ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 4 страница

Подойдя к нужному подъезду, он открыл внешнюю дверь и пересек обширный тамбур между дверями. Переложил портфель в левую руку, стянул перчатку, захватив ее зубами, набрал код на внутренней двери и вошел внутрь. Навстречу ему по наклонному пандусу спускался инвалид в коляске. Николай Генрихович несколько раз уже сталкивался с этим хмурым бородачом. Будучи человеком воспитанным, всегда здоровался, тот что‑ то бурчал в ответ.

– Здравствуйте... – поприветствовал и в этот раз калеку Парамонов.

– Добрый день... – ответил тот мерзким скрипучим голосом. – Дверь придержите, пожалуйста.

– Да, да, конечно, – и уперся рукой в дверь.

Инвалид подъехал ближе и остановился.

– Спасибо, добрый человек... – проскрипел он, – дай Бог тебе здоровья, – и ткнул героя‑ любовника электрошокером под подбородок.

... Быстро выскочив из кресла, я подхватил клиента за талию, не давая ему упасть, и даже успел подхватить на лету портфель. Захлопнул входную дверь, вытряхнул его из дубленки и усадил в кресло. Надел на него свою куртку, снял с себя бороду на резинке, почти как у Деда Мороза, только не такую длинную, а темную с проседью и более похожую на настоящую, и облагородил ей лицо Парамонова. Украсил для комплекта его голову темной вязаной шапочкой, укрыл колени одеялом, заботливо подоткнув его по краям. Надел на себя дубленку и перебросил через плечо длинную кожаную лямку портфеля. Внутри что‑ то жалобно звякнуло.

Критически осмотрев клиента, поправил ему бороду, открыл дверь, выкатил коляску с седоком наружу и заспешил в сторону стоянки. Глянул на часы и присвистнул: времени оставалось не так много, следовало поторопиться.

Уложил «инвалида» на заднее сиденье «Тойоты», сел за руль, завел мотор, и мы поехали. Сначала по Мытной, затем по Лестева. Свернув направо, остановился на Шухова. Посмотрел на моего пассажира, начинающего приходить в себя.

– О‑ о‑ о‑ о... – застонал он и попытался приподняться. Пришлось его успокоить несильным ударом по шее. После чего сделал ему укольчик, гарантирующий крепкий и здоровый сон часов на двенадцать.

В глубине двора перегрузил спящего в ожидающую нас скромную «шестерку», затолкал в багажник коляску, прогрел мотор, развернулся и поехал. Судьба оставшейся на Шухова «Тойоты», опасений не вызывала. Никто не будет звонить в милицию, и сообщать о появившейся во дворе и стоящей вторые сутки роскошной машине. Не простоит она там двое суток, зуб даю, угонят в течение часа, тем более что я не запер дверцы и оставил ключ в замке зажигания.

Я уложил его на матрасик в съемной квартире на проспекте Мира, аккуратно, чтобы не нарушить кровообращения, закрепил и зафиксировал. Собрался было поесть, но, глянув на часы, передумал. Сварганил на скорую руку бутерброд и выскочил из квартиры...

Все та же «шестерка» ехала по Ярославскому шоссе в правом ряду в сторону области. Человек в серой милицейской куртке возле остановки «Улица Вешних вод» поднял руку, голосуя. Я притормозил. Он забросил сумку на заднее сиденье, а сам уселся рядом со мной и начал пристегиваться.

– Куда едем, командир? – поинтересовался я.

– Метро ВДНХ.

– Побойся бога, это же совсем в другую сторону.

– Значит, развернешься... – спокойно ответил он.

С правоохранительными органами, как известно, спорить бессмысленно, пришлось разворачиваться и ехать в сторону центра...

– Приехали, – сообщил я, припарковавшись возле входа в метро.

– Большое вам спасибо, – с чувством произнес пассажир, – вы меня очень выручили, вот возьмите, сдачи не надо... – и протянул мне десятку.

– С родной милиции денег не беру, – со вздохом ответил я.

– Тогда удачи... – подмигнул мне и вышел из машины, забыв сумку на заднем сиденье.

Я поехал дальше в сторону центра. У Рижского вокзала выехал на Сущевку, а затем свернул направо, в сторону Марьиной Рощи.

Мне удалось попасть в оружейный магазин часа за полтора до закрытия. Народ внутри покупал мало, в основном, глазел. Присоединившись к зевакам, я, по мере сил и возможностей изображая восторженную заинтересованность, столь характерную для большинства мужчин при виде оружия, начал перемещаться из отдела в отдел. И хотя в «Вильгельме Телле» было на что посмотреть, особого трепета не испытал. За долгие годы на царевой службе и после мне приходилось пользоваться стрелковым оружием. Когда‑ то в молодости я даже выполнил норматив снайпера второй категории, полагаю, что и сейчас не промахнусь с двух шагов по двери. Что такое снайпер второй категории? Для тех, кто не в курсе, объясняю. Есть снайперы, поражающие цели в любую погоду, на значительных расстояниях, изредка встречаются СНАЙПЕРЫ такие, как Юлия, творящие запредельные чудеса меткости, а есть снайперы второй категории. Согласно инструкции, они должны уметь поражать цели в пределах трехсот метров, большего с них спросить нельзя, потому что меткость – качество врожденное, его можно усовершенствовать, но нельзя воспитать. Получается та же осетрина, но второй свежести.

В любой офицерской группе спецназа есть так называемый «второй снайпер», вступающий в дело, если что‑ то вдруг случилось с основным стрелком. К примеру, нынешний олигарх Бацунин числился таковым, даже когда командовал группой. Очень даже неплохо стрелял и Юра Новиков. Мне тоже довелось во время первой афганской командировки побыть вторым. Это же моя пуля пробила правое плечо Лайта, Илга, Некау, или кто он там, хотя целился я, конечно же, в сердце. Расстояние в четыреста шестьдесят метров с перепадом высот около пятидесяти метров, черт побери! Странно, что я вообще хоть куда‑ то попал.

Сделав пару кругов по залу, я для начала немного потолкался в отделе травматического оружия, выслушал спор двух страдающих от ожирения богато одетых джентльменов на тему, можно или нельзя «вальнуть с пяти метров наглушняк, если засадить прямо в репу» выстрелом из «Осы», и перешел чуть дальше, в отдел элитарного оружия.

– Какая прелесть, можно посмотреть? – поправив ремешок сумки на плече, поинтересовался я у стоящего за прилавком одетого в суровый камуфляж молодого человека и ткнул пальцем в сторону шикарной «вертикалки».

– Это «Зауэр Три Кольца», стоит триста восемьдесят тысяч, – моментальным взглядом оценив мою платежеспособность и сделав нужные выводы, суровым голосом ответил юноша.

– Да, да, конечно, – пробормотал я, сдвигаясь в сторону рыболовного отдела. Камеры слежения в магазине, конечно же, были, вот только устанавливали их явно не профессионалы, а потому мертвых зон в системе видеонаблюдения оказалось чуть меньше, чем дыр в ломтике швейцарского сыра.

Убедившись в том, что продавец в отделе рыболовных принадлежностей повернулся к стойке с удилищами, а охранник, невысокий щуплый юнец в мужественном черном комбинезоне, пристроившись у зеркала, любуется прыщиком у себя на щеке, я деловой походкой обогнул стойку с табличкой «РЕКЛАМНАЯ АКЦИЯ» (наверное, предлагали купить два карабина китайского производства по стоимости одного), резко наклонился и нырнул под прилавок. Задернул за собой матерчатую занавеску и затих.

Прозвенел звонок, извещающий о закрытии магазина. Посетители неохотно двинулись на выход, в большинстве своем всласть налюбовавшись, а кто и прикупив что‑ нибудь для души...

Не понимаю охотников категорически. Что, скажите мне, заставляет людей, встав рано поутру, тащиться черт знает куда, чтобы, выпив там водки, носиться потом с ружьями наперевес, распугивая окружающую фауну багрово‑ красными мордами и очаровательным запахом перегара?.. А потом, всласть набегавшись и настрелявшись, опять жрать водку и позировать всем колхозом на фоне одного‑ единственного убитого зайца. Безоружного, заметьте, не имевшего ни одного шанса пристрелить хоть кого‑ нибудь в ответ.

Продавцы разошлись, зато пришел еще один охранник. Дверь за ушедшими продавцами заперли, здание поставили на сигнализацию, отзвонив во вневедомственную охрану.

Через пару часов, прислушиваясь к голосам охранников (один пищал как кастрат, второй говорил глубоким басом), я начал потихоньку разминать конечности, напрягая и расслабляя мышцы, потом сделал себе легкий массаж, повертел головой, несколько раз сжал и разжал пальцы рук.

Я отодвинул занавеску, осторожно вылез из‑ под прилавка и, стоя на четвереньках, высунул голову из‑ за стойки. Первое, что я увидел, был уже немного мне знакомый охранник, направляющий в мою сторону ружье, тот самый нереально дорогой «Зауэр Три Кольца», который мне даже не дали потрогать. Решительно выдвинутая вперед челюсть, горящие глаза, обнаженный хилый торс.

– Даже не пытайся, сука! – никогда бы не подумал, что такой дохловатый с виду юнец, способен орать басом...

Глава 32

– Николай Валерьяныч, я...

– Может, сначала поедим, Гена?

– Да выслушайте же, наконец!

– Черт с тобой, излагай, – Специалист положил руки на стол и, откинувшись назад, замер.

– Сегодня с утра я... В общем, я отдал двести тысяч евро своих денег на то, чтобы вас и Виктора Владиленовича...

– Ну, смелее.

– В общем, на вашу и его ликвидацию.

– Это сколько же всего за нас двоих запросили?

– Шесть сотен тысяч евро.

– Шесть? – Специалист расхохотался. – Развели тебя, Гена, как лоха на колхозном рынке. Эта акция стоит пару сотен, максимум – три, – придя в восторг, хлопнул ладонью по столу так, что тот жалобно затрещал. – Ну, жулики! Ты когда в следующий раз с кем‑ нибудь из них обнимешься, сразу же проверь, на месте ли бумажник, а то сопрут, чего доброго.

– Вы это серьезно?

– Куда уж серьезнее. Да, разочаровал ты меня. А я – то, старый дурак, перепугался было, решил, что враг силен и коварен, а они копейки друг у дружки тырят.

– Ничего себе, копейки!

– Это как считать. Для тебя лично двести тысяч налом, – сумма не запредельная, но и немалая. А по сравнению с тем, что вы хапнуть собрались, – просто гроши.

– Я ничего хапать не собираюсь!

– Ну, прости старика, оговорился. Ты скажи лучше, когда они нас с шефом валить‑ то будут?

– Насколько я понял, в начале следующей недели.

– А поточнее?

– Это все, что я знаю.

– Эх, Гена, Гена, шпион из тебя, прямо скажем, еще хреновее, чем заговорщик.

– Николай Валерьяныч...

– Что, Николай Валерьяныч? Мы обедать сегодня будем или как?

– Я пас.

– Что так?

– Да не могу я есть! – напрочь потеряв контроль над собой, заорал Финансист. – Кусок в горло не лезет!

– Приглуши звук, Гена, – прозвучало в ответ. Сказано было так, что он осекся.

– Не могу понять, – продолжил, теперь уже шепотом. – Почему у вас‑ то с аппетитом полный порядок? А вдруг у них все получится?

– Если бы я каждый раз, когда меня собирались грохнуть, начинал голодать, давно бы сыграл в ящик от язвы, без всяких там киллеров. И тебе, Гена, советую, кончай бренчать нервишками, давай‑ ка лучше поедим. Сегодня здесь солянка отличная, мне шеф‑ повар по секрету шепнул.

– Как хотите, Николай Валерьяныч, я пошел, – и начал вставать со стула.

– Сидеть! – гаркнул он, и Финансист рухнул на стул. – Успокойся, Гена, расслабься. Сейчас примем по рюмашке, пожуем чего‑ нибудь вкусненького, и жизнь опять станет удивительно прекрасна. – С этими словами он нажал на кнопку, вызывая в кабинет официанта.

Глава 33

– Деньги передал?

– Естественно.

– Что люди сказали?

– На следующей неделе всех сделают, не волнуйся.

– Всех не надо, пока достаточно двоих.

– Как скажешь. Я выпью немного, если не возражаешь? – спросил Юрист.

– Валяй, – его собеседник махнул рукой в сторону бара. – А не рановато ли ты пить, Славик, начинаешь, вроде еще не вечер.

– Что‑ то хреново мне, – пожаловался тот. Налил пол стакана шотландского виски, отхлебнул немного, и вдруг взял да и жахнул благородный, двадцатилетней выдержки напиток залпом, как распоследний самогон.

– Заболел, никак?

– На душе неспокойно, – потер ладонью грудь в районе сердца, налил себе еще, со стаканом в руке прошел к столу и сел. – Какая‑ то подстава катит, жопой чувствую.

«Вот и говори после этого, что все менты – дебилы», – думал его собеседник, лучезарно улыбаясь компаньону.

– Ничего жопой чувствовать не надо, Славик. На ней надо просто сидеть. А для души сходи в филармонию.

– Да в гробу я...

– Тогда в бордель, – отрезал тот. – И, ради бога, хоть ты не истери, а то прямо, как Гена.

– Что с Геной‑ то делать будем? – поинтересовался Юрист, шумно отпивая из стакана.

– Ничего. Пока ничего. Когда с деньгами определимся, тогда и запустим нашего мальчугана вслед за стариками.

– Я, знаешь, что подумал? – Юрист мощно глотнул, тоскливо заглянул в стакан, не осталось ли чего на дне и, наклонившись к собеседнику, затараторил: – А, может, ну его на хрен? Вырвем лимонов по десять‑ пятнадцать, разберемся с Геной и ту‑ ту.

– Что значит, ту‑ ту?

– Съедем из страны, и гори оно все.

«Нет, все‑ таки, он конченый дебил». Собеседник Юриста вовсе даже не собирался ограничиваться мелким щипачеством. Да и уезжать он, честно говоря, никуда не собирался, чтобы потом, сидя в тропиках, дрожать от страха, гадая, найдут или нет. Не для того он все это задумал, чтобы хапнуть часть, какой бы большой она ни была. Он давно решил, что брать надо все, то есть Организацию, целиком и полностью.

– Нет, Слава, этого нам маловато будет, – встал, подошел к Юристу и, преодолевая отвращение, положил руку на плечо. – Терпение, мой друг, очень скоро ты будешь сказочно богат.

– А, может, Гене яду подсыпать? Я недавно читал, что есть такие специальные яды, длительного воздействия. Допустим, человек его сегодня принял, а умрет только через пару недель.

– А если он раньше времени ласты склеит, что тогда? Ты лучше вот о чем подумай. Понимаешь, после стариков надо будет еще кое с кем разобраться.

– С кем?

– Есть у них в подчинении несколько умников, хорошо бы, чтоб они быстренько умерли, вслед за шефами.

«А, ты, сука, подыхать будешь долго и страшно», – промелькнуло в голове у толстяка. Он поднял голову и глянул на компаньона.

– Вот, поговорил с тобой и успокоился, вроде. Не волнуйся, все исполню в лучшем виде, – приобнял его за талию. – Знаешь, самое главное, чтобы мы друг друга не кинули.

– Этого не будет, – ответил тот, честно глядя в глаза.

Глава 34

– Только попробуй! – повторил он грозно...

Вот так и случаются инфаркты у нас, у налетчиков. На самом деле охранник стоял ко мне спиной, а его пугающие, не понять кого, ужимки и гримасы просто отражались в зеркалах.

– Ты понял, с кем связался? – устрашающе спросил он. – Нет, ты, падла, ничего не понял, – и, развернув корпус, ударил ни в чем не повинный воздух прикладом. После чего, подвернув тело, дрыгнул ножкой вбок, изобразив пародию на йоко‑ гери. Сделал пару шагов назад, немного приблизившись к стойке, за которой укрывался я. – Никогда, это, не посылай овец валить волка! – опустил дуло вниз. – Подохни, тварь! – раздались два щелчка, тварь, надо полагать, подохла.

Герой собственного романа переломил ружье, делая вид, что перезаряжает его. В этот момент я из‑ за стойки на цыпочках приблизился к нему и аккуратно тюкнул по темечку дубинкой. Он упал на пол лицом вниз, а я поймал на лету «Зауэр» и положил его на прилавок.

Я уже говорил, что не очень люблю мордобой. Когда возникает необходимость кого‑ нибудь вырубить, охотно пользуюсь подручными средствами, а при отсутствии таковых действую исключительно по рабоче‑ крестьянски. Вовсе не потому, что я не обучен разного рода хитрым приемам, обучен, уверяю вас, и неплохо. Просто когда‑ то мне очень здорово вдолбили в голову, что не стоит без особой нужды применять специфические навыки рукопашного боя. Знающему человеку не составит особого труда определить по характеру нанесенных травм, представитель какой спецслужбы их сотворил («Эти двое убиты бойцом военно‑ морского спецназа Монголии» – «Браво, Холмс, интересно, как вы догадались об этом? – «Элементарно, Ватсон, на месте происшествия между трупами обнаружены ласты, акваланг и флаг военно‑ морских сил этой страны... »). И, вообще, надо быть скромнее, сделал свое черное дело и отвалил, не оставив визитки.

Я заканчивал паковать лежащего, когда буквально над ухом пропищали:

– Вован, ты где?

Подняв голову, я увидел здоровенного жирного мужика, замершего у входа в подсобку. В руке он держал кружку, от которой шел пар. Дальше события начали развиваться быстро. Он отшвырнул в сторону кружку и вразвалку, но очень шустро двинулся ко мне, шаркая ногами в шлепанцах по полу.

Вскочив на ноги, я даже не успел поднять руки, как мне прилетело с правой в челюсть. Все, что я успел сделать, это немного приподнять плечо, защищая подбородок и отклониться назад. Бац, и мои ноги оторвались от пола. Пролетев добрых три метра, я врезался в стену и сполз на пол.

– Так и лежи! – пропищал он, любуясь делом своих рук, вернее, кулака.

Кое‑ как встав на ноги, я попробовал поднять левую руку. Получилось не очень здорово, потому что зверски болело плечо, куда пришелся удар. Даже страшно было подумать, что было бы, придись его кулак точно мне в подбородок. Впрочем, думать было некогда. Размахнувшись правой, будто собираясь метнуть в противника гранату, я бросился вперед. Приняв классическую боксерскую стойку, чуть вытянув вперед левую руку и прикрывая подбородок правой, он спокойно ожидал моего наскока, явно собираясь послать меня в нокаут встречным ударом.

Я не доставил ему этого удовольствия, за пару метров до него рухнул на колени и проехал на них остаток дистанции по линолеуму. Как и ожидалось, своевременно среагировать на эту уловку он не успел, у таких толстяков руки, бывает, летят быстро, а вот согнуться в пояснице для них – большая проблема. Оказавшись почти между ног моего спарринг‑ партнера, я вонзил левый кулак прямо ему в промежность, а затем поднял правую вверх и локоть вертикально вниз, целясь в то место на его левой ступне, откуда росли пальцы. Попал! Он пронзительно завизжал, скорчился и упал на бок, не переставая орать, и только пара ударов дубинкой по голове заставили его замолчать. Для того чтобы как следует упаковать этого борова, мне пришлось израсходовать весь скотч.

Оттащив спеленатых охранников за прилавок с удочками (второго – с очень большим трудом), я вытер трудовой пот со лба и приступил, собственно, к тому, зачем пришел. Первым делом навестил комнату видеонаблюдения. Отключил аппаратуру, извлек диск с записью нашей битвы и присвоил его. Сходил на кухню, снял с огня кастрюлю с макаронами, после чего двинулся в закрома.

Склад оружия располагался в подвале. Без особого труда отключив простенькую сигнализацию, я извлек отмычки и взялся за дело.

Все мы учились понемногу, чему‑ нибудь и кое‑ где, и каждый из нас успевал в каком‑ то предмете лучше других детишек. Лично у меня почему‑ то с самого начала обучения стало неплохо получаться открывать разного рода замки с помощью чего угодно, кроме «родных» ключей, как будто кто‑ то нашептывал на ухо, где дернуть, чем щелкнуть и куда подвернуть...

«Врожденный талант», – объяснял мои успехи преподаватель в учебке, вечно шмыгающий носом тусклый человечек с лицом хронического язвенника. По слухам, в свое время он умудрился проникнуть в личный кабинет руководителя министерства обороны одной страны, бывшего вероятного противника Советского Союза, а ныне – одного из стратегических партнеров демократической России. Там он за пятнадцать минут бесшумно вскрыл сейф, создатели которого на всех углах трубили о стопроцентной гарантии их изделия от взлома, выгреб оттуда все содержимое, опять запер его и скрылся. Говорили также, что во время следующей акции он попался, вернее, его сдал завербованный иностранной спецслужбой напарник, и он провел пять лет в федеральной тюрьме другой страны, еще одного нашего заклятого стратегического партнера, откуда со временем сбежал. «Если тебя попрут из нашей конторы, – как‑ то сказал он мне, – с голоду точно не помрешь. Главное, не жалей денег на инструмент и не пей перед работой. А самое главное, всегда работай один».

Железная дверь со скрипом распахнулась, я щелкнул выключателем и с интересом осмотрелся. Комнатушка шесть на шесть метров, оружейные шкафы вдоль стен, восемь штук всего, пять металлических ящиков. Я почему‑ то сразу понял, что ничего такого особенного внутри нет, просто охотничьи ружья, пусть даже дорогие, боеприпасы к ним и разного рода «травматики». Гораздо больше меня заинтересовала дверь в глубине комнаты, запертая на четыре замка. Интересненько...

Один из замков на второй двери оказался с «прибабахом», пришлось повозиться, но дело того стоило. Внутри обнаружилось три больших металлических ящика с навесными замками. Открыв первый из них, я присвистнул и выругался. Что называется, съездил в Тулу со своим самоваром. Стоило переться через всю Москву со стволами, когда их здесь навалом, полный ящик «калашей». Вскрыл второй ящик – два ручных пулемета, гранатомет и несколько пистолетов «ТТ». В третьем оказались цинки с патронами и гранаты. Как говорится, картина маслом. Определенно, таким ребятам, как Юра Босоногов, враги без надобности, они сами себе враги.

Однако пора было уже и честь знать, загостился я что‑ то. Тем более что согласно расписанию в комнате видеонаблюдения, охране уже десять минут, как пора было выходить на связь с офисом и докладывать, что все у них в полном порядке.

Для начала я заблокировал замки на распахнутой двери, ведущей во вторую комнату, а потом начал отходить. По пути я, подобно сеятелю на поле, разбрасывал вокруг себя боевое оружие, хранящееся на складе и принесенное с собой. Положив ручной пулемет и пару гранат у выхода из магазина, я отпер дверь, с удовлетворением заметив, как замигала лампочка на пульте.

Сделав небольшой крюк, я пробежал дворами и вышел к киоску с надписью «Чай. Кофе. Пицца. Слойки». Постучал в стекло раз, другой, пока засевшая внутри очкастая девица не отложила в сторону книгу с изображением двух зацепившихся друг за друга языками красномордых особей и таблетки в виде буквы «е» в месте их сплетения. «Ирвин Уэлш», прочел я, – «Экстази». Девица открыла окошечко и пододвинулась поближе, давая возможность полюбоваться пирсингом на ее лице, включая колечко в носу.

– Добрый вечер, – со всей возможной вежливостью обратился я. – Будьте добры, кофе и слойку с мясом.

– Слойки и пицца закончились, – сказала она басом. – А кофе брать не советую.

– Почему?

– Говно, – лаконично ответило милое создание.

– Тогда чаю, чай‑ то у вас, нормальный?

– По крайней мере, не отравитесь. С вас десять рублей, – приняла деньги, подала мне пластиковый стаканчик с пакетиком внутри. Захлопнула окошко и, начисто потеряв ко мне интерес, вернулась к чтению.

Примостившись у одного из двух столиков возле киоска, я отпил дрянного чаю и начал ждать.

А вот и они. Две милицейские «канарейки» с надписью «ВНЕВЕДОМСТВЕННАЯ ОХРАНА» по бортам, подскочив к входу в «Вильгельм Телль», с визгом из‑ под колес затормозили у дверей. Группа в серых бушлатах с автоматами наперевес ломанулась внутрь. Вот и славненько, яркое событие номер один, вернее, номер два, если считать таковым угон господина Парамонова, состоялось. Больше мне здесь делать нечего.

Возвратившись на проспект Мира в скромную «двушку» на шестом этаже, я первым делом проверил, как себя чувствует мой гость, хотя об этом можно было и не беспокоиться. Чудовищной силы храп ударил мне в уши, как только я вошел в прихожую. Парамонов, лежа на спине, издавал чудные звуки, от которых ходили ходуном стены, и раскачивалась люстра на потолке.

Поужинав, а заодно и пообедав разогретой в микроволновке пиццей, я не торопясь выкурил сигаретку, собрался было сделать несколько телефонных звонков, но решил перенести это на завтра. Устал я что‑ то, набегался за день. Все‑ таки уже не мальчик. Пройдя в свободную комнату, установил будильник на половину пятого, быстренько разделся и рухнул на кровать. Закрыл глаза, и... Пришлось вставать и идти в соседнюю комнату, переворачивать на бок храпящего. Храп стих. Не успел я прилечь, как он возобновился с новой силой. Постаравшись успокоиться, я уткнулся головой в подушку, закрыл глаза и приказал себе заснуть.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Таджикистан, Гиссарская зона. Май 1990 года.

Поздно мы с то‑ о‑ б‑ о‑ о‑ ой поняли! – проорал, как резаный, странный человек, подняв к свету разбитую в кровь небритую физиономию... – Что вдвоем вдвойне‑ е‑ е веселей! – продолжил он, демонстрируя кому‑ то наверху два пальца... – Даже проплыва‑ а‑ ать по небу! – изобразил руками движение крыльев... – А не то, что жить на земле‑ е‑ е!!! – закончил, широко разведя руки вверх и в стороны, будто собираясь обнять вселенную.

... Его затащили в дом и бросили на колени посреди комнаты на земляной пол.

– Кто такой, говори!

– Послушайте, – пленник попытался встать с колен, но, получив по затылку от стоящего за спиной здоровяка в камуфляже, упал на пол лицом вниз.

– Я знаю, ты из КГБ!

– Уверяю вас, это какая‑ то ошибка, – лежащий на полу поднял голову и повернулся залитым кровью лицом к человеку на возвышении в центре ковра. – Я корреспондент «Демократической газеты», меня прислали взять у вас...

– Чего ты хочешь взять? – второй здоровяк в стеганом халате и чалме пнул лежащего ногой с такой силой, что тот отлетел к стене.

– Не надо меня бить, ну пожалуйста, – рыдал пленник, прижавшись к стене и размазывая кровь по испуганному лицу, украшенному модной «трехдневной» щетиной. – Меня послали побеседовать с уважаемым человеком, Мухаммадназаром Гадобоевым. Я его третий день разыскиваю.

– Уже нашел, – сказал сидящий на ковре и засмеялся. Вслед за ним захохотали все присутствующие, включая двоих охранников. В те времена в Средней Азии еще неплохо понимали русский язык.

– Наша газета хочет написать о вас большую статью, как вы сражаетесь за свободу и независимость своего народа.

– Какой‑ такое, сражаюсь, я ни с кем не сражаюсь. У нас мирный кишлак, правда? – все присутствующие в комнате согласно закивали головами, мирный, дескать, очень мирный. – Назови свое имя.

– Семен, Марус Семен Григорьевич, – бородач в камуфляже подошел к главарю и положил перед ним на ковер небольшой полотняный мешок. Тот запустил в него руку и достал паспорт и небольшую прямоугольную книжицу в коричневом кожаном переплете.

– Это мои документы, видите... – обрадовался пленный, по глубокой наивности полагающий, что сейчас же все прояснится и его освободят.

– У КГБ много документов, я знаю... – до того как стать светочем ислама и отцом нации в радиусе ста километров, Мухаммадназар Гадобоев неоднократно попадал в милицию за пьянки и дебош в общежитии душанбинского сельскохозяйственного техникума, студентом которого некоторое время числился. Поэтому он не без основания считал себя большим знатоком, просто‑ таки экспертом по спецслужбам. – Меня не обманешь.

– Вы можете проверить. Позвоните в редакцию, там меня все знают.

– Не бойся, проверю... – важно изрек главарь. До ближайшего телефона можно было добраться за какие‑ то сорок минут на вертолете или за трое суток на осле, но пленному знать об этом не полагалось. – Ты знаешь, что я с тобой сделаю, если ты соврал?

– Клянусь, я сказал правду!

Тем временем Гадобоев достал из мешка все, что там было, и разложил перед собой на ковре: паспорт, редакционное удостоверение, какие‑ то бумаги, два фотоаппарата, портативный магнитофон, блокнот, ручку, расческу, свитер и носовой платок.

– Это все?

– Еще бумажник был и часы, – наябедничал пленный.

– Встань, – скомандовал главарь и что‑ то коротко приказал на родном языке. Здоровяк в национальной одежде кивнул и вышел. Очень скоро вернулся, вытирая окровавленный кулак о полу халата, выложил на ковер довольно пухлый бумажник и часы с металлическим браслетом.

– Это твое?

– Мое! – радостно воскликнул пленник, шагнул вперед и протянул руку, собираясь вернуть себе свое. Сзади раздалось сдержанное рычание, и он в испуге замер.

– Уже поздно, – заявил Гадобоев, посмотрев на украшающие его волосатое запястье часы, еще совсем недавно принадлежавшие журналисту. – Тебе надо отдохнуть. Сейчас тебя отведут в гостиницу, – добавил что‑ то на родном языке, и продолжил под общий хохот – Мы очень добрые люди, и у нас всегда много гостей. Для них даже две гостиницы построили. В большой сейчас слишком много людей, поэтому ты пойдешь в маленькую. Сейчас мы будем кушать, а завтра с утра еще поговорим.

– Большое вам спасибо, уважаемый, – приложил ладонь к сердцу пленник и застыл в неловком поклоне, казалось, совсем не сознавая, в какое же дерьмо он влип. Типичный комнатный московский мужчинка в недавно еще щегольском «костюме плантатора», светлых полотняных брючатах и того же цвета рубашке навыпуск – белый пушистый кролик, исключительно по собственной дурости затесавшийся в компанию волков. – Могу я попросить немного воды? – жалобно проговорил он. – Очень пить хочется.