Автор: Erwahlt 10 страница

До подъезда Билла мы не доходим несколько метров, он останавливается.

- Спасибо за компанию.

- И тебе спасибо.

Мы не расходимся, Билл мнётся. Я заметил эту его особенность, распространяющуюся, похоже, только на тех, с кем он знаком лишь относительно.

- Только ты, пожалуйста, запомни, что я не барышня, хорошо?

Проходится рукой по моему плечу и удаляется, оставляя меня млеть на этом самом месте. Даже сходить не хочется.

- До завтра!

Билл оборачивается и машет рукой, а затем скрывается за дверью.

Нет, победы простыми не бывают. Просто он действительно открыт, и это безумно здорово. Обычно люди предпочитают с неприятелями вообще никаких контактов не устанавливать, это никому не нужно. А Билл поддался на моё предложение наладить отношения и довести их до нормальной черты. Но, судя по его прощальной реплике, он о какой-то части моего плана догадался. Я не надеюсь на мгновенный результат, такое даже в сказках с первого раза не случается, но мне повезло, скажем так.

Полный довольства сдвинувшимся льдом, прихожу домой, и не заметив, что прошёл путь в два раза длиннее. Меня радует улица, чистый подъезд, радует лифт, который поднимает будто бы быстрее обычного. Хочется приняться за какую-нибудь деятельность.

- Чёрт! – вырывается у меня, когда двери распахиваются.

У моей двери стоит и широко улыбается Берни, что говорит только об одном – сейчас я услышу просьбу.

- Привет.

- Привет, Берни, - тяну я, оглядывая лестничную площадку, но других лиц не обнаруживаю. – А ты что стоишь-то тут?

Улыбка слетает с его лица, и он начинает мне выговаривать:

- У тебя отключён мобильник, и тебе хр*н дозвонишься. У меня родители отвалили до завтрашнего утра, когда я был у Дарта, ключи остались дома, и меня известили о том, что мне лучше переночевать у друзей. Ты не против, что я к тебе-то наведался?

- Нет, что ты. Проходи.

Толкаю дверь, но та закрыта. Хорошо, что я ключи взял.

- У тебя, кстати, тоже дома никого. Это надолго? – в голосе слышны нотки заинтересованности.

- И не надейся.

Толкаю дверь, и мы заходим в квартиру. Берни без лишних церемоний шагает на кухню, открывает холодильник и выпивает сразу полбутылки стоящей там колы. Качаю головой, смотря на него, и прохожу мимо. Настроение у меня не располагает к таким вот дружеским посещениям, но всё будет достаточно неплохо, если он не станет лезть ко мне с подробными рассказами о том, как я «где-то и что-то».

Парень идёт следом за мной, не расставаясь с пластиковой бутылкой, включает по пути телевизор и вообще ведёт себя, как человек, которому сказали: «Будь, как дома». Если бы все люди неукоснительно исполняли это пожелание, человечество решило бы от него избавиться из-за возникающих неудобств.

- Ты сегодня никуда не собираешься?

- Только не говори, что собираешься ты, ждать тебя до пяти утра я не намерен, ключи не доверю, сам знаешь, что с тобой бывает.

Берни задумчиво крутит бутылку за горлышко. У него, похоже, действительно были большие планы, которые я обломал, но вряд ли моим родителям понравится, что приятель, оставшийся у нас переночевать, явится только под утро, проспит до вечера, сожрёт ужин и отвалит, подарив прекрасный запах перегара.

- У меня, конечно, были кое-какие планы, но ладно, - Берни вальяжно усаживается на кресле в углу, а я хожу по своей спальне туда-сюда, переставляя предметы и делая вид, что я жутко занят. Как-то неуютно себя чувствую, хочется чем-то занять руки. – Слушай, что с тобой последнее время творится?

От такого вопроса резко прекращаю свою псевдо-деятельность и придвигаю к себе стул. Берни же может мне рассказать некоторые интересные вещи, если выспрашивать о них осторожно.

- Что ты имеешь в виду?

Берни издаёт что-то наподобие долгого «ууум», тем самым напомнив мне шамана, и принимается загибать пальцы:

- Ты стал реже куда-то вылезать, тебя ещё ни разу не вызвали к директору за три недели, - на этом Берни прищурился.

- Нет, я не служу в школьной армии, - спешу развеять его сомнения на сей счёт.

В гимназии мы так называем группу людей, которые то ли специально, то ли по глупости и из-за безвольного характера постоянно на что-то жалуются или докладываются «руководству».

- Ладно. Но у меня есть аргумент, против которого ты не попрёшь.

Мне даже интересно становится, и я нетерпеливо ёрзаю под взглядом Берни, выдерживающим показательную паузу.

- Да говори уже: какой?

- Все эти три недели (прости, если я что-то упустил) ты не спал ни с одной девушкой.

На его лице расползается победоносная улыбка, а сам он полон самодовольства и, кажется, не ждёт, что я примусь оправдываться. Честно говоря, даже учитывая мою насыщенную жизнь в другом мире, он сказал почти правду, ошибившись на неделю или около того. Только это не имеет значения.

- И что?

Берни, явно не ожидавший от меня подобной реплики, быстро кидает взгляд на потолок, словно там написано, что он должен ответить.

- Как что? У тебя проблемы, девушка завелась, о которой никто не знает, или ты страдаешь по Ромберг?

Меня пробирает смех, я от души хохочу, ударяя ладонью по спинке стула.

- Я женюсь, - преодолевая своё неуёмное веселье, серьёзным тоном говорю я.

Берни замирает, смотрит на меня, как на конченого дебила, а потом начинает странно подхихикивать, периодически издавая звуки, похожие на хрюки свиньи.

- А ты молодец. Что ж не замуж-то выходишь? – теперь его очередь покатываться со смеху, а меня вдруг охватила мысль о том, что надо же как-то поделиться истинным положением вещей, он ведь не первый, другие, наверняка, тоже будут спрашивать, что это со мной приключилось.

- Вообще-то можно и так сказать.

Это Берни за шутку принимать, по ходу, не собирается. Он резко обрывает смех, хмурится и буравит меня тяжёлым взглядом. Неужели я вот настолько странно себя вёл, что он мгновенно этому поверит? Неважно, что правда, просто на самом деле такая ситуация глупа, нельзя за две недели из натурала в гея превратится. Если, конечно, к этому не приложил руку некто умный, как в моём случае.

- Ты меня пугаешь, - он вливает в себя оставшуюся колу и, закрыв бутылку, бросает её на стол. – Значит… какой это пункт? – Берни снова берётся загибать пальцы. – Четвёртый. У тебя стал хр*новый юмор.

- Да это не юмор, курс ориентации сменился.

Поднимаюсь и ухожу на кухню выкинуть пластик. Берни – любитель разводить бардак, и жить в дерьме ему удаётся как никому здорово. Он и не заметит этого, будет всё так же радоваться жизни.

Громкий топот за спиной оповещает, что приятель решил разобраться более детально.

- Том, я тебя прошу, давай ты сейчас скажешь, что это очередная бестолковая шутка, которую ты так некстати родил.

- Я не могу этого сказать. Кстати, реши пока, у меня останешься или к кому другому пойдёшь, а то мало ли я на тебя наброшусь посреди ночи и изнасилую. Мне ж родители не помеха.

Перемещаюсь по дому, подбирая какие-то бумажки, возвращая разбросанные вещи на места и так далее. Уборка, как и обыкновенные силовые нагрузки, успокаивает, позволяя переключиться на что-то другое, отвлечься от своих мыслей. Я не волнуюсь, просто мне неловко от того, что пришлось вот так это выдавать, я как-то не планировал.

- А кроме меня ещё кто-нибудь знает?

Берни тоже присоединяется к моему занятию, в итоге убирать становится нечего, и я в каком-то изнеможении падаю на диван.

- Нет, ты избранный.

Рядом со мной прогибается диван, Берни берёт подушку и принимается крутить её в руках. Пальцы у него недлинные, сам он бывает неуклюж, но сейчас в его движениях даже грация появилась, от удивления, наверное.

- А почему ты мне сказал?

- Потому что ты начал доводить меня своими пунктами.

- Так ты тр*хался за это время?

Взрываюсь громким хохотом и сгибаюсь пополам, едва не сваливаясь с дивана. Меня убивает этот человек. Для Берни всё очень серьёзно, он не понимает моего легкомысленного смеха и сидит смирно, как на приёме у проктолога.

- Скажи честно, что тебя с самого начала это интересовало, потому что ты сам гей и давно имеешь на меня виды.

- Кто гей? – звучно раздаётся с порога комнаты.

В дверном проёме стоит отец с белым пакетом и переводит внимательный взгляд с меня на Берни.

- Ржать меньше надо, - цедит тот.

Следом за отцом появляется и мама, волосы у неё лежат в творческом беспорядке, в руках она держит тубус. Атака взглядами начинает меня убивать, Берни присоединяется к родителям, и выходит так, что я один под прицелом. Вот предатель.

- Том?

- Да мы шутим.

Отец вздыхает и уходит, явно успокоившись. Мне прямо не по себе делается. Он же не будет надо мной измываться, если я вдруг ему поведаю новоявленную правду? Мама не двигается с места, выражение лица у неё совершенно безмятежное, и кажется, что она ничего не слышала. Надеюсь, это действительно так, я ещё не готов к потрясениям от разговора с родителями о моей ориентации. По-моему, у меня этот разговор как-то поздно произойдёт. Да и вообще смешно выйдет: «Мам, пап, забудьте всех моих девушек, я понял, что мне нравятся парни».

- А им ты когда скажешь? – шёпотом интересуется Берни.

- В следующей жизни. Пойдём.

Довольно грубо толкаю его в плечо, и мы удаляемся в спальню. Надо ещё доложить, что он у нас ночевать останется. Думаю, не самое подходящее время после болезненной реакции папы.

- Слушай, это точно правда?

- Хватит допытывать! Что я ещё тебе сказать должен?

- Неудобно получилось: я с родителями твоими не поздоровался, - без всякого перехода переводит тему.

- Переживут как-нибудь. Пойду скажу, что ты останешься.

Берни дотрагивается до ноутбука и вопросительно на меня смотрит. Киваю, предполагая, что он один из тех, кому необходимо проверять почту или ещё что-то делать каждые полтора часа, и отправляюсь оповещать родителей.

К кухне подхожу бесшумно, мало ли что-нибудь услышу. Всё-таки за последние дни моё поведение могло быть странным, после чего отец и отреагировал подобным образом на безобидную в другое время шутку. Однако оба молчат и не спешат обсуждать то, что со мной стало и какой ужас творится в нашей жизни.

- А вы колы не купили?

- Нет, - виновато отвечает мама. – Просто газировка есть.

Отец, видимо, решает отмереть, потому что глаза прятать он перестаёт, лицо его несколько проясняется, и внешне он начинает выглядеть как обычно.

- Мам, пап, - «забудьте всех моих девушек», - ничего, если у нас Берни переночует? У него родители уехали до завтра, а ключ он забыл.

- Конечно, ничего. Ты не против, Гордон?

- Нет, пусть остаётся.

- Спасибо.

Прихватываю газировку и возвращаюсь к вращающемуся на стуле Берни. Он крутится с ноутбуком на коленях, заматываясь в длинный провод.

- Пора в обратную, - советую, предполагая, что ещё немного и проводу не поздоровится.

- Точно.

Берни активно что-то печатает, и вращение ему ничуть не мешает. Просто поразительно.

Что-то проблемы начинают появляться. Естественно, это может быть смена обстановки и ошибочное понимание происходящего, из-за которого обыкновенные вещи видятся мне не в самом радужном цвете.

- Я могу остаться-то?

- Да, без вопросов.

Меня клонит в сон. Глаза закрываются сами собой, в сознании возникает Билл, я прокручиваю наш сегодняшний разговор, не выпускаю картинки его улыбок, которые были мне посланы, и становится так хорошо, так спокойно…

- Том!

- Что? - Берни затравленно смотрит на меня, захлопывает ноутбук и снова смотрит. – Да говори ты!

- Я тут это… В общем, вся информация стёрлась, я…

Последние слова, сказанные слишком тихо, уже не слышу. Меня начинает слегка колотить, я таращусь на закрытый ноутбук, который Берни, по его виду, отдаст мне только под страхом смерти и то не факт. Меня бросает то в жар, то в холод. В памяти не было ничего сверхъестественного, о чём я бы мог жалеть всю оставшуюся жизнь, но там были фотографии, которые я не успел просмотреть. Не знаю, с какой целью, но это нужно было сделать, может, две долбанных реальности удалось бы как-то связать.

- Берни, чёрт возьми!

Вырываю у него ноутбук, дёргая провод. Включаю; антивирус всячески пытается донести до меня, что файлам настал капут и ничего с этим не сделать, а диски пусты.

- Он не мог всё сожрать за секунду, - дрожащим голосом говорю я.

- Значит мог, - с каким-то хрипом отвечает Берни, готовый спрятаться под кровать или вовсе сбежать от греха подальше. – Извини, а.

- Что извинить? Знаешь, что ты наделал?

Понимаю, что мне и сказать-то ему нечего, но Берни и так впечатлён моей реакцией и полон благоговейного ужаса и чувства вины.

- А что там было? – интересуется приятель, уже отходя от своего положения подсудимого.

Махаю рукой. Вряд ли он оценит моё рвение сохранить фотографии – раз, и два – если я ему скажу, ничего не изменится, так что глупо болтать попусту. Жду, когда на экране появится что-нибудь, дающее знать, что безопасность не просто нарушена, а послана к чертям и надолго. Тем не менее, больше ничего не происходит, система работает, я спокойно выхожу в интернет и перемещаюсь по опустевшим папкам. На всякий случай ставлю на проверку.

- У меня друг есть, хороший программист, я с ним посоветуюсь насчёт этого, - обещает Берни.

- Было бы неплохо.

Ложимся мы глубоко за полночь, просидев над коллекцией дисков. Берни впервые в жизни, кажется, заинтересовался моими музыкальными предпочтениями и принялся развлекаться подобным образом. Родители легли рано, нас не трогали и подозрительных вопросов, на моё счастье, не задавали. Всё-таки я ещё не готов к серьёзному разговору с ними.

Уже засыпая, думаю о том, что надо ещё раз выловить где-то Билла и, быть может, предложить сходить куда-нибудь. Нужно сворачивать сидение на месте и начинать активную борьбу. Честно говоря, надеюсь, что она будет не очень долгой и кровопролитной, а то я и без того на износе, мне какого-то спокойствия хочется, что ли.

***

На следующий день мои планы не оправдались. Я обегал всю школу, но без толку, его не было ни на уроках, ни в столовой на большой перемене. К слову, Диди тоже куда-то испарился, и я даже подозреваю, что пропуски их связаны. Мне удаётся поймать Аниту после пятого урока. Она быстро идёт по коридору, разговаривая по телефону и одновременно с этим что-то отыскивая в светлой сумке.

- Анита!

Догоняю девушку, и та останавливается. Судя по всему, говорит с мамой, причём свернуть разговор не торопится, видимо, полагая, что Трюмпер может подождать, что я, в принципе, и делаю.

- Да? – точно по телефону, спросила она.

- Ещё бы «алло» сказала.

Анита никак не реагирует на мою реплику, оставаясь стоять всё с тем же невозмутимым и полным собственного достоинства видом. Я не испытывал сильных страданий по поводу того, что лишился её как подруги, но вот сейчас часть меня начинает хорошенько так тосковать. Я всё-таки привязался к людям, что окружали меня там.

- Да говори уже, сейчас звонок будет.

- Мне нужен Билл. И Диди тоже неплохо бы увидеть.

Лицо Аниты принимает удивлённое выражение, она складывает руки на груди и с улыбкой уставляется на меня.

- Вот уж не думала, что ты когда-нибудь подойдёшь с такими словами. Их нет в школе, - уже более миролюбиво сообщает она.

- Я понял, что нет. А где они?

Анита мнётся, и я мысленно прошу её сказать, посылая всяческие требования, просьбы и увещевания телепатическим путём. В конце концов склоняет её не в мою сторону:

- У них срочное дело, так что поговоришь завтра.

Анита уходит, и я иду вместе с ней.

- Это насчёт..?

- Молчи! - она быстро прижимает палец к губам, резко развернувшись, и оттаскивает меня к пустому подоконнику. – Не лезь в это, пожалуйста. По-моему, обсуждений всей школы вполне достаточно.

- Я не лезу, я волнуюсь, - вырывается у меня.

Анита смотрит недоверчиво, потом подхватывает сумку и удаляется, стремительным шагом идя по коридору. Просто прекрасное исполнение плана.

Подбегает Кай. Улыбается он как-то странно, мне даже не по себе становится, и хочется посмотреть в зеркало, чтобы убедиться в отсутствии угольных полос на лице.

- Что это ты с ней болтал?

- Надо было, - равнодушно отзываюсь я.

Мы неторопливо идём вперёд, Кай ведёт меня к выходу из здания.

- Я тут подумал, что хватит нам на сегодня учиться. Давай куда-нибудь смотаемся, дня на два. Ты как?

Меня настораживает его тон, я невольно оборачиваюсь, убеждаясь, что за нами не идёт никакой незнакомец и не ждёт, когда Кай заведёт меня в ближайшую подворотню. Он, разумеется, никогда так не сделает, но мою паранойю никто не отменял, даже если она затухла на какой-то срок.

- Я не планировал никуда уезжать, к тому же сейчас не очень тепло. Какой толк куда-то ехать?

- Ну, я в том плане, что к Иде за город или ещё к кому-нибудь. Мы бы просто зависли там на пару дней, как раз выходные.

Я не в настроении обсуждать уикенд, мои мысли всё так же крутятся вокруг Билла, с которым не удалось поговорить сегодня, и Диди. Вот последний меня начинает конкретно волновать, я почти уверен, они с Франци кое-что окончательно решили. Интересно, а что ему Билл говорит об этом?

- Давай в следующий раз. У меня дела в городе.

- С каких это пор у тебя появились дела, о которых никто не знает, включая меня?

Это ведь не признаки пошатнувшейся дружбы? Просто некоторые вещи я ещё Каю говорить не готов, к тому же мне периодически кажется, что и не надо. У него такой своеобразный свой мир, в котором мне когда-то довелось побывать. В тот момент я был всем доволен, но ведь ничто не вечно, так? Или это распространённое суждение скептиков и тех, кто пытается оправдать увядание?

- О них знаю я. Просто в семье кое-какие проблемы, не могу рассказать, - решаю солгать я.

Кай тут же отбрасывает готовую забраться к нему обиду и участливо говорит:

- Если я чем-то помочь могу, обращайся. Что-то серьёзное?

- Проходящее, - уклончиво отвечаю я. – Ладно, мне в другую сторону. Пока.

Кай кивает и остаётся стоять на месте. Сам подбил меня на прогул последних уроков, а ухожу теперь я один. А, чёрт с ним, всё равно никакого рвения к учёбе я в данный момент не испытываю, так что пусть это подождёт до лучших времён.

Всё-таки у нас довольно прочная дружба, со своими понятиями и ценностями, которыми я дорожил, да и сейчас дорожу. Проблема в моём существовании, с которым я ещё не успел разобраться, а там, вероятно, всё наладится. Буду в это верить, так как-то проще живётся.

Моё простое житьё заканчивается на следующий день, когда я в гордом одиночестве появляюсь в гимназии чуть раньше обычного. Такое ощущение, что вчерашние «угольные полосы» стали раз в десять жирнее: на меня смотрят абсолютно все. Я не страдаю от отсутствия внимания, но сейчас меня это не просто напрягает, а буквально убивает. С чего они все так пялятся?

Осторожно иду к дверям, чувствуя себя так, будто я на минном поле. Разговоры совсем тихие, раздаются большей частью среди непричастных к жизни основной массы гимназистов и ведущих борьбу одиночек. Народу, видно, стало неудобно так бескультурно меня разглядывать, и они постепенно возвращаются к своим обсуждениям, которые всё-таки остаются неестественно приглушёнными.

Уже внутри на меня налетает Трикси, с которой я встречался до Карен. Выглядит она какой-то испуганной, около меня замирает и глубоко дышит, словно с каждым вздохом набирает воздуха для какой-то серьёзной реплики. Пусть заранее извиняет, возрождать наши отношения я не собираюсь и не могу по определённым причинам.

- Том, ты, правда, гей?

Теперь моя очередь замирать. Я буквально застываю на месте, поражённый её вопросом. Такое чувство, что глаза сейчас вывалятся и лопнут в полете до пола, потому что таращу я их как-то чересчур сильно. В моих ближайших планах не было оповещения всех учеников этого места о моей ориентации, которая является только моим делом. Теперь понятно, что они там все стояли. Наверняка, меня поджидали, дабы увидеть Тома Трюмпера в гейском обличии. Вот так новость.

- Кто это сказал?

- Все, - шепчет Трикси.

Я обвожу взглядом коридор, убеждаясь, что все на нас смотрят, хотя и стараются делать это незаметно, что для любопытных взглядов практически невозможно.

- Ага, - задумчиво киваю, думая, что же сказать.

Если я начну оправдываться, то… то могу оправдаться. Им проще поверить, что это глупый слух, хотя слух очень даже интересный, но я чуть ли не с половиной людей общаюсь, им-то удобнее будет услышать то, что я натурал. Опровергнуть? Что-то во мне кричит, что это будет нечестно, но не по отношению к обществу, а по отношению к одному единственному человеку, который мне за ничтожно короткий срок стал лучшим другом, возлюбленным и просто тем, кем я дорожу и не хочу от себя отпускать. Вот только его ещё надо к себе приблизить. За кого он меня примет, если я сейчас заявлю, что это…

Мой взгляд останавливается на появившемся откуда-то Билле. Выглядит он совершенно спокойно, стоит среди собравшейся толпы, которая уже поняла, что я тут собрался рассказывать Трикси, и теперь жаждет услышать мой ответ. Билл один, без Диди и Аниты. Вообще странно видеть его в толпе этих стервятников, которым жизненно необходимо свежее мясо, но у меня есть догадки по поводу его цели, поэтому всё становится либо не так страшно, либо страшно безумно, просто до нервной дрожи.

- Ты не хочешь об этом говорить? – напоминает Трикси о своём присутствии.

О да! Я не хочу об этом говорить, у меня нет и не может быть подобного желания. И я имею полное право послать её сейчас, оставив в счастливом неведении всю гимназию. Им будет очень даже весело разбираться самостоятельно, строить собственные догадки и играть в «Верю – не верю».

- Слушай, Трикс… Ты посыльная? Исполняешь священную миссию, которую поручили тебе все эти люди? – кидаю короткий взгляд на народ за нами.

Совесть у всех сбежала окончательно и бесповоротно: пялятся без стеснения и ждут, ждут, ждут. Они даже шушукаются раз в минуту, боясь пропустить нечто важное, что я скажу очень тихо. Вперёд выходит Кай, вид у него обалдевший, похоже, только что узнал новость дня. Раздаётся звонок, но никто и не думает разбредаться по классам, чувствуя близость развязки.

- Эй, Том, ты что молчишь? Вот уж не думал, что ты интриган, - Кай подходит к нам, оттесняет от меня Трикси и говорит во всеуслышание: - Я всегда знал, что у нас мало умных людей, но чтобы было столько лохов… - Кай мотает головой в подтверждение своих слов. – Кто ещё из девушек, так же как и Трикси, думает, что она настолько прекрасна и неповторима, что сумела захомутать гея, да ещё и Тома Трюмпера?

- Кай, отвали! – кричу я.

Он буквально отпрыгивает от меня и весь обращается в какое-то злобное ожидание, словно от моих слов сейчас зависит его отношение ко мне.

- Ты что?

- Не говори за меня. А вы растаскивайте свои тела по кабинетам, тут ловить нечего. И ты тоже, - обращаюсь к Трикси.

Пробираюсь сквозь плотную толпу глазеющих к выходу, за мной идёт Кай. Случайно ловлю обескураженный взгляд Билла, но мне сейчас нужно хотя бы с собой разобраться и решить, чего я хочу в этой ситуации. Теперь будут это мусолить. Затухают мелкие слухи, способные сместиться чем-то более крупным, а тут более крупного ещё долго не будет, по ходу. Ну что, составим топ-10? Первое место моё на ближайший месяц, там будем подтягивать позиции и при хорошей пиар-кампании продержимся на этой первой позиции около полугода. Без кампании всё сойдёт на нет значительно быстрее.

Мы с Каем, не сговариваясь, выходим с территории гимназии и поворачиваем направо. Он затаскивает меня в небольшое кафе, куда обычно заваливаются ученики после занятий. Сейчас здесь мало народу, и можно спокойно поговорить.

- Что это за бред? – возмущённо спрашивает Кай, как только мы садимся за столик, взяв по кофе. – Я ещё вчера услышал, честно говоря, но решил, что кое-кто не умеет шутить.

Мне даже не надо спрашивать, кто.

- Где Берни?

- Учится, где ему ещё быть?!

Я сейчас этого Берни готов разорвать, чтобы впредь неповадно было язык распускать. Самое главное – за ним никогда не наблюдалось сплетнечества, а тут он меня прямо поразил своими прекрасными умениями. Наверное, жить стало скучно, учебные будни показались поблёкшими, вот и решил разбавить обстановку.

- С какого перепуга он это говорить начал?

- Не думаешь, что это я должен спросить?

Кай лениво размешивает сахар в кофе, остужает, болтая в напитке ложкой. Приличная часть уже давно выплеснулась, но Кай, кажется, не замечает и вообще погружён в себя.

- Это правда, - тихо говорю я. – Только давай без комедий и тупых уточнений.

Он пожимает плечами и принимается пить.

- Как скажешь.

Либо ему не требовалось моё подтверждение, либо ему плевать, либо он шифруется. Мне, в принципе, всё равно, какой вариант верный, я уже ни о чём думать не хочу. Выкинули обратно, а проблем больше, чем в перевёртыше. Ей-богу, я бы не отказался, чтобы меня снова закинули в параллельную реальность. С Карен, что ли, поболтать на эту тему, может, смилостивится?

- Я пойду, пожалуй.

- Куда?

Движения у Кая какие-то кошачьи, он не торопится, точно размеренно всё обдумывает, не хочет рубить с плеча. Его таким не часто увидишь, оттого зрелище занятное.

- Домой. Желаю отлично поразвлечься в гимназии, - усмехаюсь я.

На лице Кая тоже появляется усмешка, и он кивает, будто обещая мне оторваться на новом слухе по полной программе. Кстати, всё может быть, он умеет находить оригинальные и непредсказуемые выходы. Правда, для него давно не представлялось возможности эту способность продемонстрировать.

Оставлю друга в задумчивости и выхожу из кафе, абсолютно забыв о нетронутом кофе. На улице сквозь сплошные облака издевательски пробивается солнце, ничуть не грея. Я бы не отказался куда-нибудь сходить, но это какое-то постороннее желание, на самом деле понятия не имею, чем сейчас можно заняться. Да и определённая доля апатии во мне присутствует. Массовые скандалы всегда высасывают больше всего сил.

Я мог бы отреагировать и по-другому, ничего сверхъестественного не произошло. Своё поведение оправдываю только тем, что не ожидал такой быстрой переквалификации. К тому же открываться себе – это одно, хотя порою бывает крайне сложно; а открываться окружающим – совсем другое, подразумевающее запас искренности и готовности к негативным эпизодам. Наверное, надо исправляться. До сих пор не знаю, где Карен увидела равенство между расставанием и всем тем, что со мной произошло после. Мои потери гораздо больше тех, что понесла она, это бесспорно.

Ноги сами несут меня к девушке, я поворачиваю в её квартал. Почему-то не задумываюсь, дома она или нет, мне, может быть, больше эта прогулка нужна и топтание под дверью, чем Карен собственной персоной. Не знаю, что скажу ей и как буду допытываться какой-то истины. Вряд ли она мне поможет, опять выдаст что-нибудь в стиле психологов. Но у неё явно отличная сила убеждения и внушения, раз её последнее напутствие я послушал. Бесполезно ждать чуда, когда ты сам можешь осуществить желаемое. Чудеса для тех, кто не способен идти с поднятой головой и добиваться цели без посторонней помощи. Я не беру на себя слишком много, но подобные рассуждения дают какую-то подпитку и силы к свершениям.

У подъезда стоит женщина с коляской. Мне мерещится, что она поглядывает на меня с неодобрением, потом отворачивается и говорит что-то типа: «Кошмар». Моя самооценка на сегодняшний день могла бы ещё пострадать, если бы я не заметил наушники. Вот так и уживаешься с манией величия, когда слова, адресованные не тебе, перенимаешь на свой счёт.

Из квартиры Карен долбит музыка, причём долбит так, что даже в подъезде хочется заткнуть уши. Надеюсь, звонить будет не бесполезно. Нажимаю на кнопку и приготавливаюсь ждать, когда до её слуха долетит трель звонка. Для пущей важности периодически бью в дверь ногой, создавая целое музыкальное произведение. Во всяком случае, оно приятнее и мелодичнее того, что доносится из квартиры. Наконец, слышу, что Карен на всех парах несётся открывать, не подумав выключить или хотя бы убавить музыку. Дверь распахивается, и на пороге я вижу растрёпанную бывшую, она тяжело дышит, точно после марафона, на ней надето короткое платьице, а в руках какое-то непонятное перо. Под такой долбёж только с перьями и прыгать.

Увидев меня, Карен не меняется в лице, как я того ожидал, она даже шире открывает дверь, пропуская меня в настоящий ад. Вещи по квартире разбросаны, повсюду валяются шмотки, на кухне вижу осколки от чего-то стеклянного или хрустального, чёрт знает.

- Ты хочешь устроить вечеринку и сейчас репетируешь? – ору я Карен на ухо.

Она снова бросается танцевать, размахивая пером. Дёргает головой, а я пытаюсь угадать, это отрицательный ответ на мой вопрос или танцевальное движение. Осторожно ступаю по направлению к гостиной, где происходит основное действо. Под ногами трескаются осколки сувениров, в углу вижу разбитый стакан с молочным коктейлем. Что тут произошло?

Карен в бешеном танце хлопает в ладоши, и музыка вырубается. Хлопает ещё раз, пауза заканчивается, и она снова танцует, не обращая на меня ни капли своего королевского внимания. Смекнув, что к чему, тоже хлопаю и вырубаю вилку из розетки, пока она не одумалась.