Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

Национальный государственный Университет физической культуры, cпорта и здоровья имени П. Ф. Лесгафта, Санкт-Петербург

Практикум

П. Г. Бордовский, Л. А. Заварухина

Контрольная работа по информационным технологиям

для студентов заочной формы обучения,

кафедра биомеханики

Задание выполнил(а)

Студент(ка) _________Федоров__________________________________

^{Фамилия имя и отчество (полностью)}

____________________Клим Владимирович_______________________

Курс __2___ факультет (институт)_Единоборств и НВС_группа _207___

Оценка: _________________________________

Проверил(а): _____________________________

Санкт-Петербург

Анатолий Алексин

Аннотация

Рассказы Анатолия Алексина – яркие, глубокие, проникновенные. Бытовые истории, «взгляд случайного попутчика», автобиографические зарисовки- всё это присутствует в рассказах большого мастера. В них всё- и пронзительное счастье, и пронзительная болью Жизнь во всех ее проявлениях.

Рассказы

Добрый гений

Дым без огня

Сигнальщики и горнисты

Здоровые и больные

Содержание
№ п/п	Название рассказа	Начало
	Титульная страница	1 стр.
	Добрый гений	3 стр.
	Дым без огня	5 стр.
	Сигнальщики и горнисты	7 стр.
	Здоровые и больные	9 стр.
Таблицу оформил студент Федоров К. В.

Анатолий Алексин

Добрый гений

В каждом детском саду есть младшая группа. Младшие среди младших! В такой именно группе мой сын Валерий впервые влюбился. Этот первый раз оказался для него и последним. Но все же бесповоротно он утвердился в чувстве, когда младшая группа успела стать средней. Помню, в тот день был праздничный утренник. Он состоялся под вечер, после «тихого часа», называвшегося некогда «мертвым». Позже кто-то сообразил, что в этом названии отсутствует жизнерадостность, столь необходимая детям. Лидуся Назаркина исполняла на празднике Красную Шапочку. Если бы можно было одновременно выступить и в роли Серого Волка, Лидуся бы выступила. Она бы добилась этого, доказав, что Волк вполне может заговорить и девчачьим голосом, притворяясь, допустим, не Бабушкой, а Красношапочкиной подругой. Лидуся уже тогда умела придавать логичность и естественность даже самым неестественным поступкам, если они ей приносили успех. Я еще не могла догадаться, что эти ее качества определят со временем качество всей моей жизни. Исполнять главные роли было ее призванием. Я поняла это сразу, как только Лидуся пришла в детский сад, где я называлась заведующей.

-У нас три младшие группы, - сообщила я. Первая вторая и третья.

-Хочу в первую, - сказала Лидуся.

И я, взглянув на ее родителей, согласилась. Хотя педагогический долг повелевал возразить. Но глаза родителей взывали ко мне, умоляли - и я не смогла отказать.

Раньше Красных Шапочек и Снегурочек у нас неизменно исполняла Сонечка Гурьева. Но Лидуся произвела бескровный переворот. Она и впредь никого силою не свергала. Просто, натолкнувшись на ее характер, премьеры и премьерши детского сада подавали в отставку. Первой подала Сонечка Гурьева.

Но умный правитель, одержав победу, должен быть милостив: ему ли бояться поверженных? Лидуся при каждом удобном и особенно неудобном для нее случае пригревала Сонечку Гурьеву, милосердно покровительствовала всем подавшим в отставку: она-де возвысилась над ними не потому, что желала этого, и как бы не по своей воле, а исключительно по бескомпромиссной воле честного состязания.

Произнося «детский сад», мы делаем смысловое ударение на слове начальном и не задумываемся над смыслом слова последующего. Оно предполагает, что сообщество малышей - некий сад, а сами дети - цветы этого сада. Нет, не всегда цветы. От душевной неопытности, не предвидя последствий, они порой корят за физические недостатки, в которых человек неповинен, и за те поражения, в которых он тоже не виноват. Сонечка отошла в сторону - и именно тогда ее стали дразнить «вылезалой». Того, кто не только стремится к первенству, но и обладает им, обычно не дразнят.

«С жестокой радостью детей. » - писал великий поэт. Такое наблюдение могло бы принадлежать и выдающемуся педагогу. Хотя великие поэты, я думаю, - и педагоги великие. Или, скорее, учителя!

Испытав жестокость несправедливости, Сонечка с непривычки заболела. А я поняла, что Лидусин характер способен создавать и на младенческих безмятежных дорогах аварийные ситуации (хотя по сравнению со мной Сонечка отделалась легким ушибом).

Анатолий Алексин

Дым без огня

В шахматы Александр Степанович проигрывать не любил. Он страдал не таясь, в открытую: предвидя крах, хрипло вздыхал и беспощадно тормошил свою львиную, но вовремя не сообразившую голову. Вася же, наоборот, проигрывая, испытывал облегчение.

- Моя рать уничтожена, - сообщал он с таким удовлетворением, как если бы играл в поддавки.

И выигрывали они тоже по-разному.

- Ну что, безоговорочная капитуляция? Таким, брат, макаром! - провозглашал Александр Степанович. И победно лохматил свои седые, непроходимые джунгли.

А Вася, выигрывая, заливался цветом клюквенного морса не очень густой концентрации или арбуза, который еще недозрел:

- Случайность победой назвать нельзя.

- Допускаю, что это не твой выигрыш, но, безусловно, мой проигрыш, - с преувеличенной беспощадностью к самому себе констатировал Александр Степанович. - Надо называть вещи своими именами.

Он не любил, когда своими именами называли лишь приятные ситуации и явления.

Вася сгибал шею, то ли винясь за свой выигрыш, то ли в знак покорного согласия. Но почти на все реагировал мимикой. Его шея, чересчур длинная, казалось, создана была для того, чтобы выражать Васины настроения: то гордо выпрямлялась, то согбенно грустила, то, погружаясь в плечи, пряталась от выражения какой- либо точки зрения.

Если Вася делал очевидно плохой ход, Александр Степанович провозглашал:

- Это что, уважение к старости? Извольте-ка сосредоточиться. Таким, брат, макаром.

Вася послушно сосредоточивался.

Пока поединок за шахматной доской продолжался, Катя спать не ложилась. Хотя она не болела ни за дедушку, ни за Васю - при любом исходе борьбы победа оставалась как бы внутри дома: - Вася давно считался членом семьи.

Александр Степанович был старше Васи на двадцать пять лет. Но его восхищенно называли не только львиной головой. но и «львиным сердцем», красавцем и даже атлантом.

Вася подобных оценок не удостаивался. Катя считала это несправедливым: она влюбилась в Васю, когда ей было шесть с половиной лет, и от чувства со столь большим стажем отделаться не могла. Еще в дошкольные годы она приняла окончательное решение: ее первая любовь будет единственной, и она унесет ее с собою в могилу.

Подруги сравнивали Катю то с Верой Засулич, то с декабристками, то с Лизой Чайкиной. Но любовь оказалась такой богатырской силищей, которая подмяла под себя и ее характер. При всей своей неподкупной совестливости для Васи она оправдания находила всегда. Его неразговорчивость, замкнутость называла застенчивостью, а бездумное подчинение дедушке - почтением к возрасту. И только одного она простить не могла: Вася давным-давно был женат да к тому же имел дочь. Эта дочь по имени Соня родилась позже Кати всего на полгода и училась в соседнем классе.

Катя выискивала исторические примеры, утешавшие ее тем, что некоторые знаменитости до беспамятства влюблялись в сверстниц своих взрослых дочерей, а некоторые даже, настрадавшись обращали таких подруг в подруг собственной жизни.

Вася весьма охотно усаживался за обеденный стол - и Катя не без злорадства делала вывод, что дома его, видимо, плохо кормят. Она пришивала ему недостающие пуговицы, удовлетворенно приходя к мысли, что дома о нем скверно заботятся.

Если б о жизненном пути Васи задумали читать лекции или создать книгу, Катя бы вполне могла стать его биографом: о фактах жизни Кулькова она знала почти все. Почти. Потому что, как она догадывалась, всего никто ни о ком вообще не знает.

Анатолий Алексин

Сигнальщики и горнисты

У каждого человека должно быть имя (это обязательно! ) и может быть прозвище (если придумают). У меня же при одном имени было целых два прозвища!

Сперва прозвали Горнистом. Но на горне я никогда не играл: не было слуха. Много лет прошло с той поры, а слух у меня так и не появился. Разные песни я и сейчас исполняю на один и тот же мотив.

- Всех авторов уравнял в правах! - с грустью когда-то шутила мама, как бы сочувствуя композиторам.

Она ощущала постоянную потребность сочувствовать людям. Даже тем, которые, на мой взгляд, в сочувствии не нуждались.

- Все в этом нуждаются, - уверяла она. - Безоблачных судеб нет.

Облака - еще ничего: от них не бывает грозы. А над маминой судьбой два раза собирались такие тучи, что ей до конца жизни могли бы чудиться громы и молнии. Но не чудились.

У нее был единственный брат. Андрюша. Мой дядя. Как только я стал что-либо понимать, мама рассказала, что брат ее погиб на войне. Ему было всего восемнадцать - и я вслед за мамой называл его просто Андрюшей.

У нее был единственный муж. Мой отец. Он тоже воевал. Но вернулся домой.

- Вернулся, чтобы проститься, - говорила мама.

На фронте отца засыпало землей. Он был сильно контужен. Его откопали. Но контузия осталась в нем - и через тринадцать лет вновь засыпала землей. Уже навсегда.

- Ненавижу войну! - говорила мама.

Слово «ненавижу» звучало в ее устах так странно, что я каждый раз вздрагивал.

Маму у нас в доме называли добрым гением.

«Нина Васильевна - наш добрый гений! » - восклицали соседи из разных квартир. И лишь сосед по фамилии Гнедков, живший прямо под нами, встретив маму, начинал заботливо поучать ее:

- Не расшибайтесь Нина Васильевна! Не оценят! Поверьте: каждый будет судить о вас не по тому, что вы свершили для других, а лишь по тому, что сделали для него. Персонально. Изменить человечество - это не в ваших силах.

Голос у Гнедкова был вкрадчивый, въедливый. Он доверительно заглядывал в глаза, особенно когда говорил про все человечество, которое не устраивало и раздражало его.

Каждой фразой своей Гнедков словно бы открывал лишь ему одному известные истины. Вид у него был снисходительно-жалостливый: он жалел окружающих за то, что они погрязли в доверчивых заблуждениях.

Незадолго до войны отец и Андрюша наткнулись друг на друга.

- В буквальном смысле! - объяснила мне мама. - Это было на катке.

Потом Андрюша привел отца к нам в дом и познакомил со своей сестрой, то есть с моей будущей мамой.

А если б они не столкнулись на катке? Я бы мог не родиться? Жутко подумать! Я взирал на Андрюшин портрет с благодарностью.

Анатолий Алексин

Здоровые и больные

«Нет правды на земле. » Процитировав эти слова, главный врач нашей больницы Семен Павлович обычно добавлял: «Как сказал Александр Сергеевич Пушкин». Для продвижения своих идей он любил опираться на великие и величайшие авторитеты. «Этого Пушкин не говорил. Это сказал Сальери», - возразил я однажды. Семен Павлович не услышал: опираться на точку зрения Сальери он не хотел. По крайней мере официально.

Главный врач не ждал этой смерти: даже мысленно, даже в горячке конфликта не хочу искажать истину и прибегать к наговору. Он не думал, что Тимоша умрет. Но использовать его гибель как оружие уничтожения. Нет, не массового (зачем искажать истину! ), а конкретного, целенаправленного, он решился. Что может быть глобальней такого аргумента в борьбе? Особенно против хирурга. То есть против меня.

Перед операцией Тимошу положили в отдельную палату для тяжелобольных, в которой у нас, как правило, лежали легкобольные. Палата подчинялась непосредственно Семену Павловичу. Вообще «все особое» и «специальное» совершалось в больнице только с разрешения главврача. Во время его отпусков и по воскресеньям никто не мог считаться достойным чрезвычайного медицинского внимания и привилегированных условий. Привилегиями распоряжался Семен Павлович. Он возвел эту деятельность в ранг науки и занимался ею самозабвенно. Именовал он себя организатором больничного дела.

В первый день, вечером, Тимоша вошел ко мне в кабинет и, попросив разрешения, присел на стул. Потом я заметил, что разговаривать он всегда любил сидя: ему неловко было смотреть на людей сверху вниз, поскольку он был двухметрового роста. Он старался скрасить эту свою огромность приглушенным голосом, извиняющейся улыбкой: великаны и силачи должны быть застенчивыми.

- Палата отдельная. За это спасибо, - виновато улыбаясь, сказал он. - Но я там на все натыкаюсь. Кровать короткая, ноги на ней не умещаются. А табуретку поставить негде. Поэтому переселите меня, если можно, в другую палату. Хотя бы в соседнюю. Там шесть человек, но зато – простор! Переселите?

Однако и лишить привилегий без разрешения Семена Павловича тоже было нельзя.

- Вы не баскетболист? - спросил я Тимошу.

- Это мое прозвище – «баскетболист». Но в баскетбол я никогда не играл.

- Очень жаль: тут есть команда.

Со всем, что не касалось лечения, у нас в больнице обстояло особенно хорошо: баскетбольная команда, лекции, стенгазеты.

- А почему не играете?

- Не хочу волновать маму: у меня в первом или втором классе шум в сердце обнаружился. Она его до сих пор слышит.

Он осторожно вытянул ноги: все время боялся что-нибудь задеть, опрокинуть.

- Вы единственный сын?

- Я вообще у нее один.

- А кем мама работает?

- Корректором. Уверяет, что это не работа, а наслаждение. Подсчитывает, сколько раз читала «Воскресение», а сколько «Мадам Бовари». Получаются рекордные цифры!