы побежал у меня вверх по рукам, и я склонила голову, тяжело дыша в наплыве этой силы. Потом подняла взгляд навстречу их взглядам. Не знаю, что отразилось на моем лице, но Ричарду это не понравилось. Он попытался шагнуть назад, но я впилась ногтями ему в живот:

– Не рви связь.

Он судорожно глотнул, расширил глаза, где читалось что-то близкое к страху, но остался стоять. Я повернулась к Жан-Клоду. Он вроде бы не боялся, был так же спокоен и полон самообладания, как я это чувствовала.

– Очень хорошо, Анита, – прозвучал тихий, приглушенный голос Доминика. – Объедините их силы, как от двух аниматоров. Вы действуете как фокус, вам это знакомо. Вы сотни раз укладывали мертвых, и этот раз ничем не отличается.

“Есть, тренер”, – шепнула я про себя.

– Что? – переспросил Ричард.

Я мотнула головой:

– Ничего.

Я медленно отступила от них, протягивая им руки. Сила тянулась между нами двумя канатами. Она была невидима, но, судя по выражению лица Ричарда, мы все ее ощущали. Я вынула из ножен нож, не глядя, взяла золотую чащу, не отрывая взгляда от своих партнеров. Здесь было различие по сравнению с объединением сил аниматоров. Было вожделение, любовь, что-то. Что бы оно ни было, оно действовало как горючее или как клей. Словами я не могу этого передать, но это присутствовало, когда я глядела на них.

Держа чашу в левой руке, нож в правой, я подошла к ним.

– Держите мне чашу, одной рукой каждый.

– Зачем? – спросил Ричард.

– Затем, что я так сказала.

Он, кажется, готов был поспорить, и я вложила лезвие плашмя между его губами.

– Если будешь все время спрашивать, я потеряю концентрацию, – сказала я и забрала лезвие.

– Никогда больше так не делай, – сказал он тихо, почти хрипло.

– Хорошо, – кивнула я, протянула руку над пустой чашей и резким движением полоснула себя по коже. Кровь выступила из пореза, закапала частыми каплями, расплескалась по дну и стенкам золотой чаши. Да, это действительно было больно.

– Ричард, твоя очередь. – Я держала руку над чашей: не стоит зря терять кровь.

– Что я должен делать?

– Протяни руку над чашей.

Он замялся, но сделал, как я сказала. Сжав руку в кулак, он протянул ее над чашей. Я взяла его за руку и повернула ее внутренней стороной, придерживая своей, все еще кровоточащей. Чаша дрожала в его свободной руке, которой он держал эту чашу вместе с Жан-Клодом.

Я посмотрела ему в лицо:

– Почему тебя это больше беспокоит, чем когда Жан-Клод всадил в тебя клыки?

Он сглотнул слюну.

– Меня очень многое не беспокоит, когда я думаю о сексе.

– Говоришь, как обладатель только Х-хромосомы.

Я полоснула его по руке одним движением, пока он все еще вглядывался мне в лицо. Единственное, что мешало ему убрать руку, – я его держала.

Он не пытался вырваться. Он смотрел, как его кровь течет в чашу и смешивается с моей. Дно чаши уже было покрыто теплой кровью. Я отпустила руку Ричарда, но он держал ее раной над чашей.

– Жан-Клод? – спросила я.

Он протянул свое тонкое запястье даже без просьбы. Я установила его над чашей, как раньше руку Ричарда, заглянула в темно-синие глаза и не увидела там страха – только легкое любопытство. Я сделала надрез, и на белой коже выступила алая кровь.

Она плеснула в чашу и была вся красная. Человек, ликантроп и вампир. С первого взгляда их и не отличить – кровь у всех красная.

И все равно крови было мало, чтобы окружить кругом силы шестьдесят с лишним зомби. Столько крови не получить, не принеся настоящей жертвы. Да, но у меня в руках был очень мощный магический коктейль. Доминик считал, что этого будет достаточно. Я надеялась, что он прав.

Какой-то звук отвлек мое внимание от крови, и еще то, что сила стала горячее.

Рядом с нами припали к земле Стивен и Джейсон, один в человечьем, другой в волчьем образе, но в глазах у них было одно и то же выражение: голод.

Я глянула на стоящую поодаль Кассандру. Она не сошла с места, но руки ее сжались в кулаки, и на верхней губе выступила блестящая испарина. На лице ее был написан почти панический страх.

Доминик стоял и улыбался как ни в чем не бывало. Он был единственным, кроме меня, человеком в этом помещении.

Джейсон заворчал, но это не было настоящее ворчание – в нем был ритм. Он пытался говорить.

Стивен облизал губы.

– Джейсон хочет знать, можно ли нам лизнуть чашу?

Я поглядела на Жан-Клода, на Ричарда. Их лица были достаточно красноречивы.

– Я, что ли, единственная здесь не жажду крови?

– Если не считать Доминика, то боюсь, что да, ma petite.

– Делай что должна делать, Анита, но делай быстрее, – сказал Ричард. – Полнолуние – это полнолуние, а свежая кровь – это свежая кровь.

Два других вампира, которых я подняла, зашаркали ко мне. Лица их были совершенно лишены индивидуальности, как у дорогих кукол.

– Ты их звала? – спросил Ричард.

– Нет.

– Их позвала кровь, – сказал Доминик.

Вампиры вошли в комнату. На этот раз они не смотрели на меня, они смотрели на кровь, и когда увидели ее, что-то в них вспыхнуло, и я это ощутила. Голод. Сознания или разума у них не было, осталась только потребность.

И с тем же голодом глядели на кровь зеленые глаза Дамиана. Красивое лицо исказилось, стало бестиальным и первобытным.

Облизав губы, я приказала им:

– Стойте.

Они остановились, но не сводили глаз со свежепролитой крови. Если бы я их не остановила, они бы бросились ее пить. Пить как вурдалаки, анималистические вампиры, не знающие ничего, кроме жажды, и никогда уже не обретущие разума.

Сердце заколотилось у меня в глотке, когда я поняла, что именно чуть не выпустила на некое ни о чем не подозревающее лицо. Жажда не станет разбирать между человеком и ликантропом. Не правда ли, отличная была бы драка?

Я взяла в руки кровавую чашу, прижимая к животу, все еще держа нож в правой руке.

– Не бойтесь, кладите зомби, как вы уже тысячу раз делали, – сказал Доминик. – Делайте это, и только это.