ВНИМАНИЕ! 7 страница

— Я знаю, что могу положиться на вас, ребята.

— Хорошо, — шатен одобрительно кивнул головой.

— А-ах, люди! — послышался испуганный вдох, и Том с Эддом инстинктивно обернулись на него, — мы пропустили половину урока!

— Епт твою мать, мистер Джонсонс убьёт нас! — Эдвард схватился за голову.

— Блять, — только и смог сказать Томас.

Парни похватали свои сумки и покинули крышу. Перед тем, как исчезнуть в дверном проёме, ведущем к лестнице вниз, Риджуэлл обернулся, глядя на умопомрачительный закат. Темнело действительно позже, чем раньше. Это означало лишь одно...

... скоро март.

Комментарий к Глава XIII. Попытка примирения: номер «бесконечность».

кого-то прёт на главы, ы.

простите, если она вас разочаровала... я хотел сделать передышку и сделал главу менее напрягающей.

ура, дружеские потискушки!

========== Глава XIV. Кольнуло. ==========

Вот и настал тот самый день икс. День, которого многие ученики школы так долго ждали и так усердно готовились к нему. В этот день были отменены уроки. К шести вечера было назначено приходить на торжественный бал в честь долгожданного пришествия весны. Каждый год на этом балу выбирали короля и королеву. Этими почетными титулами награждались те, кто получил больше всего голосов. Чаще всего это активные, небезызвестные ученики, внесшие немалый вклад в развитие школы.

Время было уже далеко за полдень. Томас сидел у себя в комнате, недавно проснувшийся. Несмотря на то, что он обещал его друзьям прийти на этот чертов бал, в котором не видел ни малейшего смысла, с каждой секундой валяния на тёплой, мягкой постели его все больше и больше одолевало желание нарушить обещание. Но тем самым он бы расстроил своих друзей, чего делать ну очень не хотелось, особенно после того, что они для него сделали. Да и подумаешь, бал какой-то. Пару часиков постоим в углу, попьём безалкогольных напитков (сама мысль о том, что они будут безалкогольными, бросала Риджуэлла в дрожь) и пойдём домой, где всегда царили тишина, покой... одиночество.

Ещё немного повалявшись без дела, Томас поднялся, почёсывая затылок. Во рту — сушняк, поэтому первое, что парень сделал, это окончательно встал с кровати и направился на кухню за стаканом освежающей, прохладной водички.

Насытившись водой из-под крана (кому-то очень лень завести дома фильтр), Том протяжно зевнул, глянув в зеркало, что висело недалеко от дверного проема. Перед ним стояло нечто, отдалённо напоминающее человека, с волосами, торчащими во все стороны, и едва виднеющейся щетиной. Парень ещё долго пялил на свое отражение, чуть сощурившись, а затем вышел из кухни, направляясь в ванную комнату, где его ждала расчёска и пена для бритья.

Спустя час, когда Томас привёл себя в более-менее сносный вид, он хотел уже было пойти позавтракать, как нормальный человек всегда делает после того, как проснулся, однако его планы были прерваны настойчивым звонком в дверь. Уже догадываясь, кто это может быть, черноглазый развернулся назад, направляясь к входной двери. Судя по всему, поесть нормально ему так и не удастся какое-то время. По крайней мере, пока он не пустит нежданных гостей — точно останется с голодным брюхом.

По скрипящим половицам Том подобрался к двери, по инерции заглядывая в глазок. Убедившись, что это действительно те, о ком он подумал, парень открыл дверь, и внутрь дома сразу ввалились низкий пухлый шатен и высокий, худощавый, рыжий парень. Гости сняли свои тонкие весенние куртки и резиновые сапоги, оставив это все в гардеробе.

— Уф, Том, ты не представляешь, какая там слякоть! — пожаловался чистоплотный Мэттью, кидая недовольный взгляд на свои испачканные в грязи сапоги.

Естественно, ведь весной так заведено — тает снег. Спустя трёхмесячное заледенение всё вдруг возвращается к жизни, расцветает, звенит капель и идут мелкие, освежающие дождики, свидетельствующие о том, что зима прошла и наступила пора весенней оттепели. Правда, до всего этого было далеко — на дворе ещё только первое марта, однако уже нутром люди чувствовали, что вскоре можно будет снять сто слоев одежды, ходить на пляжи, устраивать пикники...

— Да-а, — протянул Том, скрещивая руки на груди, — именно поэтому мое желание покидать границы дома уменьшилось вдвое.

— Да ладно тебе, — в разговор влез Эдд, махнув рукой, а затем вдруг улыбнулся, — ты, кстати, помнишь, что сегодня за день?

Конечно, как же не помнить день бессмысленного, тупого празднества, коими Риджуэлл считал почти все школьные мероприятия. Кроме, конечно, каких-нибудь благотворительных акций. Хоть он сам в них никогда не участвовал, Томас надеялся, что хотя бы с них деньги идут действительно туда, куда надо.

— День всемирной обороны? — насмешливо спросил Томас, направляясь на кухню и без слов намекая парням двигаться за ним.

Те же послушно последовали за Риджуэллом, обменявшись взглядами и улыбками. Когда парни вошли на кухню, Эдд снова заговорил:

— Нет, Том. Сегодня, наконец-то, состоится весенний бал. Мы к нему целый месяц готовились, помнишь?

— И ты обещал нам пойти с нами, — дополнил Мэттью, довольно улыбаясь, как чеширский кот, когда увидел, как Том достаёт из холодильника угощение. Скупое, но, зная, как живет их товарищ, ребята никогда не жаловались.

— Да помню я всё, помню. Думаешь, я настолько тупой, что ли? — буркнул Том, и его улыбка исчезла с лица. Он выражал недовольство по поводу всего этого.

— Да ладно тебе, Том! Полезно же иногда вылезать из дома. К тому же, ты можешь найти себе ещё друзей. А еще там есть еда, — снова стал упрашивать парня Эдвард, хотя знал, что Риджуэлл так и так пойдёт на это празднество.

— А ефё там буфутдефуфки, — речь рыжего была почти непонятна, из-за того, что он жевал булку, предложенную ему Томасом.

— Ребят, я вам обещал, а значит хочу или нет — уже не играет решающей роли.

Шатен похлопал в ладони, крепко обнимая черноглазого, отчего тот даже вздрогнул. Однако для Эдда такое поведение было обыденным. Порой он чем-то напоминал Тому своего брата. Старшего или младшего — зависело от конкретной ситуации, потому что, когда надо, Эдд может быть действительно строгим.

— Тогда нужно готовиться. Для начала нужно выбрать то, в чём ты пойдёшь, потом...

Дальше посыпался шквал быстрой, оттого и неразборчивой речи, в которой Гоулд перечислял всё, что им нужно сделать за этот день. Томас делал вид, что всё внимательно слушал, однако в голове была лишь каша. Он не сомневался, что Торд захочет проявить себя как-либо на балу. Конечно, ни у кого не было сомнений, что Ларссон станет королём этого бала.

Но кто же станет его королевой?

***

В комнате, слабо освещённой тусклой, шатающейся лампой, находилось несколько человек. Все они были в тени, за столом, сидели и перешептывались между собой. Человек, сидящий в черном кожаном кресле в самом конце стола, ждал, пока гомон утихнет. Но, всполошившиеся недавней прозвучавшей новостью, люди и не думали умолкать. Тогда он резко стукнул по столу кулаком, отчего некоторые даже вздрогнули. В комнате воцарилась тишина, и все взгляды были обращены к главе.

— У кого-нибудь есть идеи, как это решить? — спокойно спросил холодный, ровный голос с норвежским акцентом.

— Предлагаю устроить допрос каждого, кто так или иначе имеет причастие к нашей группировке, Лидер. Нам нужно опросить всех, кому мы когда-либо доставляли наркотики, — прозвучал строгий женский голос, и все внимание было обращено на девушку, сидящую неподалеку от Лидера и очень похожую на него своими холодными, решительными серыми глазами и растрепанной прической, два локона из которой торчали вверх и напоминали рога дьявола.

— Хорошая идея, Тори, — одобрительно кивнул Лидер, хмыкая, — этим займутся те, кому я больше всего доверяю. Ты опросишь всех участников группировки, а Пол и Патрик отловят всех наших клиентов и станут допрашивать уже их. Не бойтесь применять скользкие приёмы, — каждый присутствующий мог поклясться, что слышал в словах Красного Лидера нечеловеческий рык.

— Да, Лидер, — хором ответили мужские и женский голоса.

— А когда мы найдем эту крысу... боюсь, участь для неё будет не самой приятной.

В комнате послышались вздохи восхищения и ликования. И только лишь у одного из людей не было никакого восторга на лице, а в глазах отражался дикий ужас.

***

POV Томас Риджуэлл.

Мои друзья проторчали у меня весь день, вплоть до пяти часов вечера. Когда на электронных часах появились заветные цифры «5: 00 PM», Эдд гордо воскликнул: «Собираемся! », и нам с Мэттом пришлось подчиниться. Хотя рыжий, похоже, только и ждал этого момента — вон, как нетерпеливо ерзал на стуле да все время бросал взгляды на часы.

Я же отодрал свою задницу от мягкого сидения с явной неохотой. Что ждало впереди — неизвестно, но чую я, что ничегошеньки хорошего. Так, ладно, пообещали, так пообещали, всё, это не обсуждается даже. Иди на свою верную смерть, Риджуэлл, и не бунтуй! Я тебе побунтую, блеать.

Спешное переодевание в уже заготовленную одежду, укладка непослушных волос и тонна одеколона. И для кого так стараться? Во всяком случае, через полчаса мы уже готовы были встречать всё дерьмо, которое настанет для нас на этом чёртовом балу.

А в голове всё время крутились холодные серые глаза с хитрым прищуром, заглядывающие в самую душу, словно знающие о тебе всё.

Как же я надеюсь, что не встречусь с ним взглядами. Как же я, мать его, надеюсь.

Конец POV Томас Риджуэлл.

***

Приглушённый, однако вспышками появляющийся то тут, то там разноцветный свет мешал сосредоточиться. По ушам била громкая музыка. Ученики, наряженные в прилежные фраки, и ученицы (в большинстве своем) в коротких, вызывающих платьицах стояли на каждом углу. Смех, веселье, шумные разговоры. Но даже это не перекрывало ритм, казалось бы, на всё плевавшей музыки. Умелый диджей крутил диски, создавая качающий бит, и невольно Томас захотел сам пойти на танцпол и оторваться. Но это было лишь мимолётное желание, не более, и черноглазый, вкупе с Эддом, встали в сторонке. Мэттью уже давно убежал со своей избранницей в толпу, скрывшись с их глаз.

— Ну, как тебе? — громко спросил у Томаса Эдвард, пытаясь перекричать музыку, — не так уж и плохо, хах?

— Шутишь? Терпеть не могу громкие вечеринки, а тут... Да у меня из ушей кровь скоро пойдёт, — пожаловался Риджуэлл, фыркая и отводя хмурый взгляд.

— Пошли к напиткам. Затем на танцпол. Тебе нужно отвлечься, — проговорил шатен, хватая Томаса за руку и уводя к буфету.

Испив свежего пунша (будем молиться, что никто туда не харкнул), парни направились в сторону шатающихся в припадке танцах людей, словно в приступах эпилепсии. Нет, конечно, некоторые из них танцевали очень даже сносно, но большинство явно были либо нетрезвыми, либо... Либо. И кто протащил сюда алкоголь? Или в пунш что-то не то подмешано?

Эдд сразу же заприметил местечко, сливаясь с танцующей толпой. Растерявшийся Том остался один на один с громким залом, полным веселых и явно не совсем трезвых лиц. Вскоре музыка сменилась на медленную. Все разбились на пары, свет стал еще более тусклым. Кругом — горящие любовью и нежностью глаза. Те, у кого не нашлось пары, сбились в одну большую кучку, окружая танцующих и восхищенно охая. И, рассматривая их, Томас увидел его.

Серый строгий костюм, широкая улыбка. Держит хрупкую ручку какой-то шатенки, глаза которой сверкали ярче, чем луна на небе. Она явно была рада танцевать с грозой всей школы, местным Королём. Но серый взгляд, несмотря на радушную улыбку, выражал только холод. Засмотревшись на это зрелище, Томас дрогнул, когда эти серые глаза метнулись к нему, зацепили взглядом, сверкнули, и... улыбка на лице Ларссона стала еще шире, казалось, еще немного, и она перерастёт в звериный оскал.

Внутри Риджуэлла словно завязался тугой неприятный узел из его собственных кишок. Его будто обдало леденящей водой, но... где-то там, внутри. Он не побледнел, не покраснел и даже не отвел взгляд. Просто стоял и смотрел. Внешне спокоен, но внутри у него вилась буря. Этот мудак... этот мудак выебал его, лишая всякого достоинства и желания жить на первое время, а теперь прохлаждается в объятиях какой-то девушки, но очень милой и симпатичной девушки.

Зависть? Ненависть? Обида? Что это за чувство?

Когда парочек стало больше, Торд и неизвестная растворились. И только тогда Риджуэлл наконец-то вышел из ступора. Он развернулся, направляясь подальше от этой любовной кучки. Ему нужно было собраться с мыслями и понять, почему же он так отреагировал на это? По сути, ему должно было быть всё равно.

Ну, а какое же место больше походит для размышлений? Крыша. Излюбленная крыша, на которой Томас мог посидеть на холоде, в тишине, полюбоваться на живописный вид сверху. И пусть здание всего лишь в три этажа, смотреть на уменьшенных людей отсюда было восхитительно.

***

Крыша. Гитара. Медиатор. Сегодня эмоции берут верх, сегодня они требуют того, чтобы их выплеснули. И Томас не может сделать ничего, кроме как подчиниться. Он не собирается плакать, не собирается кричать мат на весь школьный двор, пока большинство учеников тусуются в актовом зале. Он просто...

Среди печальных домов в очертаниях города,

В котором ты никогда никому не был нужен,

Печальные люди прыгают в печальные окна,

А в воздухе снег всё над их трупами кружит.

Печальные люди так же ревнуют друг друга,

А глупые люди наступают на грабли снова,

Погода как будто против людей ополчилась.

Ну, а мы скоро умрём, это, наверное, здорово.

Наверное, мы просто задохнулись однажды,

В порыве чувств пережимая артерию сонную.

Мы будем и дальше сидеть на подоконнике в трауре,

И будем рыдать, это, наверное здорово.

Из актового зала доносилась приглушенная музыка. Эта чертова музыка была слышна даже на крыше, но не могла перекрыть эмоциональный порыв Томаса. Ученики, что вышли на улицу развеяться, теперь молчали, устремив взгляды на крышу. И в глазах у них ничего из искренних эмоций, только некая заинтересованность происходящим и изумление.

Среди печальных лиц людей, которых не любишь,

Мне кажется, теряешь очень важное в принципе.

Это, наверное, здорово, что я уже умер.

Но никогда не забывай своего грустного принца.

Я продолжаю быть никем среди гнилых хрущёвок,

Я не добился в своей жизни ровно ничего,

Оставь пожалуйста, воспоминания в памяти,

Это главное, а у тебя всё будет хорошо.

Грустных людей никто не любит, это аксиома;

Ты не найдёшь меня физически, но только помни:

Твои же шрамы на руках напомнят лишь о боли,

А я умру сегодня, и это здорово.

Изумление голосом Риджуэлла, что пел так, словно он был готов сейчас сброситься. Но нет, ничего из этого. Никаких суицидов, даже мыслей об этом не было. Просто эмоции зашли за ту грань. За точку невозврата.

Среди печальных домов в очертаниях города,

В котором ты никогда никому не был нужен,

Печальные люди прыгают в печальные окна,

А в воздухе снег всё над их трупами кружит.

Ты плачешь в подушку, потому что ты немощен,

Ты восхищаешься, но проклинаешь всё на свете.

И хочется сделать с собою страшные вещи;

И страшно думать, кем будут твои же родные дети.

Ровный голос, преисполненный какого-то непонятного, немого ужаса, негодования, ненависти и жутчайшей обиды. Обиды на эти серые глаза, въевшиеся в голову, как какое-то насекомое-паразит, пожирающие изнутри. Обиды на весь этот ебучий мир, где никогда ничего не бывает просто. Нет справедливости, нет честности и искренности, да и сам Томас никогда не был справедливым, честным и искренним.

Столько эмоций, столько красок в словах, в голосе. На крыше воцарилась гробовая тишина. Спустя несколько секунд Томас широко распахнул свои чёрные глаза в немом шоке.

Неужели он только что... отреагировал на Торда настолько остро, что почувствовал опустошение? Сорвался на истерику, пусть и такую необычную.

Внутри что-то кольнуло.

***

Торд и Элл одними из первых покинули шумный зал, желая уединиться. Пока смущённая девица что-то рассказывала о себе и задавала Ларссону вопросы, тот терпеливо, мягко на них отвечал. Сам он предпочитал не разглашать никакой информации о себе.

Взгляд серых глаз зацепился за крышу. Элл, заметив это спустя некоторое время, моргнула и раскраснелась.

— И-извини... тебе неинтересно? Прости, что докучаю, мне правда неловко. Просто... понимаешь, эмоции, и...

— Тшш, — Торд улыбнулся, приобняв ее за плечи, — всё путём, малышка. Мне просто показалось, что я слышал...

Голос Томаса.

Знакомый голос и такая душещипательная мелодия, струящаяся с вышины крыши. Пара синхронно повернулась в сторону музыки и задушевной песни.

— Ого, это снова тот самый... певец, который часто приходил на крышу. Давно от него ничего не было слышно... интересно, кто он?

Торд на это ничего не ответил. Только поджал губы, чуть сощурившись, продолжая вслушиваться в слова. Совесть, только начавшая засыпать, вновь резанула по внутренностям, и, казалось, если бы она была материальной, Ларссон погиб бы от внутреннего кровотечения.

«Давишь на жалость, Риджуэлл? Я тоже умею играть грязно. »

Парень резко притянул к себе удивлённо охнувшую девушку за талию и накрыл ее мягкие губы своими жесткими. Он целовал без языка, но Элл всё равно млела от этого. Ведь её целовал тот, в кого она была влюблена безнадёжно и бесповоротно. Бедная малышка... не знает, что за человек кроется за маской Торда, которого она видит сейчас.

Отстранившись от шатенки, Ларссон тихо шепнул ей на ухо:

— Пойдём ко мне.

И выхода нет. Этот голос, дурманящий голос, и аромат дорогого парфюма кружит голову. Хочется отдаться, обнять, проснуться в объятиях этого наверняка сильного тела, скрытого под серым дорогим костюмом.

И она пошла. Пошла навстречу собственной гибели. Красная Шапочка еще не поняла, какую ошибку совершила, доверившись Серому Волку.

Комментарий к Глава XIV. Кольнуло.

Песня:

найтивыход — это, наверное, здорово

========== Глава XV. С любовью, Элл. ==========

Одежда полетела на пол, образуя неопрятную кучу. В комнате застыл запах пота. Навязчивый запах пота, секса и двигающихся в темп друг другу тел. Раздавались стоны, томные вздохи. Карие глаза — полны любви.

Серые же — пусты, как зимняя опустошенная степь. Но на лице сияла улыбка. Фальшивая улыбка.

Бедная девушка была так слепа. Она была ослеплена любовью, нескончаемой и самой чистой, которую только можно встретить на этом порочном свете; Торд же был ослеплён собственным эгоизмом, застилающим весь его разум. Он знал, что прекрасен, знал, что способен получить то, что он хочет. И ему не нужны чувства девушки из параллельного класса, с которой он и не общался толком, даже не замечал.

Элл же следила за ним пристально и очень давно.

Не было ни дня, когда бы она не забегала в раздевалку после сдвоенной физкультуры под предлогом посещения туалета и заглядывала в мужскую, подолгу тиская одежду Ларссона. Не было ни дня, когда бы она не смотрела расписание их класса. Не было ни дня, когда она бы не наблюдала за ним в коридорах, всё время шествуя по пятам...

И теперь её мечты оказались явью. Тот, кого она любит, наконец заметил её. И она даже оказалась в его постели. Элл так чиста, невинна и наивна, что даже и не взяла в голову, что такой популярный парень, как Торд, может только пользоваться ей. Она не была глупой девочкой. Она была влюблённой девочкой.

Оба были близки к разрядке. С глухим рыком Торд кончает, а затем покидает разгорячённое девичье тело, выкидывая в урну использованный презерватив. Элл лишь улыбается ему, глядя из-под полуприкрытых глаз.

— Торд...

— М?

— Я люблю тебя.

В ответ она услышала только смех.

***

Девушка была разбита. Выпотрошена изнутри, опустошена. На ватных ногах идя по коридору, она то и дело слышала, как за спиной перешептывались. Особо храбрые выкрикивали ей в лицо: «Шлюха! Небось, понравилось ебаться за деньги! А со мной так можешь, а? »

Она искренне не понимала, откуда они всё знают. Однако озарение пришло к ней, когда её вызвали к директору. Подойдя к кабинету, Элл постучалась, а затем заглянула.

— Вы хотели меня видеть? — спросила она, стараясь сделать голос менее хриплым и подавленным.

Женщина в возрасте с чёрными (явно крашеными) волосами, восседавшая на черном кожаном кресле, молча кивнула ей на стул перед собой, предлагая присесть. Элл бесшумно сглотнула вязкую слюну и села, немного покашляв из-за першившего от нервов горла. Строгие зелёные глаза сразу впились в беспомощные карие, и девушке показалось, что от того, что сейчас скажет директриса, будет зависеть её жизнь.

— Я бы хотела попросить у тебя объяснений. Ролики с тобой, где ты предстаёшь не в самом лучшем виде, мягко говоря, каким-то образом просочились во всемирную паутину. Понимаешь, это вредит репутации школы, — женщина протянула шатенке телефон, на котором воспроизводилось видео порнографического содержания. Директриса старалась говорить мягко, но выходило у неё это не очень. — Либо ты немедленно прекращаешь это безобразие, либо мне придётся временно отстранить тебя от занятий.

— Н-но... но как же так! Я же отличница, я так много грамот вам принесла! И я не виновата, что это... это видео проникло в сеть! Я не знаю, к-как так получилось, — голос девушки дрожал, а затем и вовсе сорвался на бормотание, с грозящими вылиться наружу слезами. — К-как же... что же...

— Мне жаль, — женщина покачала головой, — но здесь я ничем не могу помочь. Либо ты разбираешься с проблемой, либо — отчисление. Можешь идти.

Элл медленно, словно все еще отходя от шока, встала со стула, направляясь к двери. Внутри у неё всё похолодело. Нет, сомнений не было — это всё Торд. Шатенка еле оправилась, узнав, что чувства её не взаимны, а это предательство, такое жестокое и...

Кажется, её мир рухнул. Мир девушки, живущей мечтами и верой в светлое будущее, разбился на сотни осколков, встретившись лоб в лоб с суровой реалией жизни.

Коридор опустел. Видимо, звонок на урок уже давно прозвенел, но из-за гудящего роя мыслей в голове Элл едва могла вообще понять, что происходит и где она находится. На мгновение ей показалось, что она забыла собственное имя.

Потрясённая таким ходом событий, девушка сползла по стене вниз, не заботясь о том, что пол весь вытоптан грязными ботинками учеников. Не до чистоплотности было сейчас, хотя ни для кого не секрет, что Элл была ужаснейшей чистюлей, моющей руки в два раза чаще, чем обычный человек. Нет, она не страдала мизофобией или еще какими-то психологическими заболеваниями. Просто любила содержать себя и своё окружение в чистоте. Это радовало, бодрило.

Но не сейчас. Сейчас ничего не имело значения, кроме обжигающего и одновременно леденящего ощущения внутри, как будто тебя лишили всех органов, и только давно охладевшая кровь каким-то образом гоняет по спутанным венам и артериям, не позволяя мозгу иссохнуть.

Никого не было в коридоре. Элл отчаянно схватилась за ноги, словно ища в них какое-то спасение. Сейчас она во всём искала спасение от собственных чувств. Она сдирала ногти в кровь, беспомощно царапая ни в чём не повинную стену, и рыдала. Этот рёв, вой, полный боли и страданий, казалось, пролетел все этажи, а в школе стало ещё тише, словно каждый, кто был здесь, прислушался к этому душераздирающему воплю, громкой мольбе о помощи и затаил дыхание.

Никого и ничего не существовало сейчас. Шатенка падала в бездну, из которой нет возврата.

В бездну серых глаз, ранее таких любимых, сейчас — отвратительных, внушающих лишь недоверие и страх. Совсем непонятный животный страх, взявшийся из ниоткуда.

Помощи ждать не от кого. Все, с кем она общалась, отвернулись от неё, тот, кого она любила больше всего сущего — предал. Даже учеба пошла под откос, и сейчас Элл находится под угрозой отчисления.

Неужели выхода совсем нет?

***

Летели дни. Девушка сидела дома, не выходила никуда. В её комнате царил полумрак из-за вечно закрытых штор. Родители не знали, что делать — сочувствовать или ругать. Но никто из них не додумался просто помочь.

Длилось это уже неделю. Мать нашла " отличное" решение. Отправить Элл в магазин под предлогом того, что хлеб у них давно закончился, на самом же деле уже длительное время, отчисленная от учёбы, девушка просиживала за столом, не открывая даже форточки. В комнате царила духота, сама Элл целыми днями сидела, глядя в одну точку совершенно немигающим взглядом. Изредка принимала еду, которую приносила ей мама, однако зачастую просто запиралась, не выходя чтобы поесть или попить, только в туалет, если было чем.

Даже в таком плачевном состоянии Элл не могла перечить матери, которая до последнего отказывалась верить в то, что её дочери нужен психолог. Шатенка же содрогалась до сих пор, вспоминая, как родители, узнавшие обо всём, закатили грандиознейший скандал, усугубляя положение.

Кареглазка вышла из дома, даже не попрощавшись. Она быстрым шагом направилась в сторону киоска, где именно продавался хлеб. Всё это время Элл смотрела лишь на свои ноги, посему не удивительно, что она врезалась в широкую грудь идущего впереди парня. Оба отпрянули друг от друга, ойкнув. Элл нехотя подняла свои угасшие глаза и увидела, как незнакомец с черными глазами отшатнулся от неё. Видимо, увидев, во что она превратилась за всю неделю торчания в комнате — растрёпанные сальные волосы; синющие мешки под глазами и торчащие скулы.

— Извините, — тихо пробормотала она, прикрывая глаза и собираясь направиться дальше.

— Да ничего страшного... Подожди! Ты Элл, верно? — черноглазый хмыкнул, аккуратно хватая её за плечо и разворачивая к себе.