Глава восьмая

К’арлинд издали наблюдал как Лелиана, Роваан и другие жрицы, пережившие нападение драйдеров, пели под деревом, оплакивая шестерых погибших, погибших от руки судьи. Как объяснила Роваан, обычно тело верующего клали в усыпальницу, которая находилась на вершине дерева, но магическая атака судьи ничего не оставила от тел убитых. Жрицы вынуждены были обойтись пустой одеждой и броней. Ее они связали в узел и уложили в голых ветвях деревьев, чтобы омыть лунным светом — " слезами Эйлистри. "

Однако сейчас вечернее небо было пасмурным. На землю падал не лунный свет, а снег. К’арлинд читал о нем в книгах, но впервые увидел своими глазами. Снег покрыл его пивафви как толстый слой дрейфующих спор — за исключением того, что эти " споры" были замороженной водой. Они были холодными и таяли на коже, впитываясь прямо через пивафви в рубашку, заставляя дрожать.

Ветер порошил снег в глаза. К’арлинд не мог сказать, почему он задержался посмотреть на ритуал. Он все еще был посторонним, несмотря на клятвы, принесенные Эйлистри. Мужчины не могли присоединиться к священным танцам и песни Возрождения. Эйлистри, так же как Лолс, даровала чары только жрицам, а мужчины могли играть только второстепенные роли.

— Какая мать, такая и дочь, — подумал К’арлинд.

Песня закончилась. Обряд был завершен. К’арлинд призывно махнул Роваан. Она посмотрела на Лелиану, пожавшую плечами, и двинулась к нему. Ее ботинки со скрипом оставляли следы в доходящем до лодыжек снегу.

Когда женщина приблизилась, К’арлинд склонил голову.

— Леди, — сказал он. — Могу я задать вопрос?

— Зови меня Роваан. Мы все равны в глазах Эйлистри.

«Едва ли», — подумалось К’арлинду.

— Что ты хотел узнать?

Меларн глубоко вздохнул. Будучи мальчиком, он задал этот вопрос одной из жриц Лолс и тут же получил удар хлыстом в ответ, но он был любопытен, и хотел знать, что ждет его в загробной жизни, если он примет Эйлистри в качестве своей главной богини.

— Каково это — быть мертвым?

Роваан молчала несколько мгновений.

— Ты хочешь знать, что ожидает всех нас в Доме Эйлистри.

К’арлинд кивнул.

— Ты помнишь, как это было?

Роваан улыбнулась.

— Немного. Я поняла, что мертва, когда стояла одна на равнине Фуги, в невыразительном и сером месте. Вокруг были другие души, но я не могла увидеть или коснуться их, только почувствовать. Тогда я услышала голос. Она мерцала, ее глаза сияли слезами. Неописуемо красивый голос. Это была Эйлистри, она пела мне. Она звала меня. В серости появилась трещина, и сквозь нее засиял столп лунного света. Я двинулась к нему, собираясь коснуться луча и подняться к богине, но все исчезло. Я проснулась в лесу, живая. Чеззара воскресила меня из мертвых раньше, чем я вошла в Дом Эйлистри.

Она пожала плечами и застенчиво улыбнулась ему.

— Поэтому я действительно не могу сказать, на что походит танец с богиней.

— Столп лунного света, — сказал К’арлинд. — Когда он появился?

— Конечно, когда Эйлистри запела. Это — врата к ее Дому.

— Вероятно, ты шла не туда.

— Я не уверена, что понимаю, о чем ты.

— Возможно, на тебя напали, и твоя душа была похищена.

Роваан нахмурилась.

— Ты о чем?

К’арлинд колебался.

— Не могли ли это быть… существа, с которыми душа должна бороться на пути к Дому, или какие-нибудь другие испытания, которые ты должна вынести перед встречей с богиней?

— Почему ты так считаешь?

— Дом Лолс наполнен монстрами, убивающими души, — объяснил К’арлинд. — Если твоя душа может спастись от них, то она может и пройти через Проход Реки Душ. То, что наши жрицы рассказывают о переходе, больше походит на пытку. Только самые сильные и самые стойкие переживают переход, чтобы, в конечном счете, встать на сторону Лолс. Остальные уничтожаются.

Он пожал плечами.

— Я ожидал, что Эйлистри, по крайней мере, создаст стену мечей или что-нибудь еще, чтобы отделить верных от недостойных и выбрать тех, кто действительно заслуживает этого.

Роваан улыбнулась.

— Эйлистри не испытывает верующих в нее. Мы сами проверяем себя. Именно то, что мы делаем здесь, на Ториле, до нашей смерти, имеет значение.

— А что с теми, кто переходит в ее веру? — спросил К’арлинд. — Что если прежде, до искупления, они сделали то, что Эйлистри считает отвратительным?

Роваан довольно долго смотрела на К’арлинда. Затем кивнула.

— А, я вижу, ты волнуешься, что Эйлистри не примет тебя.

— На самом деле я думал о Халлистре, — соврал он.

Роваан, будто не услышав, коснулась его руки.

— Не имеет значения, кем ты был до искупления, какому божеству поклонялся. Теперь ты во власти Эйлистри.

Его сердце почти перестало биться. Халисстра сказала жрицам о его более раннем, «недопереходе» в веру Ваэрона? К’арлинд открыл рот, намереваясь объяснить, что это были увлечения его юности — ничего не значащие вещи, и любой мальчик мог сделать ошибку, быть захваченным верой. Он помедлил, беспокоясь, что сказанное может принести новые опасные для него вопросы. Если бы К’арлинд возразил, что не был тогда серьезен, то жрицы могли бы подумать о его неискренности и в данном случае, к тому же это будет помехой, когда он, наконец, добьется встречи с высокой жрицей.

Роваан, возможно ощутив его неловкость, мягко дотронулась до руки.

— Паучья Королева больше не властна над тобой.

К’арлинд расслабился, поскольку понял, что она говорит о Лолс, а не о Ваэроне.

— Я заплатил только тем, что стал устами Лолс, — сказал он. — Я повторял за жрицами то, что они проповедовали, но никогда не раскрывал Паучьей Королеве свое сердце.

Сказав это, он коснулся груди с серьезным выражением лица.

Часть того, что сказал К’арлинд, была правдой. Он, конечно, не давал Паучьей Королеве никаких обещаний, не говоря уже о поклонении ей как главной богине. Ему никогда не приходило это в голову. Для живых адептов Лолс, наивысшей наградой были слава и власть — но лишь для женщин. Мужчинам говорили, что награда будет ждать их после смерти, но всем, кого знал К’арлинд, Лолс подарила только большие страдания.

— Ты оставил все это во тьме позади, — продолжила Роваан. — Ты вошел в свет, к Эйлистри. Пока ее песня действительно звучит в твоем сердце, ты всегда будешь танцевать с богиней.

— Вечная награда, — прошептал К’арлинд, добавив в голос нотку почтения. Он должен был изображать благоговейный трепет, несмотря на то, что сказанное Роваан было для правды чересчур заманчивым

— Но только, конечно, для тех душ, что доказали свою верность в этом мире, помогая богине.

— Нет, — уверено сказала Роваан. — Для Эйлистри, борьба и успех — одно и то же. Это — наши стремления, итог жизни.

К’арлинд, задумавшись, погладил подбородок. Если то, что сказала Роваан, правда, то Эйлистри предлагает вечную жизнь любому, кто придерживается ее правил о помощи слабому и проповедовании среди других дроу ее веры. И было не важно, преуспели ли они в своих начинаниях, достигли ли целей, поставленных перед собой.

Это была удивительное учение, противоречащее всему, что К’арлинд знал. Жизненный опыт подсказывал: боги требуют или все или ничего от верующего. Ваэрон, например, требовал абсолютного повиновения от своих последователей. Малейший отказ Лорду-под-Маской навлек бы на адепта Его вечный гнев. Даже самый преданный из приверженцев мог оказаться навсегда отстраненным от его Дома. Лолс, напротив, упивалась хаосом и, казалось, поступки верующих ее мало волновали. И при этом она не следила за испытаниями после смерти, оставляя это своим созданиям, фаворитам ее Дома. Души — от самого низкого мужчины до самой высокой женщины, преуспевшей жрицы — вереницей тянулись сквозь Ямы Паутины Демонов.

Эйлистри же хоть и устанавливала для своих последователей нормы поведения и цели, но проявляла милосердие, если они терпели неудачу.

Приверженцы Ваэрона, пока приносили удовлетворяющие их бога результаты, могли обдумывать любые богохульства. Жрицы Лолс могли делать и думать, что хотели, фавор богини часто был случайным. А поклоняющийся Эйлистри должен всегда задаваться не только вопросом правильно ли то, что он делает, но делает ли он это по правильным причинам.

К’арлинд этого не хотел. После целой жизни полной лжи во спасение, он не был уверен в себе, говоря правду.

Большинство женщин разошлись по своим комнатам. Однако Лелиана задерживалась, разговаривая с другой жрицей. К’арлинд видел, что Лелиана следила за дочерью. Несмотря на его общепризнанное посвящение, она все еще не доверяла ему. Не полностью.

— Есть еще вопрос… Дом Эйлистри — действительно место, где мертвые счастливы?

Роваан, казалась, поражена его вопросом.

— Конечно. Что может принести большую радость, чем медленный танец с богиней?

К’арлинд понизил голос.

— Тогда почему ты так грустила, когда Лелиана умерла?

— Потому что я потеряла ее, — ответила Роваан, сделав паузу, она добавила. — Вообрази, внезапно исчез кто-то, кого ты любил, и ты знаешь, что могут пройти столетия, прежде чем вы встретитесь вновь. Тебе бы было ужасно грустно видеть, как он уходит. Ты бы тоже заплакал.

«Нет», — подумал К’арлинд. — «Ни три года назад, ни сейчас».

— Тогда почему ты использовала свое кольцо, чтобы поменяться местами с ней? — спросил он. — Случилось бы то же самое. Ты была бы мертва, а она жива, и могли пройти долгие годы, прежде чем вы бы встретились вновь.

Роваан вздрогнула.

— Моя мать — могучая жрица. Она нужнее Эйлистри здесь, на Ториле.

Она разглядывала рисунок коры дерева.

— Мы воскрешаем мертвых, потому что мы должны. Нас немного, и мы не можем позволить себе потерять даже одного приверженца Эйлистри. Именно поэтому нападение судьи было настолько разрушительным. Без тела мы не можем поднять кого-либо из мертвых, и все же еще многое необходимо сделать. Большинство дроу не были воскрешены. Каждый преданный Эйлистри хочет быть полезным в борьбе.

Она смутила К’арлинда, и на мгновение он будто почувствовал что-то божественное, заглянувшее в его душу.

— Каждый.

К’арлинд вздрогнул.

Лелиана, стоявшая за спиной Роваан, закончила беседу с другой жрицей и шла к ним. Меларн поклонился, когда она приблизилась.

— О чем вы разговаривали? — спросила Лелиана.

Роваан, улыбнувшись, обернулась.

— Он спрашивал о Доме Эйлистри и на что походит танец с богиней.

Лелиана подняла бровь и повернулась к К’арлинду.

— Почему? Ты планирушь скоро умереть?

Он выпрямился.

— Едва ли, Леди. Пройдет еще много времени, прежде чем я, верный Эйлистри, ступлю в ее Дом.

Он подарил им одну из своих самых обаятельных улыбок.

— Знаете, я не лучший танцор.

Замечание подействовало положительно. Роваан засмеялась вслух.

В отличие от Лелианы.

— Я, честно говоря, думал о сестре, — поспешно продолжил К’арлинд. — Хотел знать, что случилось с ней после ее смерти.

Лицо Лелианы смягчилось.

— Не волнуйся. Однажды ты снова увидишь ее в Сварталфлейме, — женщина сделала паузу. — Если не нарушите клятвы Эйлистри.

К’арлинд поклонился.

— Да, Леди.

Это было обещанием, которое он, вероятно, не сдержит, но это не имеет значения, пока он жив. Пока дышит, он может выбрать любое божество, если ничего не получится с высшей жрицей Эйлистри.

Пришло время переходить к действиям. Он поймал взгляд Лелианы.

— Вы сказали мне, что встреча с высшей жрицей возможна, — он указал на усыпальницу на дереве. — Теперь, когда похоронные обряды закончены, я задался вопросом, когда можно встретить Леди Куилью. Как я понимаю, она находится в вашем главном храме, Променаде?

Лелиана тряхнула головой.

— Мы не можем отказать никому из желающих встретиться Избранной. Но, не сейчас.

— Я могу телепортироваться, помните? Я не нуждаюсь в эскорте. Только опишите мне этот Променад, и я уже буду там.

— Нет, — твердо сказала Лелиана.

— Вы, по крайней мере, сказали Леди Куилью, что я хочу встретиться с ней?

Лелиана вскинула руки.

— Когда я могла сделать это? Между борьбой с драйдерами и погребением?

— Нападение произошло больше десяти дней назад, — продолжил К’арлинд, используя счет времени, принятый обитателями поверхности.

Он понимал причину задержки — жрицы были заняты усилением их обороноспособности после нападения, но это все еще раздражало его.

— Когда вы собираетесь сказать Леди Куилью, что я хочу увидеть ее?

Лелиана скрестила руки на груди.

— Когда буду готова — и ни мгновением раньше.

К’арлинд горячился, желая избавиться от Лелианы при первой возможности. Понятное дело, будучи ответственной за Меларна с того момента, как он появился из портале, Лелиана вольна была отсрочить день визита к высшей жрице на неопределенный срок. Ведь именно от нее зависело, как примут К’арлинда другие верующие. И так будет до тех пор, пока маг не решит присоединиться к другой церкви или ордену. Однако, К’арлинд хотел больше, чем просто сидеть в туманном лесу и слушать, как поют женщины. Он хотел быть в потоке событий, там, где власть, что было бы гарантировано только после аудиенции у Куилью. Именно так мужчина преуспевал в жизни, как бы прилагаясь к сильной женщине и служа ей.

— Будет лучше, если ты пока останешься здесь, К’арлинд, — сказала Роваан. — Нападение драйдеров сократило наши силы почти вдвое. Если судья вернется, то нам будет необходима твоя магия.

К’арлинд показательно скромно склонил голову, про себя скрипя зубами.

— И если убийцы Ваэрона обнаружат себя здесь…

— Роваан! — сказала Лелиана, обнимая дочь. — Это не то, о чем должны беспокоиться прихожане.

К’арлинд прищурился. Роваан, очевидно, только что сказала что-то непредназначенное для его ушей. Казалось, что жрицы ожидают, что Ночные Тени вот-вот нанесут удар.

— Но К’арлинд — теперь один из нас, — настаивала Роваан. — Он…

— Не жрица, — сказала Лелиана. — Он — могучий чародей, да, но он…

Она не закончила предложение. К’арлинд мог сделать это за нее. Мужчина.

Он склонил голову, покорно признавая превосходство Лелианы. Кому бы он ни поклонялся: Лолс или Эйлистри, все равно. Жрица была жрицей. Женщиной.

Но по его опыту, женщины часто имели слабости к красивым лицам, то, что К’арлинд мог использовать в своих интересах. Он улыбнулся Роваан, примирительной улыбкой мужчины, который знал свое место — просто не сумел сдержать желание выслужиться. Она слегка кивнула.

Меларн был уверен, Роваан доверяет ему. И этим можно воспользоваться.

*****

Куилью смотрела со смесью жалости и осторожности на существо, севшее на корточки перед ней. Халисстра Меларн — немногое осталось в ней от дроу, которой она когда-то была. Лолс расширила мускулистое тело Халисстры вдвое, увеличив его и придав лицу удлиненное, звериное выражение. Паучьи ноги, торчащие из ее ребер, и клыки, разрезавшие ее щеки, сделали Халисстру настоящим чудовищем. Но, несмотря на размер и мощь, ее взгляд говорил, что в ней осталось еще что-то от жрицы, которой она когда-то была. Куилью видела в нем тоску, слабую искру надежды, почти потерянную среди мучений и гнева.

Они стояли в лесу: Куилью, в защитном серебре лунного пламени, и Халисстра, окруженная ощутимой вонью. Куилью прибыла вооруженная поющим мечом, серебряным кинжалом, и волшебным браслетом вдобавок к чарам, но пока не обнаружила ловушки. Халисстра явно требовалась Лолс, но если это западня, то она должна была уже сработать.

Каватина стояла в нескольких шагах позади Халисстры, держа в руке меч. Лунный свет отражался на ее броне.

— Повтори то, что сказала мне о храме, — произнесла она. — Опиши это для Куилью.

Халисстра ощерила зубы в оскале, который Куилью восприняла как улыбку.

— Он стоит на вершине скалы. Фелиани, Улуяра и я создали его из камня Ям Паутины Демонов нашими молитвами. Это нетронутое и священное место. Создания Лолс не могут ступить туда.

— И Халисстра в том числе, — добавила Каватина.

Меларн кивнула.

— Все же ты была в состоянии поместить Клинок Полумесяца в этот храм? — спросила Куилью. Она хотела снова услышать эту часть истории, чтобы убедиться, нет ли каких-нибудь несовпадений.

Халисстра снова кивнула.

— С расстояния, да. Я кинула обломок меча в дверной проем. Я думала оставить части там, чтобы оружие могли вернуть и восстановить, но храм, по-видимому, сам воссоздал меч. Я своими глазами видела, как лезвие и рукоять скользнули друг к другу и соединились. Священный лунный свет Эйлистри заполнил храм, и клинок запылал белым. Свет ослепил меня. Когда ко мне вернулось зрение, я увидела, что он лежит на полу снова целый.

Куилью казалось странным, что Лолс позволила чужому храму Эйлистри оставаться в пределах ее собственного уровня. Как известно, Паучья Королева разрешала святыням других божеств существовать в пределах ее королевства — Ямы Паутины Демонов. Там существует домен Ваэрона, Киарансли и Гуанадора, но они были богами, что присоединились к Лолс во время восстания против Селдарина. Эйлистри — враг Лолс. Ее храм в пределах Ямы Паутины Демонов должен был быть неслыханной претензией на власть Паучьей Королевы. Лолс или оставила храм в собственных интересах, или — Куилью мрачно улыбнулась — была ослаблена Безмолвием, и Эйлистри могла бы, в конце концов, победить ее.

Или Халисстра лгала о существовании храма.

— Скажи снова, как сломался Лунный клинок, — сказал Куилью.

— После того, как Данифай предательски напала на меня, я лежала какое-то время раненной. Когда я чудом пришла в сознание, все еще живая, Улуяра и Фелиани были мертвы. Данифай и драеглот исчезли. Я поняла, что они должно быть вступить в Проход Реки Душ, и знала, что должна следовать за ними. Я вошла в проход и боролась с монстрами Лолс, посланными против меня. Я хорошо сражалась, но когда я приблизилась к выходу, неожиданный толчок загнал мой меч в трещину в скале. Когда я попробовала вытащить его, лезвие треснуло. Я боролась, как оказалось только для того, чтобы предстать перед Лолс на пороге ее Дома со сломанным оружием.

Халисстра сделала паузу, ее паучьи клыки задрожали. Спустя мгновение она успокоилась.

— Меч Сейилл все еще был у меня, — продолжала она, — поэтому я не прекращала бороться. Я противостояла Данифай и Квентл, но в середине сражения мы оказались в городе Лолс, у самого ее трона. Паучья Королева проснулась от Безмолвия. Я пыталась убить богиню, но без Клинка Полумесяца…

Дрожь пробежала по ее телу.

— У меня не было надежды. Лолс слишком сильна. Она вынудила всех нас стать на колени перед нею. Данифай была убита и поглощена. В глазах Лолс она была самой достойной, и богиня хотела добавить ее силу к своей собственной. Квентл она послала назад в Арак-Тинилит, где та по сей день служит Паучьей Королеве. Лолс посчитала меня не способной отказаться от моей веры, от объятий Эйлистри. И потому наслала на меня вечную кару. Она схватила и укусила меня. — Халисстра коснулась шрамов на шее. — Восемь раз она погружала зубы в мою плоть. Затем она поместила меня в кокон. Когда я освободилась, то стала… такой.

Куилью кивнула.

— Что случилось после?

— Я решила сбежать из крепости Лолс. Она была заполнена йоклол, но они не сделали ничего, чтобы остановить меня. Я шла по плану, назад к Проходу Реки Душ. Я возвратила части Лунного Клинка и вошла в туннель. На этот раз никто не напал на меня. Я пробилась к храму Эйлистри и поместила меч внутрь.

— Расскажи ей, как ты сбежала из Ям Паутины Демонов, — попросила Каватина. — Это был умная ход.

Куилью взглянула на Рыцаря Темной Песни. Пока Куилью ни хвалила, ни критиковала ничего сказанного Халисстрой. Избранная Мистры пожалела, что не оказалась в лесу Веларс быстрее. Очевидно, Халисстра не раз рассказывала свою историю Каватине, что позволит ей сгладить любые неувязки в рассказе. Обычно Куилью использовала заклинание, чтобы отделить от истории звон истины и шитья лжи, которая прялась из тонкой нити правды, но во что бы Лолс не превратила Халисстру, оно было сильным. Даже волшебство Куилью потерпело поражение.

Куилью задалась вопросом, что скрывала Лолс.

— Я убежала, подсмотрев за Селветармом, — продолжал Халисстра. — Следуя за ним, я узнала, где расположена одна из дверей, ведущая с уровня Лолс. Она охранялась поющим пауком, существом, сети которого создают музыку, способную поработить или даже убить. Этот барьер закрыл бы мне путь, не учись я баэ’квешел. Я использовала эту магию и играла на нитях сети как на лире, открыв себе дорогу. Портал выбросил меня с плана, на место, чуть восточнее Озера Сембер.

— Халисстра может показать нам, где это, — сказала Каватина с блеском в глазах. — Она приведет нас к храму в Ямах Паутины Демонов. Клинок Полумесяца…

Куилью подняла руку, призывая к тишине. Ей не нравилось выражение глаз Халисстры. Какой бы жрицей она не была прежде, ее глаза светились злобой, словно глаза самой Лолс. Ее желание возвратиться в Ямы Паутины Демонов было слишком велико.

Все же боль и отчаяние, которые Куилью могла ощутить в Халисстре, казались достаточно реальными. По крайней мере, часть ее все еще тосковала, у нее был второй шанс для искупления. Но Халисстра не может умереть и вечно будет в неволе Паучьей Королевы, пока липкие сети, которыми Лолс держала ее, не будут порваны.

Куилью подозревала, что Халисстра, сознательно или нет, пыталась играть за обе стороны доски сава сразу. Искупление лежит на одной стороне, а на другой — награда от Паучьей Королевы за устранение жрицы Эйлистри. Но нельзя забывать, что Лолс капризна, особенно когда делает что-нибудь для смертных. Паучья Королева, столь же вероятно, наказала бы ее вместо того, чтобы простить. Это Халисстра, несомненно, хорошо понимала.

— Мы можем сделать это, Леди Куилью, — прошептала Халисстра, — завершить то, что начали. Используйте Клинок Полумесяца, чтобы убить Лолс.

Она растопырила длинные пальцы, посмотрела на когти, растущие на них.

— Она не умрет от этих рук. Кто-то другой будет владеть Клинком Полумесяца на этот раз.

Куилью кивнула. Верующий Эйлистри не сделал бы одну и ту же ошибку дважды. Тремя годами ранее решение Улуяры позволить Халисстре взять Клинок Полумесяца принесло катастрофические последствия, даже притом, что выбор в то время казался подходящим. Халисстра была частью группы, которая искала Лолс во время Безмолвия. Она обеспечивала наилучшую возможность для группы Куилью проникнуть к месту, где Лолс укрывалась во время Безмолвия. Но Халисстра была новичком, еще не полностью преданным вере. Она могла стать одной из Избранных Эйлистри — как Куилью — и первой в сражении.

Если Клинок Полумесяца действительно все еще существует.

— Три года назад, — сказала Куилью, — Улуяра сказала мне, что вы планировали сделать. Когда вы вошли в Ямы Паутины Демонов, я наблюдала за вами.

Это вызвало реакцию со стороны Халисстры.

— Вы видели? — паучьи ноги Меларн забарабанили по груди. Ее дыхание стало быстрым и неглубоким.

Куилью кивнула. Преднамеренно, она добавила детали, которые Халисстра узнает.

— Разве ты не чувствовала меня, когда я разрушила лед, в который Фарон заключил вас? Я видела твоими глазами, что Данифай схватила тебя за волосы и заставила наблюдать, как драеглот раздирает Фелиани.

Глаза Халисстры сузились от боли.

— Вы видели смерть Фелиани? — каждый мускул ее тела был напряжен.

— Да.

В течение нескольких мгновений стояла напряженная тишина. Куилью с надеждой ждала, когда Халисстра скажет неосторожные слова, и раскроет тайну, что заставляла ее находиться в напряжении. Что-то еще случилось после того, как драеглот убил Фелиани, что-то, о чем Халисстра не хотела говорить Куилью, но что?

Халисстра засмеялась диким, колеблющимся на грани безумия смехом. Куилью подумала, что услышала оттенок мольбы о помощи, но не могла сказать точно.

— Вы думаете, я могла бы сделать больше для Фелиани, но я была слаба, почти мертва. Я была бессильна помешать драеглоту.

Куилью выгнула бровь, ожидая. Как бы то ни было, все уже в прошлом. Избранная Мистры наконец кивнула.

— Ты ничего не могла сделать, чтобы спасти ее, — согласилась она.

Облегчение Халисстры было очевидно, и возможно, все действительно было очень просто. Возможно, Халисстра чувствовала себя виновной в смерти двух жриц, которые сопровождали ее к Ямам Паутины Демонов, вина столь же болезненная, как любое проклятие, наложенное Лолс.

Куилью внезапно задалась вопросом, не слишком ли она высокого мнения о Халисстре. Она переключилась на успокоительный тон.

— Смерть Фелиани беспокоит тебя, — сказала она. — Такое заставило бы любого подвергнуть веру сомнению. Достаточно легко думать, что Эйлистри оставила тебя, но она не делала этого. Именно ее чары восскресили тебя, после того, как моргенштерн Данифай изуродовал твое лицо.

Халисстра подняла голову.

— Эйлистри была… со мной? — прошептала она сухим, задушенным голосом. — Даже когда…

Куилью кивнула.

— Да.

Глаза Халисстры посуровели.

— Если Эйлистри была со мной, почему она позволила Лолс забрать меня?

— Поскольку Лолс сильнее Эйлистри в пределах собственного уровня, особенно в крепости, — Куилью взмахнула руками, — Эйлистри не оставляла тебя. Я видела, что случилось до тех пор, пока Данифай не свалила тебя. Я предполагала, что ты мертва, пока Эйлистри не сказала обратное. Что бы ни случилось в Ямах Паутины Демонов после, Эйлистри простит тебя.

Халисстра уныло смотрела на Избранную. В ее глазах не было осуждения.

— Последний вопрос, — сказала Куилью. — Прошло три года с тех пор, как Лолс нарушила Безмолвие. Что ты делала все это время?

Халисстра неловко дернулась.

— Я сбежала из Ям Паутины Демонов только год назад. Все последующее время я была… занята.

— Выполняла приказания Лолс, — предположила Куилью.

Глаза Халисстры сверкнули.

— Я никогда не нападала на твоих жриц.

Куилью отметила выбор слов. " Твои" жрицы. Горькое замечание.

— Это были Дом Джерл и Дом Озковин, на них я охотилась, — продолжала Халисстра. — Клирики Ваэрона. Они и твои враги.

— Те, кто поклоняется Ваэрону — да, — мягко сказала Куилью, — но некоторые из тех домов искали спасения.

— Не все, — перебила Каватина и кивнула на Халисстру. — Последний, которого она убила, умер нераскаявшимся. Я дала ему такую возможность, но он отказался.

Куилью хмурилась, не понимая.

— Ты спасла одну из ее жертв от смерти?

Рыцарь Темной Песни засмеялась.

— Наоборот. Он был очень даже жив, в коконе Лолс, когда я нашла его.

— Ты убила его?

Каватина, не раскаиваясь, взглянула на Куилью.

— Он заслужил смерти.

Каватина, казалось, не хотела больше ничего добавить. Лучше бы Куилью оставить этот вопрос и не вдаваться в подробности дел в присутствие Халисстры, слушавшей слишком внимательно. Были более важные дела. Клинок Полумесяца. Если он все еще существовал, то поиски, начатые три года назад, могли продолжиться.

Куилью поглядела мимо Халисстры на Каватину. Рыцарь Темной Песни была готова, ее глаза блестели в лунном свете. Каватина была мастером меча и побеждала в боях с демонами. Кроме Куилью, она самый логичный кандидат, чтобы возвратить Клинок Полумесяца. Если он все еще существует.

— Жрица? — громко спросила Куилью. — Что скажешь?

В то же время, она использовала чары, чтобы послать Каватине тихое сообщение.

Это западня. По всей вероятности храма больше нет, и клинок потерян.

Каватина напряглась.

Но если это правда? Если меч может быть возвращен?

— Тогда ты принесешь его мне, — громко ответила Куилью.

Она смотрела на Халисстру, следя за ее реакцией. Та не подавала никаких признаков разочарования. Казалось, для нее не имело значения, пойдет ли сама Куилью в Ямы Паутины Демонов или кто-то другой.

Рот Каватины открылся и закрылся. Куилью почувствовала желание рыцаря возразить, настоять на том, что это должна быть Рыцарь Темной Песни, кто предпримет покушение на жизнь Лолс, но вместо этого склонила пред ней голову.

— Песней и мечом, мы преуспеем, — сказала Каватина. — Дроу, наконец, будут свободны от Паучьей королевы.

— Песней и мечом, — пробормотала Куилью.

Она глубоко вздохнула.

Халисстра, подумала верховная жрица, была монетой, стоявшей ребром. На какую сторону она упадет — предательства или помощи? Пророчество три года назад сказало, что вероятны обе возможности.

Нет. Оно предвещало, что сбудутся оба варианта. По словам богини, Дом Меларн и поможет, и предаст. Единственная монета могла упасть только на одну сторону.

Где-то там есть вторая " монета", ждущая своего часа? Если так, то где?

*****

К’арлинд приблизился к дереву, служившему домом для жриц. Оно все еще было одето в листву, несмотря на недавний снегопад. Поддерживаемые древней магией, его ветви искрились на фоне ночного неба зеленым мерцанием, которое напомнило К’арлинду феерические огни, украшавшие здания и дороги его бывшего дома.

Ствол был массивен, толст, как иная из улиц Чед Насада. Его кора выпирала в нескольких местах, образуя огромные узлы называющиеся наростами. Впадина в каждом из них была комнатой с круглой деревянной дверью. До дверей можно было добраться по лестницам, сделанным из ветвей, которые покачивались в воздухе. Эти ветви казались мягкими, но глифы, вырезанные на них, активировались, когда любое зло касалось их, немедленно становясь острыми как сталь. Враги Эйлистри, оказавшиеся настолько глупыми, чтобы воспользоваться волшебной лестницей, потеряют, по крайней мере, пальцы.

У К’арлинда, однако, имелось более легкое средство доступа к покоям — эмблема его Дома. С этой мыслью Меларн активизировал ее и поднялся в воздух к комнате Роваан.

Желтый свет пробивался сквозь щели между дверью и деревом. Роваан могла бы воспользоваться инфразрением, как обычно делали темные эльфы, но она предпочла оставить это в прошлом. К’арлинд, все еще вися в воздухе, рассеял глиф на двери: простой оберег, который давал ментальное предупреждение, отговаривавшее мужчин коснуться двери или ее ручки. Потом он поднял руку, чтобы постучать.

Но остановился, так и не завершив движение. Он шел, чтобы убедить Роваан сопровождать его в Променад и представить Куилью. Он имел в запасе прекрасную историю, тщательно прорепетированную, чтобы вызвать симпатию молодой жрицы, рассказ о том, как Халисстра спасла его жизнь после несчастного случая во время верховой езды. Меларн собирался рассказать ей, как был взволнован ощущениями, о которых и не подозревал, и которые открыл в себе, когда полюбил Халисстру.

Как он даже — можно ли так сказать? — да, можно, — любил ее как сестру. К’арлинд шел сюда с просьбой, поговорить с Куилью — кратко, и не прерывая, несомненно, важные обязанности высшей жрицы; что, возможно, он мог узнать больше о той, кто действительно в этом мире имел для него значение.

Паря на пороге Роваан, однако, все это казалось слишком простым — как прыжок со стола на пол. Он хотел вызова.

Выше он увидел дверь Лелианы.

Он улыбнулся. Это будет прыжок вверх. Конечно же, лучше быть представленным Куилью более значимой жрицей.

Он поднялся к ее двери и рассеял глиф и на этом этаже. Затем он осторожно постучал, изображая нерешительность. Ожидая, когда откроют дверь, он провел рукой по волосам, приглаживая их.

Дверь открылась, за ней обнаружилась маленькая комната в уютной темноте. К’арлинд склонил голову.

— Могу я войти?

Лелиана посмотрела между волшебником и дверью.

— Как ты это сделал?

К’арлинд пошевелил пальцами.

— Магия.

Глаза Лелианы сверкнули.

— Тебе не позволено колдовать здесь. Только жрицы…

— Я знаю, но я должен поговорить с вами, — он понизил голос, словно боясь, что кто-то может подслушать. — О Ночных Тенях. У меня есть ценная информация, и я думаю, вы должны ее услышать.

Лелиана, что-то пробормотав, поглядела вдаль.

— Хорошо, — сказала она. — Входи.

К’арлинд поднял себя внутрь и позволил заклинанию левитации рассеяться. В комнате стояли два уютных табурета и затейливо украшенный столик, ножки которого приросли к полу. Он, должно быть, вырезан из нароста. На крючках висели броня Лелианы, оружие и плащ. Широкие полки в стене были наполнены корзинами, свернутой одеждой и книгами. К’арлинд кивнул. Он не удивился, что Лелиана читала. Она имела живой ум. Кое-что еще попалось на глаза: имеющая форму полумесяца арфа в алькове рядом с дверью. Он потянулся, чтобы коснуться ее, а затем опустил руку, как если бы вспомнил о хороших манерах.

— Простите. Я не должен трогать ваши вещи, но это… напоминает мне о сестре, — он поглядел на Лелиану. — Вы хорошо знали Халисстру?

— Я встретила ее только однажды.

К’арлинд легко прикоснулся к струнам арфы кончиком пальца. Дрожащий звук наполнил воздух.

— Она тоже была музыкантом. Играла на лире.

— Постой. Ты пришел сюда, чтобы сказать мне что-то о Ночных Тенях. Говори.

К’арлинд поднял бровь и поклонился.

— Как прикажете…Госпожа.

— Не называйте меня так.

— Почему? — запротестовал К’арлинд. — Вы родились в Подземье, не так ли? Мензоберранзан, если я не ошибаюсь присутствует в вашем акценте. Рожденная в благородном Доме, нет сомнений. Вы, конечно же, имеете аристократическое происхождение.

Лелиана проигнорировала лесть. Она закрыла дверь, чтобы холодный ветер не проникал в комнату, и скрестила руки на груди. Теперь, когда женщина была без брони, К’арлинд мог оценить ее грудь и слабые мускулы рук. Она всего лишь немного выше, чем он — слишком низкая для женщины.

— Ближе к сути, — сказала она.

К’арлинд вздохнул.

— В королевствах поверхности все иначе, не так ли? — сказал он. — Хорошо. Из нашей беседы прошлой ночью я сделал вывод, что вы волнуетесь о нападении убийц Ваэрона.

Стояла тишина. Лелиана ни подтверждала сказанное, ни противоречила ему.

— Продолжай.

— Ночные Тени — мастера обмана и маскировки, — сказал К’арлинд. Он наклонился ближе, как будто собираясь раскрыть тайну. — Но я знаю, как опознать их.

— Я тоже, — саркастически сказала Лелиана. — Первая примета — лоскут черной ткани, который они так любят носить.

К’арлинд улыбнулся.

— Это верно, но Ночные Тени могут применять магию, даже когда их маска в тысяче шагов от них, — Меларн махнул рукой. — Но вы, конечно, уже знаете это. Так же, как, без сомнения, вы знаете, что заклинание обмана Ночных Теней может замаскировать их разум, их истинную веру. Но, держу пари, вам не известно, как противостоять этому обману.

— А ты знаешь?

— Да.

Выражение лица Лелианы было скептическим. Она хотела услышать больше.

— Позволь объяснять. Много лет назад, когда я был начинающим магом… — он искал правильное слово — дроу использовали его крайне редко. — Мой друг приехал ко мне за помощью. Ночная Тень. У него была проблема, и он думал, что моя магия могла бы ее решить.

— Какая проблема?

— Он был проклят. — К’арлинд подошел к центру комнаты, преднамеренно проверяя готовность Лелианы позволить ему вторгнуться в ее личное пространство. Когда она ничего не предприняла, он прислонился к столу, вытягиваясь, показывая себя… И мысленно улыбнулся, когда увидел, что глаза женщины задержались на нем.

— Вы знакомы с аватарой Ваэрона? — спросил маг.

— Нет, лично мы никогда не встречались. Я служительница Эйлистри и я никогда не буду иметь сомнительного счастья увидеть его.

К’арлинд хихикнул.

— Я тоже, но мой друг просветил меня. Аватар Лорда-Под-Маской выглядит точно так же, как и обычный дроу, за исключением глаз. Они меняют цвет, отражая его настроение. Красный, когда бог сердит, синий, когда он рад, зеленый когда…

— Позволь предположить — когда завидует.

— Как ни странно, когда он озадачен. — К’арлинд махнул рукой. — Но это не существенно. Что является важным в этой истории, так то, что эта Ночная Тень нарушила правила. Он создал иллюзию, изменившую цвет его глаз, чтобы выглядеть как аватара Ваэрона. Это была глупая затея, и он заплатил за свое безрассудство. Ваэрон проклял его так, чтобы глаза навсегда предали его. Они продолжали изменять цвет, даже после снятия иллюзии, отмечая его как клирика Ваэрона, а в Чед Насаде это небезопасно.

— Поэтому он попросил, чтобы ты снял проклятие?

— Точно, — вздохнул К’арлинд. — Но к несчастью, тогда это было выше моих способностей. Я был еще только новичком, не способным на большее, чем создание несколько иллюзий и простейших заклинаний.

Лелиана нахмурилась.

— Тогда, почему он пришел за помощью к тебе?

К’арлинд пожал плечами и отвел взгляд.

— У него были причины.

— Почему? Ты тоже был Ночной Тенью?

К’арлинд решительно взглянул ей в глаза.

— Нет. Когда-то я хотел — мой друг посвятил меня в свою веру и рассказал многое о Ночных Тенях. Я даже посетил одну из их тайных встреч, но я никогда не принимал маску.

— Действительно ли ты не был способен помочь своему другу?

К’арлинд вздохнул.

— Я сказал ему, что ничего не выйдет, но как раз тогда я изучал заклятие невидимости. Он умолял меня наложить заклинание на него, потому что только так он мог выжить в городе.

Она кивнула.

— Он спасся?

Выражение К'арлинда посуровело.

— Нет. Вместо невидимости я лишил его сознания. Я передал его матери нашего Дома.

Этот последний " промах" был преднамеренным. До нее дошло быстрее, чем он ожидал. Глаза Лелианы почти немедленно расширились.

— Ты и этот 'друг' были близкими родственниками?

К'арлинд кивнул.

— Мой младший брат, — он посмотрел вдаль, выдерживая драматическую паузу.

— Я был 'вознагражден' за то, что вернул его — мне разрешили наблюдать, как наша мать приносила его в жертву. Она резала его тело на куски, часть за частью, и отдавала Лолс. Это заняло… — он преднамеренно позволил голосу дрогнуть. — Он умирал долго.

Лелиана побледнела.

— Ты предал своего собственного брата.

— Да. Если бы я помог ему, то сам бы стал жертвой.

— Нет, если бы ему удалось сбежать.

— Заклинание невидимости не помогло бы. Оно бы рассеялось задолго до выхода из города, и глаза выдали бы его. Брат показал бы, кто ему помог. Жрицы Лолс, точно так же как жрицы Эйлистри, имеют свои способы узнать правду.

Он вздохнул.

— Я должен был даровать Теллику быструю и чистую смерть, но я оказался недостаточно силен для этого, — он взглянул на жрицу. — Вы выросли в Подземье. Вы понимаете, что это жизненно необходимо. Для выживания. Вы должно быть тоже… сделали что-то, о чем позже сожалели.

Глаза Лелианы сузились.

— Я оставила все это позади.

— Я тоже. Я дал клятвы Эйлистри. Я присоединился к свету.

Лелиана подняла бровь.

— Так быстро?

— Да. Именно поэтому я рассказал вам эту историю, хотя она и причиняет мне боль. Я хотел дать оружие, которое вы могли бы использовать против Ночных Теней, что попытаются пробраться в вашу святыню, — он улыбнулся. — Это причина моего визита. Если вы аккуратно наложите проклятие, то сможете создать тот же самый эффект, заставив глаза Ночных Теней менять цвет, как и у аватары. Независимо от того, как шпион замаскирован, это выдаст его.

Лелиана раздумывала в течение нескольких секунд.

— Интересная история, — наконец сказала она.

К'арлинд почувствовал, что кровь прилила к лицу.

— Вы не верите мне? — он указал на ее клинок. — Окружите меня заклинанием правды. Заставьте повторить 'историю', и увидите, лгу ли я.

Губы Лелианы изогнулись в улыбке.

— В этом нет нужды, — сказала она. — Перед тем как пригласить тебя войти, я наложила заклинание, и стоило тебе солгать, я услышала бы звон. Оно более незаметное, чем заклинание принуждения к правде, что я применяла ранее, не так ли?

К'арлинд засмеялся, его гнев испарился. Внутри Лелиана осталась женщиной-дроу.

— Отлично сделано, — сказал он, кивнув головой.

— И ты, — ответила она. — Ты рассказал душещипательную историю, полную признаний и самообвинений, которые должны были вызвать мою симпатию, а также предложил возможный способ, чтобы изобличить наших врагов.

— Способ будет работать, — заверил К'арлинд. — Я проверил его.

— Верю, — сказала Лелиана, — но есть одна небольшая проблема. Ни одна из нас не знает, как наложить проклятие.

К'арлинд почувствовал некоторое облегчение. Все вернулось на круги своя.

— Я понимаю, — сказал он торжественно. — Влашири умерла, но я подслушал, как одна из жриц сказала, что в Променаде есть другие, сведущие в проклятиях. Пошлите меня туда, и я научу их, как налагать заклинание, выявляющее Ночных Теней.

Лелиана засмеялась.

— Что смешного? — спросил К'арлинд.

— Они знают, как снимать проклятия, а не насылать их. Эйлистри этого не разрешает.

К'арлинд изо всех сил постарался сдержать эмоции.

— Я понимаю.

Лелиана двинулась к двери.

— Ты еще не готов посетить Променад.

— Значит, вы не доверяете мне.

— Не совсем, — она открыла дверь и приготовилась проводить его. — Но я пошлю весточку от твоего имени Куилью, если только к…

Конец ее фразы потонул в грохоте металла, донесшемся снизу. Звук походил на лязг мечей, но он был чаще, чем могли замахиваться смертные руки. Ниже и выше комнаты Лелианы громко хлопали двери.

— Барьер! — закричала жрица. — Что-то пробудило его!

Лелиана кинулась за броней и мечом. Она натянула кольчугу также быстро, как иные надевают рубашку, и побежала к открытой двери.

— Идем, — крикнула она, промчавшись мимо мага. — Если это снова судья, нам понадобится твоя помощь.

К'арлинд не стал дожидаться второго приглашения. Это был шанс бороться на стороне Лелианы, чтобы показать ей себя в бою. Он вынул жезл и двинулся к двери. Мельком взглянув, как Лелиана быстро спускается по лестнице, он увидел живые волшебные лезвия, которые свистели в нескольких шагах от дерева, формируя вокруг него круг. Меларн мимолетно удивился, почему волшебная западня не проявила себя раньше, когда он сам пересек невидимую границу, окружавшую дерево. Возможно, потому что он

был теперь одним из " верных". Пожав плечами, маг защитил себя заклинанием. Затем спрыгнул и активизировал эмблему Дома. Он медленно левитировал на землю, а другие жрицы протискивались мимо него вниз по лестницам, держа мечи в руках. Одна из них уже стояла у подножия дерева, вращая свой клинок перед собой.

Она резко остановилась, указывая мечом.

— Там! — крикнула она. — Он пошел туда.

Другая жрица призвала луч лунного света с неба. Он опустился на лес, и на мгновение высветил фигуру бегущего чернокожего мужчины. Он заколебался, поскольку луч упал на землю рядом с беглецом и блеснул на его плече. Даже на расстоянии К'арлинд мог разглядеть маску.

— Ночная тень, — выдохнул он.

Одна из жриц произнесла слово, убирая барьер из лезвий. Когда преграда упала, другие жрицы, кинулись за убийцей, одна из них дунула в охотничий рожок. Лелиана побежала к ним.

— К'арлинд! — крикнула она через плечо. — Чего ты ждешь?

Меларн колебался. Он заметил кое-что, пропущенное Лелианой. Дверь Роваан была распахнута, но он не видел ее в течение безумной схватки и преследования убийцы. Маг поднялся, открыл дверь и заглянул внутрь.

То, что он увидел, не удивило его. Роваан лежала на полу комнаты, ее глаза были выпучены, а на горле зияла глубокая рана. Убийца, должно быть, задушил ее, как раз когда К'арлинд и Лелиана разговаривали.

И К'арлинд отпер дверь для него. Лелиана поймет это сразу же, стоит ей увидеть рассеянный глиф. Все подозрения, питаемые по отношению к К'арлинду, будут " подтверждены".

Так и будет. Он никогда не получит аудиенцию у высшей жрицы. Разве что как заключенный.

Выругавшись, Меларн спрятал жезл. И телепортировался.