ВНИМАНИЕ! 5 страница

Пиздец, приехали.

Я лег обратно в постель, которая уже успела остыть. Укрывшись одеялом, я стал молча пялиться в потолок, позволяя океану собственных мыслей поглотить себя, позволяя себе утонуть в них, в этих удручающих, совсем не веселых мгновениях.

Рядом со мной сидели два моих лучших друга, не в силах что-либо сказать. Я не знаю, сколько прошло времени, но я услышал, как Эдд что-то мне сказал, что-то вроде того, что они еще придут с вкусняшками. И я услышал, как закрылась входная дверь.

Я вновь один.

***

POV ТордЛарссон.

Организм выдернул меня из сна. Я полежал чутка с закрытыми глазами, ощущая сильнейшую головную боль. Вот он, друг каждого, кто до забытья любит выпить — похмелье.

Приподнявшись на кровати, я почувствовал неладное. Мой взгляд, наконец, сфокусировался, и, оглядевшись, я впал в ступор. Рядом со мной лежал совершенно голый Том, напарник по проекту и просто одноклассник. Он был весь в синяках и засосах; места, где виднелись отчетливые отпечатки чьих-то (даже догадываюсь, чьих, по металлическому привкусу во рту) зубов обильно кровоточили; под глазами огромные мешки, губы истерзаны, также кровоточили. Такое ощущение, словно его избили, изнасиловали, снова избили, съели, пережевали, выплюнули, снова изнасиловали и оставили умирать в моей кровати.

Воспоминания того, что произошло вчерашним вечером, захлестнули меня с головой. Это всё я. Это из-за меня Томас похож на каку-бяку, которой пугают людей! На живого утопленника, который пришел по мою душу и сейчас беспокойно спит в мой кровати, подрагивая. Раз подрагивает — значит живой...

Чёрт возьми, что же я наделал? Зачем? Как? Почему? Почему ты мне дал это сделать с собой, Томас? Мы же только начали вновь нормально общаться, и бац — всё опять пошло по пизде! Грх, чёрт, умеешь же ты всё портить, Ларссон. Так, ладно... что же мне делать?

Я осмотрелся. Не было ничего, что могло бы дать подсказку, как мне поступить. Туплю? Ну, а что вы хотели? Башка трещала неимоверно, я не до конца отрезвел, поэтому решения принимал с трудом. Непосильным.

Что же, другого выхода нет... Нужно привести его в порядок и унести в его дом. Черт, как же стыдно... Просто убегаю от проблемы. Хотя... я ведь его в порядок хочу привести, и потому не бросаю! Будет благодарен...

По крайней мере, я себя так успокаиваю.

В глубине души, нет, не в глубине, на самой, блять, поверхности, даже нет — на суше — я понимал, что это пиздец. Конец. Свинец. Хуец. Всё. Баста. Единственный нормальный человек, внимание которого ты хотел привлечь столько времени (своеобразным образом, но не критикуйте меня! ) теперь будет тебя ненавидеть. Всем своим естеством.

Да я и, честно сказать, сам начинаю себя ненавидеть. Животное. Без чувства меры.

Томаса я решил не мыть — проснётся. Поэтому просто вытер полотенцем последствия вчерашнего и, одев его в свою одежду (ну, а что? Его была порвана — я не мог его оставить с ней), быстро увёз в его дом, покидая это место. Слишком гнетущая атмосфера. Боже мой.

Так, всё, пора прекращать. Я не виноват. Не виноват. Это всё алкоголь. Это всё... Томас. Да, именно он! Кто его просил соглашаться идти ко мне? Совсем ебанутый. Пошёл к своему неприятелю домой! Пиздец какой-то, я бы так не сделал.

Вздыхаю. Какой же ты долбоеб, Торд.

Какой же ты долбоеб...

Комментарий к Глава IX. Мир прахом.

глава вышла мелкая, потому что тут я хотел рассказать о том, что чувствовал каждый из героев после этого случая хдд

следующая будет больше, обещаю & lt; з

и годнее...

звинити 3;

[Бета Коша] Бетить главу в 0: 30 это именно то что я умею практикую и умею!!

========== Глава X. Совсем чужие. ==========

Понедельник. Обычный день, ничем не отличается от других понедельников. Уже прошла неделя с тех событий. Ну, а если вы не помните, с каких именно — как раз-таки с тех, где психика Томаса пошатнулась настолько сильно, насколько бы пошатнулась у пятилетнего ребенка, которого изрезал и изнасиловал страшный сорокапятилетний толстый дядька с длинными черными усами, сальными черными волосами и горящими безумием карими глазами.

Вы представили себя на месте того самого пятилетнего ребёнка? Молодцы, теперь вы, наверняка, понимаете, каково было Риджуэллу. Если, конечно, прочувствовали все эмоции, всю тяжесть положения, окажись вы в ситуации, которую я вам описал выше.

Тому было нелегко. Ну, а кому после такого легко? Но он бойкий парень — держался сильно, строго, ни за что не предавал свои принципы, которые не раз спасали ему задницу. Он сильный. Действительно сильный. Разве вас это не удивляет? Меня — безумно. Он действительно тот самый человек, пример с которого можно брать. В плане выдержки, а не бесконечного желания бухнуть, запомните. Бухать — плохо. Ну, что мне вас учить? Не дети, раз читаете данное произведение — всё понимаете.

Торду было не легче. Тяжкий груз вины взвалился на его широкие мужские плечи, которые хоть и переносили стойко все невзгоды жизни, всё равно иногда не могли уберечь подростка от боли. Как физической, так и душевной, моральной.

Ларссон очень волновался за Тома. Хотя другим он не показывал. Именно он знал причину, по которой Риджуэлл не пришёл на уроки в школе в тот день. И на следующий. И вообще всю следующую неделю.

Только он знал. И вина душила его, забирая в свой омут, топила в стыде, совести, словно хватая щупальцами, тянула вниз. Некогда бойкий, дерзкий гром целой школы вдруг стал выцветать. Нет, что вы — его боялись. Многие не замечали перемен. Но те, кто были с ним близки — Тори, Пол, Патрик — просто не могли не заметить это безжизненное выражение глаз своего босса. Но сколько они не пытались у него выведать, что же случилось — всё было напрасно. Торд, как и подобает настоящим партизанам, тайн своих не говорил, и вскоре все сдались. Им оставалось лишь наблюдать.

Ларссон подумал уж было, что он никогда не придёт. Но этот день, этот чёртов понедельник сделал безжизненные серые глаза такими же уверенными и нахальными, как и раньше, а душа Торда приняла некоторую дозу успокоения. Однако вина всё сильнее ела его, но русоволосый всё не мог улучить момента, подойди к Томасу, поговорить, обсудить всё, извиниться. Черноглазый избегал его.

Так и должно было случиться.

***

Урок истории был скучным. Впрочем, как и всегда, никто не подготовил домашнего задания — ни конспекта, ни пересказа, ничего, так что учителю опять пришлось все додумывать, рассказывать и разжевывать самому. Это было в порядке вещей — историю не признавали, как нужный предмет, а потому и не учили. Да и, признаться, сам Торд, который любил историю, порой ленился учить даты. Кому нужны эти унылые рассказы о правлении скучных, унылых королей, которые за свое жалкое существование не сделали ничего особенного? Кровопролитные войны, о которых рассказчик говорил интересно, завлекающе; эпидемии, поражающие целые континенты — всё это интересней нудной жизни крепостного крестьянина, не правда ли?

Во время звонка все в классе сорвались с мест; относительная тишина, нарушаемая шепотками во время урока, сменилась дикими воплями, безудержным ржачем кого-то из одноклассников, и целое стадо вывалилось из кабинета, вливаясь в такую же дикую массу школьников в коридоре.

Торда сразу же нашли его прихвостни и увязались за ним, расспрашивая, что да как, но вот только их лидер все так же молчал. Тогда им оставалось просто молча следовать за ним, всё еще рассуждая, что же могло случиться.

Резко Ларссон остановился, его глаза расширились от удивления, и остановившиеся следом его сошки недоуменно посмотрели туда, куда смотрел сероглазый. Взгляд парня был устремлен на русоволосую макушку с растрепанными волосами, которая двигалась где-то в толпе. Товарищи недоуменно переглянулись, а Торд выкрикнул:

— Он пришел! — и рванул в сторону той самой макушки, раскидывая людей, мешающих пройти.

Некоторое время друзья Торда пытались следовать за ним, однако в такой «реке» из стремящихся куда-то школьников двигаться было очень и очень трудно, поэтому уже через несколько секунд они потеряли своего лидера в толпе.

Томас даже и не подозревал, что к нему на всех парах бежал тот, кого он сейчас меньше всего хотел видеть. Только услышав голос Торда, Риджуэлл резко обернулся, отступая назад.

— Нет, нет, нет, только не ты, придурок, — забормотал Томас, когда Торд оказался прямо перед ним.

Сероглазый хотел было что-то сказать, протянув к парню руку, но тот оттолкнул его, злобно сверкая глазами.

— Не подходи ко мне, мерзкая тварь! Даже смотреть на тебя противно! И ты еще смеешь подходить ко мне после всего, что ты сделал?! — не выдержав, закричал черноглазый.

— Н-но, Том, я... — начал было пытаться завязать разговор и успокоить бушующего одноклассника Торд, но Том остановил его.

— Не смей даже заговаривать со мной, подонок. Я — не девушка, впадать в депрессию после такого не собираюсь (п/а: агада), но сам факт того, что именно ты сделал это со мной, и то, что это со мной вообще сделано... пошел ты на хуй, Ларссон, забудь о том, что я вообще когда-либо существовал. Забудь, как страшный сон. Не подходи ко мне, — и, совсем понизив тон, добавил: — пожалуйста.

Торд впал в ступор из-за слов черноглазого, чем тот воспользовался и улизнул куда-то в сторону лестницы, тут же скрываясь в толпе одноклассников. В душе неприятно кололо, Ларссону казалось, словно его всего ножами истыкали изнутри. Дерьмовое ощущение. Хотя русоволосый понимал — он сам виноват. Не сдержался.

Но вот назрел вопрос. Да, Торд испытывает вину за прошедшее и ему жалко Тома, но...

Почему же тогда Ларссон так сильно хочет, чтобы это повторилось?

***

Крыша. Свежий февральский ветер. Гитара.

Ничто не помешает: ни докучливые преподаватели с их нудными и гнусавыми голосами; ни гул таких ненавистных одноклассников; ни, тем более, тот, с кем Томас встречаться просто не в состоянии.

Только Риджуэлл, гитара с медиатором и крыша, на которой его не видно, но песня и мелодия, которую исполняет парень, слышна всем. Западает в душу, рвет сердца. Для кого-то это умиротворение, для кого-то боль слышать снова и снова неизвестного всем музыканта. Многие стремятся найти его, но никто еще не смог.

Тем временем черноглазый уселся на собственный портфель (п/а: СССР-ОВСКИЙ, ТВЕРДЫЙ, КАК КАМЕНЬ, шутка. ), устроившись поудобнее, и из уст его стали литься строки песни, звучащие прямо в такт безупречной игре на гитаре.

Слышит ли меня кто-нибудь?

Или я разговариваю сам с собой?

Мой разум безрезультатно работает в поисках того,

Кто не станет смотреть сквозь меня,

Все это лишь неподвижность в моей голове.

Кто-нибудь может сказать мне,

Почему я одинок словно космический

спутник?

Ведь сегодня вечером я себя чувствую астронавтом,

Отправляю сигнал SOS из своей крошечной коробки,

Я растерял все сигналы на взлете.

И теперь торчу здесь, позабытый всем миром,

Можно ли мне вернуться?

Ведь я устал двигаться по кругу,

Можно ли мне вернуться?

Многие из вас думают — бред. Сумасшедшего, романтика, мечтателя, меланхолика — просто бред. Но эти слова звучали словно в такт биению сердца Томаса (п/а: несите скорую, кажется, у него сердце останавливается), исходили из самого сердца. Все чувства, наболевшие за эту неделю, он выплескивал на своей любимой гитаре, превращая грусть, ярость, обиду в незамысловатую мелодию.

Я оглох от всей этой тишины,

Что же я такое сделал?

Я знаю, что там есть миллионы,

Я не могу быть единственным, кто так одинок.

Я воспринимаю все иначе,

Кто-нибудь может сказать мне,

Почему я одинок словно космический

спутник?

Ведь сегодня вечером я себя чувствую астронавтом,

Отправляю сигнал SOS из своей крошечной коробки,

Я растерял все сигналы на взлете.

И теперь торчу здесь, позабытый всем миром,

Можно ли мне вернуться?

Ведь я устал двигаться по кругу,

Можно ли мне вернуться?

Сейчас я лежу без сна и кричу в нулевой гравитации,

И это начинает давить на меня.

Давайте прервем эту миссию прямо сейчас,

Можно ли мне вернуться?

Под крышей собралось несколько людей, те, что не пошли на занятия по каким-то причинам. Может, такие же прогульщики, может, их уроки просто закончились — кто знает?

— Слышишь? Снова этот музыкант... его неделю не было, — хмыкнул один из людей. Они все обсуждали Тома, который там, наверху, играл на весь школьный двор.

— У него довольно неплохой вкус в выборах песен. Порой действительно кажется, словно его жизнь непростая. Но разве так может быть?

Что ж, сегодня вечером я взываю ко всем астронавтам,

Ко всем одиноким людям, о которых забыл этот мир,

Если Вы слышите мой голос, придите и найдите меня

Разве Вас здесь нет?

Ведь Вы — это все, что у меня есть!

Сегодня вечером я себя чувствую астронавтом,

Отправляю сигнал SOS из своей крошечной коробки,

Я растерял все сигналы на взлете,

И теперь торчу здесь, позабытый всем миром.

Ведь сегодня вечером я себя чувствую астронавтом,

Отправляю сигнал SOS из своей крошечной коробки

Ко всем одиноким людям, о которых забыл этот мир,

Разве Вас здесь нет?

Ведь Вы — это все, что у меня есть!

Можно ли мне вернуться?

Ведь я устал двигаться по кругу

Можно ли мне вернуться?

Ещё как может.

Комментарий к Глава X. Совсем чужие.

обещал такой большую и годную главу и такой а нет нихуя показалось простите...

в общем, потихоньку двигаются

я планирую их не сближать еще ооочень долго

все ведь ждут бала, не так ли? ; )

хочу поблагодарить Анастасию Тетерину за предоставленную музыку (единственная отозвалась на мой крик о помощи хдд)

без тебя бы не было главы, пасиба& lt; з

переводпесни Simple Man — Astronaut

===== Глава XI. Представление проектов. =====

На следующий день я пришел в школу более свежий. Воспоминания о том злополучном дне, когда Торд изнасиловал меня, конечно, не прошли, но Эдд и Мэтт не давали им захватить меня в свой водоворот бесконечных истязаний. Мои лучшие друзья уже не в первый раз доказывают свою верность и преданность мне, не оставляя в беде. Спасибо им за это. Реально. Я думаю, без них меня бы ждала смерть с водкой в руке и петлей на шее.

Проблемы с русоволосым хулиганом также перестали меня интересовать из-за того, что эта неделя обещает быть очень хлопотной, в связи с подготовкой к весеннему балу. Учителя расспрашивали меня, мол, что, как, почему я не ходил целую неделю в школу и не нашлось у меня ничего лучше старой проверенной отговорки — заболел. И они поверили. Потому что не у кого проверять. Ха-ха. Ладно. Это была плохая шутка.

Только вот, у меня была одна проблема. Она состояла в том, что проект-то мы не доделали. Конечно, может, это чмо сделало его без меня, он же у нас пиздец какой гений механики и всё такое, но совместно с ним представлять этот проект у меня не было АБСОЛЮТНО никакого желания. Перебьются, мне нервы дороже.

Сейчас была длинная перемена. Все ученики находились либо в столовой, либо на заднем дворе школы, дабы полакомиться своим обедом. Я, Мэтт и Эдд как раз расположились под деревьями на заднем дворе, общаясь о чем-то своем, приземлённом. Вернее, они общались, обращаясь ко мне тоже, но чаще всего я либо молчал, либо отвечал спокойно, односложно. Они привыкли ко мне немногословному, поэтому не волновались особо и продолжали охотно общаться со мной. Не зря я считаю этих людей теми, кому я могу доверять.

— Как дела с проектом, кстати? — задал вопрос я, когда тема разговора наскучила мне.

Мэтт с Эддом переглянулись, и рыжеволосый торжественно выдал:

— Мы обещали друг другу не афишировать наше прелестное творение, ты все увидишь на балу! Могу сказать только, что с ним всё хорошо и еще два-три дня — и его можно будет представить преподавателю, протестировать и исправить найденные ошибки. Всего-то.

— Вот уж не думал я, что ты можешь говорить как заядлый ботаник, — притворно-удивлённо сказал я, усмехаясь.

— Как Эдд что ли? — улыбнулся Харгривс, поглядывая на шатена, который, в свою очередь, возмущённо воскликнул:

— Эй!

И вся наша компания засмеялась, включая и меня. Только смеялся я тихо, ибо моё моральное состояние ещё не нормализовалось до конца. Да, мне гораздо легче, но осадок до сих пор не прошёл.

— Ладно, — серьёзно сказал Гоулд, прерывая наши хихоньки-хахоньки, — пора идти в класс. Занятия вот-вот начнутся, а время не резиновое, — он посмотрел на наши пустые контейнеры для пищи, в которых недавно лежало по бутерброду.

Мы с Мэттом лишь согласно кивнули, наспех закинув пустые контейнеры в рюкзаки. То же самое сделал и Эдд, резво вскакивая с земли, и мы все втроём направились в здание школы. По пути я заметил Торда, вдалеке стоящего с Полом и Патриком. Они смотрели на меня. Я не удержался от презрительного взгляда, юркнув в дверной проход и оказываясь в школьном коридоре.

Двери в актовый зал были открыты. Проходя мимо него, мы увидели, как многие ученики под надзором преподавателей украшали зал различными красивыми штуками, подготавливаясь к весеннему балу. Очередное шикарное торжество намечается. Супер. Правда, я не любитель подобных мероприятий, и я бы ни за что в жизни не пошёл туда, если бы не дал обещание своим друзьям. Они не раз доставали меня из ямы с дерьмом, в котором я тонул просто по голову, и я стараюсь платить им всем, чем смогу — своей верностью, честностью и преданностью. Теперь я похож на пса, верно?

Мы прошли мимо актового зала, направляясь к лестнице на второй этаж. Все кабинеты для уроков находятся на втором и третьем этажах, на первом же находятся лишь столовая, медпункт, актовый зал, сплошь заставленный всякими наградами (кубками там, грамотами), и библиотека. Сейчас по расписанию у нас должна быть тригонометрия, с которой у меня ужасные проблемы. Лишь Эдд спасал меня, вытягивая с двойки на тройку с плюсом. На самом деле, с недавнего времени меня вообще перестали волновать оценки. Зачем я что-то делаю? Ради кого? Ради своего будущего? А зачем мне оно? У нормальных людей смысл жизни — семья. У нормального парня — девушка и потомство. Но нормальных девушек, по крайней мере в этом районе, как кот наплакал, и их всех ужеразобрали давным-давно. Насамом деле, мне неплохо и без этих созданий, впадающих в истерику и ревущих по поводу и без. Тян не нужны, как говорится... Ладно, шучу. Есть нормальные девушки, просто поискать получше надо. Ну, а слово " получше" явно не относится к моему поисковому умению. Вот вообще.

Вупс, кажется, я настолько сильно задумался, что не услышал, как прозвенел звонок. Мы рванули в класс тригонометрии, и я краем глаза заметил, как сзади нас шёл Торд. Он явно был чем-то недоволен, что было видно по его мрачному ебалу. Но ебал я его ебало, в общем-то! После того, что он сделал, я хотел поскорее забыть о его существовании, что сделать было весьма и весьма непросто.

Мы влетели в кабинет, устроившись на своих местах, а я, по обыкновению, обустроил себе местечко для уютного сна — подложил мягкий учебник по тригонометрии под свою голову и попытался заснуть под пристальным взором серых глаз.

***

POV ТордЛарссон.

Прошло два урока. Ничего не изменилось. Том по-прежнему избегал меня, и я уже отбросил все попытки поймать его и поговорить. Нет, был конечно вариант насильно всё это дело сделать, но, знаете, насилия с меня уже достаточно. Нанасиловался я уже. Да и, вряд ли в таком случае он захочет меня слушать. Оставалось только смириться. А действительно, чего это я прицепился к этому Риджуэллу? Зачем мне его прощение? Он никому не рассказывает об этом, и это главное. Об остальном можно не волноваться. Что он, какая-то принцесса, чтобы пылинки с него сдувать?!

А еще меня взбесило то, что наш школьный проект пришлось делать мне одному. Было сложно, вообще-то. Итак, сейчас был урок биологии, на котором мы все должны были предоставить плоды наших совместных проектов, лучшие из которых отправятся стоять в актовом зале, в котором планировался проводиться весенний бал. Надеюсь, Томас хотя бы соизволит встать рядом со мной. Хотя бы на время, чтобы мы смогли рассказать о нашем с ним проекте. Это должен был быть наш проект, но я все испортил. Моя садистская эгоистичная натура никогда не доведет меня до добра. Да-да.

Я зашёл в класс и огляделся. Все были на своих местах, в том числе и моя мрачная жертва изнасилования. Томас никогда не удостаивал меня даже презренным взглядом после того случая. Признаться честно, я бы все отдал, только лишь бы он снова поливал меня грязью, высказывал все, что думает, прямо в лицо... я так скучаю по этому. А теперь, я не могу даже ударить его красивый с горбинкой нос просто потому, что боюсь разбить. Это как надтреснутая мамина ваза, которую тронешь хоть мизинцем и все, осколки с громким звоном рассыпаются по полу... И не склеишь, потому что слишком маленькие. Раньше бы меня это не остановило, но сейчас... Сейчас что-то словно дёрнуло рычаг у меня в мозгу, перекрывая возможность думать так, как раньше.

Я медленно прохожу и сажусь на свое место. Одноклассники с любопытством поглядывают на большую коробку, которую я кладу себе на парту. Она настолько высока, что просто закрывает меня, из-за чего я слышу хихиканья. Да, это выглядело забавно, из-за чего я даже чуть улыбнулся.

— Торд, видимо, ты нам принес сегодня что-то особо интересное, раз твой проект закрывает твое хулиганское лицо, — с усмешкой проговорил мистер Джонсонс, из-за чего я выглянул из-за коробки и виновато улыбнулся.

По классу прокатилась волна смеха, которая тут же стихла, когда классный преподаватель одарил всех многозначительным, посерьёзневшим взглядом. Он подождал, пока шёпотки утихнут до конца, и затем заговорил:

— Итак, каждый из вас помнит, что я разбивал вас на пары и назначал делать совместный проект. На проект вам отводился ровно месяц, — при этих словах мистер Джонсонс прищурил глаза, обводя взгляд, — и сделать его нужно было обязательно. Как я и говорил, самые лучшие и интересные проекты будут представлены на выставке на весеннем балу, к которому мы усердно готовимся, ведь он будет уже через несколько дней. Вы тоже можете принять участие в подготовке актового зала, можете подойти ко мне после уроков и я дам вам задания. А сейчас посмотрим, какие проекты вы подготовили, — и учитель сел на свое место, начиная громко говорить имена и фамилии тех, кто должен был выйти к доске и показать свой проект.

Я вцепился в коробку перед собой, закусил губу от волнения и повернулся, глядя на Томаса. А он по-прежнему избегал даже зрительного контакта, лишь смотрел в окно и о чем-то думал. Надеюсь, он не вспоминает то, что я сделал с ним... хотя, это разве забудешь? Я не сомневался, что это оставит неизгладимый отпечаток на его психике. Том выглядит так, будто всё в порядке. Ну, относительно. Но я-то знаю, что это не так. Ничего с ним не в порядке, он просто старается держаться молодцом. Наверное, именно его моральная выдержка, большая сила воли привлекли меня.

Тем временем, преподаватель начал называть имена и фамилии. Подходили по два ученика и рассказывали. Одни рассказывали вяло, без всякого интереса, и работы их сделаны были так, лишь бы классный руководитель не ставил им " два" и позволил сесть на место; другие же рассказывали оживлённо, воодушевлённо, они с радостью показывали плоды своих творений, и некоторые из них действительно заслуживали внимания. Но всё моё внимание крутилось возле одного черноглазого паренька, сидящего и задумчиво глядящего в окно. Выйдет ли он, осмелится ли встать рядом, после всего того, что я сделал?

— Томас Риджуэлл и ТордЛарссон, теперь ваша очередь, — мистер Джонсонс посмотрел на мою большую коробку, и в его глазах промелькнуло какое-то едва заметное выражение, которое я не успел уловить, но мне стало немного не по себе.

Не спеша я встал, краем глаза глядя назад. Услышал скрежет отодвигаемого от парты стула и с облегчением заметил, что Том тоже встал. Только вот лицо его было мрачнее тучи. Я вздохнул, взял коробку на руки и аккуратно, чтобы случайно кому-то не дать по еблету своей невыносимо тяжёлой картонной ношей, вышел к доске. Томас встал чуть поодаль, видно, что он сделал бы всё, лишь бы стоять на другом конце класса. Города. Планеты. Вселенной.

Я нацепил на лицо свою привычную беззаботную, нахальную улыбку, более не глядя на Тома. Достал канцелярский нож из кармана, на что некоторые одноклассники отреагировали вздрагиванием, словно я достаю нож вовсе не канцелярский, а целый самурайский меч, и сейчас собираюсь проткнуть им каждого. Я бы и с радостью сделал так, но нет, увы, в тюрьму мне ещё пока что рано.

— Итак, дамы и господа, я с радостью готов представить наш с Томасом Проект. Называется он «GiantRobot». Несмотря на название, робот вовсе не гигантский. Ростом он примерно со среднестатистического шестнадцатилетнего подростка мужского пола, — я всегда умел говорить красноречиво, и, заметив заинтересованные взгляды одноклассников, ловко вскрыл канцелярским ножом коробку, являя классу своё красное чудо.

Я начал рассказывать, какие преимущества имеет наш робот, что он способен сделать и прочее, а также ответил на пару вопросов преподавателя. Судя по всему, мистер Джонсонс остался довольным, поэтому поставил и мне, и Тому по пятёрке и разрешил сесть на места. Однако, я заметил, что хмурому Риджуэллу было срать на отличную отметку, которых у него — по пальцам сосчитать. Когда он проходил мимо меня, чтобы сесть на своё место, я не удержался и тихо прошептал:

— Мне жаль.

Ответа не последовало.

Конец POV.

***

После уроков коридоры резко опустели. Постепенно становилось тихо, ведь ученики все спешили домой. Темнело рано, поэтому только лишь блёкло мерцающие лампочки освещали опустошённый коридор.

Торд шёл между стенами, усеянными шкафчиками, неторопливо. Домой он не хотел, ведь там бы обязательно нахлынули воспоминания, не самые приятные для юного норвежца. Хотя, чего толку таить — эти воспоминания доставали его везде, не только дома. Ларссон, несомненно, был жестоким подростком. Его жестокость превышала уровень среднестатистического взрослого. Он мог, не колеблясь, сломать шею маленькому котёнку, игнорировать просьбы о помощи детей и стариков. Его никогда не заботили чужие проблемы. Он мог сломать чужой разум, психику. Он мог сломать чужую жизнь.