Автор: Erwahlt 11 страница

- Ты что сделал? – истерично орёт Карен.

Она подлетает ко мне, хватает за ворот и пытается потрясти, что невозможно, учитывая её комплекцию: она очень стройная.

- А ты что делаешь? У тебя голова на плечах есть? Я не понимаю, как соседи до сих пор к тебе не явились или не вызвали полицию.

Карен фыркает и усаживается на диван, сложив руки на груди.

- А тебе не стоило врываться, да ещё хозяйничать тут. Ты мне никто, чтобы командовать, как себя вести. Что тебе надо?

Она буравит меня тяжёлым взглядом, от которого я едва не сворачиваюсь на манер ежа. Уже жалею, что вообще сюда явился, какой-то недружелюбный и даже опасный приём мне устроили.

- Проходил по соседней улице, музыку услышал, - язвлю я и сажусь рядом.

Карен выглядит как-то убито, несмотря на то, что танец её был полон сумасшедшей энергии. До меня вдруг доходит, что у неё случилась масштабная истерика, в ходе которой были перебиты и раскиданы по дому вещи. А потом, решив пожалеть имущество, Карен решила выплеснуть пар несколько иначе.

- Давай говори и катись отсюда.

Если бы она хотела, чтобы я катился, выкинула бы из дома, не задумываясь. Наверное, всем нам, даже самым самодостаточным, иногда просто необходим человек рядом.

- А давай ты говорить будешь, - миролюбиво предлагаю я, заглядывая ей в глаза.

Она борется с собой, я вижу. Может, моя кандидатура и не очень располагает к беседам по душам, но я в состоянии выслушать. Даже её. Всё равно пришёл, хотя сам не знаю, зачем. Не исключено, что виной всё те же колдовские штучки Карен, за счёт которых мне передалось необъяснимое желание заявиться к ней и что-то сказать. Я, правда, думал, что разговор пойдёт обо мне, что удастся как-то её на чистую воду вывести… Вот только мне от этого было бы не жарко, не холодно.

- Меня Ойген бросил, - смотря куда-то в потолок, деланно-безразлично тянет Карен.

Затем следует глубокий вздох, её рука тянется к тумбочке, но там ни воды, ни коктейля нет.

- Это были шаманские танцы? – с улыбкой выдвигаю я предположение.

Она толкает меня в плечо и смотрит как-то спокойно. Я привык, что Карен – это ходячий взрыв, поэтому умиротворение в её образе – нечто из ряда вон выходящее, такие моменты нужно запоминать.

- Нет. Мои шаманские танцы не помогли.

Меня прошивают эти её слова, но я не могу ничего сказать, спросить… Сижу поражённый, пытаясь сопоставить какие-то моменты, но их ничтожно мало, и моя логика неожиданно подводит.

- Что это значит?

- И почему все так любят переспрашивать, спрашивать то, что и так понятно или что они знают? Том, не уподобляйся кретинам.

Киваю, пытаясь совладать с накатившими чувствами. То есть не одного меня она поместила в другую банку?

- Ойген – это такой смуглый?

Она утвердительно мычит, выходит и возвращается в комнату с плотным чёрным пакетом, куда начинает собирать осколки. Я встаю с дивана и присоединяюсь к ней, старательно укладывая в голове тот факт, что я не один такой избранный.

- А почему так получилось?

- Ну, тут два варианта. Или мой профессионализм сильно страдает, или он каким-то образом сумел меня побороть.

По спине пробирается холодок. Побороть Карен? Для меня побороть Карен означает забыть Билла, вернуться к привычному образу жизни с натуральными наклонностями. Всё даже заманчиво выглядит, но я не хочу избавляться от своего влечения к Биллу! Хотя глупо это влечением называть, и звучит непрезентабельно, и правдой не является, всё как-то поглубже будет.

- А что ты с ним сделала?

Карен деликатно покашливает и уходит в другой угол комнаты. Она молчит какое-то время, предоставляя мне самому разбираться и догадываться. Я видел Ойгена там, видел его здесь, мы столкнулись, когда я выходил от Карен. Мне вспоминается внимательный взгляд, от которого сейчас становится не по себе. Мы с ним были в одной шкуре, теперь я точно знаю. И у него хватило какой-то внутренней силы всё перевернуть обратно.

- Ойген вообще-то гей. А я в него влюбилась и…

- Какая любвеобильность, - не удерживаюсь я от замечания.

Карен смотрит на меня осуждающе, но всё-таки продолжает:

- Естественно, он меня не замечал. Единственное, чего я смогла добиться, - прогулки до какого-то магазина, сказав, что мне в ту же сторону. Что мне оставалось делать?

Средства Карен бесчеловечны. Но я, судя по своему личному опыту, могу утверждать, что даже совершенно безнравственные поступки способны сотворить что-то прекрасное.

- А со мной почему именно так?

Она не хочет говорить, я по лицу вижу. Но сегодня день откровений и истины, наверное, потому что она садится на пол подле кресла, становясь похожей на принцессу бардака, и хлопает рядом, приглашая присесть, что я незамедлительно делаю.

- Я думала, кого бы тебе послать. Ведь не факт, что ты бы сам влюбился.

Я, наверняка, бледнею. Мне становится не по себе, ощущение, что сверху давят чем-то тяжёлым.

- Это ты сделала? То есть… Не я его полюбил?

Мне страшно от этой фразы. Меня заставили кого-то полюбить? Я не хочу понимать такую правду, это тот случай, когда я предпочитаю счастливое неведение, сладкую ложь - называйте, как угодно.

- Да дослушай. Меня охватила идея обратного мира. Ведь сколько Вселенных, ты знаешь? Сколько сюжетов, сколько твоих копий в другом месте? - у меня такое впечатление, будто мне рассказывают удивительную сказку. – Представь, ты где-то актёр, где-то нищий, где-то кутюрье, а где-то банкир. Я поменяла тебя местами с тем тобой, у которого вся жизнь была противоположна твоей. Так уж вышло, что ты здесь Билла резко недолюбливал. К твоей открывшейся симпатии я не приложила руки, не волнуйся, - она грустно улыбается и замолкает.

Мне поведали бред, но пора бы уже привыкнуть. Я жил в этом бреду больше недели, я влюбился в этом бреду.

- А почему, когда всё вернулось, я остался..? – нарочно не договариваю.

Карен пожимает плечами.

- Говорю же, профессионализм страдает. Ты лучше подумай о том, как твоей копии.

У меня не получается подумать, как чувствует себя моя копия, потому что я в это не верю. Мне кажется, что перевернули только мою жизнь, без посторонней помощи.

- И как ей? – разве что из вежливости спрашиваю я.

- Хреново. Любимый человек отвернулся.

Карен уходит с заполненным мусором пакетом, оставляя меня наедине с открытиями. Осознать, что есть ещё один я всё так же не получается, и я решаю не зацикливаться на этом. У меня вообще-то тоже проблем навалом, и вряд ли эта самая копия обо мне думает, если вообще знает, что произошло. Однако жаль человека, ни за что ни про что… Со мной всё понятно, но из-за выходок Карен страдают непричастные люди. Она такая эгоистка, или это во мне нежданно-негаданно ожил альтруизм? Абсолютно не моё качество, если честно, поэтому в него я могу не верить.

Карен долго не возвращается, и от скуки я включаю телевизор, попадая на канал с так называемым магазином на диване. Правда, я не на диване, да и покупок делать не собираюсь, впрочем. Демонстрируют какой-то мега-крутой тренажёр, который подкачает мышцы бёдер и икр, причём выглядит он так, точно годится только на переламывания ног, чтобы отсрочить себе армию, учёбу и что-нибудь ещё по обстоятельствам.

- Ты что за дерьмо смотришь?

- Это ты смотришь, - с ядовитой улыбкой сообщаю я.

Карен несколько секунду пялится в экран, нахмурившись, затем выхватывает у меня пульт и отшвыривает ни в чём не повинный предмет в дальний угол. Думаю, ей придётся постараться, чтобы вернуть в пластмассовую коробку жизнь.

- А теперь выметайся.

- Гостеприимно.

- Я тебя уже приняла, мы поговорили, так что выметайся.

Плетусь за Карен. Она распахивает дверь, складывает руки на груди и ждёт, когда же я покину её логово. В лице видна резкая перемена, как будто на улице она кого-то встретила или ей позвонили. Между прочим, можно было и потактичнее меня выпроводить.

- Спасибо за информацию.

Карен кивает и закрывает дверь. Я немного стою на площадке, слушая, как глухо гремит запор, потом звякает цепочка, и слышатся удаляющиеся шаги. Что-то я давно не видел, чтобы она так закрывалась. Уж не нападают ли на нас инопланетяне или копии из параллельного мира? Как забавно.

***

Я читаю параграф, заданный по биологии. Читаю на полном серьёзе, а Кай, сидящий рядом, безмолвно ох*евает. Если я не выучил уроки дома, я не доучиваю их на месте, это аксиома. Так что его реакция мне вполне понятна. Может быть, дело даже не в том, что у меня какие-то порывы проснулись после того, что со мной случилось, просто я случайно увидел, какие у меня оценки. Надо сказать, они не то что не настраивают на оптимизм – они даже намёка на оный не содержат. Так что сегодня надо как-то подправить своё положение.

На нас постоянно оглядываются, я буквально слышу шёпот, периодически прокатывающийся в толпе, а Каю, похоже, плевать. Мне нравится его позиция, так как моя совершенно идентична. Остальных нигде не видно, Ида не появлялась ещё со вчерашнего дня, и я даже подумываю о том, чтобы позвонить ей. Может, собрала народ на своей даче да развлекается теперь, над соседями измывается.

- Том, тебе не хватит? – осторожно интересуется Кай, опуская мой учебник.

- Может, и хватит. На единицу мне всё равно не рассказать.

Где же мои почти гениальные знания, где Билл, который может подсказать что угодно и практически когда угодно? Вот, кстати, и он.

По коридору свободной походкой идёт Билл. Он смотрит по сторонам, словно выискивая кого-то, останавливает взгляд на мне и подсаживается рядом, коротко глянув на Кая, который, кажется, окончательно лишился дара речи. О моей ориентации мы разговор больше не заводили, что значительно облегчило мне жизнь, а теперь вот ему ещё придётся смириться с тем, что я общаюсь и очень сильно хочу не только общаться с Биллом.

- Привет, - здоровается Каулитц.

- Привет, Билл.

Учебник отправляется в сумку за ненадобностью. Мне бы хотелось, чтобы у людей появилась способность не просто читать мысли, а передавать знания телепатически. Я уже представляю, как это выглядело бы: находили какого-нибудь заучку-идиота, набирали полную комнату желающих, и так начинался бы процесс передачи образования. О том, что может статься с заучкой, думать не хочется.

Билл перегибается через меня так, что я вынужден немного отклониться назад, его волосы приятно проходятся по моему лицу. Я немного прикрываю глаза и улыбаюсь.

- Кай, ты не мог бы нас оставить?

Кай, не сказавший до этого ни слова, и сейчас не спешит порадовать нас своим словарным запасом. Он медленно кивает и уходит в неизвестном направлении, иногда оглядываясь, отчего походка его делается несколько пьяной.

- Ты хотел поговорить? – совершенно дурацкий вопрос с моей стороны.

- А ты нет?

Выжидающе смотрит на меня, жжёт глазами, не щадя, и я невольно теряюсь, оглядываюсь по сторонам, точно где-то в углу спрятан мешок с какой-нибудь расчудесной помощью состоянию, как в компьютерных играх. Но ничего подобного нет, я один на один с Биллом или с его взглядом, это сложно понять. Бегло рассматриваю его лицо, постоянно останавливаясь на впившихся в меня глазах. Или мне всего лишь кажется? С моей бурной фантазией только и устанавливать с ним контакт, я же с ума сойду, и мой план полетит к чертям. Я же так хотел, чтобы детки…

- Том?

- Я задумался.

- О том, хочешь говорить со мной или нет? Я в любом случае приглашаю тебя прогуляться.

Чувствую себя влюблённой дурочкой, сердце пропускает один удар, как в сентиментальных романах, которые я, уверяю, не читал.

- Я как раз обдумывал, куда бы тебя позвать.

- Зачем?

Тихо смеюсь. Остаётся только раскланяться во все стороны и погрозить Биллу пальцем, тогда я буду похож на замасленного старикашку, охотника до молодых тел.

- Свежий воздух полезен для здоровья.

- Тебе не кажется, что городской воздух не очень подходит под это определение?

Раздаётся звонок. Я понимаю, что мне надо срочно валить на биологию, но Билл никуда не торопится, словно вдруг решил подстроиться под часто прогуливающего меня. Если бы сейчас была физкультура или хотя бы не биология, я чувствовал бы себя гораздо свободнее. Эй, Трюмпер, где твоя уверенность в себе?

- Смотря как к этому подходить. У тебя хорошее воображение?

- Если ты хочешь, чтобы мы сыграли в пикник в людном парке, то воображения хватит. Но я просто прогуляться предлагаю, - торопливо добавляет Билл, пока я не ухватился за идею с пикником.

- Да ладно, не буду же я над тобой издеваться, - меня так и подмывает спросить, с чего он вообще ко мне подошёл. Какие-то доли секунды борюсь с собой и всё-таки спрашиваю: - А почему ты меня позвал?

- Ну… - в коридорах практически никого не осталось, двери в кабинеты закрыли. – Я решил, что надо устанавливать контакт, мы же с тобой не больно ладили. Кстати, это ты виноват вместе со своими шизанутыми дружками.

- Какими дружками? – вдруг оскорбляюсь я, и мне становится страшно, что сейчас случится очередное раздвоение, и я наговорю глупостей.

Контролируй себя, Том, контролируй.

- Ладно, просто со своими друзьями, извини.

- Да нет, всё нормально. Они иногда ведут себя так, что их не только шизанутыми назовёшь.

- Зачем же общаешься с ними?

Билл провожает взглядом нарочито медленно проходящего мимо Гервальда. С этим я регулярно встречаюсь на бессмысленных праздниках мозгов. Он чуть ли не выворачивает шею, наблюдая за нами, и, наконец, скрывается за углом.

- Это мои друзья.

- А почему они твои друзья?

Вопрос ставит в тупик. Почему люди бывают друзьями? И вообще, если это попытка Билла подарить мне умственные способности повыше качеством, то пусть свернёт свою кампанию, я не настроен на подобные мероприятия.

- А почему твои друзья – это твои друзья?

Он, не задумываясь, начинает перечислять:

- Потому что мне с ними интересно, они хорошие люди, которых я уважаю и ценю, они ценят меня, понимают и принимают…

- Достаточно, - поднимаю ладонь в останавливающем жесте. – Я не могу сказать, что мои друзья очень интеллектуальны или обладают высокими нравственными качествами, но я ими тоже дорожу.

- И тем, который сейчас мимо проходил?

- Он не друг, - удивлённо говорю я.

Билл выгибает дугой одну бровь, кладёт сумку, которую держал в руках, на скамейку, будто готовится к долгому разговору. Биология…

- А кто друг?

- Кай – друг, Ида.

Мне так кажется, Билл чувствует своё преимущество. Я, откровенно говоря, тоже, потому что больше зажат, а он руководит ситуацией, задаёт странные вопросы, на которые я не сразу могу ответить, и потому чувствует себя более свободно. Мне хочется допрыгнуть до его планки как-нибудь.

- Ладно, ты уже весь измучился.

- Я не измучился, эй! – с улыбкой толкаю его в плечо, и он слегка отклоняется вправо.

- Да ладно?

Билл смеётся, снова берёт сумку в руки и принимается её раскачивать, ударяя себя по ногам.

- Ты меня застал врасплох, не более, - я наклоняюсь, заглядываю в смеющиеся глаза, и он замирает, продолжая посмеиваться.

- В таком случае тебя очень интересно заставать врасплох. Том, а почему ты всем врал? – заберите меня отсюда.

- О чём врал? – подозрительно уточняю я.

Билл загадочно смотрит вверх, наклонив голову.

- О том, что натурал.

- А разве это было не так? – усмехаюсь.

Билл изгибает губы, смотрит на меня, словно обладает рентгеновским зрением и сейчас изучает мои внутренности. Тем не менее, я не теряюсь, наверное, иммунитет к его штучкам выработался. Билл в том мире был другой, это я без всяких сомнений утверждать могу. Или просто наше общение находилось на ином уровне, и он раскрывался передо мной свободно.

- Кстати, интересный момент. Ты же со всеми подряд спал.

- Я не спал со всеми подряд, - устало и немножко раздражённо тяну я. – Это распространённое мнение, но оно ошибочно.

- Оу, я узнал тайну Тома Трюмпера.

- Хватит язвить!

Картинно закрывает рот ладонью и делает страшные глаза. Надо, пожалуй, расслабиться и получать удовольствие от этого придурства, нам, в конце концов, не скучно зато.

- Я вообще-то серьёзно спросил, - он тут же меняется в лице. – С чего ты встречался с девушками? Или ты…

- Нет, - резко обрываю я полёт его мыслей о бисексуальности. – Такое ведь бывает. Разве нет?

- Я слабо верю, что такое бывает, но раз ты утверждаешь, что ты живое доказательство этого явления… И как ощущения? Что тебя вообще подтолкнуло к этому?

- Я подарю тебе микрофон на День рождения и оператора с камерой. Не хочешь на журналиста выучиться?

Билл расплывается в широкой улыбке.

- Одно условие – оператор должен быть симпатичным и приятным в общении. А над твоим предложением я подумаю. Так не посвятишь меня в тайны мадридского двора?

Качаю головой. Пусть для него сохраняется интрига, а для меня репутация человека, не страдающего психическими заболеваниями. Можно было бы чего-нибудь напридумывать, но я уверен, что рассыпаться в восхвалениях ему и его воздействию на саму сущность у меня не получится, а неубедительно врать я не хочу.

- Ладно, сиди со своими секретами. Не сходишь со мной в столовую?

- А урок? – несмело напоминаю я.

Билл махает рукой и отправляет меня в потрясающий нокаут:

- У меня окно.

- А у меня нет!

Чёрт, я ведь думал, что он тут сидит со мной, потому что ему интересно, его волнует моя личность, приятно со мной общаться, поэтому уроки отошли на второй план. Боже мой, как же жестоко я обманывался. Не мир, а какой-то кошмар. Я ведь в главной роли? Ну, не убивайте мои последние надежды!

- Я дико извиняюсь, что так тебя задержал, - спокойно произносит Билл. – Беги навстречу знаниям, - он разворачивается, оставляя меня стоять с открытым ртом, но тут же оглядывается. – Ах, да! Тебе встретиться когда удобно?

Это уже другой разговор, так я даже не чувствую себя идиотом.

- В любое время.

- Эм… - оглядывается по сторонам, точно стесняется или не хочет, чтобы его услышали, а на самом деле просто мнётся. – Я не знаю, во сколько освобожусь, мы с Анитой сегодня занимаемся. Подожди, - роется в сумке, выуживает блокнот с ручкой и что-то пишет, хотя я догадываюсь. – Тут два номера, почти одинаковые, я просто не помню точно, какая у меня последняя цифра.

Ну да, сразу забивать в память телефона было бы нецелесообразно, но всё равно странный жест с бумагой.

- Ладно, я до тебя докопаюсь, - усмехаюсь я, изучая номера.

Мы прощаемся и расходимся в разные стороны. Стараюсь идти размеренно, спокойно, но как только скрываюсь за поворотом, бегу что есть мочи. Во мне ещё теплится надежда рассказать тему и не получить шестёрку, если я её расскажу плохо или попросту попаду под немилость Цинсер. У двери резко затормаживаю, едва не навернувшись на мокром полу, по которому, видимо, только что прошлась уборщица. Можно было чем-нибудь сухим махнуть, а? Тихо стучу и приоткрываю дверь.

- Можно?

Цинсер замирает у доски, опускает указку и делает губы ниточкой, хотя ниточка, надо сказать, получается не очень-то тонкая. У неё вообще нет атрибутов стандартной злобной училки.

- Нельзя, Трюмпер! – а вот замашек таких хоть отбавляй. – Прошло уже пол-урока, где тебя носило?

- Писал петицию о правах геев в школе, - вякает с предпоследней парты Клеменс.

Кидаю на него равнодушный взгляд, собираясь этим и обойтись, но он так смотрит, что невозможно устоять, мать вашу.

- Трюмпер, я не разрешала садиться! – бесится Цинсер.

До неё доходит, что к чему, когда я уже выволакиваю Клеменса за шиворот из-за парты. Отовсюду слышится улюлюканье, кто-то ржёт, кто-то выкрикивает дебильные фразочки, требуя зрелища.

- Если вы сейчас не заткнётесь, я лично каждого в подворотню свожу, ясно? – рявкаю я и утаскиваю ещё не до конца верящего в происходящее и оттого не отбивающегося Клеменса.

- Трюмпер, Милькер, вернитесь! – кричит учительница. – Я напишу докладную! – вряд ли меня это остановит.

Дверь за нами захлопывается, и Клеменс пытается освободиться от моей хватки за шиворот его свитера.

- Слушай, Том, ну пошутили, хватит.

Желание избивать его куда-то испарилось, мне даже жаль. В конце концов просто хорошенько прикладываю его к стенке, отчего он издаёт смешное «оу».

- Сладкий мой Милькер, - с отвращением выплёвываю я, – к твоему сведению, фамилия и привычки у меня не изменились, так что ты знай, что я, чисто машинально, могу подарить тебе десяток красивых, ярких, модных синяков. Как ты относишься к фиолетовому цвету? Я вот тени фиолетовые люблю, а ты?

- Трюмпер, отпусти меня, - выдавливает он, нехило так от меня отбрыкиваясь.

Клеменс не немощный, но почему-то именно сейчас в его рывках чего-то не хватает.

- Ты поосторожнее трись об меня, я же возбудиться могу. Тр*хну тебя тут, что тогда будет с твоей невинной попкой?

- Трюмпер, отвали! – истерично орёт парень.

Я со смехом отпускаю его, и он, весь потрёпанный, спешно вбегает в класс, я с невозмутимым видом вхожу вслед за ним. Биологичка всё такая же напыщенная и недовольная моим поздним появлением, да ещё и выходкой. Я, опережая её, говорю:

- Можно мне тему домашнюю ответить? Я вчера готовился, не думал, что опоздаю.

- Ах ты не думал?! – негодует Цинсер, садясь за стол. – Ну давай, отвечай.

Тема рассказывается просто отлично, меня не останавливают и не задают дополнительных вопросов, но – из вредности, не иначе – Цинсер ставит мне только два. На мой недовольный взгляд она спешит пояснить:

- Я тебе вообще шесть поставить должна за твоё опоздание.

Урок продолжается, я думаю о том, что вечером меня ждёт чудесное времяпровождение, и чувствую, как Милькер буравит меня взглядом. Со звонком жду, когда он подойдёт к двери, и ехидно шепчу ему на ухо:

- Ты не влюбись в меня, а то так смотришь, что аж страшно.

Со смехом удаляюсь, оставляя раздражённого Клеменса разбираться со своими эмоциями. Хорошо он мне под руку попался, прямо весело стало. Мне кажется, это на меня похоже. В смысле на того меня, что был раньше. Я пока не берусь утверждать, так как могу голову на отсечение дать, что это не недельный процесс, но два меня связываются. Если мне удалось что-то вынести из перевёрнутого мира, не означает ли это, что моей копии это тоже удалось? Улыбаюсь, внезапно пронзённый догадкой. Любимый-то отвернулся, как Карен заметила, да ему теперь другой пол интересен. Мне даже становится несколько легче, будто я чувствовал ответственность за того человека, даже не до конца веря в его существование. Занятная теория, занятная история, но что-то тут так нереально… Наверное, я уже не должен говорить «нереально» относительно этого, всё-таки сам в конкретной фантастике побывал, но мою сущность не так-то просто сломать, как выяснилось.

На оставшихся переменах ещё несколько раз прохожу мимо Билла, мы улыбаемся друг другу, и меня распирает что-то прекрасное, отчего я в полной мере ощущаю себя… влюблённым? Скорее всего, и это приятно осознавать в данной реальности. Уж не знаю, от чего зависит такое моё восприятие, но не факт, что раньше я бы этому стал радоваться.

После уроков ищу Билла взглядом, но увидеть его не удаётся, и я иду домой один. Может, к лучшему, мне и так кажется, что всё очень динамично развивается, учитывая моё бывшее к нему отношение. Я не знаю, почему он мне верит, ведь есть масса вариантов того, почему я вдруг стал по-другому к нему относиться. Может, человек такой, с оптимизмом и верящий в людей. Я этой чертой не обладаю, и если доводится в кого-то верить, то в кого-то близкого.

О Билле складывается впечатление, что он открыт и готов к новому, воспринимает спокойно и знакомится с этим новым с удовольствием. Я думаю, это замечательное умение, которое скрашивает не только его жизнь, но и жизнь тех, кто рядом с ним. Он не замыкается, не запирает чувства на ключ и, судя по всему, делает то, что ему хочется, а не бежит подальше, убеждая себя, что не стоит этого делать, «потому что раньше», «потому что тогда» и «потому что может». Я проникаюсь симпатией к его личности всё сильнее, и это привносит какую-то радость, повышает настроение.

- Том! – у меня дежа вю.

Резко оборачиваюсь и ловлю прилетевший ко мне рюкзак Кая.

- Ты чего свалил без меня?

Вот чёрт, действительно забыл о Кае. Хотя сейчас мне кажется, что сделал правильно, ибо вид у него характерный, точно собирается меня на что-нибудь подбить.

- Да задумался.

- О своём поведении? – Кай ржёт, причём довольно заразительно, и я присоединяюсь к нему. – Ты вообще видел несчастного Клеменса? Кстати, он от меня шарахнулся, а я хотел его на базу позвать.

- Его? – презрительно фыркаю.

- Но не позвал, - почти без оправдательных ноток говорит Кай. – А вообще я уже передумал насчёт базы и к тебе собрался. Не выгонишь?

Так, до вечера времени полно, ночевать он у меня явно не будет, так что можно уделить ему немножко своего драгоценного времени.

- Нет, конечно, пойдём.

По дороге Кай треплется о всякой ерунде, делится слухами, как заправская сплетница, и всячески подбивает меня тоже углубиться в мир молвы.

- А ты не слышал ничего нового про этого… Блин, Пиди, что ли. Ну, с Франци беременной.

- Диди, - меланхолично исправляю я. – Кай, не лезь не в своё дело.

Лицо у Бринца вытягивается от удивления, он идёт боком, не смотря вперёд и изучая меня, словно я экзотическое растение, выросшее в городе из-под асфальта.

- Ну что ты смотришь?

Кай ещё пару секунд пялится на меня, затем отворачивается, какой-то застывший, ставший похожий на статую, таинственным образом перекосившуюся однажды.

- Знаешь, ты как-то изменился в последнее время, - не спорю. – Я тебя не узнаю. Не с начала учебного года, а где-то с середины сентября, - я весь обращаюсь в слух, понимая, что сейчас мне могут рассказать о том, как же вёл себя человек, бывший тут вместо меня, пока я прохлаждался, заводил новые знакомства и так удачно влюблялся в другой реальности.

- Ну, говори, что тянешь-то? – нетерпеливо тороплю я.

Кай вздыхает, облизывает губы и начинает вещать:

- Как будто тебя подменили. От меня шарахался с чего-то, потом в авантюры втаскивал, - кажется, я пропустил что-то интересное. – Учиться стал, только тебе это не помогло, - Кай срывается на хохот, и я тоже смеюсь, представляя, как когда-то вполне себе наученный человек бьётся над учебниками, но выучить не может. Тут другой подход нужен, у меня свои секреты. – Потом вроде как отошёл, а сейчас опять.

Н-да, ответы я не получил. В принципе, вопросов нет, чтобы откуда-то ответы взялись, но мне бы хотелось более подробный рассказ услышать.

- Подожди, так что именно тебя настораживало? То, что я учиться стал?

- Говорю же: шарахался, - недовольно повторяет Кай. – Я тебе что, опротивел вдруг?

Понимаю, что дел тут натворили относительно нашей дружбы достаточно. Мне становится как-то не по себе и совестно за то, чего я вообще-то не делал. Внезапно бьёт по мозгам, и я уже готов рухнуть на колени и благодарить кого-то свыше за то, что у этой самой копии не все наоборот было. Что бы я сейчас делал, если бы он вдруг влюбился в Кая… Стоп, он был гей, стал натурал, значит. Я путаюсь в своих мыслях, появляется больше двух вариантов развития обратных событий.

- Нет, конечно. Просто… - мне же интересно, что происходило? Вот просто безумно интересно? Размышляю в таком духе и решаюсь соврать, не обдумав тысячу моментов, которые, надеюсь, не придётся додумывать позже. – Кай, я должен тебе кое-что сказать.

Кай останавливается у входа в метро, молчаливо спрашивая, не пойти ли нам пешком. Я указываю на кафе напротив, и он соглашается:

- Хорошо.

У меня есть время немного подумать, пока мы переходим дорогу. Я взвешиваю все за и против, останавливаясь на том, что моя ложь выйдет не такой уж и ложью, да и жить в дальнейшем мне будет не очень тяжело с этим «грузом», потому что о прошедшем периоде действительно можно сказать то, что я хочу.

Мы садимся к стене, тут скопление людей меньше. Кай берёт себе полноценный обед, я ограничиваюсь десертом: есть совершенно не хочется.

- Рассказывай.

- Я обследовался в сентябре, и… - ничего, если я себя в таком свете-то выставлю? Кай от меня в свою очередь шарахаться не начнёт? Меня одно радует – он не треплет мои тайны, обходясь слухами о людях, к которым не питает сильной симпатии. – Нашли у меня одну болячку, в общем, - скашиваю я. – Пришлось таблетки пить, вот они на меня и влияли. Дело в том, что я многое не помню.

Кай прекращает есть, смотрит на меня как на восьмое чудо света. Я смиренно ожидаю, когда он что-нибудь скажет, обрушит убийственный поток слов, раскричится на тему «Почему раньше молчал? » и так далее. С Каем говорят о болезнях. Вероятно, потому, что он сам частый гость больниц.

- Ты серьёзно? – ошарашено спрашивает Кай.

Он отставляет от себя тарелку с супом и тяжело сглатывает. Мне кажется, Кай слишком близко к сердцу воспринял эту новость, я всё-таки не умираю, а вид у него такой, будто ему через полгода меня хоронить придётся. Какие-то невесёлые мысли, надо бы реабилитироваться. Попозже.