Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья



Глава 30.. Глава 31. Часть 1.



Глава 30.

Глава 30 – В самом центре бури. Полиция нравов, Я отдал все, что мог. Этого мало. Я отдал все, что мог, Но мы все равно должны еще. Вот что происходит, Вот что происходит, Вот что происходит, когда ты создаешь нам проблемы. За одну минуту здесь, я потерял себя, я потерял себя. Ну и ну, за одну минуту здесь, я потерял себя, я потерял себя... Karma Police, Radiohead текст песни Radiohead - Karma police ~*~ Белла ~*~ Что я наделала? Что я наделала? Я услышала щелчок, как только мои пальцы повернули стальную ручку замка, и чувствовала, как холодная неровная кромка ключа, который Эдвард оставил на столике, врезается в кожу ладони, которую я сжала в кулак. Металл нагревался, вызывая жжение, а потом я ощутила жгучую влажность. Я раскрыла ладонь и посмотрела на нее. Красные капельки крови, как цветок, сочились из новых ран, которые я себе нанесла. Я попросила его уйти. Я попросила его уйти, говоря, что я хочу, чтобы он оставил ключи на столе. На самом деле, я без слов сказала ему, что все кончено. А я вообще не имела это в виду. Но я не могла открыть дверь. Я не могла попросить его вернуться, не могла сказать ему, что люблю его, хотя любила, потому что это было слишком. Это было почти не выносимо, это ощущалось как божественное, практически кармическое вмешательство. Я должна была полюбить того, кто не сможет полюбить меня в ответ, или почувствовать хоть что-то похожее на то, что ощущала я по отношению к нему. Но, когда он сказал, что любит меня, или, по крайней мере, ту версию меня, которую я позволила ему узнать, все стало слишком реальным. Вся моя будущая жизнь пролетела перед глазами: годы, проведенные с ним, чернила, выцветающие по мере того, как мы вместе старели и исцеляли друг друга. Все это делало чувство вины и боль невозможными, непереносимыми. Я не знаю, когда это произошло. Я не могу точно назвать момент, когда моя необходимость в нем переросла в любовь, но это было так, и я не справлялась с этим. Не сегодня, когда боль, которая, как я ожидала, уменьшится, стала еще сильнее. Когда я осознала, что исцеление, на которое я надеялась по окончании тату, не произошло. И даже наоборот, мне стало еще хуже, потому что я любила одного мужчину, а любовь к другому, память о котором теперь я носила на своей спине, оказалась фарсом и не шла ни в какое сравнение с тем, что я ощущала сейчас. Я не знала, что мне делать с такой сильной болью. Я хотела, чтобы он вернулся, я хотела Эдварда, не Джейка. И эта новая реальность вводила меня в оцепенение, которое не позволяло мне мыслить разумно. Я не понимала, не могла постигнуть силу своих чувств к человеку, которого я знала так недолго, но хотела намного больше, чем Джейка. Чувство вины было отвратительным. Оно подняло на поверхность ту пустоту и боль, которые я перенесла в первые месяцы после катастрофы. Но эта боль была наполнена гниением и гнойными ранами. Она затягивала меня в открытую могилу моих потерь, душила меня, лишала воздуха. Комната вибрировала вокруг меня, и я поняла, что меня трясет, и мне срочно нужно как-то, как угодно, остановить мелькающие перед глазами образы смерти и изуродованных тел, которые сводили меня с ума. Я знала, что у меня должно быть что-то, должны быть какие-то остатки таблеток, которые я принимала, и которые могут заглушить эту боль. Запинаясь, я направилась в ванную, обшарила все шкафчики, но ничего не нашла. Эдвард сделал это тщательно до меня. Потому что он любил меня. Слова – о, эти слова - они врезались в меня, вскрывая болезненные раны, ломая то, что, как я думала, срослось, излечилось. И я хотела их, больше всего на свете, и с этим, именно с этим, было труднее всего примириться. Я хотела любви Эдварда больше, чем воспоминаний, чем возвращения любой части моей старой жизни. Я – ужасный человек, самый отвратительный человек в мире. Я пыталась прятаться за полуправдой, за недомолвками, чтобы сохранить то, что хотела. А теперь он знает правду. И я оттолкнула его, потому что, когда бы он понял, когда бы действительно узнал, что я из себя представляю, он ушел бы в любом случае. И я осталась бы ни с чем. Я не могла унять дрожь и не хотела быть способной найти причину или логическое объяснение своим чувствам и той агонии, которая затягивала меня в торнадо эмоционального опустошения. Если я сделаю это, то, боюсь, меня унесет так далеко, что я никогда не смогу оттуда выбраться. Я знала, что сделала. Я понимала, что пыталась оттолкнуть единственного человека, ради которого стоило жить, потому что боялась встретиться с правдой лицом к лицу, услышать от него, кто я такая. А если я сама никогда не скажу ему это, и если он мне тоже не скажет, то я смогу делать вид, что ничего не чувствую. Я схватила сумку и кошелек и начала рыться там в поисках таблеток, которые не заметил Эдвард. Иногда они высыпались из баночек, и сейчас я отчаянно надеялась найти хоть одну. Я высыпала содержимое на пол, и несколько маленьких белых кружочков покатились по бледному ковру. Четыре. Четыре таблетки Лоразепама. Я с облегчением выдохнула. Я подняла две, понимая, что принимать их нужно экономно. А может быть, в ванной на полу тоже остались таблетки? Я знала, что Эдвард там тщательно все обыскал, и вряд ли был хоть маленький шанс, что он что-то пропустил. Потому что он заботился обо мне. Намного лучше, чем я того заслуживала. Я жевала таблетки, ощущая горечь и лекарственную сладость, позволяя им раствориться во рту, болезненно ожидая пьянящего облегчения от временного онемения. Я направилась в ванную и включила свет. И тут же в моей голове всплыли холодные и четкие картинки того, как мои таблетки исчезают в унитазе. Руки Эдварда, болезненно сжимающие меня, удерживающие меня, пытающиеся спасти меня от самой себя. Но это было бесполезно, потому что не имело значения, как сильно я хотела этого, не важно, как сильно я старалась убедить себя, что все будет хорошо, я знала, что не будет. Это только вопрос времени, когда канат, по которому я шла, оборвется, и я упаду, теряя все, что у меня осталось. Я встала на четвереньки, пытаясь на ощупь отыскать хоть одну маленькую беленькую таблеточку. Ничего не было на холодном полу ванной. Я злилась на себя, что позволила Эдварду контролировать прием таблеток. Теперь у меня не было даже тех, которые прописал мне Карлайл, не говоря уже о том, что я лишилась старых, которые мне хорошо помогали. Лекарства остались у Эдварда. Каждая таблетка, в которой я так нуждалась. А теперь у него не было ключей, и он не мог подбросить их мне. Я знала, что он будет ждать, когда я сломаюсь, а это очевидно произойдет, сто процентов. Но Лоразепам позволит мне продержаться до утра, а, когда он уйдет на работу, я проберусь в его квартиру и заберу свои лекарства. Я сидела на полу ванной, ожидая, когда начнут действовать таблетки, пытаясь понять, почему все так быстро закончилось. Вчера что-то изменилось в наших отношениях, что-то поменялось в том, как мы ощущали друг друга. И только сейчас, после признания Эдварда, я поняла, что это было. Я прекрасно все продумала, потому что знала, как отреагирует Эдвард, увидев меня обнаженную в этих туфлях. И зеркала - о, Боже, зеркала. Каждый раз, находясь с ним вдвоем в лифте, я видела, как он наблюдает за своими руками, передвигающимися по моему телу, губами, скользящими по моей шее. Как он напрягается и злится, если не может коснуться меня, потому что с нами едут люди. Поэтому я решила воспользоваться возможностью и проверить, как он будет вести себя в пределах моей квартиры, поменяется ли что-то в его реакции. Я хотела проверить, возбуждала ли его сама идея того, что мы находились в общественном месте, или этот вуайеризм имел более глубокие корни. Именно так я думала и оказалась права. Это было невероятно напряженно и мучительно эротично. Я никогда раньше такого не пробовала… Все ощущения усилились от возможности наблюдать за происходящим в зеркале, и я просто неприлично застонала. Но всего лишь один взгляд на лицо Эдварда сказал мне, что ему понравилось. Должна признать, что и мне тоже. Поэтому я простонала еще раз. А затем он сделал эту штуку большим пальцем… И ощущения стали ошеломляющими, волна жидкого желания обрушилась и поглотила меня. Я с трудом дышала. А потом Эдвард выглядел таким виноватым, хотя почему? Мне же понравилось, и я бы хотела, чтобы он сделал это снова. Я и не намеревалась заниматься с ним сексом еще раз, но, сидя на его коленях, думая о том, что завтра мы закончим тату, о том, что это значит – я надеялась, что все изменится – я поняла, как хочу исцелиться и стать для Эдварда цельной. Он был таким уставшим. Я видела темные круги под его глазами и знала, что именно я являлась причиной его утомления. Хоть он ничего и не говорил, я подозревала, что мои кошмары мешают ему спать. Крошечные проблески ужасных событий мелькали в моем подсознании, когда я просыпалась, но они были размыты и разрознены. Я знала, что он беспокоился о том, как пройдет завтрашний сеанс, и сомневался, что три оставшиеся сцены нужно закончить одновременно. Но предыдущий раз я хорошо перенесла, поэтому думала, что смогу справиться. Я хотела дать ему что-то, кусочек себя, часть своего разбитого сердца. Он всегда отдавал мне себя, и я всегда принимала. А теперь я хотела показать ему, что я нуждаюсь в нем целиком и полностью. Да, я знала, что слишком разбита, чтобы быть хорошей для него, но хотела быть достаточной. И я пыталась показать ему это, пыталась отдать ему кусочек себя способом, которым мы понимали друг друга лучше всего. А делая это, я впервые позволила себе ощутить то, что действительно чувствовала к нему. Прошлой ночью я поняла, что влюблена в него, не знаю, как давно, и была в полной мере уверена, что любила его больше, чем имела право любить кого-то после того, что я сделала со своей семьей. Прошлой ночью я осознала, что это не просто физическая потребность в нем, хотя она все еще являлась значительной частью моей способности функционировать. Понимание того, что мои чувства к Эдварду стерли все чувства к Джейку, скрыли их, как солнце во время затмения, было ужасно. Но черный саван вины позволил спрятать это, закопать – как бы глубока ни была могила – на некоторое время. Я думала, что смогу держать свои чувства под контролем, но была так не права. Я знала, что была очень эмоционально нестабильна, когда отправилась в институт. Новые лекарства помогали, конечно, но находиться вдали от Эдварда было тяжело. А добавить к этому понимание, что я люблю его… Почти весь день я находилась в растрепанных чувствах, неспособная ни на чем сконцентрироваться на занятиях. Я не могла есть и только по пути в салон поняла, что после завтрака у меня во рту не было ни крошки. Я надеялась, что еда поможет мне успокоиться, но этого не произошло. Я не должна была позволять ему начать этот сеанс: слишком противоречивые чувства бурлили во мне. Теперь, оглядываясь назад, я это знала точно. Любовь к Эдварду изменила мой взгляд на сцены. Мучительная часть желания отбросить все, чем я была до того, как встретила Эдварда, заразила меня надеждой освобождения от бесконечной смерти. Это еще раз подтверждало, каким монстром я на самом деле была. С другой стороны, я хотела закончить тату, потому что действительно верила, что как только это произойдет, часть чувства вины покинет меня. Я хотела перестать скорбеть об утратах, хотя бы о четырех погибших людях, которые были самой важной частью моей прошлой жизни, да и о потере самой себя. Я надеялась, что смогу, наконец, свободно дышать, потому что исчезнет ощущение, будто я тащу гору на своих плечах. И я была не права. Я хотела все рассказать Эдварду, хотела пустить его внутрь, но боль, понимание того, что я чувствовала к нему, в сочетании с интенсивностью сеанса, не позволили мне найти правильные слова. Поэтому я сказала лишь немного, пока он работал над тату, и потерялась в воспоминаниях, от которых не спрятаться, и в необходимости рассказать ему, что я на самом деле ощущала, боясь, что он не сможет ответить на мои чувства, когда узнает, что я собиралась выйти замуж за человека, которого не любила. И когда Эдвард сказал, что он закончил, я как можно быстрее постаралась добраться до зеркала, чтобы увидеть завершенный вариант моих воспоминаний, запечатленных на коже, это вечное напоминание о моих ошибках. От вида спины в зеркальном отражении, на которой яркие моменты жизни выглядывали через прорехи крыльев, у меня перехватило дыхание. Она была закончена, но ничего не изменилось. На самом деле, чувство вины стало еще более оглушительным, чем раньше. А боль в груди настолько увеличилась, что мне казалось, мои ребра треснут от такого давления. И Эдвард был там, прижимал меня к себе, а я рыдала до тех пор, пока не осталось слез, и мое дыхание при каждом вдохе и выдохе не начало резать горло острыми лезвиями. Эдвард отвез меня домой. Мне нужно было взять кое-что в своей квартире, что-то не совсем способствующее спокойному сну. Несмотря на свое ужасное состояние, я хотела, чтобы Эдвард унял мою боль повторением предыдущего вечера. Понимание того, что я люблю его, сделало мою потребность в нем всепоглощающей. Но, когда я увидела альбом в его руках и посмотрела на его лицо… Он выглядел так, словно весь его мир разрушился. Я знала, что он видит. Я ждала этого. И сейчас ожидала его гнева, сжигающей ревности. Но ничего такого не произошло. Вместо этого с его губ сорвались слова, которые я мечтала услышать. А они обрушились на меня словно цунами, которое потащило меня за собой с такой силой, что я перестала различать, где верх, а где низ, где рай, а где ад. Чувство вины сорвало кожу с моих мышц, оставив зияющие раны, которые я не могла больше не замечать, поэтому я сказала ему уйти. Но я не имела это в виду. Я не хотела, чтобы он уходил. Я хотела, чтобы он обнял меня и сказал мне, что будет любить меня, независимо ни от чего, даже зная, что я недостойна его. Хотя Эдвард не был невинным в общем понимании этого слова, но в нем было что-то чистое, верное. Именно этой его части я и не заслуживала. Я никогда не видела его настолько сломленным и возненавидела себя еще больше, потому что разрушала все, что любила. Вот оно – еще одно доказательство. И вот я осталась одна, как оно и должно было быть. Я сидела на полу в ванной, желая повернуть время вспять, хотя бы на пару часов, когда все было хорошо: Эдвард был мой, а я могла стать его. Мне что-то нужно делать. Мне надо поговорить с кем-то, кто поможет мне понять, какого черта я творю. Я была в ужасе, потому что знала, что не смогу без него. Но, если я пойду к нему сейчас, то мне придется рассказать ему все, и когда я это сделаю, боюсь, потеряю его безвозвратно. Я знала, что Роуз на работе. Я могу поехать к ней, и она поможет мне понять, что делать дальше. Она разложит все по полочкам. Я надеялась, что она подскажет мне, что я должна сделать, чтобы сохранить Эдварда. Она поможет мне найти слова, чтобы объяснить ему, как я была наивна с Джейком, что я ничего не знала о жизни, о том, что есть другие люди - такие, как Эдвард. Я поднялась с пола, ощущая легкое головокружение, но потом собралась. Проходя через спальню, я удивленно оглядела царящий там беспорядок, а потом вспомнила, в какой спешке я искала мои старые таблетки. Я бросила бумажник в сумку, выхватила мобильный из кучи квитанций и прочего мусора, который всегда таскала с собой, рассыпанного сейчас на ковре, встала и направилась к двери. Я оставила сообщение на автоответчике Роуз, давясь словами, потому что эмоции, которые я пыталась держать в узде, вырывались из меня жалким водопадом тоски и страха. Я боялась нарваться на Эдварда, потому что не готова была разговаривать с ним. Думаю, что и смотреть-то на него не смогу, после того, как я так безжалостно оттолкнула его. Я вела себя так холодно и бессердечно, а он ничем не заслужил такого отношения к себе. Я выглянула в коридор, в глубине души все же надеясь увидеть его, но там никого не было. Я заперла дверь квартиры и направилась к ближайшей лестнице, зная, что не смогу стоять в лифте, не вспоминая зеркала и вчерашний вечер. Я чувствовала себя такой потерянной, когда бежала вниз по лестнице к боковому выходу, чтобы не встречаться с Маркусом у центрального входа, боясь, что расплачусь, если он задаст мне хоть какой-то вопрос. Машина Эдварда стояла на парковке, и я больше всего хотела скользнуть внутрь, свернуться калачиком на кожаных сиденьях и ждать его. Вместо этого я направилась к Вольво, села за руль и с ужасным чувством онемения и спокойствия завела двигатель. Я никогда не была у Роуз на работе, но знала, где находился клуб. Я вела машину, чувствуя, будто меня отключили от электричества, и пыталась дышать даже через тупую боль в груди. Мой телефон звонил три раза, пока я добиралась до клуба, но я не проверяла, кто это был. Вдруг Эдвард - не думаю, что у меня бы хватило сил, чтобы не ответить ему. А я не могла с ним говорить, пока не разберусь в собственных чувствах, в том, что мне с ними делать. Поездка не заняла много времени. И вот я сидела в машине, пытаясь сохранить спокойствие, чтобы не выглядеть сумасшедшей, когда заявлюсь в клуб к Роуз. Я посмотрела на себя в зеркало. Я выглядела уставшей. Я выглядела убитой, но, что еще хуже, я выглядела такой же пустой, какой и ощущала себя. Я попыталась найти в сумке что-нибудь, чтобы замазать черные круги под глазами, но ничего подходящего там не было. Мой телефон зазвонил в четвертый раз, и я, не глядя, выключила его и бросила в сумку. Открыв дверь машины, я поняла, что в спешке даже не накинула пальто, а на мне из-за заживающего тату не было лифчика. Я скрестила руки на груди и пересекла парковку, направляясь в сторону ярких, мерцающих огней стрип-клуба. На входе огромный ухмыляющийся мужик дал мне карточку и пропустил внутрь. Как только я вошла внутрь, я поняла, какую огромную ошибку допустила. Мне нужно было дождаться ответа Роуз, потому что люди, которые здесь работают, знают Эдварда и видели меня на вечеринке по случаю Хэллоуина, не говоря уже о том, что некоторые из них участвовали в происходящем в дальней комнате салона. Я понятия не имела, работал ли здесь Кай, но то, как он смотрел на меня, вызывало чувство омерзения. Я с секунду постояла в дверном проеме, а потом шагнула внутрь, надеясь, что мне удастся быстро найти Роуз, потому что я не знала, куда мне еще пойти и с кем поговорить. Я не могла просить об этом Элис, ведь она была самым близким другом Эдварда, а Эсме вообще его родственницей. Роуз – единственная, кто не был напрямую связан с Эдвардом, по крайней мере, не так, как те, кого я знала. - Белла? – шуршащий голос раздался откуда-то слева, с некомфортно близкого расстояния. Я подпрыгнула, когда холодные, липкие пальцы скользнули по тонкой ткани моей рубашки. – Выглядишь потерянной, любовь моя. Мне улыбался Аро. Видимо, эта улыбка должна была выглядеть ободряющей, но я содрогнулась, когда он взял меня за руку и потянул в сторону бара. Там он заказал две порции спиртного, подвинул одну мне, чокнулся и опрокинул свою. Я смотрела на него, неуверенная, стоит ли мне пить. Я уже чувствовала туман от таблеток, усталость накрывала меня быстрее, чем я ожидала. Адреналин покидал кровь, его заменяли нервозность и страх. - Что, Белла, ищешь работу? – спросил Аро, поднимая рюмку и поднося её прямо к моему рту. Я забрала её у него, потому что его действия слишком сильно напоминали мне об Эдварде, который так же подавал мне таблетки по утрам и вечерам, перед сном. От понимания того, что сегодня этот ритуал нарушится, мои руки затряслись. Я быстро выпила спиртное и почувствовала, как в уголках глаз выступили слезы. Я смущенно и испуганно отвела взгляд, потому что от того, как Аро смотрел на меня, на душе становилось очень и очень тревожно. - Приму это, как «нет», хотя ты так и не ответила на мой вопрос, - он слегка рассмеялся, но в его смехе была искусственность, даже насмешливость. – Ты знаешь, я удивлен, что Эдвард позволил тебе прийти сюда одной. Казалось, по отношению к тебе он… не знаю, как подобрать правильное слово, такой собственник? Или защитник? – он пробежал пальцем по краю рюмки и улыбнулся мне. Но его губы угрожающе скривились. – Нет, думаю, собственник больше подходит, - он протянул руку и провел ей по моей скуле, мое тело содрогнулось от холодной влажности его прикосновения. А потом он перекинул мои волосы через плечо, и его пальцы скользнули по моей шее. – Вот оно. Ему нравится, чтобы все знали, что ты его, не так ли? И не могу сказать, что осуждаю его. Я определенно нахожу очарование в ком-то, настолько невинном. Было такое чувство, что он разговаривает не со мной, что его слова предназначены для кого-то другого. И я пыталась сосредоточиться хоть на чем-нибудь, только не на прикосновениях его пальцев к моей шее. Они были так похожи на прикосновения Джеймса во время той ужасной встречи. - Я ищу Роуз, - сказала я. Мои слова прозвучали надломленным шепотом. Я откашлялась и повторила их. - О, ну, она, должно быть, в служебном помещении, наверняка… она отдыхает, - Аро указал на противоположный конец помещения, где виднелся темный коридор, слабо освещенный в самом конце. - Спасибо, - пробормотала я, когда он немного отодвинулся, и направилась в указанную им сторону. Мои ноги двигались, но я их практически не чувствовала. Все мое тело было как будто чужим, и где-то в подсознании я понимала, что эта ситуация - неправильная, даже опасная. Но я знала, как только найду Роуз, все будет хорошо, или, по крайней мере, пыталась убедить себя в этом. Я шла по коридору в сторону темных огней и по мере приближения к комнате все четче слышала женские голоса, громкие, резкие. Теперь, когда я здесь находилась, я не могла понять, как Роуз могла работать в таком месте. Я толкнула тяжелую черную дверь, и меня ослепил яркий свет, отражающийся в зеркалах. Несколько женщин, разной степени раздетости, развернулись в мою сторону, как только я вошла в комнату. - А ты, черт подери, кто такая? – спросила ближайшая ко мне девица. Она оглядела меня сверху вниз, словно оценивая. - Разве Аро не сказал тебе, что нанял новую девочку. Боже, посмотри на себя. Что, сегодня так выглядят бродяжки? – сказала еще одна девочка, разглядывая меня в зеркальном отражении. - Й-я ищу Роуз, - я запнулась, казалось, словно я опять в старшей школе и не достаточно хороша для группы поддержки, только сейчас меня отвергала группа экзотических танцовщиц. Первая девочка брезгливо фыркнула. - Ну, ты упустила её, она убежала минут десять назад, и теперь мне придется работать за нее. - Но Аро сказал… - я в недоумении посмотрела назад. Я видела все через какой-то туман, и мне было трудно сконцентрироваться на том, что происходит вокруг. Огни странно расплывались, и я потрясла головой. Интересно, это происходит из-за смешения алкоголя с Лоразепамом? - Боже всемогущий, он опять обширялся? Это он послал тебя сюда? Господи, он ведь сказал Роуз, что, если она уйдет, то завтра может не возвращаться, а теперь говорит тебе, что она здесь? Этому мужику пока прекращать колоться. Я уставилась на девиц, совершенно озадаченная тем, что происходит. Дверь позади меня открылась, и в комнате зазвучал высокий, до тошноты знакомый голос. И меня атаковали образы, навсегда запечатленные в моей памяти: тела, двигающиеся самым невероятным образом, кожа, кожа, кожа… Меня поразило, что всего чуть больше пяти недель назад произошло это ужасающее событие, которое изменило все между мной и Эдвардом. Таня захлопнула дверь позади себя и прошла мимо меня. Она была в чем-то, что с натягом можно назвать стрингами, топлесс, и её кожа выглядела странно рыжей в ярком освещении комнаты. - Ирина, твой выход через четыре минуты. О, мой Бог… - она повернулась, заметив меня, и положила руки на бедра. – Это не шутка. Боже, ты дерьмово выглядишь. Дай догадаюсь, Эдвард устал от тебя? Он закончил тату и решил, что больше не хочет тебя трахать? Значит, он опять в игре. Потому что, милая, могу тебе гарантировать, если он делал это с тобой, сейчас ему точно требуется что-то погорячее, - она снисходительно улыбнулась мне. Я почувствовала, как во мне поднимается гнев, как растет волна боли, ненависти и разрушения, как она достигает своего пика и с мучительной силой и яростью обрушивается вниз. Мое тело двигалось само по себе, мой кулак впечатался в её лицо, послышался хруст, и острая боль пронзила мою руку, когда Таня закричала. Я схватила её за крашенные клубнично-светлые волосы и резко дернула их, улыбаясь, когда она свалилась передо мной на колени. Её друзья – коллеги - в шоке наблюдали за разворачивающейся перед ними сценой насилия. Боль в моей руке стала мучительной, когда я сжала её еще сильнее, отвела назад, подняла и с силой ударила по Таниным губам, потому что очень хотела заткнуть их. Удар был такой силы, что она завизжала, закашлялась, а из её рта брызнула кровь. Она крутанулась и схватила мои руки, её ногти царапали кожу на моих запястьях и предплечьях, но я продолжала держать её за волосы. Желание ударить её, уничтожить подпитывали мою потребность в насилии. На секунду я подумала, что нахожусь в состоянии аффекта, интересно, если кто-нибудь не остановит меня, достаточно ли будет моих сил, чтобы избить эту женщину до смерти. Я поняла, что истошно ору на нее, когда мой кулак еще раз обрушился на её лицо, на этот раз ломая ей нос, и кровь заструилась по её губам и подбородку, капая на пол. Неожиданно все вокруг пришло в движение, звук мужских голосов проник сквозь туманную дымку моего яростного взрыва, и кто-то начал оттаскивать меня. Сильные руки обхватили мои запястья и отцепили их от Тани. - Ты чертова сучка! Я, нахуй, убью тебя! – кричала она, кидаясь в мою сторону, но её удерживала другая пара рук. А остальные девицы в комнате нервно щебетали, собравшись в кучку, их глаза блестели от возбуждения. Аро держал Таню, его руки по-свойски двигались по её телу, пока он шептал что-то ей на ухо, а она шипела и плевалась, как бешеная кошка, извиваясь в его руках, но все же немного успокаиваясь. – Она сломала мой гребаный нос, Аро! Да я убью эту глупую маленькую суку! - Как это прекрасно, - голос, который принадлежал телу позади меня, прошептал мне в ухо, и я содрогнулась, узнавая его. Кай. Страх сковал меня сильнее, чем руки Кая, и я видела, как губы Аро скривились в злобной ухмылке. - Не думаю, что это необходимо, Таня. Уверена, ты спровоцировала её, и, если честно, она такая малютка. Поражаюсь, как она смогла нанести такие раны. Не удивительно, что Эдвард так сильно любит её, - шелестящий, спокойный голос Аро заполнял пространство между нами, пока он глазами оценивал мои формы. Руки Кая скользнули по моим бокам и обняли меня за талию, притягивая к своему телу. - Бьюсь об заклад, ты горячая штучка, - его горячее дыхание обожгло мое лицо, когда он прошептал это мне в ухо. - Отъебись! - выплюнула я в ужасе, желая, никогда не приходить сюда, никогда не просить Эдварда уйти. Лучше бы он разозлился, и мы бы поссорились и накричали друг на друга, и я бы плакала и любила его, потому что опасность в этой комнате была настолько ощутима, словно здесь находился еще один человек. Из того немного, что рассказывали мне Эдвард, Элис и Роуз, я знала, на что способны эти люди. И эта мысль перевернула мой желудок, а адреналин рванул по моим венам, несмотря на окутывающий, затягивающий меня вглубь туман разлада. Хотя Эдвард и участвовал в… далеких от нормальных действиях этих людей… я была уверена, что он лишь брал то, что ему давали, что предлагали. А вот эти мужчины брали то, что хотели. Я боролась с хваткой Кая, но силы покидали меня, и мне ничего не оставалось, кроме как молиться Господу, который не смог уберечь меня от этой беды. - Ну-ну, Кай, не думаю, что она захочет поиграть с тобой. Кроме того, полагаю, нам надо вызвать полицию, - его взгляд переместился с Кая на меня, выражение его лица стало зловещим. – Ты нанесла серьезные повреждения одной из моих девочек, Белла, а она очень-очень ценная. Не так уж много клиентов захотят трахать шлюху со сломанным носом… Хотя я знаю парочку… - он замолчал, мрачно смеясь, расчесывая пальцами растрёпанные волосы Тани. Другая его рука поползла вниз по её телу и скользнула в трусы, а губы скривились в пророческой улыбке. Таня простонала и захныкала, вытирая кровь с лица тыльной стороной ладони, когда его губы коснулись её виска. Все это время он, не отрываясь, смотрел на меня. Меня чуть не вырвало, ведь у этих людей не было совести. Они не играли по тем правилам, которые большинство людей устанавливало для себя. Меня пугало, что Эдвард когда-то был частью этого мира. И, хотя он и оставил его, эти люди цеплялись за него, как плющ, не позволяя ему полностью отделиться от них. Я чувствовала руки, двигающиеся по моему телу, но эти ощущения были приглушёнными, будто меня касались через толстое одеяло. Аро покачал головой, и Кай прорычал мне в ухо, а его пальцы больно впились мне в бедро. - У Джеймса на нее планы, я полагаю. Он позаботится о ней, а мы не можем вовлечь её, особенно, если она будет арестована, правда же? – проговорил Аро, улыбаясь, а Кай раздраженно фыркнул. И теперь я точно знала, что бы ни случилось, этот образ, его улыбка останутся со мной и будут преследовать меня до конца моих дней. Этот человек был воплощениям зла, и я не могла понять, как Роуз работала с ним, да и Эдвард, Эмметт, Джаспер и Элис несколько лет тому назад. Никакие деньги этого не стоили. Все казалось настолько неправильным, словно Земля начала вращаться в другую сторону, и я пыталась понять, что он говорил. От демонического взгляда и расширяющейся жуткой улыбки Аро меня отвлек настойчивый стук в дверь. Одна из девочек вскочила, подбежала к двери и открыла ее. - Офицер, - улыбнулась она, увидев значок. Я почувствовала, как быстро воздух покидает легкие, а мой желудок угрожает извергнуть свое содержимое. Я боролась с Каем, но его руки еще крепче сжали меня, и только сейчас до меня дошли слова Аро: выражение лица мужчины, стоящего напротив меня, было таким же, как у Аро. - Изабелла, похоже, ты постоянно попадаешь в неприятности, не так ли? – сказал он. Его глаза пробежались по моему телу, и я содрогнулась, вспоминая его руки на мне, неадекватные слова, которые он шептал мне. Он начал двигаться по направлению ко мне медленными, выверенными, пугающими шагами хищника. Я была так напугана, просто в ужасе, что он постарается закончить то, что обещал начать, к тому же в присутствии этих людей. Я закрыла глаза, чтобы он не мог видеть моего страха, но я дрожала, поэтому знала, что он почувствует его. Он – полицейский, а они практически по запаху определяли страх. - Таня, прекрасно, - он ухмыльнулся ей, провел рукой по капелькам крови у нее на груди и втер их ниже в живот, в её трусы. – Руки прочь, Кай, - жестко сказал офицер Кросс, и я моментально почувствовала, как ослабла хватка, удерживавшая меня, и попыталась устоять на ногах. Но мои ноги подогнулись, и я рухнула на пол. Офицер Кросс присел напротив меня, нежно провел рукой по моим волосам, поднимая мое лицо, заставляя меня встретиться с ним взглядом. - Посмотри на себя, - его пальцы больно тянули мои волосы, я подавила всхлип, мои зубы прикусили внутреннюю сторону щеки. – Но думаю, что ты и такой мне нравишься, Изабелла. Тебе идет быть разбитой, - прошептал он так тихо, что мне пришлось прислушаться, чтобы услышать его слова. - Что, черт подери, вы ей дали? Она практически без сознания. - Кое-что, чтобы она смогла расслабиться, - Аро пожал плечами, но его образ расплылся. Черты его лица слились, пока я пыталась двинуться, сделать хоть что-то, но мое тело меня не слушалось. - Боже, ты гребаный идиот, ты это знаешь, Аро? – офицер Кросс повернулся, чтобы смотреть на Аро, когда он выговаривал ему, а потом снова вернулся ко мне и понизил голос. Его тон практически убаюкивал своей плавностью, и я боялась представить, что скрывалось за этим видимым спокойствием. – Изабелла, я хочу, чтобы ты посмотрела на меня, - он с силой потянул мои волосы, я ахнула, но эта боль вывела меня из тумана, которые создавали наркотики, подсыпанные мне в рюмку, в комбинации с алкоголем и Лоразепамом. Я практически ничего не понимала. Я знала, что попала в беду. Я понимала, что нахожусь в опасности, но не могла реагировать. Я уже почти не чувствовала страха, когда подняла свои глаза, чтобы встретить его - голубые, холодные, расчетливые. Он рассматривал меня. - Ты прилично вляпалась, не так ли, малышка? Если бы твой папа мог видеть тебя… Изабелла, какое разочарование! – он вздохнул с осуждением, а потом постарался поставить меня на ноги. Я захныкала, хватаясь за его руку или рубашку, пока он удерживал меня за волосы. - Мы уходим, спасибо, Аро, - офицер Кросс кивнул Аро, бросил жесткий взгляд на Кая, обнял меня за талию и потащил по комнате. Я старалась идти, пыталась оттолкнуть его, но мое тело не подчинялось мне, голова упала на грудь, и я видела только его сверкающие ботинки, когда мы выходили в холодную ноябрьскую ночь. Я слышала где-то на заднем плане, как визжит Таня, и хотела отключиться от этого мира. Все путалось, когда я пыталась на чем-то сфокусироваться, моя голова моталась из стороны в сторону, хотя я и пыталась держать её прямо. Я не ощущала свое тело, оно отключилось, совсем. Я пыталась что-то сказать, но мои мысли не формировались в слова. Он открыл дверь автомобиля и толкнул меня в нее. Я не успела вытянуть руки, чтобы защититься от падения, и ударилась головой о перегородку. Моя голова пульсировала с секунду, и я застонала, чувствуя, как чья-то рука сжимается вокруг моей шеи и через секунду тащит меня назад, чтобы усадить в кресло. - Я так чертовски разочарован в тебе, Изабелла, ты даже представления не имеешь. Но я покажу тебе, ты увидишь, - прорычал офицер Кросс мне в ухо. Моя спина вспыхнула искрами огня, когда кожа со свежей тату с силой вжалась в сиденье. Дверь захлопнулась оглушительно громко в тишине ночи, офицер Кросс забрался на водительское сиденье, завел двигатель и выехал со стоянки. - Куда вы везете меня? – невнятно проговорила я, пытаясь найти в себе силы, чтобы остаться в разуме, понимая, что этот человек опасен. Я старалась отыскать свою сумку, передвигая руками по сиденьям, надеясь, что там я обнаружу телефон и позвоню кому-нибудь… Эдварду. - Это ищешь? – спросил он, поднимая сумку достаточно высоко, чтобы я могла видеть её через разделяющее нас стекло, и улыбнулся. – К тебе домой, конечно, Изабелла, куда еще я могу тебя везти? Ты не в том состоянии, чтобы садиться за руль, а мне интересно увидеть, как выглядит твоя квартира. Появившиеся в его голосе зловещие нотки немного пробудили меня, я затряслась от ужаса, потому что понятия не имела, что он хочет сделать со мной, но что бы это ни было, мне не светит ничего хорошего. - Что вы хотите от меня? Почему вы делаете это? – спросила я, невнятно произнося слова. - Что ты спросила? Почему я делаю это? Потому что я могу, Изабелла. Мне интересно, почему он выпустил тебя из поля зрения. Казалось, он чересчур защищает тебя, и честно, я никогда не видел его таким ни с кем, кроме этих неудачников, с которыми он работает, после того, как убили его родителей. Если бы ты была моей, я бы запер тебя в клетку, - он мрачно засмеялся, и я съежилась. По дороге я потеряла сознание, смутно осознавая, что он разговаривает со мной, рассказывает мне про Эдварда, про себя самого, про родителей Эдварда, деньги и сейф. Я знала, что это очень важно, он выдавал мне информацию, которую я должна слушать внимательно и запоминать, но, казалось, не могла ухватиться за слова, когда они вылетали из его рта разноцветными воздушными облачками. Поняв, что у меня начались галлюцинации, что, открывая глаза, я вижу то, чего не может быть, я очень четко осознала, что это все из-за того, что подсунул мне Аро. Неожиданно меня вытащили из машины. Мы были не у главного входа, а у задней двери, через которую я покинула здание несколько часов назад. Она всегда была заперта снаружи. Мы могли только выходить через нее, но не заходить внутрь. И над ней находилась камера. Но сегодня дверь была приоткрыта. Офицер потянул меня в здание, вынимая заглушку, чтобы дверь захлопнулась позади нас. Я пыталась идти сама, но мои ноги не двигались, поэтому мне пришлось воспользоваться помощью офицера Кросса. Он обнял меня за талию и притянул мое тело очень близко к своему. Я боролась с тошнотой, боясь того, что может произойти, если меня вырвет. - Я бы мог оскорбиться, Изабелла, но уверен, что очень скоро ты заплатишь за свое пренебрежительное отношение ко мне. Я намного лучше Эдварда, - он усмехнулся, и от этого звука кровь в моих жилах застыла. – Должен сказать, что мне не нравится, что ты покрыла свою спину тату, но думаю, что справлюсь с этим, увидим… - он замолчал, потому что мы как раз добрались до тринадцатого этажа, приоткрыл тяжелую стальную дверь и выглянул в коридор, чтобы проверить, безопасно ли было ему там появиться. - Если ты закричишь, то чертовски пожалеешь об этом, Изабелла, поняла? – он прошептал мне в ухо, его губы дотронулись до моей кожи, и я, повинуясь инстинкту, неожиданно отпрянула. Я быстро кивнула, боясь того, что меня ожидает. Я не хочу думать, что заслужила это, что буду наказана за ошибки, сделанные неосознанно. Он потащил меня по коридору, засунул ключ в замок, который громко щелкнул. Вторым звуком, раздававшимся здесь, было мое затрудненное дыхание, поскольку страх душил меня. Я мечтала, чтобы кто-то вышел, увидел и спас меня. Но никого не было, и он втянул меня в квартиру. И я начала молиться. Молиться о том, чтобы что-то остановило этого психопата, действовавшего под маской офицера полиции, помешало ему сделать со мной то, что он планировал. Молиться о смерти. Молиться об Эдварде. Пока офицер Кросс запирал за нами дверь, в том числе на внутренний замок. Я заметила кусочек бумаги на полу, но меня тут же потащили дальше, поэтому я не поняла, что это было и от кого. ТиКейТу мяукнула и бросилась на кухню, увидев, что мужчина, пришедший со мной, не Эдвард. Я начала плакать и всхлипывать, умоляя его не делать со мной ничего из того, что он задумал, отпустить меня. - А что ты думаешь, я хочу от тебя, Изабелла? Думаешь, это просто из-за Эдварда, из-за моей ненависти к нему? Для такого гения, он может быть удивительным дураком, - глумился надо мной он. Я шокировано уставилась на него. Я и понятия не имела, что они настолько хорошо знали друг друга. Я понимала, что Эдвард – невероятно умный, несмотря на то, что постоянно использовал ненормативную лексику, он был просто кладезь информации. Но как об этом могло быть известно офицеру Кроссу? - Я не понимаю… Офицер Кросс, пожалуйста… - прошептала я, когда он схватил меня за шею и толкнул к кухонной стене. - Блядь… Скажи это еще раз, Изабелла, - зарычал он, проводя носом по моей щеке. В его словах не было никакого смысла. Он прижался ко мне всем телом. – Я думаю, мне действительно понравится слушать, как ты умоляешь меня. Я чувствовала тепло и влагу на своих щеках, по которым текли слезы. Мое тело тряслось, и я вжималась в стену, пытаясь испариться. Я никак не могла понять, что он хотел от меня, какая у меня роль в этой игре по причинению боли Эдварду, кроме как, быть использованной в качестве пешки. - Я не понимаю. Вы виноваты, что родители Эдварда умерли. Почему вы так хотите причинить ему боль? Ведь должно же быть все наоборот, - тупо проговорила я, совсем не думая о последствиях сказанного кому-то, настолько неадекватному. Только сейчас до меня дошло, что он был, так или иначе, связан с Аро и остальными людьми, на которых работа Роуз. Интересно, а знал ли об этом Эдвард? Он тоже работал там после смерти родителей. Понимал ли он, что Джеймс знал Аро и Кая? Именно поэтому он и оказался там так быстро, когда забирал меня из стрип-клуба. Но все мысли вылетели из моей головы, и я не успела ничего обдумать, потому что офицер Кросс с силой впечатал меня в стену. - Тебе это сказал Эдвард? – спросил он сквозь сжатые зубы, жестко хватая мои руки. - Ч-что? – я заикалась, потому что не могла ни на чем сосредоточиться, от удара боль разливалась в моей голове. - Эдвард сказал тебе, что я виновен в убийстве его родителей? – он яростно тряс меня, из-за чего моя голова постоянно ударялась в стену, а мои зубы клацали друг о друга. - Я не знаю, пожалуйста, остановитесь… вы делаете мне больно, - жалобно хныкала я, потому что моя голова и спина горели от боли, как будто языки пламени обжигали кожу самым мучительным образом. Неожиданно в комнате раздалось потрескивание, и холодный голос, зазвучавший из рации, вызвал офицера Кросса, который игнорировал запрос до тех пор, пока голос не стал более настойчивым. Он вдавил меня в стену своим телом, и я почувствовала прижимающийся ко мне стояк и ощутила тошноту. Джеймс вытащил рацию и взглянул на меня. - Одно чертово слово, дорогая, это все, что тебе нужно сказать, чтобы я накачал тебя гребаным кетамином, - он постучал по карману, а мое зрение опять поплыло, комната закружилась вокруг меня. – Что? – рявкнул он в ответ на холодные слова, продолжавшие вылетать из динамика и заполнять комнату: «все свободные офицеры», «Кросс, ответьте немедленно», и переключил внимание на рацию. Офицер Кросс снова рявкнул в ответ на голос, звучавший с другого конца. Я ничего не понимала, казалось, мир исчезает в странном густом тумане. Внезапно Джеймс заорал, и я почувствовала, как мое тело начало двигаться с неожиданной для меня скоростью. Моя голова с силой треснулась об угол столешницы, перед глазами замелькали белые звездочки. Я дотронулась до лба, ощущая, как влажное тепло сочится между пальцами, и упала на пол. Я слышала звук удаляющихся по коридору шагов, как закрылась дверь, щелкнул замок. И стало темно… Когда я очнулась, моя голова пульсировала, а тело ныло. Мне нужно было что-то, чтобы облегчить боль, потому что, казалось, я горю в огне. В голове пролетела мысль, что у меня где-то должны быть успокоительные, но я с минуту не могла вспомнить, где. Я дотянулась до кармана, непослушными пальцами достала две последние таблетки Лоразепама и прожевала их. Я слышала непрекращающийся звон и поняла, что он раздается в моей голове. А я не могла отключить этот назойливый звук. Я весьма смутно соображала, что что-то не так, а в какой-то момент просветления до меня дошло, что это из-за лекарств, которые я сегодня приняла. Но не могла найти в себе силы думать об этом, и, наконец, комната исчезла в благодатной темноте. Я не знала, сколько прошло времени, но, когда я снова очнулась, моя голова продолжала разваливаться на части от боли. Я знала, что где-то на кухне у меня есть обычный Талейнол, о котором я никогда не говорила Эдварду, и который никогда не принимала в его присутствии. Я потянула ближайший ящик надо мной. Он выскользнул и упал на пол. Я слепо шарилась в нем в тусклом свете, сочащемся из коридора. Не найдя то, что искала, я вытащила следующие два ящика, но там тоже не было Талейнола. Я зарыдала, потому что боль в голове усиливалась, тело тряслось, и поползла по полу. Агония была настолько ошеломительной, что ослепляла меня. Наконец, в последнем ящике я обнаружила баночку с Талейнолом и еще одну – с Талейнолом 3. Я совершенно забыла о нем. Я с облегчением вздохнула и, откинув обычный Талейнол, открыла вторую баночку. Я высыпала таблетки прямо себе в рот, какая-то часть рассыпалась по полу с мягким звуком. Почувствовав несколько пилюль на языке, я прожевала их и опять отключилась. Придя в себя, я поползла по кухонному полу через ящики и прочий мусор к своей сумке. Я искала телефон, а ТиКейТу одиноко мяукала, тыкаясь в меня носом. Схватив мобильный, я нажимала на кнопки, пока не включила его. Он пискнул, просигналив, что у меня есть пропущенные вызовы. А я крепко сжимала его в своей руке, словно он был единственной вещью, связывающей меня с этим миром, потому что все остальное тело исчезало в тумане боли. Я понимала, что со мной что-то не так, что я должна волноваться по какому-то поводу. Но я ничего не помнила, кроме того, что мне нужно увидеть Эдварда. Но голова так сильно болела, что я с трудом соображала. Ужасная боль пронизывала каждую клеточку моего тела. Я схватила с пола маркер, считая, что мне следует записать все, что нужно запомнить, пока я думала об этом. Хватаясь за стены, я подтягивала себя, прокладывая путь в ванную, и мне удалось добраться до двери в спальню, когда мир исчез в темноте. Мой телефон опять зазвонил, вытаскивая меня на поверхность, но я снова пропустила звонок, не в состоянии нажать на правильную кнопку. Наконец-то, я добралась до ванной. Мое тело горело, и я с удивлением уставилась на баночку с лекарствами, которую сжимала в руке, не зная, принимала их уже, или еще нет. Время размылось, я не понимала, что было реальностью, а что сном, странные огни танцевали перед глазами, вспыхивая и быстро исчезая. В какой-то момент я поняла, что я голая, и огляделась вокруг. Сквозь туман, стоящий перед глазами, я увидела разбросанную по полу одежду. Я хотела удивиться, но на самом деле это было хорошо, потому что мне казалось, что мое тело горит и замерзает одновременно. Я сжимала в руке маркер, потому что мне еще надо было написать важные слова на своей коже: имя Эдварда над сердцем, чтобы я не забыла ему сказать, что мое – у него. Имя Эдварда на внутренней стороне бедра, на животе… Имя Джейка, как я не заслужила, не заслуживаю, не достойна, ничего, ничего, даже мелочи… объяснения, почему я была так сломлена, разрушена, разрушалась, разрушилась… А когда я сделала это, то легла на пол, ощущая, как холодная плитка прижимается к ожогу моей свежей тату на спине. Я на ощупь поискала телефон, потому что он опять зазвонил, удивляясь тому, что умудрилась принести его сюда. Но не смогла двигаться достаточно быстро, чтобы успеть ответить на звонок. И мир снова исчез. Может быть, прошли минуты, а может часы, прежде чем я очнулась, но телефон все еще был в моей руке, и я смогла нажать на правильную кнопку, чтобы послать Эдварду сообщение, потому что рот не слушался меня, и из него раздавались лишь тоскливые всхлипы. Бесконечное количество раз я пыталась прокрутить список абонентов, чтобы найти имя Эдварда. Я рыдала в отчаянии и агонии. Казалось, мое тело было охвачено ледяным пламенем. Я пыталась написать три слова, которые должна была сказать, когда поняла, что они и есть правда. Я так устала и на секунду уставилась на экран, читая слова, которые с таким трудом ввела, и тут телефон выскользнул из моих рук. Я не могла собрать остатки сил, чтобы поднять его. Слезы потоком хлынули из моих глаз и катились по щекам, пока я умоляла свое тело послушаться меня, чтобы я смогла послать три слова человеку, которому они предназначались. Но связь между моим мозгом и телом, казалось, была разрушена так же, как и мое сердце. Я смотрела на белый свет, льющийся с потолка до тех пор, пока все вокруг не стало черным. В моем сне Эдвард был со мной. Его руки сжимали мое тело, и он задавал мне один и тот же вопрос снова и снова. Я ощущала тепло его дыхания на своей шее, жар его губ на коже и хотела сказать ему, что чувствовала, но не успела: сон растворился, и больше ничего не осталось – только черная бездна. ~*~

Глава 31. Часть 1.

Глава 31 – Цунами и торнадо встретились. Гори... Она собьет тебя одним ударом, Она завладела тобой слишком быстро, Никаким способом не вылечить это вожделение, Так прочитай молитву для зараженного, Потому что она принадлежит небесам Она приходит, как самоубийство, И это то же самое путешествие, То же самое путешествие, как и прежде, Очередное запутанное самоубийство, И это то же самое путешествие, То же самое путешествие, как и прежде... как и прежде... Ты приговорила меня к этой чертовой неудаче --Like Suicide, Seether текст песни Seether - Like Suicide ~*~Эдвард~*~ Я медленно плелся к своей квартире, все чувства атрофировались. Я даже не мог сглотнуть. Не думал, что придется еще раз испытать такую боль - ту жуткую боль, которую я ощущал, когда умерли мои родители. Но я охрененно ошибался и чувствовал себя на каком-то новом уровне терзаний. Эмоции словно вспороли мне горло своим острым безжалостным лезвием, выпуская наружу то, что я уже не мог сдерживать. Я прошел мимо двери Элис и Джаспера, вспомнив, что их сейчас нет дома. Может, это и к лучшему, ведь они не помогут справиться мне со всем этим дебилизмом. Я такой, на хрен, тупой!.. Следовало предвидеть, что ничего хорошего в альбоме Беллы я не увижу. Да еще сразу после сеанса. Я не так должен был ей признаться, не при таких обстоятельствах. Наверно, у меня мозг отключился к чертям собачьим. Я же знал, как тяжело пережить первый день после окончания тату. Но не просек масштаб её боли. Просто не осознал? И моя тупость обернулась против меня же самого. Если бы я хоть иногда включал гребаную логику, то сообразил бы, что этот момент - самый неподходящий для признания. Мне следовало предвидеть, что это раздолбает её в хлам. Я сам себе врал, полагая, что она сильная, что она не сломается, даже если бы мы закончили тату в другой день. Неважно когда, это все равно бы случилось. Облегчение, которого она так желала, не пришло бы. Срыв был неизбежен. Но мне словно было этого мало, и я снял фильтр со своего сраного рта. Пересек черту в самый неподходящий момент, и уже нет пути назад, нельзя забрать слова обратно. Я бы хотел повернуть время вспять, не наделать столько чертовых глупостей, которые отдавали подростковым идиотизмом. Я бы хотел все вернуть, принять другое решение, быть лучше для нее, потому что я могу делать правильные вещи и могу быть тем, кто нужен Белле. Я открыл дверь своей квартиры, вошел внутрь, яростно скидывая ботинки и таращась на лежащие здесь туфли Беллы. Они выглядели такими крошечными на фоне моих клетчатых кед, которые стояли чуть левее. Я все время бесился, потому что постоянно спотыкался о её обувь, не успев толком войти в дверь. Но сейчас я был рад им, рад гребаным туфлям, в которых она ходила. Я стиснул челюсти, стараясь не зацикливаться на липком страхе, что мог потерять её навсегда. Ей нужно время, и я дам его ей. Часа два. А потом я позвоню или сяду у её долбаной двери и буду ждать, пока она не откроет. Я прошел мимо её туфель в пустую гостиную и рухнул на диван. Белла была права, он чертовски неудобный. Я запихнул руки в волосы, оглядывая комнату: на столике ни одного журнала, ни одной бумажки, ничего, что обычно оставляла на нем Белла. На нем всегда валялась куча листков с заметками. И не только на столе, но и на полу. Они висели и на холодильнике, придавленные магнитом. Я вдруг почувствовал, что задыхаюсь в стерильной чистоте собственного дома, который выглядел так, словно здесь никто не живет. Даже на пианино ничего не было, кроме двух моих набросков для тату. Хоть какой-то признак, что тут живу я. Сейчас я понял, что не только не ненавидел хренов беспорядок, который устраивала Белла, но и нуждался в нем. Я хотел его так же сильно, как и её. Я хотел дуреть от её умения засирать мою квартиру, потому что это заставляло меня понимать, что в этом доме снова поселилась жизнь. Проведя без нее даже такой короткий промежуток времени, я понял, что начал жить только с появлением Беллы. В кармане зазвонил телефон, и я достал его, молясь, чтобы это была Белла, но понимая, что вряд ли мне так охуительно повезет. Элис. Я сбросил звонок и швырнул телефон на журнальный столик. Я еще не готов с ней разговаривать, чувствуя себя слишком хреново. Она была в курсе, что сегодня все закончится дерьмово, и даже пыталась предупредить о долбаном апокалипсисе. Я бился затылком о спинку дивана, стараясь успокоиться, собраться, ожидая гребаного чуда. Не знаю, какого, может, звонка от Беллы? Сомневаюсь, что она позвонит. Я начал переживать, потому что девочка была сейчас очень восприимчивой, и я только усугубил это. А еще я знал, что у нее не осталось таблеток, и это беспокоило меня еще сильнее. Она сейчас, наверно, без них с ума сходит. Ну, думаю, ей просто адски хреново. Я взял телефон со стола, нашел её номер с фоткой ТиКей, чувствуя себя гребаным лузером, ткнул пальцем в контакт. Я был таким потерянным без этой женщины; даже не в состоянии дать ей время, потому что так охренительно нуждался в ней. Я даже разозлился на нее, поймав себя на этой мысли. Не хочу, не желаю быть таким слизняком. Вдруг она и правда имела в виду то, что сказала? Вдруг она на самом деле не хочет меня, не вернет мне ключ? Вдруг это означает, что она, блять, просто не любит меня? Что тогда? Я снова и снова вспоминал слова Беллы, и как свет покидал её глаза. А на фото с тем парнем она была такая живая. Она, блять, принадлежала ему, и, совершенно очевидно, была счастлива. Но опять же я не мог догнать, почему она призналась, что не любила его достаточно сильно. Сама себе противоречила. В её словах вообще не было смысла. То говорит, что не любила его, а потом сразу, что не любила достаточно. Я снова ощутил, что не знаю всего, что должен знать. Если бы она просто поговорила со мной, если бы я только мог понять, почему... Ситуация начала потихоньку устаканиваться в моей голове, потому что первичный шок отпустил, и на его место пришла боль, стягивающая мое тело тугими канатами. Грудь просто раздирало изнутри. Если бы мое сердце могло вырваться из тела от этого жуткого коктейля эмоций, то оно бы уже рвалось наружу, раздирая плоть на своем пути. Белла должна была выйти замуж за парня, который был моей полной противоположностью. Вообще ничего общего. Смуглый, с темными длинным волосами, собранными в хвост; он даже обнимал её не так, как я. Я старался не думать, что, возможно, Белла специально искала кого-то непохожего на него, а я был чертовски подходящим экземпляром. Нет, не верю. Она не такая, не как все, я чувствую. Не хочу, чтобы причина была в этом. Меня ломало, я разваливался на куски, готовый уничтожить что угодно вместе с самим собой. Я так хотел понять всю эту хренотень, но мозг отказывался работать. А я все равно упорно пытался собрать все воедино, проанализировать наш разговор и ту скудную информацию, которой я владел. Положив трубку на коленку, я открыл ноутбук, разрешив себе, наконец, получить больше сведений, чтобы при следующем разговоре с Беллой не быть слепцом. Я набрал имя Беллы в Google, добавил «авиакатастрофа», загрузил сразу несколько страниц, прикрыл глаза и уперся ногами в пол, пытаясь побороть терзавшее меня чувство вины. Я все-таки сдался и начал изучать её горе в сети. Я взял телефон и позвонил ей, давая последний шанс рассказать мне все самой. Пять раз я набирал её, но она не отвечала. Голос Беллы слал меня на голосовую почту. Такой теплый, нежный, как её губы, когда она целовала мою кожу. Я сжал зубы, пытаясь не психовать. Снова резкость гудков и мягкость её голоса. Я вздохнул и проговорил в трубку: - Белла, просто, нахрен, перезвони мне, ладно? Нужно поговорить обо всем этом дерьме. Я закатил глаза. Не мог придумать ничего умнее ругательств? Я бросил трубку на диван, еще пару минут собирался с духом, не находя сил пройти по ссылкам, снова набрал её и оставил еще одно сообщение. Потом опять позвонил, молясь, чтобы Белла ответила, но тщетно. Я еще несколько минут посидел, а потом пошел в кухню, наткнувшись там на коврик ТиКей с гребано-дерьмовым принтом «Hello Kitty», который Белла для прикола оставила здесь. Я царапал ручкой по бумаге, желая выколоть себе глаза, которые просто отказывались смотреть на эту чертовски счастливую мультяшную кошку, понимая, что умение трезво мыслить подводит меня. Я глубоко вздохнул и продолжил писать записку с просьбой, чтобы она позвонила мне, что я хочу поговорить, что я ебать как волнуюсь. Я хотел сказать, что люблю её, так хотел написать эти гребаные три слова, но умом понимал, что это дурацкая идея. Вместо этого я лишь подписался своим именем и нарисовал маленький кексик рядом. Я прошел по коридору, постучал в её дверь, даже дернул ручку, надеясь, что не заперто, но нет. Я снова стучал. Снова и снова… Прижавшись лбом к холодной двери, я слышал, как звякнул лифт, и из него вышла парочка - такие счастливые, им и дела не было до того, что мой мир трещит по швам. Я сунул записку под дверь, надеясь, что Белла прочтет, как только вернется, и позвонит мне, или напишет SMS. Только бы она дала знать, что с ней все в порядке. Я услышал, как ТиКей попросилась наружу, глухо мяукнув, и опять все стихло. Вернувшись к себе, я злобно пнул туфли Беллы и тут же почувствовал себя виноватым за это, словно причинил ей боль. Я подобрал их, поставил рядом со своей обувью и вытаращился на них, словно таким образом мог достичь гребаного просветления и понять, как мне удержать Беллу рядом и при этом любить её. Я пошел обратно в гостиную, потому что тянуть дальше больше не мог. Теряя Беллу, казалось, что я становлюсь физически слабым, беспомощным, и это мне совершенно не нравилось. Я тронул мышку, и экран ожил, отзываясь на мое возвращение. Я еще с минуту просто пялился в монитор, но все-таки нажал на ссылку. Самолет American Airlines потерпел крушение, только тринадцать человек уцелело. Самолет American Airlines разбился в субботу вечером, попав в грозовой фронт. Из двухсот семидесяти пассажиров и экипажа, находящегося на борту, выжило только тринадцать человек. Я пробежал глазами по тексту, выяснив, что самолет рухнул на пустырь в десяти милях от большого города. Мелькали слова: «к счастью» и «могло быть гораздо хуже». Я аж мрачно усмехнулся, представив, насколько хуже было бы Белле… …одна из тех, кому удалось выжить в катастрофе – Изабелла Свон, невеста, единственная уцелевшая из всех, кто летел на свадебное торжество. Остальным одиннадцати не повезло… …электрическое замыкание вызвало пожар, который изуродовал тела… сложно опознать погибших… Чем дальше, тем я себя ужаснее чувствовал. Потребовалось два дня, чтобы найти всех выживших. Я замер, представив, через что пришлось пройти Белле, и она была совсем одна. Крутанув скролом вниз страницы, я нашел еще ссылки и кликнул на первую. Трагическая история любви на борту АА. Сказочная романтика, о которой мечтает каждая девушка, закончилась трагедией для двадцатилетней Изабеллы Свон. По словам её знакомого, Изабелла собиралась выйти замуж за возлюбленного, с которым была знакома с самого детства. Они летели с друзьями и родственниками, чтобы пожениться на пляже в кругу самых близких людей. Мне стало дурно после прочтения статьи о Белле и её девичнике, о матери, которая снова появилась в её жизни, её тесной связи с отцом и тем парнем, её женихом - он был еще совсем мальчишкой. Ему едва исполнилось двадцать, младше Беллы на полгода, стажировался, чтобы стать механиком. Он собирался остаться в Форксе, чтобы заботиться об отце-инвалиде. Я даже не мог его ненавидеть, потому что он казался действительно хорошим парнем, и от этого я желал ненавидеть его еще сильней. Понятия не имею, что же, блин, Белла нашла во мне. Тот, другой - просто золото, а не человек. Я хотел заслужить её. Я так хотел стать лучше для нее. Схватив трубку, я нервно постукивал ею по ноге, желая, чтобы она зазвонила, но нет, этого не произошло. Я начал по-настоящему дергаться. Что, если у нее остались какие-то таблетки, о которых я не знаю? Она же наркоманка. Мне очень не нравилось думать так о Белле, но какой смысл закрывать глаза на очевидное. Прием лекарств был неотъемлемой частью её жизни, и мне хотелось верить, что она не слетит с катушек, не будет мешать другие таблетки с выписанными Карлайлом, хотя он предупреждал меня, что рано или поздно, она захочет старые колеса. Что, если она запрятала какое-нибудь дерьмо, а я не нашел? Телефон зазвонил. - Белла? – я задышал в трубку, чувствуя себя таким жалким, в ожидании ответа. - Эдвард? Что, черт подери, происходит? – голос Элис звучал жестко, словно издалека. Это не Белла. И тон Элис не предвещает ничего хорошего. - Я облажался, - проговорил я, уронив голову на диван, глазея в потолок. - Что значит, облажался? Что произошло? – Элис слегка запаниковала, и я услышал, как она попросила Джаспера оплатить счет. - Я узнал, что она была помолвлена, - ответил я, ненавидя звучание собственного голоса. - Ох, Эдвард. И что ты сделал? – её голос был печальным, я понимал, что Элис уже догадывается, что я повел себя как мудак и свел Беллу с ума. - Я сказал, что люблю её, - промямлил я, потерев лицо ладонью. На том конце повисла пауза, видимо, Элис переваривала информацию. - Элис, ты еще тут? – спросил я, не в силах больше ждать. - Я полагаю, что все прошло не очень хорошо, - вздохнула она, и я почти почувствовал, как она обнимает меня своими руками. - Эээ, да, совсем нехорошо, если быть честным. Она попросила меня уйти и оставить ключ от её квартиры, и это просто ужасно, худшая херня, которая только могла произойти. Она ведь возьмет свои дерьмовые слова назад, да? Я знаю, что это моя гребаная вина, я не должен был говорить ей такие вещи, как только мы закончили долбанную татушку, но, блять, Элис… я даже не заметил, как слова сами вырвались изо рта, только потом сообразил, но было слишком поздно. - Эдвард, а где сейчас Белла? – Элис не ответила на мои вопросы, и обычно это означало, что она что-то скрывает. Я занервничал еще сильней. - Она у себя, - сказал я раздраженно, теряя контроль, потому что теперь точно был уверен в том, что Элис знает что-то еще и сопоставляет мои гребаные слова со своими сведениями. - Ну, а ты где? – спросила она, и тревога в её голосе начала разрывать мою грудь. - Я у себя. Я же сказал, она просила меня уйти, так где же мне, бля, еще быть? – боль и гнев рвали меня на части. Я ждал, что Элис ответит на мои вопросы, хоть немного утешит меня, скажет, что все будет хорошо. - И давно ты ушел? – я слышал, как стучат её каблучки, как она прикрикивает на Джаза, чтобы тот нахрен пошевеливался. - Я не знаю, не так давно, наверно. Минут тридцать, может час? – перестраховался я, потому что совершенно потерялся во времени. - Что? Как давно ты ушел от нее? Эдвард, сейчас час ночи, а вы уехали после десяти. Я думаю, ты должен сходить к ней. У меня плохое предчувствие, - сказала Элис, я услышал, как взревел мотор машины, и заскрежетали шины. - Что значит, плохое предчувствие? – спросил я, услышав, что кто-то звонит мне на второй линии. - Черт, подожди. Я взглянул на экран – Роуз. Я занервничал, потому что звонок от нее уж точно не принесет мне хороших новостей. - Дерьмо, Элис, это Роуз, я перезвоню. - Не дергайся. Мы уже едем домой, - сказала Элис, и я снова услышал рев двигателя, а потом все стихло. Я ответил Роуз, чувствуя какое-то ненормальное волнение. Она работала сегодня, потому что у Эмметта был клиент. Они подгоняли свои смены, так же, как и мы с Беллой, чтобы больше времени проводить вместе. Звонок от Роуз из клуба не сулил мне ничего хорошего, хотя я все-таки надеялся на лучшее. Может, Белла позвонила ей, потому что не хотела разговаривать со мной? Я даже не успел сказать «Алло», а Розали уже вопила мне в трубку: - Эдвард? Эдвард, Белла с тобой? – её голос был высоким, дерганым, и страх начал расползаться у меня в животе, пуская корни, царапая внутренности мерзкими щупальцами, словно пытался вылезти наружу. - Нет, она у себя. Почему? Она сказала тебе? Ты говорила с ней? – я ощутил, как её охватывает паника, словно заразная болезнь, разносчиком которой был я. Я встал с дивана, ожидая ответа, но был не в силах просто сидеть на месте, мне нужно сделать что-то, что-то еще. Я по-настоящему почувствовал, что что-то было не так. - Она звонила мне, оставила сообщение, но там не было ни капли ебаного смысла. Я стучала к ней, и мне не открыли. И телефон тоже не берет. Я все проверила. Её машины нет. Я пришла в салон, но и тут её нет, - тараторила Роуз нервно. - Уверена, что машины нет на стоянке? – переспросил я, рыская по кухне запасной ключ о квартиры Беллы. Я понимал, что нечестно будет пользоваться им, но мне уже было так паршиво от переживаний, что аж тошнило. - Уверена. Я совершенно уверена. Она хотела поговорить о чем-то со мной. Кажется, еще тебя упомянула, но я не уловила смысла. Я думала, она пошла искать тебя, думала, вы вместе… - Роуз почти задыхалась. - Я пойду к ней и проверю, - сказал я, слыша, как дрожит мой собственный голос. - Почему она не с тобой сейчас? Разве вы не должны были закончить сеанс несколько часов назад? – спросила Роуз, и я представил, как она покусывает свой идеальный наманикюренный палец. - Это охуеть как сложно объяснить, Роуз. Я узнал о её женихе, и Белла велела мне уйти. Я перезвоню через минуту, - сказал я, не желая вдаваться в подробности этого дерьма сейчас, потому что должен был в первую очередь проверить Беллу. Роуз ахнула: - Боже, Эдвард, ты разозлился на нее? Ты чертов идиот, ты в курсе… Она начала орать на меня, и я повесил трубку, потому что не желал больше слушать эту муру, теряя время. Я последний раз набрал Беллу, но опять был послан на голосовую почту. Откопав, наконец, запасной ключ, я метнулся к её квартире. Ноги не слушались. Я словно пробирался через тугую патоку, не желая нарушать запрет Беллы, но в то же время не видя другого выхода. Нужно проверить, дома она или нет. Я понятия не имел, куда эта шальная могла отправиться, как вообще могла вести машину в таком состоянии. Все это усиливало тошноту, просто выворачивало меня наизнанку, разъедая изнутри. Я повернул ручку, просто проверить: заперто или нет, зная, что она будет кричать и ругаться, но это определенно будет лучше того неведения, в котором я прибывал. Я понятия не имел, что произошло за эти несколько часов, почему она не отвечала на долбанные звонки, никому. Я чувствовал себя как никогда плохо. Все тело трясло от апогея переживаний, и к этому примешивался мерзкий страх. Я боялся, как никогда в своей жизни, даже не знаю, чего именно. Все сразу показалось неправильным, как только я открыл дверь в её квартиру. Резкий свет в прихожей проложил мне тропинку на кухню. Я завернул за угол, и мой мир разлетелся на куски, перевернулся и рухнул. Я замер, не желая верить своим глазам. Кухня Беллы была в полном хаосе. Ящики и их содержимое валялись на полу. Пятна крови повсюду, полузасохшая на краю одного из ящиков. Меня затошнило. Первой мыслю было, что к ней кто-то влез. Именно бардак заставил меня так подумать. Но потом я понял, что Белла сама все разворотила. Я в ужасе осмотрел кухню, пытаясь сказать хоть что-то. Я позвал её по имени, и прибежала ТиКей, мяукая, крепко вцепившись мне в ногу своими маленькими лапками, оставляя следы на джинсах. Я поднял её, и кошка забилась в моих руках, пока я осматривал её. На подушечках лапок была кровь. Я взглянул вниз, на столешницу. Струйка крови стекала в сторону белых ящиков. - Белла? – позвал я громче, и запаниковал еще сильнее, не слыша ответа. Я пошел к её спальне. Света не было, но маленькие белые таблетки на полу я рассмотрел. Они сверкали ярким белым восклицательным знаком на темном паркете, словно предупреждая об опасности. Я наклонился, взял одну: Тайленол3. Она так и не избавилась от них, я так и знал. Я понимал, что случилось что-то страшное, потому что на белых стенах красовались красные полосы. Воспоминания о покойных родителях замелькали перед глазами, и меня чуть не стошнило при одной мысли, что Беллу могла постичь та же участь. Если бы так случилось, я бы не смог, не захотел бы продолжать жить. Мир не имеет смысла, если в нем нет её. Я вошел в спальню, чувствуя себя очень странно, словно тело жило собственной жизнью. Дверь в ванную была закрыта, но из под нее сочился свет. Странный запах ударил в нос: что-то сильное, химическое, так пахнут коробки для переезда. Я повернул ручку трясущимися пальцами и открыл дверь. - О, Господи, Боже, нет, - мой голос прозвучал сдавленным всхлипом, когда я увидел женщину, которую любил. Ничего, ничего, ничего – даже обезображенные тела моих убитых родителей, которых практически искромсали в собственной постели – ничего не было хуже того, что я видел сейчас. Бледное, обнаженное тело Беллы на полу в странном желтом тусклом свечении ванной комнаты. Я попытался сосредоточиться, не веря, что передо мной на самом деле то, что я вижу. Её тело было исписано жирным шрифтом черного маркера, слово на слове, и они покрывали ее ноги, руки, живот, грудь каракулями, которыми обычно Белла писала, когда была расстроена или увлечена слишком сильно, чтобы включить ноутбук и печатать там. Её руки и ноги были в глубоких царапинах и порезах, а рана над левым глазом сильно кровоточила. Черный маркер валялся рядом с ней на полу, недалеко от ладошки, в которой она сжимала пузырек с таблетками, которые тоже рассыпались. И телефон. Я понял за несколько ужасных секунд, что это мне не снится, и только потом мое тело начало двигаться. Я сократил расстояние, боясь обнаружить, что она не дышит, это означало бы конец и моей жизни тоже. Я опустился на колени возле нее, мое тело двигалось и реагировало очень медленно. Я даже боялся коснуться её. Я просто не мог взять её на руки, унести отсюда, потому что боялся, что, возможно, кости повреждены, и мои действия причинят ей вред... Я одновременно хотел и не хотел знать, что, на хрен, с ней произошло. Мой телефон зазвонил, но я не ответил. Просто не мог. Белла застонала, а я издал какой-то странный звук, больше похожий на животный, а не человеческий. - Почему? - услышал я собственный голос, который снова и снова повторял это слово, я говорил, что люблю её, что она нужна мне... Я водил пальцами по ее телу, читая слова, которыми она изуродовала свою бледную, холодную кожу. Прижав пальцы к шее, я нащупал пульс: её сердце билось медленно и слабо. Взяв телефон Беллы, я понял, что она пыталась отправить SMS. Мне. Только три слова. Я люблю тебя. Я таращился на экран, пытаясь понять, почему же она так рассердилась, когда я сказал ей это, почему сама не сказала мне тогда? Я так хотел услышать эти слова именно из её уст, а не увидеть на экране. И только я так подумал, как Белла произнесла их, воплощая мои желания в реальность. Я хотел, чтобы они обожгли мне кожу, возбуждая и успокаивая, проникая в самое сердце. Я понятия не имел, пыталась ли она свести счеты с жизнью, даже не мог допустить этой мысли. Я просто нажал кнопку отправить и услышал, как пискнул мой телефон. Я стал одновременно поднимать Беллу с холодного кафельного пола, крепко обнимая её, и набирать 911. Я прикрыл её одеждой, стараясь не слишком двигаться, чтобы не навредить ей. Очень хотелось смыть надписи с её тела. Мое имя было выведено прямо на сердце, и дальше, на животе, на бедрах. Я почувствовал, что это моя вина, именно я свел её с ума, выяснив, что она должна была выйти замуж за кого-то, кроме меня. Я, заикаясь, пытался что-то объяснить оператору, понимая только, что произошло что-то ужасное, но даже не мог толком сказать ему, что. Наконец, наконец, наконец, мне сказали, что скорая едет. Я повесил трубку и сразу начал набирать Карлайла, чтобы снова изрыгнуть из себя кучу непонятной пурги, пытаясь узнать, в больнице ли он, сказать ему, что мы приедем, что он нужен мне там. И снова я ничего не мог ему объяснить, только повторял, что это моя вина. Я катализатор и основная причина того, что моя любимая женщина, та, которая нужна мне больше всего на свете, сейчас на волосок от смерти, и я не имею права дать ему порваться, если сам хочу выжить. - Я буду ждать вас, - сказал дядя тихим голосом, а я снова прижался лицом к шее Беллы, стараясь расслышать пульс под кожей, борясь с желанием заорать и разреветься, понимая, что это не поможет удержать её. Отстранившись на мгновение, я взял её рубашку и брюки, хотя казалось, что дотянуться до них практически невозможно. Но я просто не мог смириться с мыслью, что кто-то увидит её такой: обнаженной, исписанной словами боли. Я нежно натянул на её бледные разрисованные ноги брюки. Мои руки дрожали, пока я бормотал, что все будет хорошо. Добравшись до бедер, я увидел черно-фиолетовые синяки на ее коже прямо между надписями и просто психанул. Я даже не понимал, что причинил ей боль вчера вечером. Казалось, что я действую осторожно, держа её, но отметины на бедрах говорили об обратном. Я бормотал извинения, целуя синяки, которые сам же и оставил. Их было так много, я нанес ей слишком много ущерба, и нет даже возможности покаяться, пока Белла не придет в сознание. Я натянул на нее рубашку через голову и, подняв её обмякшую руку, пытался протолкнуть её в рукав. И именно в этот момент я заметил жуткие черные пятна на ее плече, которые были частично скрыты маркером. Я положил пальцы на отметины и смешался, понимая, что вчера не держал её руки таким образом. Эти синяки были более отчетливыми. Во мне вскипело отвращение от увиденного, и на этот раз меня таки вывернуло. Желудок скрутило спазмами, я откатился, пытаясь добежать до ванной, но успел только до мусорной корзины, которая стояла у кровати Беллы. Вытерев рот рукавом рубашки, я вернулся, не желая оставлять её дольше, чем это требовалось, чувствуя себя ебаным слабаком, который не может сдержаться в самый ответственный момент. Образы тел родителей со вспоротыми животами наружу снова замелькали перед глазами, и меня снова стошнило в корзину кислой желчью, так как в желудке уже не было пищи. Я сплюнул, отчаянно желая прополоскать рот, но, не имея сил оставить Беллу. Я закончил одевать её, убрал волосы с любимого лица, гадая, какого дьявола так долго нет скорой. Белла прерывисто задышала и простонала на выдохе, что я воспринял, как добрый знак. Дышит увереннее, наверно, это хорошо. Я поцеловал её в лоб, пытаясь рассмотреть кровавую рану у виска, отчаянно желая знать, что же случилось, пока меня не было. Почему она приняла столько таблеток и изрисовала все свое тело. Я нежно целовал её, чувствуя на губах и горечь, и мед одновременно. Она, должно быть, прожевала все таблетки, и я даже не знаю, как много их было. Даже думать не хотелось, что она сознательно сделала это, даже мысль об этом отторгалась моим разумом. Я зарылся лицом в её волосы, гладя руками её тело, желая, чтобы она осталась со мной, снова и снова шептал, что люблю её, словно это могло все изменить, словно она могла проснуться от моих слов, словно это шоу ужасов можно было прогнать из моей жизни таким образом.


  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.