ПОСЛЕСЛОВИЕ 3 страница

Было совершенно очевидно, что он попросту не доверяет Ианте и беспокоится за меня. Но веда вела себя вполне мирно, охотно интересовалась моей историей и даже слушала мои воспоминания о Лондоне, Англии и о Земле, но, в отличие от церетес, никак их не комментировала. Она напоминала хитрую лисицу, бродящую вокруг курятника, в ожидании, пока его хозяин уснет. Что-то в ней было не так. Стоило мне только завести разговор о проводимых церетес ритуалах (я-то наивно полагал, что именно эта тема важна для моей дальнейшей судьбы), как веда отмахивалась и замечала с откровенным презрением, что такие мелочи ее не волнуют.

Чтобы чувствовать себя более уверенным, я решил побольше разузнать о ведовском ордене, поскольку теперь мог рассчитывать только на их силы. И вот, наконец, устав от моей настырности, собеседница приоткрыла мне завесу тайны о связи вед с церковью церетес, а также объяснила, каким образом ведам удается творить свое волшебство.

Создательницей этого ордена считается Амхатер, женщина из народа арков. В легендах рассказывается о том, как Амхатер увидела во снах грядущую опасность в виде бога Антэроса, который вернется, чтобы отомстить своему брату, Контуру. Тогда она собрала вед-учениц и отправилась вместе с ними к церетес, чтобы предупредить о приближающейся опасности и предложить свою помощь.

Неизвестно, так это было или нет, но Амхатер заключила с церетес союз Кримен (" Спина к спине" ) и с их помощью создала ведовской орден, впоследствии названный ею Сарнумом в честь патриарха церетес Ремеаля Сарнума. Обитель этого ордена ориентировочно расположена на скалистом полуострове Милл - ее стены словно сливаются с острыми камнями, а издалека вовсе создается впечатление, что никакого замка там нет. О местоположении ордена никому неизвестно.

Амхатер и ее предки разыскивали вольных вед и брали их под свое крыло - эту мощную этерную силу ни в коем случае нельзя оставлять без присмотра. Конечно, не все добровольно соглашались служить общему благу, из-за чего Старшим ведам приходилось смягчать условия и идти на уступки. Веда, не пожелавшая оставаться в ордене, так или иначе находилась под его контролем - он лишь приспускал поводок, чтобы " жертва" не чувствовала над собой никакой власти.

- Жестоко как-то, - буркнул я, откладывая в сторону свой дневник. Ианта изобразила на лице удивление:

- Разве? – она задумчиво откинула со лба прядь своих черных волос, - ну, может быть, со стороны это и выглядит жестоким… впрочем, гораздо бесчеловечнее было бы оставлять таких вед на «вольном выпасе». Этер штука непростая, а в случае безрассудного его использования – еще и опасная. По его вине могут пострадать люди.

Я пожал плечами:

- Не могу себе представить. Люди здесь часто о нем говорят, мол, этер лился из груди Контура, как кровь, но другие утверждают, что это просто воздух, которым мы дышим. Очень невнятный термин.

Ианта махнула рукой и удобно устроилась в своем кресле, шурша шелковыми юбками.

- Это будет трудно объяснить, - сказала она, вздыхая, - представь себе, что этер и в самом деле похож на воздух. Он невидим большую часть времени и находится во всем, абсолютно везде, в каждом камне, в каждом растении, в каждой твари и в каждом из нас.

- Какая-то энергия? – предположил я, - магическая?

- Не знаю, - честно призналась Ианта и нахмурилась, - даже веды плохо представляют себе, что это такое на самом деле. Мы умеем им пользоваться – колдовать, если тебе угодно, - но от нас не зависит то, насколько этер слаб или силен, и большую часть своей жизни люди вообще не подозревают о его существовании.

- Выходит, я тоже мог бы творить волшебство, если бы захотел, - вытянув перед собой руку, я взглянул на свои загрубевшие пальцы, пытаясь представить, как бежит по ним яркое волшебное пламя, - вы утверждаете, что этер есть в каждом человеке, значит, теоретически это не так-то сложно.

- Ну вот, что-то в этом роде я и ожидала услышать, - скривилась Ианта, - люди вроде тебя нашли множество разных способов тратить свой внутренний этер направо и налево, не заботясь о последствиях. Они не знают, что таким образом привлекают огромное количество голодных метсу, и, в общем-то, сложно их за это судить. Спиритуализм является одним из самых распространенных способов столь бездарного «самопожертвования»: устанавливая связь с миром духов, Маолом, ты открываешь свою душу как для своего рода «травоядных», так и для «хищников». Разница в том, что одним нужна лишь внутренняя энергия человека, а другим – он сам, его плоть, его личность и душа. Постепенно лишаясь своего этера, люди начинают болеть, впадать в глубокую депрессию… и так далее по списку. Нередко это заканчивается смертью. И уж, конечно, по-настоящему колдовать ты не сможешь.

Я смерил веду недоверчивым взглядом. Ее слова напоминали мне о том, как в детстве мы со старшими товарищами пытались вызвать духов при помощи зеркала, и даже сейчас, вспоминая об этом, мне становилось не по себе.

- Допустим. Почему же такие вещи не происходят с вами? – спросил я, - да и церетес могут использовать этер, раз уж на то пошло.

- Это как кому повезет. Существуют люди, восприимчивые к этеру настолько, что могут научиться правильно обращаться с ним. Все нигдейские коробники и веды как раз относятся к этому типу, только первым еще предстоит обуздать природную силу, а вторые изначально рождаются в гармонии с ней. Конечно, не все с этером на «ты», как те же коробники. Такие люди не обделены внутренним этером, но всегда останутся глухи к нему и не смогут его контролировать, как бы печально это ни звучало. Вот они-то обычно и занимаются спиритизмом, гаданиями, мелкими дешевыми фокусами на потребу публики, а потом страдают от преследования агрессивными духами. Среди мелкой рыбешки и акула попасться может, проглотит и костей не выплюнет.

Я понимал, о чем она говорит. Бабка-Ткачиха и прочие мерзопакостные обитатели Маола, мира, в котором живут духи, даже без всякого приглашения вторгались в человеческую жизнь, что уж говорить о тех, кто звал их нарочно.

- А что анимы? Они тоже живут в Маоле, так?

Ианта кивнула:

- Да, они тоже метсу, просто другой природы. Ты уж наверняка видел тут много анимитов; вот, к примеру, твой приятель, послушник Квара…

Я удивленно вскинулся – откуда это веде знать про Квара? Разве они встречались?

- Брось, я знаю тут всех, я ведь уже далеко не впервые живу среди местных церетес, - снизошла до ответа моя визави, - твой друг – человек подозрительный, и в прошлом, кажется, имел какие-то связи с ведами, что не состояли в нашем ордене. Вот и живой пример того, насколько беглянки бывают опасны – раз повидавшись с ними, даже терпимый человек впредь недолюбливает вед и опасается их, как огня. Обжегшись на молоке…

***

…В один из вечеров, явившись в комнату Ианты для разговора, как и обычно, я с интересом обнаружил, что прямо на столе перед ней громоздится большая дорожная сумка. Многочисленные столики, прикроватная тумба и шкаф опустели, все дверцы были открыты, и комната веды приняла гостиничный, сиротливый вид.

- Надо же. Меня никто не предупреждал о вашем отъезде, - посетовал я, усаживаясь перед ведой на жестком стуле, - разве вы собираетесь покинуть монастырь?

- Может быть, - Ианта смерила меня долгим пристальным взглядом, - послушай, Адам, ведь ты на самом деле не блудный, и оба мы это знаем.

Ее фраза ввела меня в неожиданный ступор, и я медленно кивнул.

- Вы сразу это поняли? Я… пытался объяснить это Монтре и остальным, но…

- Разумеется, - фыркнула Ианта, вынимая из дорожной сумки кованный сундучок, ставя его себе на колени и откидывая крышку, - мне все о тебе известно. Я следила за тобой с Шамрей из Архана, и вы меня прекрасно видели.

- Так это было ваше пугало? – догадался я, испытав неприятное чувство.

- Да, мое. Видишь ли, ведам необходимо заводить для себя искусственное тело и управлять им на расстоянии – делается это из соображений безопасности. Это дикое средневековье, как вы, земляне, называете его, и, несмотря на кажущееся спокойствие, убить человека здесь так же просто, как и на Земле.

Я напрягся, выпрямляясь на стуле, как будто на сиденье мне насыпали острых иголок.

- Если вы верите, что я пришел из другого мира, если не считаете меня блудным – тогда расскажите же, как мне попасть домой? – умоляюще спросил я, стараясь сохранять непоколебимую твердость духа. – Я нахожусь здесь уже почти три месяца, мои родственники и друзья уже наверняка решили, что я умер!

- Я не могу сделать это прямо сейчас, - мягко ответила веда, на что я тут же среагировал бурным возмущением, - тише, тише, Адам, я прошу тебя, успокойся. Всему свое время.

Чувствуя себя ребенком, которого увещевают родители, я в ярости ударил кулаком по столу. Ианта едва заметно вздрогнула, хотя, как я подозреваю, уже была готова к моей реакции. Да и что еще можно ожидать от человека, попавшего в мое положение? Даже самый добрый и тихий из людей имеет свой предел.

- Какого черта все здесь вынуждают меня ждать! – я посмотрел ей в лицо и отчаянно покачал головой, - сначала церетес, теперь вы – если у вас недостаточно сил, чтобы вернуть все на круги своя, не нужно давать мне надежду… Я уйду из монастыря и уж как-нибудь постараюсь найти дорогу без чужой помощи, сам.

Глаза Ианты потемнели, и женщина сразу стала казаться гораздо более серьезной, нежели мгновение назад.

- Я увезу тебя из Нигде, Адам, - сказала она, - обещаю. Ты забудешь об этом страшном мире и больше не вспомнишь о нем.

Немного расслабившись, я тяжело откинулся на спинку стула.

- Он не такой уж страшный. Здесь мне встречались хорошие, добрые люди. Все это волшебство, и замки, и церкви – как ученому мне, пожалуй, даже нравится здесь, но…. Я просто не хочу оставаться в Нигде навсегда.

- Тогда, для начала, давай я объясню тебе ситуацию, - внезапно сменила тему веда, и принялась рыться в своем сундучке, выуживая одно за другим какие-то золотые украшения, а потом отправляя их обратно, - как я и сказала, я не всевластна, и не могу исполнить твое желание прямо сейчас. Прежде чем ты покинешь Нигде, тебе придется пробыть здесь довольно продолжительное время, и ничего мы с этим не поделаем. Если хочешь, можешь подождать здесь, в монастыре.

- Или?

- Или отправляйся со мной, и мы еще успеем изучить этот мир, прежде чем ты покинешь его навсегда. Я знаю, что ты с детства мечтал о подобном приключении, твой неуемный интерес к новым знаниям и землям мне приятен.

- Не буду спрашивать, откуда вам это все известно, - мрачно заметил я, - вы же веда. Вероятно, для вас это нормальное дело.

Ианта лукаво улыбнулась.

- Так что же ты решил?

- Я решил, что поеду с вами.

5 глава

На следующий день пожелать мне счастливого пути собрались почти все, с кем мне довелось познакомиться в монастыре. Еще засветло ко мне в спальню потянулась целая процессия церетес – меня обнимали, жали мне руку, хлопали по плечам… а одна из послушниц даже связала специальную накидку, на случай, если в дороге подморозит. Я был так растроган их неожиданным порывом, что едва не забыл побросать свои вещи в сумку, и спохватился уже на самом пороге.

Но вот, наконец, мы с Квара неспешным прогулочным шагом двигались к воротам монастыря. Церетес выглядел невеселым, и мне становилось грустно при взгляде на его угрюмое лицо.

- Знаешь, я рад, что ты провожаешь меня сегодня, - решил я разрядить обстановку, - мы очень мало общались в последние дни, и я боялся, что ты не захочешь увидеть меня в последний раз.

Я неловко взмахнул руками, пытаясь пристроить на спине тяжелый мешок с провиантом и вещами. Квара покосился на меня, видно прикидывая, стоит мне помогать или нет.

- Я не доверяю этой ведьме, - сказал он после минутной паузы, - сам подумай, Адам, чего ей на самом деле нужно? Так ли она хочет помогать тебе, неизвестному заблуде из деревни? Я уверен, все здесь считают вед хорошими людьми, ведь так заведено уже Контур ведает сколько веков назад, но… она такая… такая…

- Странная? Грубая? – я усмехнулся, - согласен, Ианта не выглядит доброй, и, между нами говоря, она порой вызывает у меня желание выпроводить ее за дверь. Но, сам подумай, кроме нее мне не на кого больше рассчитывать, так?

Квара нехотя кивнул. Он остановился на секунду и со вздохом забрал у меня сумку, так как сам мог тащить ее часами – любой церетес, даже хрупкая на вид девушка, обладал почти нечеловеческой силой.

- Может, ты не знаешь… в детстве я по глупости связался с одной ведой, и жалею об этом до сих пор. Это было очень скверно, Адам, мои родители пострадали. Можно сказать, что этот случай – одна из причин по которой я сейчас стою здесь, перед тобой.

- Я знаю. Ианта рассказала мне.

- М-м… - мой друг явно не ожидал такого ответа, но предпочел его никак не комментировать, - в общем, просто будь осторожней, хорошо? Я имею в виду, присматривайся к ней получше… не засыпай с пугалом в одной комнате, - на этой фразе Квара кисло поморщился, - хотя кто в своем уме захочет спать с этой штукой рядом?..

Мы засмеялись, немного натянуто, но нам сразу стало легче. Прямо перед нами уже показались огромные ворота, через которые я когда-то (и Боже, как же это было давно! ) впервые попал в монастырь. Бросив сумки возле мощеной дороги, товарищ крепко обнял меня, а потом, отстранившись, пожал мне руку.

- Дружище, я все учту и буду самым внимательным блудным в округе, уж поверь мне на слово!

Квара хмыкнул и протянул мне маленький пергаментный сверток.

- Ты слишком рассеянный, знаешь ли, так что я решил подарить тебе вот это. Разверни. Если будешь его носить, мне, по крайней мере, не придется так сильно волноваться.

Я послушно развернул бумагу. В ней лежала маленькая костяная пластинка. Она была очень гладкой, матовой, без каких-либо рисунков – просто ровный кусок кости, подвешенный на веревочку. Я удивленно повертел безделушку в руках, пытаясь сообразить, к чему мне это «украшение».

- Амулет, - пояснил Квара, - чего непонятного? Ты надеваешь его на шею, и никакая опасность тебе не страшна. Ну, я имею в виду метсу и прочие злые силы… я сам его сделал.

Я немного смутился, не совсем доверяя каким-то там амулетам (хотя, само собой, чудес я здесь уже повидал немало), но все-таки нацепил оберег себе на шею. Вопреки моим ожиданиям он не светился, не издавал каких-нибудь странных звуков, не излучал тепла – в общем, не делал ничего особенного. Я уж хотел пошутить на тему экскалибуров и прочих магических артефактов, чье появление всегда сопровождалось молниями или чем-то подобным, но тут нашему спокойствию пришел конец: из-за ворот появилось ведовское пугало.

Надо сказать, что с тех пор, как я узнал об Ианте, мой страх перед этими бутафорскими телами успел сойти на нет, однако же я был удивлен и несколько раздосадован, узнав, что веда не явилась за мной лично. И я, и Квара, не сговариваясь, переглянулись.

- О, да вы сегодня не один, а с почетным караулом, - мягко пророкотал голос в моей голове, ничуть меня этим не удивив. Ну конечно, как же еще общаться существу, у которого нет рта? – рада тебя видеть, Квара.

Церетес не ответил, вместо этого он повернулся ко мне и улыбнулся.

- Вижу, тебе уже пора. Что ж, я буду молиться Контуру за тебя, и не забудь, о чем я тебя предупреждал. Навестишь нас тут, когда память к тебе вернется, а?

- Обязательно, - я старался, чтобы ответ прозвучал искренне, но сказать «я уезжаю навсегда» не повернулся язык. Квара передал мне сумку и ушел, а я, памятуя пословицу о долгих проводах, поторопил Ианту ехать. Вместо ответа пугало осторожно ткнуло рукой-палкой мне в грудь. Я понял, что оно спрашивает про оберег, и вытянул веревочку из-под воротника.

- Так, безделушка… Квара подарил мне ее, отказываться было невежливо.

- Очень хорошо, - кивнула Ианта, - я хотела сделать амулет сама, но мальчик меня опередил. Не вздумай снимать амулет, Адам, всегда носи его при себе, иначе угодишь в какую-нибудь переделку. Я удивленно вскинул брови и решил поинтересоваться чем-нибудь другим.

- Куда мы отправляемся?

- На Холодную Сторону, именуемую Форт-Лэсьян. Если конкретнее – в город Амарта.

Мы вышли за ворота. Возле крепостной стены мирно щипали траву оседланные лошади, и пугало-Ианта подвело меня к одной из них, призывая сесть на нее верхом. К счастью, в монастыре я успел немного поупражняться в верховой езде и уже не падал с седла так охотно, как делал это раньше.

Мы тронулись, по дороге стелилась размытая, едва заметная причудливая тень – моя и лошадиная, эдакий кентавр о двух головах. Рядом опустилась на все четыре конечности Ианта и, словно странный угловатый зверь, легко побежала впереди лошади. Я слегка поддал скорости, неуклюже трясясь в седле, чтобы поспеть за ней.

Покинув пределы полюбившегося мне спокойного города, мы помчались по дороге. Было раннее осеннее утро. Пшеницу уже убрали, и вокруг расстилались лишь бурые поля, а на горизонте виднелись верхушки пожелтевших деревьев; земля была покрыта инеем. Солнце вставало нехотя, и я выдыхал белые облака пара. С тоской вспомнив о кофе и легких поджаренных тостах, я подумал, что как-то опрометчиво отказался от завтрака в монастыре. Чуть позже, в полдень, мы сделали небольшую передышку. Пока я варил на огне похлебку, Ианта развлекала меня рассказами про коробников и вед. Наверное, она рассчитывала на мой живой интерес, но я был настолько голоден, что слушал ее не очень хорошо, да и за костром надо было следить постоянно.

- Вот будь ты коробником, тебе было бы гораздо проще, - насмешливо заметила Ианта, глядя, как я подбрасываю очередную порцию веток в огонь. В небо вспорхнула стайка ярких оранжевых искр, превратившись в серый пепел на ветру.

- Да уж, догадываюсь, - я сварливо пробормотал себе под нос пару едких замечаний об отсутствии нормальных условий и помешал свое варево прутиком, - ну а что насчет вас? Разве вы не можете щелкнуть пальцами и высечь для меня пару искр своим волшебством?

- Как ни смешно, но это не в моей власти, - рассмеялась веда, - кое-кто из нас владеет силами, скажем, творить погоду, хотя до серьезного ее изменения дело редко доходит, так что даже не вздумай просить меня разогнать тучи, когда пойдет снег.

- Хорошо, тогда что еще веды могут делать? Например, лечить или проклинать, или приручать, допустим, каких-нибудь зверей, драконов, всяких чудовищных тварей…

- Ну, почти все, о чем ты только что спросил, исключая чудовищных тварей и проклятия, - Ианта кивнула на костер, и я понял, что зря отвлекся – похлебка чуть не убежала из котелка, - наши способности часто одинаковы с рождения. Неизвестно, по какой именно причине девочки рождаются ведами, потому что этерные способности никогда не передаются по наследству. Наша внутренняя энергия тесно связана с кровеносной системой, и это делает нас зависимыми от нее, но у наших родителей ничего подобного нет... Странно, не находишь?

Но я уже не слушал, так как рогатина, на котором висел наш котелок, неожиданно сломалась пополам, и все мои труды вот-вот готовы были пропасть даром. И тут на помощь пришли длинные руки пугала, с легкостью ухватившие котелок и аккуратно водрузившие его на груду камней, чтобы тот не опрокинулся на бок.

- Управлять огнем я, конечно, не могу, - сказала Ианта, - но его жар мне совсем не страшен. Приятного аппетита, Адам.

***

Ночь застала нас в пути, так как днем нам пришлось сделать несколько долгих остановок, чтобы дать отдых лошади. Под покровом темноты мы промчались по степи с высокими каменными идолами, похожими на острые черные зубы, медленно пробрались сквозь пустынные топи, окутанные низким туманом… Ианта утешила меня заявлением, что после тяжелого спуска по каменистой дороге дело пойдет быстрее – мы сплавимся вниз по реке и попадем в лес, откуда до Амарты рукой подать. Выбравшись из болот, мы сделали привал под обрывом. Я на мгновение задремал, но Ианта почти сразу разбудила меня, не дав заснуть окончательно:

- В ночи скрывается слишком много метсу, и даже твоему амулету будет не под силу справиться с ними всеми. Нужно выдвигаться, пока они не собрались на наш запах.

К утру мы подошли к узкой спокойной речушке. Ее русло было покатым, берега плавно спускались к воде, и я изрядно удивился, узнав, что переходить мы ее вброд не будем.

- Здесь где-то должен быть перевозчик, - сообщила мне веда, - он поможет нам перебраться вверх по реке, а потом высадит на другом берегу.

Нам пришлось обшарить прибрежные кусты в поисках этого паромщика. Лодку, пришвартованную к полуразвалившемуся пирсу, мы нашли, но самого хозяина разыскивали еще минут десять, прежде чем обнаружили его спящим в камышах. Из жестких листьев он свил себе что-то вроде гнезда и из-за этого стал похож на огромную мышь-полевку; неприятный запах ударил мне в ноздри, и я поморщился от отвращения – перегар? Или «аромат» немытого тела?

Пугало растолкало паромщика, и тот, кряхтя и покашливая, покинул свое ложе, чтобы заняться, наконец, работой. Я вновь непроизвольно поморщился – да-а, судя по запаху, кто-то любит заправляться спиртным перед сплавами по реке.

Может как раз по этой причине моя лошадь отказывалась плыть на лодке. Ее явно отвращала эта жуткая вонь – так, во всяком случае, я себя успокаивал, потому что вполне могло статься, что животное просто не хотело слушаться такого неумеху, как я. Оставив тщетные попытки затащить туда упирающуюся скотину, я сам принялся забираться на судно - скользкое от воды дерево вывернулось из-под ладони, и я рухнул вниз. Паромщик почти сразу же схватил меня за шиворот и подтащил к себе, а краем глаза я заметил – пугало, как ни в чем не бывало, ведет под уздцы мою кобылку и без особых проблем погружает, уже присмиревшую, на борт.

Наш путь был прохладен, тих и туманен. Из-за белесой пелены, окружавшей наше суденышко, я видел только плещущиеся у борта прозрачные волны да неподвижный камыш. Лодочник греб, лишь иногда с тихой руганью снимая с блестящих весел тяжелые водоросли. Мокрая одежда неприятно липла к моей спине, и я принялся растирать ладони, чтобы сохранить тепло.

- Не допекают тебя ó мутницы? - неожиданно спросила Ианта.

- Да бывает, но им уток подаришь – и уходят, - ответил мужчина.

- Омутницы? – не очень вежливо вмешался я, - кто это?

Старик поскреб грязными пальцами соломенную шляпу (ее ведрообразная форма была мне уже знакома) и со значительным видом поднял вверх указательный палец:

- Такие длинные водяные метсу, лодки топят. Как услышат плеск волн под кормой и скрип весел, так и всплывают на поверхность – следят за нами. Потом постепенно начинают осаждать лодку – то позади плывут, то спереди появятся, то начнут понемногу на борт лезть и цепляться за весла. Если не предложишь им хотя бы куска хлеба, они перевернут твое судно, потопят и съедят всех, кто угодит в воду. Недавно вот зятя моего сожрали. Ну и шакар с ним, дурной был...

- Какая... гадость, - меня передернуло, когда я попытался представить себе омутниц, нападающих на нашу лодку. Интересно, как бы мы от них отбивались.

- Иначе и не скажешь, - поддакнула Ианта. Она добавила, что другое название омутниц – балахаа, что значит «водный червь». Это название дает гораздо большее представление о них – напоминающие то ли угря, то ли червя, балахаа имеют рыбий хвост и плавники, мускулистое белесое тело с длинной гривой и плоскую вытянутую голову с рисунком, напоминающим лицо. Якобы это лицо похоже на женское, из-за чего и название, «омутница», употребляется лишь

в соответствующем роде. Размер у этих червей небольшой – чуть меньше двух футов.

- Если омутницы чуют веду или коробника, забредшего на их территорию, то присасываются к нему, словно пиявки, - продолжил нагнетать страх наш паромщик, - они способны выпить внутренний этер за минуту, а тело без этера долго не живет.

- Да. Это наши самые заклятые и опасные враги, Адам, и я надеюсь, что нам посчастливится их не увидеть.

- Постойте. Получается, что они питаются ведами и коробниками, точнее их этером, – я недоверчиво щелкнул языком, - а что же они будут делать, если река, в которой они поселились, находится далеко в лесу? Умрут с голоду? И зачем тогда прикармливать их хлебом? И зачем омутницам топить лодки с простыми людьми?

- Да потому что они всеядны, - ответила Ианта, - и к тому же ужасно прожорливы. Большую часть времени они обходятся более простой пищей – утками, рыбой, змеями или насекомыми, могут даже водоросли есть. В любом случае, человечину они тоже любят, так что лодочники должны быть крайне осторожны, когда работают на реке.

- А еще они поют песни, - сказал паромщик, запутав меня окончательно.

- Какие? – поверь мне, я не был уверен, что хочу знать ответ на этот вопрос, - и как, чем они могут петь? У них ведь…

- Нет рта? – пугало уставилось на меня своей безглазой мордой, и я понял, что выгляжу довольно глупо, пытаясь подвести метсу под физиологические законы.

- Да, они поют…. разные песни, - наш паромщик греб все также спокойно, и голос у него был такой, словно мы обсуждаем погоду, - про речные глубины, и эту, народную, про двери с костяными замками… У них очень красивые человеческие голоса. Может, и сам услышишь.

Я многозначительно промолчал, и всю оставшуюся дорогу периодически осознавал, что напряженно вглядываюсь в воду, стараясь рассмотреть под ее толщей гибкое белое тело. Не удивительно, что я был только рад вновь почувствовать твердую почву под ногами, когда мы добрались до места. Мы быстро расплатились с лодочником, и он отчалил; Ианта уже потрусила дальше по суше, а я все наблюдал за фигурой старика, неспешно загребающего веслом. Было удивительно, что этот человек, имеющий дело с речными метсу каждый день, до сих пор охотно выходит на работу… Тем временем лес вокруг нас снова вырос. Ианта двигалась тихо и молча, вероятно, занятая размышлениями; я же ехал рядом с ней рысью, оглядывая гигантские деревья, уходящие далеко наверх, к самым небесам. Их хвойные родственники на Земле едва ли могли мечтать о таком исполинском росте. В какой-то момент я даже поймал себя на мысли, что уменьшился сам, позволив обычным елкам и соснам послужить фантастической декорацией.

- Ианта, как вам кажется, не слишком ли мы с вами маленькие для этого леса? Почти как игрушки в кукольном доме. Живи тут люди под два метра ростом, они смогли бы почувствовать себя более уместно, но даже при таком условии деревья все равно подавляют.

- Может быть, именно по этой причине арки и вырастают такими, кто знает, - сказала она, будто бы задумавшись, - это один из местных народов, своего рода аборигены. Они очень высокие, выше тебя на голову, если не на полторы, и строят на деревьях дома, похожие на гигантские птичьи гнезда. Мы наверняка побываем в их поселении проездом.

Я припомнил все, что уже знал об арках к тому времени. Легенды, которые я прочел, были весьма скудны на описания древних народов – мне представлялись дикари, живущие племенами, теперь ко всему прочему еще и высоченного роста, кровожадные, но усмиренные собратьями-руанами. Ианта отчасти подтвердила мои представления, сказав, что арки с давних пор живут в лесах, тесно граничащих с современными по местным меркам городами, почти не сталкиваясь, при этом, с их обитателями. Значит, сейчас мы как раз проезжали их «владения».

- Сначала омутницы, теперь вот еще и дикари, - я вздохнул и уткнулся в шарф, чувствуя, что усталость заставляет меня потихоньку клевать носом, - эти леса полны опасностей…

- Не волнуйся. Арков не стоит бояться, и даже находясь на их территории, мы с тобой можем вести себя свободно, – успокоила меня Ианта, немного сбавляя шаг, - и, к слову говоря, этот народ уже встречался с такими, как ты.

По правде сказать, давний разговор с поваром Саваром вызвал во мне некоторые сомнения – я решил, что он просто решил меня поддержать, на ходу придумав небылицу о пришелице с Земли. Поэтому слова Ианты заставили меня растеряться.

- В самом деле? – настороженно спросил я, - значит, это не сказки?

- Можно сказать и так. К слову, что ты скажешь о небольшой стоянке? - по голосу Ианты я понял, что сейчас не добьюсь от нее большего. Когда ей было это нужно, моя спутница становилась малоразговорчивой, - до города остались считанные мили, но твоей лошади нужно дать возможность отдохнуть. Да и самому тебе надо успокоиться и не распалять свое воображение попусту.

После остановки под оврагом, среди мшистых деревьев и гигантских корней, мы отправились в самые глубины леса. Путь по лесной тропе был не легким, да и к тому же мне приходилось хорошо следить за дорогой, чтобы не попасть под ветку или не сойти в топь.

Близился вечер. Пока мы пробирались по зарастающей травой тропинке, ведущей через чащу, небо успело затянуть тучами. И без того темный лес закутался в полумрак; по листьям начали звонко бить первые капли дождя, но уже спустя секунду зашумел яростный ливень. Пугало отыскало удобное место для стоянки; тут мы развесили мой плащ, спрятавшись от дождя, и разожгли костер, с превеликим трудом отыскав под кучами слежавшегося валежника сухие листья и ветки.

Я уселся поближе к огню, радуясь теплу. Когда мои зубы перестали стучать, и я вновь обрел способность говорить, то первым делом поблагодарил Ианту за оказанную милость. Та лишь хмыкнула: «Мое пугало размокло – если не дать ему хорошенько просушиться, оно развалится». Да, подчас она становилась настоящей фурией, хотя в ее вредном характере иногда (о, крайне редко! ) было нечто притягательное. Я решил, что не стану комментировать ее замечание, поскольку это совершенно недостойно джентльмена, и молча приступил к приготовлению ужина. Опыта у меня в этом до сих пор было не много, и довольствоваться мне пришлось пересоленным супом из недоваренной курицы. Пока я поглощал свое неудавшееся блюдо, меня не покидало ощущение, что пугало посмеивается надо мной.