ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 11 страница

Вокруг скалы, на которую ткнул пальцем, прошло движение, на миг сгустился воздух. Невры задержали дыхание. Олег громко произнес заклинание, потряс оберегами. Воздух разредился, стал прозрачным. Олег расправил плечи, орлом посмотрел на друзей.

— Зря, — сказал Мрак укоряюще. — Хотя бы дорогу спросили! Впрочем, я сам знаю.

Изгои переглянулись, но Мрак уже ушел вперед. Когда показался ручеек, Мрак не спускал глаз с Таргитая, но тот и бровью не повел. Глазел по сторонам, спотыкался, а ручей просто перешагнул.

Воздух часто сгущался, принимал разные формы. Таргитай шепнул Олегу:

— Жуткое место. Мы сами еще не призраки?

Олег бросил пугливый взгляд на колышущиеся струи, ответил еще тише:

— Кто тут разберется…

Мрак шагал тяжело, утратив крадущуюся походку, как только понял, что подкрадываться не к кому. Он хмыкнул:

— Вы как хотите, я не призрак. Я хочу есть как волк.

Таргитай обернулся к Олегу, признавая его как знатока по призракам:

— А призраки едят?

— Не в нашем смысле, — ответил Олег в затруднении, — может быть, призрачных зайцев, перепелок… Жареных кабанов, вареную рыбу, супчик из перепелок… Рябчиков…

— Призрачных ешьте сами, — бросил Мрак. — А я даже призраком буду грызть настоящее мясо.

Днем руины не казались огромными, но неведомый жар расплавил их, как весеннее солнце топит лед, — каменные волны растеклись по окрестностям, застыли. Из расплавленного озера торчали крупные глыбы, похожие на прижатые к земле грибы.

— Посидите здесь, — велел Мрак.

Орудуя железным лезвием, он выломал пару глыб, пинком откатил. Олег и Таргитай смотрели на Мрака во все глаза, но тот будто знал, что делает: работал споро, уверенно, словно на своем охотничьем участке. Выломав еще глыбу, заглянул в темный провал, прислушался, потянул носом. Снизу тянуло влажным, затхлым воздухом.

— Там ход внутрь, — объявил он. — То ли колодец, то ли погреб моей бабушки. Помню как-то… И полезу проверю.

Он обмотал веревку вокруг груди, затянул узел. Олег смотрел внимательно, и Мрак чувствовал, что позднее придется как-то объяснить неглупому волхву, почему вдруг свернул к развалинам, каким образом сразу нашел подземный ход.

Глава 12

Таргитай держал конец веревки обеими руками, пугливо косился на черный провал:

— Мрак, а если не вернешься?

— Сорок дней ликовать будете, — ответил Мрак. Глаза у Таргитая были печальные, укоряющие, и Мрак утешил: — Не грусти, у Ящера увидимся снова!

Он перебросил ноги через край, начал опускаться. Таргитай подавал веревку, настороженно прислушивался к шороху. Веревка тянулась долго, потом безжизненно застыла. Таргитай отчаянно посмотрел на волхва. Оба упали на край и, стукаясь головами, пытались рассмотреть что-нибудь в черноте подземелья.

Внезапно снизу донеслось злое:

— Эй, вороны!.. Прочь от света. А еще лучше — лезьте следом. Колодец кончился, дальше вход внаклонку.

Таргитай спешно привязал веревку за могучий валун. Олег для верности подергал, Таргитай первым полез в черную нору.

Олег заглядывал, упершись ладонями в края. Шепнул тревожно:

— Может быть, лучше подождать его здесь?

Веревка раскачивалась, Таргитая стукало о гладкие стены узкого колодца. Сверху падал слабый свет, освещал наплывы красного камня. Тот когда-то стекал вниз, застывая, как сосульки, на стенах были наплывы.

На голову ему внезапно опустился сапог, Таргитай сердито крикнул:

— Куда спешишь поперед… Мрака уже едят!

Олег мгновенно взвился наверх, Таргитай дальше опускался без помех. Вдруг за бока что-то схватило. Таргитай от страха разжал пальцы, рухнул на каменный пол с высоты мышиного роста.

Мрак, все еще придерживая, пояснил:

— Вон туда ход. Ступеньки, все как у людей… Олег, спускайся! Семеро одного не ждут, а Таргитай дюжины стоит.

Не дожидаясь Олега, он отпустил Таргитая, пошел в темноту. Таргитай выставил руки, заспешил следом. Он втягивал голову в плечи, заранее кривился, ожидая хряпнуться головой о выступы.

Мрак нарочно топал, шаркал, указывая дорогу. В темноте его голос прозвучал непривычно громко:

— Великаны были эти волхвы, что ли… Или коней водили?

Впереди разгорался красный ровный свет. Мрак ускорил шаг. Туннель превратился в ровный коридор, пол выложен разноцветными плитами, на стенах что-то намалевано, но в сумраке Таргитай рассмотреть не успевал, к тому же Мрак почти бежал.

Они вышли в огромную пещеру… нет, прекрасный подземный зал. На стенах горели шаровые молнии, освещая ровным мощным светом. Зал уходил вдаль, у стен тянулись, насколько доставал глаз, огромные тяжелые скрыни. Посреди зала были широкие столы, где высились кувшины, которые, как уже предсказывал Таргитай, должны быть доверху заполнены золотыми монетами и драгоценными камнями. На стенах висели секиры, мечи, акинаки, щиты, копья, кинжалы, булавы, палицы, разные луки — большие и малые, колчаны со стрелами. Железо сверкало, в рукоятях блестели драгоценные камни. Многие мечи и секиры были отделаны золотом.

Мрак медленно шел вдоль ряда скрынь, сундуков, ящиков. Ко всему присматривался, но руки держал за спиной. Таргитай робко двигался следом, Мрак поставил его рядом, крепко обняв за плечи, повел по залу, быстро посматривал то на вещь, то на лицо Таргитая.

Олег стоял бледный перед странными факелами, что горели, не сгорая, много тысячелетий. Спохватившись, он побежал за друзьями, боясь оставаться один, но остановился зачарованный возле следующего факела.

Мрак снял руку с плеча Таргитая, когда подошли к груде оружия, сваленной в углу. Мечи в полтора человеческих роста, копья с наконечниками с двух сторон, бронзовые сдвоенные шлемы, ручные пращи для камней с человеческую голову, хищно выглядят усеянные острыми шипами шары на цепях… Красный свет отражался на лезвиях странного оружия, похожего на большие тарелки с острыми краями. Его лежали целые груды. Мрак смотрел с недоумением, а Таргитай с застывшей улыбкой просунул руку в отверстие посредине, осмотрел задумчиво, вдруг с силой метнул. Железный диск со свистом пронесся через пещеру, на миг исчез в темном углу. Там грохнуло, на мраморный пол обрушилась каменная колонна, срубленная странным оружием.

— Чакра…— проговорил Таргитай медленно. — Во сне, кажется… Прыгал, летал, метал ее в противника… нет, больше не помню…

Мрак посмотрел странно, сказал настойчиво:

— Больше ничего не трогай, понял? Не все позволено Таргитаю, что было дано его пращуру.

Вдруг вдали вскрикнул Олег, со всех ног бросился к столу. Мрак выхватил секиру, бросился на помощь. Когда увидел, куда бежит волхв, сердито сплюнул, отвернулся.

А Олег жадно щупал серебряные переплеты старинных книг. Некоторые прикованы железными цепями к стене, словно могли улететь, другие лежали горкой между столов, под столами.

— Веды, — прошептал Олег. Его руки тряслись. — Я ведун, а это Веды Прародины. Здесь все знания Мира, все заклятия Белого Света… Кто знает их, тот равен богам по мощи…

Он поспешно развернул первую книгу, закусил губу. Символы странно знакомы, Боромир начал учить древнему языку, но сам не знал толком, к тому же Олег не хотел терять времени на ритуал, смысл которого не понимал… Боромир, почему ты не порол, почему жалел, не бил?

Мрак оставил волхва, повел Таргитая, по-прежнему держа за плечи, поглядывая искоса. Зал был огромный, Таргитай видел, понимал, что очень древний.

Наконец Мрак сказал:

— Парни, пора перекусить. Займитесь.

Он смотрел на Таргитая, игнорируя Олега, что уткнул нос в книги, Таргитай нехотя начал развязывать мешки. Мрак осмотрелся — волхв закопался в книги, Таргитаю надолго хватит возиться с едой, все заняты, ничего не натворят в этом чужом опасном месте.

Он пошел вдоль стен, рассматривая оружие, заглядывая в кувшины, скрыни, сундуки, часто оглядываясь на Таргитая, который выкладывал на стол рыбу и ломти мяса, сдвинув кувшины и шкатулки с драгоценностями на самый край. Таргитай живет своими песнями, даже не удивился тому, как он, Мрак, отыскал эту пещеру с сокровищами. Даже сам забыл сразу, как умело воспользовался оружием древних!

Чем ближе Мрак подходил к торцевой стене, богато разукрашенной дивными цветами, тем богаче становились скрыни. Но когда открыл последнюю, самую маленькую, удивился еще больше. Почти все наполнены кругляшками из желтого металла, много сверкающих камешков, искусных изделий из металла и камней, а здесь — пусто, если не считать простого пояса, что лежит на самом дне.

Мрак взял пояс, повертел в руках. Тяжелый, умело склепан из широких пластин металла. Кольца, крючки, бывший хозяин, похоже, цеплял десяток швыряльных ножей.

Он с трудом понял, как пользоваться хитроумной пряжкой, примерил на себя. Пояс пришелся впору. Мрак защелкнул пряжку, напряг живот, чувствуя странное чувство защищенности. Пояс широк, пряжка размером почти с тарелку — защищает от удара в живот. И не тяжело, пластины тонкие, но крепкие: пробовал сломать одну — едва не порвал жилы от натуги.

Когда он вернулся, Таргитай едва лишь закончил резать мясо на длинные тонкие ломтики, как он любил. Олега оторвали от книг едва не силой, глаза у него были затуманенные, словно у сочиняющего песню Таргитая.

— С обновкой, — сказал Таргитай. — Ты в нем еще краше!

— Дурень, — ответил Мрак с отвращением. — Это бабы думают о красе, а мы, мужчины, — о надежности. Здесь я поцепляю и ножи, и баклажки, и еще десяток петель и крючков останется. Понял?

Олег ел стоя, не решаясь сдвинуть странные шкатулки с лавки.

Он сказал медленно:

— Мрак, эти крючки не для швыряльных ножей и баклажек…

— А для чего еще?

— Не знаю, — ответил Олег так же медленно, словно возле стола стояло лишь его тело, а душа лихорадочно листала страницы. — Но не для баклажек…

— Еще один дурень, — огрызнулся Мрак. Он с удовольствием провел ладонью по животу, ощутил надежные металлические пластины. — Что еще надо в пути? Ножи да баклажки!

— Древние не всегда бегали по свету, высунув языки.

— Дома вовсе можно ходить голым, — отпарировал Мрак. — Ежели одел пояс, секира должна быть за плечами.

Он быстро расправился со своей порцией, пошарил в мешках. Дело худо, ибо еда кончилась, воды в обрез, а в этом роскошном зале много из того, чем лишить жизни, и ничего такого, чтобы ее продлить.

— Надо выбираться отсель, — решил он. — Прямо сейчас!

Таргитай и Олег подпрыгнули, уставились на него раскрытыми глазами. Таргитай не находил слов, а Олег завопил тонким возмущенным голосом:

— Мрак, да ты понимаешь… Здесь сокровища! Жизни не хватит, чтобы осмотреть!

— А жрать что? — жестко спросил Мрак. — Книги грызть, как крыса?.. Но ты скорее сдохнешь, чем попортишь книгу. Тогда что? Лапу сосать?

Олег в затруднении промолчал, а Таргитай неуверенно предположил:

— Может быть, Олег с помощью магии… Здесь всякие штуки волхвов… Как тот древний мудрец в горах…

Он покосился на Олега, быстро отвел глаза. Мрак кивнул, сказал угрюмо:

— Сам понял? Достаточно взглянуть на волхва, чтобы понять, на что он годен… Жаль, что ты на себя не можешь посмотреть. Удавился бы вовсе! Быстренько пробегите, если кто хочет какую мелочь — хапайте на память, но такую, чтобы полегче. Чтобы бежали как олени!

Таргитай раскрыл рот, готовый спорить, но Мрак люто сверкал очами, орал. Олег понимал, даже Таргитай чувствовал, что оборотень зол и на себя — хотелось все унести, хотя бы пожить здесь с недельку, но Мрак — единственный, кто всегда помнит, где находится. Все-таки дураки, подумал Таргитай успокаивающе, счастливее!

Олег засунул в мешок одну из книг, Мрак изъял безжалостно, Таргитай набрал безделушек, Мрак вытряхнул все. Удалось спрятать от его зоркого ока лишь пару красивых камушков.

— В путь!

Он вытолкал их из зала, подогнал к веревке. Изгои покарабкались вверх по колодцу. Таргитай выбрался первым, тяжело перевалился через край, отполз на четвереньках. Вокруг была мертвая земля, выжженная, черная, воздух тоже был сухой, мертвый.

Олег вывалился следом, тяжело дыша. Покрутил головой, проговорил с отвращением:

— Я бы там всю жизнь просидел!

Над краем показалась голова Мрака. Он посмотрел подозрительно, выпрыгнул, словно его снизу подбросили могучие руки. Втроем сдвинули оплавленные глыбы, закрыли щель. Мрак осмотрел, ткнул несколько мелких камней, вбил ногой. Отступил на пару шагов, осмотрел критически:

— Все. Надо идти, ребята. Понимаю… но идти надо.

Пошли третьи сутки, как они шли через долину. Над головой висело все то же белесое, как рыбье мясо, небо, под ногами трещала корка сгоревшей земли. Таргитай затягивал пояс потуже, уже не бежал, брел за Мраком, волоча ноги. Живот прилип к спине, но урчало в нем так громко, что Таргитай в страхе оглядывался: не услышали бы чудовища долины!

На поясах болтались пустые баклажки. Последнюю воду выпили вчера, сегодня пришлось довольствоваться мочой. Мрак подгонял изгоев, поглядывал на небо. Сегодня пили мочу, но уже завтра она станет ядовитой — боги запрещают прогонять ее через организм трижды.

На четвертые сутки, когда изгои едва тащили ноги, поверх белесого занавеса начало проглядывать синее небо. Мрак вздохнул с облегчением, еще больше торопил изнемогающих друзей, подгонял, подталкивал. Шли, страдая от жажды, наступившая ночь не принесла облегчения.

Однако на пятые сутки небо очистилось, впервые среди туч проглянуло солнце. Мрак толкнул Олега, сказал хрипло:

— Выползем из этого проклятого места, верно?

За их спинами простонал Таргитай:

— Уже не верю…

— Терпи, казак, Конаном будешь!

— Гетманом, — поправил педантичный волхв.

— Гетманом, — согласился Мрак. — Скоро увидишь своих степняков. На той стороне долины их как муравьев. Верно, Олег?

— Не знаю, — ответил Олег. Его шатало от усталости. — А откуда знаешь ты?

— Добрый нос за версту кулак чует. Верно, Тарх?

— Верно, — прошептал Тарх. — Я его все время чую…

На горелой земле проступили первые проплешины травы. Сухие былинки упорно цеплялись корешками, поднимали к небу жесткие стебельки, теснились, медленно наступая на черную гарь. Невры тащились, глядя перед собой остекленевшими глазами, сами иссохшие, как земля под ногами. Таргитай несколько раз падал. Поднимал и тащил Мрак, потом Мрак изнемог, к его удивлению, с другой стороны Таргитая подхватил Олег.

Постепенно проплешины раздвинулись, слились, выжженные пятна стали редкостью. Потянулась ровная Степь, где стеной торчали озверевшие от борьбы за жизнь будяки, колючки, чурьи рога, молочаи. Мрак заметил прошмыгнувшую мышь, а Таргитай первым услышал в небе песню жаворонка.

К вечеру травы стали выше, в одном месте видели чахлый кустик терна. Мрак нес мешки изгоев, оставив им только секиры. Оба тащились далеко позади, глядя под ноги. Мрак видел шныряющих крыс, достаточно крупных, чтобы жрать собак, а при случае — сожрать и человека вместе с подошвами его сапог. Стуча копытами, пронесся заяц — с матерого волка, на спине блестел костяной гребень. Из зарослей ковыля высунул рыло полосатый свиненок, оглядел изгоев. Мрак мгновенно натянул тетиву, но Олег оказался рядом, удержал оборотня. Мрак заколебался, опустил лук. Поросенок, потеряв к людям интерес, с хрустом отхватил угол гранитной глыбы, побежал мимо, роняя из пасти каменные крошки.

Пересекли поле ломкого ковыля, вступили на странную оранжевую траву. Прошли несколько шагов, как из травы молча выметнулась свора огромных тощих собак. Мрак молниеносно выпустил две стрелы, уронил лук и выхватил секиру:

— В круг!

Они встали спинами друг к другу. Пара псов молча бросилась на сраженных стрелами, те катались по земле, рычали, зубами хватали стрелы, возникла короткая схватка, но остальные псы с низким рычанием окружили невров. Таргитай встретился взглядом с псом, присевшим на земле напротив, передернулся. Пес смотрел так, как глядел бы оживший камень.

— Бить наверняка! — велел Мрак.

Пес, не отрывая взгляда от глаз Таргитая, внезапно прыгнул. Огромное тело взвилось в воздух, пронеслось по дуге… Блеснуло, страшно хрястнуло, и пес с разрубленной головой упал Таргитаю под ноги.

Таргитай с трудом оторвал от него взгляд, прошептал:

— Мрак, опять ты меня спасаешь!

— Все в долг, все в долг, — оскалил зубы Мрак. — Не зевай, ворона заморская.

Его секира коротко и страшно блеснула снова, другой пес с перешибленной спиной упал под ноги Олега. Внезапно псы бросились со всех сторон, на Мрака — сразу два. Он коротко и быстро ударил дважды, третьего схватил руками, ударил о землю, а секира Таргитая рассекла воздух впустую, едва не отхватив Мраку пальцы.

Мрак ухмыльнулся, заметив отчаянные глаза Таргитая, перехватил нового пса на острый крюк секиры. Слышалось рычание, хриплые вскрики, тяжелое дыхание. Тупо и страшно врубалось железо в мясо и кости. Олег всадил лезвие секиры по обух в пасть страшного рыжего пса. Зверь яростно сомкнул челюсти, ухватил лезвие, грыз, не замечая, что пасть становится шире и шире. Со свистом брызнула темная кровь, пахнуло зловонием.

Таргитай смотрел как зачарованный, но вдруг подскочил, заорал. Ему в икру вонзил зубы мелкий пес с зеленой шерстью. Таргитай с воплем обрушил секиру, перерубил пса пополам. Подыхающий пес в агонии так стиснул челюсти, что Таргитай со слезами повалился.

— Терпи! — крикнул Мрак. — Скоро обед!

Перед ним шевелился вал из лап и голов — залитый кровью, воющий, хрипящий. Одним движением срубив передние лапы псу, он бросился к Таргитаю. Два пса с тихим воем уползали в густую траву, волоча задние лапы, остальные корчились по всей поляне.

Олег торопливо расшнуровывал мешочек с травами. Мрак с усилием разжал сомкнутые челюсти мертвого пса. Кровь текла густо, хлюпала в сапоге. Олег быстро наложил жгут, очистил рану, сказал с облегчением:

— Дурной пес, не знал, куда кусать… Жилу не задел, кость цела. А мясо нарастет.

— Дурной пес? — переспросил Таргитай с обидой. Его мутило, хотелось умереть. — Умный тот, который бы ногу оттяпал?

— Будешь жить, — заявил Олег. — Говорю как волхв.

— И по бабам бегать будешь, — добавил Мрак мирно. — Говорю как охотник. А теперь полежи, отдохни. Теперь тихо.

Он стоял перед ним улыбающийся, весь залитый чужой кровью. Трава была вытоптана и залита кровью, стоял запах смерти. Подыхая, псы жутко скулили, а один тоскливо выл, уткнув кровавую морду в землю. Его глаза смотрели на Таргитая с немым укором, в них стояли слезы.

— Тихое место? — повторил Таргитай. — Полежать?.. Да я поползу на брюхе, обламывая ногти, только бы выбраться отсюда!

Мрак бросил хладнокровно:

— Наконец-то слышу голос мужчины… А то все полежать да полежать! Нас зовет дорога странствий, как говорил Путник. Олег, затяни еще туже, чтобы ни капли не потерял зря.

Олег наложил лекарственные травы, те приглушили боль, замотал чистой тряпицей. Глаза счастливо блестели, трупов не замечал, а во взгляде мелькало сожаление, что рана у Таргитая только одна, и та легкая, не удастся показать умение лечить и врачевать.

Мрак уже ходил с ножом, переворачивал псов кверху брюхом. Изгои отворачивались, запах от псов шел страшный, потом донесся треск костра и аромат жареного мяса. Таргитай глотнул слюну, сказал сердито:

— А где сказано, что зеленых псов нельзя есть… Какую гадость мы только не жрали за время странствий! Даже вино пили… Мрак, отрежь кусочек!

Мрак сидел сытый, довольный, глаза смеялись. В руках у него был ароматно пахнущий ломоть.

— Опоздал. Осталось малость на ребрах. Будешь?

— Буду, — сказал Таргитай торопливо. — Еще как буду!

Он дополз до костра, а Олег сердито встал, ушел. Таргитай догладывал остатки мяса на тощих ребрах, когда послышались шаги и к костру подошел волхв. Руки его по плечи были в крови, на сапоги налипла слизь. Таргитай с ужасом увидел кровь на губах и подбородке Олега. В руках он держал три крупных печенки.

— Я волхв, — сказал он хмуро. — А псы очень странные… Волхвы должны все знать!

Мрак посмотрел на Олега с уважением, поспешно разгреб угли, подул, бросил сухих веточек.

— Теперь вижу, что в волхвовании что-то есть! Ты и того разделал, что больше похож на большую ящерицу?

— Да. У него печень была совсем в другом месте.

— Знаю. Сам искал. А тот, что с гребнем на спине? Там печенка держалась хитро, нужно обеими руками держать за схлапывающиеся ребра…

— Я так и сделал, — сообщил Олег. — А печенку выдрал зубами.

Мрак поспешно разложил добытые куски лакомой еды на горящие угли, принялся переворачивать, обжаривая со всех сторон, усердно хвалил знание, которое, оказывается, иногда и кормит, клялся, что и сам примется изучать внутренности этих странных псов, вот только пусть хорошо прожарится, чтобы сверху была корочка, а внутри чтоб брызгало кровью.

Таргитай грустно смотрел на друзей, внезапно чувствуя себя потерянным. Ныла раненая нога, тело плакало от усталости. Даже Олег чуть отдалился, стал чужим, когда так бестрепетно копался во внутренностях убитых псов… или это не псы, а собаки, если верить Конану? Неужели страсть к волхвованию так сильна, что заставляет труса забыть о трусости?

Он бережно вытащил сопилку.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 1

Миновав Долину Битвы Волхвов, они сразу вышли на широкую утоптанную дорогу. Дальнозоркий Мрак углядел в стороне укатанную, протоптанную колею, озадаченно присвистнул:

— Тут их как муравьев… Вон еще едут!

Прячась в траве, проводили глазами ряд крытых повозок, вокруг которых гарцевали всадники. Едва Таргитай начал подниматься, Мрак хлопнул по спине:

— Лежи!.. Еще целый обоз прет следом…

Таргитай без звука рухнул лицом в траву. Со стороны дороги донесся скрип колес, рев скота. Таргитай лежал долго, слушая, как мимо тянулся нескончаемый обоз, наконец прошептал:

— Скоро разучимся по-человечьи ходить!.. Все на карачках. Брюхо стало в полоску, как у бурундука спина. Олег, что про бурундуков в книге написано?

— У меня нет книги, — огрызнулся Олег.

— Все равно ты — волхв! Значит, самый знающий.

Олег смолчал, он жадно смотрел из-за стеблей на скачущих по дороге. Одеты лучше, чем простые степняки, кони укрыты цветными попонами, меч у каждого!

— Стольный град близко, — шепнул он, повернув голову к Мраку. — Совсем как локоть, который вчера пытался укусить Тарх…

— Когда это я пытался кусать локоть? — прошипел Таргитай. — Я тебя укусил за ногу, когда ты наступил на меня…

— Едут не только киммеры, — заметил Мрак. — Как верно говорит тот соловей-разбойник, прут и черные, и белые, и одетые как бабы… И те, что с тряпками на головах.

— В повозках? — спросил Таргитай.

— То колесницы, а не повозки, дурень, — сказал Олег покровительственно. — Когда еще не умели ездить верхом, ездили в колесницах. Даже сражались. Один правил конями, другой метал стрелы или махал секирой.

— Неужто степняки когда-то не умели верхом? — не поверил Мрак.

— Не умели. Вон боги, как привыкли в колесницах, до сих пор на коней не пересядут. А нам, смертным, менять привычки легче. Мрак, нам бы пристроиться к каким чужакам! Глядишь, вместе с ними и пробрались бы!

Мрак с сомнением окинул волхва взглядом. На дороге уже затих стук копыт, медленно опадала пыль.

— Отчаюга ты, — сказал он наконец. — Правда, местами… Утром — сокол, вечером — заяц. Ничего, полиняешь… Тарх, недаром Олег старые книги листал?

— Не знаю, — ответил Таргитай сердито. — Я устал, мне обрыдло все время плюхаться в колючки. Я исцарапался, хочу есть. Мне все равно, только бы не лежать на этой муравьиной куче!

— Тарх «за», — сказал Олег. — Как и я. Решай, Мрак!

Они шли вдоль дороги до самого вечера, часто прыгали в траву, затаивались. Наконец, когда солнце уже садилось, Мрак сказал настороженно:

— Едут чужие. Пятеро всадников, крытая повозка. Очень странные звери…

— Какие? — спросил Олег жадно. Они лежали в траве, Олег вытягивал изо всех сил шею. — Мне бы твои глаза!

— Таких зверей никогда не видел, — прошептал Мрак. Его голос дрогнул. — Высокие, с длинными изогнутыми шеями. Ноги длинные… длиннее, чем у лосей!

— А какие рога?

— Рогов нету. На спине у самого переднего… два горба! Два раза богу правду в глаза изрек?.. По бокам висят громадные тюки, сундуки. За ним еще горбатый зверь, еще… На самой большой зверюге — шатер, как у киммеров, только богаче и красивше… А звери, звери! Громадные, но терпят.

Олег то высовывался из травы, то словно его втягивало обратно. Он часто дышал, покрылся потом. Мрак застыл как камень, Таргитай лежал пластом, а волхв суетился, вертел головой, остервенело драл ногтями мокрую грудь.

— На дорогу выходите медленно, — велел Мрак. — Напугаем, если выскочим все. Они помельче.

Он не спеша вышел на середину дороги, поднял ладони кверху. Олег и Таргитай остались на обочине. Таргитай сказал тихонько, хотя караван был еще далеко:

— Не бросятся?

— Их семеро, — ответил Олег вместо Мрака. — Рисковать не станут. От незнакомых можно ждать всего, а мы — незнакомцы.

— А вдруг они твоей умной книги в глаза не видели?

Завидев людей на дороге, впереди каравана вырвались всадники. Прогремели копыта по сухой земле, вокруг невров замелькали коричневые бока коней, пахнуло мощным запахом пота, кожи, странными травами. Всадники были мелкие в кости, очень смуглые, словно обугленные головешки, лица узкие, похожие на лезвия секиры. Глаза круглые, как у ястребов, такие же горбатые ястребиные носы.

Мрак широко развел руки, улыбка на его лице была простецкой:

— Мы странники… Не отыщется ли по глотку воды?

Всадники переглядывались, голоса их звучали дико, гортанно. Конь под одним взвился на дыбки, дико заржал, забил копытами по воздуху. Мрак не двигался, только напрягся, глаза быстро двигались из стороны в сторону.

Всадник опустил коня, сказал хриплым, злым голосом:

— Лишней воды не бывает! Но я, сын пустыни, знаю жажду. Меня зовут Фарад, я начальник конвоя. Кто твои спутники?

Он был сухой, с резкими чертами лица. На смуглом лице выделялись черные как смоль усы. Гладко выбритый подбородок и щеки отливали синим железом. Фарад казался прокаленным в жарком огне.

— Тарх и Олег, — ответил Мрак. — Такие же странники. Бредем до стольного града киммеров, хочется повидать диковину.

Всадники подали коней в сторону, пропуская огромных горбатых зверей. Невры смотрели с опаской, но те двигались неспешно, надменно глядя поверх голов людей и коней. Они были немыслимо высокие, со странно изогнутыми шеями. Длинные ноги переступали медленно, величаво, крупные мохнатые тела как бы плыли над дорогой. Головы были причудливые, толстые рыхлые губы двигались. Когда прошел самый крупный зверь, покачивая легким шатром на спине, легкая ткань шевельнулась, Таргитай успел увидеть блеснувшие глаза. Спина Таргитая распрямилась сама по себе, он непроизвольно сунул ладонь за пазуху. Сопилка на месте.

Фарад рассматривал невров оценивающе, прицельно. Все трое почти на голову выше, вдвое шире в плечах, тяжелее. Конечно, они сильнее, кто спорит, но человек давно научился управляться с могучими животными!

Таргитай тоже измерил взглядом Фарада, подумал, что кошка мала, но когда ощерится — не всякий мужик решится схватить ее. Воины Фарада мелковаты, но хваткие, битые. Обгорелые под солнцем, еще более страшным, чем здесь, в шрамах… Со сказочными зверьми обращаются как с простыми коровами!

Последнего зверя Фарад остановил, снял бурдюк с водой. Мрак с готовностью подставил баклажку. Фарад налил умело, не пролив ни капли. Невры жадно напились.

— Добрая у вас вода, — сказал Мрак.

— Вода везде добрая, — ответил Фарад.

Впереди на дороге один из всадников круто развернул коня, что-то прокричал. Фарад повернулся к неврам:

— Баджед, глава посольства, разрешает вам пойти с нами.

— Вот за это спасибо! — сказал Мрак, Таргитай и Олег усердно закивали.

Фарад похлопал двугорбого зверя по вздутому боку:

— Поедете на нем. Остановимся на ночь, придумаем что-то еще.

Зверь стоял равнодушный ко всему, смотрел вдаль. Мрак ухватился за веревку, что свисала со спины, полез наверх уверенно, словно на крышу сарая. Оказавшись между горбами, крикнул:

— Эй! Лезьте, а то придется зверюке догонять обоз. Растрясет.

Таргитай лез наверх, соображая меньше, чем в страшном сне. За шиворот ухватили сильные пальцы, больно прищемив волосы. Он оказался на твердом, едва успел ухватиться за веревки. Слышал злой хохот смуглых людей, затем сердитый голос рявкнул прямо в ухо:

— Сядь по-людски, дурень. Кони лопнут от смеха.

Олег вскарабкался быстрее, зверь тут же плавно качнулся, земля поплыла назад. Изгои сидели по бокам на огромных тюках. Мрак устроился между горбов. Горбы мягко колыхались, под мохнатой шкурой вздымались две горки мягкого жира. Мрак сидел с надменным лицом, глядел вперед неподвижным взором. Челюсти его были плотно сжаты, только Таргитай понимал, что спокойствие достается Мраку непросто.

Всадники шныряли по обеим сторонам дороги, возвращались с зайцами, перепелками. Один примчался во весь опор, замахал еще издали, и караван послушно свернул к едва заметным отсюда деревьям. Горбатые звери впервые ускорили шаг, зачуяв отдых.

Караванщики развьючили горбатых зверей, те с ревом бросились к ручью. Фарад и воины сняли помост с шатром, бережно опустили возле самой воды. Сердце Таргитая забилось громче, он погладил сопилку дрожащими от нетерпения пальцами. Внутри шатра послышалось движение, полог распахнулся…

На землю быстро ступил высокий воин. На хищном лице сверкали острые круглые глаза. Невысокий, но сухой, жилистый, словно сплетенный из тугих жил. Грудь его была широка, лицо жестокое, со лба через бровь опускался на левую скулу глубокий шрам.

— Я Баджед, — заявил он негромко, в голосе звенел металл. — Посланник величайшего и солнцеликого фараона Псамметиха к грозному кагану киммерийцев. Вы, как я вижу, не киммеры…

Мрак с сожалением развел руками: мол, уж сколько прут через Степь, но, к великому сожалению, все еще не киммеры. Таргитай разом выпустил воздух, сузился в плечах, потускнел. Олег выступил вперед:

— Мы люди Далекого Леса. Хотим бить челом кагану. Авось примет, даст работу?

Баджед окинул всех троих быстрым взглядом. В его глазах были злость и непонятное раздражение.

— Хорошо, — отрубил он. — В Экзампее будем через пять дней. Вы можете ехать с нами, поможете со скотом.

— Благодарствуем, благородный Баджед! — сказал Олег, низко кланяясь.

Баджед легко вспрыгнул на коня, пустил вскачь, скрылся в знойном мареве. Фарад объяснил:

— Главе посольства положено ехать в шатре. Но насчет привалов ничего не сказано. Вот и разминается, тешится.

— А если напорется на киммеров?

— У нас охранные грамоты.

Баджед вернулся на взмыленном коне. Горбатые звери лежали, лениво двигая губами, караванщики и трое невров сидели у костра. Бросив поводья стражу, Баджед сел к огню.

— Нравятся наши кони? — спросил он вдруг.

Невры переглянулись, ответил Мрак:

— По-моему, лучше не бывает. У киммеров что-то мелкое, вислобрюхое. А ваши кони ветер догонят, от стрелы уйдут! Вы хорошие воины, но еще лучшие волхвы…

— Волхвы? — не понял Баджед. — Мы?

— У вас волшебные звери. Ну, те горбатые… На свете таких не бывает!

Баджед растянул губы в насмешливой улыбке:

— А, верблюды… Корабли пустыни, как их зовет наш народ. Могут идти по самым сыпучим пескам, где погибает даже мышь! Наши товарищи их ценят.

Невры переглянулись. Олег ахнул. Баджед добавил высокомерно:

— Главное, могут идти через самые жаркие пески! Неделю, две даже не требуют воды…

— Что за боги их создали? — прошептал Олег потрясенно. — Что за маги привели к людям?

Баджед ответил с достоинством:

— Говорят, верблюды сами были древними богами. У нас самая древняя страна на свете, а мы — самый древний народ. Правда, киммеры утверждают то же самое… гм… но наши боги настолько древние, что многие остались зверьми, а другие стали людьми лишь наполовину. Сильнее их нет на свете. И сильнее нашей магии нет.

Он скалил зубы, наблюдая за их растерянными лицами. Олег спросил потихоньку:

— Прости за мелкий вопрос, но у меня страсть понимать чужие слова. Мы трое — соратники, ратники! Вы, как я услышал, — сотоварищи, товарищи… Что это?

Баджед мгновенно потемнел, бросил на Олега лютый взгляд, будто тот наступил на больную ногу.

— Мы тоже были соратники, когда шли на рать или шли с рати! Сейчас везем для кагана богатый товар… Понятно? Из боевых ратников по воле фараона превратились в товарищей. Противно, но куда денешься?

Мрак впервые поднял голову, взглянул Баджеду в лицо. Тот зло сжал губы, отвернулся.

На ночлег устроились рано. Таргитай заснул едва ли не раньше, чем щека коснулась земли. На этот раз даже снов не видел, спал так, хоть дрова на нем коли… Впрочем, он всегда спал так.

Утром попытался перевернуться на бок, подгрести к груди колени, но что-то мешало. Кое-как перекатился на бок, полагая, что барахтается в кошмаре, когда руки и ноги не слушаются, а враг настигает…

Справа с проклятиями катался по траве Мрак. Олег лежал в трех шагах туго связанный, с тоской смотрел на Мрака. Тот извивался, скреб землю связанными руками.

— За что нас? — спросил Таргитай непонимающе.

Мрак прорычал:

— За красивые глаза! С дурной рожи — и нос долой… Лося бьют в осень, а таких дураков, как мы, — всегда.

Олег потужился, пробуя свои веревки, сказал с надеждой:

— Дождемся Баджеда. Вдруг что-то не так понял?

— Это мы не тем местом поняли!

Послышались шаги. Через утренний туман шел человек. Сперва Таргитай видел только ноги, а когда тот приблизился, узнал хищное лицо Баджеда. Он весело скалил зубы.

— Проснулись? Теперь вам не надо мучиться ездой на верблюдах. Вас повезут на телегах. Не на сене, а на ящиках с нашими магическими штуками, но везде свои неудобства.

Мрак выругался. Олег сказал обвиняюще:

— Ты посол! Послы не вмешиваются в другие дела, я читал в старых книгах!

Баджед обошел их вокруг, пинком перевернул Таргитая на спину. Олегу ответил, не поворачиваясь:

— Даже так? Но если я к дарам от фараона добавлю подарок от себя?

— От тебя подарок не положено, — возразил Олег. — Если сделаешь от себя, поставишь себя вровень с фараоном. Простит ли такую дерзость?

Улыбка погасла на смуглом лице. Баджед в задумчивости пожевал ус, сказал хмуро:

— Я воин. Добыча сама лезет в руки!

— Ты посол!

— Только сегодня. А воин — всегда.

— Разве мы враги фараону?

— Фараону — нет… но как насчет киммеров? Каган будет доволен, увидев пленных врагов.

Олег спросил напряженным голосом:

— Почему ты думаешь, что мы — враги киммеров?

Баджед показал в широкой улыбке белые как мел, ровные зубы:

— В этой стране остались либо рабы, либо трупы. Вы живы и… свободны. Почему?

Он медленно переводил взгляд с одного на другого. Мрак сказал медленно, глядя Баджеду прямо в глаза:

— Ты посол, но дал победить в себе воину. Ты сделал смертельную ошибку.

Баджед повернулся, прислушался к далеким голосам караванщиков. Туман рассеивался, видны были нечеткие двигающиеся фигуры.

— Поговорим в Экзампее. А пока отдыхайте в повозке.

Он пошел к верблюдам, остановился, крикнул неврам:

— У меня нет к вам личной вражды! Но живем на земле, верно?

Глава 2

Их как бревна побросали в телегу. Дорога была ухабистая, Таргитай сразу покрылся синяками. Мрак терпел, Олег постанывал, но не жаловался. Телегу тащили позади каравана, и невры задыхались от жары и мелкой удушливой пыли.

В обеденный привал не развязали, лишь чуть ослабили путы. Мрак терпел молча, его туго стянутые руки посинели, Олег чуть не плакал:

— Звери!.. Мы останемся без рук!

Фарад придержал жеребца, оглядел их, бросил угрюмо:

— Без головы зачем руки?

— Хоть свяжите по-другому! Больно же.

Фарад окинул их взглядом, сказал с неохотой:

— Из мужчин никто не любит встречать более сильного. Я видел однажды мудрых магов, когда те съехались на свой праздник. Так не мудростью похвалялись, а кто сколько баб имел, перемерялись длиной рук и шириной плеч… А вы для нас, воинов, оскорбление.

Он пришпорил коня, умчался. Мрак тихонько прорычал:

— Утро вечера мудренее, но и ночка хороша.

— Мрак, — сказал быстро Таргитай, — ты исчерпал свои удачи на всю жизнь вперед! Не надо.

— Бог не выдаст, Баджед не съест.

На ночь им ослабили путы, зато привязали спинами к колесам телеги. Мрак и Таргитай оказались на одной стороне, Олег на другой. Фарад проследил, чтобы пленники не смогли перегрызть друг другу ремни, проверил путы и ушел.

Костер горел в двух десятках шагов, там смутно колыхались размытые тени, слышались гортанные песни. Из тьмы вынырнул Фарад, швырнул на землю вязанку хвороста. Дико и странно ревели во тьме горбатые звери.

Таргитай от усталости закрыл глаза. Вопли и крики постепенно затихали, он не сразу понял, что его трясут, дергают. По руке полоснуло болью, в страхе лапнул себя за пояс, отыскивая секиру, которую отобрали в первую же ночь, понял, что руки свободны.

Ремень, стягивающий ноги, лопнул. Огромный волк неслышно попятился в темноту. Таргитай ощупал распухшие кисти, пополз под телегой. На груди Олега увидел толстые лапы, в темноте красным горели глаза, блестели белые зубы.

Волк дернул головой, обрывая последнюю веревку, неслышно растворился. Олег сказал слабым голосом:

— Тарх, не дай разбежаться коням.

— А ты?

— Дурень, делай, что говорят!.. А я посмотрю, что за магия в ящиках…

Он с трудом перевалился через край повозки, зашуршал среди ящиков и тюков. Таргитай прополз вдоль телеги, прислушался. В темном небе неслышно плыл по мелким тучам блестящий серп луны. Справа тянуло сыростью, слышалось фырканье верблюдов, шумно чесались кони.

Таргитай полз долго, часто останавливался. Наконец в слабом свете луны увидел горбатые спины. Чудесные звери спали, лишь челюсти мерно двигались, а еще дальше смутно виднелись силуэты коней, что паслись, несмотря на ночь. Возле затухающего костра спали два стража. Оба завернулись в теплые одеяла, зябко поджимали ноги.

Хрустнул сучок. Таргитай замер. Один страж мгновенно приподнялся на локте, в руке блеснул короткий меч. Это был Фарад, хищные глаза напряженно всматривались в темноту. Таргитай вжался в землю. Фарад вздрогнул, передвинулся ближе к темно-вишневым углям, лег, натянув одеяло на ухо.

Таргитай начал потихоньку заползать с другой стороны. Другой страж громко храпел, Фарад же лежал тихо. Таргитай нащупал по дороге камень, крепко зажал в ладони.

Фарад мгновенно открыл глаза, едва Таргитай сдернул одеяло. Глаз округлился еще больше, а рот начал открываться. Таргитай поспешно обрушил камень, чтобы оглушить, не дать крикнуть… Череп разлетелся, как прогнивший пень. Таргитая затошнило от кровавой каши, что брызнула во все стороны, он поспешно выдернул из руки Фарада оружие.

Второй страж очнулся от прикосновения холодного острия к горлу. Таргитай сказал шепотом:

— Не шевелись, я оставлю тебе жизнь!

Страж замер, но едва Таргитай протянул руку к веревке, внезапно дал резкую подножку. Таргитай упал как подкошенный, перекатился через голову, вскочил, выставив руки, но на него никто не нападал. Рядом хрипел и царапал ногтями землю страж, из горла торчал клинок, всаженный почти до половины.

— О, великий Род…

Отвернувшись, он нащупал рукоять. Лезвие жутко заскрипело о кости и жилы. Когда Таргитай вытащил наконец, срезанная голова скатилась ему под ноги. С трудом сдерживая тошноту, он начал красться к верблюдам и коням. Животные тревожно зафыркали, учуяв кровь. Таргитай перерезал веревки, что держали верблюдов, побежал к коням.

Небо уже светлело, Таргитай ясно видел слева ряды повозок, ряд узлов, вьюки. Кони паслись справа от дороги, но, загораживая дорогу к ним, высился золотой шатер Баджеда.

Таргитай подкрался на четвереньках, прислушался. Там было тихо, и Таргитай осторожно вошел вовнутрь. Баджед лежал на спине, закинув руки за голову. В шатре было тесно, раскинутые руки уперлись бы в тугие стены.

Таргитай приставил окровавленное лезвие к горлу посла, сказал тихо:

— Открой глаза. Не шевелись.

Баджед всхрапнул, приоткрыл один глаз, потом широко раскрыл оба. С лезвия ему на горло стекала алая кровь, щеки Баджеда стали пепельного цвета. Он быстро зыркнул глазами по сторонам, но не шевелился.

— Вам не уйти, — прошептал он. — Брось оружие. Наши маги достанут вас всюду.

— Эта магия сильнее, — ответил Таргитай. Чувствуя стыд, что так поступает с безоружным, он чуть нажал на рукоять. Острое лезвие пропороло кожу. В ямочке между ключицами уже натекла лужица чужой крови, теперь ее стало еще больше. — Баджед, ты вояка опытный, так что предупреждаю по-хорошему! Вот веревка, свяжи себе ноги. А потом перевернешься на спину, я свяжу руки.

— Зачем?

— Я не хочу убивать, — проговорил Таргитай. — Оставим тебя и других здесь. На вас наткнутся киммеры, освободят.

— А если дикие звери наткнутся раньше?

— Отгоняйте своей магией.

Со стороны обоза внезапно страшно грохнуло. Шатер тряхнуло ударом ветра. Баджед мгновенно извернулся, Таргитай успел увидеть вспыхнувшие торжеством глаза, в паху вспыхнула острая режущая боль, и он вылетел из шатра. Баджед, как огромная кошка, выпрыгнул следом, в его руке уже был его меч.

Таргитай поспешно ударил голым кулаком. Баджед качнулся от удара, и Таргитай ударил еще. Баджед рухнул вниз лицом, изо рта и ушей хлынула кровь.

Грохнуло снова. Неведомая сила швырнула Таргитая на землю, перекатила, как пучок травы. На спину летели комья земли, клочья горящих тряпок. Что-то тяжелое грохнуло по затылку. Он вскочил в страхе, с воплем отбросил горящий обод колеса — тот самый, к которому был недавно привязан!

В красном зареве пожара рубился Олег. Перед ним хищно блистала полоска металла, приземистый караванщик умело наступал, что-то выкрикивал, плевался, орал… Олег отодвигался, его спасали длинные руки.

Мимо Таргитая пронеслись с ревом и топотом горбатые звери. Три караванщика лежали в ряд в одной луже крови. Лица одинаково были перекошены ужасом, у всех троих были вырваны глотки, оттуда еще хлестала кровь.

Таргитай заорал:

— Олег, держись!.. Я бегу!

Караванщик внезапно бросил меч, скакнул в сторону и со всех ног бросился наутек. Мчался так, что Таргитай даже не подумал броситься вдогонку. Олег тоже лишь проводил взглядом, тяжело дышал, но вдруг убегающий вскинул руки, он рухнул лицом вниз и застыл. В спине торчала стрела.

Мрак подбежал к изгоям, опустил лук. На лице оборотня была ярость, рот в крови, глаза горели сумасшествием.

— Мрак, — проговорил Таргитай с трудом. — Мрак…

Мрак обнял, похлопал по спине. Голос оборотня был странным:

— Снова удалось! Чем дальше от Леса… Верно, волхв?

Олег перевел дыхание, качнул головой:

— Нет, с тобой что-то другое… Мрак, надо бежать. Когда я поджег их обоз, то видел, как грохнуло? Чуть не оглох. Огонь видно далеко, да и грохот услышат.

— Твоя магия сильнее, — согласился Мрак. — Молодец. Чего-то стоишь как волхв! Не ожидал.

— Я отпустил верблюдов, — сказал Таргитай, — но кони на месте…

Мрак насторожился, опустил руку на нож. По истоптанной земле полз человек, за ним тянулся кровавый след. Голову поднять не мог, терся лицом о землю. Мрак пинком перевернул его на спину. Баджед смотрел со страхом и ненавистью. Мрак медленно потащил из перевязи секиру.

— Говорил же, что делаешь смертельную ошибку?.. Кто его так?

— Я, — ответил Таргитай убито.

— Ты? — удивился Мрак. — Чем? Бревном?

— Ну что ты, Мрак! Я не такой зверь, как ты. Кулаком!

За его спиной Олег хмыкнул, сомневаясь, а Мрак уважительно покачал головой:

— А еще про любовь песни складываешь!

Он поднял секиру, Таргитай ухватил за руку:

— Ох, не надо!

— Почто так? Это главный гад. Фараду, например, не по душе было вязать пленных, по роже видел… К слову, на Фарада телега с неба рухнула, что ли?

— Тоже я, — сказал Таргитай с отчаянием. — Мрак, я не могу смотреть на мертвых! Хватит убийств.

— Гм, я больше не люблю смотреть на живых врагов… Эх, Тарх — добрая душа.

Олег привел в поводу полдюжины коней. Мрак все еще раскачивал в раздумье секиру над головой Баджеда. Тот был бледный как мертвец, но старался не отводить взгляда.

— Оставь, — попросил Олег. — Потом объясню зачем. Садись скорее!

— Ты пошарил по тюкам?

— Пошарил, пошарил!

Мрак взлетел на конскую спину, жеребец дико завизжал, сорвался с места, как выпущенная из лука стрела. Олег медленно взобрался на своего коня, что-то приговаривая шепотом. Зачарованный конь стоял сонно, даже не прядал ушами. Таргитай пугливо смотрел подходящего себе, а кони будто нарочно скалили огромные желтые зубы. Лишь один повернул голову, взглянул добрыми карими глазами, и Таргитай стыдливо вскарабкался на коня. Тот тут же пошел мелким шагом, свернул вправо, свернул влево. Сзади крикнул Олег:

— Дурень, не дави коленями! Ты им правишь!

Сзади послышался нарастающий топот, грохот копыт. Таргитай осторожно развернул коня, тот переступил через лежащего в темной застывающей крови Баджеда.

— Вам не уйти, — просипел Баджед. — Лучше убей…

— Мы уже ушли, — ответил Таргитай.

Мрак подскакал, круто остановил взмыленного жеребца. Тот дрожал, смиренно косился на нового хозяина. Таргитай увидел желтую пену, разодранный удилами рот, подумал, что жеребцу повезло, если отделался целыми ребрами.

— Вперед! — гаркнул Мрак.

Он пустил жеребца грунью, поглядывая на изгоев, затем — рысью, наконец послал жеребца в галоп. Таргитай вдруг ощутил, как это здорово — нестись на резвом коне, сидя у него на спине. Возможно, киммеры не только звери, но в чем-то и люди? Если первыми приручили этих зверей, придумали, как сказал Горыня, уздечку, цветную попону, потничек?..

Когда впереди показалась мелкая речушка, кони по молчаливой команде сбежали вниз, долго неслись по воде вдоль берега. Когда наконец выехали на сушу, Мрак спросил нетерпеливо:

— Так зачем было оставлять ему жизнь?

Таргитай сразу не нашелся с ответом, проблеял что-то о милосердии, а Олег сказал с достоинством, продуманно:

— Пусть знают все, что посол должен заниматься посольством! Ежели выживет, в чем я сумлеваюсь, то его казнит каган. Ясно? Ведь явится с пустыми руками и обгорелым хвостом.

Мрак заржал, конь присел и поджал уши.

— Каган будет последним дурнем, почище Таргитая, если поверит, что такой оборванец — посол! Грамоты сгорели, заместо каравана остались от хвоста уши…

— Вот-вот. А если каган не казнит — кто этих степняков знает, — то свой фараон точно не помилует!

Мрак с восхищением покрутил головой:

— Зверь! Какая ловушка для бедолаги… С какими двумя извергами, оказывается, еду!

Они нещадно гнали коней, пока те не захрипели, а с удил не полетела по ветру желтая пена. Таргитай смутно удивился, что сильные звери приморились раньше него, простого и несмышленого лесного жителя. Мрак же пустил коней шагом к видимой только ему роще.

Их встретило около сотни дубов, где старые поддерживали молодняк, сплотившись, как запорожское братство Конана, переплетясь ветвями и корнями, выдерживая удары ветра, стужу, зной.

— Мир вам, крепкокорые, — сказал Олег почтительно. — Мы — люди Леса, деревья чтим. Особо чтим вас, могучие дубы!

— Здравствуйте, — сказал Таргитай ласково.

— Будьте здоровы, — буркнул Мрак. Вогнав коня в тень, он спрыгнул, шлепнул по мокрому от пота крупу, понуждая идти к зарослям сочной травы. — Хвороста не видать… Тоже мне степняки — костры норовят разводить к холодку!

— Могли поляне, — предположил Таргитай.

Мрак посмотрел так, будто Таргитай плюнул в котел с кашей.

— Взгляни на выжженную землю! Хоть поляне всего лишь выродившиеся невры, но даже они не станут разводить огня рядом с деревьями!

Олег озабоченно пощупал кору ближайшего дуба. Почернела, растрескалась, из обрубков нижних веток все еще капает сок, на верхних уцелевших ветках свернулись от жара листья.

— Костер жгли недавно, — определил он.

— Скоро за своими хвостами гоняться будут!

Коней пустили пастись. Конь Таргитая, признав хозяина самым мягкосердечным, поглядывал укоризненно. Травы мало, приходится щипать листья с веток, поднимаясь на задние ноги, как делают паршивые козы, которых создал не Род, а Чернобог по своему образу и подобию.

Олег прочесал весь гай, но принес лишь десяток лесных яблок. Мелкие, твердые как камни, они были к тому же кислые, как улыбки тещ, у которых дочерей сватают бедные зятья.

— Это все, — сообщил он хмуро. — Там еще дятел бьется головой о дерево, ошалел уже…

— Дятел наш, — строго сказал Мрак. — Короедов жрет. Эх, Олег! А еще волхв, умным хочешь быть. Отдай эти яблоки коням.

Он вытряхнул прямо на землю сушеную рыбу, жареное мясо, хлебные лепешки, связки сочных луковиц. Таргитай и Олег непонимающе смотрели на Мрака.

— Олег, — сказал Мрак, — разве я не велел пошарить в тюках?

— Я пошарил! Набрал столько, что конь шатается. Всякие магические вещи, чародейские…

Мрак пошарил в мешке, запустив руку по плечо, вытащил завернутую в широкие листья лопуха истекающую жиром зажаренную птицу. От нее сразу потек одуряющий аромат.

— Вот настоящая магия! Потягаемся, волхв?

Олег не отводил от жареной птицы зачарованного взгляда, голос его был потрясенным:

— Сдаюсь… Это великое чудо!

После обеда Таргитай растянулся на земле в тени дуба, раскинул руки. Он чувствовал себя как дед Тарас после подъема на крышу сарая. Мрак тотчас же вскочил — свежий и бодрый, как переплывший холодный ручей заяц.

— Кончай ночевать! Лодыри, по коням!

Таргитай продолжал лежать, а когда Мрак посмотрел на него зверем, сказал невинно:

— Мрак, а у меня не конь, а кобыла…

— Садись на кобылу, а то голову сверну!

Кони едва не заплакали, но их нещадно погнали в зной, где воздух плавился от жары, а солнечные стрелы превращали землю в сухую ядовитую пыль. Мрак посматривал по сторонам обеспокоенно, везде видел далекие облачка пыли.

Вдоль обочины темнели норки хомяков. Конь Мрака провалился первым, но, к счастью, не на скаку. Мрак из осторожности хотел было пустить коней волчьим шагом: след в след, но посмотрел на измученные лица, махнул рукой. От судьбы не уйдешь, костлявая и в вирые достанет.

Измучились к середине дня: Мрак часто приказывал слезать, уводить в Степь и там залегать вместе с конями, пережидая скачущих киммеров. Кони чуяли подземные ходы хомяков, ступали осторожно. Мрак наконец снял лук, и даже кони повеселели, ибо стрельба из лука означала скорый отдых.

Таргитай даже не понял, почему вдруг Мрак выстрелил в заросли великанских будяков, но там истошно вскрикнула огромная птица, шумно захлопали крылья. Олег пустил коня вперед, оттерев Таргитая, вломился в толстые стебли, через минуту птица уже оттягивала ему руку.

Мрак спрятал улыбку. Голодный волхв явно поднял добычу, не слезая с коня! Прямо степняк. А совсем недавно коня боялся как упыря!

На привале Таргитай натаскал сухих стеблей, а Олег развел костер. Пока певец неумело выдергивал перья, Мрак разрезал дрофу на куски, насадил на прутья.

— Дурные кони, что не едят мяса! Травой разве наешься?.. Вот Олег вырос с кота на карачках, а ест как Змей! А сколько бы зелени извел, если бы травой кормить?

Олег обиженно опустил свой кусок. Мрак благодушно похлопал по спине:

— Ешь. Здесь ты не волхв, а витязь.

— А как костер разводить, так я волхв!

— Волхв тоже иной раз бывает витязем. Вон даже Тарх матереет помалу, хотя до витязя далече…

Мрак говорил сурово, прятал довольный блеск в глазах. Таргитай окреп, возмужал, потерял детскую рыхловатость. Лицо оставалось глуповато доверчивым, но глаза смотрели уже строже, испытующе. Олег тоже окреп, оброс тугим мясом, все же Таргитай изменился разительнее, превратился в статного молодого богатыря, хотя на лице осталось выражение несчастного ребенка, который нуждается в защите.

Только я сам не изменился, подумал Мрак. В плечах — дай бог каждому, силой не обижен. Даже ухитрялся темнеть под солнцем каждое лето, когда на полянах разделывал зверя.

С конем освоился лучше всех Олег. На второй день читал книгу даже при скачке. Таргитай на ходу складывал песни — голос окреп, а песни стали иными. В Лесу были светлыми, беспечными, теперь пропитались болью, горечью, недоумением… Странно, Мрак и Олег слушали их так же жадно.

Приучившись читать, не слезая с коня, Олег постоянно бормотал, делал в воздухе странные жесты. Конь сбавлял шаг, иногда останавливался вовсе. Мрак сердился, наконец заорал:

— Эй, могучий волхв! Скоро ли заклинаниями накормишь нас? Или хотя бы заставишь свою клячу двигаться?

Олег покраснел, смутился:

— Для заклятий нужны точные слова, их я не знаю. Если скажешь «заклинаю правую руку» или «левую руку», то заклятие не свершится, каким бы ни был могучим волхв. Надо обязательно сказать «десницу» или «шуйцу». А волхвы древности вовсе вместо «десница» говорили «правица»… Понимаешь?

Мрак не слушал, осматривался, зато Таргитай радостно откликнулся:

— Для песни тоже нужны только точные слова, иначе — мертва! Люди ленивы, пользуются упрощенным языком. Вот кожана и даже кожаницу зовут просто летучими мышами!

Мрак сплюнул, стукнул коня пятками. Послушаешь свихнутых, сам таким станешь. Олег сказал с тяжелым вздохом:

— Когда-то все знали древний язык! Создали с его помощью Мощь… А новые народы, что пришли на смену древним, только пользуются. Если удается подобрать слова.

— Очень трудно?

— Суди сам. В праязыке не было ни «о», ни «у», ни «ю», ни «е»…

— Врешь поди? Как же говорили?

— А так: брама, брахма, махабхаратра… Язык был проще, заклятия — сильнее.

— А теперь?

— Язык богаче, заклятия — мельче.

— Трудно теперь быть волхвом?

— Суди сам, — повторил Олег. — Заклятием на простом языке можно было сдвинуть гору, но не оживить сорванный листок. Но листок оживишь на нынешнем языке.

— Но гору не сдвинешь?

— Даже камешка.

Мрак часто сворачивал. Когда возвращался, по обоих бокам коня висели перепелки, зайцы.

Однажды он углубился далеко вперед, выискивая ужин, изгои болтали о могучих словах и сцепках слов для заклятий. Вдруг Олег на полуслове умолк, глаза стали круглыми, как у совы.

Впереди лежала растерзанная туша оленя. Алая кровь растеклась лужей, смешалась с придорожной пылью. Над оленем стоял могучий зверь. Таргитай прищурился: глазам было больно от блеска золотой шерсти.

Под тонкой кожей неведомого зверя вздувались бугры мускулов, вдоль спины шли сложенные крылья — одно чуть распустилось, обнажая длинные жесткие перья.

Лапы грифона подобрались, когти распороли тушу. Глаза были крупные как блюдца, но располагались по бокам, как у птицы. Грифон взглянул на изгоев сперва одним глазом, потом другим. Толстый клюв был хищно загнут, он казался выкованным из темного железа.

— Не шевелись, — шепнул Олег. — Только не шевелись!

Голос его дрожал, как лист на ветру. Таргитай смотрел на грифона, как лягушка смотрит на ужа, не мог оторвать зачарованного взгляда. Грифон привстал, сухо щелкнул клювом. Крылья начали раздвигаться, приподнялись, под золотой шкурой перекатились тугие мышцы.

Олег издал слабый писк, побелел. Грифон повернул голову, грозно оглядел изгоев с другой стороны, затем его внимание привлекла кровь под когтями, он грозно щелкнул клювом и начал свирепо долбить череп оленя. Затрещали кости, брызнула кровь.

Таргитай потихоньку шелохнул коленом, пытаясь пустить коня вперед, грифон мгновенно выпрямился на четырех могучих лапах, крылья развернулись, застыл, бешено глядя на изгоев налитыми кровью глазами.

— Замри, — прошептал Олег. — Мы покойники…

Таргитай застыл, рядом смутно белело лицо волхва. Кони тревожно фыркали, чуя свежую кровь.

Сзади послышался стук копыт. Громкий голос сказал строго:

— Езжайте прямо! На него не смотрите. Не отворачивайтесь, но и не пяльтесь.

Простучали копыта, мимо рысью прошел угрюмый и черный, как грех, черный жеребец Мрака. Оборотень глядел прямо перед собой. Грифон снова встал, распустил крылья, острые когти с треском вспарывали бок оленя. Не спуская огненного взора с Мрака, он щелкнул клювом — треск был такой, словно лопнула скала.

Они проехали в трех шагах от грифона. Тот опустился на тушу, рвал мясо, брызгая кровью.

— Не лучше ли объехать? — прошептал Олег. — Я какой угодно крюк дам.

Таргитай прошептал высохшими губами:

— Если попятимся, кинется… Авось не пропадем!

Он ухватил коня Олега за узду, послал своего вперед. Впереди удалялась прямая спина Мрака. Таргитай держал ее взглядом, хотя чувствовал, как в его спину вонзаются железные когти грифона, а клюв с одного удара раскалывает голову!

Когда отъехали, Мрак придержал коня.

— Старики говорят, раньше их было, как свиней в Лесу. Но от свиней хоть польза, а у этих мясо не угрызешь, шкура пористая, а жилы слишком толстые… Хоть и трудно с ними совладать, но все-таки перебили, чтобы наших кабанов, оленей и туров не жрякали…

— Как же выбили? — ахнул Таргитай.

— Отравленными стрелами, — буркнул Мрак. — Все одно не ели. Верно делали, волхв?

Олег вытащил из мешка книгу, ответил уклончиво:

— Раньше вообще много диковинного зверья было! Огромные беры жили не в берлогах, а в пещерах, у рысей клыки росли с локоть в длину… Олени носились по Лесу впятеро крупнее нынешних! Еще, грят, жили агромадные звери с двумя хвостами: один спереди, другой сзади. Так что, если наши правнуки не увидят грифонов, то я не удивлюсь. К тому же они все еще насмерть бьются с аримаспами, а те вояки лютые!

— Аримаспы…— протянул Таргитай. — Красивое название. Вроде киммеров они?

— «Вроде киммеров», — передразнил Олег. — Дурень, это древнейший народ героев. Отделились от ариев, но имя сохранили, хотя и переврали. Говорят, они огромного роста, с одним глазом посередь лба… Другие зовут их кривичами, ибо щурят один глаз, когда стреляют из лука. Говорят, они самые меткие стрелки на свете! А глупые дорийцы решили, что у них вовсе один глаз, зовут их одноглазыми циклопами. Как они сами себя кличут, прочесть не сумел…

— Чему тебя учили, — пробормотал Таргитай в отместку, — но мне грифов не жалко. Небо для певчих птичек, а не для верблюдов с крыльями.

Мрак оглянулся, грохочуще засмеялся:

— В небе лучше всего дикие гуси. Жирные, толстые, ленивые. Гриф — дурак, режет больше, чем жрет. Гусей бьет в стае до последнего, лебеди вообще боятся летать стаями. Летуны из них хреновые, как из вас охотники. Их храбрая ворона бьет, не только грифы.

Он вдруг молниеносно выстрелил, почти не целясь. Таргитай даже не успел углядеть, когда в руках Мрака появился лук. Олег наклонился, на скаку подхватил пронзенного зайца. Мрак одобрительно свистнул, погнал коня в заросли, высматривая новую добычу.

Олег проводил взглядом его широкую прямую спину.

— Тарх, а ты зря так на грифов…

— Почему? Страшилы. Когти какие!

Олег долго ехал молча. Нещадное солнце жгло все так же неистово, ветер был сух, а Степь тянулась без конца, но вдруг Таргитай ощутил, что солнце вовсе не злое, воздух вполне степной, а бесконечность уже не пугает. Если присмотреться, в этом диком мире есть своя странная красота!

— Страшилы, — сказал наконец Олег. — Но красивые страшилы. Эх ты, певец! Красоту надо видеть. Правда, верблюды — звери куда диковиннее, но верблюдов уже приучили носить поклажу, а вот грифонов…

— Волхв, ты перегрелся!

— Вон Степан говорил, что поляне приучили псов стеречь скот, гонять хорей, лис, даже волков… Скажи такое Боромиру — в глаза плюнет. А в соседних селах, если верить Степану, мужики приучили соколов бить для них уток, гусей…

— Врут, — сказал Таргитай убежденно.

— Наверное, — согласился Олег. — Но ежели бы взаправду! Грифонов было много-много и в нашем Лесу, пока не появились невры. Все-таки мне их жаль. Пока бьют ничейного лесного зверя — еще ничего, но когда начнут нападать на домашний скот? Тут ополчатся и поляне, и киммеры, и все-все…

Таргитай задумался, не сразу сообразил, что уже давно слышит какой-то шум, стук. Вяло поднял голову, всмотрелся затуманенным мечтаниями взором. Прямо на них с Олегом неслось десятка три всадников! Передние уже выставили копья, над головами взлетали петли арканов. Блестели острия мечей, кони неслись во весь опор, пена летела с удил, копыта грозно гремели.

— Назад! — донесся далекий крик Мрака. — Назад, дурачье!

Таргитай начал поспешно разворачивать своего коня, в страхе забыв, как это делается. Олег тоже разворачивал, кони стукнулись, зло заржали, конь Олега куснул соседа за ухо, тот завизжал как поросенок и вцепился зубами в шею, ударил передними копытами. Оба поднялись на дыбы, застучали в злой драке копытами.

Таргитай уже видел оскаленные в злом смехе лица степняков. Олег, раздирая удилами рот своему коню, оттянул назад, кое-как повернул. Таргитай ударил своего каблуками в бока. В тот же миг над головами просвистели стрелы. Тяжелое ударилось в сложенную вдвое попону, полоснуло Таргитаю резкой болью ногу.

Кони разогнались, дорога замелькала так быстро, что Таргитай прижался к шее коня и в страхе закрыл глаза. Над головой свистнуло еще, затем грохот копыт за спиной начал удаляться.

Таргитай держался обеими руками за горячую шею, чувствуя под щекой гладкую кожу. Бедро жгло, он осторожно пощупал, наткнулся на липкое, мокрое. В толстом валике из попоны и потничка торчало короткое копье, острие зацепило ногу и, скорее всего, достало коня.

Олег мчался, тоже прижавшись к шее коня. Степняки орали, отчаянно погоняли своих низкорослых лошадок, но те постепенно отставали от горячих скакунов Баджеда.

Таргитай рискнул отнять руку, ухватился за древко копья. Выдернул, из бедра текла кровь, смешиваясь с конской. Если Мрак прав, то с конем теперь побратимы…

— Олег! — закричал он.

Сзади начал нарастать топот, но краем глаза Таргитай видел, что Олег уже мчится сбоку, постоянно обходя его в бешеной скачке. Стиснув зубы, Таргитай погонял коня, но топот настигал, гремел за спиной. В отчаянии Таргитай вытащил секиру, ухватился за край древка, приготовился ударить вслепую, ориентируясь по стуку копыт.

— Добро, — услышал он сзади знакомый хриплый голос. — Чему-то научился!

Мрак держал в правой руке нож, колол коня в шею. Глаза жеребца были вытаращены, из пасти летела пена.

— К берегу! — велел Мрак. — Попробуем укрыться.

Он на скаку выдернул из колчана стрелу. Таргитай тоже придержал коня, спросил виновато:

— А где… берег?

— Правее, дурень! Там река, обрыв.

Таргитай пустил коня за Олегом, после короткой скачки начал улавливать влажное дыхание. Показался пологий берег. Взмыленные кони вихрем пронеслись по вытоптанной дороге.

Киммеры были далеко, но уже не отставали. Коротконогие лошаденки неслись так же споро, но морды были сухими и видно было, что так могут бежать весь день. А тонконогий конь под Таргитаем уже хрипел, пена падала клочьями.

Мрак мчался всего в двух десятках шагов впереди степняков. В его руках часто мелькал лук, а среди настигающего отряда уже три коня мчались без седоков.

— Гоните во-о-он до той горы!

Берег поднимался круто — глинистый, осыпающийся. Из нор выпархивали ласточки, стрижи. Дальше норы потянулись шире, разрытые барсуками, зверьем. Кони неслись во всю мочь, и незаметно стена из глины перешла в каменную, из щелей тянулись березки, осинки, вербы.

Таргитай углядел вдали три огромные норы, одна другой шире. В первой могли жить беры, в другой… очень большие беры, но какой зверь в третьей?

— В третью! — донесся далекий хриплый крик.

Мимо Таргитая пронесся залитый кровью конь Мрака. Сам Мрак тоже был в крови, страшен. Достигнув россыпи камней, конь захрипел и упал. Мрак с размаху слетел через голову, перекувыркнулся и, сильно хромая, побежал вверх.

Таргитая больно ударило в спину, он качнулся и упал с коня. Рядом простучали копыта, мелькнула летящая фигура Олега. Он тяжело ударился о камни, вскочил, его рука с неожиданной силой ухватила Таргитая за шиворот:

— Вставай!

Таргитай послушно побежал на четвереньках вслед за волхвом. Еще раз звякнуло, в лицо брызнули искры. Копье заплясало на камнях, Олег вскарабкался наверх, исчез в черном зеве пещеры.

— Быстрее, сонная муха! — гаркнул Мрак.

Таргитай пробежал на всех четырех еще несколько шагов, сильная рука грубо ухватила за волосы, он очутился на каменном полу у входа в пещеру. Олег лежал, дыша часто, со всхлипами.

— Дальше, — велел Мрак. — Степняки сейчас будут здесь.

Он настороженно пошел вперед, скрылся. От реки слышались крики, ржание коней. Таргитай неуверенно поднялся, шагнул за Мраком. Олег простонал с пола:

— Дай отдышаться… Сперва изловят наших коней, у них таких нет… Потом принесут факелы, если вообще решатся идти за нами!

— А вдруг они не такие умные?

Олег сразу поднялся и, держась за стенку, побрел по расщелине в глубину. Камень под ногами был вытерт, словно по нему прошли тысячи ног. Таргитай тащился сзади, больше присматриваясь к темно-красному камню с причудливыми жилками, похожими на веточки или корни окаменевшего дерева.

Они вдвигались в полумрак. Таргитай ударился лбом, оступился, едва не вывернув ногу. Широкая расщелина шла в полную темноту, откуда доносился мощный запах давно не мытого тела.

Внезапно на плечо Таргитая упала огромная ладонь. Таргитай взвизгнул поросячьим голосом, а невидимый в темноте Мрак пророкотал над ухом:

— Там зверюга… Стой у стены, не шебуршись.

Голос его был напряженным, пальцы впились в плечо Таргитая, как железные когти грифона. Сзади прошептал измученный Олег:

— О, боги! Сзади степняки, впереди зверь, а рядом Мрак… Тьфу!

Рука исчезла с плеча Таргитая. Он скорее догадался, чем услышал, что оборотень пошел в глубь пещеры. Запах шел мощный, будто там расположилось целое стадо скота. Таргитай потянул носом, по спине прополз холодок. Впереди было не стадо, а один огромный зверь!

Глава 3

Сзади донесся лязг железа. Таргитай оглянулся, успел заметить красный свет факела, его заслонил силуэт волхва. Олег присел, и Таргитай увидел в слабом свете коротконогого киммера — тот вытянул перед собой обнаженный меч, тыкал в стены, словно искал потайной ход. Факел держал над головой, за ним двигались люди.

Олег сказал сдавленно:

— Они с факелами. Надо уходить.

— Но Мрак велел…

Олег оттолкнул, прошел мимо. Таргитай в страхе кинулся следом. Сильная рука из темноты на этот раз ухватила за горло. Таргитай беззвучно открывал и закрывал рот, а лютый голос прошипел в самое ухо:

— Нишкни! Вас, дурней, не сеют и не жнут, так откуда беретесь снова и снова?

— Мрак, за нами погоня! — прошептал Таргитай, когда Мрак отпустил горло.

— Вижу. Впереди кривоножка с факелом, за ним пять недомерков. Нет, уже семеро. Я бы их сам как комаров, но на выходе ждут остальные.

— Ты их видишь?

— Зачем видеть, когда нос на морде?.. Они говорят о себе, что родились в сорочках, да только с того момента ни разу их не стирали. Как и та зверюга, что спит впереди. Чуять надо, дурень! Держись за пояс! Олег, хватайся за дурня!

Он мощно повлек их вперед. Под ногами захрустело, Мрак сказал вполголоса, чтобы не обращали внимания — всего лишь черепа и кости тех, кто побывал здесь раньше. Ноги Таргитая внезапно ослабели, а Мрак объяснял тем временем, что пройти у зверя придется в двух шагах от головы.

— А если возле ног? — послышался жалкий голос Олега. Таргитай ощутил горячую благодарность к волхву, тот трусил сильнее.

— Ногами уперся в стену. Не пролезешь. А между головой и стеной есть узкий проход.

— А спит… крепко?

— Узнаем.

Пояс в руке Таргитая трясся. Олега ли била дрожь, свои ли пальцы дергались — Таргитай не соображал, наконец услышал цокот своих зубов.

— Тихо, — разъяренно прошептал Мрак. — Мы уже рядом! Не наступите ему на уши.

— А какой он?

— Обыкновенный див. Только пещерный.

Таргитай застыл на месте. Дивами пугали с детства, чтобы не разорял птичьи гнезда: див живет на деревьях, чаще всего — на могучем дубе, а зверье глушит свистом на версту окрест… Но каков же этот: могучий дуб не держит, перебрался в пещеру!

Мрак больно пнул в спину, прошипел:

— В другой раз рассмотришь! Ишь, любопытный…

Таргитай заставил онемевшие ноги двигаться: сзади нарастал гомон гортанных голосов. К запаху пота примешался аромат горящей смолы. Вдруг рядом с Таргитаем тяжело вздохнуло, ударило зловонием. Застоявшийся воздух качнулся, Таргитай скорее ощутил, чем увидел, как через пещеру упало нечто, с грохотом ударилось о каменный пол.

— Быстрее, — торопил Мрак напряженно. — Лапы разбросал, скотина! Не переступишь… Просыпается.

Таргитай наткнулся грудью на странное теплое бревно с торчащими жесткими волосами. Замер в ужасе. Сзади Мрак дал сильнейшего пинка, Таргитая перебросило на другую сторону. Сзади прогремел раздраженный рев.

Мрак вдвинул обоих в нишу, сзади загрохотали камни. На краю пещеры возник слабый свет факела, киммеры вбежали с разбега. Красный свет заплясал искрами на голых лезвиях. Снова раздался страшный рык, Таргитай рассмотрел огромную тушу, та поднималась с пола. Запах нечистот стал мощнее.

Раздались крики ужаса, рык прогремел громче. Эхо в страхе забилось в тесной пещере, Таргитай обеими руками зажал уши.

Вдруг Мрак толчком выбросил изгоев из ниши. Таргитай ушибся, послушно вскочил и побежал, куда гнал их Мрак. Олег внезапно остановился.

— Мрак! Мы бежим не от дива, а идем за ним!

— Быстрее, хомяки, — процедил Мрак с ненавистью.

Впереди заблестел свет. Мрак оттолкнул изгоев, добежал до выхода первым, высунул голову.

— Кажись, успеваем… Быстрее, червяки!

Вдоль берега стоял рев, дикое ржанье, вопли. Огромный див — Таргитай принял его сперва за ожившую скалу — гнался за степняками, топтал с конями вместе. За ним оставались расплющенные тела в лужах крови. Див бежал тяжело, но был так огромен, что каждый шаг покрывал десяток скачков коня. Он топтал, хватал в огромные ладони всадников вместе с конями.

Лишь трое успели разогнать коней, но див погнался за ними. Земля тяжело дрожала. Мрак толкнул Таргитая в спину.

— Бегом из пещеры!

Он выскользнул за ними, обогнал, показывая дорогу. Они прокрались между высоких камней. Мрак бежал как ящерица, скрываясь за валунами, но быстро и бесшумно.

Див наконец остановился, взревел вслед уносящимся в панике всадникам. Яркое солнце блестело на покатой голове и плечах, где волосы были вытерты, волосатые руки падали ниже коленей. Весь он был широк, кривоног, от затылка до спины свисал рыжий гребень свалявшихся волос. Кривые ноги были в сизых шрамах, подошвы казались черными, следы за ним оставались глубокие, словно вбитые в землю.

Когда див повернул обратно, Таргитай задрожал: боги только начали превращать дива в человека, но не сумели или передумали. Из косматой шерсти горят багровые глаза, нос звериный, с вывернутыми ноздрями. Нижняя челюсть выдается, рот широк, а когда див зарычал, блеснули чудовищные клыки.

— Тихо, — шепнул Мрак. — Может учуять червяка под землей, а не только двух со мной рядом. Чует рост травы… если хочет.

Див медленно побрел обратно в пещеру. Шерсть на затылке опустилась, он стал еще приплюснутее. Таргитай тихонько вздохнул, див тут же заворчал, шерсть встала дыбом. Маленькие горящие глаза пробежали по склону. На миг взгляды дива и Таргитая встретились, затем див устало уронил голову. Красные глаза потускнели, он шумно вздохнул, боком втиснулся в узкий для него ход. Застойный запах быстро растворялся в свежем речном воздухе. Тяжело вздрогнула земля, затем все стихло.

Олег странно посматривал на Таргитая. Мрак вздохнул:

— Авось пронесло… Слезаем быстро!

— Он не вернется? — спросил Олег слабым голосом. — Меня ноги не держат…

— Он — нет, — согласился Мрак, — но Фагимасад — да.

Олег подскочил, как ужаленный сотней змей. Первым сбежал вниз по склону, кинулся к лошадям. Распаренные, они жадно пили речную воду, среди них держались и три тонконогих коня Баджеда.

Олег ухватил за повод своего, закричал:

— Тарх, Мрак! Вон там что-то виднеется, скорее на коней!

Мрак не ответил, медленно приближался к крупному жеребцу явно породы не степняцкой, но под киммерийской попоной, в разукрашенной узде. Жеребец выглядел как дракон среди остальных коней — могучий, огненный, злой. Если и ездил на нем кто, то не иначе как сам Фагимасад.

Мрак, криво улыбаясь, протянул руку к позолоченной узде. Его боялись все звери, псы забивались в конуры, а кони бились в страхе, но этот жеребец смотрел смело, не пятился. Он был вожаком табуна, волков втаптывал в землю, и сейчас к нему приближался всего лишь волк, только небывало крупный…

Мрак прыгнул, опередив жеребца. Тот взвился, запоздало ударил копытами, но Мрак уже опустился на конскую спину. Таргитай и Олег отскочили, видя лишь бешеный вихрь, из которого на миг высовывались оскаленные зубы, бьющие по воздуху копыта, где мелькали потные бока, слышался храп и крики. Наконец вихрь распался, изгои увидели дрожащего жеребца. Мрак успокаивающе похлопывал его по холке:

— Ничо, паря. Кому-то надо быть сверху. В другой раз, глядишь, верх твой… Вперед!

Жеребец понесся, как огромная хищная птица. Таргитай и Олег пригнулись к шеям своих коней, их едва не сбрасывало встречным ветром. Сзади раздался злой рев, тяжело грохнуло — див заложил скалой ход в свое логово.

Таргитай в тоске бросал по сторонам пугливые взгляды. Степь ровная, как стол, и враждебная, ни деревца, ни кустика, чтобы укрыться от врагов, беспредельности. Над головой пустое, как ограбленная могила, небо, ветки его не перекрещивают, сосны не стискивают — бескрай от крайнеба до небокрая по всему видноколу, такой же бескрай звенит под конскими копытами. Потому здесь все мелкие да злые, потому что бедные, битые ветрами и солнцем, от которых не спастись, не спрятаться!

Сцепив зубы, Мрак свернул с утоптанной дороги в Степь. Под ногами зашуршала высокая сухая трава. Они трижды меняли направление, скакали по дну ручейка, наконец Мрак сказал с недоверием:

— Неужто в самом деле смелым боги помогают? Вроде погони не видать… Аль я хуже видеть стал?

Усталые кони перешли на мерный шаг. Шумно хлопая крыльями, взлетали крупные птицы. Некоторые прикидывались ранеными, начинали бегать в траве, волоча крылья. Кони шли спокойно, а Таргитай всякий раз вздрагивал, помня дива, Олег вовсе едва не падал.

Улыбка Мрака была недоброй:

— Натерпелись страху, вороны? Как подпустили так близко, не понимаю. В лоб ехали, не в хвост!

— Загляделись, — виновато пробормотал Таргитай, — а они так незаметненько…

— Незаметненько? Земля гудела, когда неслись во весь опор. А вы ехали навстречу, хлебала развесивши!

Таргитай виновато молчал, а Олег сказал тихо:

— Мы не прошли обряд посвящения в охотники… Мы многого не замечаем во внешнем мире.

— Внешнем? — не понял Мрак. — А живешь в каком? Заговариваешься, волхв.

Заприметив издали кустарник, он с гиком послал туда коня. Когда Таргитай и Олег догнали, Мрак уже лежал в тени кустов, забросив руки за голову, а жеребец с хрустом объедал листья. Мрак улыбнулся:

— Привал. Жара спадет, снова поедем.

Таргитай сглотнул слюну. Мрак скалил зубы, Таргитай угрюмо отвернулся. Олег слез с коня, но не лег, а пошел на четвереньках, уткнувшись носом в траву. Улыбка Мрака стала шире. Олег поднялся с толстой палкой в руках.

— Во-во, — сказал Мрак, — займись. Еще один жрун!

Таргитай выломал и себе палку, вдвоем прибили двух ящериц и большую черепаху. Съели сырыми, Мрак костер разводить не дал. По стеблям скакали кузнечики, блестели слюдяными крылышками стрекозы. Воздух почти не двигался, а травы пахли сильнее и резче, чем в Лесу.

Олег сбросил душегрейку, она коробилась от соли, подставил спину солнцу. Таргитай старательно обсасывал лапки ящерицы, его спина тоже блестела под жгучими лучами, став гладкой и темной, как степные камни. Мрак медленно взял лук, ибо в небе начала верещать мелкая пташка, а в Лесу птицы начинают стрекотать над затаившимся охотником, выдавая его зверю, или над зверем… В последний момент Мрак понял, что пташка верещит сама по себе, и с облегчением ослабил тетиву.

— Уцелел ли Фагимасад? — спросил он задумчиво. — Мужик храбрый, мог кинуться на дива… Но и не дурак, о столб головой не ударится.

— Они ж не видели, что мы ускользнули, — сказал Олег с надеждой. — Подумают, что див нас сожрал первыми.

Таргитай предположил:

— А если подумали, что это ты, Мрак, превратился в дива? Малость смахиваешь…

— Скорее ты, волхв. Смейтесь, у кого зубы белые… Степняки — крутые парни. И дива выкурят, если захотят. Он врасплох турнул, а вообще человек с любым зверем справится. Не в одиночку, так гуртом.

— До Экзампея уже близко, — проговорил Олег задумчиво. — Хотел бы взглянуть судьбе в глаза. Какого они цвета? Почему так жестока к нам?

Таргитай вспомнил, что говорил дед Тарас, сказал важно:

— Бьет того, кого больше любит! Чтобы толк вышел.

— Из тебя уже вышел, — проворчал Мрак. — Одна бестолочь осталась. Спи! Ночью слепней меньше.

В полночь Мрак безжалостно поднял как мешки с травой, заставил садиться на коней. Луна светила, как начищенный таз в доме Зарины, и Таргитаю казалось, что они едут по странному подземному миру, где никогда не всходит солнце, где царит вечная ночь, а правит Ящер.

Мрак ехал впереди. В ночном воздухе проносились тяжелые жуки, мелькали темные кожаны с растопыренными крючковатыми крыльями. Однажды над головами пронеслось что-то крупное, огромное, закрыв звезды.

Конь Таргитая шел мерно, Таргитай дважды засыпал на ходу. Просыпаясь, не смущался, напротив — молча возводил себя в герои: совсем недавно боялся подойти к коню! Олег пробовал раскрывать книгу, но луна хоть и сестра солнцу, но не солнце, буковки прыгали, к тому же конь споткнулся, книга, как птица, взмахнула страницами и исчезла в траве. Вместе с Таргитаем долго ползали, безуспешно искали.

Мрак вернулся, дал взбучку, отыскал книгу и велел ехать как люди, а не как два набитых дурака.

На рассвете спешились, спрятали коней в роще. Потихоньку охотились, даже Олег пустил две стрелы, поговорили о старых временах — Олег пересказал почти половину книги, а к вечеру снова соснули, чтобы с первыми звездами по холодку пуститься в путь.

Роса выпала рано. Таргитай зяб, подгребал колени к подбородку. Внезапно одеяло слетело, сдернутое грубой рукой. Таргитай подхватился как ошпаренный, раскрыл рот, чтобы отлаять шутника…

Перед глазами колыхались три острых наконечника копий. За ними на фоне звезд вырисовывались гигантские фигуры. Таргитай рассмотрел широкие ухмылки. Рядом неслышно появились еще, наклонились над спящим Олегом, один приставил нож к горлу волхва.

Олег проснулся, вскрикнул. Мрак мгновенно взвился на ноги, но сзади киммер коротко взмахнул секирой, и Мрак без звука рухнул лицом вниз. Степняки загоготали, один вырос из темноты, прижимая к груди секиры невров. За плечами висел гигантский лук, Таргитай узнал лук Мрака.

— Кто такие?

Таргитай вздрогнул: сбоку зашел коренастый степняк, кончик его меча почти коснулся его шеи. Но вовсе не гиганты, как показались спросонья, обычные… только их десятка три, а копья упираются в бока со всех сторон.

— Странники, — торопливо ответил Таргитай. Он беспомощно оглянулся на волхва, но тот сидел бледный, с ужасом скосив глаза на острия копий возле горла. — Мы просто идем через Степь… В Экзампей. Хотим сослужить кагану службу…

Киммер буркнул:

— Очень вы нужны кагану. Зульфяк! Ты хвастался, что одним ударом можешь располосовать человека до пояса. Сейчас проверим!

Один шагнул к Таргитаю, быстро вытащил из ножен длинный кривой меч с широким концом.

— Смогу, хотя это нечестно. Я говорил, что смогу располосовать человека, а это какие-то чудовища… Но я, Зульфяк Могучий, сын Черного Гульчачака, не отступлю, хотя ты…

Он резко взмахнул — Таргитай увидел выпученные глаза, зажмурился, ожидая страшного удара… Над головой свистнуло, но боли не было. Он осторожно открыл глаза.

Двое держали Зульфяка за руки.

— Стой! А вдруг это те, которых ловит Фагимасад?

— Ну и что? — люто крикнул Зульфяк. — Фагимасад их отпустит? Ха-ха!

Он бешено рванулся, один из державших упал, нелепо задрав ноги. Степняки злорадно захохотали. Зульфяк снова занес меч, а упавший зло выкрикнул:

— Дурак! Руби, а я посмотрю, как Фагимасад с тебя самого сдерет шкуру, что дал им легкую смерть!

Зульфяк задержал руку. Его друзья отводили взгляды: Фагимасада знали, явно не хотели оказаться рядом с тем, чья дорога перехлестнется с дорогой наследника престола.

Таргитая схватили сзади, скрутили руки веревкой. Рядом взвыл Олег: ему зверски вывернули локти, стянули ремнем. Мрака связали, и у Таргитая отлегло от сердца — жив! Волосы на голове Мрака слиплись, струйка крови бежала по шее.

Их потащили, подгоняя пинками и покалывая пиками. В низине стояли кони. Степняки с визгом прыгали им на спины, не касаясь ни гривы, ни узды. Неврам набросили на шеи веревки, кони с места взяли рысью. Волосяная петля больно сдавила Таргитаю горло, он закашлялся, ухватился обеими руками. Краем глаза видел, как упал Олег, его протащило по земле, но волхв исхитрился вскочить, побежал вслед за конем, к которого была приторочена веревка.

Таргитай побежал, спасаясь от удушения. Сердце колотилось бешено, стучало уже под горлом. Сапоги тяжело бухали о твердую землю, слева он видел покорно бегущего Мрака. Мрак задыхался, кровь заливала глаза, волосы на затылке слиплись. Струйка крови уже засохла на шее, его петля была темной от крови.

Несмотря на холодную ночь Таргитай задыхался от жара. По лицу бежали струйки пота, заливая глаза. Внезапно волосяная петля перестала терзать горло, он упал на колени. Сзади обрушился страшный удар по голове, он упал в пыль, его протащили за ноги, внезапно земля под ним исчезла, он полетел вниз.

Упал плашмя на твердый пол, но ударился так, что вышибло дух. Вокруг было темно, лишь в далеком потолке слабо светилось маленькое зарешеченное окошко. Под руками шелестела старая перетертая солома. Он приподнялся, начал обходить темницу, натыкаясь на толстые бревна, покрытые плесенью. Лишь в одном месте щека коснулась холодного шероховатого камня — одна стена была сплошной скалой.

Глаза медленно привыкали к слабому свету. Таргитай заметил два темных пятна, позвал тихонько:

— Есть кто-нибудь?

Рядом почудилось движение. В темноте угрюмый голос сказал зло:

— А ты думал? Все здесь.

— Мрак! — воскликнул Таргитай радостно. — И ты здесь! Как хорошо!

— Спасибо. Что ни слово — золото. Олег, ты жив?

— Сам пытаюсь понять, — донесся слабый голос. — Мы еще не у Ящера? Темно, гадко… Мрак, он же бил тебя секирой по голове, я сам видел!

— Плашмя, чтобы оглушить… Тарх, развяжи-ка веревки!

Таргитай ощутил, как на его спину навалилась широкая, как гора, спина Мрака. Сцепившимися пальцами ощупали узлы друг друга, Мрак нетерпеливо дергал веревки, рычал, наконец руки Таргитая оказались свободны. Он со стоном начал растирать онемевшие кисти, Мрак зло прошипел:

— Вшей нахватал от степняков? Потом почешешься. Развяжи мои руки.

Таргитай возился долго, тыкался носом в узлы, пытаясь рассмотреть в темноте. Мрак злился, подгонял, наконец сбросил ослабленные петли, в мгновение ока развязал Олега.

Глаза наконец привыкли, Таргитай смутно видел лица Мрака и Олега. Мрак обошел темницу, ощупал стены, простукал, попрыгал, пытаясь достать до зарешеченного окошка.

Вдруг потемнело, вверху заскрипел песок под сапогами. Слышно было, как степняк сморкался, отплевывался, наконец крикнул простуженным голосом:

— Эй, земляные черви! Если что надо — терпите. Скоро выпустят. Ха-ха! Совсем отпустят.

В срубе посветлело, скрип удалился. Мрак буркнул:

— Испугал. Сами знаем, что допросят, потом порешат.

— Вряд ли, — послышался страдальческий голос волхва. — Я читал, что у каждого народа свой обычай. Терняне закапывают живьем в муравьиные кучи, торки у пленных вырезают мягкие части, жарят на глазах у жертв и заставляют их же есть… Киммеры обычно сдирают кожу. Надрезают на пятках, тянут с двух сторон — кожа сдирается с жутким треском, степняки его особенно ценят, остается живое мясо…

— Читаешь невесть что, — оборвал Мрак с досадой. — Посмотри на Тарха, тот уже глаза закатил… Ах, у вас обоих куриная слепота! Лучше бы вычитал, как отсюда выбраться!

— Моя книга там, где твоя секира, — огрызнулся Олег.

— Но про сдирание шкур прочел заранее?

— Должен же я знать, что будет со мной, тобой, Таргитаем… Таргитай, ты не представляй все слишком ярко! У тебя богатое воображение певца, ты можешь чересчур подробно представлять, как надрезают, вспарывают, тянут на полоски кожу, оголяют мясо, распарывают живот, выволакивают кишки…

— Олег! — прервал Мрак. В темноте он по чему-то хлопал, что-то тормошил. — Лучше вспомни, чему тебя Боромир учил. Волхв ты или не волхв?

— Да, но… Ладно, попробую.

Из угла послышалось бормотание, слабо мелькали воздетые руки. Мрак потрепал Таргитая:

— Можешь воскреснуть. Это его займет надолго, не будет рассказывать страсти. Как ты сейчас?

— Хуже некуда, — признался Таргитай.

— Ничего, — утешил Мрак оптимистически, — будет гораздо хуже, вот увидишь! Олег знал, что вычитывал. Мы и так продержались долго. Как-никак с самим каганом схлестнулись! Правда, он об этом не догадывается… Надо вообще объявить войну Ящеру или самому Чернобогу. Все равно проиграем, но с хорошего коняги не стыдно и упасть, верно?

— Не знаю.

— Ты свою палку с дырками не потерял?

— Если не сломалась, когда летел сюда.

— Тогда сыграй.

— Здесь? — не понял Таргитай.

В потемках страшно блеснули красные огоньки в глазах оборотня:

— Тебе бы играть бабам на солнышке?.. На бережку реки? Эх, дурень… Играй не только в красные дни, но и в черные. Когда песни нужны.

— Мрак… а они нужны?

Мрак помолчал, словно хотел уйти от ответа, наконец бросил нехотя:

— Дурак. Разве же ради тебя я пошел из деревни? Чтобы песни твои не пропали!

Таргитай ошарашенно вытащил сопилку. Чуть треснула, будет присвистывать, но играть можно!

Он играл тихонько, косясь на светлеющий квадрат в потолке. Олег тряхнул плечом, словно отгоняя мух, зажал уши ладонями, раскачивался, словно несло на плоту к порогам. Губы волхва беззвучно шевелились.

Лицо Мрака под песню Таргитая потеряло жестокость, даже шрамы вроде бы разгладились. Губы раздвинулись в довольной усмешке. Таргитай перешел от одной песни к другой, третьей… Улыбка Мрака ширилась, как у кота, что в погребе обнаружил запас свежей рыбы.

Когда Таргитай умолк, охрипнув, он испугался внезапно посуровевших глаз Мрака. Тот неподвижно глядел куда-то поверх плеча Таргитая, и тот в тревоге оглянулся.

В темном углу сруба блестели две пары желтых глаз!

Глава 4

Брысь, — сказал Мрак неуверенным голосом.

Желтые глаза сдвинулись. Хрипловатый голос произнес:

— Зело недобро… Но прощаем, ибо тебе гралась сия древняя песнь…

При всем страхе Таргитай ощутил себя задетым:

— Древняя? Я сам ее сочинил.

Желтые глаза приблизились, оставив в сторонке остолбеневшего Олега. Они принадлежали толстому мохнатому человечку размером с некрупного пса.

— Сам? — переспросил он с сомнением. — Весьма похвально. Но в ней есть лады, что зародились в моей молодости… Мы уразумели, что вы — наши нащадки, котры угрязли ворогам?

Мрак сказал медленно, первым приходя в себя:

— Угрязли, еще как угрязли… По самые… по развилку… Я готов быть чьим угодно нащадком, только бы выволокли отсель хоть за ухи, хоть за… что угодно. Стерплю. Или секиру бы…

Мохнатый человечек, если он был человечком, оглянулся на второго. Тот молчал, медленно поворачивал круглой, как у филина, головой. Первый сказал одобрительно:

— Хоробрая речь… Дети Арея?

— Вообще-то из рода Тараса, — ответил Мрак осторожно, — а вон то — непутевое дите Неустоя.

Мохнатый человечек покачал круглой головой:

— Забвение пращуров, попрание памяти предков… Зело недобро. Но все же родня, хоть и шелудивая.

Мрак оглянулся на Олега, но волхв испуганно вжимался в угол. Мрак сказал осторожно:

— Мы чтим вас, ежели вы предки. Каждый Навий день поминаем! Золу сыплем на порог, крашеные яйца на могилках… Скорлупу бросаем в ручьи, дабы в подземном мире напоминала, что помним, любим, чтим…

Мохнатый человечек разочарованно махнул рукой. Это была скорее лапа, чем рука — темная, покрытая густой шерстью, с блестящими когтями.

— Добро-добро. Неразумные, но наши. А с кем ворогуете?.. Туранцами, аль хтонами? Аль знову задрались с песиголовцами?

Мрак подумал, ответил:

— Может, с теми еще придется. А сюда нас киммеры заперли. Грозятся шкуры снять.

— Шкуры? — удивился человечек. — Что за обычай… Киммеряки? Не ушастил такого народа. Что ни день — новые племена, языки.

Подал голос второй мохнатый, что молчал и даже не шевелился:

— Индрик… надо итить… А то… не смогем.

Голос его был почти нечленораздельный. Индрик подбежал к каменной стене, оба прижались, пошептали. В камне без треска и грохота начала раздвигаться широкая щель. Второй мохнатый тотчас же юркнул в нее, а Индрик сказал:

— Шествуйте… Я попасу.

Мрак поднял голову, сверху раздались громкие голоса, песок заскрипел под множеством сапог. Таргитай не успел рот открыть, как Мрак зашвырнул его в щель вслед за мохнатым, схватил бледного Олега, впихнул за Таргитаем. Наверху звякало оружие, гремели цепи, засовы. Донесся жестокий голос Фагимасада:

— Они здесь? Награду всем, кто схватил этих червей!

— Спешите пропить награду, — посоветовал Мрак злорадно.

Он вломился за Таргитаем, сзади с разбега наткнулся мохнатый Индрик. Камень слегка затрещал, стены пошли одна к другой.

— Сдурел! — вскрикнул Мрак. — Раздавит, как жаб!

Сзади с хрустом сомкнулись плиты, но впереди Мрак чувствовал пустоту. Земля под ногами была мягкая, непривычно теплая. Мрака дернули за полу душегрейки, он шагнул, треснулся лбом, согнулся.

— Ох… Какой дурень выдумал, что в старину были великаны?

Таргитай вслепую шел за молчаливым мохнатым. Тот постукивал по каменной стене, хрюкал, указывая дорогу. Таргитай спешил, согнувшись в три погибели, а то и вовсе на четвереньках.

Сзади доносился укоризненный голос:

— Олег, видал ихние заклятия? Дунул, плюнул — и все. Стена распахнулась, как гнилая груша. А ты дуешься, дуешься, как рассерженная жаба, что поклялась стать крупнее быка, а хрен с твоего волховства… Подлижись к ним, все же родня! Ты и похож. Борода, патлы до плеч…

Казалось, шли целую вечность, наконец раздался невнятный голос переднего:

— Изготовьтесь.

Таргитай поспешно встал с четверенек, надеясь что-то увидеть, но так треснулся макушкой, что увидел искры из глаз. Даже зубы лязгнули, подкову бы перекусил, попадись… Стиснув зубы, пополз, уже не поднимая головы и… едва не вывалился в пропасть!

Это оказалась огромнейшая пещера, а они стояли на крохотном уступчике почти под потолком. Внизу едва краснел выщербленный пол из красного камня. Там двигались тени, слабо поблескивало, несся шорох, словно в огромном котле шевелились, пытаясь выбраться, тысячи крупных раков.

Мохнатый проводник быстро побежал вниз по стене, крикнув через плечо:

— Понижайтесь!

Таргитай наконец углядел полустертые крохотные выемки. Там помещался только носок сапога, пальцы покрылись ссадинами. Он полз по стене, чувствуя себя мухой, пауком, но только не человеком Леса.

Почти падая от усталости, коснулся ногой пола, обессиленно сел на каменный пол. Следом соскочил Олег, мягко спрыгнул Мрак, последним по отвесной стене сбежал Индрик.

Олег присел возле Таргитая, Мрак беспокойно топтался на месте, осматривался, удивленно хмыкал. Индрик что-то объяснял, поводил короткими ручками, потом сказал:

— Отдыхивайте. Воротится люд, расскажете вести. У нас зайды из Верхнего Мира бывают редкостно. Остатний раз были… гм, дай Агни памяти… двести семь лет тому! Меня зовут Индра, а моего друга — Брама, что на новом языке значит — парадные ворота в вирый.

— Знаем, — вдруг сказал Олег. Он все еще со страхом посматривал на странных существ. — От Брамы пошли брамины, что держали ключи к тем воротам. А тебя зовут еще Индриком, верно?

— Верно, — согласился Индрик с удовольствием. — Откуда ведаешь?

— Из Вед. От старых волхвов слыхивал, что под землей бродит Индрик — страшный зверь. Иной раз индриков находят мертвых, замерзших… Часто находят их великанские кости.

Индрик покачал головой:

— Все-таки какие-то легенды дошли…

Мрак отошел далеко, присел, обнаружив бегущий вдоль стены ручеек. Пока пристально всматривался в кристально чистую воду, Таргитай зашел сбоку, набрал в ладони, жадно хлебнул. Мрак треснул по затылку:

— Одурел? А вдруг это вода мертвых?

Таргитай застыл в страхе. Подбежал Олег, развернул Таргитая лицом к себе, начал всматриваться с жадным интересом человека, который всюду ищет знания. Индрик неслышно подошел к Мраку:

— Ты прав, угрюмый. Это вода мертвых. Это мир мертвых… Когда-то мы были могутными людьми. Теперь мы — куды.

Таргитай огляделся, он представлял подземный мир иначе. Мрак искал взглядом оружие, а Олег смотрел на мохнатого человечка во все глаза.

Индрик растянул мордочку вширь, возможно — улыбался:

— Это вода мертвых, но не мертвая вода. Просто… в наше время еще не было мира, которым правит Ящер. В природе шел круговорот душ. Сегодня человек, а после смерти — зверь, рыба, птица, а то и дерево. Потому разумели языки зверей и птиц. А поживши зверем или птахой, можно было снова воротиться в людскую личину. Это уже после нашего золотого века волхвы придумали, как высвобождать душу. Ну, огнем ли, чтобы сразу возносилась в вирый, аль закапывали в землю — обязательно распрямленным! — чтобы охраняла родные земли… С той поры душа шла либо в вирый, либо в подземный мир, на земле не оставалась. Родство со зверьем прервалось, а потом забылось вовсе… А у зверей с той поры души нету.

Издали донесся разноголосый шум, негромкие крики. Из темных нор пещеры начали появляться мохнатые человечки. Одни спускались вниз как белки — вниз головой, другие прыгали, растопырив мохнатые лапы.

Куды окружили пришельцев, говорили с Индриком и Брамой на незнакомом неврам языке. Мрак толкнул Олега, тот лишь развел руками.

Брама принес большой кувшин, поставил перед неврами. Мрак начал принюхиваться, а Таргитай вытянул шею, пытаясь заглянуть в широкое горло, как вдруг Олег схватил кувшин обеими руками. Вид у волхва был потрясенный.

— Так и есть! Видел когда-то осколок, что Боромир хранил от старого времени, думал — ошибся гончар! Вот верхнее небо отделено от среднего твердью… Видите линию тверди небесной?! А вот неисчислимые запасы воды, что хранятся на верхнем небе. Хляби небесные! Вот среднее небо с нашим солнцем, луной, звездами… А вот наш мир, по которому мы топаем, охотимся. Все! Больше ничего нет.

Мрак нахмурился, явно борясь с желанием отнять кувшин, а волхву дать по шее.

— Наши волхвы рисуют четыре мира. Добавили подземный. Ну и что? Это умственные вопросы. Надо решать, хорошо наевшись.

— Мрак, ты не понимаешь!

— От дурня слышу.

Он отобрал кувшин, кивнул Таргитаю: мол, мы не такие умные, с недоумением потряс.

— Можно явствовать, — пояснил Индрик. — Это сок земли.

Мрак с сомнением зачерпнул пальцем густую смоловидную массу. Таргитай возбужденно ерзал, поскуливал, отпихивал Олега, что порывался рассмотреть узор получше.

— Можно, — определил Мрак наконец. — Чего только не научишься есть в скитаниях! Боромир бы рехнулся.

Он налил густой жидкости в подставленные ладони Таргитая, а сам запрокинул весь кувшин. Мощный кадык заходил вверх-вниз, как пестик в ступке Боромира. Густая масса не пахла, казалась безвкусной, но Таргитай сразу ощутил себя неимоверно сытым. Он вылизал липкие пальцы, а Мрак еще поглощал, все выше запрокидывая кувшин, что был размером с куда.

Осоловелый от сытости, Таргитай полулежал, опираясь спиной о стену, слева возбужденно верещал волхв, что-де в старину хоронили только скорченными, даже подрезали жилы, чтобы согнуть так, как лежит ребенок в утробе. Могила — новая утроба, откуда человек родится зверем, птицей или рыбой. Даже охрой посыпали труп, что означало родильную кровь. Потом, объяснял Олег горячо, не замечая, что Таргитай спит и лишь беспокойно вздрагивает, слыша такие страхи, потом победили волхвы новой веры! Людей стали хоронить выпрямленными, чтобы человек и после смерти оставался человеком. Но человеком нельзя оставаться в земле, боги требуют перемен, и человек отныне отправляется в вирый или к Ящеру…

— А эти люди, — вещал он возбужденно, — из того переходного времени, когда перевоплощение в зверей оборвалось, а возгонка в другие миры не началась! Я думал, что либо реинкарнация…

— Что-что? — переспросил Мрак угрожающе.

— Перевоплощение, — торопливо поправился Олег. — Либо перевоплощайся, либо выметывайся! Но можно остаться, если… не людьми…

Индрик внимательно вслушивался в сложную речь волхва, ответил медленно, с трудом подбирая слова:

— Бяшешь лепо. Мы не звери, но и не люди. Мы — куды. Застряли между земным миром и подземным. Сверху чуем теплое солнце, снизу тянет могильным холодом… Ликом тоже разнимся от людей и всех зверей.

Мрак коротко взглянул, кивнул:

— Да уж… в зеркало вам лучше не глядеться. А мы здесь не окудимся? Не окудячимся?

— Н-нет.

— Отсель выберемся? — спросил Мрак требовательно.

— Без нас — нет, — ответил Индрик коротко.

Он вперевалку убежал к большой группе кудов. Мрак проводил его налитыми глазами.

— Не нравится мне это…

Олег осторожно потрогал оборотня за плечо:

— Мрак, успокойся. Они не злые. Отдохнем, а я постараюсь узнать их чары.

— Так тебя и пустят с твоим человечьим рылом!

— А им не все равно?

— Вон Боромир: сам не гам, но и другому не дам.

— Ну, не обязательно ждать от людей только плохое.

— Это не люди, а куды!

— Тем более…

Утром Таргитай кое-как разлепил сонные глаза. Он лежал под каменной стеной, под ним были камни — он мог спать хоть на ножах, лишь бы спать, — увидел рядом Мрака. Оборотень обтесывал булыжник, делал каменную секиру.

— А где Олег?

— Уже искал, — буркнул Мрак. — Пещеру обыскал, дальше не пущают… Я попробовал дать одному по рогам… ну, меж ушей, но только пальцы зашиб. Они пушистые только сверху, а внутри как из камня.

Таргитай медленно сел, протер глаза.

— Мрак, мы же гости. Не ссорься.

— А если пленники?

— Они спасли нас от Фагимасада!

— Доверчивый ты, Тарх… Смотря для чего спасли. Я тут присмотрелся к некоторым, пока ты дрых. Больно рожи ненадежные!

Он зло пнул кувшин, который вчера опорожнил почти в одиночку. Кувшин разлетелся с сухим треском, цветные осколки посыпались в прозрачную воду.

Олег появился, когда Мрак начал тесать вторую секиру — для Таргитая. Волхв был изнурен, лицо вытянулось, как у коня восточной породы.

— Поесть бы, — прохрипел он. — Куды не пьют, я набит пылью, как старый мешок. А что с кувшином?

— Я очень неловкий, — ответил Мрак угрюмо. — Где тебя куды носили?

— Смотрел, как роют подземные ходы. Куда там кротам! Сокровищ натаскали. Привычка? Злато, камни драгоценные — кому надо?

— Ты не темни, — прервал Мрак. — Волхвованию научился?

— У них не волхвование, а ведарство.

— Ведунство?

— Ведарство. Ведуны пришли позже. У ариев были ведары. Если куды не врут, то ведары двигали горами. Да что горами — горными хребтами трясли, как вениками. Моря выпарывали, вздымали ураганы, строили и рушили города…

Мрак набычился:

— Умели, делали, могли… Надо самому уметь, делать, мочь. Повиляй перед ними хвостом, поскули, пусть научат. Хоть какая-то польза от твоей козлиной бороды будет.

Олег лапнул свою кудрявую бородку, совсем не козлиную, покраснел:

— Если я такая обуза… Тарх, не мешайся! Да, обещали кой чему научить!

Мрак разочарованно отмахнулся:

— Я тоже чего угодно наобещаю. Держи карман шире! Невр не поверит, пока не пощупает. Хоть узнал, чего от нас хотят?

— Да вроде бы ничего…

— Дурень, а еще волхв. Помяни мое слово, обязательно что-то запросят! Даром на свете ничего не делается.

Они втроем опорожнили второй кувшин, поменьше, когда пришел Индрик.

— Ваши вороги удалились. Лютуют! Двух своих же казнили лютой смертью. Вы можете вернуться в ту же яму, а оттель уж сами…

— Благодарствуем! — громыхнул Мрак. Его взгляд потвердел. — Спасибо!

— Ликуем, что помогли потомкам. Теперя о том, что вы сделаете для нас…

— Ага! — сказал Мрак громко со злорадным удовлетворением.

Индрик огляделся по сторонам, сказал нерешительно:

— Язык меняется зело швыдко. Что значит сие «ага»?

— Это я своим, — объяснил Мрак. — Которые думают, что шибко умные. Не знают которые, что дружба дружбой, родня родней, а пиво врозь! Говори дальше, почтенный пращур! Мы слушаем.

Куд, сбитый с толку странным тоном, помолчал, потом сообщил печально:

— Многие куды еще висят вниз головой.

Таргитай вскрикнул, опередив Мрака:

— За что? Почему?

— Через сына человек приходит в мир вышний, через внука обретает бессмертие, через правнука вступает в обитель света — так записано в наших древнейших Ведах. У кого нет потомства, тот висит вниз головой в огненной яме. Хотите, покажу эту яму…

— Не надо, не надо, — запротестовали Таргитай и Олег, лишь в темных глазах Мрака мелькнул огонек интереса.

— Висят тыщи лет? — уточнил он.

— Многие — да. Страшно другое… даже сейчас попадают в ту яму!

— Почему? Вы давно покинули землю.

— Если Род прерывается, человек несет наказание. Сколько бы сотен или тысяч лет ни минуло.

— Дурость, — определил Мрак. — Как я могу отвечать за праправнука?

— Боги полагают, что должен. Надо дать потомству выживаемость, здоровье, ум, даже хитрость. Но и потомство обязано помнить, что судьба пращуров в их руках. Все завязано богами в тугой узел, гой!

Мрак покрутил головой. По его лицу читалось, что иной раз сто умных не развяжут узел, завязанный одним-единственным дураком, но в философские дебри влезать не стал, спросил в лоб:

— Что надо, чтобы нас отпустили?

Индрик ответил печальным голосом:

— Мы вас доставим наверх к солнцу, даже если откажетесь помочь. Наши дети, как никак!

Мрак покосился на мохнатое страшненькое существо, похожее на огромного крота с желтыми, как у филина, глазами, перевел красноречивый взгляд на свои длинные мускулистые руки, но смолчал. Таргитай сказал торопливо:

— Индрик, говори! Поможем.

Мрак сердито крякнул, толкнул Таргитая. Раскидываться обещаниями не следует — если и родственники, но разве что Олегу с его бородищей и патлами. За тыщи лет много родственничков наберется, всем чего-то да надо.

— Вы должны принести большую жертву, — проговорил Индрик несчастным голосом.

Мрак опять смолчал, вперед выдвинулся Олег:

— Сделаем! Каждую весну наряжаем березы цветными лентами, вешаем бусы. У дуба водим хороводы, буку приносим яркие перья…

— Мы древний народ, — сказал Индрик еще печальнее. — Нам жертвы надлежит приносить по старому обычаю.

Олег не сообразил, а Мрак среагировал сразу:

— С кровью? Забьем корову или быка, ежели наткнемся. Мясо себе — только мясо! — а шкуру, копыта, рога и кости — вам. Так?

— Мы очень древний народ, — проговорил Индрик тихо. — В наше время в жертву приносили людей.

Таргитай и Олег запнулись, отвели взгляды. Мрак помолчал, оценивающе посматривая то на кудов, то на изгоев. В его глазах был расчет умелого торговца.

Индрик спросил умоляюще:

— А если вам придется убить врага?

Мрак не успел раскрыть рот, как Таргитай сказал быстро, защищаясь:

— Мы убивали, защищаясь!

— Но насмерть?

— Так получалось.

Индрик спросил очень настойчиво:

— Что кричали?

Мрак сказал сердито, недовольный вмешательством в торг Таргитая:

— Глупости. Если и кричали, то такое, что богам в вирые икается по сей день.

За спиной Индрика появились куды, смотрели то на гостей, не понимая их речи, то на Индрика. Индрик приподнялся на коротеньких лапках, сказал в волнении:

— Лучшая жертва — ворог, сраженный на поле брани! Зничтоженный в бою стоит дюжины заколотых на жертвенном пне. Вам надо в грядущий раз… да-да, зрю по вашим ликам, такие времена будут — надо крикнуть: «В жертву кудам! »

— Только и всего? — спросил Мрак. А осторожный Олег поинтересовался:

— А шепотом можно?

— Если зничтожаете стража. Аль лазутчика.

Мрак кивнул понимающе:

— Боги тоже не распоследние дурни! Понимают, что не всегда можно орать во всю пасть… В самом деле, зачем пропадают зря? Не по-хозяйски. Все одно мрут. Договорились! А теперь бы наверх, а? А то и я уже начинаю чесаться, как шелудивый Тарх.

Наверх повели те же Индрик и Брама. Брама шел впереди, за ним невры, а Индрик замыкал цепочку. Он часто подхватывал Олега, тот постоянно спотыкался, поскальзывался — Олег пугался мохнатых лап, что внезапно хватали его из темноты, орал, падал еще чаще. Наконец Индрик жалобно заверещал, Брама долго молчал, но Индрик вопил все несчастнее, пока немногословный куд не бросил одно-единственное слово, после которого бедный Индрик мгновенно умолк.

— Что он хотел? — послышался в темноте голос Мрака. — Что Брама ответил, я понял, даже запомнил — где-нибудь вставлю, но что вопил Индрик…

Таргитай услышал сзади шум падающего тела, стон, натужные вопли куда и пояснил:

— Предлагал местами поменяться. Индрик заскучал сзади, зачем-то рвется вперед.

Мрак ухмыльнулся во тьме, ускорил шаг. В одном месте пришлось идти под ледяной струей, та широким занавесом падала сверху. Невры окоченели, двигаться пришлось по колено в воде. К тому же постояли под водопадом, пока Брама с Индриком ощупывали камни, искали щель.

— Опять на карачках, — проговорил Мрак. — Что бы не вернуться прежней дорогой?

На голову сыпались брызги, потом шли по сухому. Таргитай втянул голову в плечи, выступы словно охотились за его макушкой, иногда вообще приходилось идти, как гордому барсу, на четвереньках. Все дышали тяжело, надсадно: поднимались вверх.

Едва одежда просохла на разгоряченных телах, как сверху обрушилась целая река. К тому времени едва ползли. Брама сжалился, разрешил передохнуть. Распаренные невры растянулись прямо в ледяной воде, та почти зашипела.

Олег шумно хватал ртом воздух:

— Ох… если этот ручей бежит к кудам в пещеру… сейчас дивятся, почему вдруг стал соленым.

В темноте буркнул густой голос:

— Мог бы потерпеть, скоро выйдем. Все-таки в пещере наши родители.

— От моего пота соленая! — возмутился Олег. — Я весь мокрый!

— Знаю, чего мокрый… и чего вообще… гм… Индрик, ты куд или барсук? Кончай ночевать!

Снова тесный ход сворачивал столько, сколько Таргитай стукался головой. Иногда карабкались через пороги в ручье, чувствуя себя чудовищами Рух. Даже Мрак перестал бросать ядовитые реплики, а Таргитай вообще силком тащил онемевшее тело, посылая его вверх, в стороны, не чувствуя ссадин. Ледяная вода сперва остуживала, потом заломили суставы, тело задубело.

Внезапно ноги застучали по сухому. Воздух стал теплее. Таргитай попытался распрямить спину, закусил губу от боли. Сзади что-то шумно ляпнулось, словно на камни упал упырь. Донесся стонущий голос:

— О, боги, за что?.. Теперь буду всю жизнь как баба-яга… Моя спина…

— Помочь разогнуться? — раздался в темноте подозрительно услужливый голос Мрака.

— Не-е-ет! Убери руки!!!

Загремело, что-то покатилось. Таргитай споткнулся, упал на мягкое — волхв костлявый, но все же не камни. Мрак рявкнул:

— Замрите! Не сидится им. Потом наиграетесь. Ждите Браму!

Таргитай пересел со стонущего волхва на круглый булыжник. Внизу едва слышно журчала вода. Брама ходил долго, наконец послышались его шаги и хриплый голос:

— Вороги ушли. Дальше сами, нашим очам зело больно от этого света… Прощевайте! Мы изготовили вам добытое… Помните о жертве!

Когда шаги кудов затихли, Мрак тихонько проворчал:

— Ну, мохнатые… Зело больно! Тут хоть глаза вовсе выштрикни. Тарх, Олег! Что-нибудь зрите?.. Тогда сидите, я проверю сам.

Таргитай начал окоченевать, мокрая одежда гадко липла к телу. Рядом дрожал Олег. Он промерз раньше, его трясло, как пустышку с костями в руке волхва-потворника.

Из темноты внезапно прогремел до отвращения жизнерадостный мужественный голос:

— Эй, герои! Кончай сидеть, как мыши в крупе. К выходу!

— А гд-д-д-д-де в-в-в-в-выход? — прошептал Таргитай.

— Сорок шагов по прямой… если шагать по-мужски, а не вашими воробьиными скоками! Потом семнадцать вправо, еще тридцать четыре прямо… Но можете идти на мой голос, если считать не умеете!

Спотыкаясь, падая, оба заспешили на спасительный голос. Мрак громко топал, орал, крыл их на чем свет стоит, и они бежали на его замечательный грубый голос. Бежали целую вечность, но наконец впереди забрезжил свет.

Они выбежали в прежний сруб. Посреди лежали в лужах крови два обезглавленных трупа. Мрак стоял над ними, руки в бока, на роже злая ухмылка:

— Клюет ворон ворону глаза! Еще как клюет…

В каменной стене виднелись покрытые плесенью ступеньки, в прошлый раз их не заметили, на бревнах висели лохмотья мха. Мрак кивнул на два мешка, что лежали в углу:

— Мохнатые постарались!.. Но лучше бы оружие…

Таргитай поспешно развязал свой мешок, а Олег уже счастливо причитал над своим:

— Все цело! Папоротник, разрыв-трава, одолень…

— Дурачье, — бросил Мрак. — Лучше бы лук со стрелами.

Он первым вскарабкался по ступенькам, заботливо сбивая плесень, чтобы две неуклюжие вороны, что ползут следом, не шлепнулись обратно к кудам. Изгои пыхтели, в самом деле соскальзывали, хорошо — не с самого верха.

Они вылезли из подпола в старом сарае. Из выбитой двери зияло затянутое тучами небо. Громко стучали крупные капли дождя, слабый свет после подземелья все равно казался ярким.

— Вылезли из реки, а упали в озеро, — хмыкнул Мрак. — Вернемся?

— Нет!!! — в один голос вскрикнули изгои.

Мрак по-волчьи ухмыльнулся, вышел под дождь и зашагал через Степь. Дождь хлестал по крутым загорелым плечам, вздыбленная волчья шерсть сразу намокла, прилегла. Олег вздохнул, пошел за оборотнем. Таргитай с тоской оглядел сарай — хоть и дырявый, но крыша! — затем с горестным воплем кинулся за друзьями.

Тучи двигались плотные, темные, гремело тяжело и пугающе, но глаза все еще слезились от непривычного света.

— Ежели дождь с молоньями да громом, — сказал Мрак утешающе, — то не надолго. Постарел Род, устает быстро… Говорят, в молодости был не промах!

— Мужики вообще долго не сердятся, — вставил Олег. — Не то, что бабы. Вот ежели Макошь станет лить свои бабьи слезы, то на весь день, а то и на неделю.

Дождь оборвался внезапно, невры даже не заметили, когда небо очистилось. Глаза привыкали, а когда край тучи вспыхнул оранжевым огнем — смотрели, не щурясь.

Одежда быстро подсыхала от жарких тел и теплого солнца. На привале Таргитай привычно собрал хворост, Олег разжег огонь, а Мрак ненадолго исчез в зарослях, а когда вернулся, в его руках трепыхался молодой барсук.

— Даже травы здесь другие, — обронил он озабоченно. — Если Экзампей посередке, то велика держава степняков, ничего не скажешь.

— Экзампей не киммерийский город, — возразил Олег.

— Откель ведаешь?

— Чую. Слова чую, не запахи!.. «Экзампей» — не киммерийское слово. Киммерийские: «хорошо», «лошадь», «собака», «топор», «дорога». Не спутаешь с нашими «добро», «конь», «пес», «секира», «путь» — надо губы выворачивать, как бер, искусанный пчелами в морду. Экзампей не наш, не полянский, но и не киммерийский.

Когда от барсука остались обглоданные кости, Мрак бодро вскочил:

— Кончай ночевать!

— Отдохнуть бы, — взмолился Таргитай.

— А кто орал, что пойдем беде навстречу и свернем кагану рога?

Глава 5

Солнце клонилось к закату, когда Мрак сжалился. Несчастные изгои едва тащили ноги: волхв у кудов почти ничего не ел, скулы заострились, а глаза блестели, как у голодного барсука.

— Сейчас, сейчас, — сказал он участливо. — Только выберем место… Здесь все голо, мышь не схоронится.

Трава торчала редкими низкими кустиками, стебельки пожелтели. Земля была глинистой, потрескавшейся от зноя.

Таргитай и Олег брели из последних сил. От зноя и духоты звенело в ушах, в желудке бурчало. Таргитай попробовал затянуть пояс потуже, в животе протестующе взвыло.

— Беда! — внезапно вскрикнул Мрак.

Облако пыли было широким, всадники неслись во всю ширь дороги. Мрак обреченно огляделся, в ярости сжал кулаки. Везде голая выжженная земля! А из пыли уже вынырнули первые крохотные всадники, солнце блестит на обнаженных мечах. Дальнозоркий Мрак рассмотрел злые лица. Воины были в хороших доспехах, бронзовых шапках, а на панцирях из кожи блестели металлические пластины.

— Фагимасад! — вскрикнул Мрак люто. — Уцелел, гад!.. Впереди, аки пес… Из них еще трое, не догнал их див…

— Всего четверо? — спросил Таргитай жалко. Он пошарил взглядом под ногами, отыскивая камень.

— Да, всего четыре сотни, — бросил Мрак.

— Нам нельзя попадать им в руки, — крикнул Олег. — Кожу снимут!

Мрак оскалил волчьи зубы:

— Вряд ли. На этот раз для верности порубят на месте. Чтоб не ускользнули еще раз.

Олег упал на колени, вскинул дрожащие руки. Его трясло, лицо было белее мела.

— Что делать? Как спастись?.. Мрак, что делать?

Мрак отвернулся. Голос был глухим, словно шел из дупла:

— У нас ни стрел, ни секир, ни коней… Одна надежда на тебя, волхв! Сотри их в пыль. Или прихлопни как мух.

Конские копыта уже гремели в сухом воздухе. Степняки пришпоривали коней, невры различали потные злые лица. Впереди мчался Фагимасад, он пригнулся к шее скакуна, глаза горели, как угли, раздуваемые ветром.

Мрак чуть пригнулся, хищно растопырил руки. Не оборачиваясь, бросил:

— Все. Смертный час. Слава богам — не в личине волка имею гибель!

Фагимасад несся как таран, меч держал в опущенной руке, нагнетая кровь для страшного удара. За ним тесной лавой мчались степняки, блестели копья, акинаки, секиры.

Они были в сотне шагов, как вдруг земля дрогнула. Поперек дороги пробежала трещина, края быстро пошли в сторону. Взвилась пыль, словно под ударом урагана. Земля качнулась сильнее, Таргитай с размаху сел на задницу.

В двух шагах перед ним Степь провалилась, рухнула вниз. Трещина была в полусотню шагов, но разлом все еще ширился. Из глубины донесся грохот, вылетели клубы черного дыма. Чуть погодя поднялись языки багрового пламени!

Таргитай отползал на заднице: земля рушилась в провал, а край быстро приближался. Из пропасти несло жаром, языки огня стали выше. Сквозь облако пыли было видно на том краю единственную уцелевшую лошадь. Припадая на правую ногу, скачками уходила от пропасти. В ременной петле висел сапог.

Мрак быстро заглянул в пропасть. Его словно отбросило, он обернулся с выражением ужаса:

— Олег!.. Сдвинь! Сдвинь поскорее!

Олег сидел в пыли, голова болталась. В глазах был страх:

— Разве это я?..

— Захлопни, — повторил Мрак страшным голосом. Он отступил от провала. — Пока та жуть не выбралась! Уже карабкается к нам.

— А что там? — спросил Таргитай.

Он все отползал, отпихиваясь руками и ерзая по земле задом. Едва остановился, как впереди обрушилось, он снова оказался на самом краю. Из провала шарахнуло жаром, опалило лицо. Затрещали волосы в бровях, и, зажмурившись, он снова поспешно начал отползать от страшного края — уловил запах горелого мяса.

— Если вырвется, — донесся голос Мрака, — то не знаю, что останется в нашем мире живого!

Мрак вздернул волхва на ноги, тряхнул. Таргитай наконец поднялся, поддержал Олега. По телу волхва пробегала крупная дрожь.

Грохот стал громче, в нем ясно слышался далекий рев, словно кричала сама раненая земля. Клубы огня стали выше, а черный дым поднялся, казалось, до неба. Он закручивался клубами, водоворотами, там проглядывали страшные оскаленные лица, сверкали глазами, исчезали, взмывая вверх. Олег начал шептать, глаза были закрыты. Он вытянул руки к пламени, но их пригибало к земле, и Мрак, догадавшись, подставил свою ладонь под правую длань волхва. Покраснел, жилы на лбу вздулись, он ухватился обеими руками, подставил плечо.

Таргитай ахнул — ноги Мрака начали подрагивать, а ступни начали погружаться в твердую, как камень, землю. Таргитай поспешно подвел плечо под левую длань, ахнул, когда навалилась тяжесть, словно взвалил огромное бревно, сцепил зубы и закрыл глаза.

Его сухожилия трещали, кости раздвигались, в голове стоял шум, он не сразу понял, что грохот затихает. Дым перестал щипать глаза, он раскрыл их, увидел провал во всю ширь — огонь исчез, дым поднимался редкий. Из пропасти донесся треск остывающих камней, глыбы еще срывались, но шума слышно не было.

Таргитай осторожно убрал плечо. Волхв все еще стоял в той же позе, вытянув руки и закрыв глаза, бескровные губы шевелились. Рядом с кряхтением разогнулся Мрак. Встретившись взглядом с Таргитаем, хмуро кивнул. Его ноги вгрузли в землю по щиколотку, Таргитай ступил в сторону и едва не упал — он сам погрузился в землю, словно в жидкую глину.

Олег открыл глаза, непонимающе посмотрел на друзей:

— Затмение какое-то нашло… Я словно бы сомлел.

Таргитай опасливо покосился на разлом, подошел к Мраку:

— А если это не Олег? Он не может щепку сдвинуть своими заклятиями.

Запавшие глаза Мрака холодно блеснули:

— Щепки ему неинтересно двигать. Ему подавай горы, не мельче.

Олег медленно, словно во сне, развернулся к ним:

— То не я! Я сам не понял, что говорил, что шептал, каким богам клялся!

Мрак скосил глаза на пропасть, перевел взгляд на Олега. Тот стоял жалкий, бледный, руки тряслись, как хвост у побитой собаки. Мрак поморщился:

— Ладно, потом разберемся. Надо убираться поскорее да подальше.

Впервые без понуканий Таргитай и Олег бежали по Степи так, что олени не угнались бы. Мрак несся впереди, впервые не покрикивал, не похваливал. Его глаза часто останавливались на измученном лице волхва, взгляд темных глаз Мрака был странным.

Когда впереди поднялось облако пыли, изгои привычно залегли, не дожидаясь даже команды Мрака. Стадо двигалось небольшое, сотни четыре голов, за ним ехали на низкорослых конях с крупными головами трое. Двое лениво переговаривались, третий держался в сторонке, подгонял отставших коров. Все трое были покрыты грязью, словно отродясь не мылись.

Невры лежали в траве, не поднимая голов. Стадо двигалось тяжелой массой, воздух наполнился ревом, мычанием, резко запахло бычьей мочой. Быки шли по краям стада, а коровы и телята держались в середке.

Всадники уже удалялись, когда Таргитаю послышался легкий свист. Он в недоумении оглянулся на Мрака. Тот показал жестом, чтобы изгои издохли.

Третий из степняков вдруг подпрыгнул, вскинул руки. Повод выпал из растопыренных пальцев. В спине блеснуло длинное древко с белым пером. Второй всадник дернулся, ухватился за плечо, куда ударила стрела. Третий припал к шее лошади, в руке блеснул острое лезвие. Его конь прыгнул влево, всадник взмахнул мечом, закричал визгливым голосом, погнал коня дальше, с хрустом ломая сочные стебли. Меч на солнце блестел зайчиками, но самый кончик был красным.

Из травы поднялись двое. Они одновременно отпустили тетивы. Всадник пригнулся, одна из стрел сбила шапку. Страшно сверкнул акинак, но пешие прыгнули в стороны, конь пронесся мимо. Один из пеших мгновенно подхватил с земли и метнул вслед короткий дротик. Острие ударило между лопаток, всадник повалился на шею коня.

Пешие ликующе заорали, но крик одного из них сменился хрипом. Он упал лицом в траву, стрела торчала из затылка. Второй молниеносно упал в траву, успев избежать просвистевшего над головой меча. Всадник, из плеча которого торчала стрела, проскакал дальше. Конь уносил раненого в спину дротиком, и всадник с торчащей стрелой догнал, обхватил за плечи. Копье вывалилось из раны, оставив кровавое пятно.

Они медленно развернули коней. Пеший не стал таиться в траве — с коня увидят, бросился бежать со всех ног. Всадники пустили коней вскачь. Оба взяли луки, но раненый в спину дышал с хрипами, кровь текла даже изо рта.

Стрелы взвились в воздух. Одна прошла мимо, другая ударила бегущего в спину. Он не остановился, а стрела тут же выпала. Всадники догоняли, раненый в плечо взял меч.

Бегущий метнулся в сторону, точно угадав момент. Меч просвистел в воздухе, пеший ухватил всадника за кисть и ловко сдернул. Конь потащил обоих сцепившихся, потом они остались бороться в траве, а конь отбежал и остановился.

Раненый в спину ехал все медленнее. Его шатало, глаза закрывались. Мрак поднялся, в широкой ладони лежал увесистый камень. Всадник не успел увидеть, что ударило в голову, изгои слышали, как глухо хрустнули кости.

— Чтоб не мучился, — буркнул Мрак.

Таргитай и Олег бросились ловить коней. Мрак исчез в зарослях, а когда вернулся, нес три меча, колчаны со стрелами и три лука. Таргитай уже изловил себе коня, а Олег бегал за другим, протягивая пучок травы, будто у коня не такая же росла под ногами, сюсюкал, называл коня ласточкой и даже рыбочкой.

— Они убили друг друга, — объяснил Мрак. — Мне даже не пришлось им помогать. Почти не пришлось.

Он изловил третьего коня, самого крупного, крикнул нетерпеливо:

— Олег! Не тетешкай, а хватай за узду. Он, как баба, твердую руку любит. Или хотя бы чтит.

Когда Олег наконец привел коня в поводу, обливаясь потом, Мрак сказал резко:

— Побыстрее! А то скот уйдет. Надо завернуть.

— Зачем? — не понял Таргитай.

Мрак кивнул на Олега:

— Волхв объяснит лучше. Дальше скрываться не удастся. Если даже не заметят, то оттопчут руки и уши. Придется идти в открытую!

Таргитай ахнул, в страхе оглянулся на Олега:

— До самого Экзампея?

Волхв пристально посмотрел на Мрака, подумал, ответил с трудом:

— Боюсь, Мрак прав. Чем ближе к Экзампею, тем труднее скрываться. Можем попробовать попасть туда как погонщики скота.

Таргитай посмотрел вслед стаду:

— Но… нас не обнаружат?

— Если постараемся, — ответил Олег. — Мрак, вода близко?

— Иначе не стал бы… Поехали!

Они догнали стадо, Таргитай неумело принялся теснить коров. Мрак орал и свистел в трех шагах, Олег умело щелкал длинным бичом. Таргитай не поверил своим глазам, когда стадо медленно свернуло на восток, в сторону Экзампея. Мрак поторопил отставших коров, прислушался.

— Скоро ливень! Надо успеть отогнать через речку, а потом сам Ящер нас не отыщет. Стадо шло на запад, разбойники погнали бы на юг, там трава лучше, так что никому не придет в голову искать нас на востоке, где трава вытоптана, воды мало…

— Но их… было трое?

— А позади могли остаться два десятка.

— Мрак… думаешь, они не умеют читать следы?

— Следы читают все, кроме вас двоих. Но я чую впереди воду — мелкую речку. А еще чую грозу. Мы переправимся через речку, а потом круто свернем на восток. Если и будет погоня, то пойдут по чужим следам на юг, как двигается стадо сейчас. Понятно?

— Вроде бы, — ответил Таргитай понуро и неуверенно.

— Тогда погоняй коров!

Речку увидели скоро, но еще раньше их начал догонять свежий ветер, какой бывает перед ливнем. Над головой предостерегающе загремело. Стадо ускорило шаг, зачуяв близкую воду.

Первые капли ударили в землю, когда передние животные взбежали на берег. Мрак следом, озабоченно присвистнул. Справа и слева через реку шли, разбрызгивая воду, крупные стада. Одно было таким огромным, что передние быки уже скрылись из виду, а задние едва показались. Только в самой воде было больше животных, чем всех в стаде, которое гнали невры.

Речка была мелкая, но в низкой долине образовалось озеро с песчаным дном. Животные пили долго, неторопливо, некоторые начали ложиться, закрыв блаженно глаза.

Олег не выдержал, бросился выгонять из воды. Коровы игриво брыкались, покидать не желали. Таргитай поспешил на помощь, с опаской и неумело хлопнул бичом. Коровы не обращали внимания, пока не начал хлестать одну по толстым бокам. К его облегчению, корова не взъярилась, не кинулась, а послушно поднялась и потрусила на берег, словно говоря: так бы сразу, хозяин, а то непонятный какой-то…

Выгнав на берег, они повернули стадо круто на восток. Мрак кивнул на двигающиеся массы скота справа и далеко позади:

— Среди них, если боги не против, затеряемся.

— Но если встретим киммеров?

— Скажем всю чистую правду. Дескать, гоним скот в столицу для великого кагана.

— От кого? На степняков мы не больно похожи.

— От покоренных… ну, полян. Или древлян. Ведь не только степняки гонят. Я присмотрелся к погонщикам соседнего стада — черные, как головешки, а на голове куча тряпок, будто комоедицу играют!

Таргитай завистливо смолчал. Он видел только темную массу скота далеко справа, не различая человеческих фигурок.

Коровы шли покорно, жевали на ходу. Челюсти тупо двигались, равномерно перетирая траву. Степь тянулась открытая, изредка холмистая, но трава колыхалась под ветром высокая, сочная. Вспархивали из-под копыт птахи, испуганно шмыгали ящерицы — такие крупные, что даже Олег пытался ухватить одну за хвост. Далеко на виднокрае показался табун диких коней, пронесся, взбивая пыль, исчез.

Стадо двигалось мерно, Таргитай учился управлять конем ногами, в руках держал секиру, подражая Мраку. Оборотень посмеивался, но глаза были тревожными: миновали высохшее ложе ручья, солнце палит по-прежнему, коровы уже взревывают, глядя на всадников налитыми кровью глазами. Быки идут молча, но острые рога грозно блестят.

— Должны быть ручьи, — шептал Олег с мольбой. — Мы ж не первые, кто гонит стада к Экзампею!

— Лето чересчур жаркое, — напомнил Мрак. — Ручьи пересыхают.

Наконец Мрак усмотрел далеко, почти на виднокрае, деревья. Ближе виднелись разрозненные кусты. Там могла остаться вода — если не ручей, то высыхающая лужа, можно напоить если не все стадо, то хотя бы коней!

Они наткнулись на другое песчаное русло, где совсем недавно была вода. Мрак велел гнать стадо вниз по руслу, вскоре по краям начали подниматься как бы берега, пока не подъехали к небольшому ущелью. Дальше равнина резко поднималась, деревья темнели уже внизу и впереди.

Внизу простиралась маленькая зеленая долина, в центре блестело маленькое озерко. На краю воды горел костер, трое киммеров хлебали из котла, а еще двое возились с конями.

— Назад, — шепнул Мрак.

Таргитай сказал обеспокоенно:

— Скот взбесится без воды. Бросим все, уедем?

— Коней тоже надо поить, — огрызнулся Мрак. Подумав, добавил: — Да и вы сами не больно росой продержитесь… Где Олег? Надо с ним посоветоваться.

Таргитай оглянулся на волхва, тот подгонял отставших телят.

— А потом поступишь наоборот?

— Должен я знать, как поступить, верно?

Быки долго не понимали, почему их загоняют в узкий проход. Невры не умели управляться с огромными зверями, бестолково ездили вокруг, орали, хлопали палками по бокам зверей. Один из быков разъярился, погнался за неврами. Другой тем временем все же вошел в ущелье, зачуял воду, призывно взревел. За ним потянулось все стадо. Взбешенный бык перестал гоняться за конем Олега, побежал за стадом.

Таргитай пустил коня рядом с Мраком. Сердце щемило от страха. Уже приходилось убивать, но защищаясь, в панике, почти не соображая, что делает, а сейчас сами едут навстречу схватке. Олег тоже побелел, щупает обереги, что-то шепчет.

Мрак пустил коня вскачь, но в руках держал поводья, секира оставалась за плечами. Таргитай оттеснил конем Олега, помчался следом.

Они вынеслись из-за изъеденной временем скалы, в лицо пахнуло свежестью. После желтой пересохшей травы — сочная зелень, пышные кусты… И — черное пятно выгоревшей земли!

— Где они? — спросил Олег тревожно. Его губы дрожали, он оглядывался в сильнейшем страхе, даже посмотрел на небо.

— Убрались…— ответил Мрак с облегчением. — Ну, ребята, на этот раз повезло! Это могли быть те хлопцы, которые искали пропавшее стадо.

Стадо ускоряло бег, пока передние коровы не вбежали в воду. Задние нажали, стадо расположилось по краю, охватив озеро кольцом.

— Здесь и переночуем, — велел Мрак. — Тарх, выбери теленка.

— Какого? — не понял Таргитай. — Зачем?

— Ты отказываешься жрать? — удивился Мрак.

— Нет, но…

— Почему я пойду охотиться бог знает куда, когда рядом целое стадо?

Утром Таргитай заговорил, еще не раскрывая глаз:

— Хорошо, пригоним до самых стен Экзампея. А дальше? Во дворец вряд ли пустят со стадом…

Мрак и Олег сидели возле костра, трапезовали. В руках исходили вкусным паром огромные ломти жареного мяса. Таргитай потянул носом, вытянул шею в направлении запаха, открыл глаза.

Мрак кивнул Олегу:

— Всю ночь кошмары снились бедолаге.

— И не зря, — добавил Олег.

Таргитай дополз до костра, выдернул из земли прут с остывающим куском мяса.

— Почему это? — спросил он.

— Ешь, ешь, — посоветовал Мрак подозрительно ласково. — Тут волхв такое придумал для тебя, что натощак можешь вовсе перекинуться.

Впервые они ехали во весь рост, не прячась. Иногда обгоняли бредущие в сторонке стада. Мрак присматривался к далеким погонщикам, кое-что изменил в одежде изгоев, но озабоченное лицо малость просветлело — многие гнали стада к Экзампею.

Таргитай сказал возбужденно:

— А представьте себе, что вот так едем и едем… Чисто поле. Ни деревца, ни кустика, ни бугорка. На сотни верст гладко и ровно, видно как за версту муравей стрекозу дерет… И вдруг из-за угла вылетает злой киммер на черном коне!

Олег двигал кожей на лбу, поднимал брови. Он всегда добросовестно все старался понять, Мрак же беспечно отмахнулся:

— Я человек простой. Во чистом поле да из-за угла?.. А вот тебе Олег сказал, как проникнем во дворец кагана?

— Нет…

Мрак удивился:

— Да? Чудно. Ведь тебе главная роль!

— Мне? — не поверил Таргитай. — Лучше Олегу. Силой не получится, а вот чарами…

Мрак покосился на волхва:

— Я лучше сумасшедшему дам факел и пошлю в сарай с сеном… Нет, Таргитай, у нас есть ты. На своей палке с дырками играть не разучился? Вот и будешь играть. Да не нам — кагану.

Таргитай раскрыл рот для вопля, так и застыл, переводя взгляд с одного на другого. Олег объяснил терпеливым голосом:

— Непонятно? У нас уже в ушах звенит от твоих песен. Пусть и каган помучается. Авось помрет.

А Мрак добавил безжалостно:

— Ты главный певец, а мы — подпевалы. Ну, помощники, что инструмент тебе носят.

— Сопилку? — пискнул Таргитай полузадушенно. — Втроем?

— М-да… Поляне баили, что где-то на громадных арфах играют. Ты на арфе не пробовал?.. М-да… Тогда как охранники! Ты — особо ценный певец, любимец кагана.

Конь вынес Олега вперед, тот едва справился, вернулся, крича издали:

— Со стороны поглядеть, на любимца кагана не тянет… Надо чего-нибудь попроще. К примеру, посланец от покоренного племени, дабы воспеть славу великому кагану!

Жеребец под Мраком взыграл, передалось настроение хозяина. Мрак крикнул:

— Это пойдет! От какого племени?

— От фараона не пойдет, — объяснил Олег. Он подъехал ближе, внимательно рассматривая Таргитая, словно видел впервые. — С Баджедом были черные… Вообще от покоренных, я думаю, уже приехали вожди и заложники. Нет, не пойдет от покоренных! Их уже знают. Лучше если не от покоренных, а готовых покориться.

— От кого бы это? — спросил Мрак. Он с некоторым уважением смотрел на волхва — тот часто попадал впросак, но умел выкарабкиваться. — Мы других племен не знаем. А невры ни в жисть…

— Дрягва, — сказал Олег уверенно. — Если упырям поклоняются, то каган для них в самый раз. В Экзампее скажем, что послал великий и богатый народ дряговичей.

Мрак с волчьей улыбкой покосился на ошарашенного Таргитая. В его взгляде было сомнение, но голос прогремел твердо:

— Тарх, другого выхода нет. Хошь не хошь, а ты главный. Мы с Олегом при тебе вроде отроков. Хвост тебе заносим на поворотах, сопилку чистим от слюней… вшей на тебе бьем, чтобы твой голос не спортили…

Глава 6

По дальним дорогам справа и слева поднимались пыльные облака. Иной раз невры видели вереницы повозок, стада. Проносились легкие отряды степняков. Таргитай успел надрожаться, его бросало в жар, он много и часто пил, но губы оставались сухими, голос хриплым.

К концу второго дня Мрак насторожился, уши его дрогнули и задвигались. Конь тоже запрядал ушами и бешено раздул ноздри, как раздувались сейчас у Мрака.

— Впереди… много камня. Каменные стены. Боги, кто соорудил такую громадину? Лишь Святогору под силу, да и то с родней, не иначе.

— Экзампей? — спросил Олег жадно.

— Ящер знает… боги и волхвы там живут?

Заходящее солнце освещало далекие стены багровым светом заката, они казались залитыми свежей кровью. По земле побежали длинные черные тени, воздух потерял дневной зной. Мрак начал беспокойно оглядываться:

— Не успеваем… А ночью подходить опасно. Стрельнут со стен!

— Заночуем здесь? — спросил Таргитай обрадованно.

— Гоните скот в ту ложбину. Оттуда тянет сыростью.

Они повернули животных к низине, вскоре увидели небольшой ручеек. Мрак первым напоил коня, спутал ноги и оставил пастись. Изгои оставили скот — никуда не денется за ночь, — бросились в верховья ручья, куда еще не добрался скот.

Таргитай с разбега слетел в ледяную воду, взвизгнул. Олег торопливо разделся, деловито выколотил пыль, отряхнул грязь. Мрак упал на колени, припал ртом к струйке, полакал настороженно, по-волчьи, мгновенно взвился на ноги.

Таргитай тоже опустился на колени, но зачерпывал ладошками, нес ко рту ковшиком, обильно проливая на грудь. Олег сорвал широкий лист, промыл, зачерпывал им как тарелкой — пил, как годится волхву, не спеша, не теряя драгоценной влаги.

— Даже костер развести нечем, — сказал Мрак недовольно. — А завтра каган отберет последнее…

— Что? — удивился Таргитай. — У нас ничего не осталось!

— Да? Я думал, шкурой дорожишь.

Внезапно по земле пронеслась огромная угловатая тень. Мрак откатился, привстал на коленях. На фоне облаков быстро летел, тяжело взмахивая кожистыми крыльями, крупный зверь. Он сделал полукруг и стал падать прямо к ручью, где лежали невры. Косые, как у огромного кожана, крылья просвечивали розовым, темнели только толстые жилы на туго натянутой коже.

Зверь рухнул тяжело, крылья накрыли землю, начали быстро стягиваться. Зверь, дыша с мощными хрипами, рассматривал невров в упор. Могучий волк или пес, но втрое крупнее любого волка-вожака — тело как из железа, голова крупная, лобастая, уши торчком, а темно-коричневые глаза смотрят прямо.

Широкие крылья с шелестом собрались в плотно сложенную шкуру — крылатый пес был похож на Мрака, у того на спине был такой же мешок из кожи.

— Симаргл, — прошептал Олег едва слышно. — Это симаргл, крылатый пес!

Симаргл оглядел изгоев, дольше задержал взгляд на Мраке. Особенно внимательно осмотрел черный пояс, на который Мрак повесил два ножа и баклажку с водой. Горящие глаза медленно погасли. Он припал к воде и начал лакать, упершись лапами и часто хлюпая языком. Таргитай ощутил дрожь — симаргл и Мрак пили одинаково.

Когда симаргл оторвался от воды, его темные глаза снова уставились на Мрака. Он потянулся, выгнув спину, хищно блеснули белые как сахар зубы. Вдруг потрясенные невры услышали хриплый нечленораздельный лай:

— Люд-ди… Невр-р-р-р-ры… Не зререререр-р-р-р-р-р-рел…

— Невры, невры, — сказал из-за плеча Мрака поспешно волхв. — Только не степные, ежели такие бывают, а лесные!

Симаргл, глядя на Мрака, заговорил более членораздельно, но на странном рыкающем языке. Олег потянулся к мешку, где лежала книга мудрости. Симаргл нетерпеливо прорычал еще, его глаза с недоумением смотрели на Мрака, часто останавливались на черном поясе из тусклого металла. Наконец произнес отчетливо:

— Общего языка не ведаете?.. Откуда же у вас поясок?.. Эх, из какого Леса?

— Дальнего, — ответил Олег торопливо. — За этой Степью тянется мелкий Лес, дальше Темнолесье, затем Черный Лес, Серый Лес, Болото, а уж потом наше Светлолесье.

Симаргл выгнул шею, оглядел свои мощные лапы. Когти втягивались в твердые мозоли ступней, царапая землю, хищно выступали снова. Бросив взгляд на Мрака, спросил в упор:

— Не разумеешь… Из Старого Леса или Нового?

— Не разумею, — ответил Мрак честно.

— Давненько я не хаживал над Лесом… Из поздних?

Мрак опять не нашелся с ответом, оглянулся на Олега. Волхв беспомощно развел руками, а Таргитай вообще онемел, боялся встать с земли. Симаргл походил по кругу, словно пытался ухватить свой хвост, тяжело бросил тело на землю. Пасть широко распахнул, ярко-красный язык высунулся, подрагивая от частого дыхания. Пасть симаргла была похожа на раскаленную печь, зубы хищно блестели.

— Отдыхай, — сказал Мрак шепотом. — Мы уже уходим.

Они попятились, наконец ручей скрылся за пригорком. Мрак тяжело опустился на землю, озадаченно пощупал свой пояс. Олег пугливо оглядывался, переводил взгляд на темное стадо. Быки изредка взревывали, прокладывая дорогу, тонко верещали телята.

— Надо гнать сейчас, — вдруг сказал Мрак. Он вскочил на ноги. — Симаргл скоро проснется. Я не знаю, что придет ему в голову. Если захочет, он перережет все стадо. И нас заодно.

Таргитай хотел возразить, что симаргл не глупый и злобный грифон, в симаргле видна царственная мощь, не станет резать направо и налево, как хищный зверь, но Мрак и Олег уже бежали к стаду.

Ночью стадо двигалось медленно, часто останавливалось щипать траву. Олег при слабом свете заглядывал в книгу, объяснял торопливо, что симарглы были богами — люди тогда еще не ходили по земле, а нынешние боги лишь собирались родиться. Симарглы и сейчас еще не просто собаки с крыльями… Но молодые боги ревнивы, а старые — обидчивы. Человеку лучше не попадать между молотом и наковальней.

Таргитай молчал, угнетенный странной встречей. Симаргл не просто крылатый зверь, они прошли мимо какой-то великой тайны.

Стадо двигалось по истоптанной земле, мимо белеющих по краям дороги костей и черепов. Далеко на юге поднялись вершины гор. Солнце еще не поднялось, когда стена, едва видимая вчера вечером, закрыла треть неба. В ней зияли страшные проломы, груды битого камня перегораживали старую дорогу, но в обход были проложены новые. Вдоль стены угадывался земляной вал, теперь сглаженный дождями и ветром. На синем небе страшно темнели четырехугольные башни, опаленные пожаром такой мощи, что следы оставались, будто пожар был вчера.

Олег ехал, сжатый в тугой комок нервов. Голову втягивал в плечи, старался занимать на земле как можно меньше месте.

— Какой-то ты весь свернутый, — сказал Мрак с неудовольствием. — Скукожился! Какой от тебя толк, зазипованного да аржеванного? Раскройся, иначе и не поймешь что ты есть. Так, одни догадки…

Таргитай заступился за мудрого спутника:

— Зато какие!

Олег затравленно оглянулся. Дударю вольно зубы скалить, ему дальше своего носа видеть — мука. Такому острить, что два пальца обрызгать — ум и острословие редко идут ноздря в ноздрю.

Когда рассвело, Таргитай и Олег увидели как на телегах везут груды битой птицы, целые горы убитых оленей. Воздух дрожал от рева скота: его гнали к городу со всех сторон света. Часто проносились всадники, кричали злыми сорванными голосами.

Невры ехали, касаясь друг друга конскими боками. Их стадо приближалось к огромным грубым камням, выкатившимся далеко на дорогу. Коровы тревожно мычали, шарахались. Мрак и Олег ехали по краям стада. Таргитай подгонял отставших, в голове вертелась неотвязная мысль: какие существа построили такое? Непростые, очень непростые люди, если они были людьми, дрались на этих стенах!

Мрак гнал коров, но глаза его тоже были на крепостной стене. Непростые люди, если это люди, прочел Таргитай на его лице, разрушили эти стены. Как схлестнуться с такими?

Когда первые коровы миновали груды камней, впереди из пролома вышли двое стражей. Один заорал зычным голосом:

— Эй, кто такие?

Оба были рослые, широкие в кости, в руках держали длинные копья. Глаза прятались под опущенными с бронзовых шапок забралами, грудь и плечи укрывали бронзовые пластины.

— Скот пригнали, — ответил Мрак. — Всем надо есть, верно?

Из пролома выскочили еще стражи. Без копий, налегке, быстро осмотрели передних коров, особенно всматривались в непонятные знаки, выжженные каленым железом на ляжках коров. Старший выслушал, бросил неврам хмуро:

— Можете гнать… Только надо было через большие ворота, дурни! Самим же хуже, отсюда дольше…

Быки уже прошли через пролом, страж безнадежно махнул рукой. Остальные отступили за стены, вскарабкались выше — быки шли тесно, обдирали бока, ярились от давки и искали налитыми кровью глазами врага.

Невры пустили коней следом, но старший страж рявкнул:

— Стой! А вы куда?

— Но…— сказал Мрак непонимающе, — скот доставить в целости…

— Куда, говорю, на конях, дурни? В городе на коней могут садиться только урожденные киммеры!

Он опустил ладонь на рукоять меча. Олег спрыгнул первым, Таргитай тоже как перышко оказался на земле, только Мрак медлил, начал слезать неторопливо, неуклюже, а глаза его мерили расстояние до стражей, оценивали хватку на копьях, ширину плеч, толщину железа на груди. Глаза старшего сузились, пальцы на эфесе побелели.

Таргитай в страхе дернул Мрака за полу. Тот отпустил повод коня, вздохнул. Страж зло усмехнулся, а Мрак взял кнут и пошел за стадом, тяжело волоча ноги.

По ту сторону стены открылась площадь, усеянная огромными камнями, а дальше поднимались каменные дома, многие наполовину разрушены — без крыш, с выбитыми окнами, но этим домам не было числа. У невров захватило дыхание: дивились необъятному селу полян, а здесь таких поместились бы сотни!

Коровы натужно ревели, копыта глухо стучали по каменным плитам площади. Киммеры ходили пешие и ездили верхом, иные в повозках, Мрак усмотрел даже роскошные носилки — несли четверо черных. Он закричал одному степняку, одетому победнее:

— Эй, вождь! Где бойня?

Степняк взялся за оружие, но встретил простодушный взгляд Таргитая, сам растянул рот в улыбке, ткнул куда-то грязным пальцем. Олег уже заворачивал передних быков, щелкал бичом, он взмок и суетливо оглядывался, ошеломленный величиной города, обилием народа.

Вскоре изгои услышали сильный запах пролитой крови. Коровы начали мычать тревожнее, один из быков бросился на Мрака. Оборотень увернулся, крикнул:

— Бойня рядом! Но нам не загнать…

Таргитай и Олег сбивались с ног, коровы подняли рев, но вскоре рядом замелькали вонючие малахаи, защелкали бичи. Один кривоногий хлопнул Таргитая по спине:

— Дальше мы сами. Вы не умеете, а мы знаем… Из какого племени?

— От дря…— начал было Таргитай, но Мрак крепко взял его за плечо и сказал мощным голосом:

— От дрягодуров, великий воин.

— Так и запишем, — кивнул киммер. — Идите в дом для приблуд. Покормят, потом отправитесь обратно.

Мрак подхватил изгоев под руки, вскоре рев, крики и щелканье бичей остались позади. Мрак втолкнул обоих в двери разрушенного дома, сказал с облегчением:

— Избавились от скота! С ними я сам уже начинал чувствовать себя быком.

— Ну, скотом ты был и раньше, — сказал Таргитай и, предупреждая взрыв негодования, быстро добавил: — А почему дань не от дрягвы?

Олег пожал плечами:

— Болотные они, мерзкие… но все-таки свои, лесные. Не хотелось позорить. Все-таки не покорены! А когда каган похвастает фараону или другим каганам, что ему шлют дань даже дрягодуры, его поднимут на смех.

Мрак покрутил головой:

— Мудрый, аж противно. Дрягву выгораживаешь! Про нас думай. Сейчас моя волчья шкура не поможет, нужна лисья.

Олег проглотил оскорбительный намек.

— Давайте сперва переведем дух.

Через выбитые окна доносился шум, людской гам, крики животных. Запахи со всех сторон несло мощные, настоянные на поте людей и животных, навозе, свежей крови и жареном мясе. Мрак приподнялся, долго смотрел через щель. Народу много, одеты добротнее, богаче, чем киммеры в Степи. Из домов поднимается дым — не из труб, а через остатки крыш. Киммеры печами не пользовались, жгут костры посреди комнат.

Из дома через дорогу доносилось ржание, в соседнем стучали тяжелые молоты, звенело железо. Пахло гарью, из бокового входа выносили горячие мечи, грузили на коней.

— Насмотрелись? — сказал Мрак нетерпеливо. — Пошли!

На улице Таргитай прижался к Мраку с одной стороны, Олег — с другой. Киммеры сновали взад-вперед, ругались, переговаривались, таскали грузы. Изредка попадались и рослые люди с пшеничными волосами, при их виде Мрак наконец чуть расслабил мышцы.

Дома шли по обе стороны дороги, за ними невры видели еще дома — разбитые, обгоревшие, нежилые, но из иных поднимались дымки. Сапоги ступали по широким каменным плитам. Кое-где в щелях пробивалась трава. Пушистые облака плыли над крышами, обгорелые балки торчали, как обглоданные ребра огромного зверя.

— Город Чернобога, — прошептал Олег. — Ну, попались мы…

— Медленно и не спеша, — предупредил Мрак. — Медленно и не спеша. Где в этом столпотворении живет каган? Который его дом?

Олег повертел головой, выбросил вперед руку.

— Там

— Чутье подсказало? — спросил Мрак подозрительно.

Дальше дорога перекрещивалась, народу оказалось еще больше. Их толкали, с обеих сторон мелькали конские бока, звенела сбруя. От чужих запахов у Таргитая закружилась голова, он стиснул челюсти, попер напролом, глядя поверх голов.

Солнце заливало улицы, от каменных стен несло жаром. Воздух был знойный, удушливая пыль забивала горло. Олег выплевывал темные сгустки, но шагу не сбавлял. Народа становилось все больше, и внезапно они вышли на широкую площадь.

Из-под ног уходили широкие каменные плиты, на дальнем краю площади поднимался исполинский дворец. Он был размером с каменную гору, стены блестели всеми красками, а в ширину… Деревня полян поместилась бы внутри дворца! В сторонке к небу поднималась башня из темного камня. Она была даже выше дворца, но мрачная, угрюмая, без окон и дверей.

— Дворец кагана, — определил Олег. — Что теперь, Мрак?

— Мы уже не погонщики… Ты и я — помощники великого певца, которого дрягва послала к кагану. А раз так, то прем во дворец!

Он ободряюще оскалил зубы. Олег подтолкнул Таргитая с другой стороны, и они двинулись через площадь. Плиты кое-где просели, другие перекосились, невры тревожно поглядывали на торчащие из земли, стараясь угадать, сколько под землей еще, что за великаны обтесали такие камни и вбили в землю и где набрали камней, разве что разломали горный хребет.

Дворец вырастал, занимал уже полнеба, а они едва прошли до середины площади. К главным воротам вели три широкие ступени из удивительно белого камня. У расписных створок виднелись крохотные фигурки стражей. Когда невры подошли ближе, то стражи оказались крохотными лишь в сравнении с воротами — туда въехал бы Баджед на верблюде, а рядом прошли бы еще пять верблюдов с тюками.

Черная башня тоже выросла, в ней оказалась железная дверь, а на самом верху виднелась маленькая площадка — туда вела другая железная дверь, искореженная сильным огнем. В башне не было ни окошка, ни бойницы — кто бы ни карабкался внутри, должен либо идти вслепую, либо захватить факел.

Мимо пронеслась вереница всадников. Передний с гиком хлестнул Таргитая плетью. Олег присел, над головой просвистела ременная петля, стук копыт быстро смешался с разноголосым шумом.

Невры подошли к ступеням из белого камня. Таргитай в удивлении остановился, Мрак зло ткнул в бок, все трое пошли по ступеням, приближаясь к огромным воротам. Стена дворца блестела цветными плитками, но окна были выбиты, а на уровне третьего поверха на каждом подоконнике сидело по лучнику. Они оценивающе оглядели невров, один взял лук и лениво наложил стрелу. Другие откровенно зевали, чесались, перекликались друг с другом.

Невры осторожно приблизились к воротам. Глаз стражей не было видно под опущенными забралами, но руки медленно потянулись к широким мечам. Олег сказал торопливо:

— Мы — посланцы от великого племени дрягвы. Обязаны передать могучему кагану пожелания здоровья, изъявить покорность своего народа и… спеть хвалебную песнь кагану!

Страж высился неподвижный, как раскидистый дуб. Прошла вечность, прежде чем из-под бронзовой шапки прозвучало глухое:

— Оружие… Сложите оружие!

Олег первым отстегнул секиру и бросил на пол. Страж медленно повернул голову к Мраку. Тот заворчал, тоже бросил секиру. Страж молча смотрел на него. Мрак снял из-за спины лук и колчан со стрелами, с руганью вытащил оба ножа и швырнул к секире. Страж молчал, ладонь была на узком кривом мече. Мрак выругался, с проклятием бросил на груду оружия два швыряльных ножа.

Страж обернулся к Таргитаю. Тот торопливо отшвырнул секиру, словно жгла пальцы. Страж пинком отодвинул груду оружия, кивнул другому, тот собрал и унес.

— Стойте внизу, — распорядился страж. — Когда великий каган изволит выехать, тогда и обратитесь. А во дворец бродягам нечего…

— Мы не бродяги, — возразил Таргитай, — мы послы!

Страж молниеносно взмахнул узкой полоской металла. Спина Таргитая выгнулась от боли. Он очутился на каменной площади, слетев со ступеней. Стражи злорадно хохотали. Старший объяснил довольно:

— Все народы, кроме великих киммеров, бродяги! Лишь мы ездим по праву. Степь наша!

Мрак и Олег помогли подняться Таргитаю. Мрак сказал успокаивающе:

— Плашмя врезал, гад. Не умирай, ничего не случилось.

Олег крикнул стражу:

— Мы не из Степи вовсе! Лес вы еще не покорили, а мы из Леса! Лес прислал послов к великому кагану!

Страж погрозил кулаком:

— Сидите и не вякайте! А то спущусь. Нам все одно, откель вы. Ждите кагана.

Мрак первым сел на каменные плиты. Солнце поднялось, жгло головы. По площади носились всадники, но на сидящего конь не наступит, а всаднику труднее достать плетью. Таргитай со стоном, все еще изображая раненого, сел рядом. Олег малость постоял, пристально всматриваясь в стражей.

— Что-то говор знаком… Совсем не степняцкий… Так Степан говорил.

— Что удивительного, — буркнул Мрак. — Они мелкие да кривоногие. Вот и поставили полян сторожить! Степан был тощий, а этот нам почти вровень. Видать, не всех полян пускают под нож. Кто покорился, тех на службу… Что гадко, даже ножи отобрали! Без оружия я совсем голый.

— Раньше отбирали, — возразил Таргитай. — На этот раз сами сдали.

Олег сказал:

— Все когда-то делаем в первый раз… Все-таки они нелюди! На конях в такую хату! Конь не смотрит, где гадить.

Иные всадники пускали коней через ступени, подъезжали прямо к воротам. Стража иной раз сразу открывала ворота, в другой раз спорила, требовала знаки, часто заворачивала. Перед воротами постоянно стучали копыта, даже у самых роскошно одетых кони были без подков, а степняки сухо потрескивали легкими, как на линяющих кузнечиках, доспехами из бычьих кож.

Внезапно ворота стали раскрываться, стражи всполошились, заорали сорванными голосами:

— Дорогу! Дорогу великому и ужасному кагану!

Всадники шарахнулись в стороны, топча друг друга. Из распахнутых ворот на полном скаку вынеслись ярко одетые конники. Под одним конь поскользнулся, всадники грянули хохотом над неудачником, развернулись к воротам, остановились. Выехали еще несколько — степенных, немолодых. Двое пеших вывели под уздцы белого коня, на нем сидел тучный человек. Халат кагана, если это был каган, сверкал драгоценными камнями, на поясе висел короткий меч с золотой рукоятью.

Мрак с друзьями едва успели вскочить на ноги, как всадники пустили коней во весь опор. Таргитай ощутил пронесшийся мимо жаркий ветер, а когда открыл рот, каган со свитой был уже далеко. Мрак сердито сплюнул:

— Опоздали… Теперь жди, когда воротится.

— А если не воротится? — спросил Таргитай жалобно. — Или воротится через год? Киммеры всегда кочуют…

— Воротится, — бросил Мрак угрюмо. — Чую. Зверь поехал на охоту, не видишь? Будто жрать ему нечего!.. Не для пропитания бьет, а для крови… Истинный зверь!

Олег тем временем поспешил к воротам. Кланяясь издали, льстиво обратился к старшему:

— Великий и почтенный! Я вижу на твоем челе не только редкую силу, но и великую мудрость. Ты мог бы стать не только стражем, но и десятником, даже сотником! Скажи мне, простому и простодушному сыну Леса, скоро ли вернется каган?

Страж расправил и без того широкие плечи, ответил жирным раскормленным голосом:

— Сегодня. Готовится большое жертвоприношение, скоро поход, так что каган будет во дворце. Как и вся знать. Ты стой где стоишь. Назад поедут шагом, кони приморятся… Кидайтесь прямо под ноги на колени!

— Не затопчут? — спросил Олег опасливо.

Страж равнодушно пожал плечами:

— Смотря какая будет охота. Неудачная — затопчут. Удачная… тоже затопчут. Гм… а вот ежели удача подвалит в конце, чтобы кони уже набегались, а надо еще… Понятно?

— Спасибо, — поблагодарил волхв озадаченно. В тонкостях охоты пусть разбирается Мрак, а он поверит на слово. — Будем ждать…

Они просидели под палящим солнцем до вечера. Ненадолго их коснулась тень от черной башни, и снова обливались потом. В животах урчало от голода, но Мрак не отпускал: могли проворонить кагана. Таргитай слышал запахи со всех кухонь и из котлов Экзампея. Мимо проносились богато одетые всадники, шестеро полуголых мужиков пронесли ярко украшенные носилки. На деревянном помосте шелестел под ветерком небольшой шатер. Когда носилки плыли мимо невров, в ткани шатра появилась щель. Таргитай увидел любопытствующий глаз, донесся тонкий смешок, похожий на мышиный писк.

Могучие руки сдавили шею Таргитая и Олега, пригнули к каменным плитам.

— Не двигайтесь! Ни звука, дурни!

— Чего? — не понял Таргитай.

В сторонке глухо гремели окованные железом колеса груженых подвод. Через высокие борта свешивались залитые кровью головы ланей. Первую телегу тащили два могучих быка, вторую — десяток измученных людей. Грязные, исхлестанные кнутами, они с хриплыми стонами упирались босыми ногами, тоже разбитыми в кровь, перекашивались от страшных усилий, жилы на шеях страшно вздувались.

У Таргитая потемнело в глазах. Один из вцепившихся в оглобли был… Баджед. Вместо правого уха темнела корка запекшейся крови. Лицо было перерезано свежим шрамом, сочились сукровица и гной. Вместо правого глаза зияла темная яма с обугленными краями. В пустой глазнице роились мухи, зло жужжали.

Посол был исполосован кнутом, кожа висела лохмотьями. С плеч и спины сочилась желтая жижа, крупные зеленые мухи жадно облепляли раны. На шее блестел широкий медный ошейник, на лбу было выжжено тавро, как на животном. Баджед тянул повозку из последних сил, в горле у него хрипело.

Мрак проводил их потрясенным взглядом.

— Ну, волхв… я даже не догадывался, какой ты зверюга!.. Такую казнь задумать обидчику!

Олег стоял, как столб, лицо залила бледность. Остановившимися глазами смотрел вслед. Стражи хохотали, стегали рабов плетьми. Телегу остановили перед дворцом, дальше рабы переносили туши на плечах.

Мрак проворчал:

— Круто, конечно… но пусть не теряет дары своего владыки. За двумя зайцами погонишься — в дерево мордой влупишься.

Таргитай повернул голову в другую сторону, сказал осторожно:

— Тихо… Каган возвращается.

Мрак прислушался, сказал настороженно:

— Топота много, но какой из них каганий?.. Гм, что значит музыкальный слух.

Вскоре с южной стороны на площадь показался отряд всадников. Впереди ехали молодые на горячих конях, теперь уже понурых и серых от пыли. Каган ехал шагом, за ним везли на трех конях туши убитых ланей. В каждой торчала стрела с красным оперением. Позади кагана держалась свита — серая, пропахшая потом, но горластая, шумная.

Олег придержал Мрака, сам быстро шагнул вперед.

— Великий каган, дозволь слово молвить!

Каган придержал коня. Он был грузный, но в нем чувствовалась свирепая сила, а взгляд, который он бросил на невров, не говорил об усталости. Один из всадников мгновенно вытащил огромный кривой меч, занес над головой Олега.

Каган сказал негромко:

— Если твою просьбу мог решить сотник, тебе срубят голову. А теперь говори, червь.

Глава 7

Щеки Олега стали белыми как мел, словно кровь уже вылилась на каменные плиты.

— Только ты сможешь принять под свою свет… темную руку наше племя! Другому бы не покорились. Услышав о твоем могуществе, наши вожди послали нас бить челом и наречь тебя нашим Верховным Каганом!

За спиной кагана заговорили. Вперед выдвинулся на смирной кобыле старик в длинном халате. На голове у него был остроконечный колпак с хвостатыми звездами, лицо пожелтело от усталости.

— Величайший из каганов, — сказал он сердито, — это только очередное племя! Их как песку в пустынях. Кони устали. Поехали…

Каган ответил медленно, не спуская пристального взгляда с невров:

— Мардух, когда ты научишься сидеть на коне? Тебе и так дали самую смирную кобылу. Быть настоящим киммером потруднее, чем заниматься магией?

Сзади подобострастно захохотали. Мардух вымученно улыбнулся, показав старые желтые зубы.

— Ты прав, величайший! Ты — солнце нашей вселенной, сердце мира, глаз богов. Скакать на коне — дело урожденных киммеров, а я лишь простой маг. Позволь, я поеду во дворец раньше тебя?

— Езжай, развалина, — бросил каган презрительно. — Эй вы, лесные! Мои кони еще не входили в Лес. Там тесно и много болот. Моя слава достигла лесных племен?

Свита восторженно заорала, а старик в остроконечном колпаке, Мардух, поспешно ткнул лошаденку пятками в бока, проехал к воротам.

Олег сказал горячо:

— Все дрожат, заслышав твое имя. Мы, самое крупное и могучее племя дрягодуров, решили повергнуть своих богов к твоим стопам. Только самый сильный должен править миром! Самый сильный — ты.

Каган поднял руку, свита мгновенно умолкла. Каган заговорил медленно, тяжело роняя слова:

— Возвращайтесь, передайте вождям, что я принимаю вас. Пусть немедленно вышлют в мое войско каждого десятого мужчину и каждую тридцатую женщину. С вами поедет… Поедешь ты, Ходжак!

От свиты отделился высокий хмурый воин. Лицо его было широкое, как таз, узкие глаза смотрели прицельно.

— Каган, — сказал он низким голосом, — дорога длинная, пересчитать племя нелегко. Позволь взять свою сотню?

— Возьми три сотни лучших воинов, — велел каган. — И сам отбери коней.

Олег сказал поспешно:

— Великий и мудрый! Вожди племени послали тебе в дар стадо, мы сдали его на бойню, и лучшего нашего певца. Нет, его мы на бойню не сдали, он воспоет твои подвиги на празднике великого Арея. А потом вернемся с твоим отрядом в наш Лес.

Свита молчала, смотрели на кагана. Каган окинул взглядом невров, Таргитай ощутил могильный холод, когда встретился с ним глазами.

— Ладно, — раздался хриплый голос. — Поход через неделю… Пусть все услышат, что даже далекое племя гипербореев признало мою власть. Это поднимет боевой дух.

Телохранитель по его знаку опустил оружие. Каган тронул коня, вся свита пустила коней следом. Стражи торопливо распахнули ворота во всю ширь. Каган въехал вовнутрь, последний из свиты обернулся, крикнул:

— Эй, лесные! Ждите во-о-он в том доме. Там конюшня. Накормят… ха-ха… сеном. Когда надо позовут!

Стража захлопнула за ним ворота, снова скрестила копья. Олег осуждающе качал головой: дворец слишком красив, чтобы в нем ездить на конях.

На той стороне площади виднелось приземистое полуразрушенное здание. Возле него стояли телеги, ржали кони, изнутри доносился стук молотов. Невры быстро шли через площадь, и стук молотов становился громче. Мрак потянул ноздрями, оскалился. Таргитай, у которого с голоду обострялось чутье, уже корчился от аромата жареного мяса и горячей каши. Олег шел чуть позади, озабоченно щупал на груди обереги.

Дом оказался длинный, три деревни невров уместились бы под его крышей. Из выбитых окон несло гарью, из дверей и пролома в стене выносили связки пик. Невры осторожно зашли со стороны входа, остановились.

— Медленно и не спеша, — повторил Мрак.

В дальнем углу два полуголых кузнеца, подпоясав чресла кожаными передниками, остервенело лупили молотами по широкой наковальне. Подручный едва удерживал в клещах пышущую искрами заготовку. Чуть дальше стояла еще наковальня, кузнецы озабоченно перебирали железо, подручные раздували мехи. По правую сторону по всему дому тянулись стойла, кони шумно обнюхивались, чесались, жевали сено. В дальнем конце полыхал огонь, в котлах булькало, шипело.

— Не с того конца зашли, — сказал Таргитай нетерпеливо.

Кузнецы проводили их недружелюбными взглядами. Один даже пытался словно невзначай загородить дорогу. Мрак довольно оскалился, пошел грудью, а кузнец в последний момент шарахнулся в сторону. Когда он провожал взглядом широкую спину, укрытую волчьей шкурой, лицо его было тревожным, а руки выронили молот.

У котлов орудовали длинными черпаками на длинных ручках двое распаренных степняков. В помещение вбежал пропахший зноем киммер, крикнул гортанным голосом. Кашевар равнодушно налил в подставленную миску горячей похлебки, медленно повернул заплывшую жиром шею к неврам:

— Жрать что будете?

— Я бы съел жареного коня, — проговорил Таргитай с трудом. Во рту набегали горячие слюни.

— Хорошо, — ответил кашевар безучастно. — Зажарим лошадь. Или сразу три?

Мрак сказал бодро:

— Пока одной хватит. Можете не снимать узду! И подков.

Таргитай оглядывался с несчастным видом. Везде грязь, лучше помереть с голоду, чем есть из посуды, куда плевали киммеры. Олег быстро пробежался вдоль стены, вернулся с тремя глубокими мисками и большим горшком.

— Не все побили… Наливай сюды! Нам с Мраком по миске, а Тарху — горшок.

У Таргитая от вкусного запаха кружилась голова, даже не обиделся, готов был съесть кашу вместе с горшком. Кашевар замедленно зачерпнул, поводил в горячем вареве черпаком, пар закрывал медленно кипящую кашу, неторопливо потянул на себя, напрягая мышцы.

Обе миски и горшок наполнились с одного черпака. Олег поблагодарил, и все трое торопливо ушли. Мрак отыскал свободное стойло — справа и слева за тонкими перегородками находились кони.

— Кони безгрешные, — объяснил Мрак. — Люди здесь хуже.

Таргитай лишь промычал в ответ: голова его была по уши в горшке. Олег подсуетился, принес откуда-то ложки.

— Здесь все как у людей, — объяснил он возбужденно. — Что за народ строил этот город? Если вымерли от болезни — еще ничего. Если перебили киммеры, то нечего и думать тягаться с таким врагом.

Мрак и Таргитай не отвечали, трудились над мисками и горшком. Кашевар поймал им по куску мяса, похоже — конины. Невры ели быстро, пока ложки не заскребли по дну. Мрак наконец откинулся, глаза были сытые, сказал отстраненно:

— Да, город строили велеты. Или волхвы такой мощи, какая нам не снилась… Тарх, не спи! Завтра петь будешь, готовься.

Таргитай подскочил, осоловелость исчезла, словно кольнули ножом.

— Уже завтра?

— Может быть, сегодня, — поправился Мрак. — Сегодня вечером.

— Но уже почти ночь!

Мрак поднял голову, сквозь дырявую крышу светила луна, небо темнело. Костры в доме стали ярче, угольные тени метались по стенам.

— Тогда завтра, с утра…

— Не пугай, — сказал Олег. — На площадь свозят целые бревна, а не вязанки дров. Готовится крада! Скота пригнали, это ж все пожрать надо… Готовятся для великой жертвы! Каган обронил, что в поход пойдут через неделю. Тогда и петь придется перед походом.

Таргитай переводил отчаянный взгляд с одного на другого. Поинтересовался дрожащим голосом:

— В жертву приносят чужеземцев? Чтобы своих не тратить?

Олег зевнул, его глаза закрывались — день был тяжелым. Сонным голосом ответил:

— Не… то в обычные дни. В особых случаях раскошеливаются на своих. Сейчас готовятся идти завоевывать весь мир, слышал?.. Думаю, сожгут своих. Скорее всего, десятка два женщин и детей.

— Женщин и детей…— прошептал Таргитай.

— Больше хочешь урвать, — буркнул Мрак, — дороже должен платить! А самое дорогое у любого народа — женщины, дети. Давайте спать, болтуны.

Он широко зевнул, потянулся, а когда руки с шумом упали на сено, он уже спал мертвым сном.

Ночью Таргитаю снились жаркие руки, журчал ручей. Он проснулся в кромешной тьме, торопливо пополз к выходу. Крепкие пальцы ухватили за лодыжку.

— Куды?

— Ой, Мрак… По нужде, много супа поимел.

В темноте слышно было, как Мрак шумно потянул носом, голос стал брезгливым:

— Беги скорее! То ли во сне уже… то ли сейчас с переляку…

Таргитай вывалился из стойла, уперся в стену. Рядом из оконного проема несло холодным ночным воздухом. Таргитай осторожно выполз, стараясь не беспокоить сидевших под стеной дома кузнецов. Они вели умные разговоры о звездах — небесных кострах, и Таргитай потихоньку отбежал вдоль стены в густую тень. Оглянулся, торопливо спустил портки… Вдруг в кромешной тьме тяжелая рука упала на плечо, строгий голос велел:

— Пикнешь — зарежу.

— Не буду пикать, — пообещал Таргитай дрожа.

Из темноты выдвинулся человек в грубом плаще, капюшон надвинут на лоб, глаза блестели, как слюда.

— Иди со мной, — сказал он повелительно. — Вякнешь — зарежу, как овцу.

— Я еще не навякал… и не навякаю. Не надо как овцу…

Они прошли мимо двух разрушенных домов, все время Таргитай ощущал лезвие кинжала между лопаток. Площадь они пересекли так, что очутились перед дворцом с другой стороны. Вдоль стены стояли неподвижные стражи, их останавливали, но киммер с надвинутым капюшоном показывал какой-то знак, их пропускали. Они подошли к массивной двери, хоть и поменьше парадных ворот. Стражи поклонились таинственному киммеру, молча отворили.

Таргитай послушно шагнул, за спиной захлопнулась дверь. Впереди был длинный коридор, в стенах горели факелы. Пол был выщерблен, пахло навозом.

В спину грубо толкнули, Таргитай покорно двинулся по коридору. Справа и слева были двери, но лишь у пятой Таргитая ударили по плечу:

— Стой…

Человек в плаще легонько постучал. За дверью послышались легкие шаги. С другого конца коридора донесся лязг оружия, громкие мужские голоса. Провожатый Таргитая ударил ногой в дверь, с силой швырнул Таргитая в появившуюся щель. Таргитай грохнулся лбом о косяк, влетел в просторную комнату. В ноздри ударил сладкий густой запах, словно рой пчел устроил здесь соты. Вдоль стен торчали факелы, сильно чадили, но дым от них был сладкий, от него кружилась голова.

В комнате стояло огромное ложе. Среди роскошных одежд возлежала юная девушка. У нее было круглое детское лицо, множество длинных кос, черных как вороново крыло, круглые блестящие глаза и подведенные углем брови. Девушка была в полупрозрачной одежде, ее глаза не отрывались от лица Таргитая.

За дверью в коридоре послышался топот множества ног. Грубый голос спросил:

— Светлейшая Зебо, у тебя все в порядке?

Таргитай замер. Девушка поднялась на локте, в страхе оглянулась на провожатого Таргитая. Тот сделал какой-то знак девушке, та отчаянно затрясла головой. Голос за дверью посуровел:

— Светлейшая Зебо, это я — Толиб Ворон, начальник дворцовой стражи. Мне донесли, что во дворец пробрался лазутчик. Боюсь, придется выломать дверь… Эй, стража!

Киммер в опущенном капюшоне придвинулся к двери, вдруг заговорил капризным детским голоском:

— Толиб?.. Какой ты громкий… Я уже заснула!

Голос за дверью быстро спросил:

— Светлейшая, у тебя все в порядке?

Киммер ответил тем же капризным голоском:

— Какой порядок? Дует, масло тухлое, чадит… На ужин потребовала розовых лепестков, но никто не принес…

— Я распну слуг на твоих дверях, — пообещал голос за дверью. — А пока продолжу обход. Вдруг лазутчик пробрался в самом деле?

Шаги за дверью удалились. Провожатый Таргитая сплюнул на мраморный пол, резко повернулся к роскошному ложу:

— Язык проглотила? Я все устраивай по твоим капризам, так еще и выпутывайся?

Девушка на ложе встала на колени, ее маленькие кулачки были прижаты к груди.

— Сестра, — сказала она тоненьким детским голосом, — я слабая, трусливая… А с тобой редкий мужчина сравнится!

Киммер сердито блеснул глазами, рывком стряхнул капюшон. Копна черных как смоль волос рухнула по спине. Это была рослая женщина в мужской одежде — широкая в плечах, с суровым и надменным лицом. На поясе из толстой кожи висел акинак и длинный нож, а ноги были в грубых сапогах. Подошвы были в навозе, его запах странно смешивался со сладким ароматом.

Таргитай смотрел ошалело. Она бросила резко:

— Захлопни пасть, дурак. Меня зовут Зейнаб. Я не люблю песен, презираю мужчин, которые поют. Мужчина должен быть мужчиной!

Она быстро пошла к двери. Шаги у нее были широкие, твердые. Девушка на ложе тревожно бросила вдогонку:

— Зейнаб, когда вернешься?

— Утром, — отрезала Зейнаб. — Мой конь хромает, надо осмотреть копыто. А гепарда я сама кормлю!

Она выскользнула, бросив на сестру и Таргитая взгляд, полный презрения. Служанка тут же задвинула дверь на два засова.

Таргитай чувствовал, что от его ушей можно зажигать факелы. Он подошел к ложу. Девушка была так прекрасна, словно сюда, на землю, попала случайно, ее место в вирые среди богов и героев!

Медленно он опустился на колени. Девушка приподнялась на локте, тонкая ткань соскользнула с плеча, обнажив белую как снег кожу. Над ухом Таргитая раздался нежный, как вздох утреннего ветерка, голос:

— Певец из дальней страны… Меня зовут Зебо, я дочь кагана. У меня беспокойные сны. Я хочу, чтобы ты спел мне.

— Все, что велишь, — ответил Таргитай прерывающимся голосом. — И даже больше.

Зебо улыбалась, у нее были нежные щеки и яркие пухлые губы.

— Не нужно ли тебе чего-либо от меня?

— Нет, — заверил ее Таргитай. — Моя свирель со мной!

В ее огромных глазах промелькнуло странное выражение. Таргитай запоздало подумал, что надо бы сказать про переполненный мочевой пузырь — в животе уже горячая тяжесть, но, возможно, дочь кагана имела в виду не его мочевой пузырь?

Он нерешительно вытащил свирель. Служанки сели на пол у стены. Таргитай сел на край ложа, как велела жестом Зебо. Их глаза встретились, его сердце затрепыхалось, как овечий хвост.

— О чем спеть? — спросил он внезапно охрипшим голосом.

Она ответила мягким удивленным голосом:

— Песни бывают только о любви… Остальное — разве песни?

Воздух плыл плотными осязаемыми струями, от светильников шел пряный жар. Перед глазами подрагивал воздух. Таргитай чуть раздвинул колени, чтобы не сдавливать мочевой пузырь, тихонько заиграл простую грустную мелодию.

Служанки шептались, толкались локтями, но когда Таргитай закончил играть, все застыли, как вырубленные из дерева столбики. В прекрасных глазах Зебо блестели слезы.

— Я не знала, что прекрасными могут быть даже грустные песни… Мне играли только веселые! Играй еще… Я хочу ощутить себя одинокой и печальной.

Он переходил от одной песни к другой, от грустных к веселым, но те сразу иссякли. Он понял внезапно, что не сложил в изгнании веселых песен — ведь горят дома, падают убитые, страдают даже прекраснейшие в мире девушки, ибо даже мощь кагана не дает счастье — силой можно все отнять, но нельзя ничего дать…

Волчья шкура липла к спине, по хребту ползла, щекоча кожу, струйка пота. Все тело зудело. Когда мокрая струйка поползла по ногам, Таргитай поперхнулся от ужаса, мучаясь в догадках о происхождении горячей струи. В низу живота отчаянно ныло. Стоять на коленях на твердом полу становилось все неудобней, а журчащий у изголовья ложа фонтанчик раздражал, мышцы живота защитно напряглись, чтобы не зажурчало вместе с фонтаном.

Зебо вздохнула:

— Ты поешь непривычно и странно… Иди ко мне, гиперборей. Завтра тебя убьют, а мне завтра уезжать в Большую Степь. Но сегодня у нас целая ночь…

Таргитай замер.

— Убьют? Почему?

— Ты не споешь так, чтобы понравилось отцу. Он слушает только жестокие песни! Тебе срубят голову. Это хорошо! Ведь если застанут здесь, то будут три дня сдирать шкуру. Потом натрут солью. Но это будет завтра. А сейчас иди сюда!

Ее нежные белые пальцы пробежали по его спине, волчья шкура соскользнула на пол. Пальчики осторожно касались его лица, шеи, широких пластин груди.

— Ты нежный, северный варвар… Не спеши, я умащу тебя благовониями…

Таргитай закрыл глаза, благо вони было столько, хоть секиру вешай — глаза ест. Маленькие детские руки поливали спину маслом, шлепали чем-то мягким. Охнул, когда ее маленькие кулачки придавили низ живота, — она засмеялась тихим музыкальным смехом:

— Не спеши… Не спеши, нежный варвар…

Он перевернулся на живот, кулачки помяли плечи, спину, постучали по хребту. Между лопаток снова полилась жидкость — Таргитай стиснул зубы и закрыл глаза. Маленькие, но твердые ладошки втерли масло в его разогретое тело. Нежный голосок шепнул над ухом:

— Что-нибудь еще?

Таргитай ответил хриплым от страстного желания голосом:

— Да!.. Нельзя ли остановить фонтан?

В ее голосе звучало удивление и едва сдерживаемый смех:

— Можно. А зачем?

— Журчит.

— А… Да, он не так музыкально журчит, как мой голос, но ты слишком строг к нему. Это простой фонтан, а я — Зебо, дочь несравненной Зули, внучка падишаха пери!.. Иди ко мне, варвар. Я хочу узнать, что такое нежность.

Факелы догорали, в комнате плавал сладкий дым, когда дверь неслышно отворилась. В помещении неслышно появилась Зейнаб. Задвинув засовы, она широким шагом пересекла комнату, оставляя на ковре жирные следы навоза, опустила на плечо Таргитая ладонь. Таргитай вздрогнул, рука Зейнаб была в боевой рукавице.

— Рассвет! Сейчас сюда придет отец.

В полумраке среди подушек белело прекрасное лицо Зебо. Ее глаза за ночь стали еще глубже, пухлые щеки побледнели и увяли, а губы, напротив, потемнели и распухли. Она со стоном разомкнула руки на шее Таргитая.

— Почему сейчас не зима? Говорят, у вас в Гиперборее ночи по полгода… Иди, варвар! Я заставлю служанок молить богов, чтобы отец зарезал тебя сразу.

Таргитай соскользнул с постели, прикрывая стыд обеими ладонями. Зейнаб пинком бросила ему разбросанную по полу одежду. Таргитай кое-как оделся, чувствуя насмешливый взгляд Зейнаб. Она стояла, широко расставив ноги, поигрывала рукоятью акинака. От нее пахло свежим сеном и конским потом.

— Быстрее, — сказала она раздраженно, — возишься, как червяк… Пойдем, выведу.

— Спасибо, Мрак…— пробормотал он. — Прости, я хотел сказать, царская дочь.

Она прислушалась у двери, пережидая шаги, чуть приоткрыла, сделала ему знак следовать, быстро выскользнула в коридор. Там горели светильники, Таргитай увидел спины двух стражей — свернули в один из залов.

Зейнаб бежала впереди, Таргитай едва поспевал, затем его качнуло, он со стоном повалился на стену.

— Не могу больше…

Зейнаб оглянулась, крикнула свистящим шепотом:

— Быстрее, дурак! Нас могут увидеть, тогда тебя никто не спасет!

— Мне уже все равно, — прошептал Таргитай. — Зейнаб… где можно облегчиться? У меня уже выплескивается из ушей…

Он замер от стыда, но небо не обрушилось с грохотом. Вместо этого услышал недоумевающий голос:

— Где?.. Да везде! Странные люди живут в Лесу. Не жмись!

— Отвернись хотя бы…

Зейнаб фыркнула пренебрежительно, отвернулась. Тут же что-то вспомнила, повернулась всем телом, ухватила Таргитая за локоть.

— Правда, что в Гиперборее с неба падают крупные белые перья?.. Ты видел, как дерутся грифоны и аримаспы?

Таргитай стоял, упершись лбом в стену. Под ним растекалась горячая лужа, бежала по коридору. Зейнаб нетерпеливо похлопала его по плечу:

— Поторапливайся!.. Так как дерутся грифоны и аримаспы?

Она переступила, пропуская ручей, что резво побежал по коридору. Ее глаза смотрели выжидательно. Таргитай шевельнул распухшими губами, в измученное тело возвращалась жизнь.

— Не зрел… Грифонов видел, а вот аримаспов…

— Грифона и я видела, — сказала она недовольно. — Подумаешь! Я даже аримаспов встречала, на одном берегу охотились… А вот как сражаются? Какие у них боевые приемы?

Она снова переступила, раздвинула ноги, ручей превратился в ревущую реку. Таргитай шумно перевел дыхание, на бледные щеки вернулся румянец.

— А симаргла не видел? — настойчиво допытывалась она.

Таргитай отклеился от стены, посмотрел на Зейнаб. Ей было лет тридцать, но, судя по обручу на лбу, она была одинока. Лошадиное лицо, сказал себе Таргитай. Правда, лошадь бы обиделась, возразила бы — верблюжье. Зубы у нее были крупные, как у коня, и глаза как у коня — крупные, карие… действительно очень красивые.

— Я видел симаргла, — ответил Таргитай. — Сказочный зверь! Красивее боги ничего придумать не сумели. Разве что ты, вы с симарглом просто тютелька в тютельку, но ведь боги тебя создали для себя, а симаргла — для всех. Симаргл — самый красивый и могучий зверь на земле, как ты — самая красивая и воинственная в вирые…

Она прислушалась, втолкнула его в маленькую комнату. Закрыв дверь, выждала, пока мимо протопает стража, затем только буркнула:

— Дурень, что ты мелешь? Я на земле, при чем здесь вирый?

— Боги тебя создавали для вирыя, — возразил Таргитай. — Это по недосмотру ты попала сюда, на землю. К нам, простым людям. А вообще-то твое место среди богов и героев.

Она вытащила его в коридор, бегом пробежали до последней двери. Зейнаб положила ладонь на большой засов. Глаза ее нерешительно остановились на лице Таргитая.

— Никогда не слыхала таких речей. Говори еще… Нет, здесь увидят. Отец, конечно же, отпустит тебя, но сперва привяжет за ноги к двум диким коням… Ладно, иди. Я сама позову тебя.

Она быстренько отперла дверь, выглянула, вытолкнула Таргитая. Он едва не упал, ослепленный утренним солнцем. Сзади с грюком задвинулся засов.

Таргитай тяжело тащился через площадь, когда заметил бегущих навстречу Мрака и Олега. Олег без лишних слов подставил плечо, а Мрак зло рявкнул:

— Долго же ты писал!.. Представляю, какую лужу… Боги, что с тобой сделали!

Они бегом протащили его через площадь к дому-конюшне. Таргитай слабо сопротивлялся, но его раздели, уложили на сено. Мрак присвистнул:

— Что у тебя со спиной?.. Как будто зверь когтями драл… Олег, с него начали шкуру снимать?

Олег радостно вытаскивал из мешка лечебные листья, настойки. Таргитай попробовал отстраниться, Мрак гаркнул:

— Цыц! Хозяин знает, что кобыле робить… Олег, полыни ему, а то в нем еле душа держится!

Таргитай проглотил горький отвар, застонал:

— Больше не могу! Умру… Мне бы поесть…

— Полынь, — гордо сказал Олег. — Любой есть захочет!

Мрак принес мяса, Таргитай жадно хватал куски, почти не разжевывал.

— Я узнал о Мече!

Он говорил с набитым ртом, давился, но все равно перед их глазами сразу встала картина дикой Степи, скачущих всадников, застонала земля под копытами — Таргитай умел подбирать слова. У киммеров нет ни городов, ни храмов, их города возникают на кочевьях — живут дни, недели, редко — месяцы.

Когда выступают в Великий Поход — сколько их было! — лучшие воины стягиваются в стольный град. Идут пиры, намечаются планы, раздаются вождям отряды. Жертвы приносятся Золотому Мечу. Правда, золотым только зовется — сверкает, будто скован из солнечных лучей, а на самом деле это железо, коему нет равных. Только Мечу — другим богам не перепадает и крохи. Даже верховному богу Папаю, даже Апии — богине Степи, даже Табити — вечному огню.

Меч всегда торчит в деревянной колоде, а колода находится в середине лагеря. Меч охраняют самые сильные и свирепые воины. Но они защищают не Меч от похитителей, а похитителей от Меча…

— Не понял, — прервал Мрак.

— Это Меч самого Арея, — пояснил Таргитай, — или Перуна — бога сражений. Его может взять в руки только другой бог.

— Другой?

— К тому же не любой, а равный по силе! Или сильнее. Смертному Меч не по зубам… не по рукам. Кто возьмет в руки — сразу сгинет, охваченный безумием.

— Тогда зачем стража? — не понял Олег.

— Чтобы не бросались к нему дураки, самоубийцы, сумасшедшие, рабы, мечтатели. Раньше вокруг Меча валялись трупы. Вороны уже устроили гнезда поблизости, тогда каган поставил стражу.

Олег спросил осторожно:

— А если потомки богов?

Таргитай устало отодвинул пустой поднос, ответил невесело:

— Многие втайне верят, что они — прямые потомки богов. Так верят, что… В прошлом году один великий полководец кагана прорвался через стражу, схватил было Меч… Каган горевал, потеряв великого воителя, утроил стражу. К тому же волхвы говорят, что все люди — потомки богов. Мы живем, как скоты, потому боги и гневаются, лупят… Словом, Меч поднимет только настоящий бог. Да и то не всякий, как я уже сказал.

Они посидели в молчании. Олег сказал погасшим голосом:

— Тогда нам каюк. Войны полыхают всюду! Нет бога сильнее, чем бог войны.

Таргитай закрыл глаза. Как сквозь плотную шкуру слышал сочувствующий голос:

— Ишь, как его… Поплюй или пошепчи, но против ихней магии что-то придумай. Сегодня Тарха мучили, этой ночью за нас примутся. Скорее всего за тебя. У тебя борода, патлы…

Таргитай прошептал:

— Я малость сосну, хорошо?

— «Хорошо», — повторил Мрак с отвращением. — Что с ним сделали, что уже по-киммерийски заговорил? Сказать мерзкое «хорошо» вместо нашего «добро»! Глядишь, скоро коня лошадью обзовет…

Глава 8

Таргитай подскочил от истошного звериного крика. В соседних стойлах фыркали лошади, неподалеку стучали молотками. Пахло горелым железом, горячими угольями, а еще — горячей мясной похлебкой.

Страшный звериный вопль повторился. Таргитай в испуге вскочил, ударился головой о балку. В доме ковали железо, варили в котлах похлебку для приезжих, таскали дрова, двое степняков торопливо швыряли в стойла охапки сена. Сквозь пустой дверной проем Таргитай увидел странную маленькую лошадку с огромными заячьими ушами. Лошадка задрала голову к нему, раскрыла пасть, и Таргитай снова вздрогнул от страшного звериного крика. Из-за дверного косяка появилась рука с плетью, лошадка отмахнулась хвостом, но пошла, стуча точеными копытцами на маленьких ножках.

В залитом солнцем проеме появилась другая лошадка, третья — все нагружены так, что из-под гор вьюков торчали только удивительные уши. Странных лошадок вели под уздцы темнокожие люди в очень толстых халатах, на туфлях с загнутыми кверху носками блестели драгоценные камни.

С площади вошли, разом пригнувшись в дверях, Мрак и Олег. Лицо Мрака было встревоженным.

— Прибывает народ, — сообщил он. — Готовится что-то недоброе.

— Поход, — пояснил Олег. — Великий поход для завоевания мира!

— А мне такое снилось, — сказал Таргитай торопливо. — Такое!.. Вещий сон, не иначе.

— Тарх, — сказал Мрак беззлобно, — тебе пасть лучше открывать только для песен.

Позавтракали у того же молчаливого кашевара — Мрак и Олег по второму разу, — сидели у проема окна. Новый караван разгрузили перед мраморными ступенями, темнокожие спешно перетаскивали вьюки на своих спинах, стражи всякий раз придирчиво тыкали копьями, прислушивались: не раздастся ли из тюка вопль.

За ночь многое сгладилось, утряслось, и сейчас невры снова ошеломленно смотрели через площадь. Дворец словно вытесали из алмазной горы. На вершинке виднелась площадка, где на высоком шесте развевался ярко-рыжий конский хвост, на самой площадке были видны две крохотные человеческие фигурки.

Олег пристально рассматривал черную башню. Мрак заметил, оскалив зубы:

— Разные народы строили, да? Чересчур разные.

Он ухватил за плечо степняка, что нес охапку сена.

— Чей это дворец и башня? Кто сделал?

Степняк испугался, увидев нависающее над ним грозное лицо с горящими по-волчьи глазами.

— Не я! Клянусь, не я!

— Еще бы, — хмыкнул Мрак. — Киммеры аль не киммеры?

Степняк высвободил плечо.

— Здесь раньше кочевали тернопольцы… Они захватили эти земли, разрушили половину дворцов, плотины, вырубили сады. Потом пришли мы, разрушили все, что осталось, а тернопольцев истребили. Этот дворец и башня уцелели, но их мы разрушим, когда уйдем в Большой поход. Через пять дней!

Мрак ругнулся, нырнул вниз головой в проем окна. Олег вздохнул, прыгнул следом. Таргитай оглянулся на далекую дверь, из-за чего стукнулся головой о камень и зацепился штанами за другой.

Звонко стуча копытами, мимо промчался, на ходу хлестнув Таргитая плетью, ярко одетый всадник:

— Всем свободным! Всем-всем!.. Встречайте Котел… Рабам ломать северную стену!

На той стороне площади дворец сверкал под солнцем — изуродованный, испоганенный, непривычный — но все еще сказочно красивый. Исполинская площадь была пустой как Степь, а по ту сторону тянулись простые каменные дома, из окон и дверей уже выскакивали люди. Полуголые, с медными ошейниками — заспешили через площадь ко дворцу, у всех в руках тяжелые кирки, ломы, а другие — все в скуфьях — с воплями помчались к выходу из города.

— Пошли поглядим, — распорядился Олег. — Там что-то новенькое.

Таргитай перехватил внимательный взгляд Мрака, брошенный на Олега. В городе волхв, забывая про свою трусость, все чаще брал на себя смелость что-то предлагать, на чем-то настаивать.

На улице, что вела от главных ворот к площади, толпы спешно растаскивали обломки стен, голыми руками выламывали камни из загородивших улицу глыб, растаскивали, уносили, уволакивали с дороги.

От далекой стены медленно двигалась масса народа. Тащили невидимыми отсюда канатами что-то огромное, железное, размером с дом Громобоя. Канатов сотни, а людей — многие тысячи, волокут с хриплыми воплями, надсаживаются, стонут, вздувая жилы, но Мрак всюду видел сияющие глаза. Вокруг железного исполина копошился люд, подсовывали бревна, выталкивали старые, измочаленные чудовищным весом.

Невры бежали навстречу, наконец Олег вскрикнул на бегу:

— Походный котел царя Ариана!

Мрак бросил недоверчиво:

— Олег, ты не перегрелся на этом дурном солнце?

— Сам видишь, что котел. Точнее, Котел! Я читал о нем в старых книгах. Однажды царь Ариан возжелал узнать, сколько у него воинов. Войско прошло перед ним, каждый воин бросил к ногам царя наконечник от стрелы… Потом из этой горы железа отлили котел для пира.

— Неужто правда?

— Да. Этот Котел вмещает шестьсот больших амфор масла.

— А что в нем варят? Похлебку из коней? Там утопнет табун, как стая мышей.

— Мрак… Раньше варили кашу. Простую кашу в простое старое время. Потом киммеры стали могущественнее, обряды усложнились…

Мрак хмуро кивнул:

— Понятно. Раз льют масло вместо воды, то варят людей… Арею?

— Табити.

— Бабе?

— Она владеет вечным огнем. Арею закалывают на помосте, чтобы кровь стекала по Мечу. А в Котле — только для Табити. А вот если Папаю…

Не дав договорить, его отшвырнули к стене, освобождая дорогу для волочильщиков. Мимо невров двигались измученные люди, толстые канаты врезались в их плечи, ноги глухо били в камни и твердую землю. На невров пахнуло давно немытыми телами, соленым потом. Канаты дрожали в воздухе, натянутые как струны гигантских луков — грязные, мокрые от пота, захватанные тысячами сальных рук.

Котел полз вровень с уцелевшими крышами домов — чудовищно тяжелый, массивный, с толстыми стенками. С треском лопались бревна под днищем, щепки вылетали как стрелы, у многих на лицах и руках темнела запекшаяся кровь. В тяжелом воздухе висели вопли, брань. Полуголые люди, сбивая друг друга, суетились перед надвигающимся чудищем, совали под днище круглые бревна. Один, чересчур усердный, не успел выдернуть руку, бревно крутнулось, и человека затащило под железную громаду Котла. С треском лопнул череп, как надутый пузырь звучно хлопнула грудь, кровь плеснула на железную стенку, ярко-красные брызги повисли на лицах тех, кто суетился с катышами.

— Хорошо пойдет, — вскрикнул один радостно. — Мокро!

— Удачу сулит, — согласился еще один.

Вокруг хохотали, хлопали друг друга по плечам. Кто-то, раздувая щеки и выпучив глаза, кричал во весь голос, что священный Котел сам поймал себе жертву. Опять хохотали, приседали в восторге, хлопали себя по забрызганным кровью коленям.

— Что у них за боги? — прошептал Таргитай.

— Какой народ, такие и боги, — ответил Мрак.

А Олег, вспомнив про свои обязанности волхва-мудреца, распорядился:

— Пошли отсюда. Нужно подумать, как нам быть дальше.

Они возвращались к своему дому-конюшне, когда слева от дворца раздался жуткий грохот. Часть стены, украшенная яркими изразцовыми плитками, медленно выгнулась. По ней побежали косые трещины, неспешно рухнула вся целиком на каменные плиты площади. Раздался грохот, дрогнула земля, взвилось облако пыли, покатились цветные осколки.

В зияющей дыре появились полуобнаженные люди. Не ожидая, пока осядет удушливая пыль, тут же врубились кирками в края пролома. Тяжелые камни с грохотом выкатывались, падали в общую кучу, их оттаскивали далеко в стороны.

— Убийцы, — проговорил Таргитай зло. — Такой дворец! Как песня. Хоть бесполезный, но красивый…

— Котел будут затаскивать, — объяснил Олег буднично. — Непонятно… Раньше церемонии шли под открытым небом. Неужто перерождаются в другой народ?

Они пообедали в доме-конюшне, строили планы, когда громадная толпа вступила на край площади. Народу стало еще больше, а крики — громче. Бревна громко трещали, разламываясь между железным днищем Котла и велетскими плитами. За Котлом тянулась широкая полоса размолотой щепы.

Дыра в стене дворца зияла окровавленными краями. Рабы спешно убирали мелкие камни, крупные глыбы вколачивали в землю возле стены. За два десятка шагов начали укладывать валуны, наложили бревна, скрепили ремнями и железными скобами. Помост поднимался теперь от каменных плит площади до пролома в стене. Примчались рабы, полили пахучим маслом бревна.

В доме-конюшне возле окон стоял, глазея, народ. Караванщики удивительных лошадок с заячьими ушами, рослые светловолосые гипербореи, прибывшие на огромных тяжелых конях, низкорослые желтолицые люди в звериных шкурах, волосы такие, что лица не видать, из-за плеч выглядывают колчаны со стрелами с костяными наконечниками.

Вечером Олег, преодолев страх, ушел в город. Мрак и Таргитай плотно поужинали, благо теперь гости кагана, кормят от пуза, хотя только мясом с кашей. Впрочем, сами киммеры жрут то же самое.

Олег вернулся вместе с первыми звездами на небе. Тяжело рухнул на сено между Мраком и Таргитаем:

— Набегался… Громадный город! Киммеры, оказывается, совершали длинные походы в южные и восточные страны, награбили от пуза. Многие диковины, что привезли, не понимают сами. Ну, из капищ, храмов. Священные, волховские…

Мрак спросил настороженно:

— Хочешь добраться?

— Кто не хочет? Но комнату с этими покоями сторожат надежней, чем Меч. Надежнее, чем комнату самого кагана. Я трижды обежал вокруг дворца, говорил со стражами, шутами, гостями… Вообще-то есть одна маленькая лазейка…

Он бросил взгляд на Таргитая. Тот ощутил холодок, напрягся, изготовившись защищаться.

— Ну-ну, — поторопил Мрак.

— От главного входа нужно пройти через пять рядов стражи, одолеть запертые двери. Зато если через боковой ход — там есть полупотайная дверь. Тоже охраняется, но не так строго. Никто в своем уме туда не полезет. Сразу попадешь в покои старшей дочери кагана! А это такой зверь, такой зверь… Ее самые храбрые боятся. Вторая дверь из ее покоев ведет прямо в сокровищницу.

Мрак подумал, сказал недоумевающе:

— Я все равно не вижу пути… Если дочь кагана в покоях — мы не проберемся. Если уходит, наверняка запирает на сто запоров. Да и стража от дверей не отходит.

Олег снова бросил на Таргитая странный взгляд, сказал нерешительно:

— Вообще-то я кое-что придумал…

В полночь над Таргитаем наклонилась короткая тень в остроконечной скуфье. Одна рука тряхнула за плечо, другая зажала рот. Таргитай очумело хлопал глазами. Незнакомец наклонился к его уху, шепнул:

— Следуй за мной, червь.

Когда выскользнули из помещения, Таргитай в свете луны заметил высовывающиеся из-под простого плаща дорогие ножны, а сапоги на киммере были из тонкой выделанной кожи. В молчании прошли через площадь, дальше проводник, грузный низкорослый толстяк, замедлил шаги, прислушался к голосам охранников. Таргитай шел за ним на цыпочках.

Возле знакомой двери стояли два стражника. Проводник выступил из темноты, сделал знак Таргитаю идти следом.

— Пропустите. Нам велено явиться.

Стражи отступили. Таргитай уловил на широкой роже одного понимающую ухмылку. Двери распахнулись бесшумно, широкие петли блестели, смазанные так обильно, что под ними натекла лужица.

Прошли по коридору, проводник постучал в одну из дверей, услышал голос и поспешно сделал шаг назад. За дверью раздались тяжелые шаги. Таргитай судорожно сглотнул, пощупал свой оберег — сопилку.

Дверь открылась, в проеме стояла Зейнаб. Смерив Таргитая оценивающим взглядом, коротко бросила толстяку:

— Сегодня стражу возле моей двери не ставь. Утром поставишь, понял?

Толстячок поклонился, неслышно ушел, словно растушевался по стене. Таргитай так и не увидел его лица под низко надвинутым на лоб капюшоном. Зейнаб вдернула Таргитая в комнату. Дочь кагана была в доспехах из буйволиной кожи, бронзовые бляшки блестели красным в свете единственного факела. На толстом поясе висел акинак.

Глаза ее были красивые, Таргитай поспешно напомнил себе, что нужно все время смотреть в ее конские глаза и постараться избежать конских зубов. Зейнаб улыбнулась, все-таки показав зубы. По спине Таргитая пробежал озноб. Только бы не кусалась, подумал в страхе. Такими зубами разгрызет, как желудь.

— Люблю сильных мужчин! — сказала она одобрительно. — Ты на голову выше Зуля, а он богатырь. Плечи твои широки, а на груди у тебя можно ковать мечи! Иди ко мне. Я хочу наконец-то понять, что чувствует женщина, когда мужчина сильнее.

Пальцы у нее были как из металла, привыкшие держать меч и смирять коней. Ее глаза надвинулись, последняя мысль Таргитая была, что надо избежать ее зубов. И когтей тоже.

Мрак и Олег прижались к земле. Факел горел у входа во дворец, стражи сидели у самой двери. Копья мирно лежали на коленях. Ночь была тихая, лишь у дома-конюшни страшно кричала маленькая лошадка с длинными заячьими ушами.

Внезапно слева от двери что-то шевельнулось. Стражи насторожились, вытянули головы. Шорох повторился, один поднялся, шагнул на границу с темнотой. Копье в его руке смотрело острием в сторону шороха.

Мелькнули когти, послышался писк. В круг света вступил тощий черный кот. В зубах у него трепыхалась крупная мышь. Страж с облегчением засмеялся, вернулся. Кот бесшумными прыжками пересек освещенное место и нырнул в темноту.

Мрак и Олег уже бежали по коридору. Мрак сказал на ходу:

— Молодец, с котом хорошо придумал!

— Вот эта дверь…— шепнул Олег.

Впереди слышались шаги, звякнуло железо. Мрак потихоньку толкнул дверь, чувствуя, как отчаянно колотится сердце. Могли ошибиться дверью — на Тарха полагаться трудно, могут застукать стражи в коридоре, да и вообще дверь может оказаться запертой надежнее, чем полагал Олег.

В комнате горел только один светильник. Пахло сыромятной кожей, жареным мясом.

Олег сунул стебель разрыв-травы в скважину замка, потряс. Шаги в коридоре слышались громче. Олег потряс сильнее, дужка внезапно вылетела из петли, Мрак едва успел подхватить пудовый замок.

Из щели пахнуло жареным мясом, сыромятными кожами. Слышались вздохи, стоны. Мрак поспешно скользнул в комнату, пропустил Олега и бесшумно закрыл дверь.

Горел светильник, а посреди комнаты, почти перегораживая ее, стояло широкое ложе. В противоположной стене виднелась обитая железом дверь. На ней висел труп летучей мыши, пучки травы и ветка омелы.

Они поползли через спальню, прижимаясь к полу. В одном месте пришлось протискиваться между стеной и ложем. Олег замирал в страхе, а Мрак приподнимался, смотрел на белеющие в полумраке длинные мускулистые ноги, что шевелились, дрыгались в воздухе, почти касаясь низкого потолка. В глазах оборотня был жгучий интерес и жажда знаний.

Уже у самой заветной двери Олег запнулся о ковер, звучно хрястнулся лбом о голый каменный пол. Мрак бросил ладонь на рукоять ножа, что выменял у караванщика смешных лошадок, замер. Олег лежал, задница торчала выше головы.

Ложе страшно скрипело, раскачивалось, словно на нем дрались. Волхв наконец трясущимися пальцами вставил в замочную скважину стебель, потряс. Дверь не шелохнулась. Он вставил другой стебель, потряс. Дверь осталась недвижимой, а с ложа донесся страшный рык. Олег застыл, по спине потекла холодная струйка.

Мрак поднес к его носу огромный кулак, указал на скважину ниже. С ложа донесся новый стон, словно два смока выдирали друг у друга внутренности.

Дверь начала отодвигаться. Мрак пинком зашвырнул Олега, прыгнул следом и захлопнул. Железо звякнуло, он замер в страхе.

В спальне было тихо, потом донесся неразборчивый голос. Мрак вслушивался, слов не разобрал. За его спиной Олег ползал на коленях, что-то трогал, перебирал. Мрак сжал ему шею мощными пальцами, прошипел:

— На цыпочках! Ишь, разошелся… Еще лучше — замри вовсе. Я скажу, когда оттуда уйдут.

Олег не двигался, стиснутый железной хваткой, но глаза его уже жадно обшаривали комнату с сокровищами.

Когда Таргитай покинул комнату, Олег было кинулся к сокровищам, но Мрак сделал страшные глаза, показал кулак. Мучительно долго ждали, пока уберется Зейнаб. Царская дочь почему-то долго не покидала ложе, лежала как труп, лишь к полудню медленно оделась, велела подать коня.

У Олега расширились глаза: коня ввели прямо в комнату. Потом топот удалился, щелкнули замки, заскрипели тяжелые железные запоры.

— Теперь ищи, — буркнул Мрак. — Я постою у двери. Угораздило же с вами связаться!

Олег как зачарованный пошел шарить по всем сундукам, кулям, тюкам. Стен не было видно под грудами богато украшенных сабель, мечей, акинаков, секир, дротиков, щитов, ножей… Колчаны со стрелами сверкали крупными драгоценными камнями, луки были странные, причудливые, склепанные из роговых пластин. Отдельно висел длинный широкий меч, зачем-то прикованный к стене толстой железной цепью, под ним стояли огромные покрытые пылью сапоги, рядом колыхалась вода в сосудах: черном и белом, грудами лежали потертые конские попоны, старые сумки, мешки, деревянные палицы… Олег чуял магию, от ее присутствия шевелились волосы на затылке, но как ею овладеть, как высвободить — хоть бейся о стену!

Мрак сказал вполголоса:

— Перестань метаться, как дед Тарас, что хотел собрать всю малину… Ты мог бы и это предусмотреть, вон даже мешок с едой захватил, обжора.

— Нам сидеть долго, — ответил Олег нервно.

— А если Тарх не придет второй раз? — спросил Мрак. — Если эта воительница не изволит взять в свою постель еще разок?.. Рисковые вы с Тархом, оказывается, парни! Сорвиголовы. Это я человек простой и бесхитростный, перед вами вовсе овечка. Ты развязывай мешок, не жмись.

Он заставил себя есть, хотя еще не хотелось, но чтобы делать что-то привычное, обыденное. Волхв вовсе потерял голову, даже не прикоснулся к еде, шарит по сундукам, едва с головой не влезает. А штуки страшноватые, Мрак не отходил от двери еще и потому, что не хотел притрагиваться к волховским штукам. Воины и оборотни не имеют дел с нечестными штуками.

К вечеру Мрак начал прикладывать то одно ухо, то другое к двери:

— Тихо… А вдруг не явятся? Наши косточки здесь истлеют.

Олег досадливо дернул плечом. Ему бы Таргитай не являлся еще с неделю: столько диковинок, никогда бы не подумал, что белый свет так широк, что много таких разных народов топчут землю!

Внезапно Мрак отпрянул от двери. Волосы на его загривке встали дыбом.

— Киммеры…— прошептал он. — Идут сюда!

Он напрягся, сжал кулаки. Олег подбежал, с силой развернул его лицом к себе:

— Успеешь! А вдруг сюда не зайдут?

Он оттащил Мрака к задней стене. Оборотень рычал, глаза налились кровью, он шарил по широкому поясу, где болталась только баклажка. Голоса стали громче, дверь дрогнула, кто-то ругнулся.

— В скрыню! — велел Олег.

Мрак залез, согнувшись в три погибели. Олег опустил крышку, но петли не сходились, он запрыгнул с ногами, в сундуке сдавленно охнуло. Петли захлопнулись, Олег поспешно всунул дужку висячего замка, прижал, замок щелкнул, волхв одним прыжком очутился за длинным плащом с капюшоном, что свисал с крюка на стене.

Дверь распахнулась во всю ширь. В светлом проеме стоял коренастый человек, лицо его оставалось в тени. Он качнулся на коротких кривых ногах, бросил резко:

— Остап! Здесь уже трудно размещать сокровища. Ты отбери кувшины с золотыми монетами, проверь скрыни. Надо заплатить гипербореям — обещали прислать вспомогательное войско. И борисфенитам придется заплатить, чтобы не чинили вреда на переправах…

Следом за ним в комнату вдвинулся такой громадный человек, что Олег, выглядывая в щелочку между рукавом и полой, в первое мгновение принял его за Мрака.

— Великий каган, — сказал гигант густым голосом, в котором не слышалось почтения, — гипербореи все равно не пришлют людей, зря гроши потратим. А борисфениты разбегутся, только пошли отряд Фагимасада. Они его боятся как огня.

Каган пробурчал, как рассерженный лев:

— Любые доводы найдешь, только бы ничего не трогать в этом свинарнике!

— Чтобы не тратить твои деньги, — возразил Остап.

Они прошлись по комнате, каган споткнулся о кувшин, который Олег выставил на самую середину прохода, выругался. Кувшин упал, из горлышка покатились золотые монеты.

— Много пьешь, — сказал каган обвиняюще. — В свинарнике больше порядка! Пересчитай, сложи в сундуки. Что у тебя в этом? Что в нем сейчас?

Он пнул сундук, в котором затаился Мрак. Остап подошел ближе, посмотрел в великой задумчивости. Он почти касался плечом плаща, за которым съежился Олег. Сильный запах хмельного меда шибанул волхву в нос, он задержал дыхание, но в носу щекотало все сильнее. Он напрягся, конвульсия сотрясала все тело. Плащ шевельнулся, зашелестел. На пол упали комочки засохшей грязи.

Каган мгновенно выхватил короткий меч:

— У тебя здесь крысы!

Он нацелился острием в плащ. Остап поспешно ухватил кагана за кисть, сжимавшую оружие:

— Великий каган! Это плащ самого Булгака! Пока он цел, наше царство в безопасности. Остерегись прорезать в нем дыру!

Каган нехотя вложил клинок в ножны:

— Все у тебя ценное, важное… А крысам все равно: простой плащ или Булгака! Изгрызут, с тебя первого голову сниму.

Остап звучно икнул, пробасил:

— Крысам плащ не по зубам. Он заговоренный. А крыс выведем, вчера такого кота видел возле дворца…

Каган снова ударил носком сапога в сундук:

— Ты мне зубы не заговаривай! Что здесь? Открой. Если не полон, высыпем сюда монеты из кувшинов.

Остап нагнулся, потрогал замок. В его руке появилась связка ключей. Покряхтывая, начал подбирать, Олег потихоньку пошел выдвигаться из-за плаща. Грузный Остап кряхтел, сопел, наконец с трудом разогнулся:

— Великий каган! Что-то замок больно мудреный. Видать, что-то необычное запрятано. Я завтра принесу кота… нет, двух котов, заодно все сундуки проверю.

Каган плюнул, резко повернулся и вышел. Остап двинулся следом, на широкой роже таилась хитрая ухмылка. Последний ключ он держал зажатым между пальцами, не показывая кагану.

Когда шаги утихли, Олег тихонько выскользнул из схованки:

— Мрак! Они ушли… Сейчас я тебя выпущу.

Он потряс замок, вдруг в страхе сообразил, что тот защелкивается сам, а чтобы открыть, нужен ключ!

— Погоди, Мрак! Что-то придумаю…

В скрыне глухо заворчало, вдруг стенки с треском развалились. Мрак поднялся во весь огромный рост. Крышка качалась на голове, глаза оборотня горели кроваво-красным огнем:

— Я там чуть не задохся! Ни щелочки для воздуха…

Олег молча трясся, представив, что каган с могучим казначеем задержались бы еще на пару минут. Мрак тяжело дышал, лицо его было темно-синее, как у утопленника, но быстро розовело. Могучие кулаки медленно разжались.

— Скорее бы ночь! Рехнешься от ожидания.

— А ты займись чем-нибудь, — услужливо сказал Олег. — Пересмотри обереги, их целые кучи…

Мрак плюнул, угодив на плевок кагана. Олег долго вертел каждую вещь, нюхал, щупал, почти лизал, пытаясь понять, а Мрак пристроился у двери. Там было пугающе тихо.

Замок щелкнул, и раздались шаги уже поздно вечером. Мрак чуть не вскрикнул, сердце его застучало быстрее. Олег все еще рылся в награбленных диковинках, Мрак посматривал на волхва другими глазами.

Скрипнуло ложе, глухо стукнул сброшенный сапог. Мрак затаил дыхание, но дальше было тихо. Молчание за дверью было таким невыносимым, что он едва не ворвался к дочери кагана с воплем: «Да бросай же наконец второй сапог, не тяни! », однако в это время снова хлопнула дверь, послышались неразборчивые голоса, затем дверь хлопнула снова. Послышались шаги, еще более тяжелые, чем у дочери кагана. Знакомый голос проговорил:

— Зейнаб, ты сегодня еще красивее, чем вчера!.. Как это тебе удается?

Олег шепнул, не оборачиваясь:

— Он всем говорит одно и то же. Дуры, верят.

— Поторопись, — прошипел Мрак, как рассерженный смок. — Как только они… так мы сразу…

Олег торопливо шарил по всем сокровищам, руки дрожали, глаза разбегались. Оружия не возьмешь — тут же обнаружат, а плащи да сапоги — кто знает, в чем их сила?

— Она его не съест? — спросил он через плечо.

— Надеюсь, — буркнул Мрак. — Но шрамы останутся.

— Ну, шрамы украшают мужчин. Потом соврет, что получил в бою.

— Это тоже бои, — ответил Мрак сурово. — Такими шрамами мужчины гордятся еще больше… Все, уходим!

Олег тоже услышал скрип ложа, что проник даже через железную дверь. Мрак изготовился, лег на пол. Олег сунул стебель разрыв-травы, пошевелил. Дверь не открывалась, и он с сожалением вытащил свежий стебель. Жаль, что дважды нельзя использовать один и тот же. Ключи надежнее, теми можно отпирать тыщи раз, пока не сломаешь…

Дверь отворилась без скрипа. Они выползли, Олег лягнул ногой, дверь бесшумно захлопнулась. С ложа свисали шкуры зверей, в прошлый раз их не было.

Они уже ползли мимо ложа, когда в коридоре за дверью послышались шаги. Судя по топоту, двигались пятеро, на них позванивали подвешенные к поясам мечи, а заброшенные за спину щиты стучали металлом, когда их задевали боевые рукавицы с бронзовыми бляшками.

Кто-то громко постучал в дверь:

— Зейнаб! Царственная Зейнаб!

Невры замерли. В дверь постучали громче, возня на ложе начала стихать. Олег схватил Мрака за руку, потащил прямо под ложе. Мрак втиснулся между полом и ложем, тут же послышался недовольный вздох, заскрипели доски. На каменный пол рядом с лицом Мрака опустились белые ступни. Ногти были накрашены, а лодыжку обвивала вытатуированная змея. Хвост ее уходил далеко вверх, но дальше Мрак не видел, хотя вовсю косил глаза, а с другого бока Олег настойчиво дергал, заставляя заползти под ложе глубже.

Мрак нехотя подвинулся, очень уж кортело увидеть хвост змеи. Доски скрипнули. Шлепая босыми ногами, Зейнаб прошла к двери:

— Что нужно?

За дверью послышался мужской голос:

— Царственная Зейнаб, ваша сестра уезжает. Не хотите ли повидаться?

Мрак, остолбенев, рассматривал ее во все глаза. Без доспехов она вовсе не казалась свирепой и крутой бабой. Даже крупной выглядит лишь среди кривоногих степняков, а так со спины не отличил бы от обычной бабы из своей деревни, что вылезла из речки. Он уже видел такое, когда подглядывал подростком…

Вдруг он сообразил, что свирепая дочь кагана неизбежно увидит его, когда повернется обратно к ложу. Если он видит ее, то и она… Он высвободил руку, нащупал на ложе шкуру, потащил ее вниз, свесив край почти до пола. Только перевел дыхание, как ложе заскрипело, шкура поползла вверх — дурак, который лежал наверху, заботливо поправил, дубина стоеросовая!

— Тарх, — прошептал он сквозь стиснутые зубы, — это мы… Отпусти!

Некоторое время они тянули шкуру в разные стороны, наконец Таргитай сообразил, выпустил шкуру, а Зейнаб повернулась от двери. В коридоре прозвучали удаляющиеся шаги — Зебо уедет без прощания. И так увозят ночью, тайком от Зуля и Рустана — вождей воинственных племен бодрян и когутов, которые уже давно мечтают взять ее в жены.

— Я велела нам не мешать, — сказала Зейнаб, опускаясь на ложе. — Ты чем-то озабочен, гиперборей? Разве нам не хорошо?

— Хорошо, да не всем, — отозвался Таргитай дрожащим голосом.

— Всем не бывает… Кто-то наверху, кто-то внизу… Позволь, я угощу тебя дарами Степи…

— Не надо! — вскрикнул Таргитай, но опоздал.

Зейнаб легко соскочила с постели, прошлепала босыми ступнями к столику на другом конце комнаты. Мрак увидел ее белую спину, зажмурился и пониже опустил край шкуры.

Зейнаб вернулась с подносом, где лежали рябчики, политые жиром, а по краям были фрукты и зелень.

— Поешь, — велела она. — Мужчины должны хорошо есть. А ты мужчина, настоящий мужчина!

Под ложем Олег в страхе зажал Мраку рот, тот хмыкал, даже набрал было воздуха в грудь, словно собирался возразить или сказать что-то ехидное. Доски под ним заскрипели, голос Таргитая произнес:

— Как трещат…

— Никто не слышит, — заверила Зейнаб. — Я убрала из коридора стражу. Придут на рассвете, когда отец просыпается… Ешь, не беспокойся! Тебе срубят голову только завтра или послезавтра, но ведь гибель — вечный спутник воина, верно?

Слышалось чавканье, громко хрустели птичьи косточки. Мрак шепотом выругался, у него текли слюни, ароматные запахи опускались на пол и затекали под ложе — Олег примиряюще бормотал, что чавкает степнячка, Таргитай ест прилично. Мрак возразил, что дурак нарочно дразнит. Вот когда выберется… если выберется…

После обильной ночной трапезы — Мрак от злости истер пузо о холодный каменный пол — сытый Таргитай заиграл на своей дуде. Мрак взвыл, бессильно уронил голову. Олег сочувствующе сопел, дышал над ухом, объяснял, что это дочь кагана велела дудеть, Тарху сейчас не до дуды, у него другое на уме… Мрак засопел еще яростнее.

Зейнаб была в восторге, Таргитай вынужденно играл песню за песней. Мрак тихо скулил, с трудом удерживаясь от желания завыть во весь голос по-волчьи. Наконец наверху раздался женский смех, на ложе обрушилось тяжелое. Доски затрещали, внезапно одна — самая широкая — с треском лопнула, больно ударив Мрака по затылку. Сверху донесся раздраженный голос:

— Табити забери это ложе! Для кукол делали?..

Мужской голос торопливо пробубнил:

— Нас двое, а мы — настоящие… Не обращай внимания.

— Но мы проваливаемся! Сейчас я кликну плотника. Не бойся! Он починит, и я велю его сразу обезглавить. Не веришь стражам? Тогда я сама срублю ему голову. Или даже ты, тебе будет приятно. Ну, милый варвар, я хочу доставить тебе маленькую радость!

Олег толкнул Мрака локтем. Волхв уже лежал на спине, руки упирались в переломанную доску. Мрак поспешно извернулся, выставил широкие ладони. Доска выровнялась, послышался торопливый голос Таргитая:

— Да она держится, держится! Только затрещала и прогнулась, а теперь выпрямилась!

Женский голос раздраженно ответил:

— Ну да, теперь только и думай, чтобы не провалиться!

— Не провалимся, — ответил Таргитай убежденно. — Вот увидишь, удержимся!

— Ах ты, змей, — прошептал Мрак, — вот возьму и отпущу…

Олег толкнул его локтем, ладони волхва были прижаты к лопнувшей доске. Мрак ощутил возросшую тяжесть, доска снова начала поскрипывать, удерживать обе половинки вместе стало трудно. Если бы там наверху лежали спокойно, а так попробуй удержи, распрыгались, остановиться не могут. Эта дочь кагана похожа на степных коней, что могут скакать с утра до ночи. То ли дело горячие кони Баджеда — летят, обгоняя стрелы, но быстро выдыхаются… А эта степнячка даже не степной конь, а скорее гиперборейский, те вообще бегать не умеют, зато могут тащить доверху нагруженные телеги сутками, спят на ходу… Правда, эта наверху не спит, еще как не спит!

По лицу Мрака ползала огромная муха, лезла в глаза, уши, норовила забраться в ноздри. Он зверски кривил рожу, сдувал, но проклятая упорно лезла в нос, шелестела крыльями, пещера ей понравилась, зараза, обустраивать начинает… Пока эти наверху угомонятся, успеет яйца отложить, червяков вывести и новых мух выплодить, мерзость крылатая!

Мрак попробовал осторожно отнять ладонь, но доска начала угрожающе прогибаться. Наверху послышался смех, веселятся, бестолочи! Нет, такие приключения не для него… Он силен в Лесу, даже в Степи, как выяснилось, неплох, в горах не ударил мордой о камни, но в городе… Здесь Олег на своей тропе, даже не трусит, разбирается, будто век здесь жил, со стражами пил, к степнячкам за пазухи лазил. Даже Таргитай не трусит! Ну, этот от дурости, слишком глуп, чтобы даже пугаться, для этого мозги нужны…

Муха совсем забодала, в носу зудело так, что слезы выступили, лицо истоптала, ходит как конь. Вдобавок что-то забралось под штанину, ползет все выше и выше… Расплодили нечисти, проклятые! Как она спит, если в комнате жуки ползают размером с ежей? А еще царская дочь! Не иначе в детстве подменили…

Наверху раздался протяжный стон, словно Зейнаб везла воз сена, затем вздох, который слышно было даже в Лесу. Олег пихнул Мрака, быстро убрал руки и пополз из-под ложа. Мрак осторожно отнял ладони, доска страшно взвизгнула и начала опускаться. Он замер, хотел было снова приподнять, но волхв яростно зашипел:

— Всю ночь будешь держать? Самый момент смыться, чуть позже — каюк.

Через комнату проползли на животах, Мрак сжимался в страхе, ожидая услышать над головой грозный голос дочери кагана: «Стой! Ты куда? », но на ложе было непривычно тихо. Олег уже встал на колени, торопливо совал в щель стебельки, прятал, совал другие — все пытался обмануть запоры старым ключом. Мрак извелся, без оружия совсем голый…

Они выползли в коридор. Олег вскочил на ноги, быстро огляделся. В окна проникал бледный свет утра, со стороны площади доносились сонные голоса ночной стражи.

— Быстрее! — велел Олег.

Мрак побежал молча, волхву виднее, что делать в этом сумасшедшем городе — сам сумасшедший.

Глава 9

Таргитай явился, как чуял, что Олег принес большой горшок с похлебкой.

— Народу много прибыло, — объяснил Олег виновато. — Всю посуду разобрали… Будем есть из общего котла. Ложки я захватил на всех. На Тарха — самую большую!

— Именинник, — проворчал Мрак.

Таргитай тяжело опустился на сено. Он был бледный, под глазами темнели круги. Мрак заботливо подвинул горшок поближе, Олег подал ломоть хлеба. Таргитай ел вяло, избегал взглядов, наконец сказал сердито:

— Она хорошая! Это боги виноваты, что ее нежное сердце и гордую душу вложили в… в крупноватое тело. Но ты сам говорил, что рыбы без костей не бывает.

— Нежное сердце? — не понял Олег.

Мрак хлопнул его по спине:

— Не спорь. У Таргитая нет злых и страшных баб. Нет даже некрасивых. Хотя он прав: не выросла еще та яблоня, чтобы ее черви не точили. Лучше покажи, что ты цапнул. Я тогда не разглядел.

Олег растопырил пальцы. На указательном тускло блестело колечко. Не золото, не серебро. Даже не медь или железо, а что-то странное, непонятное. По ободку выцарапаны буквы, знаки, даже фигурки людей и зверей.

Стащив колечко, Олег показал внутреннюю сторону, где тоже шли буквы и знаки. Таргитай спросил почему-то шепотом:

— Волховское?

— Да… если бы у меня была книга Вед, я бы враз узнал про магические кольца. Там про них целый раздел!

Мрак отодвинулся, голос его был сердитым:

— Из-за этого все наши муки? Все, что я перетерпел?.. Колечко взял, ровно девка глупая… Вон борода уже растет! Правда, патлы все же как у девки… Эх, Тарх, чего там только не было! Зря мы с тобой мучились.

Таргитай смолчал, наклонился над горшком с похлебкой. Когда он наконец отвалился и заснул, не выпуская ложки, Мрак с состраданием смотрел в изможденное желтое лицо дударя.

— Что с ним?

— Ел, что попадя. И пил. Малость отравился… Но я ему дал настой пронеси-травы… Его вычистит сверху донизу, весь яд выбросит..

— Добро, — кивнул Мрак. Начал укладываться рядом с Таргитаем, задумался: — Это ж он все ночь будет просыпаться, через меня переступать?

— Зачем? — удивился Олег.

— Ну, в кусты бегать…

— А. — понял Олег, он махнул небрежно. Вид у волхва был гордый. — не волнуйся. Я ведь волхв вещий, когда-нибудь меня назовут Вещим Олегом. Я предвидел, что он будет постоянно срываться с места, бегать в кусты… или за каменные углы, возвращаться, снова бегать… Я все предусмотрел!

— Что ты предусмотрел? — проворчал Мрак раздраженно. Хвастовство волхва раздражало, что-то чересчур доволен. А глупости делают как раз довольные.

— Я волхв-лекарь, помнишь? Не копыхнется! Доспит до утра как убитый. Я дал ему еще и отвар сон-травы.

Мрак было лег, но брови двигались, морщинка на лбу то разглаживалась, то собиралась. Наконец-то что-то сообразил, прорычал нечто на волчьем языке и, собрав мешок, поспешно удалился из пещеры вовсе под открытое небо..

К восходу солнца Котел затащили на край помоста. Канаты исчезали в проломе, из дворца тянули, сзади подталкивали рычагами, подбивали клинья. Огромный Котел полз с трудом даже по мокрым от жира доскам, часто застревал. На глазах невров просели сырые бревна, из-под каменной плиты брызнула гнилая вода.

Котел угрожающе наклонился. Десятник, спасая святыню, схватил огромный булыжник и кинулся под сползающий Котел. Котел скрежетнул днищем, там лопнуло, как налитый кровью бычий пузырь, но рабы уже вбили клинья, из пролома заорали, потянули сильнее.

Еще раз едва не опрокинулся, когда с треском лопнули два каната. Двое из воинов, что подталкивали Котел рычагами, с готовностью бросились под сползающее днище. Засвистели плети надсмотрщиков, под Котел всадили заструганные концы бревен. Котел остановился, канаты заменили, и снова возобновилось медленное движение вверх по наклонному помосту.

Его дотащили до пролома. Половина Котла оказалась в зале, половина осталась снаружи. Невры ждали, что киммеры передохнут, затащат вовнутрь, но канаты убрали, а затем разобрали и сам помост. Котел остался торчать краем из пролома.

На площадь со всех концов въезжали телеги. Степняки сваливали вязанки дров, складывали в огромные кучи сухие стволы. Явились плотники, Котел приподняли на веревках, под днище вбили сухие бревна. Вскоре Котел уже высился на уложенных крест-накрест бревнах, а по бокам обложили вязанками крупных поленьев.

Олег хлопнул себя ладонью по лбу:

— Во дурень! Теперь понятно… Во дворце изволит пировать каган со знатью, а простые степняки будут зреть Котел отседова. Площадь вместит всех. А не вместит — дальше бескрайняя Степь. Гуляй, робята!

— А если дождь влупит? — спросил Таргитай.

— Крыша во дворце еще цела. А простые киммеры должны переносить и дождь, и ветер, и снег… если снег бывает в этих жарких краях.

— Снег везде бывает, — бросил Мрак. — Не может быть таких стран и земель, чтобы снега не бывало! Но мы тоже простой люд, даже очень простой и бесхитростный. Однако нужно быть во Дворце. Каган там.

— Там и Меч, — добавил Таргитай.

Мрак сказал с могильным спокойствием:

— Тарх во дворце будет точно… Он уже и так повадился. Скоро кагана тестем назовет!.. Петь перед ним будет. Вы дрыхли этой ночью, а я слушал ихнее завывание… Такое родное, такое знакомое! Аж сердце екнуло, будто в Лесу очутился. Тебе бы так запеть, Тарх. Упыри бы тебя сразу болотным каганом выбрали!

Таргитай подавленно огляделся по сторонам:

— Чем ближе к кагану, тем страшнее. Сложим головы — ладно, и так чудом уцелели… но если не отплатим?

— Надо, Тарх, — сказал Мрак твердо. — Вспомни полян! Зарину…

Ночью по всей площади горели костры. В доме-конюшне пахло дымом. Кони тревожно ржали, бились в стойлах. Таргитай во сне бежал через огонь, мимо мчались на конях враги, свистели в ночном воздухе зажженные стрелы…

Он проснулся, но в ушах еще звенели крики. Донеслась заунывная песня, распеваемая сотнями голосов. Рядом зашуршало сено, сонный голос произнес:

— Завыли… Видать, у них и жизнь как песня.

Таргитай через оконный проем увидел в небе огонек. Свет горел в единственном окошке черной башни. Медленно отворилась дверь, на узенькой площадке появилась сгорбленная фигура в остроконечном колпаке. В ярком свете луны Таргитай рассмотрел странную трубу, похожую на древко лопаты. Мардух безучастно посмотрел на запруженную людьми и скотом площадь, затем поднес трубу к глазу и стал смотреть на звездное небо. Он смотрел так долго, что Таргитай устал наблюдать за ним, отвернулся и заснул.

С рассветом обнаружили на площади толпу пленных. Грязные, оборванные, они спали прямо на каменных плитах. Все были скованы одной железной цепью. Стражи дремали у костра. Таргитай слышал, как один из охранников предложил было покормить пригнанных, другой лениво возразил, что свирепой Табити что худые, что толстые.

Страж подумал, ответил, что тощую свинью есть не так сладко, а Табити все же не свинья — богиня. На толстых больше жиру, горят с треском! Другой возразил, что ежели тот берется откормить жертвы до начала праздника, то он сам принесет им еду. Первый сразу замолчал.

— Значит, сегодня или завтра, — предположил Олег.

— Тебе виднее, — ответил Мрак хмуро. — Жертвы — дело волхвов. Да и вообще здесь одни сумасшедшие. Я тоже с ума схожу потихоньку. Вспомню, как добывали твое дурацкое колечко, до сих пор в пот бросает!

— Хитрости не для тебя, честный Мрак, — сказал Олег сожалеюще. — Но ты сам говорил, если волчья шкура не помогает — надевай лисью!

День обещал быть жарким, Таргитай заставил себя выстирать волчью душегрейку, набросил на плечи — высохнет. Опрятный Олег постирал и портки, лишь Мрак отмахнулся: запах пота — хороший запах.

К полудню раздался пронзительный рев труб. Через площадь двигались странно одетые люди. Лица размалеваны цветной глиной, одежда в лентах, бронзовых бляшках и с каменными оберегами. На плечах держали широкий помост из грубо сколоченных толстых жердей. В центре помоста ослепительно блистал, рассыпая оранжевые искры… Меч!

У Таргитая закололо сердце. Меч бога войны и воинской славы плыл над головами победно и хищно. Оранжевый, ликующий, он озарял обращенные к нему лица чистым солнечным светом, словно через дыру в крыше дворца падали яркие лучи солнца. Вокруг жрецов шагали стражи, остриями копий теснили восторженно орущих степняков. Самых упорных били по головам ножнами. Оглушительно ревели трубы. За процессией жрецов спешили барабанщики, воздух дрожал от гулких бухающих ударов.

Впереди шел сотник, орал, дико вращая глазами:

— С дороги!.. Не касаться священных жрецов Меча, иначе — смерть!

Жрецы вплотную подошли к ступеням. Помост колыхнулся, толпа медленно потекла к воротам дворца.

Таргитай пристроился в хвосте стражи. Когда процессия втягивалась в ворота, он торопливо крикнул стражам:

— Мы от дрягвы! Каган велел быть, зреть чудо-юдо Меч…

Страж заколебался, острия копий смотрели прямо в лицо Таргитаю. Невесть откуда появился Олег, назвал стража сотником, тот смягчился, но копье не опустил. Среди стражей появился толстый киммер в длинном плаще с надвинутым на глаза капюшоном, что-то шепнул. Стражи смерили Таргитая долгими взглядами, нехотя расступились. Таргитай, еще не веря себе, поспешил вслед за процессией. Мрак и Олег скользнули за ним, указав охранникам на свои такие же волчьи шкуры. Мрак шепнул потрясенно:

— В самом деле отличают! Того гляди тестем назовет, в зятья метит!

— Есть в нем серой шерсти клок, — согласился Олег. Мрак зыркнул настороженно.

Жрецы уже шли через огромный зал, расписанный цветами от пола до потолка. В дальнем конце зала стоял богатый стул с высокой спинкой и резными подлокотниками. Стул был старый, грязный, но везде были натыканы драгоценные камни — от горошин до размером с кулак.

На этом странном стуле сидел каган — Мрак и Олег узнали его сразу. Каган встал навстречу Мечу сильнейшего из богов. Вокруг кагана толпилась знать, они склонили головы. Жрецы пронесли помост через зал к сложенным крест-накрест бревнам. Пахло живицей, капала смола — либо бревна не успели ошкурить, либо киммеры нарочито плевали на великолепие. Строителей дворца не переплюнешь: степняки въезжали в это великолепие верхом, гадили на мозаичный пол, вколачивали в расписные стены царских покоев грубые железные крюки, куда небрежно бросали поводья…

Передний жрец воздел руки, затем опустил, и носилки с Мечом опустились поверх помоста. Тотчас же вокруг появились тяжеловооруженные киммеры огромного роста, грубо отпихнули жрецов, выставили копья. Помост был невелик, стража выстроилась в три ряда плечом к плечу. Еще один ряд поднялся на нижний ряд бревен. Их глаза хищно шарили поверх голов стражей с копьями, в руках блестели острые мечи.

Крепкие пальцы сдавили руку Таргитая. Он услышал шепот:

— Нагляделся? Теперь топай обратно.

Стража провожала их злыми глазами. Таргитай чувствовал тяжелые взгляды на затылке, пока втроем не вышли за ворота. Мрак сказал негромко:

— Олег, с дураком все в порядке? Он так пялился на Меч, словно хотел схватить!

— Он хоть и дурак, но головой о стену не хрястнется…

Таргитай сказал торопливо:

— Что-то тянуло. Временами совсем не соображал…

Мрак похлопал по плечу, толкнул к дому-конюшне:

— Ишь, зверюга! Воинственный, вот уж не думал. Хотя все мы здесь меняемся. Олег, ты поколдуй с травами. Вдруг от Меча запах злой идет, слабых морочит? Завари одолень-траву, я сам горшков натаскаю. Все одно не получится, но все-таки перед богами чисты — старались, не сидели, хлопая ушами.

Олег шел молча, ответил невпопад:

— Баджеда видел… Как бы не помешал. Надо бы как-то решить…

— Порешить? Это просто, — сказал Мрак. — Чик по горлу, всего-то делов!

— Нет, решить проще… Капюшон надвинуть на глаза, одеться иначе?

— Глупости, — сказал Мрак сердито. — Чик по горлу — и все! Ты лучше про отвары думай. А то Тарх вон свихнулся на Мече. Никогда бы не подумал! Он же только по бабам… Тарх, ты слышал, только бог может ухватиться за рукоять? А в боги ты рылом не вышел.

Олег печально развел руками:

— Травы есть, а книги, по которой готовить отвар, нет… Боромир с травами не знался. Если не получится, не бейте, ладно?

— Не успеем, — сказал Мрак сожалеюще. — Разве что у Ящера?

Караваны прибывали, в доме-конюшне стало тесно от послов и купцов. Мрак отгородил для Олега стойло, завесил шкурами. Тот развел малый костер, варил в трех малых котлах травы, процеживал, выпаривал, снова кипятил. Мрак предлагал наловить летучих мышей или выкопать руку мертвяка, но Олег упорно отказывался, настаивал, чтобы каждый занимался своим делом. У Мрака и Таргитая дел не было, они все-таки притащили целый мешок огромных летучих мышей — Мрак нашел, где они спят днем, а Таргитай вдобавок принес пучок веток омелы. Олег поблагодарил, а когда друзья ушли, их дары вышвырнул. К счастью, Мрак с Таргитаем в это время расхаживали с другой стороны их дома.

По всей площади скрипели тяжело груженные телеги. Нагнали скота, у южной стены дворца устроили бойню. Запах крови растекался по улицам, скот тревожно ревел, колотился в наскоро сколоченных загонах.

Таргитай обратил внимание, что из черной башни вышел сгорбленный старик в остроконечном колпаке — Мардух, как его звал каган. Шаркая, Мардух медленно побрел от дворца. Из заплечного мешка высовывалась труба, через которую ночью смотрел на звезды.

Из ворот дворца вышел десятник, заорал:

— Эй, маг!.. Как тебя… Мардух! Хорошо, что сам выполз, не надо лезть на твою дурацкую башню. Топай сюда, каган зовет.

Старик остановился, повертел головой. Глаза у него были растерянные, будто грубо разбудили и он соображал, где вдруг очутился.

— А?.. Что?.. Каган?

— Каган! — заорал десятник громче. Он побагровел, раздул грудь как петух. — Оглох, старый пень?.. Дуй бегом к кагану. Он изволит зреть твою поганую рожу!

Стражи ворот загоготали, словно услышали удачную шутку. Старик повернулся, заспешил к дворцу. Длинный колпак нелепо трясся, полы старого залатанного халата развевались, открывая ветхие, давно не стиранные шаровары.

Таргитай и Мрак следили за нелепым стариком с брезгливым сочувствием. Он споткнулся и упал, когда одолевал высокие ступени из белого мрамора, вызвав новый приступ хохота, кое-как поднялся, лицо было виноватым, испуганным.

Внезапно на площади раздались испуганные крики:

— Летит!.. Летит!.. Вон там, с востока!

Из-за высоких обгорелых стен вынырнуло летящее по воздуху что-то темно-красное, похожее на толстое одеяло, сшитое из шкур с длинной шерстью. Оно колыхалось, а когда проплывало над домом-конюшней, теплый воздух кузниц подбросил вверх. Там кто-то вскрикнул, Таргитай заметил шапку из туго сплетенных лент и бледное лицо.

За летящим одеялом гнались рассерженные вороны. Одеяло в середке прогибалось, там сидел кто-то грузный. На площади побросали работу — одни стояли, задрав головы, другие суетились, метались с криками. Когда одеяло пошло вниз, там сразу очистилось место, а стражи заорали, разгоняя зевак.

Мардух постоял в растерянности, вскрикнул, заспешил обратно. Летающее одеяло быстро снижалось, уже было видно, куда упадет. В середке сидел, скрестив короткие ножки, пухлый старик с бледно-зеленым лицом. Руками держался за голову — то ли спасал от ветра чудную шапку, то ли боялся грохнуться на каменные плиты. В шапке над самым лбом блестел огромный зеленый камень, торчало длинное перо невиданной птицы.

Одеяло плюхнулось перед мраморными ступеньками. Старик упал вниз лицом, но тут же кое-как поднялся. Его шатало, на лице проступила вымученная улыбка.

Мардух добежал, схватил в объятия:

— Достославный Синкадж! Как я счастлив видеть тебя в добром здравии!

Пухлый старик высвободился из объятий, мотнул головой:

— В добром здравии? Чтобы не пачкать ковер, я высовывался за край, и мой желудок пытался выпрыгнуть вслед за его содержимым… Ты же помнишь, я даже по морю не мог плавать! Даже не женился — укачивало. Но в наш жестокий век так безопаснее…

— Ты самый могучий из магов, — воскликнул Мардух с восторгом. — Я бы не решился!

— Ну, это просто, — отмахнулся старик, которого Мардух назвал Синкаджем. Бледно-зеленое лицо постепенно оживало, проступил слабый румянец. — Ковер слушается любого сильного мага, а ты маг могучий. Веди к себе, Мардух. Ты продвинулся в своих занятиях алмагией?

Мардух оглянулся на дворец, подмигнул Синкаджу и сказал громко:

— Меня требует перед свои грозные очи великий и грозный каган, солнце всех миров, включая подземный… Подождешь? Или пойдем вместе. Каган будет рад. А насчет алмагии не смейся. Она скучна, кто спорит, но будущее за нею…

Ворота дворца за ними захлопнулись, стражи снова скрестили копья. На площади медленно возобновилось движение, но иные из работающих останавливались, тыкали пальцами в небо.

Из дворца выбежали двое в яркой одежде — слуги самого кагана. Ковер свернули в тугой рулон, унесли к башне из черного камня. Олег побежал следом, наблюдал, как первый киммер с руганью возился со старой заржавленной дверью, а второй шатался под тяжестью ковра. Потом втащили вовнутрь, долго не показывались. Невры устали ждать, звали Олега. Наконец оба вывалились из двери — мокрые, в смятой одежде, с прилипшими ко лбу волосами: явно затаскивали на самый верх. Один бессильно прислонился к стене, жадно хватая воздух, второй захлопнул дверь, дважды повернул ключ в большом висячем замке, потряс, затем оба на полусогнутых поплелись к дворцу.

Невры потащились к своему караван-сараю. Внезапно Олег сделал знак неврам помолчать, остановился, вытянул шею. Один богато одетый степняк говорил другому:

— Толстяк прилетел неспроста. Будет просить покровительства!

— Думаешь, там выгнали?

— Или сам сбежал. С магией не всегда получается то, что хочешь. Не то бормотнул, не тем пальцем щелкнул… ха-ха!

— Передерутся, думаешь?.. Эх, эти жалкие твари! Колдуют, огни мечут, а все одно без нас не могут. Оружие — главная сила, главная магия! У кого в руке меч, тот и хозяин всему миру: людям, зверям, насекомым и… магам. А меч в руке кагана.

Глава 10

Начали прибывать отряды самых богатых. Даже кони щеголяли цветными попонами, стремена в золоте, в уздечках — цветные камешки. Всадники как картинки: в новенькой одежке, начищенных бляхах — все сверкает, звякает, поскрипывает кожа.

— Начинается, — определил Олег. — Тарх, ты не трусь. Будут сотни певцов, я их видел. От каждого народа, каждого племени. Каган ни уха ни рыла в наших песнях — пой, как знаешь! Все сойдет.

— Может, ты и споешь? — спросил Таргитай слабо.

Олег отпрянул, перекосился. Таргитай повернулся к Мраку, тот усмехнулся, отрицательно покачал головой.

— А что, если…

Таргитай не договорил. Через пролом с грохотом ворвался на приземистом коне дворцовый страж. Был он поперек себя шире, грузный, как бочка с соленой рыбой. Конь лихо простучал, взыграл горделиво. Киммер щурился, приноравливая глаза к полумраку.

— Эй, — прокричал он низким простуженным голосом. — Живо во дворец! Только с черного хода — ясно?.. Иначе голову снесут — задницей петь будете.

Конь всхрапнул, понес через котлы, взвились горящие угли. Кузнецы едва успели отскочить, киммер достал одного плетью, захохотал, и они с конем исчезли в дверном проеме, где сияло солнце.

— Идемте, — сказал Олег. — Перед смертью не надышишься. Не для жизни рождаемся — для смерти.

Возле дворца горели костры, на углях жарилось мясо. Горьковатый дым стлался по всей площади. Звероватые люди насаживали на вертела ободранные туши оленей, стоял чад, пахло паленой шерстью.

Подозрительные взгляды стражей ощупывали невров особенно тщательно. Таргитай ощущал враждебность — низкорослые ненавидят и завидуют рослым, — старался ускорить шаг, но враждебность становилась тяжелее, он слышал, как за его спиной вытаскивали мечи из ножен. Ускорь шаг еще малость — зарубят, скажут, что кинулся бежать…

К черному ходу продирались через пеструю толпу. Там были смуглые люди в пестрых халатах, пахло от них, как от женщин для утех, низкорослые желтолицые, крупные рыхлые мужики — на головах словно бы остался нерастаявший снег; множество лиц уродливых и несчастных, покоренных и озлобленных. Гипербореи, борисфениты, другие народы — всех невры видели впервой, но понимали — не киммеры, такие же подневольные. Из покоренных племен явились кто с дарами, кто будет петь, ублажая кагана.

Мрак двигался через толпу, как бык в стаде коз. Им под стать были разве что гипербореи — люди другого, дальнего Леса, остальные зло убирались с дороги. Не только киммеры, подумал Таргитай печально, все не любят тех, кто выше ростом и сильнее… Как будто мы сами выбрали себе рост и стать!

Из черного хода вышвыривали кости, объедки. Стаи одичалых собак бросались на добычу с хриплым лаем, грызлись, катались, сцепившись, шерсть летела клочьями. На ступеньках у двери стояли двое киммеров огромного роста, на солнце блестели обритые наголо головы. Посреди дверного проема стоял низкорослый толстяк в халате, полы которого мели грязные плиты. Он выкрикивал тонким бабьим голоском, на пальцах блестели широкие кольца, драгоценные камешки стреляли солнечными зайчиками.

Завидев надвигающихся невров, их волчьи шкуры и крутые плечи, он с визгом попятился:

— Кто такие?.. Какой народ?

Стражи с готовностью направили копья в грудь выступившему вперед Олегу. Волхв ответил густым низким голосом, каким всегда говорил Мрак:

— Певцы от народа дрягодуров.

Толстяк смотрел на них, задрав голову. Наконец совладал с собой, пробормотал:

— Неужто на свете и такие люди живут?.. Проходите в малый зал.

Их ощупали, пытаясь найти спрятанные мечи, у Олега отобрали мешочек с травами и оберегами. Таргитай надеялся, что отберут и свирель, но не отобрали…

Невров толкнули тупыми концами копий, и, переступив порог, они оказались в огромной комнате, полной гаму, разговоров, разных запахов — народу битком, иные сидят у стен, другие пытаются прохаживаться. У всех дудки, бубны, рожки, трубы, доски с натянутыми струнами. Разные лица: черные, будто вымазанные сажей; желтые, словно наелись зеленых груш; разная одежда и разный запах.

Стены расписаны цветами и диковинными зверями — грифонами, под самым потолком в ряд оконца. Через них доносятся шум, песни, заздравные кличи. Расторопные придвинули к стене столы, заглядывали оттуда в главный зал, где шел пир. На их лицах плясали багровые отсветы — то ли факелов, то ли костров, разожженных в пиршественном зале.

Мрак вспрыгнул на стол, без усилий оттер двух, едва не размазав по стене. Через окошко тянулся дым, запахи жареной дичи.

— Пир идет, — сообщил он друзьям. — Чадно, дымно, как в кузне… Что за радость гулять в дыму?

Со второго стола оглянулся крупный молодой парень. Он был тяжел, молод и с виду лют, а волосы у него были цвета речного песка.

— Они любят пожары, — сказал он медленно. — Меня зовут Рудольф, я от невротевтов. Вас тоже прислали для этих шакалов?

Мрак окинул его с ног до головы подозрительным взглядом:

— Говоришь ты громко и слишком смело, Рыжий Волк… или Рудый Волхв?

Рудольф усмехнулся, зубы блеснули белые, крупные, как у коня:

— Одно и то же. Мы из одного племени, как вижу. Рудый — рыжий, а волхвы у нас… они же и волки. В полнолуние, конечно. Так что можете звать меня хоть так, хоть эдак. Мы готовимся выйти из Леса… Надо знать, куда выходим. От моего пения, если такой рев кто назовет пением, кони три дня трясутся… Надеюсь, до меня очередь не дойдет, настоящих певцов много. Например, вон тот юноша с чистым лицом и честными глазами. Имел бы я такие, то обокрал бы полмира!

Таргитай скромно потупился. Мрак покачал головой:

— Он сам молится всем, даже Ящеру, чтобы очередь не дошла.

Он вздернул Таргитая и Олега к себе на стол.

Пир во дворце Экзампея потрясал. Огромный зал, под куполом которого поместилось бы десяток Больших Полян, освещали воткнутые в два ряда толстые факелы. Они горели мощно и ровно, но кроме них еще на медных дисках были укреплены масляные светильники.

Дубовые столы тянулись тремя бесконечными рядами. Полуголые женщины едва успевали таскать на столы жареную дичь, кувшины с вином. В окна врывался яркий солнечный свет, от стен шел кровавый свет факелов, все тонуло в сизоватом дыме. У стены темнели десятки железных корыт, на углях жарилось мясо. В зале стоял плотный запах горелого мяса и лука. Обнаженные до пояса повара спешно выхватывали дымящиеся куски, слуги бегом переносили на столы.

Под северной стеной возвышались два трона: один с высокой резной спинкой, другой поменьше, на ступеньку ниже. Подлокотники были украшены драгоценными камнями, ножны вырезаны искусными мастерами…

Киммеры сидели плотными рядами, орали, раскачивались, обнявшись за плечи. Под столами дрались за кости псы. На возвышении виднелось пустое место кагана. Справа на другом возвышении победно рассыпал искры оранжевый Меч. Стражи не пели, не пировали — молча и настороженно смотрели на пирующих, плечи их смыкались, в руках застыли длинные копья, нацеленные в зал.

Сквозь колышущийся занавес из дыма и чада проступал неподвижный Котел — огромный, массивный, поднятый на высушенные бревна с ободранной корой. Пятеро киммеров ползали над Котлом, раскачиваясь на деревянном помосте, подвешивали цепи, тянули металлическую сеть, перекидывали через крюки канаты…

Даже в малый зал доносился шум из-за внешней стены, где под открытым небом толпился простой народ. В щелях между Котлом и краями пролома мелькали вскинутые руки, коротко вспыхивало солнце на голом железе.

Внезапно в главном зале раздался рев сотен глоток. Зазвенело оружие, киммеры дружно колотили рукоятями мечей в бронзовые щиты.

— Каган явился, — сообщил Мрак. — Тарх, перестань трястись! Стол развалится. Ты только погромче пой, ясно? Главное, чтобы услышали.

Из маленькой двери, ведущей в главный зал, появился толстяк в длинном халате. Глядя в потолок, объявил громко:

— Великий каган разрешает исполнить песни в честь Великого Похода! Помните: за удачные песни — награда, за плохие — головы прочь!

Рудольф со стола осведомился вежливо:

— Какие песни каган считает плохими?

— Все песни, что не понравятся кагану, — плохие!

Среди пестрой толпы прошло движение, усилился шум, гомон. Наконец вперед протиснулись два очень пышно одетых музыканта. В руках у них были бубны и медная труба.

— Попробуем, — сказал один хмуро. — Если что… были певцы из племени бодричей!

— Запомним, передадим, — послышались голоса. — Не сумлевайтесь!

Бодричи исчезли за дверью. Через окошки донесся гвалт, стих. Рудольф не отрывался от окошка:

— Один сразу бьет в два бубна, играет на дуде, другой поет… Бубны привязал к бокам, бьет локтями… Бодричи? Значит, киммеры добрались до Алазонских гор.

— Что поют? — спросил Таргитай напряженно.

Рудольф прислушался, отмахнулся:

— О великом и славном… победном пути… Вперед и выше… Нам в мире нет преград ни в море, ни на суше… броня крепка и кони наши быстры… Шелуха!

Таргитай прошептал:

— Я так не смогу.

Мрак похлопал по спине:

— Не горбись. Пой громче! Если увидят, что не певец, сдерут шкуру и повесят на крюк за ребро…Не шкуру — тебя. А шкуру на барабан натянут. Чтоб, значит, с музыкой не расставался.

— Откуда ты знаешь?

— Олег в старых книгах читал. А певцу-неудачнику просто срубят голову. Без шуточек.

Таргитай, который млел от занозы в пальце, побледнел и прислонился к стене. После долгого ожидания донесся рев, лязг железа. Двери распахнулись, вместе с запахами огня и железа ввалились бодричи.

На их плечах топорщились расшитые халаты, с тощих шей свисали золотые цепи. Певцы растерянно оглядывались, еще не веря удаче. Их тормошили, жадно расспрашивали. Толстяк пропустил в дверь темнокожих полуобнаженных людей, среди них была девушка в набедренной повязке. Грудь у нее была высокая, не по росту крупная, с острыми алыми сосками.

Затем из большого зала снова донесся шум, вопли. Темнокожие вернулись в халатах и с золотыми цепями, но девушки с ними не было. Толстяк отправил к пирующим круглолицего парня с огненно-рыжей шевелюрой, велел изготовиться танцорам.

Когда в зале прогремел раздраженный рев, Таргитай понял, что рыжий не угодил. Толстяк отправил танцоров, не дожидаясь возвращения певца. Тот так и не вернулся.

В главный зал уходили по одному, по двое, группами. Возвращались в нарядных халатах либо не возвращались вовсе. Каган не знал середины.

— Простой мужик, — заметил Мрак с непонятной интонацией. — Либо — либо. Совсем как я.

День клонился к вечеру. Таргитай издергался, потерял голос и сипел, как осенний ветер в забитой сажей трубе. Мрак хмурился, но вдруг толстяк неожиданно объявил:

— На сегодня восхваление кагана — вождя всех народов окончено! Оставшимся быть завтра с утра.

Таргитай выдохнул с таким облегчением, что едва не сдул Олега. Мрак спрыгнул, он был темным, как гроза.

— Завтра будут злее. Наслушались, приелись… На похмелье головы затрещат, озвереют вовсе…

Глава 11

На другой день из десяти певцов вернулись только двое. Толстяк уже не вызывал: добровольцев не было — указывал сам. За стеной стоял сплошной пьяный рев, звенело железо. Мрак и Рудольф не слезали со столов, лица обоих были угрюмыми. Рудольф шевелил губами, загибал пальцы.

Когда в зале осталось меньше трети, толстяк внезапно ткнул пальцем в Таргитая.

— Уже? — прошептал Таргитай. — Я не совсем готов…

Вокруг него мгновенно стало пусто. Певцы отодвигались, будто от высокого дерева, стоять рядом с которым опасно во время грозы, а гроза, судя по пьяным крикам и звону железа, нешуточная!

Мрак спрыгнул со стола, крикнул Олегу:

— Бери, а то сомлеет. Споем и спляшем вместе.

В диковатых глазах блеснули красные искры. Толстяк с испугом смерил взглядом их могучие фигуры, отступил. Мрак шагнул через порог, с силой сжал Таргитаю плечо. С другой стороны, как в капкане, локоть Тарха зажал Олег.

Зал был огромен, во главе самого длинного стола сидел низкий, но широкий в плечах киммер с бритой головой — Таргитай не сразу узнал кагана. Голова повелителя была как пивной котел, между глаз поместился бы кулак Мрака. Халат на груди разъехался, обнажая иссиня-черную шерсть, густую, как у лесного зверя. Волосы у кагана росли от самого горла, голова отливала синевой, но щеки и подбородок были стыдно голыми, как у женщины.

Слева от кагана стояло пустое кресло чуть поменьше и ниже, на нем лежал старый халат и остроконечный колпак с хвостатыми звездами. Справа от кагана сидел, выпрямившись и не шевеля шеей, будто проглотил кол, могучего сложения витязь в бронзе и толстой коже. На бритой голове вздулись капли пота размером с горошины, на красном распаренном лице блестели мокрые дорожки.

Остальные киммеры, даже одетые как петухи, сидели на простых деревянных скамьях. Столы перед ними прогибались и трещали. Амфоры с вином, жареная птица, дичь, жирные куски мяса теснились, падали со стола. Киммеры пили из деревянных и глиняных кружек, жадно ели мясо диких кабанов, оленей, зайцев, медвежатину, ели гусей, дроф, утятину, перепелов… Ни листка зелени! Киммеры орали песни, счастливо обнимались, расплескивали вино — явно награбленное. Дальние концы столов тонули в дыме и чаде, пролом в стене с огромным Котлом проступали смутно, иной раз вовсе исчезали за клубами пара, в сизом дыме.

Таргитай поскользнулся на объедках, за столом засмеялись те, кто еще мог что-то замечать кроме чаши вина. Ноги Таргитая скользили по ковру, густо покрытому навозом, грязью. Под столом лежали осоловелые псы — даже не скалили зубы на чужака.

Под ноги швырнули обглоданную кость. Таргитай тут же споткнулся, за столом взвыли в восторге, и в невров полетели кости, объедки, швырнули даже пустую амфору.

Мрак, крепко держа Таргитая за плечо, втащил на помост. Сзади повизгивал Олег, пугливо уворачивался от костей, закрывался локтями. Каган глухо хохотал, жирный живот колыхался, звучно шлепался на колени, с чмоканьем отрывался. В животе булькало, квакало, будто каган выпил озеро с его жителями. Раскатисто ржал, вторя кагану, мокрый от пота полководец. Его изрезанное жуткими шрамами лицо стало еще страшнее, крупные как у коня зубы блестели.

Таргитай вытащил свирель, шепнул умоляюще:

— Пляшите… Впереди меня. Я умру, если не буду вас видеть!

Мрак взял волхва за плечо, вывел вперед. В глазах оборотня плясало странное веселье, он даже дышал вольнее, словно наконец-то покинуло страшное напряжение, будто наконец-то свободен, свободен, от всего свободен!

Киммеры ели, пили, ссорились — даже каган уже забыл о певцах, разговаривал с полководцем. Таргитай заиграл тихо, нерешительно. Мрак начал притопывать, шепнул:

— Веселее! Без голов уйдем.

Таргитай повел бровью, но мелодию не оборвал. Олег притоптывал, поводил руками, колыхался, как лозинка на ветру. Мрак чуть отступил, шепнул громче:

— Играй воинственное! Это зверье, другого не поймут.

Таргитай заиграл громче, мелодия должна войти в человека, остаться и ожить, потом отнял свирель и запел — громко, сильно, напористо. Разговоры начали стихать. Таргитай увидел повернутые к нему лица. Он шагнул к самому краю площадки, оставив друзей.

Киммеры все медленнее двигали челюстями, кружки опускались на столы. Таргитай повысил голос, даже на дальнем конце столов перестали жевать.

— Тарх, — сказал Мрак предостерегающе, — нам за такие песни…

Таргитай запел еще громче, жилы вздулись на горле и побагровели. Каган сидел неподвижно, глазами не отпускал чужеземного певца. Полководец хмурился, сжимал кулаки. Один из знатных встал, остановился у пустого кресла Мардуха, но сесть не решился, остался с вытянутой шеей и вопросом в глазах.

Пирующие сидели неподвижно. Таргитай держал их в кулаке, связывал песней.

Перед Таргитаем тихо журчала родная Река, шелестел родимый Лес. За ним прямо с опушки шла стена спелой пшеницы. Бродили тучные стада, белоголовый мальчишка гнал ленивых раскормленных гусей. Девушка с длинными золотыми косами несла на расписном коромысле деревянные ведерки, через края срывались крупные капли. Между грядок мелкими шажками шла с пучком моркови старушка, сморщенное, как печеное яблоко, лицо светилось добротой — в этом племени стариков не убивали: еды хватало. В голубом небе ласково светило солнышко… Жизнь шла мирная — в ней заключалась высшая мудрость и красота, что едина для киммеров, невров, бодричей или гипербореев…

Каган метнул быстрый взгляд на пиршественные столы. Все слушали завороженно, в темных, как ночь, глазах медленно разгорались огоньки. Жесткие морщины разгладились, ухмылки исчезли. За столом только что пировали, орали и потрясали оружием самые свирепые воины, отборнейшие из отборных — теперь там оказались пастухи, охотники, корчевщики, даже пахари и огородники. Худшее в том, что потрясенно понимали: нет позора быть мирным скотоводом или земледельцем, а есть бесчестье убивать и грабить, нести боль и страдание…

Полководец наклонился к кагану. Каган выслушал, отрицательно качнул головой. Полководец заговорил зло, бросая на невра лютые взгляды. Каган нехорошо ухмыльнулся, кивнул на притихший зал. Полководец стиснул челюсти, желваки застыли, как рифленая рукоять его тяжелого меча, метнул на невров обрекающий взгляд и быстро покинул зал. Каган не отрывал от Таргитая пристального взгляда, в широко расставленных глазах, темных, как ночные болота, таились страх и приговор.

Таргитай поднял голос до крика. Не песня уже — вопль того скрытого, но главного, что живет в человеке. Человек или то, что называем человеком, всю жизнь подавляет это главное, ибо хотя с огненной каплей крови Рода жить достойнее, но без нее легче, проще. Все существа стараются жить проще и легче: звери, птицы, рыбы, насекомые… Человек тоже, но тогда уподобляется этим неразумным тварям, а так нельзя! Он, человек, выше всех творений Рода! Род создал человека себе на смену!

По их изменившимся лицам понял, что свою нестерпимую боль сумел перебросить в их сердца, души — сейчас воспламенившиеся частички Рода жгли души. Киммеры начали вскакивать, другие застыли в агонии, но все смотрели в глаза Таргитаю.

— Вы — люди, — повторял он снова. — Кто заставил забыть? Вы — дети Солнца. Вы, которым дан весь мир, все радости богов, почему взяли только простейшие радости лесного зверя? Пусть степного? Великий Поход! Слава Великому Походу — Походу за человека в человеке, против зверя в человеке!.. Впереди самая жестокая из битв… зато самая достойная!

В зале стояла гробовая тишина. Даже Мрак и Олег не двигались за спиной Таргитая. Он переступил с ноги на ногу, чувствуя страшную опустошенность.

— Все… Это была моя хвалебная песнь Великому Походу.

Скрипнуло кресло под грузным телом. Каган повертел шеей из стороны в сторону, словно чувствуя петлю, сказал медленно:

— Ты… ты лучший певец… из всех на белом свете.

К нему приблизился полководец, быстро и горячо прошептал на ухо. Глаза его горели недобро. Каган проследил за его взглядом, — у дальних дверей появились степняки в полном вооружении. Каган отрицательно качнул головой, громко сказал:

— Жалуем халатами и цепями… Но этого мало для такого певца. Разрешаем остаться! Вместе закончим пир, вместе принесем жертву огненной Табити.

Таргитай вскрикнул поспешно:

— Только все трое!.. Мы черпаем силу друг в друге.

Каган оглядел внимательно, проговорил:

— Не слышал о таких народах. Что ж, вы сами захотели.

Внесли широкую дубовую скамью со спинкой. Мрак быстро приподнял край, поморщился — тяжела, не повертишь над головой. Каган усмехнулся, уступая место любимцам богов — певцам. За другим столом потеснились, тут же начали пить и есть, но лица оставались серьезными, словно за столом остались одни тела, а души что-то искали в неведомых краях.

Стол перед неврами очистили, объедки смели под ноги, пустые амфоры заменили полными. Принесли серебряную посуду, зажаренную дичь на золотых блюдах. Таргитай все время ощущал на себе гнетущий взгляд кагана.

— Погуляем напоследок, — сказал Мрак с тяжелым удовлетворением. — Тарх, ты сделал больше, чем убил кагана… Ты его напугал.

Олег быстро грыз куропатку, проговорил торопливо и деловито:

— М-м-м-м… Повара пленные, готовят неплохо… Ешьте-ешьте. Каган не зарежет при всех. Считается, короед, с мнением. Хотя какое, к черту, мнение? Через часок, когда перепьются, нас тихонько отведут в заднюю комнату и перережут глотки…

Мрак ел так, что стоял сплошной хруст переламываемых костей.

— Олег, киммеры подменили твое заячье сердце?

— Мрак, я не думал, что вообще можно перепугать кагана.

Лапка куропатки выпала из похолодевших пальцев Таргитая.

— Прирежут? За что?

— За красивые глаза, — буркнул Мрак с набитым ртом. — Олег, он все еще не понимает!

— С певцами так, — невнятно ответил Олег. Он ел быстро, кости не разбрасывал, а складывал в кучку на середине стола, что росла очень быстро. — Сами не ведают, что творят. Оправдываются: я не я и лошадь не моя. Мол, это не я пел, а что-то внутри меня пело!

— Бьют не за что-то, а кого-то, — хмыкнул Мрак. — Эх, Тарх… Славным ты был парнем… на этом свете. Ешь, дурень! Ящер не накормит, сам сожрет.

Челюсти Таргитая застыли. Мрак звучно хрустел косточками перепелок, огрызки выплевывал на стол, стараясь разрушить башню, что возводил волхв.

В двух десятках шагов возвышался дубовый помост. В середке возвышался, воткнутый железной рукоятью между бревен, самый чудесный меч, какой только невры видели! С длинным узким лезвием, хищный, победно и весело блестит ярким оранжевым светом. Меч — единственное, чему поклонялись свирепые киммеры. Меч самого бога войны, который подарил его тем, кто своими победами больше всего прославил его имя!

Снова три ряда воинов стояли вокруг. Не пили, не ели, смотрели зло. Руки были на мечах, глаза бегали по пирующим.

— Ешь, — шепнул Мрак строго. — Смотри на Олега! Раздулся, как паук, а по ковриге за щеку мечет. Второго кабана начал. Видать, решил разорить кагана.

— Это у меня нервное, — пробурчал Олег невнятно.

Донесся далекий шум, словно от приближающегося стада. В далеком проломе под Котлом задвигались веревки, подвесные доски, железные рычаги, цепи. Вниз опустилась огромная сеть из железных колец. С площади ее зацепили крюками, оттащили, пока не исчезла по ту сторону пролома.

Олег опустил глаза, Мрак хмуро прихлебывал вино, а Таргитай растерянно вертел головой. Очень медленно канаты натянулись, задрожали. Сеть начала подниматься. Она была заполнена белыми телами, похожими на крупных рыб, но это были не рыбы — люди!

Двое киммеров подняли головы, кто-то закричал пьяным голосом хвалу Табити. Другие молчали, были в том мире, куда занес голос певца. Каган захлопал в ладоши, хохотал, но глаза оставались встревоженными. Вторя ему, орал и стучал по столу рукоятью ножа его полководец.

Работники, постанывая от усилий, подняли сеть с чудовищной добычей над Котлом. У Таргитая замерло сердце. Заскрипели блоки, колья, посыпалась мелкая каменная крошка. Сеть задвигалась, отползла в сторону.

— Зачем? — спросил Таргитай шепотом.

— Дурень, — ответил Мрак с отвращением. — Тебе хоть кол на голове теши, хоть орехи коли…

Олег сидел с закрытыми глазами, лицо было серым. Над краем Котла возникли голые руки. Они держали пузатую амфору с длинным, как журавлиная шея, узким горлом. Почти сразу рядом появились другие амфоры, в Котел полились струи масла.

Мрак покосился по сторонам, сказал все с тем же угрюмым весельем:

— Торопятся… Спешат перебить силу твоих песен! Не думал я, что в тебе столько мощи.

Возле Котла возникла суета. Амфоры уже не опорожняли через узкие горлышки, а спешно били о толстый железный край, роняли черепки в Котел. В сети поднялся плач, люди раскачивали сеть, путались в крупных ячейках, им выворачивало руки, ноги, трещали кости.

К Котлу бегом бросились жрецы, в руках полыхали смоляные факелы. Иные бросили факелы с разбега, так торопились поджечь, другие сперва уложили связки бересты, та запылала сразу — взметнулось багровое коптящее пламя. Сухие поленья занялись почти сразу, огонь взыграл, пошел лизать толстые бревна, похожие содранной корой на обглоданные кости великанов.

Каган встал, закричал хриплым звериным кличем, вскинул над головой кубок. На этот раз многие закричали, глаза начали разгораться, как у хищных зверей. Появились обнаженные рабыни, разносили полные амфоры, с лукавым смехом наполняли кружки. Их шлепали по голым задницам, хватали за груди, тащили на колени. Вино расплескивалось по смуглым телам, растекалось по полу.

Под Котлом полыхал огонь, пошли вверх струйки пара, воздух рябил мерцающими струйками. По всему залу потек тонкий аромат разогретого дорогого масла. Лица раскраснелись, все вскинули головы к раскачивающейся под потолком сети с человеческим уловом. Там кричали, молились, громко плакали дети, молодые девушки.

— Степь, — проговорил Мрак ненавидяще. — В Лесу так не делают.

— Дрягву забыл? — обронил Олег. — Тарх сумел это зверье обратить в людей, да ненадолго…

Таргитай прошептал в ужасе:

— Неужто их в кипящее масло?

С грохотом распахнулась неприметная дверь в стене. Из проема вывалился и упал на каменный пол полуобнаженный человек, покрытый кровью и грязью. Следом шагнул огромный страж, зверски ударил ногой лежащему под ребра. В одной руке страж держал железную цепь, другой конец заканчивался толстым обручем на шее раба. Когда тот со стоном поднял разбитое в кровь лицо, невры узнали Баджеда.

— Великий каган! — закричал Баджед. — Трое демонов, что ограбили мой караван… здесь!.. Я видел того, кто пел… Это один из них… Позволь, отыщу!

В тишине, нарушаемой лишь треском поленьев под Котлом, громко залязгали металлические двери. Стражи задвигали засовы, вешали пудовые замки, становились у выходов с обнаженными мечами.

— Всем не двигаться! — проревел каган страшным голосом. — Кто поднимется из-за стола — смерть!

Военачальник кагана поднялся во весь рост. Его глаза хищной птицы нашли невров, блеснули свирепой радостью. Таргитай бессильно смотрел на кагана: там откуда ни возьмись возник двойной ряд воинов, копья наготове, плечо к плечу, выдержат удар бешеного тура.

Мрак сказал вполголоса:

— Надо бы чик — и готово.

— Договорим в вирые, — сказал Олег тихонько.

— Рылами не подходим, — напомнил Мрак. — Гульнем напоследок здеся! Всем красного вина не хватит, но кого сумеем — угостим.

За Баджедом двигался уже с десяток степняков, мечи наготове. Таргитай ощутил крепкую ладонь Мрака, молча сжал ладонь в ответном прощании, начал медленно переносить ноги через лавку. Глаза Баджеда расширились. Он ускорил шаг, рот раскрылся:

— Они… Это те…

Он начал поднимать руку, в зале пронесся вопль ужаса. Огромный волк-оборотень метнулся через стол, как черная молния, смел амфоры и трех воинов с той стороны.

Вскакивали, забыв о грозном предупреждении кагана, хватались за оружие. Олег, пользуясь тем, что взоры прикованы к бегущему через зал гигантскому волку, нырнул под стол, быстро побежал на четвереньках.

Таргитай ухватился за опустевшую скамью, страшным рывком поднял и швырнул в Баджеда. Огромная скамья, которую с трудом подняли бы пятеро степняков, свалила раба и стражу. Таргитай перескочил через упавших, побежал к заветному помосту с Мечом.

Двое прыгнули навстречу прямо из-за стола. Таргитай отмахнулся, побежал, уже чувствуя колющую боль в плече. Еще кто-то бросился наперерез, а перед помостом страшно блеснула голой сталью ограда из острых копий. Таргитай заорал яростно, страшно вздувая жилы на лбу, кинулся, в бок ударило острие, сзади, как молотом, шарахнуло по голове — брызнуло горячим, начало заливать глаза. Он свалил последних, взлетел через последние ступени на помост…

Золотой как кипящее золото Меч сиял страшно и нестерпимо, словно солнце светило прямо в глаза. Сзади грянул голос полководца:

— Стрелами… Лучники! Бейте стрелами!

Тонко взвизгнуло. Пальцы Таргитая жадно сомкнулись на рукояти Меча. Внезапно руку рвануло с такой силой, что в плече хрустнуло. Меч судорожно задергался, тут же застыл в руке Таргитая — легкий и страшный. На деревянный помост посыпались рассеченные на лету стрелы!

Киммеры в ужасе пятились, из рук вываливались луки. В зале повисла тишина. Умолкли даже несчастные, что раскачивались над кипящим маслом. Каган непонимающе смотрел на чужеземца: тот все еще не рухнул, сраженный небесным огнем?

Между столами пронесся огромный зверь. Впереди зиял пролом в стене, его загораживал Котел, но еще страшнее — жаркий огонь полыхает с треском, волна нестерпимого жара уже окружила Котел. Волк ударился о пол, мелькнули когти, оскаленные клыки — на ноги вскочил огромный заросший черной шерстью полузверь-получеловек. Со звериным рыком прыгнул, схватил длинное бревно и, отворачивая лицо, с разбега воткнул в костер под край Котла.

За столами с криками вскакивали. Гигантский человек-волк был страшен, глаза горели жутким красным огнем. Котел нехотя наклонился, под ним затрещали угли и горящие бревна. Кипящее масло плеснуло через край. В зале в панике метались, сшибали друг друга. Масло потекло по раскаленной стенке Котла, с горящих углей взметнулся черный дым. Под потолком в сети страшно закричали.

Кипящее масло брызнуло тонкими струйками по каменным плитам. Один гость скакнул неудачно, сапоги вспыхнули, через мгновение он уже катался по полу пылающим факелом.

— Тебе, великий Агни! — закричал полузверь страшно. — За кудов!

Котел накренился сильнее. Масло со змеиным шипением лилось через раскаленную стенку, затушило огонь с той стороны, ринулось высокой волной в зал.

Стоял страшный крик. Воздух стал горячим, чадным. Зал застлало дымом, блестели языки огня. Жутко пахло сладким человеческим мясом. В сторону Мрака брызнули стрелы, но дым мешал, стрелы ушли в стороны.

Каган и его полководец, окруженные стражей, пятились к железной двери в стене. Полководец с криком указывал на Мрака, тот с рычанием швырял, обжигая руки, горящие поленья в масло, что разбегалось по залу. Котел под тяжестью масла внезапно лег набок, под ним хрястнули горящие бревна. Огромная тяжелая масса горящего масла освобожденно понеслась по залу, сшибая столы, людей, превращая все в факелы.

Мрак даже не пытался вырваться из огненной ловушки — огонь в проломе за спиной и кипящее масло впереди, — хохотал грохочуще: враги орут в ужасе, сгорают, как сухой камыш!

Дым скрыл его, Таргитай ощутил на губах соленые слезы. Стража кагана выставила копья, но в руке Таргитая дернулся внезапно оживший Меч — хрустнуло, разрубленные копья исчезли. На Таргитая плеснуло горячим, два стража перед ним внезапно стали короче — из срубленных наискось, как сочные стебли, шей с клекотом хлестала кровь. Ноги у обезглавленных подломились, кровью залило ноги оцепеневшим кагану и полководцу.

— Тебе, великий Агни! — крикнул Таргитай, подражая кличу Мрака. — За кудов!

Он увидел бешеные глаза кагана. В руке взметнулся Меч, Таргитай вскрикнул от боли, ибо его рвануло назад! Он развернулся, не выпуская Меч, успел увидеть полководца: рот широк — от уха до уха, когда только успел забежать со спины. Меч снова дернулся, едва не свалив Таргитая, заскрежетало железо… Страж был в бронзе, но золотое железо рассекло его, как лист клена. Каган подался назад, Таргитай сам направил удар Меча и едва не застонал от жестокого счастья, когда лезвие развалило чудовище от макушки и до груди, но не остановилось, а погружалось, словно раскаленный нож в теплое масло. Шипело, каган распался на ровные половинки, а Меч сладострастно рассекал его дальше, глубже…

Залитый кровью Таргитай поспешно шагнул назад. Стоял крик, в ногах барахталось, толкая, хватаясь за одежду, рассеченное, изуродованное тело, брызгающее горячей кровью. Меч в руке Таргитая дергался, как живая рыба, блестел, по нему текла кровь и, к ужасу Таргитая, мгновенно впитывалась, словно золотое железо жадно пило человеческую кровь.

В спину ударила волна опаляющего жара. Он обернулся, закрываясь руками, отбежал от волны кипящего масла — по гребешкам плясал багровый чадный огонь. С разбега ударился о стену, сбоку кричали люди. Струйка масла добежала к ногам, рядом загорелись обезглавленные трупы, иные еще дергались, царапали ногтями каменные плиты. Таргитай отступил, кашляя и задыхаясь, но волны надвигались, пламя сливалось в огненную завесу. Над багровым огнем трещал и клубился черный удушающий дым.

— За Агни…— прохрипел он сухим горлом. — За…

Он закашлялся, его зашатало. Меч не двигался. Таргитай поднял над головой — прощайте, не спетые песни! — с яростью ударил в монолитные каменные глыбы. Жар стал невыносимым, волосы затрещали — вот-вот вспыхнут. Стена была несокрушимой, дворец строили велеты, все же под ноги Таргитаю посыпались блестящие осколки, один больно ушиб пальцы. Погибая, не помня себя, он рубил, ничего не видя — дым выедал глаза, а брови горели, под ногами стучали тяжелые обломки. Он почти ронял Меч, ноги подгибались, как вдруг в лицо словно удар кулака шарахнула струйка свежего воздуха.

Вскрикнув, он рубанул крест-накрест. Пахнуло холодом, он, открыв слезящиеся глаза, увидел в камне дыру с неровными краями, за ней — площадь и толпы киммеров.

Глава 12

Подняв Меч, Таргитай снова ударил — широко и страшно. Глыбы вывалились на площадь, он выпал вместе с ними. Воздух был холодный, свежий, вокруг стоял крик, бегали, сверкая оружием, степняки. Из-под запертых дверей дворца валили сизые клубы, выстреливались шипящие багровые языки, вытекала горящая струйка. Дым валил из высоких окон, а над дворцом поднимался высокий столб тяжелого, черного, как смола, дыма, что раздвигался в черную тучу, где страшно блистали темно-красные языки.

Меч Таргитая рванулся навстречу врагам, вздернул его на ноги. Коротко скрежетнул металл, блеснули на солнце обломки акинака, шлем, кисть руки с зажатым эфесом — срез был чист, словно перерубили не полосу бронзы, а сочный прут орешника. На землю осели сразу двое: один с разрубленным лицом, у другого голова запрокинулась, держась лишь на шейной жиле — из рассеченного горла хлестала кровь.

— За кудов! — запоздало вскрикнул Таргитай.

Замелькали озверелые лица. Таргитай отступил, Меч бешено мелькнул перед глазами, выстроив стену из черного железа, похожую на занавес из солнечных лучей. В спину внезапно уперлось твердым. Камни накалились от бушующего внутри пожара. Таргитай до боли сжимал рукоять Меча, стараясь удержать, не выронить. Кисть ныла, распухла.

— Прекрати! — вскрикнул он. — Не хочу столько смертей…

Степняки падали, как скошенная трава. Звонко щелкали о стену из железа стрелы и камни из пращи, разлетались в мелкую щепу дротики. Отодвигаясь вдоль стены, он наступал на отрубленные руки и головы, сапоги скользили в крови и по внутренностям.

Грозно дрогнула земля. Стена затрещала, на голову посыпалась крошка, обломки цветной плитки. Киммеры разом отхлынули от Таргитая, их лица были задраны, глаза с ужасом глядели на крышу.

Передняя часть затрещала, пошла трещинами, стена медленно наклонилась. Степняки бросились врассыпную. Каменная стена на лету разламывалась, площадь вздрогнула от тяжелого удара. Взвилась пыль, из горящего дворца с ревом и треском вырвался черный с багровыми языками огня дым.

Из дыма и пламени шагнул, шатаясь, огромный согнутый человек. Он был красным, словно вынырнул из ковша с расплавленным металлом. На мощных пластинах груди, узлах мускулов вздувались широкие волдыри, по лицу и груди сбегали алые струйки.

— Добро, — прохрипел он. — Все еще не унянчили…

— Мрак! — вскрикнул Таргитай. — Ты жив!

— Рад бы смерти, да где взять? Что за народ вокруг тебя? Почему не храпят?

— Не проснутся. Мрак, Олег погиб…

Мрак, страшно морщась обгорелым лицом, наклонился, поднял оброненную кем-то секиру с широким лезвием. Пузыри лопались, светло-красные струйки крови и сукровицы потекли гуще. Оборотень казался голым, увечным. Таргитай наконец понял, что в облике друга странное — лишился в огне всей шерсти.

— Сплоховал волхв, — проговорил Мрак с жалостью. — Раньше его нос чуял кулак за трое суток! Тарх, хоть ты и лодырь, каких свет не видывал, но тебе драться за двоих. Даже за троих. Я угорел, в голове звон — чертям разгон…

Степняки на этот раз набежали сомкнутыми рядами. Мрак неловко взмахнул секирой, на Таргитая брызнула бесцветная сукровица с темными комочками крови — по плечу оборотня пробежала трещина, открывая красное мясо. Мрак ругнулся, но лезвие рассекло степняка до пояса.

Таргитай молниеносно поворачивался, куда дергал Меч. Сперва старался только спасти кисть от внезапных рывков, но его хотели убить, размозжить голову, выпустить кишки — и он орал в ответ, на него бросались, он бил навстречу. Вдруг кисть перестала ныть, а Меч уже не дергал внезапно, а Таргитай озверело сек, крушил, сносил головы, рубил пополам.

Вдруг наступила тишина. Мрак задержал секиру над головой, с недоумением повертел головой. Он был весь залит кровью, безбровое и безволосое лицо было красным, в брызгах крови. Вокруг шевелились, дергались, пытались ползти изрубленные руки и ноги, раненые захлебывались в лужах крови.

— Это кто их так? — спросил Мрак с недоумением. — Видать, чтобы сделать доброе дело, иной раз нужно озвереть.

— Куды просили, — напомнил Таргитай, тяжело дыша.

— Родителей надо чтить, — ответил Мрак. Грудь его вздымалась, кровь текла из ран. Хоть и лохматые, но родню не выбирают… Эй, плешивые!.. Шлите новых. Эти что-то заморились. Лежат, как коней продавши.

На них бежали, перепрыгивая через глыбы камня и трупы, уже тысячи степняков. Площадь сверкала мечами, секирами, копьями. Мрак, морщась, поднял секиру, криво усмехнулся:

— У меня такое странное чувство… хотя я не волхв… что всех упоить красным вином не сможем.

Таргитай не понял, почему многотысячная толпа, что могла задавить их массой, забросать трупами, вдруг замедлила бег. Меч задрожал в руке, а Мрак смачно поплевывал на ладони. Лучники поспешно выстрелили, но Меч даже не дернулся — стрелы ушли вверх, в небо.

На Таргитая упала тень. Ему показалось, что над головой заверещал раненый заяц.

— Быстрее! Дорвались, остановиться не могут…

Над головами качался в воздухе, словно зависший на мгновение в теплом воздухе осенний листок, толстый ковер. Над краем белело лицо с трясущимися губами.

— Ну? Вам только улиток ловить!

Мрак зашвырнул секиру, едва не угодив волхву в лицо, подпрыгнул, ухватился за край. Красная сухая кожа с треском лопнула, на Таргитая снова брызнуло мутной сукровицей. Ковер угрожающе загибался, но Мрак кое-как втащил себя наверх. Таргитай обалдело смотрел, задрав голову. Сверху упала красная лапа, схватила за ворот, больно прищемив волосы. Хриплый голос рявкнул, задыхаясь:

— Олег, гони коня!

Ноги Таргитая оторвались от земли. Его проволокло, ударяя о каменные глыбы. Ногами сбил кого-то, за сапоги уцепились, сверху захрипело, Таргитай ощутил, как его разрывают надвое. Затем хватка на ногах внезапно исчезла. Осталась только тяжесть своего зада. Таргитай увидел удаляющуюся землю. Вдогонку полетели копья, дротики. Камень из пращи больно ударил по ступне. В руке люто дернулся Меч, зазвенело, Таргитай поспешно закрыл глаза — стало дурно: живо представил, как Меч вместе с летящими снизу стрелами отсекает и бесцельно свисающие ноги.

Больно ударило по коленке, Таргитай заорал. Его болтало в дымном воздухе, вдруг весь мир заволокло удушливой гарью. Он закашлялся, Меч безжизненно свисал в руке, он словно бы потерял нещадный блеск. Правой ноге было холодно, пальцы жгло. Вдруг дымную тьму снизу просек гигантский язык огня, похожий на острие раскаленного меча. Таргитай завопил от боли: запах горелой шерсти и мяса был запахом его волос и кожи.

— Терпи, казак… Конаном будешь…— донеслось сверху. — Боги знают, кого на племя пустить!

Его протащило лицом по жесткому ворсу. В щеку больно кольнуло, Таргитай увидел торчащие железные острия, на одном оставались капли крови. Мрак, едва видимый в дыму, зло бил ладонью по ковру, острия стрел исчезали. Олег лежал посреди ковра лицом вниз, голову обхватил руками. Высоты он боялся с детства. Таргитай осторожно сел, ковер под ним прогнулся. В ноги давило твердым. Это был Меч — неподвижный, холодный, чистый от крови. Сам металл из оранжевого превратился в победно пурпурный, словно пролитая им кровь проникла в железо.

За краями ковра видна была далеко внизу площадь. От горящего дворца остались две черные стены. Крыша обрушилась, вверх выстрелило дымом и столбом искр. Глыбы раскатились по всей площади, скрыв белоснежные мраморные ступени.

Мрак медленно растянул запекшиеся в крови губы, в глазах плясало мрачное удивление:

— Кто-то был неосторожен с огнем?.. Ах да, это я споткнулся о Котел…— Не поворачиваясь, он потрогал лежащего рядом Олега: — Не спи, жук-притворяшка. Плакаться станешь, боги долго жить заставят! Мы уже падаем.

Олег испуганно вскинул голову, раскашлялся от дыма. Ковер сильно раскачивало на горячих струях воздуха: пролетали над горящим дворцом. Затем развалины остались позади, проплыл дом-конюшня, скелеты высоких домов, улицы — среди них белели островерхие юрты, в загонах метался скот.

— Не ляпнемся? — спросил Мрак. — Когда ты успел спереть эту шкуру?

Олег ответил блекло, он упорно отводил глаза от медленно ползущей далеко внизу земли:

— Я не мальчишка, чтобы сразу с кулаками! Вы двое в драку, а я в… башню Мардуха. Пару стеблей сохранил. У них чары искусные, у нас — мощные. Наша лесная травка разнесла все хитроумные замки и запоры. С дверью вместе. Ну, взял ковер — заклятия вы слышали. Не так разве? Взлетел, гляжу — пожар. Повалил стену, чтобы народ не задохся… Ломать — не строить, это смогу, хотя чем тут гордиться?

Мрак прорычал:

— Степняков пожалел… Меня, выходит, случайно? Припомню.

Ковер колыхался, прогибался под их тяжелыми телами. Таргитай отодвинулся от дырочки, пробитой стрелой, — дуло.

Вдруг Мрак вскрикнул дурным голосом. Далеко внизу глыбы по-черепашьи ползли к руинам, словно их тащили невидимые веревки. Развалины дергались, вспучивались, будто тесто в квашне. Облако пыли оседало чересчур быстро. Груды камней перемещались, вверх начал выдвигаться острый холм. За ним поднимались исполинские камни.

На месте закопченной груды развалин вздыбился как огромный начищенный шлем дворец. По краям очистившейся площади возникли словно из воздуха четыре башни из розового камня. Прежняя черная незаметно растаяла.

Ярко и страшно вздыбились плиты по краям площади. Оранжевое пламя взлетело до облаков, словно им выстрелили. Из земли начал подниматься красный, как спелая малина, гигантский кольцевой вал. Человеческие фигурки метались в ужасе, а вал рос, темнел, превратился в дымящуюся жаром крепостную стену.

Ковер потряхивало на воздушных ухабах, дворец постепенно превратился в яркую блестящую точку. Мрак прорычал в страхе:

— Что… что это?

Таргитай застыл, голову сунул между колен. Олег заговорил тихо и с такой горечью, что лицо его стало желтым как у мертвеца:

— Да, убили кагана. Даже разнесли дворец… Возможно, стерли с лика земли все киммерийское царство… Но, уничтожив кагана, не породили зверя страшнее?

Мрак бросил зло:

— Штуки волхвов — потом. Кто сейчас в новом дворце?

Олег молчал, отводил взгляд. Мрак свирепо тряхнул волхва:

— Говори!

— Мрак… Там настоящий властелин. Кого-то сажает на трон.

— Настоящий? Каган был не…?

— Он, как и мы, по дурости считал подлинных хозяев за слуг. Маги, волхвы, ведуны, чародеи — хозяева этого мира! А каганы, цари, султаны — лишь пышно одетые слуги. Слуги, которые не знают, что они слуги.

— Что-то мудрено для меня!

— Волхвы и маги строят дворцы, создают каганаты и царства, а каганы и царьки… охраняют, бдят, кормят, дают рабов и шлют искателей за редкими травами…

Ковер колыхался, воздух был чистый, свежий. Таргитай зажмурился до хруста в веках, но сказочный дворец и под опущенными веками горел ярко, победно, насмешливо — недосягаемый и прекрасный.

Олег уронил голову. Ветер сдувал и уносил слезы:

— Не понимаете?.. Не дворец главное. Не топоры, секиры, луки. Их и рабы делают. Высшее умение — создать заклинание. Например, заклинание дворца. Разумеете? Ведь рушатся самые несокрушимые крепости, дворцы, города. От времени, войн, пожаров… Зато крепко сколоченное заклятие живет вечно! Или почти вечно. По нему дворцы можно рассыпать в пыль, строить и рассыпать… Владыка не тот, кто живет во дворце, а кто умеет его создать… Когда Мардуху надоели дым и крики, он мановением руки воздвиг стены. А вместо одной башни — четыре!

Голос волхва упал до шепота. Мрак, морщась, поскреб засохшую кровь:

— Сколько мук, пока добывали Цвет Папоротника! Как со змеюкой — задурно… Гору дров наломали, и все зря! Пошто из Леса вылезли? Там родились, пням молились, никого не трогали…

Олег поднял голову. Он выглядел постаревшим.

— Мы все выиграли. Таргитай складывает песни, какие никогда бы… живи в Лесу. Я теперь знаю, что могу… многое могу. Но больше всего получил ты, Мрак.

— Я?

Мрак, морщась от боли, в недоумении оглядел свое красное в пузырях тело, покрытое корочками засохшей крови, безволосое, как у лягушки. Похоже, волхв прав: он в самом деле получил больше всех.

— Тебе оставалось перевернуться один раз… Но, зачарованный песнями Тарха, ты пошел с ним. Он разжег солнечную искорку Рода в твоей звериной душе! И пока не погаснет, ты — человек. Можешь оборачиваться волком хоть сто раз на день, но ты — увы! — обречен быть человеком.

— Слова-то какие, — пробурчал Мрак, глаза его вдруг утратили кровавый отсвет, — обречен! Уж потерплю. А захочется погулять… Сто раз на день, да?.. Ты зубы не заговаривай, не бабка-шептуха. Степь разодрал до подземного мира, чуть нечисть не выпустил, а какой дворец разгрохал, аспид! Все мы показали, что стоим не гривну кучка. Кто сказал, что не собьем рога магам? Нужда есть, раз это именно они непотребность придумали: каганат, звериные обряды, стариков режут… Как ты, Тарх? Убей — не пойму, вон и Олег не сообразит, как ты Меч упер. На бога вроде рожей не вышел!

Олег сказал безучастно:

— Это все мой отвар. Он больше всех выхлестал. Еще и траву поел! Как лось.

Таргитай ответил глухо, все еще уткнувшись в ковер:

— Я за справедливость.

— Значит, с нами, — рассудил Мрак. — Конечно, маги — парни покруче, чем хлипкие каганы… но и мы не лаптем щи хлебаем. Вон какие сапоги шьют в Лесу — Степь прошли, только каблуки малость стерли. Где сказано, что волхв уступит магу? А ежели кто так думает, плюнь в глаза. Скоро так думать перестанут.

Ковер качнуло в воздушной яме. Таргитай застонал и спешно высунулся за край. Лицо певца было зеленым. Олег лежал с той стороны, вжимаясь боком Мраку в толстое, как торец бревна, колено.

Ковер мягко прогибался на воздушных кочках. Мрак старался забыть, что до земли верст пять, хотя, чтобы убиться, хватит и четырех. Даже стая уток летит вон под ковром. Раскрякались дуры, ничего не понимают.

Из-за виднокрая уже поднимались вершины снежных гор. Жестокая улыбка тронула обезображенное лицо Мрака. Он уже снова дрался.

Теперь — с магами.