СЕМЬЯ НАПРОКАТ. POV Tom

СЕМЬЯ НАПРОКАТ

Автор: Бельчонок-Шуша aka Чайка

Связь с автором: http: //vkontakte. ru/id6729664 – Вконтакте

http: //www. proza. ru/avtor/belchonokshusha – Проза. Ру

ksusha-shusha@mail. ru – e-mail

582516461 - ICQ

Название: Семья напрокат (рабочее)

Бета: Smile of Cheshire

Категория/Жанр: slash, romance, POV

Рейтинг: R

Статус: закончен

Пейринг: Том/Билл

Размер: midi

Предупреждения: однополые отношения, розовые сопли и много-много Рождества

Размещение: только с разрешения автора

От автора: Скоро Новый год, и душа жаждет чего-то такого. Волшебного. На оригинальность особо не претендую =)

Краткое содержание: На что готовы люди ради карьеры? И чем обернется, казалось бы, циничная и невероятная идея – взять семью напрокат?

Глава 1

POV Tom

Захожу в кабинет и плюхаюсь в кресло, совершенно вымотанный разговором с боссом. Нет, все-таки не зря народная мудрость гласит, что понедельник – день тяжелый. Но он не просто тяжелый, он мозгоубивающий. Почему? Потому что наш босс любит проводить совещания и воспитательные беседы именно в понедельник. Потому что он сегодня вызвал меня на такую беседу к себе. Конечно, она закончилась для меня намного приятнее, чем для главы отдела продаж, которого уволили за неделю до Рождества, но все же не идеально. В результате босс приедет ко мне домой! Черт-черт-черт! На Рождество! Еще миллион раз «черт»! Чтобы познакомиться с семьей! Убить его готов!

Карандаш, который я неосознанно вертел в пальцах, разлетается двумя огрызками по кабинету.

И если ему понравится это знакомство, – босс весьма недвусмысленно намекнул, – то мне светит долгожданное повышение с поста начальника не очень важного отдела до его личного зама по связям с общественностью – должность, ради которой я готов пойти на все. Шеф достаточно консервативен, он человек, так сказать, старой закалки, примерный семьянин… Будучи идеальным во всем, он свято уверен, что все его приближенные и сотрудники должны быть точно такими же. Других не допускают к «царственному телу». А мне позарез нужна эта должность и близость к «царственному телу»!

Но как быть?

Вы, наверное, сидите и удивляетесь, почему я ломаю голову над таким, казалось бы, простым вопросом: собрать всю родню в своем теплом и уютном доме, нарядить елку, пожарить индейку, приготовить пудинг и напечь горы печенья, купить всем подарки и весело отпраздновать Рождество, поразив шефа наповал. Убить двух зайцев – так просто. Но не мне.

В моей жизни есть много фактов, которые я предпочел скрыть при поступлении на работу. И если они всплывут сейчас, то меня не только не повысят, но и выкинут, как подзаборную шавку, на улицу.

Дело в том, что в колледже мне рассказали одну замечательную вещь: при поступлении на работу лучше скрыть некоторые нелицеприятные стороны своей биографии и придумать «легенду», которой ты будешь четко следовать.

Так вот, в мою «легенду» все свято верят уже полтора года, кроме одного человека – моего лучшего друга, который сейчас бесцеремонно вломился в кабинет без предупреждения, записи и стука, даже не обращая внимания на протестующий писк секретарши, и плюхнулся в кресло напротив.

- Привет, дружище. Ну, выкладывай, - Георг выжидающе уставился на меня.

- Привет. Выкладываю, - встаю и, сдерживая смех при взгляде на вытянувшуюся морду Гео, начинаю выкладывать все, что есть у меня в карманах: мобильник, пачку презервативов, Паркер, конфетный фантик...

- Ну ты, - шутливо грозит пальцем. – Что тебе шеф сказал? Судя по тому, что ты прикалываешься, то тебя все-таки не увольняют. Но судя по задумчивой роже, он сказал тебе что-то не совсем приятное.

- Ну да, - усмехаюсь и сажусь на место, бессмысленно перебирая кучу хрени, которая оказалась на столе. Все-таки иногда в карманах костюма надо убираться. Да. Точно. Теперь буду. Раз в месяц. Надо сказать секретарше, чтобы занесла в расписание.

- Давай говори! – он буквально подпрыгивает на кресле от нетерпения.

- Он приедет ко мне в гости, - тяжело вздыхаю.

- Фух! И чего ты грузишься? – его лицо просветлело. – Дом у тебя вполне ничего, хорошо отремонтирован и обставлен, в довольно приличном районе. Все Ok’ будет.

- На Рождество...

- Ну елку в кои-то веки купишь...

- Чтобы познакомиться с моей семьей, - заканчиваю предложение. Ненавижу, когда меня перебивают, но я прощаю это Гео. Пока мы друзья.

- Вот них*ра себе... – присвистывает он. – А по какому поводу знакомство с семьей? Он что, жениться на тебе собрался? – подкалывает, зараза.

- Нет, повышать. И теперь я не знаю, что делать... - откидываюсь на спинку кресла и прикрываю глаза.

- Дела... - задумчиво тянет Георг.

Думаю, тут надо кое-что пояснить. Дело в том, что в компании все свято уверены, что я хороший мальчик из хорошей большой и дружной семьи, но это не так. Мое вполне неблагополучное детство прошло в приюте. Родителей я не знаю, не помню, да и не хочу знать и помнить. В отличие от моих собратьев по «счастью», я не стал торговать наркотой, воровать и попрошайничать, а учился, как проклятый. Когда я понял, что мне не хватит мозгов, чтобы защитить проект и получить стипендию колледжа или университета, я стал играть в футбол. Два года и вуаля! – в выпускном классе мне предложили свои стипендии два колледжа и университет. Я помню, как был горд и счастлив. Мной гордились воспитатели, школьные учителя, но больше всех – я сам. Еще бы, нищий безродный щенок поступил в хороший университет на престижный юридический факультет.

Конечно, мне было тяжело, но я выдержал, не сломался, не бросил, не скатился. И могу с гордостью признаться, что все, что я имею сейчас, только моя и больше ничья заслуга.

И вот теперь моя карьера зависит от этой старой «условности», «пережитка прошлого», от того, к чему я всегда относился с презрением и пренебрежением, по крайней мере, пытался – от семьи. Это слово стучало кровью в висках, болезненно покалывало в легких и немело в кончиках пальцев. Почему? ПОЧЕМУ? Эта жизнь всегда находит самое уязвимое место и бьет в него.

- У меня идея! – Георг так неожиданно и громко напомнил о себе, что я чуть не свалился на пол.

- Какая? – непонимающе смотрю на него.

- У меня был друг, даже не друг – знакомый. Пересекались пару раз, короче. Он что-то говорил, вроде у нас есть агентство, которое оказывает экскорт-услуги... - начал он.

- Георг! Мне не проститутка нужна! – зло шиплю. Как же меня всегда раздражает тупость людей, и именно этого представителя человеческого рода в частности.

- Ты не понял, друг, - хохотнул он. - Они предоставляют всех, кого тебе надо: проститутку, любовницу, жену, сына, дочь, парня, бабушку, троюродную племянницу – всех. Словил идею? – довольно улыбается.

- Понял, - чувствую, как на моей физиономии разрастается торжествующая улыбка.

Как я сам не догадался? В этом мире за деньги можно купить все. Так почему бы не купить семью? Тем более они мне нужны не навсегда, а на время. Вполне конкретное – на Рождество.

– Звони своему другу и узнавай, что там за агентство.

- С тебя бутылка. Чего-нибудь невероятно дорогого, вкусного и алкогольного.

- Заметано.

***

Через двадцать минут на моем столе лежала бумажка с заветным номером. Номером моей мечты. Ничто меня не остановит. Ничто и никогда. Я всегда добиваюсь своего. Независимо от того, сколько мне будет это стоить и сколько людей при этом пострадает. Мне на них плевать. В этом мире всем на всех плевать. Так почему я должен быть другим?

Глава 2

POV Tom

Припарковываюсь у многоэтажного бизнес-центра. Стекло, пластик, железо, много этажей и устрашающего вида секьюрити – стандартная постройка для этого района Берлина. Только две небольшие мигающие елочки у входа заставляют скривиться. Ненавижу Рождество. Ненавижу всю эту мишуру, подарки, приторные улыбки и сладкие песни. Все это можно окрестить одним замечательным словом – фальшивка. Показуха. Как вам больше нравится. Люди словно заставляют себя поверить в праздник всей этой стандартной мишурой, а я вот его ненавижу, потому что знаю, какой он на самом деле для тех, кто его ждет. Для детей – разочарование, потому что Санта никогда не подарит то, что хочешь, особенно, если ты живешь в приюте. Для подростков и студентов – повод напиться, понюхать кокаина да потрахаться с кем-нибудь без обязательств. Для взрослых – покрасоваться перед соседями количеством покупок, обедом и украшением дома; просто пафос и куча зависти, злошипения за спиной другу друга и куча прочих «приятностей». Для стариков – еще одни повод убедиться в своем одиночестве и ненужности детям с внуками. Где хваленое счастье?

В общем, хватит философствовать – пора решать проблемы. Заглушаю мотор, выхожу из машины и, пискнув сигнализацией, направляюсь к зданию. Когда вижу табличку с названием, невольно хочется хмыкнуть. Многообещающее у агентства название – «Счастье». Будь моя воля, ни за что бы не обратился в заведение с таким названием, пусть бы там хоть по сто тысяч евро бонусов раздавали... Еще и эти елочки. Надеюсь, что внутри будет получше... Иначе я просто сбегу. Хотя вру. Не сбегу. Если мне что-то надо, я пойду на все.

***

Внутри оказалось не лучше: гирляндочки, шарики, елочки, снежинки, назойливый рождественский мотив, льющийся откуда-то сверху. Возможно, без всего этого холл, лифт, и приемная человека, с которым мне предстояло общаться, выглядели бы довольно хорошо, но сейчас... Спокойно, Том. Вдох-выдох. Ты сильный. Ты выдержишь.

Совершенно озверевший, врываюсь в приемную и направляюсь быстрым шагом к секретарю:

- Томас Трюмпер, мне назначено, - опережаю ее вопрос.

- Здравствуйте, герр, - миловидная шатенка оторвала взгляд от монитора компьютера. Хм, а она ничего, я бы с ней познакомился, если бы она не работала секретаршей. Не сплю с дешевками, а все секретарши таковыми и являются. – Я сейчас сообщу о Вашем приходе.

- Будьте добры.

Тонкий наманикюренный палец нажимает кнопку селектора:

- Фрау Эммерсон, к Вам Томас Трюмпер.

- Пусть проходит, - хрипло кашлянул селектор, и я, не дожидаясь, пока секретарша мне это продублирует, поворачиваю ручку тяжелой дубовой двери и захожу внутрь кабинета.

И тут елка, они явно хотят, чтобы я сошел с ума. Это заговор. Так, отвлекись от этого, Том.

Перевожу взгляд на молодую женщину, сидящую в огромном кожаном кресле за огромным столом. Странно, мне показалось, что она должна быть старой. Впрочем, не важно, что мне там показалось.

Опускаюсь в кресло напротив нее:

- Здравствуйте.

- Добрый день, герр Трюмпер, - улыбается, не скрывая во взгляде заинтересованности моей персоной. Нет, тетенька, ты старовата для меня, да и размер маловат – я люблю дам попышнее.

- Вы подготовили свои предложения для меня? – предпочитаю минимум этикета и максимум дела. К чему все эти расшаркивания?

- Да, герр. Только... - женщина виновато потупила взгляд.

- Что «только»?

- Дело в том, что большинство сотрудников уже заняты, поэтому мы нашли для Вас всего пять человек. Рождество, понимаете же?

Опять это адское слово! Ненавижу!

- Понимаю, - улыбаюсь. Все-таки с тем, от кого тебе что-то нужно, следует быть вежливым.

- Посмотрите анкеты, - она протягивает тоненькую папку.

Открываю. Первое, на что падает взгляд – большая цветная фотография пожилой пары. Оба улыбаются, относительно симпатичны, насколько могут быть симпатичными старики.

- Это фрау и герр Штольц – одни из самых старых и опытных сотрудников агентства с очень большим опытом. Что самое замечательное, они работали в Берлине всего пару раз, причем около десяти лет назад, так что вероятность того, что их узнает человек, для которого, собственно, и режиссируется спектакль, ничтожна.

Я лишь скептически хмыкаю в ответ:

- И кем же они будут? Для родителей староваты, для теть-дядь тоже.

- Зато прекрасно подходят на роль бабушки и дедушки, - фрау Эммерсон ослепительно улыбнулась.

- Хм, ладно, посмотрим, - переворачиваю страницу и рассматриваю следующую фотографию: молодой симпатичный парень с девочками-близняшками. – А это кто?

- Билл Каулитц – наша гордость, - черт, а она и вправду гордится, вон даже на кресле выпрямилась. - Вам очень повезло, что у него произошли какие-то разночтения с заказчиком в вопросах оплаты, и он сейчас совершенно свободен и готов приступить к работе в любое время.

Ну, про Билла этого мне ясно, а...

- Эти девочки, они кто?

- Это дочки Билла – совершенно очаровательные малышки. Думаю, что они произведут неизгладимое впечатление как на Вас, так и на ваших гостей.

Хм, главное, чтобы они произвели сокрушительных последствий для моего дома.

- И кем же мне их представить? – вот тут у меня точно кризис. Кем может мне приходится взрослый парень, да еще с детьми?

- Ваш брат, герр. Младший. С племянницами. Вы даже немного похожи…

Что? Я? Похож на эту крашеную куклу? Ну уж нет.

- Не думаю, - холодно отрезаю. – Это все кандидатуры?

- К сожалению, да, герр, - наигранно вздыхает. Знает, с*чка, что мне некуда деваться.

- Вы уверены, что они справятся?

- Конечно-конечно, Вы ни о чем не пожалеете, герр, - слишком быстро ты обрадовалась, фрау.

- Гарантии прописаны в договоре? – ты, конечно, красиво улыбаешься, но про договор я не забуду.

- Да, герр.

- Подписываем. Покупаю всех.

- Хорошо, герр. Кстати, если вы хотите, то уже сегодня можете познакомиться с Биллом и близняшками – они приедут в офис через час. Если Вы готовы подождать...

- Да, - перебиваю ее.

Надо знать, с кем придется иметь дело, и кому я доверяю свою карьеру.

***

Подписание договора, предоплата и прочие формальности заняли полчаса, и теперь я сидел в коференц-зале и читал анкету этого самого замечательного Билла, попивая кофе и стараясь не замечать весело мигающую рождественскую елочку (и здесь они! ):

ФИО: Вильгельм Йорк Каулитц – ну и имечко! Не повезло парню!

Дата рождения: 01. 09. 1985 – почти мой ровесник.

Семейное положение/дети: не женат, двое (девочки-близнецы, 5 лет) – папаша-одиночка?!

Рост/вес/размер ноги: 189/66/43 – золушка-дистрофик, которой ногу отдавил слон – мечта любого мужчины!

Образование: магистр психологии и филологии (три языка: французский, испанский, американский) – интересно, что заставило парня, да еще с детьми, пойти почти в шлюхи??? – Пишет докторскую диссертацию по...

Черт, что за шум?! Резко откладываю бумаги и разворачиваюсь к двери, в которую вваливается что-то очень яркое, очень шумное и, очень на то похоже, что это моя «семья»...

Глава 3

POV Bill

- Солнышки, тише! – пытаюсь утихомирить разбушевавшихся девочек.

Они становятся совершенно неконтролируемыми в Рождество. Ну скажите мне, а кто себя контролирует, когда вокруг такая красота и такое счастье? Мне и самому хочется улыбаться всем подряд, распевать во весь голос рождественские гимны и просто орать от счастья.

- Ну пап, нам интересно на него посмотреть! Вдруг он страшный, как тролль из Гарри Поттера... - начала Элизабет. Она хоть и младше сестры на четыре минуты, но всегда и везде лезет первая.

- Или, наоборот, красавец, как, как... - Мэри явно не могла подобрать слово, но тут глаза ее радостно просияли: - Как ты, папочка!

Не выдержав, начинаю смеяться. Мои дочери – самые уникальные дети во всем это мире. Как же я их люблю... Притягиваю к себе девочек с двух сторон и чмокаю в макушку сначала одну, а потом другую.

- Ладно, солнышки, пойдемте знакомиться с дядей Томом, - стараюсь сказать это как можно беззаботнее, чтобы близняшки не поняли, насколько нервничает их папа.

Знакомство с новым клиентом – это всегда в некотором роде нервное событие. Ты совсем не знаешь человека, он тебя, а, тем не менее, вам придется изображать счастливую семью. Если бы я был один, то никаких проблем не было бы, но вот с Мэри и Лиззи сие мероприятие может вылиться во что-то очень неожиданное…

- Пойдем, пап, - две маленькие ладошки проскальзывают в мои и с недетской силой тянут вперед. – Пап, пап, а дядя Том, он какой? Высокий? Худой? Пап, а может, он карлик? Вот чудесно будет... – наперебой галдят они. – Пап, а вдруг он в тебя влюбится и подарит нам домик в Майами и живого Гарри Поттера?..

Пытаюсь вклиниться в этот щебет и разъяснить девочкам:

- Родные, дяденьки в дяденек не влюбляются...

- А почему? – в меня впиваются две пары глаз. Вот дернул меня черт за язык перебить их, он бы поговорили-поговорили и забыли, а теперь придется придумывать идиотские отговорки:

- Ну... Эээ… - мозг лихорадочно перебирает варианты. – Потому что так сказал Бог, - боже, Билл, что ты несешь? У тебя два высших образования и диссертация, написанная почти наполовину...

- Ну, пап, - синхронно надуваются и пыхтят, как ежики.

- Да-да-да. И вопрос закрыт. Ясно?

- Паааап, смотри, какая елочка... - облегченно вздыхаю. Как все-таки хорошо, что дети так быстро переключают внимание.

***

Обрадованный, что смог так легко увильнуть от не очень приятного разговора, я всю дорогу развлекал девочек, лишь бы они не вспомнили о том, о чем не надо.

В итоге мы, громко смеясь, ввалились в конференц-зал, но смех сразу застрял в горле, как только мой взгляд наткнулся на режущий взгляд холодно-карих глаз, а холодное приветствие:

- Добрый день! – стерло даже намек на улыбку с моего лица.

Сухарь. Этого человека можно было по первому впечатлению охарактеризовать именно так и только так. И это несмотря на то, что он был невероятно красив, одет в дорогой безупречный костюм, но настолько холодное и безразличное лицо, в сочетании с точно таким же голосом и ледяным тоном я видел очень редко.

- Здравствуйте, - как можно дружелюбнее улыбаюсь, подхожу к нему и протягиваю ладонь для рукопожатия. Но она так и остается нелепо висеть в воздухе.

- Присаживайтесь, - мужчина кивает на кресло напротив себя.

Даже близняшки притихли и послушно следовали указаниям, а это на них не очень похоже. Говорят ведь, что дети лучше всех чувствуют людей. А этому человеку лучше было подчиняться.

- Томас Трюмпер.

- Билл Каулитц. А это, - киваю по очереди на девочек, которые уселись по бокам от меня, как маленькие испуганные цыплятки: - мои дочери – Мэриэн и Элизабет.

- Ясно. Вы, наверное, уже знаете, что нам придется работать вместе, - скрещивает руки на груди – закрытая поза. Мы настолько неприятны Вам, герр Трюмпер, или Вы нас настолько боитесь?

- Да, - отрывисто киваю, чувствуя, как в мои джинсы вцепляются четыре маленькие ладошки.

- Вас посвятили в то, что вам придется делать?

Это напоминает мне допрос, не хватает только трех вещей: лампы, направленной в лицо, протокола и конвоя. Весь мой психологический и жизненный опыты вопили: «Уходи отсюда, Билл! Зачем тебе эти проблемы? ». Но 20 евро в кошельке и приближающееся Рождество удерживали мою попу на стуле перед этим человеком и заставляли кивать, судорожно сглатывая:

- Да, в общих чертах, герр.

- Отличн...

- Пап, - звонкий голос Лиззи набатом разнесся по кабинету. Не обратив никакого внимания на возмущенно-презрительный взгляд человека, сидящего напротив, она продолжила: - Пап, можно потрогать колбаску дяди Тома?

Что? Чувствую, как мою челюсть медленно притягивает к полу. Какую колбаску? Мои щеки заалели:

- Элизабет, где твои манеры! Что ты говоришь? – надеюсь, со стороны не очень заметно, что я сейчас провалюсь под землю от стыда.

- Пап, я тоже хочу, - захныкала Мэри.

Я перевел взгляд на герра Трюмпера, на лице которого было написано такое изумление и презрение, будто перед ним с неба упала огроооомная куча д*рьма.

POV Tom

Да что себе позволяют эти... эта семейка! Мало того, что они ввалились сюда, почти как цыганский табор, разве что без песен, бубнов и плясок, так еще и... Колбаска! Не знаю, как у их папаши, но у меня с мужчиной ассоциируется только одна часть тела, которую так можно так назвать.

- Ну пап, - обе малявки уже синхронно хныкали и дергали смущенного Каулитца за рукава пуловера.

Кстати, их одежда – отдельная тема для моего недовольства. Мало того, что сам папаша на встречу с потенциальным работодателем заявился в джинсах и пуловере, к тому же накрашенный и на каблуках (и это парень! ), так и его дочки одеты в джинсы и разноцветные полуспортивные кофты (девочки должны носить платья! ).

- Ну можно потрогать? Я никогда не видела таких черненьких колбасок на голове у дяденек, - хнычет та, что справа...

- Мы одну, паап, - подключается «левая».

Вижу, как на лице Каулитца появляется облегченная улыбка. Хах, радует, что я не один тут зацикленный.

- Вы про косички, что ли?

- Да, пап, - хором отвечают.

На меня эта компания уже минуты три не обращает никакого внимания, словно я подставка для парика.

- А ты про что подумал? – хитро прищуривается «правая». – Какой же ты пошляяяяк! Мы же маленькие еще, чтобы трогать мужские писюльки. Ты же нам сам говорил, - лицо Каулитца приобретает почти малиновый оттенок, а я собираю в кулак все силы, чтобы не рассмеяться. Все-таки, хоть мне и трудно признать это, но девочки довольны милы, хоть и ужасно невоспитанны.

- Так, солнышки, - смущенный Каулитц очевидно собрался в кучу. - Идите к тете Эмили и скажите, что папа сказал, что Вам пора пить чай с печеньем.

Звонкий радостный вопль почти оглушил меня. Двумя маленькими вихрями девочки сорвались с места и бросились в двери, но тут одна, кажется, Элизабет, остановилась в дверях и спросила:

- А как же колбаска? – она выжидающе уставивилась почему-то на меня, а не на своего папашу.

- В следующий раз обязательно, - хмыкаю.

Повеселевшая девочка выбежала из комнаты, а я снова перевел взгляд, который стал на три тонны тяжелее от ярости, на Каулитца.

***

Через час я вышел из здания компании, можно сказать, вполне даже удовлетворенный. Несмотря на все «недоразумения и несоответствия», Каулитц оказался профи в своем деле. Он быстро и четко рассказал мне план действий: что, как и когда надо сделать.

Во-первых, завтра он с дочерьми (за чье поведение он извинился 7 раз в течение беседы) и парой Штольц приедут ко мне домой, чтобы ознакомиться с домом. Поскольку сам Билл из Майнца, то, если девочки захотят, послезавтра они переедут ко мне на неделю, чтобы изучить дом, помочь мне все приготовить. Когда я представляю эту компанию в своем идеальном доме, мне становится плохо, но по-другому и правда не получится: девочки должны привыкнуть к дому и ко мне, а я к ним, чтобы в рождественский вечер не произошло никаких ляпов.

Во-вторых, послезавтра нам предстоит совместный поход по магазинам с малявками за елкой/гирляндами/носками и прочими ненужными мне предметами интерьера. Каулитц очень удивился, когда узнал, что у меня нет рождественских украшений. Хоть он и старался скрыть свои эмоции, но они у него на лбу 72 кеглем Times new Roman написаны. Поэтому все эти безделушки придется покупать, за мой счет, естественно. Ну и, конечно, елку – куда же без нее. Я хотел откреститься от этой мучительной для меня процедуры, но Билл заявил, что нам нужны «фотографии на камин». Короче, просто семейные фото, а поход по магазинам – идеальный повод все сделать. Потом мы должны будем завезти близняшек Штольцам и пофотографироваться еще и с ними, а затем отправляться по магазинам уже с Биллом, чтобы приобрести подарки, а также необходимые продукты для рождественского ужина, который Каулитц собирался готовить сам (надеюсь, что готовит он лучше, чем воспитывает детей, потому что в противном случае меня повышать будет просто некому – босс просто-напросто отравится). О том, чем мы будем заниматься дальше, и то, что мы будет делать с моим жилищем даже думать страшно... Честно говоря, меня уже сейчас мутит. Соберись, Том, ты же мужчина и все выдержишь!

Глава 4

POV Tom

Звука тормозящей у дома машины я ждал с особым трепетом... ужаса. Представив, чем обернется моему невероятно чистому и стильному дому пребывание трех не очень культурных человек, двум из которым не то что 18, даже 10 нет, я тихо сгорал от страха и просыпался в холодном поту от кошмаров.

Сегодня с утра приходящая горничная вылизала весь дом так идеально, насколько это было возможно. Она была настолько удивлена, когда я попросил подготовить две гостевые спальни, что едва не выронила ведро с водой из рук. Хм, я, конечно, понимаю, что не часто вожу кого-то к себе домой, особенно с ночевкой, но все же зачем так удивляться-то? Я не машина, а человек, и вполне способен пригласить гостей и даже предложить остаться на ночь. Представляю, что случится с горничной, когда тут поселится семейство Каулитцев: она, наверное, онемеет. Ну, не онемеет, а заикаться станет точно. Эта семейка кого угодно до заикания доведет.

Из мыслей меня вывел тот ужасающий звук, который я с трепетом ждал вот уже 40 минут, кляня себя за то, что забыл попросить номер телефона Билла и вообще за то, что впутался в эту аферу. Эх, чует мое сердце, что я еще получу много «приятных» последствий... У дома остановился темно-синий минивэн...

POV Bill

Со страхом я подъезжал к дому человека, с которым мне неделю предстояло не просто жить, а еще и изображать семью. Мне никогда еще не приходилось работать с ТАКИМИ людьми. В этом человеке было столько самомнения, пафоса и презрения к окружающим, что поневоле станет не по себе. Слава богу, малышки ничего не заметили. Главное, чтобы они и дальше оставались в своем неведении.

Кстати, чего они там притихли? Смотрю в зеркало заднего вида – тихонько шепчутся и хихикают. Ох, не к добру это.

- О чем шепчетесь? – от звука моего голоса Лиззи и Мэри синхронно подпрыгивают на сиденье и делают ангельские лица:

- Ни о чем, пап, – улыбки ангелов и бесенята в глазах. Ну уж нет, мои милые, меня вам не провести. Я нутром чую, что вы что-то придумали.

- А если честно?

- А если честно, папа, то о женских секретах, которые тебе, как самцу, знать не надо, - авторитетно заявляет Элизабет, от чего мне хочется сползти с сидения. Когда они только успели понахвататься таких фразочек?

- Папе можно рассказывать все…

Так, Билл, спокойнее. Смотри на дорогу. Тебе нужно не пропустить поворот.

- Пааап, ну ты же сам говорил, что бабы с их заморочками тебе неинтересны, - о боже, когда я такое мог им сказать?

- Когда я такое говорил? – судорожно копаюсь в голове.

- Дяде Юштелю по телефону, - черт-черт-черт! Они настолько выбили меня из колеи, что я чуть не пропустил этот чертов поворот, но все-таки успел включить сигнал и свернуть на дорогу, ведущую в один из самых престижных районов Берлина.

- Вы опять подслушивали? – сколько раз я им читал нотации по поводу того, что так делать нельзя, а они все равно...

- Нет, пап, ты просто громко разговаривал, - тянут хором и начинают хихикать. О боже, за что ты ниспослал на мою голову такие испытания?

Пока я читал девочкам нотацию по поводу того, что делать хорошо, а что не очень, и про то, что кому и как говорить, мы въехали на нужную улицу. Наткнувшись взглядом на нужный номер дома, осторожно припарковываю машину и поворачиваюсь к дочкам:

- Ну что, готовы? – этот вопрос скорее нужен мне, чем им.

- Всегда готовы! – хором смеются они.

- Вы помните, как надо себя вести?..

- Да, пап. Мы будем хорошие, - перебивает меня Мэри.

- Правда-правда, - добавляет Лиззи.

- Ну хорошо.

Открываю дверь и выбираюсь из машины, затем распахиваю заднюю дверь и помогаю выбраться сначала одной, а потом второй близняшке:

- Добро пожаловать, принцессы.

Они синхронно делают реверанс и разворачивают головы к дому:

- Пап... Это дом дяди Тома? – такого восхищения в их голосе я не слышал после прошлогодней поездки в Диснейленд.

- Да, - кидаю взгляд на дом. Дыхание сбивается от красоты этого здания: старинный особняк в викторианском стиле, окруженный огромными вечнозелеными елями. Словно из сказки...

***

POV Tom

Устало откидываюсь на подушки и бросаю взгляд на светящееся табло электронных часов – 01: 03. Это был чертовски тяжелый день для меня и моего дома.

Близняшки начали сеять разрушения буквально с первых минут: все многочисленные статуэтки, вазы, светильники были перещупаны, понюханы, сняты с мест, пара штук разбита. На белоснежный замшевый диван вылито полкружки какао. Разбита чашка из французского небьющегося сервиза за пару тысяч евро. На бежевый натуральный ковер вылита вода из вазы с цветами.

Мой дом напоминал хаос. Хоть они и приехали всего с двумя чемоданами, но такое ощущение, что ко мне ввезли по меньшей мере пару грузовиков со всяким хламом. Везде что-то валялось: карандаши, игрушки, листы бумаги, остатки еды, одежда и странные предметы, о назначении которых мой разум мог только догадываться. Их папаша вообще не мог никак остановить своих деток. Он только бегал за мной по пятам и ежеминутно извинялся-извинялся-извинялся.

Единственное, за что его можно было терпеть – он потрясающе готовил. За пару часов куролесенья на кухне (о том, в каком она сейчас находится состоянии, лучше не вспоминать) Билл приготовил потрясающий ужин, который мы смели моей полной семьей в полном составе. Фрау и герр Штольц лишь осмотрели мой дом, поужинали и отправились к себе домой. Пока они были тут, я хоть как-то мог прятать свое раздражение, но когда они уехали и адские девчонки устроили дефиле в моих шмотках, я сорвался. Схватил Билла за руку, затащил в комнату и 10 минут орал на него, объясняя, что родители нужны вообще-то для того, чтобы воспитывать детей, а не устранять следы разрушений. На что мерзкий Каулитц только прошипел мне в лицо:

- Если уважаемого герра Трюмпера что-то не устраивает, то мы можем уехать.

За*бись! Мне хамят за мои же деньги.

- Нет. Просто сделай так, чтобы твои дети вели себя прилично в моем доме.

Удивительно, но то ли разговор возымел действие, то ли близняшки просто устали, но ничего кошмарного больше за вечер не произошло. Они просто мыли с Биллом посуду, потом что-то рисовали, потом вроде купались...

В общем, я просто смог немного посидеть над бумагами в тишине, а когда закончил и направлялся в спальню, то увидел картину, которая умилила бы любого человека, но не меня: сквозь щель приоткрытой двери спальни, которую я выделил близняшкам, было видно и немного слышно, как Каулитц тихим (но весьма приятным – это невозможно было не отметить) голосом напевает старую-старую колыбельную девочкам. Я не видел близняшек, но видел Билла, который выглядел таким счастливым и умиротворенным, как будто в мире не было высшего счастья...

Мне честно очень-очень хотелось зайти и сказать ему какую-нибудь пакость, но я не стал. Я просто молча прошел мимо, к себе.

Завтра будет трудный день, Том. Пора спать.

POV Bill

Осторожно подтыкаю одеяло девочкам, выключаю ночник и, тихонько прикрыв за собой дверь, выхожу из комнаты. Уже поздно, но у меня еще куча дел. Надо привести в порядок этот дом. Адски красивый и адски холодный, точно такой же, как и его хозяин. Ну как в человеке может быть столько ненависти и злобы? Не понимаю.

Со вздохом беру из кладовки швабру и ведро.

Зато теперь я понимаю, почему у него нет рождественских украшений.

Глава 5

POV Tom

Утро началось неприятно. Обычно я вполне нормально вставал под мерзкий аккомпанемент будильника, но сегодня это показалось просто невероятным подвигом. И все из-за этой мерзкой семейки. Из-за них я не лег спать вовремя, как следствие – не выспался, а значит, весь день у меня будет болеть голова. И я буду злой и раздражительный. Ну что ж, – на лице сама собой расползлась злорадная ухмылка – им же хуже. Будут знать, как не давать Томасу Трюмперу... спать.

Чтобы хоть как-то привести себя и свою голову в удобоваримый вид, залезаю под душ. Ледяные струи помогают телу придти в тонус, а мыслям собраться в кучу. Но чтобы быть во всеоружии, мне нужна еще большая чашка крепкого горячего черного кофе, пока эта семейка ещё не проснулась.

Одевшись, осторожно покидаю комнату и, бесшумно пройдя по коридору, спускаюсь вниз на кухню.

Странно, мне казалось, что мой дом полуразрушен и захламлен, а сейчас... Он выглядел так же, как вчера после ухода горничной. О боже, я что, настолько нервничал и злился, что у меня были галлюцинации? Или они у меня сейчас, от недосыпа? И этот чудесный запах чего-то свежеиспеченного и свежесваренного мне причудился? Нет! Чем ближе я подходил к кухне, тем четче оттуда доносились звуки, сопровождающие бурную деятельность: шипение, перестукивание, шлепанье тапок по гранитному полу.

Осторожно открываю чуть прикрытую дверь и заглядываю. От увиденной картины у меня захватило дух: наглый Каулитц в одних джинсах и в моем (хоть я его и не носил) фартуке вихрем носился по кухне, что-то напевая себе под нос. Но дело было совсем не в том, что он делал, а как он выглядел. Старые, потертые джинсы болтались на его худых бедрах, обнажая спину почти до ямочек на ягодицах. Очень симпатичных, кстати. Так, стоп, Том! Это же Каулитц. Ты его купил. Ты не забыл? «Ну и что, что купил, – мерзко прокомментировал невесть откуда взявшийся внутренний голос. – Смотри, какой он хрупкий, словно девушка»… А хвост длинных темных волос, струящихся по голой спине, делал это сходство еще сильнее. Мне всегда нравились брюнетки. Тьфу ты, черт! Том, это парень! У него есть член и нет сисек – потрясающе, я сегодня просто фонтанирую блестящими изречениями.

Все, хватит. Подглядывать в собственном доме – этого еще не хватало. Резким рывком распахиваю дверь и захожу в кухню:

- Доброе утро, - стараюсь придать голосу хотя бы подобие дружелюбия.

- Ой, - ложка, которой Каулитц что-то помешивал, со звоном ударяется об пол. Он медленно краснеет, неловко сгибается, чтобы ее поднять, и бормочет: - привет, а я тут завтрак готовлю.

- Вижу, - хмыкаю.

- Ты не будешь сердиться, что я воспользовался твоими продуктами? – его голос чуть дрожит. Неужели я настолько похож на скрягу?

- Нет, конечно, если ты нальешь мне чашку кофе, - кривлю лицо в улыбке. Надеюсь, что это было похоже на улыбку, но, судя по вытянувшемуся лицу Каулитца, все же не было.

- Да-да, конечно, - он начинает суетиться еще больше, а после его третьей неудачной попытки открыть шкафчик с посудой в мою душу начинают закрадываться опасения, что выпить кофе мне сегодня не дано.

Но, о чудо, через пару минут передо мной стояла чашка изумительно пахнущего черного напитка. Я осторожно сделал первый глоток и чуть не подавился:

- Что это? – надеюсь, что я выглядел не слишком удивленным.

- Кофе, - Каулитц легонько пожал плечами. Как будто я сам не понял, что это кофе! Но какой...

- Потрясающе... – невольно выдыхаю.

- Мамин рецепт, - бормочет смущенный Каулитц и отворачивается к плите.

Через пять минут мертвой тишины я не выдерживаю и спрашиваю:

- Что готовишь?

- Кашу и блинчики, - даже не повернулся ко мне. Хотя его задница меня тоже вполне устраивала.

- Кашу?

- Девочкам, - коротко поясняет он.

- Ты хорошо готовишь, - большим глотком допиваю кофе и с шумом отставляю кружку в сторону.

- Спасибо, - да уж. Он, похоже, не настроен на диалог. И почему это меня так раздражает и волнует?

***

- Пааааапа, папа, а почему мы должны есть кашу, а дядя Том – нет? – они что, всегда хором разговаривают?

- Потому что дядя Том уже вырос большой. Вот вы когда вырастите, тоже будете есть только то, что захотите, - во взгляде Каулитца, смотрящего на своих отпрысков, было столько нежности, что я даже немного им позавидовал. Вот если бы на меня так смотрели и уговаривали есть кашу, то я бы согласился... и не только на кашу, но и на все, что угодно.

- Пап, а у меня тоже будут колбаски, если я буду кашу есть? – спрашивает, кажется, Элизабет. Черт, опять они про мои волосы.

- Да-да, милая, так что давай ешь, - хм, а он все-таки неплохой отец.

- А почему у тебя, пап, нет колбасок? – спрашивает вторая.

Каулитц медленно начинает краснеть, бледнеть, на его лице написано просто огромными буквами, что он лихорадочно пытается найти ответ и ничего не может придумать, совсем ничего.

- Потому что ваш папа был вредным мальчиком и не кушал кашу, - прихожу ему на помощь. Мда… Я? Какому-то Каулитцу? Том, ты в последние два часа сам себя поражаешь.

- Правда? – две пары карих глаз устремляются на меня.

- Конечно, - врать, так по полной.

- А откуда ты знаешь? – подозрительно спрашивает Мэри.

- Мне по секрету дядя Юштель рассказал, - не знаю, кто это, но судя по тому, как часто это имя упоминалось близняшками – хороший друг семьи и Билла. С каких это пор я называю мерзкого Каулитца Биллом?

- Аааа, - хором тянут они. – Папа, значит, ты все-таки был в детстве гадиком?

Когда я увидел лицо Каулитца после этого вопроса, то моим единственным желанием было громко расхохотаться и сползти под стол.

***

Я же вам говорил, что не люблю магазины? Нет? Так знайте: я не люблю магазины, и даже не просто не люблю, а ненавижу, особенно торговые центры, особенно перед Рождеством. Особенно после того, как провел там 6 часов.

Но, слава богу, это закончилось. Мы ехали домой. Не к нам, а к Штольцам, чтобы оставить там близняшек и отправится в финальный забег по магазинам. От мысли об этом захотелось громко застонать, но я не буду этого делать. Во-первых, потому что мужчинам, а в особенности мне, так вести себя не положено, во-вторых, потому что на заднем сиденье, мило посапывая, спало утомленное семейство Каулитцев в окружении миллионов пакетиков/упаковочек/коробочек – всего того, что не вместилось в багажник. Я изредка бросал взгляд в зеркало заднего вида, чтобы... черт, ЧТО СДЕЛАТЬ? Признайся, Том. Чтобы полюбоваться на них. После сегодняшнего у меня и вправду начало создаваться впечатление, что это моя семья.

Хоть Каулитц и мерзкий, но он очень красивый, заботливый и все-таки хороший отец. О боже, только ты знаешь, как мне трудно это признать.

Я думал, что поход по магазинам обернется совершеннейшим кошмаром для меня лично и для моей кредитки в частности, потому что запросы двух избалованных девчонок должны быть невероятно велики. Но, как бы это парадоксально не звучало, они не были избалованными. Они не плакали, не топали ногами и не бились в истерике, требуя что-то купить. Билл просто советовался с ним, как со взрослыми, а они с серьезным видом помогали ему, будь даже это самая глупая помощь: выбрать цвет шариков или определиться с длиной гирлянды. Они настолько увлекательно обсуждали все это, что заражали энтузиазмом все и всех вокруг, в том числе и меня. Я сам не заметил, как начал перебирать вместе с ними какие-то нелепые сувениры, шары, каминные носки и прочую дребедень, которая на самом деле меня жутко раздражает. Они даже умудрились напялить на меня чудовищную пластмассовую маску зайца и сфотографировать в ней. Надо будет, пока они спят, стереть этот ужас.

Не обошлось, конечно, без инцидентов, но они мне даже нравились, потому что наблюдать красного, как помидор, Каулитца, судорожно пытающего что-то придумать, чтобы успокоить Лиззи и Мэри – сплошное удовольствие. От воспоминаний захотелось засмеяться. Особенно если вспомнить, как ревностно юные леди относились ко всем особям женского пола, приближавшимся к их папаше. А уж как они этих особей отпугивали... просто класс.

Например, молоденькой симпатичной продавщице в костюмчике эльфа, которая так строила Биллу глазки (почему-то мне не нравилось не то, что она строила глазки не мне, а то, что она строила их Биллу; черт, что же со мной все-таки происходит? ), они дружно сообщили, что она не подходит на роль их мамочки, потому что у нее нет мужской пиписьки. Да-да, именно так. Я едва удержался, чтобы не расхохотаться, глядя на смущенные лица несостоявшейся парочки. А уж когда они вдвоем взяли Билла за руки и потащили прочь от этой девицы, громко то ли рассуждая, то ли объясняя Биллу, что у этой девицы «маленькие титьки, а тебе же, пап, такие не нравятся», я не выдержал и рассмеялся.

Потрясающие дети. Из этих девчонок когда-нибудь выйдут отличные рекламщики или адвокаты.

Бросаю последний взгляд на мирно спящую троицу. В таком состоянии они меня вполне устраивают. Жаль, что оно не может длиться вечно. И уже через пять минут три ангела превратятся в шумное, наглое, буйное, мерзкое семейство Каулитцев…

Глава 6

3 дня до Рождества

POV Tom

Сегодня был последний рабочий день перед рождественскими каникулами. Угадайте, где я его провел? Правильно, на работе. Мне надо было завершить все дела.

Как ни странно, но, сидя за рулем машины, я испытывал истинное удовольствие от того, что еду домой. Вернее, от того, что еду домой к мерзкому Каулитцу и не по годам развитым вредным малявкам. Я знаю, что они вместе готовят ужин и ждут меня, что Билл опять будет смущаться, краснеть и мямлить, неловко роняя все, что попадется мне под руку, а его девочки вместо того, чтобы поддержать папашу, еще больше будут усугублять ситуацию не по-детски серьезными и ехидными замечаниями. Я сказал, что мне ЭТО нравится? Мне безумно, безумно это нравится! Мне уже не представлялось, как я раньше жил без них и как буду жить. С ними не скучно и не серо.

***

- До Рождества три дня, - констатировал Билл, не отрывая взгляд от тарелки. Такое ощущение, что он меня боится. По крайней мере, смотреть в глаза точно.

- И? – не совсем понимаю, чего он от меня хочет.

- Дядя Том, какой же ты сухарь! – выдает одна из близняшек. Сегодня они в совершенно одинаковой одежде (первый раз за все то время, что я их знаю, хотя сколько я их знаю... ) и поэтому различить их не представляется возможным. – Надо украшаться.

- Кто-кто? - чуть не подавившись, переспрашиваю я.

- Сухарь, - медленно, как для дауна, повторяет она.

- С чего ты взяла? – хмыкаю.

- Потому что так сказал папа по телефону дяде Юштелю, - влезает в наш разговор вторая, и я резко перевожу взгляд на багрового Каулитца. Сухарь значит? Я? Ну-ну.

- Дядя Том, а почему ты сухарь? – спрашивает первая.

- Ну ты и дурочка, Мэри. Он сухарь, потому что его родители не как нас папа в магазине купил, а испекли, как пряничного человечка. Дядя Том, а ты вкусный?

Я, кажется, начинаю понимать, почему Билл впадает в прострацию. В прострацию... ну вот что мне им сказать, а также что сказать их папаше?

- Нет, - стараюсь, чтобы голос звучал как можно резче.

- Дядя Том, а можно я тебя попробую? – теперь я точно знаю, что это Мэри.

- Нет! – Билл наконец-то проснулся. – Если вы еще хоть слово скажете за ужином, то останетесь без десерта и немедленно отправитесь спать, а дом мы будем украшать вдвоем с дядей Томом!

Не хватало мне еще такого счастья. В таком случае Билл будет украшать его сам.

- Но, пааап, - хором тянут близняшки.

- Я все сказал, - не думал, что голос Каулитца может быть настолько резким, а тон бескомпромиссным.

- Хорошо, па.

- Молчим.

Хм, возможно, он и не такой плохой родитель. Но за сухаря он еще свое получит.

***

- Раз, два, три. Включаю... – голос Билла искрился счастьем, но его заглушил громкий восхищенный вздох близняшек.

Я и сам едва удержался от него. Не думал, что мой дом может ТАК выглядеть. Как со старых рождественских открыток.

Почти два с половиной часа карабканья по стремянкам/крышам/выступам, замерзшие до посинения пальцы и покалывающая поясница стоили этого: по всему фасаду дома мигали разноцветные лампочки, красиво отражаясь в паре сотен маленьких и не очень шариков.

Поскольку гирлянд мы купили много, то Билл решил еще развешать их на елях, окружающих подъездную дорожку. Мои слабые возмущения были задавлены этой семейкой в полном составе. Один Трюмпер против трех Каулитцев – не аргумент. Поэтому мне с разочарованным вздохом пришлось перетаскивать позаимствованную у соседей стремянку к ближайшему дереву и натягивать на него маленькие лампочки. После этого было еще одно дерево и еще одно, потом светящиеся неоном фигуры оленей и Санта Клауса, омела над входом и так до бесконечности. Мне кажется, что последний раз я так уставал в университете после 10-километрового кросса на физкультуре.

Но я ничуть не жалел о потраченном времени и силе теперь, когда видел, как все это великолепие сияло, искрилось, сверкало, окрашивая подступившие сумерки во все цвета радуги, превращая мой дом в таинственную волшебную избушку в еловом бору.

- Жаль, снега совсем нет, - тихий голос Билла над ухом заставил вздрогнуть. Я настолько задумался, что не заметил, как он подошел.

- Еще будет. Метеослужба упрямо обещает его вторую неделю.

Он ничего не отвечает, только хмыкает.

- Девочки, кому-то уже пора в душ и спать!

- Ну, пап, неееет, - у девочек настолько разочарованные мордашки, будто им только что объявили, что Санта Клаус в этом году взял отпуск.

- Я кому сказал, - Билл упирает руки в бока, очевидно, стараясь выглядеть как можно грознее, но у него не получилось. Близняшки это тоже прекрасно понимали и хором фыркнули:

- А ты, поймай, - и двумя зайчатами со смехом разбежались в стороны.

Я наблюдал пять минут, десять. Когда мимо меня в очередной раз пронеслись с громким визгом два маленьких вихря, а за ними покрасневший, тяжело дышащий Билл, я не выдержал и кинулся следом за ними...

Вернулись мы домой спустя еще полчаса. Уставшие, запыхавшиеся, но безумно довольные. Билл с близняшками после чашки горячего шоколада отправились наверх, чтобы умываться, переодеваться и укладываться спать. Честно говоря, мне надо было тоже идти. Я со вздохом встал из-за стола и отправился к себе в спальню, чтобы принять горячий душ и отдохнуть. Сегодня мне точно не грозит бессонница.

***

Вопреки всем моим предположениям, я уже полчаса ворочался в постели даже без намека на сон. Чтобы не тратить время зря, я встал, натянул на себя первые попавшиеся джинсы и рубашку с коротким рукавом, взял подмышку ноутбук и отправился на кухню. Там и думалось, и работалось лучше всего. Да и холодильник под рукой.

Из-за неприкрытой кухонный двери выбивалась яркая полоска света. Наверное, забыл выключить, когда уходил. Каково же было мое удивление, когда я обнаружил на кухне... Билла.

Он меня не заметил и пару минут я имел удовольствие наблюдать за ним. Он сидел на стуле за столом, поджав одну ногу под себя, и читал какую-то книгу. Было видно, что он очень увлечен этим занятием: милые морщинки на лбу, сосредоточенный бегающий по строчкам взгляд, прикушенная пухлая губа. Так, Том, не смотри на его губы… Черт! Том! Лучше смотри на его губы, чем на обнаженные шею, плечи, грудь...

- Том? – наконец-то меня заметили.

- Привет, - не думал, что мой голос может быть настолько хриплым, а ответ – банальным.

- Ты что тут делаешь? – странный вопрос, учитывая, что хозяин дома тут я, и могу делать что хочу и где хочу.

- Кофе выпить пришел. А ты?

- Читаю.

- Что?

- «Гарри Поттера», - наверное, мое лицо так вытянулось, что это даже Каулитц заметил и пояснил: - Девочкам читаю на ночь. Надо заранее немного вперед читать, чтобы знать, что им читать можно, а что нет.

- Ясно, - сажусь напротив него. – И как?

- Хорошая сказка... - начинает он, но наталкивается на мой взгляд и замолкает.

- Значит, я сухарь? – сажусь напротив, вперивая свои потемневшие от ярости глаза в его.

- Н-нееет, - неужели я настолько ужасен, что он начал заикаться?

- Да? – стараюсь придать себе более дружелюбный вид, но клокочущая ярость внутри требует выхода наружу. – А как же разговор с дядей Юштелем? М? Насколько я знаю, твои девочки находятся в том очаровательном возрасте, когда еще не умеют лгать.

Он весь напрягается и поднимает свои глаза на меня (ну наконец-то! ):

- Да, я так сказал, - хм, все-таки у мерзкого Каулитца есть самообладание, так как в этот раз его голос прозвучал удивительно спокойно и ровно.

- И почему же? – мне правда интересно знать, неужели во мне так много общего с этим хлебобулочным изделием???

- Как будто ты сам не знаешь, – бросает он и встает из-за стола. – Так кофе будешь?

- Представь себе, не знаю, - надеюсь, мой голос звучит не слишком растерянно. – Буду.

- Потому что ты, Том, ненавидишь людей, Рождество, улыбаться, не поддерживаешь отношения со своей настоящей семьей, для тебя в мире нет ничего важнее работы… И ещё многое другое, что должны любить и делать обычные люди, - он выпалил все это за пару секунд, смотря на меня с другого конца кухни.

Какая же ты наглая мерзкая тварь, Каулитц. Своей пяткой сорок третьего размера и двумя предложения ты умудрился растоптать шрам, который казался мне заросшим.

По мозгу прокатилась красная волна боли и ярости, застелив глаза мутной пеленой и напрочь отключив разум. Я не заметил, как вскочил со стула и подошел вплотную к Каулитцу, в глазах которого были только страх и мое отражение. Он попытался отойти, но я прижал его к шкафу с посудой:

- Да что ты знаешь о моей жизни, ублюдок, чтобы так говорить? У тебя наверняка была огромная и дружная семья, сладкое, елка и куча подарков на Рождество, любящие мамочка с папочкой, которые ограждали и защищали тебя – замечательное детство с кучей игрушек, воспоминаний и улыбок, которые хранятся в семейном альбоме с бархатной обложкой. Потом школа, настоящие друзья, первая взаимная любовь, вечеринке с морем алкоголя и секса, кокаина или травы, престижный университет. Вся жизнь как на картинках в глянцевом журнале? Да? – эти слова я почти шипел ему в лицо, со всей силы вцепившись своими пальцами в его запястья, и не давай пошевелиться. – Почему бы тебе не вырасти счастливым человеком? А? Молчи! Когда за спиной всегда стоят те, кто поможет, когда каждый праздник дарит тепло и счастье – пусть фальшивые, но такие необходимые… Кому необходимые? Ты хоть раз что-нибудь слышал о том, как живут приютские дети? Нет. Я тебе расскажу: двадцать человек в одной спальне, классная комната, ванная и столовая на 40 детей. Когда на тебя и еще 39 человек два воспитателя, которым на тебя пох*й! Абсолютно! Тебе никогда не понять это ощущение ненужности! Когда ты знаешь, что ты один, и никто не постоит, не прикроет спину, не вытрет слезы и не решит твои проблемы! Ты это понимаешь?! Когда в школе на тебя смотрят как на прокаженного, потому что ты одет в старые шмотки, одни и те же постоянно! Когда парни просто отворачиваются, а девчонки кривят нос! Когда все те, с кем ты дружил в детстве, уже давно воруют или торгуют наркотой, а первая любовь стала первой шлюхой в городе! Ты чувствуешь? Когда Рождество – это счастье, которое проходит мимо. Ты видишь, как капризные и истеричные дети мотают нервы родителям, а сам знаешь, что максимум на Рождество – это соевая шоколадка да лишние 300 грамм мяса на ужин! И все. Когда ты с 15 лет по ночам работаешь грузчиком в супермаркете, чтобы есть со всеми в столовой, и копишь деньги, собираешь цент к центу на будущее. Когда после ночной смены идешь на уроки и, срывая мозг, учишь-учишь-учишь, а потом на тренировку – до боли в перетруженных мышцах, и снова на работу. Чтобы были деньги, чтобы были хорошие оценки, чтобы хорошо играть, чтобы получить стипендию в колледже. Когда все делаешь САМ! Ты понимаешь?! – пелена медленно спадает с глаз, и я вижу перед собой белое лицо Каулитца, по которому бегут прозрачнее дорожки слез.

- Прости, - скорее полувыдох, чем шепот. - Я правда не знал...

Он так близко, что между нашими лицами меньше сантиметра. Я чувствую, как от его волос и кожи пахнет чем-то цитрусовым, апельсином или мандарином, а может, чем-то средним. Я вижу боль в ореховых глазах, и как дрожат его мокрые ресницы, я чувствую сквозь рубашку тепло, исходящее от его тонкого тела, и холодные запястья в моих пальцах. Его губы почти напротив моих... Он настолько испуган и беззащитен, что я чувствую себя зверем. Сбежать, хочется сбежать, но еще сильнее хочется…

Наклоняюсь к его таким близким губам и накрываю своими. Он не сопротивляется, только глаза становятся еще больше. Его губы мокрые и соленые, с привкусом моей истории. Проскальзываю своим языком в его рот.

В какой-то момент мои руки отпускают холодные запястья и ложатся на тонкую горячую талию. Удивительно, но целоваться с парнем – почти то же самое, что с девчонкой. Или это все потому что Билл так напоминал мне девушку?

Я не задумывался, что делаю. Все было настолько естественно, будто где-то в подсознании заложена инструкция действия: поцеловать уголок губ, провести губами по щеке, шее, груди, нежно обвести языком сосок; опуститься на колени и спуститься языком по завиткам татуировки к животу, выводить на нем какие-то слова на понятном только нам языке страсти, заставляя выгибаться Билла все сильнее и срывать с его губ тихие стоны.

Я уже потянулся к пряжке его ремня, но нас бесцеремонно прервали:

- Пааааап...

Мы настолько увлеклись непонятно чем, что не услышали шлепанье босых ножек по плитке.

Глава 7

POV Bill

- Пааааап, - ведром холодной воды выливается на меня слово, произнесенное звонким голосом дочки.

Боже, что я творю? О боже... Резко отталкиваю от себя Тома и бросаюсь к маленькой светлой фигурке в дверном проеме:

- Родная, что случилось?

POV Tom

Билл настолько сильно и резко отталкивает меня, что я с размаху сажусь на пол на пятую точку, а он уже обнимает дочку и что-то шепчет ей на ушко.

Хм, кажется, она уводит мое развлечение на эту ночь. Только я собрал мозги и силы в кучу, чтобы встать, как эта нарушительница громко выдает:

- Пап, а чем вы тут занимались с дядей Томом? – уставившись при этом не на своего полуголого папашу, такого горячего и соблазнительного, а на подпирающего пол меня.

- Гарри Поттера читали, - бл*ть, Том, это объяснение сойдет только для глухонемого и то, потому что он не слышит и спорить и не может.

- Не похоже, - ядовито, не думал, что дети так умеют, тянет это адское создание, - так не читают. Ты целовал папу в животик, но я не знаю зачем.

Бл*ть, Каулитц, ты опять там что ли впал в нирвану и помочь мне не можешь.. О, меня посетила гениальная идея:

- Просто у твоего папы сильно болел животик и я его так лечил, - стараюсь вложить в голос как можно больше искренности. Трюмпер, соберись и представь, что ты на деловой встрече впариваешь партнерам совершенно грабительский контракт. Уверенность, только уверенности, доброжелательность и искренность.

- да. папа, ты правда болеешь? - девочка обернулась к Билл стоящему рядом с ней на коленях

Пораженный не известно чем Каулитц только коротко кивнул.

- ой, папочка. простиии.. – захныкала девочка и обняла его.

- ничего-ничего, моя хорошая, - пробормотал Каулитц, бросая полный опаски и благодарности взгляд на меня.

- Сильно болит? – поражаюсь, как быстро дети меняют тон. Только что она плакала, а теперь с деловитостью врача спрашивала.

- не очень, - Билл попытался выдавить слабое подобие улбыик.

- так, пойдем, тебе нужно срочно лечь, - девочка хватила его за руки и потащила прочь из кухни – Билл еле успел встать колен, еще пара секунд и его холено лицо впечаталось бы в кафель.. Хотелось бы на это посмотреть, если честно...

Донесшаяся из коридора возмущенно-удивленная фраза:

- пап, а зачем ты засунул в штаны мячик. – заставила меня согнуться пополам от хохота и от ужаса.

Черт-черт-черт! Я целовался с парнем! черт! Мне понравилось! Черт! Это был мерзкий дешевка-Каулитц! Почему все это мне доставило ТАКОЕ удовольствие! Черт, что со мной вообще происходит в последнее время?

***

Мне очень надо было поговорить с Биллом о том, что произошло вчера ночью, но он стал неуловимым и ускользал от меня в последний момент.

Я хотел зайти к нему ночью, но испугался, что не смогу контролировать себя, поэтому отложил разговор на утро и после получасового секса в душе с самим собой благополучно отрубился до утра.

За завтраком поговорить не получилось, причина одна и вполне объективная – близняшки, потом снова они и снова, такое ощущение, что они задались целью целый день не отлипать от своего папаши или он от них?

После ужина я не выдержал и попросил его зайти ко мне в кабинет, чтобы поговорить «приватно». Он не пришел ни через десять минут, ни через полчаса, ни через час.

Почти взрывающийся от сносящей крышу ярости, я отправился искать его. нашел. Он спал у себя в комнате с близняшками под мышками– мило. Но меня это бы не остановило, и я собирался было уже выдернуть его из уютного гнездышка, но в кармане завибрировал мобильный.

Тебе повезло, Каулитц, что это был Георг. Иначе ничто тебя не спасло.

Трубка громко развопилась тирадой пока моего лучшего друга, общий смысл которой сводился к одному: будущий зам забыл про корпоративную рождественскую вечеринку и ему надо срочно подрывать свою задницу и ехать туда.

Отключившись, я довольно улыбнулся. То, что надо сейчас. Дорогой клуб, приятная компания, много алкоголя и наркоты, красивые девушки и незапланированный, ни к чему не обязывающий секс с какой-нибудь смазливой сотрудницей должностью не ниже младшего менеджера.

Быстро одевшись, я черкнул пару строк Каулитцу, чтобы не волновались, не ждали и наряжали рождественскую елку, которую привезет служба доставки в семь часов, и дом без меня.

разговор может подождать и для завтра. Надеюсь, что когда количество моей сексуальной энергии уменьшится ровно на пару-тройку половых актов, я смогу адекватно высказать мерзкому Каулитцу все, что я о нем думаю.

***

Через полчаса я уже был в клубе и толкал стандартную поздравительную речь, шаблон которой заучил еще на тренинге по «Деловому общению» в университете.

Что было через два часа я уже не помнил...

Глава 8

POV Bill

Медленно выныриваю из тяжелого, изнуряющего сна. Не помню, что снилось, но это явно была не добрая сказка. Открываю глаза – белый потолок, который может принадлежать чему угодно. Постепенно включаются остальные чувства: тепло с обеих сторон тела – дочки. При мысли о них сразу хочется улыбнуться… Мои хорошие.

В полусонный мозг вихрем врываются воспоминания. Черт! Черт! Черт! Я же должен был поговорить с Томом, а он не из тех людей, которые так просто прощают проигнорированные приказы, а то, что приглашение на приватный разговор было приказом, я прекрасно понял – не тупой. И так целый день в прятки проиграл, хватит!

В конце концов, ничего смертельного не произошло. Конечно, это неприятный и постыдный инцидент, но чем быстрее мы его обсудим, тем быстрее его можно будет считать исчерпанным и жить дальше, точнее, работать. В конце концов, ты психолог, Билл, или как? Ты прекрасно должен понимать, что у Тома произошел всплеск гормонов, и он эти свои гормоны направил таким образом на тебя, а ты, вместо того чтобы оттолкнуть его, еще и способствовал.

Стыдно-то как. Чувствую, как щеки предательски заалели: чтобы я с парнем – да никогда в жизни...

Осторожно сползаю с кровати, чтобы не разбудить девочек, укутываю их поплотнее в одеяло и на цыпочках выхожу из комнаты, закрывая с тихим щелчком дверь.

Надо найти Тома и поговорить с ним, пока Мэри с Лиз спят. Дети не должны видеть скандалов. Золотое правило.

***

Со вздохом опускаюсь на стул за кухонным столом, и уже четвертый раз пробегаюсь взглядом по выведенным уверенной рукой строчкам:

«Уехал в клуб. Буду поздно. Наряжайте елку без меня. Звонить только в том случае, если что-то загорится. Том».

На автомате подношу записку к лицу и вдыхаю запах. Что-то внутри меня до сих пор надеется почувствовать сладкий запах фруктов, цветов и всего, чем пахнет лето, чем пахла Эмили.

Эмили... Боль пронзает все существо. Как хороший психолог, я старался оградить свое хрупкое сознание от болезненных воспоминаний, но оградится от нее невозможно. Никогда. Она всегда рядом со мной, она смотрит на меня двумя парами темно-синих глаз, смеется двумя звонкими голосами в унисон. Лиззи и Мэри мало взяли от меня. Они точные миниатюрные копии моей единственной и самой большой любви в жизни.

... Мы познакомились в колледже. Мне было 18. Я только-только закончил школу, и весь полый ощущений собственной значимости, независимости и свободы начинал пробовать такую аппетитную, пошлую и развязную студенческую жизнь.

Ей было 21. Она была одной из самых популярных девушек в тусовке. Ни одно «элитное» мероприятие не могло обойтись без копны ее светло-русых волос.

Я учился на переводчика, она – на дизайнера.

Я был совершенно обычным парнем из толпы, она – истинной богиней, точнее, прекрасной сумасшедшей художницей каких-то нелепых, но вызывающих невольные вздохи восхищения нарядов, с почти вульгарным макияжем и самодельными украшениями.

Нетрудно догадаться, что мы познакомились на одной из многочисленных тусовок. Это не было любовью с первого взгляда или сексом по пьяни. Это был долгий и трудный для нас процесс: я подкидывал ей цветы и шоколадки, как верная собачка таскал ее двухкилограммовую «дамскую сумочку» с художественными принадлежностями, водил в кафе и кино. Я не помню ни первого поцелуя, ни первого секса, просто в один момент в моей комнате остались не только ее вещи, но и она сама.

Мы жили в какой-то неведомой для нас ранее стране. Любовь, понимание, тепло, покой, уверенность и комфорт – то, чего раньше нам так не хватало и то, чего теперь у нас было в избытке.

Эмили была не из совсем благополучной семьи, как и я, но ее ситуация оказалась намного хуже, чем у меня. Мать-уборщица, надрывающаяся на трех работах, чтобы содержать двух младших детей и старший брат – бездельник и наркоман. Переезд в колледж стал для нее глотком той самой долгожданной настоящей жизни. Эмили так боялась ее потерять, что поставила на свою биографию строжайшее табу для всех, кроме меня.

У нас не было друг от друга никаких секретов. Я знал про ее семью, детство, она – про мои. Про любимую мамочку, про не очень большую квартиру в не самом престижном районе Гамбурга, про периодически впадающего в запой отца и статус «фрика» в школе.

Мы всегда были друг для друга РЯДОМ. Были опорой и поддержкой, ангелами-хранителями и судьями, мы просто БЫЛИ ВМЕСТЕ.

Когда пьяный отец заснул в машине и отравился угарным газом, а мама не выдержала, и с горя повесилась, Эм была со мной. Я чувствовал ее маленькие горячие пальцы, до синяков впивающиеся в мой локоть, и возвращался в реальность. Она вытирала мне слезы, а я – ей, мы вместе пили дешевый портвейн из соседнего супермаркета и строили планы на будущее, а через три дня она пришла и сказала, что беременна.

Об аборте не было даже мыслей. Мы перевелись на дистанционное и переехали в квартиру моих родителей. Искали работу, учились, делали ремонт, читали книжки для будущих родителей. Она с каждым днем становилась все круглее и грустнее. Врачи говорили, что это предродовой синдром, депрессия, что все пройдет, а она плакала мне в плечо и говорила, что желтая краска закончилась, и осталась только черная… Чтобы, если что-то случилось, я сохранил свою жизнь и жизнь ребенка, несмотря ни на что. Эм мне тогда казалась такой маленькой и глупой, но она была мудрой. Она чувствовала то, что неизбежно ее ждало, и что так легкомысленной пропустил я.

Мы никогда ничего не дарили друг другу, я имею ввиду материального. Не было необходимости, да и денег лишних. Но на прощание она сделала мне самый замечательный подарок – двух девочек. Самых замечательных девочек в мире с ее глазами и летним запахом.

Похороны в памяти отпечатались плохо. Мой мозг просто не хотел запоминать ее такой: маленькой, хрупкой, бледной, изломанной, с синими кругами и до крови искусанными губами на мертвенно-белом лице. В моей памяти она навсегда осталась веселой, улыбчивой, с озорными искорками в синих глазах и солнечными бликами в светло-русых волосах. Длинные разноцветные бусы из папье-маше. Огромная, вечно измазанная красками, сумка. Татуировка на ключице. Три сережки в правом ухе, две – в левом. Альбомы с рисунками, чертежами, набросками повсюду. И маленькие записочки с запахом лета, которые она оставляла мне, когда куда-то уходила без предупреждения.

Но этот листок не пах, да и не мог пахнуть ей. Эта бумажка врывалась в нос резким холодным ароматом дорогого мужского парфюма. Так пах Том.

Еще пару секунд, и я бы, несмотря на ту огромную каменную стену, которую выстроил в своем сердце вокруг воспоминаний об Эмили, заплакал...

Но звонок в дверь вырвал меня из этого тяжелого приятного омута самоистязающих воспоминаний… И вообще, хватит нюни развозить! Там елку привезли…

Глава 9

POV Bill

- Пап, а давай красный прицепим рядом со звездочкой, - Лиз подбежала ко мне с огромным сияюще-красным шаром в руках.

- Давай, солнышко, - подхватываю ее на руки и поднимаю, чтобы она могла дотянуться до верхушки и повесить шарик.

Она ловко цепляет его, и я опускаю ее на пол.

- Красиво, - подмигиваю близняшкам. – В этом году у нас будет самая красивая елка.

Лиз и Мэри рассмеялись хором:

- Паап, ты так каждый год говоришь.

- Ну, просто она в каждом году лучше, чем в предыдущем, - молодец, Билл, выкрутился. – Так, мы ничего не забыли?

- Вроде нет, - все время поражаюсь их манере думать и говорить почти синхронно, словно между девочками есть какая-то необъяснимая телепатическая связь. – Носки есть, огоньки есть, мишуринки есть, шарики есть – все есть, пап, - дружно отрапортовали они.

- Какие вы у меня умнички. Идите, я вас поцелую, - близняшки со смехом бросаются в мои широко распахнутые руки и подставляют свои пахнущие летом, хвоей и шоколадом щечки.

По очереди чмокаю их и, придав голосу максимальную строгость, сообщаю:

- Так, солнышки, уже поздно, и кому-то пора идти в кроватку.

- Пап, - захныкала Элизабет, - мы днем хорошо поспали и еще можем...

- Нет, - строго отрезаю. – Режим дня надо соблюдать, а то Санта на вас разозлится и занесет в список плохих детей.

- Мы хороооошие, - тянет Мэри.

- Ну вот и ведите себя, как хорошие девочки. Бегом в душ и в кроватку, - улыбаюсь.

- Хорошо, па.

- А Гарри почитаешь?

- Конечно, - чтение на ночь – это наша семейная традиция, и ничто не заставить меня ее прервать. - Как будете готовы, зовите меня.

Ответом мне был только стук босых пяток по лестнице. Никак не могу отучить их бегать босиком.

***

Тихо прикрываю дверь в спальню близняшек и спускаюсь вниз. Они сегодня сильно устали и поэтому уснули всего через пару страниц, чему я был чрезвычайно рад, ибо мне не очень хотелось читать им один щекотливый момент, а так, сквозь полудрему, они его не запомнили и поводов для «почемуканья» не будет.

Вхожу в гостиную, и сразу хочется улыбаться. Так красиво. Правда, чтобы украсить такую огромную елку, нам пришлось потратить с девочками пару часов, но они прошли замечательно. Диск с любимыми мультиками, вазочка с колотым шоколадом, два литра колы и огромное количество рождественских украшений – что еще надо для счастья?

Сейчас этот холодный дом стал по-настоящему уютным. Мне в нем стало нравиться. Он очень красивый, но был необжитым, пустынным каким-то, словно Том в нем и не жил.

Том. Очень обидно, что мы так и не поговорили. И еще обиднее, что он уехал и не принял никакого участия в преображении своего жилища, ведь мы украсили не только елку, но и весь дом, чтобы пропитать этот ледяной дворец теплом и духом Рождества.

Со вздохом начинаю собирать с пола обрывки всяких упаковок, этикеток и мишуры. Когда на полу и предметах мебели ничего не осталось, отправляюсь на кухню, чтобы вымыть посуду.

Оправдывайся-оправдывайся, Билл, все равно где-то в глубине души ты понимаешь, что это всего лишь отговорки – тебе ничего не мешает сейчас подняться наверх, принять горячий душ и лечь спать.

Нет. Ты просто ждешь. Тома. Ты переживаешь. Почему? Ответ есть где-то глубоко внутри...

Нет! Я вовсе не собираюсь ждать Тома, просто надо немного убраться!

***

Вздрагиваю и выныриваю из дремы от какого-то резкого звука. Пытаюсь понять, где я и что тут делаю.

Сознание медленно начинает возвращаться. Так, я в гостиной, на диване. Точно, я читал книгу и немного задремал. Бросаю взгляд на часы над камином: половина шестого утра. Ничего себе почитал...

Очередной резкий звук и громкий, явно нецензурный вопль из прихожей, заставляют меня подпрыгнуть на диване и бегом отправиться туда.

Когда я в пару скачков прибыл на место моему взору открылась картина маслом: вдрызг пьяный герр Трюмпер (это можно было определить не только по его внешнему виду, но и по «приятному аромату»), стоя в позе почти раком пытался что-то развязать на туфлях, наверное, шнурки, которых там не было, и при этом громко и нецензурно комментировал процесс поиска и развязывания сего несуществующего предмета.

- Том, - негромко зову его. Ноль реакции, повышаю голос: – Том!

Он медленно и неуклюже разворачивается на четвереньках, поднимает голову и смотрит на меня мутными глазами.

- Том, вставай, - надеюсь достучаться до его разума.

- Ты кто?

Я чуть не поперхнулся.

- Билл.

- Ааа, - пьяненько улыбается, - мой продажный мальчик, иди поцелуй своего хозяина, - сально улыбается.

Внутри меня резко рождаются два диаметрально противоположных желания: врезать по его наглой пьяной морде с ноги или же просто разрыдаться. Меня еще никто так не оскорблял, но недаром ведь говорят, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Какая же он мразь.

Так, Билл, спокойнее, ты психолог. Не обращай внимания. Главное, чтобы эта пьяная мразь не разбудила девочек, поэтому его надо как можно быстрее транспортировать в спальню.

- Вставай, - со вздохом подхожу к нему и пытаюсь поднять.

- Не могу, Кааааууулитц, - нараспев с издевкой тянет он.

- Почему? – стараюсь сделать вид, что ничего не замечаю.

- Не хооочу.

- А ты захоти, – еще пара фраз, и я вырублю его прямо здесь, несмотря на весь мой пацифизм.

- А ты мне дашь? – в его мутный тошнотворный взгляд добавилась еще и похоть.

- Нет. Вставай, - подходу к нему и пытаюсь поднять.

- Не сможешь, ля-ля-ля...

- Почему это? – обхватываю его вокруг пояса и пытаюсь поставить на ноги.

- Потому что пол сегодня качается...

Хмыкаю:

- И что же нам делать?

- Поползли? – начинает на четвереньках ползти к лестнице.

- Ну ползи-ползи, - пытаясь подавить смешок и отвращение, иду за ним.

- А ты? – оборачивается.

- А я на ногах.

- Тогда ты упадешь, Билл, а я не хочу, чтобы ты падал. Вставай, - снова начинает орать.

Бл*ть, – единственное, что я могу сказать по поводу этого.

Но с пьяными лучше не спорить, поэтому я послушно встал на четвереньки и пополз за Томом. Пиз*ец, если бы это кто-нибудь когда-нибудь увидел, то это был бы позор на всю жизнь. Я молился про себя об одном: чтобы никто из девочек не проснулся, и чтобы долбанному Трюмперу больше ничего не взбрело в голову.

Но, слава богу, его фантазия тоже утонула в алкоголе, поэтому мы вполне благополучно доползли до его спальни (каждый раз, когда я пытался принять нормальное положение, он разворачивался и начинал громко причитать, чтобы я вернулся в исходное положение) и не очень благополучно открыли в нее дверь, но неблагополучно только для Трюмпера. А внутри меня кто-то очень злорадствовал тому, какой у него завтра будет замечательный фингал от неудачного столкновения с дверью... Потом, несмотря на все возражения, я затащил его на кровать и, посчитав свой долг выполненным, захлопнул дверь и отправился вниз убирать последствия прибытия хозяина.

Теперь я с точность мог сказать, что все хорошие чувства по отношению к Трюмперу были во мне задавлены. И дело не в его пьяных выкриках, а в том, что он был в таком состоянии. Я с детства ненавижу и боюсь пьяных. Пьяный отец был для меня самым худшим кошмаром. Нет, он не дрался, не буянил и вообще был миролюбивым. Не знаю почему, но пьяный человек ассоциировался у меня с самой гадостной мерзостью в мире. И теперь на этот уровень опустился Трюмпер. Ниже в моем списке рейтингов пункта не было. Скорее бы все это закончилось. Хочу домой.

***

POV Tom

Медленно выдираюсь из какого-то тошнотворно-липокого забытья. О боже, что со мной?.. Может, я уже умер? Осторожно открываю сначала правый глаз, через пару минут – левый. Поскольку то, что они видят, напоминает потолок моей спальни, то я скорее всего жив. А судя по раскалывающейся на миллион кусочков голове и саднящему горлу – очень даже жив. У мертвых не бывает похмелья. Последние литра два явно были лишними.

Боже, пошли мне воду. Медленно поворачиваю голову в сторону, где должна предположительно находиться тумбочка и, о чудо, вижу предмет своего вожделения. Даже два. Два стакана с жидкостью. Осторожно сажусь и дрожащей, как у алкоголика со стажем, ей-богу, рукой тянусь к чуть запотевшему стакану с ледяной, прозрачной водой. Увы, до рта я донес только 2/3 – остальное благополучно расплескалось на меня и кровать. Этого мне не хватило. Хватаю второй стакан с чуть мутноватой, лимонного цвета жидкостью. Его я донес до рта уже более успешно. Залпом выпиваю и только потом понимаю, что это был какой-то жутко сладкий, приторно-кисловатый сок. Тошнота моментально подкатывает к горлу, и я с необычайной для убитого похмельем организма резвостью мчусь к белому другу.

Удивительно, но после того, как мой желудок изверг из себя остатки вчерашнего веселья, я стал ощущать себя значительно лучше и даже разделся и принял душ.

Когда я, закутанный в теплый халат, вышел из ванной, мой взгляд наткнулся на третий стакан воды уже на комоде и пачку аспирина, то сразу захотелось улыбаться, а внутри стало так тепло-тепло.

Глава 10

POV Tom

Через час после пробуждения, то есть ровно в 13: 00, я почувствовал себя вполне готовым показаться миру, а точнее, семье. Медленно, можно сказать, мелкими перебежками, хотя скорее это были переползки, я начал спускаться вниз.

Меня посетило какое-то почти неуловимое ощущение, что что-то не так. Если не считать общей дисгармонии внутреннего состоянии и слегка колышущегося пола, то... Черт-черт-черт! Что с моим домом?

Со смесью внутреннего ужаса и восхищения обвожу взглядом то, что раньше было моей лестницей и прихожей: мишура, шарики, нелепые носки, гирлянды яркими пятнами расцвечивали умеренную бежево-коричневую гамму.

Все-таки лучше бы я остался с Каулитцами: польза и для меня, и для моего тела, и для моего дома.

С тихим вздохом подхожу к двери кухни, из-за которой слышится веселая болтовня и смех. Осторожно открываю дверь и вхожу, стараясь выглядеть как можно более жизнерадостным:

– Привет, – мда, голос меня явно выдает. Да это и голосом назвать сложно – скрип несмазанной щеколды максимум.

– Ой, дядя Том, привет! Ты сегодня засоня, – близняшки дарят мне улыбки.

– Есть немного, – хмыкаю и сажусь на стул напротив Билла, который так усердно ковыряется в содержимом своей тарелки, будто надеется выковырять оттуда клад.

Он мгновенно встает с места и направляется к шкафам. Пока близняшки вываливали на меня кипу сведений и вопросов, передо мной бесшумно опустилась чашка крепкого горячего кофе с ломтиком лимона и тарелка с овощным салатом. Я хотел было поблагодарить, но близняшки снова окунули меня в бесконечный поток рассказов и вопросов, и как-то не получилось, а Биллу, похоже, и не нужна она была, моя благодарность.

– Дядя-дядя Том, а ты видел елочку? Она такая красивая...

– Представляешь, дядя Том, а сегодня снег выпал, просто чудеса...

– Мы хотели на каток, а папа сказал, что нельзя...

– Почему? – удается вклиниться в их диалог.

А правда, почему бы не сходить на каток? Вполне такое себе занятие. Несмотря на всю мою ненависть к Рождеству, зиму и зимние развлечения я любил: снежки, коньки, лыжи, сноуборд – по-моему, прекрасное времяпровождения.

– Потому что папочке надо готовить рождественский ужин, – честно говоря, я ожидал, что мне ответит Билл, но он сегодня был каким-то молчаливым… Стоп! Я что-то вообще не припомню, чтобы слышал его голос.

– Билл, – на меня поднимаются совершенно равнодушные и пустые глаза. Внутри появляется нехорошее ощущение. – Пойдем на каток? Ужин можно заказать в ресторане.

Он неопределенно пожимает плечами.

– Билл, ты решил поиграть в молчанку? – в душе поднимается ярость. Черт возьми, что такое тут творится?

– Просто ты пьяный козел и мудак, дядя Том, – спокойно и с улыбкой поясняет мне одна девочка. – А папа с такими не говорит.

– Девочки, – так, что-то мне подсказывает, что бить морду их папаше в их присутствии не очень этично, поэтому близняшек надо куда-нибудь отправить. – Вы же уже доели, – кидаю выразительный взгляд на пустые тарелки и, не дождавшись ответа, продолжаю: – Тогда бегом наверх и одеваться! Дядя Том поведет вас на каток.

Близняшки с радостным визгом срываются с мест и несутся наверх.

Так, теперь пора заняться их папашей... Медленно встаю и подхожу к Биллу. Он сидит и делает вид, что все еще что-то ищет в тарелке.

– Посмотри на меня, – пока это была просьба, но он ее проигнорировал. – Я сказал: посмотри на меня, – повышаю тон, и на меня поднимаются те же пустее глаза, что я видел пару минут назад. – Значит, я – мудак? Пьяный козел? – это были даже не вопросы, а начало монолога, закончить который я планировал битьем морды мерзкого Каулитца. Он это заработал. Но все моментально вылетело из головы, когда я услышал тихое, но уверенное:

– Да.

– И почему же?

– Потому что только мудак может являться домой в таком виде, в каком ты явился вчера, особенно, когда в доме маленькие дети, – он совершенно спокойно смотрит на меня сверху вниз. Такое ощущение, что эта позиция его ничуть не напрягает.

– Да неужели?

– Да. Хотя с чего бы тебе, такому замечательном и богатому, заморачиваться на такие мелочи? – его голос задрожал, а глаза начали странно блестеть. – Тебе же все похер. Ты же нас купил, как дешевых шлюх, и мы должны выполнять все твои прихоти. Конечно. А с тебя никаких обязательств, – выпалив эту тираду, он отвернулся.

– Я... я... не подумал, что...

– Конечно, не подумал! Тебе наплевать на всех, Том! Тебе вчера было плевать, что девочки так ждали момента, когда ты приедешь, чтобы нарядить елку ВМЕСТЕ. Это важно. Было. Понимаешь?! – он резко вскочил с места, и мы оказались стоящими нос к носу, глаза в глаза. – Ты не подумал, когда приполз домой в пять утра чуть ли не на карачках и матерился на весь дом. Ты не подумал, что девочки могут проснуться и испугаться? Ты не подумал, что они могут услышать, как ты поливаешь их отца грязью! Что ты ведешь себя, как полная скотина по отношению ко мне! Да ты вообще ни о чем не думал... – к концу его голос стал тихим-тихим, словно силы покинули Билла, и он снова сел.

Я растерянно наблюдал за ним, не в силах ничего сказать. Память отказывалась давать какие-либо сведения о том, что вчера произошло ТАКОГО, что довело Билла до подобного состояния.

– Билл...

– Что «Билл»? – он резко вскинул голову, и я увидел, что он плачет. Черт, я не могу смотреть, как кто-то плачет.

– Я ничего не помню...

– Тебе напомнить? Как ты матерился на весь дом, как обозвал меня дешевой шлюхой и просил трахнуться с тобой, как ты на карачках полз до комнаты?..

– Хватит! Я правда оскорбил тебя?

– Хм, ну если шлюха в твоем понимании комплимент...

– Прости меня.

Он только опустил взгляд в пол и опять сделал этот неопределенный жест плечами.

– Я серьезно, Билл. Я ничего такого не хотел сказать, – ноль реакции. – Черт побери, Билл! Хочешь, я на колени перед тобой встану? – а у самого аж волосы дыбом встали от подобной перспективы. Просить прощения на коленях у мерзкого Каулитца, который и правда иногда напоминал мне дешевую уличную шалаву. Но он мне пока нужен, а значит, я сделаю это. И даже немного больше.

– Не над... – его заплаканные глаза оказались как раз напротив моих, когда я встал на колени:

– Я-прошу-у-тебя-прощения, – медленно проговорил я. – Я правда так не думаю.

– То… – ответить я ему не дал, а просто накрыл его губы своими.

Именно в этот миг меня пронзило чувство полного дежавю: опять кухня, опять рыдающий Каулитц и соленый поцелуй, который прервал веселый детский крик сверху:

– Дядя Тооооом, мы готовы!

Билл испуганно от меня отпрянул, а я улыбнулся, вытер большими пальцами слезы с его щек и шепнул в проколотое изящное ушко:

– Собирайся на каток. Сегодня же канун Рождества, Билл.

Он только вздохнул и кивнул.

– Мы тебя ждем, – дарю ему улыбку и выхожу из кухни, чтобы одеться.

Надеюсь, что теперь твоя кислая мина не испортит нам рождественский ужин, Билли.

Глава 11

POV Tom

- Так, а теперь дружно улыбнитесь и скажите: «Дядя Том, мы тебя лююююбим», - и нажимаю на кнопку фотоаппарата, увековечивая в истории счастливые лица близняшек и возмущенно-непонимающее лицо Билла.

- Дядя Том, дядя Том, - ко мне подбегает Лиз – у нее красная куртка, я запомнил, - а теперь ты с нами!

Когда на тебя смотрят два умоляющих синих озера, на которые так похожи ее глаза, просто невозможно отказать… Но я могу все:

- Лиз, нас все равно некому сфотографировать, - тихо злорадствую в душе. Ну нет, Каулитцы, еще больше компромата вам на меня не добыть. Не дождетесь.

И так сердце колет, когда представляю, сколько «замечательных» кадров нащелкали они сегодня. Хотя стоит признать, время мы проводили достаточно весело.

На одном из самых больших катков Берлина 25 декабря было просто не протолкнуться – дети с родителями, старики, стайки подростков, влюбленные парочки, пара десятков Санта Клаусов, снеговиков и типов криминальной наружности в костюмах эльфов. Радостный смех, тысячи улыбок, визги, громкая музыка. О Боже, я же все это так ненавижу, но почему внутри меня такое безграничное счастье?

Почему, когда я вижу Каулитца, который с некоторой опаской передвигается по льду, стараясь держаться поближе к бортику, мне хочется взять его за руку? Почему мне нравится устраивать догонялки на коньках с девочками? Почему меня не раздражает елка и рождественские гимны?

Наверное, потому что свежий воздух выбил из меня остатки похмелья... Или... Что или? Или потому что тебе кажется, что это и правда твоя настоящая семья, Том? Потому что тебе нравится смотреть в веселые глаза Билла, подмигивать ему и наблюдать, как его щеки заливаются краской? Потому что тебе хочется, несмотря на хренову тучу народа, уронить его и поцеловать? Потому что тебе нравится играть с Мэри и Лиззи?

Да нет, все-таки из-за похмелья...

-Дядя Том, - вырывает меня из саморефлексии крик близняшек. – Иди к нам!

Осматриваюсь, и понимаю зачем. Захотелось застонать. Громко. Находчивые близняшки догадались поймать проезжающую мимо девушку и вручить ей фотоаппарат. И теперь мне было никоим образом невозможно отвертеться от «семейного» снимка.

Ну раз уж его не избежать, то надо сделать его максимально нормальным.

Подъезжаю к Каулитцам. Обнимаю чуть вздрогнувшего Билла и прижимаю к себе Лиз, а он Мэри. Синхронно улыбаемся.

Еще одно каминное фото готово. Надо только распечатать и купить рамку.

***

- Папочка, дядя Том удивительно прав: это неправильно, если мы не посмотрим самую большущую елку страны, - давили на Билла Мэри и Лиз.

Мы уже вот двадцать минут как сидели в кафе и втроем уламывали Билла съездить на елку, а он лишь отнекивался и говорил, что ему надо готовить рождественский ужин, а ужин из ресторана – совсем не то.

- Значит так, - добавляю в свой голос побольше начальственного рыка, - мы сейчас отвозим тебя домой, Билл, где ты занимаешься ужином, если тебе так хочется, а мы с девочками смотрим елку и возвращаемся домой помогать тебе. Идет? – подмигиваю по очереди Мэри, Лиззи и поперхнувшемуся горячим шоколадом Биллу.

- Да, - ну если близняшки согласны, то теперь уже Билл против нас троих не аргумент.

- Том, ты же... эээ... нехорошо себя чувствуешь, - деликатничает, зараза.

- Я чувствую себя замечательно, - знал бы ты, Билл, как мне надо вырваться в город хотя бы на часик без тебя, а раз у меня появилась такая потрясающая причина, то почему бы ей не воспользоваться?

- Но... - начал было Каулитц, но его перебили два возмущенно-просящих:

- Пааааа...

***

- Итак, прекрасные леди, у нас с вами вот какой план, - подмигиваю девочкам в зеркало заднего вида. Мы только что завезли Билла домой и, после моих, наверное, тысячи клятвенных обещаний, что все будет хорошо и с девочками ничего не случится, он отпустил нас. Так что сейчас я вез девочек в центр. - Санта поручил мне одно очень важное задание...

- Сам Санта?

- Какое?

- Если вы не будете перебивать, то я вам, возможно, расскажу, - хмыкаю. До чего же дети нетерпеливые создания.

- Хорошо.

- Да, дядя Том.

- Так вот, дело в том, что Санта не успел купить подарок вашему папочке, - боже, Том, что ты несешь? Сказал бы мне кто-нибудь год назад, что со мной может случиться что-то подобное, я бы расхохотался ему в лицо или в морду бы дал, что вероятнее. – Поэтому мы с вами должны будем купить ему подарок сами.

Наивные вы существа, дети. Как легко вы верите во взрослую ложь, и как тяжело вам потом будет разочаровываться в людях.

Разумеется, девочки безоговорочно мне поверили, и перед всякими елками-палками мы отправились в ювелирный. Почему туда? Не знаю. Я не заметил на Билле большого количества украшений, тем более дорогих, но мне все равно кажется, что они ему нравятся.

«Тиффани». Только этот салон может предложить что-то по-настоящему достойное внимания. Например, изящный тонкий серебряный браслет с мелкой россыпью бриллиантовой крошки, который сейчас мирно покоился в черной бархатной коробочке в моем кармане. Дорого. Красиво. Но эта вещь словно предназначена для Билла. И не принять её он не посмеет, потому что на моей стороне великая сила – девочки.

***

POV Bill

Что вообще со мной происходит? Черт-черт-черт! Я же не голубой, я правда не голубой! Мне нравятся девушки, и Мэри с Лиз – прекрасное тому доказательство. А может... От этой мысли все болезненно сжимается внутри: я БЫЛ не голубой... А сейчас?

Чертов Том! Как же я ненавижу тебя, твою наглость, нахальность, самоуверенность! Но ты поразительно меняешься. То ли ты настолько хороший актер, то ли в самом деле с тобой что-то происходит. Но как понять, где ты настоящий, а где всего лишь маска?

Вилка, которой я размешивал тушащиеся овощи, со звоном падает на пол.

Да что со мной, в конце концов?! Это работа, Билл! Ра-бо-та! Тебе главное, чтобы он завтра подписал бумажку, и все. Можно спокойно ехать домой, где Юштель уже нарядил нашу с девочками квартиру, можно спокойно тратить эти чертовы деньги и жить в свое удовольствие, пока они не закончатся.

Остался одни вечер, Билл. Тебе надо изобразить любящего (от этого слова меня передернуло) брата и сделать рождественский ужин спокойным, уютным, семейным, почти настоящим. Просто настоящим не получится, потому что вы – не семья, Билл.

Звонок в дверь вырывает меня из размышлений. Бросаю взгляд на часы – половина пятого. Наверное, Том с девочками вернулись.

В голове тут же возник еще один вопрос: зачем Трюмперу, так ненавидящему шум, беспокойство, а, соответственно, и детей, ехать с ними куда-то? Или он опять притворяется? И опять, в чем: в том, что не любит детей или в том, что хотел бы с ними поехать... Черт! Я окончательно запутался... Психолог, нахрен. Вот из-за таких, как я, по нашим улицам и ходят шизофреники.

Вытираю руки полотенцем и бегу к двери, в которую уже беспрерывно и настойчиво названивают, распахиваю ее и попадаю в круговерть мороза, улыбок, смеха и счастья, такого безграничного, что хочется верить, что это правда, и плакать…

Глава 12

POV Tom

- До свидания, фрау и герр Штольц, спасибо за помощь, - пожимаю пожилому мужчине руку и целую изящное сухонькое запястье фрау.

- До свидания, Том. Ужин был просто великолепным. Жаль, что все так получилось, - фрау Штольц дарит мне извиняющийся взгляд.

Ну, в конце концов она не виновата, что все так получилось. А что получилось-то, собственно? Великолепный рождественский ужин в приятной компании. Я никогда не думал, что подобное удовольствие можно получить от столь простого времяпрепровождения: вкусная еда, приятная беседа, детские игры, мультики, какие-то нелепые танцы и запуск фейерверков во дворе.

Со всей серьезностью можно было сказать, что это было первое Рождество в моей жизни, которое мне понравилось и даже больше. Единственно, что омрачило вечер – это то, что не состоялось то, ради чего и затевалось, собственно, это представление – шеф не приехал. Он позвонил, долго извинялся передо мной и всей семьей и обещал заехать завтра утром буквально на пару минут.

Честно говоря, после этого телефонного разговора мне хотелось сделать две вещи: разбить телефон об стену и морду боссу, но я ничего такого не сделал. Почему? Мой ответ удивит вас: я просто не хотел омрачать этот, не побоюсь такого пафосного слова, волшебный вечер.

Знаете, я впервые поверил, что чудо бывает. И не только в кино. Билл, такой красивый, такой домашний и такой счастливый, буквально заражающий всех вокруг своим весельем и обвораживающий кулинарными талантами. Необычайно мирные близняшки и отнюдь не занудная чета Штольцев. Они действительно были семьей. И не было никого ближе. Правда, не было, особенно, когда мы играли по предложению коварных близняшек в твистер, и я был вынужден нависать над Биллом, прижимаясь почти всем телом к нему. Не знаю, может быть, это кровь прилила к голове или что-то другое, но когда наша партия закончилась и мы наконец-то распутались из столь коварной позы, то наши лица были очень красные. Не знаю, как у Билла, но у меня чуть кружилась голова и стучала кровь в висках: «бум-бум-бум». И, честно говоря, я уже точно представлял, что хочу попросить у Санты.

- Спасибо, Билли, родной. Все было замечательно. Очень вкусный ужин. Ты, как всегда, все на высоком уровне сделал, - фрау прижимает к груди смущенного Каулитца.

- Да не за что, - бормочет он ей в высокую, несколько старомодную прическу.

Она ему тихо что-то шепнула на ухо и Билл сразу успокоился, посерьезнел и отрывисто кивнул. Интересно, что она ему такого сказала?

- Тогда доброй вам ночи, родные, а мы поедем, - почему-то эти слова заставили поежиться от волны захлестнувших меня эмоций, совсем незнакомых, но таких приятных.

С трудом сглотнув образовавшийся в горле комок, я еле-еле выдавил из себя:

- Доброй ночи. Еще раз спасибо...

***

- Я сейчас уложу девочек, а потом все уберу, - провожавший Штольцев до машины Билл только вернулся. Его щеки были покрыты ярким румянцем, в волосах блестели капельки воды от растаявших снежинок, а глаза лучились счастьем и... усталостью?

- Тебе помочь? – я задал этот вопрос вовсе не из вежливости, а потому что только что на глаз прикинул объем работ и решил, что Каулитцу за ночь не справиться, а я, в конце концов, не в прислуги его нанимал, а в семью.

- Да не надо, - его взгляд опускается в пол. Ну вот почему он так не любит смотреть в глаза?

- Паааааап, - оглушительный вопль сверху заставил вздрогнуть, и не только меня. С некоторым злорадством я отметил то, как вздрогнул при этом крике Каулитц. - Мы готовы...

- Я пойду, - Билл как-то резко дернулся и направился к двери.

- Стой.

Он оборачивается и вопросительно смотрит на меня.

- Я, я... – похоже, я мямлю, как старшеклассник у доски, не сделавший домашнего задания. - Я им почитаю, - брови Билла взлетают еще выше: - а ты пока помой посуду. Должен же я хоть как-то помочь, - пытаюсь выдавить на лице хоть какое-то подобие улыбки. Почему мне так трудно притворяться перед Биллом? То, что так легко со всеми остальными, с ним практически невозможно.

- Ну ладно, - пожимает плечами. – Там закладка в книге. То, что подчеркнуто карандашом, читать не надо.

- Хорошо.

***

Как ни странно, близняшки вполне адекватно восприняли то, что папочка прислал замену. Они не шумели, а только, закутавшись поплотнее в одеяло, внимательно лови каждое слово.

«Гарри Поттер» – странный выбор для детского чтения на ночь. Надо спросить Билла, почему именно эта книжка, а не какая-нибудь детская сказка. Хотя он психолог – ему виднее. Да и усыпила она девочек быстро – через двадцать минут я тихонько закрыл за собой дверь и спустился вниз.

В гостиной было чисто, хоть в это и верилось с трудом, а с кухни раздавались звуки, обычно сопровождающие активную трудовую деятельность. Хм, что-то я стал изъясняться, как герои из скучных книжек, изданных в государстве, называвшимся когда-то Советский Союз, а сейчас, вроде, Россия.

Когда я зашел в кухню, меня в очередной раз поразила ловкость, с которой Билл занимался хозяйством. Просто хозяйственный вихрь.

Я тихонько кашлянул, чтобы привлечь внимание к своей персоне. Каулитц вздрогнул, выронил тряпку и резко развернулся ко мне:

- Что случилось? – в его голосе слышалось волнение.

- Да ничего, - честно говоря, я был очень удивлен этим вопросом.

- А девочки?

- Спят, - улыбаюсь и присаживаюсь на стул.

- Так быстро? – откуда в тебе, Билл, столько недоверчивости?

- Они устали...

- Ну да, - он поднимает тряпку и снова отворачивается от меня, возвращаясь к своей хозяйственной деятельности (вот черт, привязалось же словосочетание это! ).

Пять минут, десять... Он все что-то делает, а я сижу и молчу. Чтобы хоть как-то разорвать тишину, задаю вопрос, который давно вертится у меня в голове:

- Билл, можно спросить? – он вздрагивает и разворачивается ко мне:

- Да.

- Что заставило человека с двумя высшими образованиями, причем довольно хорошими, пойти работать эмм... - пытаюсь подобрать слово, чтобы не обидеть его.

- В эскорте, - подсказывает он и садится напротив. Глаза в глаза. От этого становится как-то неуютно. – Том, а ты знаешь хоть одну фирму, которая возьмет на работу студента, да еще отца-одиночку, да еще с новорожденными близнецами? - отрицательно мотаю головой. – Вот и я не нашел такую, а кушать хотелось, девочкам столько всего надо было, за учебу платить, похороны Эм, - в его глазах появилась такая боль, он как будто весь ссохся и почернел сразу. - Эмили – мать девочек, - ответил Билл на мой немой вопрос. – Денег надо было много. Очень. Оставалось несколько вариантов, и все не особо радостные, - грустно усмехнулся, - но тут мой друг предложил мне работу в эскорте. Сначала я не понял, в каком именно эскорте, и чуть не набил морду, но когда он мне все объяснил, то это, это… показалось мне спасением. Платили неплохо, трахаться, продавать наркотики и убивать не надо было, так почему бы и нет?.. Первые два раза были сложными, но ради денег я был готов на все. А тут всего лишь надо было изображать счастье. А потом... - он на несколько секунд замолчал. - Потом втягиваешься. Как наркоман. Девочки подросли, и им тоже понравилось играть. Вот как-то так... Ладно, - он резко встал и вернулся к раковине с шумящей водой, - надо заканчивать с уборкой и обязательно выложить подарки под елку, а то девочки просыпаются рано...

- Хорошо, - как я ненавидел себя за то, что мог выдавить из себя только это слово после исповеди.

Боже, какой я придурок. Козел, бесчувственная скотина, сволочь, зацикленная только на своих проблемах! Мне-то казалось, что хуже моей жизни быть ничего не может, что Билл-то уж точно меня не поймет, а он... Хотелось орать от боли, плакать, подбежать, обнять его и сказать, что я сделаю все, чтобы ему не было ТАК больно, но...

Я всего лишь встал со стула и сказал ему сиплым голосом куда-то в спину:

- Я пойду достану подарки, и мы вместе их сложим... Не забудь молоко с печеньем, а то Лиз и Мэри утром огорчатся, - и позорно сбежал.

Глава 13

POV Tom

Полумрак гостиной, разбавленный только не выключенным телевизором и елочной гирляндой. Мерцание радужных лампочек в блестящих шарах, в мишуре, дожде, в глазах и сережках Билла, в оберточной бумаге подарков. Романтика. Что лучше всего делать в такой обстановке? Правильно, вот и я думаю, что все что угодно, кроме того, как ползать кверху жопой под елкой, укладывая многочисленные коробочки. Мало того, что руки устают со спиной, так еще и иголки за шиворот навалились.

Когда я под шокированным взглядом Билла снял футболку, чтобы вытряхнуть иголки, ибо они немного мешают, и поймал его смущенно-восхищенный взгляд, у меня сорвало и крышу вкупе с тормозами и прочими ответственными за адекватную жизнь частями тела.

... Тебе нравится? Вижу по глазам, что нравится... Ну тогда что ты стоишь и смотришь, подойди сюда ближе. Зачем? Подойдешь, и скажу. Вот так. Нет, еще ближе. Да. Хорошо. Теперь подними глаза. Хватит смотреть на пол, мне кажется, что я лучше него. Вот так лучше. Тебе идет, когда ты краснеешь, тебе никто не говорил? Говорили... Значит, я буду вторым...

... Ты так смотрел на меня. Хочешь потрогать? Не верю, что не хочешь. Маленький врунишка. Ты просто боишься. Давай я тебе помогу. Вот так. У тебя такие руки. Не хочется, чтобы ты их убирал....

... Что я делаю? Я всего лишь целую тебя. У тебя такие губы... Наверное, это тебе уже тоже говорили и не раз. Нет-нет-нет, не смей вырываться. Тебе же нравится, я вижу. Нет? А если вот так?..

... Тоже нет? По-моему, твои стоны намного искреннее тебя самого. Девочки? Они спят. Но если ты так переживаешь...

... Куда я тебя тащу? Если ты не будешь дергаться и кричать, то я донесу тебя до места назначения, а именно до своей спальни. Почему ты так сжался? Тебе что-то не нравится? Нет? Тогда поцелуй меня...

... Ох, откуда ты знаешь, что шея – мое самое чувствительное место? Ах ты маленькая язва, как ты смеешь дерзить мне? Я тебя сейчас... Да-да-да, именно это сейчас я с тобой и сделаю. Сначала медленно сниму футболку… Да, вот так. Ты сейчас такой красивый. Если бы ты видел себя со стороны: тонкое изящное тело на темно-лиловом шелке. Тебе нет равных по красоте. Мне так нравится целовать тебя всюду. Я так люблю твои татуировки. Они и мой язык словно созданы друг для друга...

... Черт, Билл, как расстегивается эта странная конструкция под названием твой ремень? Спасибо, а то я бы не справился...

... Я у тебя первый? Ты у меня тоже... Не хмыкай так скептически. Я раньше никогда не спал с парнями. Ну и что, что я знаю, что делать... Ты что, никогда не смотрел гей-порно? Нет? Ну не красней ты так, подумаешь...

... Каулитц, ты такой вкусный и такой горячий... Твои стоны сводят меня с ума. Громче! Хватит бояться! Тебе же нравится...

... Вот так, повернись на бок. Ты точно уверен, что хочешь? Ну если так, то я начинаю. Чееерт, расслабься!...

… Тебе не больно, нет? Тебе хорошо… Мне? Мне тоже хорошо...

... Знал бы ты как мне хорошо....

... Ты такой потрясающий, Билл...

***

Медленно выныриваю из полусладкого забытья оргазма, и тут до меня доходит, что произошло. Я только что переспал с парнем. Не то чтобы меня шокировала это событие, ведь я никогда не был ярым гомофобом, да и что-то новое в жизни не помешает. Но вот то, с КЕМ я только что переспал…

Резко разворачиваю Билла к себе лицом и впиваюсь взглядом в его лицо: еще покрытое пеленой наслаждение глаза, расширенные зрачки, розовые щеки и искусанные губы...

Я хотел сказать ему что-то резкое, но не смог... Словно в меня кто-то заткнул огромный кляп. Я только притянул его к себе поближе и чмокнул в макушку, пахнущую мандаринами.

- Том, - его тихий, хриплый голос вырвал меня из полудремы.

- Что?

- Можно я пойду, Том? – он поднимает на меня глаза, в которых... слезы?

- Что случилось? – почему-то мне очень не хочется, чтобы он ушел сейчас.

- Просто девочки проснутся, и пойдут ко мне... - его глаза бегают, а тело мелко дрожит, словно он сдерживается.

- Ты сегодня будешь спать здесь.

- Но, они не поймут, как мы… - пытается перебить меня.

- Придумаем. Но ты будешь сегодня здесь, со мной, – я тебя никуда не отпущу. Неужели ты еще не понял?

- Том, пожалуйста... - его голос начинает дрожать.

- Нет.

Он просто молча высвобождается из моих рук и отворачивается. Ну уж нет, мы будем спать вместе. Трахаться ему со мной не стремно было, а вот спать в обнимку в одной постели – что-то ужасное? Достаточно грубо разворачиваю его и тяну к себе. Но меня словно ударяет током, когда я вижу его бледное лицо с растекшейся по щекам от слез тушью и полные боли, отрешенные от мира глаза...

- Билл, Билл! – мне стало действительно страшно. Он как будто сошел с ума за пару секунд – настолько безумно-несчастным было его лицо. – Что случилось, Билл?

Он громко всхлипнул и прижался ко мне.

- Том, я ее предал, Том, - его трясло, и он бормотал что-то, как самый настоящий сумасшедший: про какую-то девушку, про предательство...

Мы просидели так почти всю ночь. Сначала он плакал и что-то бессвязно бормотал, а я его просто прижимал покрепче и гладил по голове. Потом он немного успокоился и рассказал про НЕЕ. Именно так. Про девушку с большой буквы – мать девочек. Потом про родителей и про все-все-все. Чем больше я вслушивался в историю его жизни, рассказанную хриплым, чуть дрожащим голосом, тем больше мне хотелось никогда не отпускать его. Он был такой, как я, но совсем другой... Мне так хотелось, чтобы он больше не плакал...

Я тоже ему что-то шептал, целовал в соленые губы и щеки, гладил по голове, пока мы оба не успокоились и не уснули.

А утром я проснулся один в пустой постели...

Глава 14

POV Tom

За доли секунды срываюсь с места, натягиваю на себя первые попавшиеся штаны и буквально скатываюсь вниз. В голове густой темно-красной венозной кровью бьется только одно: «Он не мог, он не мог, он не мог после того, что было... »

Мне захотелось орать от счастья, когда я услышал восторженные визги близняшек и тихий шепот Билла, уговаривающий их быть потише.

- Не надо тише, я уже встал, - девочки поприветствовали меня дружным радостным воплем и тут же втащили в свою празднично-подарочную кучу-малу: обрывки упаковок, пакетики, коробочки, игрушки и щебет с двух сторон окружили меня, не давая вырваться хоть на секунду из этого вихря.

- Ой, папа, - вскочила Мэри, и с какой-то коробочкой подбежала к Биллу, - это тебе от Санты...

Наконец-то я смог совершенно открыто и спокойно посмотреть на Билла: по нему было совершенно незаметно, чем он занимался этой ночью, словно и не было ничего в реальности, а был только милый рождественский сон. Ну, не совсем милый и не совсем рождественский, но сон...

Билл осторожно взял из рук девочки подарок и начал разворачивать его, так медленно и аккуратно, словно он знал, что там внутри бомба с часовым механизмом.

Я с замиранием сердца следил за движениями тонких пальцев, которые сначала снимали бант, потом разворачивали оберточную бумагу и открывали бархатную коробочку. Я видел, как его глаза восхищенно заблестели, а потом он сразу как-то сник и быстро захлопнул коробочку.

- Пап, ну ты чегооо? – я был полностью солидарен с близняшками в этом вопросе. – Тебе не понравился подарок Санты?

- Нет, - он слабо улыбнулся. – Просто Санта, наверное, перепутал меня с кем-то, и по ошибке принес чужой подарок.

- Не перепутал, - встаю с пола и подмигиваю девочкам. - Вы тут пока разбирайтесь с оставшимися подарками, а мы с папочкой примерим его подарок и сварим чай, - без промедления хватаю опешившего от моего напора Каулитца и тащу его... Угадайте куда? На кухню. В последнее время это место в моем доме выполняет функции пункта приема и приготовления пищи все реже и реже... Мне захотелось нервно хихикнуть, но я не стал.

Я просто молча втянул почти несопротивляющегося Билла в кухню, закрыл дверь, прижал его к стенке и поцеловал. Так банально и просто. И он мне ответил. Слышите, он мне ответил!!! Хотелось орать от восторга. Значит, мне не приснилось...

- Нет, - тихо ответил он, оторвавшись от меня и покраснев. Кажется, я сказал последнюю фразу вслух. – Прости меня, Том...

- За что?

- Ну, за все... - он замялся и покраснел еще больше. - За ночь...

- Ты еще просишь прощения? – на меня словно вылили ведро ледяной воды. – За такое не просят прощения.

- Но... - пытается сказать еще что-то, но я не дал. Сейчас скажет какую-нибудь глупость, я вспылю, он снова испугается, а мне не хочется убивать все это волшебство, поэтому я просто заткнул ему рот свои поцелуем.

Минут через пять, а может, и больше, Билл попытался освободиться от моих губ и объятий. На мой вопросительный взгляд он начинал мямлить что-то вроде:

- Там девочки... - но меня это совершенно не интересовало. Меня мучили два других вопросах, они буквально разрывали изнутри:

- Билл, почему ты ушел?

- Я не ушел, я был с тобой всю ночь, - он так мило краснеет; никогда не думал, что меня будет охватывать такая волна нежности при виде того, как кто-то краснеет, особенно мерзкий Каулитц, - я утром услышал, что девочки проснулись, и пошел…

- А подарок? – кидаю выразительный взгляд на коробочку, которая так и зажата в его руке. – Тебе не понравилось? Почему ты его не взял?

- Понравился, Том, очень. Просто... Просто я не могу его взять, правда, - его голос задрожал. - Прости... Я же тебе не приготовил подарка, я просто не знал, - его речь снова превращалась в какое-то бессвязное бормотание.

- Глупенький, - от его бормотаний-оправданий хотелось смеяться. - Этот подарок от чистого сердца, - натыкаюсь на его недоверчивый взгляд. – Правда.

Вынимаю из его пальцев коробочку, открываю, достаю браслет и застегиваю на тонком запястье. Ловлю его восхищенный взгляд и спрашиваю:

- Красиво ведь? Правда?

- Да, - выдыхает он. - Спасибо тебе, Том, за такой чудесный подарок.

- Тебе спасибо…

- За что? - даже не глядя на его лицо, я мог представить себе, как взлетела вверх правая бровь и появились вопросительные искорки в глубине карих глаз.

- За самое лучшее в мире Рождество, Билл. За самый лучший в мире подарок. За семью...

***

- Чем займемся? – радостно спрашиваю расположившуюся за завтраком семью, МОЮ семью. Хочется вопить от восторга и счастья, переполняющего меня. Только где-то внутри плавает одна маааленькая пресловутая ложка дегтя, которая никому не дает покоя, но я стараюсь не обращать на нее внимания – все проблемы надо решать по мере поступления и только.

- Гулять, гулять, гулять, - дружный вопль близняшек – их напор мог сразить наповал кого угодно, что уж говорить о нас с Биллом.

И вот мы после завтрака, дружно нарядившись потеплее, отправились на прогулку. Надо признаться, что далеко уйти у нас не получилось. Буквально первый сугроб идеально подошел, чтобы закинуть туда сначала радостно-возмущенно визжащих близняшек, а потом возмущенно вопящего и дергающегося Каулитца, чем я и нажил себе трех кровных мстителей, святой целью которых было закидать меня снежками, извалять всего в снегу, в общем, сделать все возможное, чтобы превратить в небольшой такой сугробик. Этим мы и занимались: бегали, орали, кидались снежками, валялись в снегу под удивленными взглядами соседей, которые привыкли к моему одинокому и очень аскетичному образу жизни. Знаете, а мне в этот момент было плевать на то, что они думают, я был просто С-Ч-А-С-Т-Л-И-В.

Мы настолько увлеклись вылепкой семейства снеговиков, что не услышали, как зашумела на подъездной дорожке машина, как хлопнула дверь. И только когда к нам направился пожилой мужчина в темном пальто, я понял, про ЧТО я забыл.

- Здравствуйте, герр Леманн, - с трудом сглотнув, выдавил я из себя. Сзади резко стало тихо: девочки и Билл тоже поняли, кто к нам наконец-то пожаловал.

- Доброе утро, Томас, - мужчина окинул меня насмешливым взглядом. - Счастливого Рождества, - улыбнулся он.

- Счастливого, - боже, с каким трудом слова выдавливались из горла.

- Представишь меня своей семье?

- Да-да, конечно, - ко мне постепенно возвращаются голос и разум, - идите сюда, -улыбаюсь Каулитцам. – Это мой брат – Билл, - кивая на смущенного, мокрого, помятого Каулитца, – а это его дочери, мои племянницы – Элизабет и Мэриэн, можно просто Лиззи и Мэри, - близняшки, больше похожие на маленькие сугробы, чем на маленьких девочек, нетерпеливо подпрыгивали на месте, им было совершенно наплевать на всех моих начальников, так как их гораздо больше волновал процесс вылепливания половых различий у снеговиков. – А это мой начальник герр Леманн.

- Здравствуйте, - хм, похоже, у Билла тоже какой-то столбняк.

- Здрасти, - подбежали близняшки. – Скажите, а Вы умеете сиськи лепить?

- Что-что? – брови босса скрылись под шапкой.

- Сиськи! Ну тетеньке-снеговику слепить можете, а то папа и дядя Том говорят, что не умеют.

О боже, я сейчас закопаю этих маленьких бестий с извращенскими замашками...

- Ааа, - расхохотался Леманн, - сейчас мы с вами попробуем... – и с увлечением начал возиться с близняшками...

***

- Всего доброго, герр, - пожимаю сидящему в машине шефу руку.

- До свидания, Томас. У тебя просто потрясающая семья. Береги их, - захлопывает дверь и заводит мотор. Я уже возвращался к дому, когда в спину мне донесся крик: - Готовься к переезду в новый кабинет, Трюмпер, - на моем лице сама по себе появилась торжествующая улыбка. Да, я это сделал.

Когда я зашел в дом, вся моя веселость куда-то улетучилась. Серьезный и сосредоточенный Билл сидел за столом в гостиной, перед ним лежали какие-то бумаги, а тонкие пальцы нервно крутили ручку.

- Том, - его тихий голос пробирает до дрожи, – ему понравилось?

- Конечно. Меня ждет новый кабинет, - на лице сама собой расползается довольная улыбка.

- Тогда ты подпишешь бумаги, Том? – поднимает на меня серьезный взгляд.

- Какие бумаги? – пытаюсь лихорадочно понять, что же он имеет в виду.

- Помнишь, ты в агентстве заключал контракт? Чтобы считать его выполненным, ты должен сейчас подписать бумаги, что мы сделали работу, и ты не имеешь к нам никаких претензий...

- Да-да, конечно, - как же я, дурак, мог забыть? Сажусь за стол, беру у Билла бумаги и ручки и ставлю в нужных мессах подписи. Когда я закончил с этим нудным делом, то довольно откинулся на спинку стула и протянул бумажки Каулитцу:

- Ну вот и все...

- Ну вот и все, Том, - эхом повторил за мной Каулитц.

И тут я понял, ЧТО сейчас произойдет. Я понял, почему Билл полностью одет, а их два чемодана стоят в прихожей. Когда вниз скатились одетые близняшки, внутри меня зияла черная дыра…

Я безмолвно наблюдал, как Билл встает, одевается, помогает девочкам застегнуть куртки, поправляет им шапки и капюшоны, тащит чемодан в машины. Я даже на автомате с ними попрощался...

Черт! Звук захлопнувшейся двери вывел меня из ступора, я бросился к МОЕЙ семье, сидящей в машине, и резко распахнул дверь со стороны водителя:

- Билл, нам надо поговорить.

- Подождите минуту, девочки, мы сейчас поговорим с дядей Томом, и поедем домой, - он вылезает из машины и захлопывает дверь:

- Ты что-то хотел, Том? – сама вежливость...

И только два слова в ответ:

- Не уезжай...

- Я не могу, том. Это работа. Нам пора ехать, - Билл горько усмехается.

А я... что я? Мой работающий в ускоренном режиме разум смог выдать только самую большущую жизнеразрушающую глупость:

- Я заплачу, если надо...

Черт! Какая у него тяжелая рука, аж искры из глаз посыпались… И ногти острые... Кровь из четырех глубоких бороздок на щеке каплями падала на землю вместе со слезами, а глаза неотрывно следили за синим минивэном, который увозил в никуда мою семью...

Глава 15

POV Tom

Я не помню, что было последние двое суток. Кажется, я пил, кажется, много, кажется, бил посуду, зеркала, вазы, тарелки и прочие хрупкие и не очень предметы интерьера. Я просто выпал из мира. Пил, плакал, рушил все и снова пил, плакал, рушил...

Мое сознание вернулось вместе с лучшим другом и парой пощечин, хотя скорее это был отличный хук левой, который поставил мои мозги на место.

Я долго рассказывал другу, что со мной случилось, и что я не знаю, как быть и жить дальше. Мой дом стал таким пустым и... холодным. Без НИХ. Никто не разбрасывал где попало вещи, не выливал какао на белоснежные ковры и мебель, не бил дорогую посуду, не смеялся, не смотрел мультики, не просил прощения, не готовил... Не шлепали босые пяточки по лестнице, и никто не читал Гарри Поттера на диване в гостиной...

Когда я все это изложил Георгу, то он лишь взял фото с камина, НАШЕ фото, и сказал мне одну потрясающую в своей простоте и гениальности вещь:

- Ты придурок, Трюмпер, - поймав мой вопросительный взгляд, он пояснил: – Ты угробил двое суток хрен знает на что вместо того, чтобы вернуть их и сказать самое главное.

- Но я не знаю адреса... - попытался оправдаться я.

- О боже, Том, ты что, вчера родился? – вздохнул Георг и сел напротив. – Или ты вдруг стал банкротом, и у тебя нет денег, чтобы заплатить за столь важную информацию?..

- Я... - черт-черт-черт! Подрываюсь с места и бегу за телефоном, но в дверях резко разворачиваюсь и задаю очередной тупой вопрос: - А что мне им сказать-то?

- Что любишь их, идиот, - беззлобно рассмеялся друг.

***

Это и вправду оказалось просто. За десять тысяч евро начальство Билла в лице фрау Эммерсон любезно поделилось дополнительной информацией о нем, а именно адресом.

Я очень удивился, когда узнал, что Билл живет в Майнце. Почему-то я был свято уверен, что он из Гамбурга. Но нет, Майнц.

Слава богу, поезда туда ходили часто. И вечером 31 декабря я должен был быть у него.

Я собрал все подарки, которые мы покупали девочкам, наши фотографии, тонкий браслет, оставшийся болтаться на прикроватной тумбочке в спальне Билла, и забытые в спешке домашние тапки сорок третьего размера.

Прежде чем ехать к нему, я заехал в цветочный. Как жаль, что я так и не догадался спросить, какие цветы он любит. Пришлось быть банальным и пошлым – полсотни светло-розовых роз. Я бы купил сотню, но в канун Нового года в магазинчике не оказалось подобного количества цветов, а ждать мне не хотелось. Следующей в очереди была кондитерская – огромный торт для близняшек и корзинка с засахаренными фруктами для Билла. Он очень любит грызть их, когда читает или смотрит телевизор. И затем с дрожью в сердце – к Биллу.

Через час после того, как поезд Берлин – Майнц прибыл на перрон, я стоял перед подъездом огромной многоэтажки. С букетом цветов, сумкой вещей, тортом и волнением, вызывавшем дрожь во всем теле.

Домофон и лифт не работали, и мне пришлось подниматься на восьмой этаж пешком. Сделав глубокий вдох, я нажал на звонок. За дверью послышала какая-то возня, детский смех и дверь мне открыл... низкий светловолосый крепыш в очках...

- Эээ, - я, откровенно говоря, опешил. И весь внутренний монолог, который предназначался Биллу, огромным кляпом заткнул мне горло.

- Вы к кому? – вежливо поинтересовался открывший.

- Извините, я, кажется, ошибся... – начинаю пятится назад.

Но тут из-за хозяина квартиры вылетает два громковизжащих маленьких вихря:

- Дядя Том! Дядя Том! – наперебой щебеча, повисли на мне близняшки. - Ты приехал, ты приехал, а папа говорил...

- Мои хорошие, - цветы летят к сумке и торту, стоящим на бетонном полу, а я, разрываясь от счастья, прижал девочек к себе и чмокнул в светлые макушки.

- Кхм-кхм, - кашлянул блондин. – Девочки, вам лучше вернуться домой, а то папа расстроится, а ему нельзя. Вы же не хотите, чтобы он расстроился...

- Хорошо, - девочки как-то слишком послушно соглашаются. - Дядя Юштель, - вот и прояснилась личность загадочного блондина, - а можно дядя Том зайдет к нам в гости?

- Посмотрим. Идите пока посмотрите мультики, а мы поговорим с дядей Томом, - он кинул на меня многозначительный взгляд, - и, возможно, он зайдет в гости.

- Хорошо. Мы будем ждать тебя, дядя Том, - чмокают меня в щеки и скрываются со скоростью света в глубине квартиры.

- Думаю, надо представиться, - пытаюсь сообразить, что и как сказать этому человеку. - Томас Трюмпер, - протягиваю руку ладонью вверх для рукопожатия.

- Густав Шеффер, - крепко сжимает мою ладно и тут же отпускает. – Юштель – школьное прозвище, которое приклеилось, похоже, на всю жизнь, - поймав мой вопросительный взгляд, с усмешкой отвечает он.

- Очень приятно.

- Не скажу, что это чувство взаимно. Что ты хотел, Том?

- Мне надо поговорить с Биллом.

- Боюсь, что это невозможно, - его глаза насмешливо блестят из-под очков.

- Мне правда надо объяснить, что произошло и... извиниться, - пытаюсь объяснить этому совершенно незнакомому человеку.

- Да я понимаю, - усмехается Шеффер. – Судя по цветам и пакетам, ты пришел не морды бить, а горячо извиняться. И я даже знаю за что, но Билл правда не может. Я бы с удовольствием помог тебе, хоть ты, судя по словам моего друга, мудак и сволочь, но... – он развел руками.

- А что случилось? – внутри все сжимается от неприятного предчувствия.

- Просто Билл уже трое суток лежит с тяжелейшей пневмонией в больнице...

- В какой? – не дослушав до конца, выпаливаю вопрос.

- На Вальтерштрассе…

***

Я как умалишенный схватил такси и полетел в больницу. Внутри все сжималось, дрожало, болело и горело от волнения, страха, плохих предчувствий. Мне казалось, что такси не едет, а ползет, а процедура регистрации посетителей превратилась в вековую пытку, что лифт завис где-то в третьем измерении, что мир рушится, что Билл там сейчас умирает, пока я тут теряю время.

Я едва не сошел с ума, пока искал палату с табличкой с до боли знакомой фамилией. И когда я наконец-то увидел его, такого маленького и хрупкого, окутанного какими-то трубочками и проводочками, в больничной койке с белым накрахмаленным до рези в глазах бельем, с черными волосами, разметавшимися по подушке, то мне хотелось плакать.

Я тихо, словно сомнамбула, подошел к кровати и встал на колени. До боли в глазах смотрел на заострившиеся черты обескровленного лица. И плакал, кажется. Да, я плакал. В какой-то момент я уже не сдерживался, а плакал навзрыд и рассказывал ему, рассказывал, как мне плохо без него, что я не могу, что я эгоистичная сволочь, что я люблю его, и в какой-то момент мой взгляд наткнулся на взгляд его ореховых глаз. Тихий шепот обкусанных губ прозвучал для меня приговором и помилованием:

- Я тоже тебя люблю, эгоистичная сволочь ты, Том...

И мои губы нашли его. И мы плакали вместе. И мы были вместе. Навсегда.

Нам много еще предстояло пройти, но мы сможем. Мы же сильные, правда, Билл?

ЭПИЛОГ

Спустя шесть лет

POV Tom

Слышу громкий хлопок двери, затем характерный звук шмякнутого со всей дури на пол ранца и стук шагов, приближающихся к кухне. Дочка пришла.

В кухня врывается Элизабет. По ее лицу видно, что она очень чем-то расстроена.

- Привет, папочки, - чмокает в щеку меня, а затем колдующего у плиты Билла.

- Привет, родная, - сворачиваю газету и откладываю ее на край стола.

- Привет, солнышко, - Билл закрывает кастрюлю и поворачивается к нам лицом. – Что случилось? – обеспокоенно спрашивает он, замечая выражение лица малышки.

- Да так, – мямлит она, совсем как Билл, когда теряется. – Не важно, в общем.

- Ну-ка рассказывай, - добавляю в голос грозные нотки, которые так безотказно действуют на всю мою семью.

- Просто... В общем, нам с Мэри ребята сказали, что это ненормально, когда два папы и ни одной мамы. И что, - она покраснела и выдавила из себя, - вы гомики.

Глядя на багровеющего Билла и на смущенно-растроенную Лиз, я звонко расхохотался.

- Солнышко, когда в следующий раз тебе скажут такое, сделай, знаешь, что?

- Что? – поднимает на меня чуть просветлевшее лицо.

- А вот что: показываешь им средний палец и посылаешь нахер. Все ясно? – Билл тут же подскакивает ко мне и влепляет звонкий подзатыльник:

- Лиз, не смей слушать его советы. А ты, Том, как ты можешь такое советовать детям? – он такой сексуальный, когда возмущается...

***

- Том, ну вот зачем ты Лиз такое понасоветовал? - Билл устало вздыхает и ложится в постель, а я тут же притягиваю его к себе поближе.

- Да пусть, а то они от девочек не отстанут. А так все довольны, - с наслаждением вдыхаю запах родного и самого любимого в мире человека.

- Ага-ага, а на собрании опять мне будут читать выговор за неподобающее поведение дочерей и полное отсутствие воспитания. Ты подаешь им дурной пример, Том...

- Не заводись, - чмокаю его в сморщенный носик.

- А вот и буду! – назло мне отвечает он, и понимает, ЧТО он самом деле сказал, только когда моя рука начинает поглаживать плоский животик.

- Тооом, так не честно, - слабо стонет он.

- А разве я тебе обещал, что буду играть честно? – подмигиваю и впиваюсь в любимые губы, опуская руку все ниже.

***

Мы вместе уже шесть лет. Шесть самых замечательных лет в моей жизни. У нас две замечательные дочери, куча друзей, две собаки, четыре золотые рыбки и попугай. И мы счастливы. И так будет всегда. Ведь Билла и девочек мне подарил самый волшебный в мире праздник – Рождество.

THE END