Глава 28.. Глава 29. Часть 1.
Глава 28.
| Глава 28 – Облака сгущаются. Для надёжности он прикалывает свое сердце Булавкой к тому, что у него за спиной. То, что у него за спиной – это всё, что его интересует. Подстреленный незнакомцами, Чьи взгляды могут покалечить Сердце и убить душу. Абсолютно одинокий он прикидывается камнем, Полуживой, чтоб перевести дыхание, Испугался того, что у него внутри. Чтоб сберечь свою жизнь он ползет Как червяк от птицы, Ползет как червяк от птицы. --The Bird and the Worm, The Used текст песни The Used - The Bird and the Worm ~*~Белла~*~ Я так нервничала, что даже мой желудок дергался, и меня подташнивало, когда я неуверенно улыбнулась Карлайлу, ужаснувшись тому, что он может видеть больше, чем я бы того хотела. Как профессионал, он должен был быть проницательным, и это очень беспокоило меня. Я не хотела, чтобы он знал, насколько все было плохо. Я постоянно была на таблетках. Когда Эдвард был рядом, я принимала немного, очень немного, но большую часть дня я проводила без него. А в его отсутствие количество принимаемых мною пилюль увеличивалось вдвое, если не втрое. Я накачивалась лекарствами. И это было уже за гранью разумного. Мало того, что я сильно увеличила дозу Валиума, еще и снова принялась за Рисперидон, рецепт которого у меня остался со времен больницы. Когда я была с Эдвардом, я чувствовала себя отлично, но без него я практически не могла выносить чувство вины и физические проявления эмоциональной боли. Чем ближе я становилась к Эдварду, тем труднее мне было без него. Вот такой порочный круг, который я не могла разорвать. Я практически не принимала Окси, зная, насколько он был опасен. Но это было так тяжело, ведь я не могла сказать Эдварду, что моя потребность в нем была настолько мощной, что, чтобы прожить последние несколько часов без него, я приняла две успокоительные таблетки. Я знала, что это вредно, но сильнее всего меня пугала перспектива того, что Карлайл не одобрит наши отношения, скажет, что сейчас не время для этого. А без Эдварда, без его присутствия, без его существования в моей жизни, мне и жить-то было не зачем. Все люди, которые для меня многое значили, были так или иначе связанны с ним, и если между нами что-то пойдет не так, я останусь одна, потеряв намного больше, чем раньше. Я была ужасно напугана тем, что Карлайл может лопнуть и без того хрупкий пузырь, в котором я сейчас жила. Он кликнул ручкой, которую держал в руке, и поджал губы, очевидно, подбирая слова, чтобы задать мне вопрос или сказать что-то. - Спасибо, что согласилась прийти ко мне, - он улыбнулся; я понимала, что он пытался немножко расслабить меня, и кивнула ему. - Я ценю, что вы нашли для меня время, - я действительно так думала, зная, как много он работал. Будучи главой хирургического отделения, он проводил на работе долгие часы. Я надеялась, что наша встреча не займет много времени, и ему не потребуется сегодня работать дополнительные часы из-за меня. Мне совсем не хотелось отвлекать его от его прямых обязанностей и от Эсме, хотя он действительно мог попробовать помочь мне справиться с моими проблемами, поскольку я не могла сделать этого самостоятельно. - Я перейду сразу к делу, Белла, поскольку думаю, что ты тоже не хочешь, чтобы я бродил вокруг да около, да? – спросил он с легкой улыбкой на губах, чтобы немного смягчить напряженность своего вопроса. Я кивнул, тяжело сглотнув, боясь, что мне не понравится то, что он собирался сказать. - Сочетание лекарств, которое ты принимаешь, - очень опасно, смертельно опасно. Если это продолжится, то вероятнее всего наступит передозировка, и ты умрешь, - сказал он мягко, словно между прочим, я даже не сразу поняла всю серьезность того, что он произнес. Еще два месяца назад я была бы рада такое услышать. Я бы с удовольствием продолжила принимать все эти таблетки, позволяя себе медленно разваливаться на части, пока бы не исчезла, или мое тело само не отказалось бы функционировать. Тогда меня не волновало, выживу я или умру. До того, как Эдвард появился в моей жизни. Теперь я знала это. Но, встретив Эдварда, несмотря на то, что я продолжала ненавидеть и винить себя, я захотела жить. Я мечтала, чтобы вина, боль и воспоминания ушли, и я могла остаться с ним. Я хотела, чтобы рана на моем сердце затянулась, и я могла отдать его Эдварду. - Я не хочу умирать, - прошептала я, и как только эти слова сорвались с моих губ, я осознала, насколько они были правдивы. Карлайл начал объяснять, что лекарства, которые мне прописали, были несовместимы друг с другом. Он перешел на медицинский язык, и я с трудом его понимала. Я изучала биологию и химию, но это было четыре года назад, а потом плотно занялась литературой, и все эти химические реакции и процессы стали для меня китайской грамотой. Я поняла, что надо было почитать об этих лекарствах в интернете, или хотя бы ознакомиться с инструкциями по их применению. Но я верила, что врачи знают, что они делают. А тогда, выписавшись из больницы и вернувшись в пустой дом отца, я была не в состоянии разбираться с тем, что мне прописали. Как только я сказала ему, что опять начала принимать Рисперидон, он тут же забрал его у меня и немедленно выкинул. Это была единственная баночка, а рецепт уже кончился. Карлайл заверил меня в том, что лекарства, которые он пропишет, будут более эффективны и не так опасны, если, конечно, придерживаться правильной дозировки. Я согласилась избавиться от всех прописанных мне таблеток, как только вернусь домой, хотя в глубине души боялась сделать это, и не сделать тоже. Я волновалась, что новые лекарства не сработают, и я не смогу функционировать, если Эдварда не будет рядом. Меня ужасала мысль, что я не справлюсь с желанием принять старые таблетки, если новые не будут достаточно эффективны, хотя Карлайл и уверял меня, что это было бы очень, очень опасно и могло закончиться реанимацией. Я обещала ему, что все сделаю, как он говорит, но где-то на подкорке сознания думала о том, что смогу оставить немного… Я рассказала ему об ожогах, задрожав, когда адские вспышки воспоминаний нахлынули на меня. Я почти физически ощутила, как на меня сыплются горячие голубые электрические искры, как тает ткань моей одежды, как кожа выжигается до костей. Я закрыла глаза, вспоминая сокрушительную боль, от которой помутнело в глазах, и я стояла там, охваченная страхом, мерцающим, болезненным, пульсирующим страхом. А как только я осознала, что видела, боль исчезла в паническом ужасе. Помню, как в больнице я попыталась выбраться из постели, чтобы найти хоть кого-нибудь, кого я знала, еще не понимая, что все погибли, потому что боль дезориентировала меня, затуманив память. Но я не смогла встать, потеряв сознание от силы ошеломившей меня боли. Потом мне объяснили, что у меня сломаны ребра и таз, и, когда я пыталась выбраться из самолета, то усугубила этим свое состояние. Но, если бы не попыталась, то умерла бы вместе со всеми. Карлайл протянул мне коробку с салфетками, и я, смущаясь, высморкалась, всеми силами стараясь держать себя в руках, боясь, что он захочет, чтобы я прошла психиатрическую экспертизу, ведь я была эмоционально истощена. И, если бы он заставил меня это сделать, я бы не получила от Эдварда то, что мне было так нужно. Я знала: было неправильно принуждать меня прийти сюда обещаниями секса, думаю, что и он это знал. Но перспектива близости, ощущения его тела рядом с моим была слишком привлекательной, особенно после этой встречи. Если Карлайл пропишет мне лекарства, которые реально помогут, то нахождение здесь, болезненные воспоминания о причиненных мне в аварии ранах стоили того. Ведь это означало, что я смогу быть с Эдвардом. Стало немного неловко, когда Карлайл спросил меня о методах контрацепции. Я не поняла, почему это так важно, но рассказала об уколах. С минуту он сидел шокированным. А потом задал вопрос о презервативах, я покачала головой, еще больше смущаясь. Конечно, он – врач, но еще и дядя Эдварда. Карлайл сказал, что мне следует сходить к гинекологу, объяснив это тем, что сейчас следовало выбрать самый надежный метод предохранения, ведь я не хочу никаких «неудач», что может произойти без презервативов. Кроме того, принимая такое количество лекарств, я и так перегружаю свой организм. И гормональные инъекции только увеличивают эту нагрузку. А поскольку в ближайшее время я собиралась сделать очередной укол, то это было неплохое время рассмотреть другие варианты. Я согласилась, не уверенная в том, что может быть что-то эффективнее укола. Но я хотела сходить к гинекологу, поскольку у меня были и другие вопросы. Например, могу ли я иметь детей после перенесенных травм. Я не знала, хочу ли я детей, но, если не могу, то к этому лучше быть готовой. Когда мы обсудили все медицинские вопросы, Карлайл убедил меня в том, что мне нужно попробовать психотерапию, поскольку этот метод лечения был не менее эффективным, чем медикаментозный. После чего я достала телефон, чтобы позвонить Эдварду. - Белла, есть еще кое-что, о чем я бы хотел с тобой поговорить, но не как врач, - сказал Карлайл, выжидающе глядя на меня. Я положила телефон на ногу, потирая его пальцами. Мое тело уже болело от отсутствия Эдварда. - О, о’кей, - медленно кивнула я, боясь предстоящего разговора. - Ты же в курсе, что Эсме все знает о крушении. Она любит тебя, Белла. Она беспокоится и переживает за тебя, и за Эдварда тоже, - он остановился, наблюдая за мной. Я не понимала, к чему он ведет. – Я знаю, что твой жених погиб, Белла, и уверен, что ты это тяжело перенесла. Но я не понимаю, почему ты не рассказала об этом Эдварду. Я вытаращилась на него, не зная, что сказать, не понимая, сколько еще информации я могу выдать, не сорвавшись в пропасть. - Это моя вина, что они погибли, я хотела сбежать… - честно прошептала я. – Вы ведь не скажите ему, правда? – я чувствовала, как во мне нарастает паника, мои конечности онемели, и казалось, что горло начинает сжимать какая-то невидимая рука. Я была убеждена, что, если Карлайл все расскажет Эдварду, то это будет конец. Он узнает, какой я ужасный человек, и не захочет иметь со мной ничего общего. - Нет, Белла, это твое решение. Но ты же понимаешь, что он в любой момент может наткнуться на эту информацию, и я думаю, ему будет тяжело, когда он узнает это не от тебя, - сказал Карлайл, наклоняя голову и задумчиво наблюдая за моей реакцией. Я чувствовала, что он пытается понять меня, от чего мне стало еще тревожней. Я отчаянно нуждалась в таблетках, но знала, что не могу принять их, ведь я согласилась избавиться от зависимости. - Я знаю, что мне следует сказать ему, но просто… - я закрыла глаза, чтобы избавиться от видений, угрожавших поглотить меня: обезображенное лицо Джейка выплыло на поверхность во всех ужасных деталях. - Он сказал, что чувствует по отношению к тебе? – спросил Карлайл, и мои глаза широко открылись. Его слова выдернули меня из моего личного ада. - Кто? – тупо спросила я. - Эдвард. Он сказал тебе о своих чувствах? – повторил Карлайл. - Я знаю, что он заботится… - я пыталась уклониться от этого разговора. – Поэтому я здесь, для него, – сказала я мягко. Это правда. Если бы не Эдвард, меня бы здесь не было. Карлайл улыбнулся, в его глазах светилась грусть. - Ты знаешь, Белла, Эдвард винит себя в смерти родителей. Он думает, они погибли из-за него. Но тогда он был еще мальчиком. И ты, Белла, тоже пытаешься взять на себя ответственность за то, на что не можешь влиять. Смотря в пол, я кивнула. А что я еще могла сделать? Я не хотела говорить ему больше, чем уже сказала, и чем он сам прочитал в интернете о крушении. - Все намного сложнее, - тихо ответила я. Я уверена, что он чувствовал мое волнение и предложил мне позвонить Эдварду, снимая меня с крючка. Я знала, что, как только начну посещать психотерапевта, этот вопрос встанет передо мной во всей красе, хочу я того или нет. Голос Эдварда в трубке телефона был моей особой формой сладкой помощи. Я практически ощущала его. Услышав, что он поднимается ко мне, я тут же почувствовала, будто серебристые ручейки начали мягко ласкать меня, пока он произносил эти слова. Я оторвала взгляд от телефона, понимая, что таращилась на него довольно долго. Голос Карлайла звучал сквозь какую-то дымку. - Белла, я хотел, чтобы ты разрешила мне рассказать Эдварду немного о перенесенных тобой травмах и о новых лекарствах, которые я тебе прописал. Я знаю, вы проводите много времени вместе, а завтра у тебя очередной сеанс по нанесению тату. И поэтому, я хочу быть уверенным, что он понимает, с какими трудностями вы столкнетесь в ближайшее время, когда ты будешь адаптироваться к новым таблеткам. Я неуверенно сглотнула, и прикусила внутреннюю сторону щеки до крови. - Да, конечно, - кивнула я, надеясь, что это не отменит завтрашнего сеанса. То, что я меняю таблетки, еще не значит, что я не смогу продержаться во время короткого сеанса. Эдвард будет контролировать его длительность и сможет остановиться, когда посчитает нужным. Я пыталась уложить эту мысль в своем мозге. Эдвард вошел, спрашивая, как все прошло. И я встала, чтобы переплести наши пальцы, отчаянно нуждаясь в этом контакте. Я не поняла, что Карлайл собирался поговорить с Эдвардом наедине, и в ужасе думала о том, что он расскажет ему о Джейке, после чего я останусь одна, абсолютно потерянная. Я крепко сжала руку Эдварда, а потом неохотно отпустила её и вышла из комнаты. Я пошла покупать лекарства по новым рецептам. Ожидая, когда же Карлайл отпустит Эдварда, я практически не слушала, что фармацевт рассказывал мне о противопоказаниях и побочных реакциях, которые возникают при приеме таблеток. Подошел Эдвард, принеся с собой облегчение. А от понимания того, что очень скоро он будет моим – во мне, наполнит меня, заставляя, хоть и временно, чувствовать себя целой – мое беспокойство стало более переносимым. Он молчал всю дорогу домой. Перенесенное волнение сделало меня быстрой и эмоциональной. Мы не сделали и двух шагов в его квартиру, как отчаяние, потребность и желание охватили нас обоих. И потом были только руки, кожа, губы, тела, стоны и тяжелое дыхание. Конечно же, любопытство взяло верх, и я спросила его, занимался ли он сексом на стойке, зная ответ на этот вопрос, еще до того, как он ответил утвердительно. Но меня удивило, что я была единственной в его кровати. И вопрос Карлайла всплыл в голове и эхом прозвучал в ушах: «Он сказал, что чувствует по отношению к тебе? » Я бы хотела иметь возможность чувствовать что-то большее, чем это страстное желание, но идея полюбить кого-то опять, мощность этого чувства пугала меня. Мне становилось намного больнее при мысли о том, что Джейк умер, потому что я недостаточно сильно любила его. - Я хочу заменить их всех, - пробормотала я. И в моих словах не было никакого двойного смысла. Я действительно хотела заменить всех женщин, которые были с Эдвардом. Я хотела стать той единственной, о которой он будет думать, протирая стойку утром и вспоминая нас на ней, как я принадлежала ему. Я хотела заменить людей, которых потеряла, новыми, которых встретила здесь. Я хотела быть достойной их и иметь возможность двигаться дальше, а не чувствовать себя в ловушке под лавиной муки, которая постоянно угрожала нарушить мой слабый контроль над здравомыслием. Он сдался и дал мне то, чего я желала, но это было не так, как я ожидала. Никаких укусов, никаких меток. Только мягкие касания губ, нежные прикосновения зубов, когда он наполнил меня, прижимая меня к себе, лаская руками мое тело, магнетически притягивая меня еще ближе. Всегда. И когда он кончал, наши взгляды встретились. И там было столько эмоций, которые он прятал за своей броней. Они выплыли на поверхность. И я не могла не потеряться в них. Я хотела быть внутри него, стать с ним единым целым, знать, называть и погружаться в каждое его чувство, чтобы понять его собственную боль и боль, причиной которой была я. Он утратил всякий контроль, врезаясь в меня сильно и быстро. Его руки сжали мои бедра, когда он кончил внутри меня. Было столько всего, что я хотела сказать ему, столько всего, но я не находила слов. Поэтому сказала то, что могла - как я рада, что он верил, что во мне еще можно что-то спасти. Он пробежался пальцами по моей шее, и я вздрогнула, когда жар начал медленно испаряться, а реальность – проникать обратно. - Блять, Котенок, - прошептал Эдвард мне в губы, и я улыбнулась, потому что, независимо от чего бы то ни было, каким бы нежным Эдвард не был, ругательства всегда сопровождали выражение его чувственности, вербальной и невербальной. Он помог мне слезть со стойки и дал свою рубашку, которая лишь прикрывала мою задницу, а сам натянул джинсы. - Кушать хочешь? Я могу приготовить ужин, или мы можем заказать еду… - предложил он. - Я уже получила то, что хотела. Поэтому сам выбери, если мы будем готовить, могу помочь… Если, конечно, ты позволишь мне воспользоваться твоей кухонной утварью, - улыбнулась я, желая, чтобы этот вечер был легким после напряженного дня. Я знала, что завтра нас ожидает тяжелый день, и слегка нервничала по этому поводу. Эдвард прищурился, и я прикусила губу, ожидая, что он обидится на мой комментарий, но также отлично зная, как тяжело будет готовить с ним бок о бок на этой кухне, находясь под его постоянным пристальным вниманием. Пока Эдвард готовил курицу с макаронами под соусом песто, я нарезала салат. Он моментально вытирал столешницу после меня и убирал посуду, хотя через две секунды она снова мне требовалась. Надо бы нам потусоваться в моей квартире, подумала я, вспомнив о том, что продукты в моем холодильнике скоро начнут тухнуть, да и кексы, оставшиеся с четверга, испортятся, если Эдвард не съест их. Как только посуда была помыта – я предложила Эдварду сделать это, но он с ужасом взглянул на меня и сказал, что мне нужно отдохнуть – он встал по другую сторону стола и начал нервно играть колечками «укуса змеи». Я пыталась сфокусироваться на журнале, лежащем передо мной, и не замечать, что приближается что-то, что мне явно не понравится. - Думаю, нужно сходить к тебе и выкинуть все старые таблетки, пока мы не забыли, - я подняла на него глаза. Мои пальцы замерли на странице журнала, когда я пыталась понять, о чем он говорил. Конечно, Карлайл сказал ему сделать это. Кроме того, я обещала, что отдам Эдварду контроль над таблетками во время сеансов. И видимо, он хотел покончить со всем этим как можно скорее, пока не забыл, потому что с памятью у него действительно были проблемы. - Мы можем сделать это завтра с утра, - предложила я, не желая сталкиваться с этой проблемой прямо сейчас. Не знаю, почему не хотела выбрасывать их, ведь они не сочетались с теми, которые мне выписал Карлайл. Но опасение, что новые таблетки не сработают, останавливало меня. Я не была готова выполнить эту просьбу. Эдвард нахмурился, обошел стойку, и, встав между моих ног, начал скользить по моим рукам вверх и вниз. - Белла, нам нужно их выбросить. Это опасно и чертовски заманчиво вернуться к их употреблению, если ты так беспокоишься об этом дерьме, - сказал он мягко, проводя своими губами по моим. – Кроме того, ты и так должна отдать их мне утром, а сделав это сейчас, ты не будешь переживать всю ночь, - его губы путешествовали по моей скуле, к уху, и он прошептал: - А остаток вечера мы будем делать все, что ты хочешь, Котенок, - его голос гладким атласом заскользил по моей коже, прикасаясь ко мне теплыми призрачными руками. И я кивнула в ответ, пока он губами ласкал мою шею. Он приподнял меня со стула, и мое тело скользнуло по его. Конечно, он был опять твердым. Я простонала, почувствовав подергивания у своего живота, и, взглянув Эдварду в глаза, опустила руку между нашими телами, чтобы провести ладонью по его члену. Он ухмыльнулся мне. - Как только мы закончим с таблетками, Тигра. Я вздохнула, опуская руки и кивая, но потерлась животом о его твердость, чтобы услышать, как он шипит. Я усмехнулась в ответ, понимая, насколько ему, должно быть, некомфортно, потому что у меня все болело от желания, просто от того, что его губы и руки касались моих самых невинных мест. Мест, которые не должны были заставлять меня так отчаянно хотеть его после того, как всего час назад мы занимались сексом на кухонной стойке. Я пошла за ним в коридор, подхватив ТиКейТу, которая настойчиво просилась с нами. Эдвард взял меня за руку и направился к моей квартире. Он открыл дверь своими ключами. И я видела, как его губы дернулись, когда он повернул ручку. Очевидно, он был счастлив, что мог в любое время спокойно заходить ко мне. Я понимала его. Ведь, даже несмотря на его ханжескую навязчивую идею о чистоте, которая заставляла меня нервничать, осознание того, что он дал мне ключи от его квартиры, переполняло меня радостью. Он привел меня в ванную, открыл дверь аптечки и выставил на стойку баночки с таблетками. У меня пересохло во рту, и я почувствовала, как дрожат мои руки. Я знала, что это неправильно, и разумная часть моего мозга говорила мне, что я так сильно подсела на таблетки, что отсутствие доступа к ним практически приводило меня к нервному срыву. Эдвард погладил меня по спине и притянул к себе. - Хочешь, я сам выкину их? – тихо спросил он, пробегаясь пальцами по моим волосам, целуя меня в макушку. Я кивнула ему в грудь, глубоко вздыхая, пытаясь сохранить остатки спокойствия, хотя чувствовала, что весь мой мир сейчас рухнет. Хотя, я же могу вернуться сюда завтра и откопать их в мусоре… Мысль, что я даже получу от этого удовольствие, напугала меня до ужаса. Эдвард открывал крышки баночек, и я с удивлением наблюдала за его действиями, не понимая, зачем ему это потребовалось. Может быть, он хочет пересчитать таблетки, прежде чем выбросить их в мусор? И тут он поднял крышку унитаза. - Что, черт побери, ты делаешь? – заорала я, неистово выхватывая банки из его рук. - Блять, Белла! – его глаза широко открылись, когда одна баночка вылетела из его руки, и таблетки рассыпались по полу, а несколько штук отлетело от сиденья унитаза и упало в воду. - Ты не можешь смыть их, - задыхалась я, пытаясь выхватить другие банки из его рук, но он держал их вне досягаемости. - Черт, Котенок, успокойся. Ты не можешь хранить это дерьмо. Тебе нельзя смешивать их с новыми лекарствами. Если ты сделаешь это, ты можешь умереть к чертям, а я не могу потерять тебя. Понимаешь? Ты можешь умереть, а я не хочу, чтобы это произошло, - его жесткие слова резали меня ножами, и я чувствовала и слышала напряжение в теле и голосе Эдварда. Он обнял меня свободной рукой, притянул к себе, держа мои руки по бокам, чтобы я перестала пытаться вырвать пузырьки. Я зарылась лицом в его грудь, чувствуя себя беспомощной и жалкой, и заревела, слушая звуки ударяющихся о воду таблеток, яростно бьющегося сердца в груди Эдварда под нестройный аккомпанемент своих рыданий. Я слышала, как открылась еще одна баночка, крышка которой упала на пол и запрыгала по плитке, и очередные пилюли утонули в унитазе. Эдвард смыл и повторял свои действия до тех пор, пока не избавился от всех таблеток. Я ревела в его рубашку, как четырехлетний ребенок, потерявший свою любимую игрушку. Или как наркоман, чьи таблетки были смыты в унитаз человеком, в ком нуждался гораздо больше, чем в дозе. Эдвард ослабил хватку, и я вздохнула, когда кровь вновь хлынула по венам рук и пальцев. Я икнула и обняла его за талию, держась за него изо всех сил, потому что только он мог спасти меня от самой себя. - Я знаю, что тяжело, Котенок, но, если бы я их не смыл, ты бы вынула их из мусорки. И это не было бы твоей виной. Это была бы моя вина, что я оставил тебе такой соблазн, и я не могу этого сделать. Я не могу быть ответственным за такое, - сказал он. В его голосе слышалась горячая нужда с легким отчаянием, когда он молил меня о понимании. Неспособная произнести ни слова, я кивнула, пытаясь справиться с дыханием, зная, как больно делаю ему, когда он просто старается помочь мне. Он держал меня так некоторое время, потирая мою спину, пропуская пальцы сквозь мои волосы, проводя губами по шее, бормоча, что все будет хорошо, что он здесь ради меня. Одними губами он беззвучно произносил какие-то слова мне в кожу, целуя ключицу и плечо. А потом выпустил меня и подушечками пальцев провел по щекам, убирая остатки слез и прижимаясь ртом к моему лбу. Я вытянула шею и потянула его к себе за рубашку, чтобы он наклонился. Его губы пробежались по моим, холодный и твердый «укус змеи» прикоснулся к нежной коже. Я обняла его за шею и скользнула языком между его губ, хныкая и постанывая, а он нежно держал мое лицо в своих ладонях. - Черт, - пробормотал он, когда я прижалась к нему, ощущая жесткие линии его напряженного тела и его член, толстый и твердый. - Еще, пожалуйста? – попросила я. – Как ты хочешь, мы можешь делать со мной все, что хочешь, Эдвард, - молила я его, желая, чтобы он понял, как я нуждаюсь в нем. - Блять, Белла, не говори мне это дерьмо, - его нос скользил по моей скуле, а его руки забрались под рубашку, погладили спину, а потом он засунул их мне в штаны и грубо схватил мою задницу, прижимая к себе. – Ты еще не готова к тому, что я хочу сделать с тобой, – его голос был таким низким, хриплым, что по моему позвоночнику прошла дрожь. Но он и не отказал мне, вместо этого, поднял меня, понес в спальню и мягко положил на кровать, нависая надо мной. Эдвард через голову стянул с себя рубашку и раздвинул мои ноги коленом. Я видела, как играют и переливаются его мышцы на руках и плечах в сумрачном свете. Он потянулся к прикроватной лампе, включил свет, избавился от своих штанов и развел мои ноги шире, поставив второе колено между ними. Я любила смотреть на его тело, на его рисунки – воспоминания, которые он нанес на свою кожу. Я пробежала руками по его бедру, по обвивающим ярким линиям дракона. Эдвард схватил пояс моих колготок и стащил их с меня. Его пальцы двигались по моей коже, оставляя после себя горячие следы. Я зачаровано наблюдала за движениями его рук, за тем, как он поднял мою ногу и припал губами к лодыжке. Его глаза, в которых тлел черный уголек страсти, смотрели прямо в мои, разжигая во мне огонь. Он медленно опустил ногу, пробегаясь руками по моим бедрам, выше, к рубашке, и стянул её с меня. Я выгнула спину и расстегнула лифчик, а Эдвард стащил его лямки по рукам. И я, голая и распростертая, лежала перед ним. Он целовал мой живот, впадинку между грудей, и я почувствовала, как до моей ноги дотронулась его эрекция. Он потянулся рукой к моей киске, покружил вокруг клитора, а потом скользнул ниже и втолкнул в меня два пальца. Я застонала и приподняла бедра, встречая его, не так отчаянно, как раньше, но желая его, всего его, двигающегося на мне, со мной, во мне. - Эта кровать, - хрипло прорычал Эдвард, добавляя еще один палец. Я бессвязно замычала, не понимая, о чем он говорит, а, может быть, и ничего. Я наблюдала, как двигались его мышцы, удерживая его надо мной, и сосредоточилась на ощущениях, которые мне дарили его пальцы. - Скажи, что я – единственный, - голос Эдварда скользнул обольстительным шепотом по моему горлу, он лизнул языком и слегка прикусил меня, очень мягко, чтобы не оставить следов. Требование и желание звучали в его тоне. Его пальцы выскользнули из меня, и я почувствовала, как головка его члена прижимается к моему входу. Его губы обрушились на мои, жестко, настойчиво, а потом снова стали мягкими, нежными. – Скажи мне, что в твоей кровати никого больше не было. Я открыла глаза, чтобы посмотреть на него, и пробежала пальцами по его спине, по чернилам, боли и броне, которая, казалось, вот-вот обрушится. Его глаза сверкали и горели настолько сильным желанием, что я едва могла дышать. - Только ты, - простонала я, когда он толкнулся в меня. – Только ты можешь здесь быть. И меня полностью унесло, практически разорвало в клочья, когда я снова и снова кончала, пока Эдвард присваивал меня себе настолько неистово, что мне показалось, я перестала быть отдельным человеком. ~*~ Я проснулась, чувствуя себя немного пьяной и сбитой с толку, поскольку новые лекарства сделали меня вялой и сонной, по крайней мере, первая доза. Я пыталась почувствовать тело, которое должно было лежать рядом со мной. Картинки прошлой ночи вспыли перед глазами, и я вздохнула и покраснела. Стойка на кухне Эдварда, а потом кровать здесь, прекрасное расписанное тело надо мной, руки, двигающиеся по моей коже, пока он давал, давал и давал мне, а я без колебаний все это брала. Я села, потрясенная тем, что Эдварда не было в кровати. Во мне начала расти паника, и я пыталась вздохнуть. Я отчаянно выкрикнула его имя, и тут заметила записку на подушке, рядом с моей. Белла, Я вышел взять кое-какую хрень и скоро вернусь. Позвони, если я тебе понадоблюсь. Ты выглядишь охерительно горячо, когда пускаешь слюни во сне. Эдвард Около моего имени был нарисован маленький кексик, и я хмыкнула, когда прочитала последнее предложение. Потому что, конечно, только Эдвард мог написать что-то такое, а также найти способ, чтобы использовать ненормативную лексику даже в этих трех коротких предложениях. Я скатилась с кровати и пошла в ванную. Мои ноги ныли самым приятным образом после вчерашней ночи, напоминая мне о том, что Эдвард мог сделать со мной и моим телом. На стойке стоял стакан с водой, две таблетки лежали рядом. Не уверена, было ли милым, или вызывало раздражение то, что Эдвард приготовил для меня лекарства. Закралось смутное подозрение, что остальные он забрал с собой. И вся сладость его жеста испарилась от понимания того, что таким образом он точно будет контролировать количество принимаемых мною таблеток. Прошлой ночью, когда я практически засыпала, он предложил перенести сеанс по нанесению тату на следующую неделю, обосновывая это тем, что я бы за это время успела адаптироваться к новым препаратам, и сеанс прошел бы спокойнее. На самом деле, думаю, он хотел застать меня врасплох, надеясь, что я, пребывая в посторгазменном блаженстве, соглашусь с ним. И возможно, мне следовало сказать о’кей, потому что все, что Эдвард говорил вчера, являлось правдой. Если бы я проснулась сегодня одна, зная, что таблетки, которые я принимала, валяются в мусорке, я бы рылась там, независимо от того, что они, вероятно, лежат под кучей испорченного мяса и покрыты грязью. Я бы собрала их и спрятала, даже полностью осознавая, насколько они опасны. И это понимание открыло мне глаза на то, что я балансировала на краю пропасти. А очередной тату-сеанс никак не способствовал обретению контроля над моей эмоциональной неустойчивостью. Тем более, мы собирались работать над сценами – прямое напоминание о людях, которых я потеряла. Я также знала, что Эдвард будет спрашивать меня о них, хотя была уверена, что не будет сильно настаивать, потому что последние несколько дней были слишком напряженные: эмоционально, физически, ментально. Столько всего надо было обдумать, а я не чувствовала, что вообще способна думать сейчас. Всепоглощающая потребность, чтобы он работал над тату, чтобы его руки были на мне, в сочетании со страхом от того, что у меня теперь не было моей палочки-выручалочки – таблеток, не давала мне на чем-либо сконцентрироваться, да я даже функционировала с трудом этим утром. А то, что его не было рядом, еще больше ухудшало ситуацию. Я приняла душ, пытаясь растянуть время, ходила, обмотанная полотенцем, потом в нижнем белье, когда сушила волосы и накладывала макияж, не желая одеваться в надежде, что сейчас появится Эдвард, и я смогу еще раз перед сеансом заняться с ним сексом. Лишь обещание Эдварда, что он не будет целую неделю держать меня на голодном пайке, помешало мне передвигаться по квартире полностью голой. Да и простуду можно подхватить. Поэтому я решила одеться. Я не могла носить свои джинсы, поскольку все они были мне очень велики. Это заставило меня задуматься, ведь я даже не замечала, что со мной происходит. Я натянула колготки, длинную рубашку, а поверх еще и толстовку с именем МЕЙСЕН, потому что расхаживание по квартире в полуголом виде в течение получаса привело к тому, что я очень сильно замерзла, хотя температура была где-то в районе двадцати трех градусов, и достала из кладовки весы. Я поставила их на пол в ванной, немножко нажала ногой, чтобы засветилось табло, а потом встала на них. Я смотрела, как мелькают цифры на экране и нахмурилась, думая, что, скорее всего, что-то с весами не так. Я сошла с них, подождала, пока на табло высветится ноль, и опять наступила на весы. Грызя свои обкусанные ногти, я смотрела на цифры, выжидая, когда они замрут. Но вот опять. Сорок пять килограмм, в одежде. Я знала, что теряю вес, потому что таблетки лишали меня аппетита. Но чтобы столько! Я весила меньше сорока шести килограммов, только будучи долговязым подростком тринадцати лет. - Хей, - голос Эдварда прозвучал прямо за моей спиной, и я вздрогнула, прижимая руку к груди. - О, Боже, ты до чертиков напугал меня, - выдохнула я, а он наклонился вперед, заглядывая за мое плечо. - Иисус Христос, - пробормотал он, стиснув зубы, - я принес тебе протеиновые коктейли и то дерьмо, которое они скармливают старикам… Уверяю тебя, ты чертовски худа, Котенок, и я не могу делать с тобой те грязные вещи, которые хотел бы, потому что боюсь тебя сломать, - он провел рукой по моему боку, и я вздрогнула от прикосновения. - Может быть, они сломаны, - сказала я тихонько, проклиная себя за то, что не походила голой еще каких-нибудь пять минут. Эдвард фыркнул. - Сомневаюсь, Белла. Я могу пересчитать твои ребра, когда ты голая. Это не очень хорошо. Мне нравится, когда ты мягче, как, когда я в первый раз увидел тебя у Эсме. Все, чего я тогда хотел, лепнуть тебя по заднице… Ну, это не было все, чего я хотел, но ты меня поняла, - он засунул руку под мою рубашку и провел по ребрам, потом вниз по тазовой кости, нажимая там, где они выпирали, словно подтверждая его слова. - Я постараюсь побольше есть, - я прильнула к нему, и он зарылся носом у меня в волосах и вдохнул. Его губы двигались, хотя он ничего вслух и не говорил. Он часто делал это в последнее время, интересно, может быть, он делал так всегда, просто я не замечала раньше? – Когда мы планируем начать сеанс? Я не хочу слишком рано… - я переживала, что у меня может случиться нервный срыв, и не хотела провести большую часть этого дня, отходя от панической атаки. Я хотела провести большую часть дня, гуляя и зависая с Эдвардом. - У меня клиент в два, и это займет пару часов… Я полностью забыл об этом, а то бы перенес его на другой день. Но ты можешь пойти со мной, взять с собой тезисы и поработать над ними, пока я наношу тату, или сходить повидаться с Эсме. А потом мы займемся тобой, - он развернул меня к себе, чтобы посмотреть на выражение моего лица, на котором, я была уверена, отражалось разочарование: я хотела провести этот день с ним одним, но теперь понимала, что этого не случится. - Окей, - кивнула я, не желая, чтобы он чувствовал себя из-за этого плохо, потому что Эдвард и так делал для меня больше, чем должен был. И его работа была намного важнее просмотра фильмов со мной. – Мне действительно есть чем заняться, - я поднялась на носочки и поцеловала его в подбородок, он опустил голову и мягко прижался к моим губам. Я пыталась сделать нам бутерброды, все-таки мы были в моей квартире, но Эдвард оккупировал кухню и взял все на себя, потому что ему, видите ли, не нравилось, как я режу помидоры. Я вздохнула и сдалась: пусть делает, что хочет, так намного проще, чем смотреть, как он раздражается, начитает пыхтеть и постукивать пальцами по столу, что ужасно нервировало меня. Он покормил ТиКейТу обрезками сыра, когда ему не удалось отрезать ровный кусочек. Я заставила себя не закатывать глаза. Он мог быть таким дотошным по поводу совершенно дурацких вещей, типа неровного кусочка сыра. Он начал что-то бормотать про нож для резки сыра, но я отвернулась, предпочитая полностью игнорировать его. Я смеялась над ним, когда он понюхал кухонное полотенце, выбросил его в мусор и начал крутиться по кухне, выискивая по шкафам чистое, комментируя, что у меня все неверно организовано. Я кивнула, соглашаясь, потому что по сравнению с кухней Эдварда, у меня вообще ничего не было организовано. Я переставляла вазу с фруктами, когда заметила кусочек бумаги, лежащий под ней. Я вытащила его и моментально поняла, что это визитка офицера Кросса, которую он мне дал, когда мы первый раз встретились. Я, должно быть, бросила ее на стойку, да и оставила там. Я попыталась быстренько спрятать её, чтобы Эдвард не увидел, но, конечно, куда там - Эдвард видел все. - Что это? – спросил он, прищуривая глаза, оценивая выражение моего лица, на котором, скорее всего, отражался страх. Сначала я хотела соврать ему, но поняла, что это плохая идея, потому что он моментально увидит это. Поэтому я просто положила визитку на стойку перед ним. - Какого хера? Откуда это? Это ты только что нашла? – его голос постепенно становился все громче, в нем нарастала паника, его глаза широко открылись, и я видела, что он прокручивает все возможные варианты, каким образом эта карточка могла попасть ко мне в квартиру. - Он сам мне её дал, когда проводил меня домой, Эдвард, еще в сентябре. Я, должно быть, бросила её на стол и забыла, - сказала я мягко, пробегаясь пальцами по тыльной стороне его ладони, которую он сильно прижимал к столешнице. Я даже представить не могла, что он себе надумал, зная, что, если уж я переживаю по поводу всей ситуации, то он-то точно. - Ох… Ох, - сказал он, немного расслабившись. – Я как раз хотел тебя спросить об этом. - Спросить меня о чем? – задала я вопрос, не обращая ни на что внимания, лишь на ощущения его кожи под моими пальцами. До сих пор чувствовалось, будто он был носителем волнующей легкости, и флюиды спокойствия омывали меня, когда он находился близко или трогал меня. Я ожидала, что со временем это действие исчезнет, что оно будет временным, но нет. - Когда он проводил тебя домой, тогда ты встретила его в первый раз? – спросил Эдвард низким голосом, держа его под контролем, будто я не знала, что он чувствует. - Ммм, я так думаю? – ответила я, хотя прозвучало это больше как вопрос. – Его отец работал в полиции вместе с моим, как я предполагаю, когда офицер Кросс был еще ребенком. Он знал о крушении. Он попытался поговорить со мной об этом, но я не могла… И он следовал за мной домой, чтобы ничего не случилось… - я замолчала, понимая, в какой я была тогда опасности. У меня желудок перевернулся от этой мысли, он же мог сделать со мной что-то ужасное, и никто бы не узнал. – А когда он остановил нас… и увел тебя в полицейскую машину, он сказал мне что-то обо мне, когда я была ребенком… я не очень поняла, что он имел в виду… - я говорила все тише и тише, пока мой голос почти совсем не исчез, когда я вспомнила другие слова офицера. Мне пришлось сильно постараться, чтобы засунуть эти воспоминания поглубже и накрыть их другими, более важными событиями последних дней. - Что, блять, конкретно он сказал тебе? – Эдвард опять напрягся, его тело замерло, а я сжала губы, чтобы не кусать их, потому что сейчас я действительно нервничала. Я не хотела врать, но и не хотела говорить ему то, что может настолько сильно его расстроить, что он постарается взять все в свои руки и причинить вред офицеру Кроссу. Не то, чтобы мне было жаль этого засранца, ничуть. Но важнее было то, что я не могла существовать без Эдварда, и от одной мысли, что с ним что-то случится, что он сделает что-то безрассудное, мне становилось плохо. Я не вынесу ответственности за смерть еще одного человека. Я просто не выживу в этот раз. - Ммм, я не могу вспомнить, Эдвард, я же в тот день приняла ужасно много таблеток… но он говорил о том, что вы были друзьями… - я остановилась, практически дословно вспомнив, что он мне тогда сказал. Находясь той ночью в тумане наркотиков и страха, я пыталась заблокировать эти воспоминания. Но не сработало, потому что я отчетливо видела и слышала все. Как он трогал меня, ощущения его отвратительных пальцев на моей коже, его голос будто наждачная бумага касался моего тела, оставляя раны и разрушения. - Котенок? – сказал Эдвард, он обошел стойку и встал рядом со мной, повернув мой стул так, чтобы я сидела лицом к нему. Он приподнял мое лицо, просунув руку под подбородок, и заглянул мне в глаза. – Где ты? Что, черт возьми, случилось, когда он обыскивал тебя? - Извини, - я покачала головой, понимая, что выключилась и ушла в себя, а Эдвард пытался вернуть меня обратно. – Он сказал что-то про меня, бегающую полуголой по заднему двору, когда я была маленькой девочкой. Я даже не знаю, сколько ему лет. Я имею в виду, что, может быть, он действительно знал меня, если его отец работал с Чарли. Форкс – очень маленький город… - Ему двадцать семь, - сухо сказал Эдвард; его пальцы рисовали круги на моих щеках, его дыхание стало тяжелым, в отличие от прикосновений. - Эдвард, а что между вами двумя произошло? Он сказал, что вы… всем делились… - прошептала я, надеясь, что он без слов поймет, что я имею в виду. Я даже думать не хотела про ту девочку, и Джеймса, и те вещи, которые он с ней вытворял. Ноздри Эдварда раздулись, а губы скривились от гнева, когда он осознал, о чем я говорю. - Мне было шестнадцать, почти семнадцать, когда мы познакомились. Я тогда бунтовал. Ему было девятнадцать, и у него был доступ к наркотикам, к разным наркотикам. Я скучал, а с ним было прикольно, особенно вначале. И вокруг него всегда крутились девицы, он… Это был пиздец, Белла. Обдолбанные сучки, трахающиеся за наркоту, почти все. А мне было только семнадцать, мои родители давали мне куда больше свободы, чем нужно, потому что я был чудо-ребенок. Наверное, они думали, что, если я умный, то смогу принимать правильные решения. Но я делал такую хуйню… не хуже, чем это было с Таней. Ну, я думаю, оценка зависит от того, с какой стороны на это посмотреть. Может, и хуже. Не то, что делал я, то, что делал Джеймс… - он смотрел, как мои зубы терзают нижнюю губу. – Боже, блять, Белла, что он тебе сказал? – его глаза расширились от ужаса. У меня пересохло во рту, и я схватила стакан с Kool-Aid, который развел Эдвард, поскольку у меня в доме не было нормального сока, и сделала глоток, не желая смотреть на него. – Что ты трахал девушку, а она… отсасывала ему, и её глаза… - я произнесла все это прямо в стакан, стараясь протараторить слова так быстро, чтобы он не смог их разобрать. - Что? Блять! Почему, черт возьми, он сказал тебе это дерьмо? Я был чертовски обдолбан, когда это случилось. Я даже не понимал, что он с ней делает. Знаю, это пиздец, знаю, это извращение, – он повысил голос, наполовину умоляя, наполовину злясь. Его тело дрожало от едва сдерживаемой ярости. – Подожди, он пытался сделать с тобой что-то, Белла? Он трогал тебя? Если да, я найду его и нахуй убью! Я выдеру язык из его рта и засуну ему в задницу! Я отрежу его дерьмовые руки! - Малыш, успокойся, пожалуйста, - я вскочила на стуле на колени так, чтобы мои глаза находились на одном уровне с его, обняла руками его лицо, чувствуя, как ходят желваки, пока он пытался взять под контроль бушующий в нем ураган ярости, угрожающий засосать меня туда, где мы оба будем уничтожены. – Он ничего мне не сделал. Неужели ты не видишь, что он именно этого и хочет? Чтобы ты разозлился и сделал какую-нибудь глупость, чтобы с тобой случилось что-то плохое, и я осталась одна. Он хочет заставить тебя реагировать. Эдвард крепко обнял меня, уткнувшись лицом мне в шею. - Я делал жуткие вещи, - прошептал он. Его хватка была болезненной, он с силой прижимался губами к моей коже, как будто хотел слиться со мной. Словно боялся, что узнав все это, я оставлю его, что моя потребность в нем испарится. Я пробежала пальцами по его волосам: - Как и я, Эдвард, как и я. Это ничего не меняет. Ты нужен мне. Я не выживу без тебя. Я принимаю тебя, всего тебя, и мне не важно, что ты делал, - уверила я его, прошептав все это ему на ухо, проводя губами по виску, зарываясь носом в волосах. Я услышала глубокий сдавленный звук, за которым последовало слово «моя». Он прижимал меня к себе, шепча извинения за то, что не мог контролировать. - Эдвард, а что он сделал с тобой? – спросила я мягко, мои пальца ласкали его шею, изгибы ушей, волосы. Он провел губами по моей щеке, ослабляя хватку. Его «укус змеи» нагрелся от прикосновения с моей кожей. И когда я увидела его лицо, мое сердце разбилось. Он выглядел, словно маленький мальчик. Его глаза были полны тоски и вины, и я знала, очень хорошо знала, что значит жить с такой болью. Только он жил с ней намного дольше моего. - Это с ним я таскался той ночью, когда убили моих родителей. Если бы я остался дома, они были бы живы. Он занимался серьезным дерьмом даже в том возрасте. У него были всякие связи. Я не знаю, но иногда… я думаю, что он как-то связан со смертью моих родителей. Хотя физически это не мог быть он, я же был с ним тогда, но все равно, он такой чертов уебок… Мне всегда казалось, что он что-то скрывает. Я был так чертовски зол, когда увидел, как изуродовали моих родителей из-за блядских денег, драгоценностей, и я просто… Я лишился разума. Я вышел из дома, не позвонив 911, просто вышел и направился к дому Джеймса, где он жил со своими приятелями. И разбил его машину. Он ничего не сделал, чтобы помешать мне, просто смотрел на меня и позволил мне уйти. - Мне так жаль, Эдвард, я бы так хотела забрать это все у тебя, - пробормотала я, наблюдая за тем, как плещется боль в его глазах, затягивая его обратно в мучительную бездну воспоминаний и вины. – Ты же не знал, ты был просто мальчиком, - я нежно прижала свои губы к его, желая сказать слова, которые бы растворили эту боль, которые позволили бы ему понять, что он не мог это изменить, не мог повлиять. Но я не знала таких слов, я знала только, что он чувствует сейчас. И поцелуй – это все, что я могла ему дать. Обнимая меня, он притянул меня ближе, его губы открылись, и я скользнула ему в рот языком, чувствуя его стон. Он держал меня так, словно это я была его спасательным кругом, а не наоборот. Он целовал меня, долго, медленно, сдержано. - Ты всегда будешь мне нужен, - сказала я на выдохе. И его губы снова нашли мои, и он целовал меня до тех пор, пока я не захотела большего, хотя знала, что не смогу это получить. Он медленно оторвался, и я почувствовала его, толкнувшись вперед бедрами, ища подтверждение… зная, что найду еще до столкновения с его твердостью. - Нам нужно идти, Котенок. Я хочу остаться здесь, с тобой, но у меня клиент. Я не заставлю тебя ждать неделю, потому что и сам не смогу, - пообещал он, проводя руками по моим бокам, по заднице, с силой толкаясь в меня своим членом. Я легонько простонала, удивляясь, как это у нас происходит: за долю секунды мы от эмоционально насыщенного разговора переходим к отчаянному поглаживанию друг друга. Эдвард помог мне собраться и передал мне несколько таблеток, которые нужно было принять немного позднее. Я не знала, как он собирается все это реализовывать завтра, да и всю оставшуюся неделю, когда я буду на занятиях, а он на работе. Он же не может хранить их у себя постоянно и выдавать по расписанию, как добрый папочка. Я упаковала лэптоп, покормила ТиКейТу, схватила сумку и направилась вниз к машине. Парковочное место Эдварда пустовало, наверное, он отвез свой автомобиль в ремонтную мастерскую. Уж Эдвард точно не потерпит, чтобы его машина находилась в неидеальном состоянии. Я хотела спросить, во сколько ему обойдется ремонт повреждений, но решила, что это еще больше расстроит его. Ему и так приходится ходить пешком или ездить на моем Вольво. Я поработала над тезисами и некоторое время разрабатывала маршрут до Вегаса, пока Эдвард наносил тату на лодыжку женщины. Это был сложный рисунок. И Эдвард выглядел так, словно занимался чем-то священным, собственно, как всегда, когда он работал. Я даже завидовала женщине, наблюдая, как он сжимал рукой ее ногу. Хотя это было смешно. Она, по крайней мере, лет на пятнадцать старше его, и к тому же лесбиянка. Ее подруга… партнерша… сидела в кресле напротив них, и весело болтала с ней и Эдвардом, держа её за руку. Это было, на самом деле, очень мило. Работа над тату заняла немного больше времени, чем он изначально предполагал. Но я и не торопилась. Смена успокоительных напрягала меня, мои нервы были словно натянутая струна. После того, как клиент ушел, мы с Эдвардом пошли в кафе рядом с книжным и купили бутерброды - хотя Эдвард и поныл, что на обед он ел то же самое – и кофе. Эдвард заказал мне латте без кофеина с двойным молоком и сахаром. Думаю, что, если бы можно было запихнуть туда взбитые сливки, он бы и это сделал. Как это было, когда он хотел, чтобы в мой бутерброд положили майонез, хотя я его на дух не выносила. Тем не менее, Эдвард заставил смазать маслом оба куска булки. Я закатила глаза, а он схватил меня за задницу, словно указывая, что ему там не за что подержаться. Когда мы закончили, то отправились в салон прямо в отдельную комнату для татуировок. Эдвард закрыл за нами дверь, запер её и подошел ко мне. Я чувствовала, что мое тело вибрирует. Мне нужен был Лоразепам. Он погружал меня в лучшее онемение в жизни. Эдвард взял мою руку, поцеловал обе стороны ладошки, как он делал это всегда, прежде чем распрямить мои напряженные пальцы, потереть самый её центр и положить туда таблетку. - Карлайл сказал, что сейчас тебе можно принять одну. Может быть, ты почувствуешь себя слегка пьяной, но, по крайней мере, расслабишься. И, если потребуется остановиться, Белла, пожалуйста, скажи мне. Я знаю, что ты бы хотела закончить тату. Но это будет больно, потому что рисунок очень детальный, а ты так сильно похудела с тех пор, как мы её начали. Если будет слишком больно… не строй из себя мученика сегодня, хорошо, Котенок? Ты нужна мне целая и невредимая, - мягко сказал он и поцеловал меня, не дожидаясь ответа. Он провел пальцем по моей нижней губе, потом пошел к холодильнику, взял из него бутылку с водой и принес её мне. Я проглотила таблетку, надеясь, что оцепенение от нее будет достаточным, чтобы перенести все это. - Какими сценами мне сегодня заняться? – спросил он, развернув ко мне эскиз. Я задержала взгляд на картинке, прежде чем решила. Это было несложно, я точно знала, в каком порядке хочу заканчивать тату. - Тигровая лилия и рыба, - сказала я, указывая на их изображения. Эдвард кивнул и начал готовить чернила, а я сидела в тату-кресле, наблюдая за этим ритуалом. Мне нравилось смотреть, как он раскладывал все необходимое: скрупулезно и сосредоточенно. Когда, наконец, рабочее место было готово, он подошел ко мне, притянув к себе, потянул вверх мою майку и снял её через голову. Сегодня нужно было снять только это. Эдвард пробежал пальцами по моей спине. - Готова, Тигра? - Готова, - ответила я, кивая, целуя его, а потом он потянул меня с кресла, развернул спиной и протер её. Ему не нужен был сегодня трафарет, потому что контуры уже были нанесены, когда он работал над крыльями в самом начале, и теперь осталось только заполнить их цветом. Эдвард помог мне сесть обратно в кресло, которое он настроил так, что я почти лежала. И я не возражала, потому что ноги слишком сильно ныли от вчерашних игрищ. - Расскажешь мне об этом? – спросил Эдвард, и в его голосе слышалась та же мольба, как сегодня днем, когда он признался, что действительно трахал ту девушку. Я знала, о чем он просит: чтобы я впустила его, дала ему что-то взамен, потому что сегодня он был откровенен. Он хотел, чтобы я позволила ему принять меня со всеми моими недостатками. Как бы я хотела верить, что это не будет иметь для него значения. Как бы хотела, чтобы он принял меня, когда я расскажу всю правду. Теперь еще больше, чем когда-либо, но риск был слишком велик, поэтому я дам ему лишь то, что могу. У меня не хватит ни мужества, ни силы воли, рассказать все. - Рыба – это для моего отца. Карп, как и у тебя. Он ведь такой же, да? – спросила я, косясь на руку Эдварда, которая лежала на моей груди. Гул тату-пистолета уже погружал меня в сладостную жгучую боль. Это была совсем не та боль, которая опустошала мое нутро, разрывала мне сердце. И я не могла до конца заглушить ею свои терзания, но так было определенно легче. Я прикрыла глаза, ловя образы. Чарли в своем уродливом кресле сидит за обеденным столом. Рыбалка с Билли. Это было словно раскадровка фильма. Сколько времени пройдет прежде, чем я смогу вспомнить его лицо только с помощью фото? Я хотела сохранить его в памяти и забыть одновременно, мучиться от боли и избавиться от этих оков, которые мешали мне дышать, двигаться, чувствовать, жить. - Да, прямо, как у меня, Котенок, - подтвердил Эдвард. Я знала, что могу не объяснять далее, потому что он и так понял, что я хотела сказать. Я так хотела удержать их, уберечь, но в то же время нет. Потому что это значило бы, что я никогда бы не встретила Эдварда. Было так больно, так тяжело дышать, ощущая это бремя вины, жившее во мне призраком, который душил, тянул меня на дно, убивая жутким холодом, пока горячие пальцы Эдварда возрождали меня своим теплом снаружи. Он склонился и поцеловал меня, быстро, но нежно, а потом снова молча принялся за работу. И снова я погрузилась в себя, стараясь не потеряться там. Как только Эдвард закончил, он заставил меня встать и попить воды. Я потянулась, чтобы размять онемевшие за час мышцы и подняла руки. Глаза Эдварда скользнули по моей груди и животу, он нахмурился. Его пальцы прошлись по моим бокам. Я взглянула вниз в замешательстве, понимая, что действительно слишком исхудала. - Как себя чувствуешь? – спросил Эдвард, двигая руками вверх к плечам, смахивая мои волосы с лица. - Хм... Все в порядке, - кивнула я, понимая, что таблетка, которую он мне дал, была та же, что я приняла накануне, и от нее меня клонило в сон. После того как мы... осенили мою постель, Эдвард выдал мне пилюлю «перед сном», и я выключилась уже минут через двадцать. - Может, хватит на сегодня?.. – он потер мою спину пальцами, а потом погладил по бокам, по шее, и я прикрыла глаза, выдохнув, прежде чем осознала смысл его слов. - Нет, нет, можно еще одну. Это просто таблетки. Из-за них я слегка... рассеянная, - поспешно заверила его я, желая закончить тату раньше Рождества. Очень хотелось восстановиться пораньше, чтобы не беспокоиться о спине в Новый год. Элис говорила, что у нас будет номер с джакузи, которой я хотела воспользоваться в полной мере на этот раз, и уж точно никаких боксеров на Эдварде. Эдвард нерешительно кивнул, помог мне забраться обратно на кресло и приготовил новые перчатки. Я приняла ту же позу, повернув голову, чтобы видеть, как он смешивает новые чернила, заправляет пистолет. Шарик в его языке скользил между губами, двигаясь вперед-назад, щелкая, успокаивая не меньше, чем жужжание машинки, которой он рисовал на моей коже, обжигая вибрацией, заполняя пустоты цветом. Я знала, что, когда он закончит, это будет ярко оранжевый цветок: маленькая жизнь среди разрушений и смерти, даже если это всего лишь символ из воспоминаний. - Это твоя мама? – спросил Эдвард. Его голос был таким мягким, как и пальцы, которыми он провел вдоль моего тела. - Тигровые лилии – её любимые цветы. Она посадила их вдоль дома, а потом и за ним. Наверное, это одно из первых воспоминаний о ней. Как она сажает лилии в саду. Она так разозлилась на меня, когда я сорвала их. Я так хотела поставить их дома, потому что они были очень красивыми и так здорово пахли. Помню, как спрятала одну под кроватью, а на следующий день она завяла и погибла. Я плакала и плакала, но ничего не рассказала маме. Это такое странное воспоминание, ты знаешь, мне было невыносимо грустно из-за того, что я убила цветок. Я не понимала, что произошло, что им нужна была вода и солнечный свет. Даже потом, когда мама уехала, отец заботился о лилиях... Он так и не смог забыть её… – я подняла глаза на Эдварда, который ждал, что я сломаюсь. Но я изо всех сил сдерживалась, потому что очень хотела покончить с этой частью. Я так хотела, чтобы моя мать была чем-то большим для меня, хотя бы на моей коже. Эдвард убрал руку и поцеловал меня в щеку, пока я глубоко дышала, пытаясь успокоиться. - Я почти не знала её, но скучаю, понимаешь? – сказала я тихо, ощущая запах чернил и латекса. - Я понимаю, Котенок, - кивнул он. Казалось, что эта часть тату не должна занять много времени, но, когда Эдвард закончил, я поняла, почему он предлагал остановиться раньше. Казалось, что боль течет токсичным потоком по моим венам, и так хотелось спать. Просто закрыть глаза и забыть обо всем... обо всем, кроме Эдварда. Он сделал последние штрихи и начал накладывать бинты. - Хочешь посмотреть? – спросил Эдвард неуверенно - Нет, не хочу, пока ты не закончишь до конца, - твердо отказалась я. Не хочу смотреть, пока недоделано, боюсь, если взгляну сейчас, то просто сломаюсь. А сегодня этого нельзя допустить. Я и так на грани, и так эмоционально раздавлена, и не хочу рисковать потерей зыбкого контроля над своими чувствами. - Хорошо, Тигра, ты так охренительно хорошо справилась сегодня, ты в курсе? Так охренительно хорошо, и я знаю, это было нелегко, - Эдвард поцеловал меня в висок, помог развернуться так, чтобы я оказалась к нему лицом. Он натянул на меня майку и помог с толстовкой. - Я такая уставшая, - промямлила я, пытаясь сфокусировать взгляд на Эдварде, но не смогла даже на нем. - Это нормально, Белла, такое дерьмо действительно выматывает, и я поражен, что ты смогла вытерпеть так долго. Прошлой ночью ты вырубилась, как только таблетка подействовала. Давай-ка я отвезу тебя домой. Я кивнула, чувствуя, что моя голова болтается на шее, словно помпон. Эдвард помог мне встать, а я держалась за него, шаркая ногами по полу, пока мы шли по коридору. Я неуверенно улыбнулась Элис, помахав Джасперу и Эмметту, которые послали мне улыбки в ответ, но беспокойно зыркнули на Эдварда. Не помню, как мы шли к машине и ехали домой. Смутно припоминаю, как ехала в лифте, прильнув к Эдварду, который разговаривал по мобильному, и его слова «едва ли понимаю», «слишком сильные» и «меньше гребаных сорока пяти килограмм». Все это мелькало в моем полубессознательном разуме. Последнее, что я почувствовала, была мягкая кожа на шее Эдварда и жесткая щетина на его щеке, цапающая мой лоб, а потом я провалилась в темноту. ~*~
|
Глава 29. Часть 1.
| Любимые, послушайте песню, она мне немного помогла... и давайте верить в лучшее... ваш Мышь.
Глава 29 – Штормовое предупреждение.
Пол хрустит от холода.
Она забрала мое сердце, я думаю, что она забрала мою душу.
Под лунным светом я бегу
Подальше от кровавой бойни пламенного солнца...
Ведомый удушьем вен,
Не показывая милосердия, я сделал бы это снова.
Открой свои глаза,
Ты продолжаешь плакать.
Малышка, я буду истекать кровью, пока твои слезы не высохнут.
Небеса закрывают на меня глаза,
Я вижу, что шторм уже взрывает море...
--Closer, Kings of Leon
текст песни Kings of Leon - Closer
~*~ Эдвард~*~
Я был чертовски обескуражен, когда увидел Беллу в ванной на весах. Я даже не знал, что они у нее есть, но, когда понял, что она весит меньше чертовых сорока пяти килограммов, просто офонарел. Я приготовил ланч и убедился, что она пообедала перед тату-сеансом, потому что обычно Белла игнорировала прием пищи. Меня чертовски беспокоила её нервозность, поэтому я позвонил Карлайлу, пока ходил за покупками и всякой хренью для ТиКей, и поинтересовался, какие таблетки Белле стоит принять перед сеансом.
Сама сессия прошла даже лучше, чем я ожидал, что стало приятным сюрпризом. Правда, я задергался, когда она почти прошла мимо машины. Думаю, она, скорее всего, была в полукоме от таблеток, к тому же устала, и еле держалась на ногах, пока я отпирал дверь. Если бы я не подхватил девочку, она бы просто шлепнулась на асфальт. Я был бы чертовски расстроен, если б она разбила лицо, потому что я очень люблю смотреть на её мордашку.
Та хрень, которую Карлайл прописал Белле, была очень сильной, действительно охрененно сильным лекарством. Она едва ли была в сознании, когда мы вошли в её квартиру, и, как обычно, я был зол, потому что Маркус пялился на нас так, словно я был сраным идиотом, ответственным за подобное состояние своей девушки. Глаза Беллы остекленели, уверен, она совершенно не соображала, что происходит. Я позвонил Карлайлу, понимая, что не смогу оставить её одну в квартире, да и не хочу. Я слегка злился на дядю.
Карлайл заверил меня, что этого стоило ожидать, потому что организм Беллы приспосабливается к новым препаратам, к тому же она слишком мало весит. Меньше чертовых сорока пяти килограммов.
Я занес Беллу к себе, уложил в постель и пошел в её квартиру, чтобы забрать ТиКейТу. Было только девять вечера, и нужно было отвлечься чем-то от этого крышесноса, но как назло по телеку не было ничего стоящего. Так что я сел за пианино, извлекая пальцами отрывок, звучащий в моем разуме. Я ожидал, что Белла снова начнет сходить с ума после сеанса, но нет. Возможно, потому, что это были новые лекарства, или потому, что мы сократили время работы.
Я начал дуреть от игры, так как тот кусок никак не хотел складываться до конца. Я по-прежнему был чертовски дерганым, поэтому провел некоторое время над финансовыми документами, ведь сидеть без дела было просто невыносимо. Близился конец года, и я хотел убедиться, что мои деньги максимально удачно вложены и работают на прибыль, а не иначе, потому что мой финансовый консультант нес кучу непонятной пурги во время последней встречи.
Первый мой визит к нему был интересным, если не сказать больше. Он был весьма удивлен, что, несмотря на свою внешность, я не конченый мудак, и теперь мы были в весьма теплых отношениях. Новый год приближался на удивление быстро, и мне нужно было привести в порядок дела для новой встречи, желательно еще до поездки в Вегас. Оставалось всего несколько недель, и Белла все еще настаивала, чтобы ребята летели, а мы с ней ехали на машине. Элис же, напротив, загорелась идеей взять в аренду RV или чертов автобус. Мне-то, конечно, хотелось, чтобы все летели, потому что так я смог бы побыть с Беллой наедине, но думаю, что Элис не отступится и не оставит нас в покое. Может, только на время брачной ночи после их чертовой свадьбы.
Следующие несколько дней прошли без очевидного дерьма. Белла посещала занятия, и казалось, что она отлично справлялась, хотя ночи выдались не из легких. Как только она принимала таблетку, то почти мгновенно начинала что-то неразборчиво говорить, засыпая стоя. Карлайл сказал, что это какой-то мягкий анти-депрессант со снотворным эффектом, который поможет справиться со сновидениями, вернее с кошмарами, или как это еще назвать. Меня потряхивало от того, что ей до сих пор снились кошмары, и я не мог разбудить её, потому что Белла спала слишком крепко. Она кричала, бормотала что-то, пытаясь оттолкнуть меня, пока я крепко прижимал её к себе, стараясь успокоить. Эти жуткие сны были лишь верхушкой того стресса, который она переживала. Мы не делали перерыва после первого кусочка во время тату-сеанса, ведь она не рыдала в этот раз, задыхаясь и захлебываясь, не издавала больше тех душераздирающих звуков.
Я чувствовал облегчение и настороженность одновременно. Я ожидал от нее реакции, но не получил, и боялся, что что-то более глобальное случится потом. День сменял другой, а Белла так и не сорвалась. Было несколько волнительных моментов, потому что я продолжал контролировать её таблетки, а она хотела все взять в свои руки, но у меня хватило мозгов не позволить ей этого сделать. Белла была чертовой наркоманкой, хотя её таблетки и не являлись запрещенными препаратами, но у нее были большие проблемы с ними. Я был готов к её вспышкам гнева, если это была цена за контроль над приемом таблеток.
Был и еще один аргумент. Три дня спустя после сеанса я снова трахнул Беллу. Определенно, это был не лучший способ справиться с ситуацией, но секс отвлекал. В свое оправдание скажу, что Белла маячила по квартире в рубашке с длинными рукавами и без нижнего белья, так что было невозможно не реагировать. Я был очень осторожным, потому что тату еще болела, даже не начала толком заживать, и мне не хотелось повредить её.
Неделя прошла без особых волнений, я старался не расстраивать Беллу, а к воскресенью мне показалось, что она начала адаптироваться к новым препаратам. Она съездила к Карлайлу, и он был доволен таким явным прогрессом. И я охренительно радовался тому, что она поедет к нему еще через неделю, потому что все еще был на стреме.
Мы договорились, что следующий сеанс проведем завтра вечером, в понедельник, так как время уже поджимало. Эсме закрывалась в воскресенье пораньше, потому что становилось очень холодно. Я стал работать по воскресеньям, чтобы наши с Беллой смены совпадали, ну, и чтобы наверстать упущенное, таким образом, мы могли проводить вместе больше времени.
Я сидел на диване Беллы со своим ноутбуком, просматривая все то же финансовое дерьмо, но на этот раз для «Затмения», потому что именно я занимался этим после Элис. Как правило, мы собирались за пивом и крылышками или пиццей, чтобы обсудить, какое новое оборудование необходимо, сколько рекламы заказать, какие скидки и акции провести перед праздниками.
Белла сидела возле меня, печатая что-то, наверное, опять работала над тезисами. Новые таблетки были с одной стороны лучше старых, а с другой - хуже. Она принимала их перед сном, потому что они тут же валили её с ног, и, если не считать кошмаров, спала она часов восемь беспробудным сном. Я спал только с ней с самого первого траха, не важно, в своей постели или в её. Это слегка утомляло меня, потому что в последнее время я довольно часто просыпался от её кошмаров. Но я полагаю, что это дерьмо не может твориться с ней вечно. Я набил холодильник Ensure (п. п. Эншур), и хотя Белла закатила глаза, когда я передал ей первую упаковку, ее аппетит был еще настолько слаб, что я сам бы влил это ей в глотку, если бы это было необходимо. Ну, я бы не зашел так далеко, но мог бы опять шантажировать её сексом, если б она начала упрямиться. Такой шантаж был очень эффективен.
Белла откинулась назад, и я развернул её ноги, потеребил пальчики, от чего девочка застонала тихонько. Я скосил глаза – она ухмылялась, глядя на меня, точно зная, что эти звуки приводят меня в определенное состояние, когда я хочу кое-что с ней сделать.
- Котенок, у нас обоих куча несделанного дерьма, - проговорил я серьезно, ну, по крайней мере, я старался быть серьезным, но майка Беллы задралась, и я увидел кусочек крыла, и это было жутко сексуально, поэтому мой тон оказался не таким уж убедительным.
Она прикусила губу, улыбнулась, пытаясь выглядеть невинной овечкой, но у нее ни хрена не вышло.
- О! Я забыла сказать, что купила новые туфли для Вегаса. Хочешь посмотреть? – Белла возбужденно подпрыгнула, и её сиськи тоже задрыгались.
Честно говоря, мне было насрать на её обувь, ну, за исключением тех трахни-меня-сапожек, которые она надела для приватного визита в комнату тату. Но я, конечно, не собирался говорить об этом Белле, особенно потому, что девочка действительно была воодушевлена и впервые не скорчилась от боли, говоря о поездке на свадьбу.
- Ага, конечно, - пожал я плечами, и Белла закрыла ноутбук, её глаза загорелись, она вскочила с дивана и побежала в свою комнату. Столько прыти из-за каких-то сраных туфель?
Я вернулся к финансовым отчетам, отметив, что отработал меньше часов, чем остальные ребята, даже если учитывать мои последние выходы в воскресенье. Это плохо. Нужно разобраться со своим дерьмом и вернуться в прежнюю форму. Я закончу тату Беллы, и надеюсь, что смогу больше времени уделять другим клиентам. Хотя, кого я обманываю, дело не только в её тату. Я хотел проводить с ней больше времени и после сеансов, и до, именно поэтому так подзабил на работу.
Белла готовилась к встрече с психотерапевтом на следующей неделе, которая, как я надеялся, пройдет хорошо. Карлайл и мне подыскал кого-то, и хотя я считал это дурацкой затеей, все-таки тоже решил пойти, хотя бы, чтобы показать дяде, что я не совсем уж пропащий. Знаю, мне нужно разобраться со своими тараканами, просто я не очень-то люблю трепаться с незнакомыми людьми о своей жизни, особенно о своем прошлом.
Я отвлекся на новейшие модели тату-пистолетов и пирсинг-колечек с драгоценными камнями для пупка Беллы и не заметил, как она вернулась в гостиную. Послышался глухой стук, и я поднял глаза и взглянул на её раскрасневшееся лицо, волосы, которые волнами падали на ноутбук, доставая даже до моих ног, когда она присела мне на колени. Я нахмурился, пытаясь понять, почему она выглядит такой... смущенной? Неуверенной?
- Так ты хочешь посмотреть? – спросила Белла очень серьезно с волнительным придыханием.
Я вскинул бровь, закрыл ноут, поняв, что дело пахнет керосином. И только сейчас я врубился, что Белла была абсолютно, блять, голой. Совершенно, нахер, голой. Я не заметил этого сразу из-за её волос и ноутбука, пока не закрыл его.
- Етить-колотить, - пробормотал я, а Белла слезла с моих колен и встала прямо напротив, потирая бедра друг о друга, от чего я вытаращился на её голенькую киску. Взглянув ей в лицо, я увидел застенчивую улыбку, а еще она нервно накручивала прядь волос на палец. Я застонал, потому что это было просто нечестно, ни хрена, ни разу. Ну, как вот ей удается стоять посреди гостиной, ни черта не прикрываясь, и при этом выглядеть невинно?
Я старался не поддаваться желанию прикоснуться к ней, потому что хотелось сначала полюбоваться, а уж потом заняться делом. Все еще слишком худенькая, но, даже несмотря на это, Белла была прекрасна. Я скользил взглядом по её груди, соскам, которые затвердели от прохладной температуры комнаты, и сапфировые штанги переливались в лучах от телеэкрана; тело Беллы слегка завибрировало, и она вся покрылась мурашками. Я облизнул губы, опустив глаза на её киску снова и ниже, на стройные ноги, ниже... ох, ебать... это что кексы?
- Во имя всего святого, Котенок, - я наклонился вперед, просунув руку между её лодыжками, заскользил вверх, раздвигая ноги Беллы так, чтобы втиснуть между ними мои. Я начал посасывать ее бедро, а мой палец уже поглаживал божью коровку, медленно двигаясь к ее киске.
- Тебе они нравятся? – почти простонала Белла, почувствовав, как я схватил её за задницу и начал тереться об её бедра носом.
- Я их, нахрен, обожаю, - громко выдохнул я, прижимаясь щекой к гладкой коже её лобка. Её ноги задрожали, и девочка вцепилась мне в волосы, пропуская их сквозь пальцы, слегка потягивая.
- Ты даже не взглянул на них... – она не договорила, потому что я прикусил кожу возле киски, очень нежно, чтобы не оставить лишних отметин. Хотя до этого у меня не получалось сдерживаться, исключая секс на стойке. Я прижал язык к её коже, водя шариком по чувствительной плоти, заставляя Беллу дрожать и хныкать.
- Я думаю, если бы ты так хотела показать их мне, то надела бы хоть что-нибудь, Котенок, - проговорил я, подняв голову и ухмыляясь, ловя её томный, сексуальный взгляд. Я провел пальцем по гладким складочкам, наблюдая, как Белла приоткрыла рот, издавая низкий стон.
- Эдвард, - простонала она, толкая мое лицо к своей киске.
- Ты чего-то хочешь, Котенок? – усмехнулся я, откинувшись назад, хотя Белла так и норовила прижать мою голову ближе, жестко дергая за волосы, пока я не зашипел от боли. Я немного раздвинул её ноги, и Белла взвизгнула, оттолкнув меня. Но я успел схватить её за запястье, прежде чем она попыталась удрать. Девочка снова взвизгнула, и я притянул её обратно к себе. Миллион поз пронеслись в моей голове... Чего я хочу? Чтобы она объездила меня на диване, или перекинуть её через подлокотник, или нагнуть над кофейным столиком...
Я переводил взгляд с Беллы на кофейный столик. Телек издавал звуки тяжелой музыки, тускло освещая странными оттенками красного и синего бледную обнаженную кожу Беллы в темной комнате. Я поймал свое отражение в огромных зеркалах, которые висели по обе стороны от телевизора. Мне всегда казалось очень странным подобное интерьер-решение. Это отвлекало меня от просмотра программ, и было немного стремно наблюдать, как мы с Беллой жуем попкорн во время фильмов. Но вот сейчас, крепко обнимая Беллу, я встал, прокручивая в голове кучу сценариев, где мог бы видеть её отражение в зеркале. Мое тело было уже почти готово взорваться от адского испепеляющего вожделения.
- Белла, - шепнул я в её волосы, прижимая девушку крепче к своей груди спиной.
Мои руки ласкали её грудь, перекатывая между пальцами пирсингованные соски, голова Беллы запрокинулась мне на плечо, и она прикрыла глаза, а я продолжал смотреть на её отражение. Её дыхание стало прерывистым и тяжелым, с краткими стонами; её пальчики скользили по моей руке, стараясь прижать нас друг к другу еще крепче. Второй рукой она провела по своему животу, замерла возле киски и прежде, чем я сообразил, что происходит, Белла скользнула пальцем в свои складочки. Я застонал и сжал её грудь сильнее, чем следовало. Она издала первобытный стон наслаждения, пока я наблюдал за исчезающими в глубине её бедер пальцами.
- Открой глаза, - потребовал я, поглаживая кончиком пальца её сосок, наблюдая, как моя рука ложится на её живот, потому что мне хотелось ощущать все, что она делает с собой. Белла повернула голову, и её глаза блеснули, а я кивнул в сторону зеркала. - Смотри.
Она взглянула в указанном направлении, издавая громкий стон, потому что я надавил на её руку, погружая пальчики глубже внутрь.
- Ты это спланировала? – спросил я, кивая на отражение в зеркале, потому что я бы определенно спланировал бы такую шалость сам, если бы Белла не опередила меня. Она кивнула, прикусив губку, отворачиваясь от меня, чтобы наблюдать за нашими руками, которые двигались между её бедер.
Я скользнул рукой по внутренней стороне её бедра, приподнял ногу и поставил на кофейный столик. И эта чертова туфля... я не могу спокойно смотреть на эту долбаную туфлю.
- Когда ты их наденешь? – спросил я, водя рукой вверх-вниз по её бедру, сжимая попку, наблюдая за своими пальцами в её киске.
- На свадьбу, - простонала Белла, отзываясь на поглаживания моих пальцев, пытаясь протолкнуть свои глубже внутрь. Я прижал её крепче и ввел свои два пальца, добавляя к её. Она судорожно вздохнула, потому что я растянул её слишком сильно, и убрала свои пальчики, облегченно выдохнув, подалась вперед, отчаянно застонав. Её нога соскользнула со столика, она вся затряслась.
- О, черт, Эдвард, пожалуйста.
- Если ты наденешь их на свадьбу, у меня вряд ли останется хоть крупица здравого смысла. Скорее всего, я буду трахать тебя прямо в часовне, пока Элвис будет венчать Джаза и Элис, - признался я, поворачивая ладонь, чтобы проникнуть глубже и заставить Беллу кончить с сумасшедшей силой. Мой большой палец заскользил по узкой щелочке её задницы. Она напряглась и слегка задохнулась, видимо, совершенно не ожидая такого поворота событий.
Девочка испустила сладкий стон, и я прижался членом к её заднице, невыносимо желая стащить штаны и ворваться в нее. И я обязательно так и сделаю после того, как увижу в зеркале её оргазм, конечно. Я снова толкнул в нее пальцы, и Белла потерлась об меня своей попкой. Она выпятила грудь, подняла руки, схватившись за мои плечи, закрыла глаза, пытаясь спрятать лицо, но это было невозможно.
- Я хочу, чтобы ты кончила, Белла, и хочу, чтобы ты видела это, потому что это самое охуенное, сексуальное зрелище, которое я когда-либо наблюдал, - прошептал я в её ушко, уже зная, что сделаю после. Тело Беллы напряглось, и она издала сдавленный крик, её пальчики порхали над клитором, а я продолжал двигать своими внутри нее. До знакомства с Беллой я не так ценил собственные пальцы, но она так сладко и горячо кончала от них, хотя любое дерьмо, которое мы творили с ней было безумно жарким.
- Чертчертчертчерт, - прерывисто выдыхала она, уронив руку с моего плеча, и вцепилась в запястье. Я заставил её повернуть голову и смотреть, как она кончает через зеркало.
- Так чертовски горячо, Котенок. Ты и понятия не имеешь, что я собираюсь с тобой сделать, - прошептал я ей на ухо, чувствуя, как тело Беллы обмякло в моей хватке.
Она всхлипнула, повернулась ко мне, скользнув губами по моей щеке, и нашла рот. Я целовал её медленно, но сильно, хотя все инстинкты просто требовали, нагнуть её и трахать, пока я не взорвусь, а потом опять, и опять, и снова. Каблук заскрипел по столику, и я слышал, как он царапает его, пока Белла кончала. По крайней мере, на этот раз, это не моя чертова тачка. Белла встала, убрала ногу со столика, свела колени вместе, отчаянно пытаясь устоять, хотя моя рука все еще была между её бедер.
Я все не мог оторваться от зеркала, но Белла разорвала поцелуй и пошевелилась в моих объятьях. Одной рукой она обхватила меня за шею, а второй провела по груди и ниже к животу, погладила мой член через джинсы. Если бы мой пенис был собакой, уверен, он бы тяжело дышал в её ладонь, готовый исполнить любой трюк. Она приподнялась, каблуки скрадывали разницу в росте, и мне не нужно было слишком сильно наклоняться. Я схватил её за задницу, зажав её руку между нашими телами, и жестко потерся.
Белла застонала, убирая ладошку от моего пульсирующего до боли члена, нырнула пальчиками под майку. Я погладил её по спине, поднимая руки, чтобы она смогла раздеть меня. Мы соприкоснулись обнаженной кожей, и её соски прижались к моей груди, что заставило мой член напрячься еще сильнее.
Она вздохнула, снова выводя пальчиками узоры на моей груди, уронила голову мне на плечо, слегка отодвинувшись, лишая меня такого желанного соприкосновения тел. Кончики пальцев обвели контуры тату, а я смотрел, как она все ближе подбирается к поясу штанов. Белла взглянула на меня, облизнулась, дернула пуговицу и расстегнула молнию. Она послала мне застенчивую полуулыбку, подмигнула. Она, блять, мне подмигнула и опустилась на колени.
Белла вытащила мой член, и он дернулся в её ладони. Девочка взглянула на меня и обвела языком головку. Я не соображал, какого черта происходит, но эта Белла, моя Тигра, была еще более горяча, чем когда-либо. Я, конечно, знал, что у нее где-то припрятана коллекция порно, которую она наотрез отказалась показать мне, так что я не имел понятия о её грязных фантазиях. Может, это просто банальная лайтовая хрень, типа той, что идет ночью по кабельному... я также знал, что у нее больше одного вибратора, они хранились где-то в её тумбочке, но я не знал, как часто она ими пользовалась, и сколько именно их в её коллекции. Хотя мне нравилось представлять, как она развлекается с ними дома, пока я работаю. Но эта Белла на коленях с моим членом в руке, облизывающая головку по кругу, была фан-ебать-тастической, и хотя я очень хотел быть нежным с ней сегодня, но боюсь, что не смогу.
Она сомкнула губы вокруг головки, и я почувствовал, как она слегка потянула штангу зубами.
- Господиблять, Белла, - простонал я, утопив ладонь в её волосах, стараясь не толкать член дальше в её рот, хотя мне очень этого хотелось. Она чуть подвинулась, отпуская меня, и лизнула.
- Ты видишь? - спросила она довольным голосом, а я аж зарычал.
- Что? – не понял я, потому что в принципе не вижу, я смотрю прямо на нее, и, блин, я хочу видеть больше.
Белла коснулась губами головки снова, и я посмотрел через её плечо в зеркало, встретив в отражении ее взгляд. Она еще подвинулась, снова наклонилась вперед, лаская мой член ртом, продолжая смотреть на меня в зеркало.
- Дерьмо, - зашипел я, когда она провела языком от основания до кончика, а потом втянула меня в рот. Белла вбирала мой член, а я продолжал смотреть, как он исчезает в ней, сначала наполовину, а потом и больше, пока головка не уперлась ей в горло. Мне хотелось смотреть одновременно и в зеркало, и на нее. Волосы Беллы струились каскадом по спине, закрывая большую часть её тату. Я протянул руку и намотал их на кулак, чтобы видеть всю картинку.
- О, черт, - простонал я, потому что это была самое жаркая вещь, лучше любой моей фантазии, которую только мог предложить мой больной разум. Головка выскользнула изо рта Беллы, качнулась, и она снова поглотила меня. Я потянул девочку за волосы, и она застонала, вызывая вибрацией массу ощущений, от которых я терял рассудок. Её руки на моем прессе, бледные, почти призрачные от контраста с моим расписанным телом; её спина, отмеченная моей рукой, мягкие округлости попки, стройные ноги, и она на коленях, словно молила меня о чем-то. И желание быть мягким с ней просто улетучилось.
Я направлял движения её рта, толкаясь глубже, ловя её стоны, чувствуя её пальцы, крепко сжимающие мои бедра. Я наблюдал через зеркало, как трахаю её рот. Я действительно трахал его. И ничего не было слаще этого. Она не просто делала мне минет, но позволяла контролировать её движения, задавать темп.
- Белла, - простонал я, взглянув на нее сверху вниз, встречая её взгляд, чувствуя, как она втянула меня еще сильнее, и я проник еще глубже. Мое тело напряглось, и волна огненного водоворота начала засасывать меня. И клянусь, я чувствовал, как пульсирую у нее во рту. Понимая, что сжимаю её волосы слишком сильно, я ослабил хватку, и её губы заскользили по всей длине медленнее. Белла обхватила мой член рукой, лизнула головку и подула на кончик, заставляя меня вздрогнуть. Я уже готов был извиниться, что повел себя как чертов придурок, но она улыбнулась мне, провела пальцами вверх-вниз, расставив ноги. Она тяжело дышала, её грудь вздымалась.
- Было хорошо? – на кой-то хрен уточнила она, как будто и так не было видно.
- Я не думаю, что «хорошо» – подходящее определение, Котенок, - я погладил её по щеке большим пальцем, провел им по заалевшим припухшим губам. Она втянула его в рот, покружив языком слегка, выпустила.
Я подхватил её за бока и потянул вверх, а она попыталась стянуть с меня джинсы, которые и так уже болтались в районе лодыжек. Белла пихнула меня в грудь, и я сделал шаг назад, к дивану, и снова она толкнула меня, заставляя сесть. По хорошему, Белла не могла уж так просто управлять моими движениями, но я был послушным, потому что она только что оформила мне порно-минет, о котором я мог только, блять, мечтать, и я еще и управлял ею, хотя она могла отказать мне в этом кайфе. Так что я безропотно сел. Кроме того, было интересно, чего она еще придумала.
Белла забралась на меня верхом, прижавшись киской к моему полу-вялому члену, который тут же среагировал и затвердел.
- Боже, я обожаю твой член, - выдохнула она, водя губами по моей шее, сначала нежно, а потом прикусывая. Белла продолжала двигать киской по мне, заставляя эрекцию становиться все более и более полноценной. Но ей и этого было мало, она просунула между нами руку и пристроила головку между складочек. Меньше минуты после минета, а я уже снова в полной боевой. Эта мысль показалась мне очень приятной, и я заулыбался.
- Чертовски гордишься сам собой сейчас, да? – хитро спросила Белла, огорошив меня до охуения. Сначала она доставляет мне оргазм в одни ворота, а потом еще отпускает едкие комментарии с сальной ухмылочкой. Я попытался сосредоточить взгляд на ней, но мой член скользил вдоль её горячей влажной киски, и это чертовски отвлекало.
- Ух... – только и выдавил я, не в состоянии произнести что-то более осмысленное, потому что смотрел, как мой член в её руке скользит по складочкам, и когда она проводила им по клитору, и когда издавала приглушенный стон на выдохе.
- О, боже, Эдвард, - проговорила она сдавленным голосом, и мой член задергался в её ладошке. Я, наконец, поднял глаза и понял, что Белла обернулась через плечо, к зеркалу. Она выгнула спину и приподняла попку, её груди прижалась к моей груди. Мой член скользнул к ее входу, и я облизнулся, предвкушая, что будет дальше... а ничего не было. Белла протолкнула меня чуть дальше, мимо поворота в рай.
Я не знал, что она затеяла, полагаю, она сама уже отошла от плана и просто следовала за своими инстинктами и любопытством. Но как бы то ни было, Белла направила мой член прямо между щечек её попки, застонав при этом чертовски громко. Я закатил глаза, очарованный этим звуком, и ощущениями, и отражением в зеркале.
- Белла, - проговорил я предостерегающе, потому что, блять, не так я себе это представлял. Не то, что мне не нравилась эта идея, она мне очень нравилась, но вот исполнение... я бы предпочел оказаться в более комфортном месте... Белла редко озвучивала свои желания, поэтому я настороженно относился ко всему происходящему. Полагаю, она готова пойти на это, потому что думает, что мне хочется. Мне хотелось, конечно. Но сейчас в этом не было ни капли смысла. И я сомневаюсь, что ей понравилось, даже, когда я гладил задницу пальцем. И там внутри еще и пальца-то не было, не говоря уже о члене.
Белла широко раскрыла глаза, глядя на меня, кусая губы, подавляя стоны, которые рвались из ее горла, пока она рассматривала мое лицо. Она прижала головку к попке, а потом заскользила ею обратно к киске, к клитору. И тут до меня дошло, что она просто экспериментирует. Я совсем не подумал об этом, потому что сам-то уже перепробовал все, что только связано с сексом. Но Белла, видимо, нет. И хотя по темпераменту она была Тигрой, но по опыту – все еще Котенком.
- Я тоже хочу посмотреть, - попросила она мягко, повернувшись ко мне лицом, и начала целовать, ища мой язык своим, похныкивая мне в рот. Белла не отпустила мой член, но тепло ее киски вдруг исчезло, и я прервал поцелуй, чтобы посмотреть, какого черта она чудит.
Белла заерзала, и вдруг развернулась так, что ее спина оказалась прижата к моей груди. Ебать меня... она хочет объездить меня как ковбойша, только задом наперед. И я понял, что означали её слова. Она тоже хочет смотреть.
Белла пристроила колени поудобнее. Эти чертовы кексовые туфли все еще были на ней. Я немного подвинулся, что было немного неудобно, но руки ей особо не понадобятся, а так она будет видеть все без помех. До меня начало доходить, что Белла - девочка со своим маленьким прибабахом: её игрушки, и спрятанное порно, и вот теперь зеркала. Если бы я сам не переделал кучу порно-дерьма до встречи с ней, то, скорее всего, был бы в шоке. Ну, я, в общем, и сейчас немного пребывал в нем, потому что – это же Белла, и я люблю её, даже если она и не в курсе. И я не знаю, где проходит грань, то есть, что я могу сделать с ней или для нее, или позволить ей что-то делать для меня.
Наши глаза встретились. Белла снова посмотрела на свою киску и опять скользнула моей головкой в свою попку и опять вдоль щелочки, вернулась к клитору, последний раз погладив его, прежде чем опустилась на мой член. Она застонала, чувствуя, как я заполнил её, а я сжал её бедра, кайфуя от того же. Мне пришлось крепко обнять её за талию, чтобы не позволить сразу начать двигаться, я просто хотел чувствовать её вокруг меня, хоть на минутку, чтобы потом оттрахать. Моя исписанная рука очень классно смотрелась на её бледной коже, которую я бы хотел изрисовать нежными красивыми узорами.
Я перекинул её волосы через плечо, чтобы видеть тату, мою тату. Поначалу я хотел обождать с позой сзади до окончания нанесения тату, но вид, как она сидит ко мне спиной, просто развязывал руки.
- Ты такая чертовски горячая, Котенок, - пробормотал я, целуя её шею, скользя шариком в языке по её плечу, чувствуя, как она дрожит от моих ласк. Мы снова встретились взглядами в зеркале, и я ослабил хватку, поглаживая её живот, накрыв пальцем клитор, слегка потер. - Я так люблю быть в тебе.
- Блять, - простонала Белла, не отрывая глаз от моих манипуляций с её киской. Мы оба смотрели, как мой блестящий мокрый член выскальзывает из нее, а потом снова медленно погружается.
Так трудно было сосредоточиться на чем-то одном, потому что уже только нахождение внутри сносило мне крышу. И Белла, которая с таким восторгом наблюдала скольжение моего члена в ней, движение наших тел в идеальном медленном темпе, плюс все ощущения. Я не чувствовал подобного никогда за всю свою жизнь, но хотел бы снова и снова повторять это с Беллой.
Было что-то такое в том, как моя татуированная рука лежала на её нетронутой чернилами коже, и это заставляло меня желать пометить собой каждую клеточку её тела. И тот факт, что спина, разрисованная мной, была так близко от моего лица, просто ломал всю мою броню. Я зарылся носом в Беллины волосы, когда она опять опустилась на мой член, трясь бедрами, выкрикивая мое имя снова и снова, кончая так сильно и так скоро. Я прошептал, что люблю её, понимая, что мой тихий голос потеряется среди её вскриков и музыки из телека, продолжая крепко прижимать её онемевшее тело к своему, пока она крепко стискивала мой ноющий член внутри.
Это было опасно: то, что я чувствовал с ней рядом, то, что не мог сказать, хотя так хотел. Это просто взрывало мне мозг. Я подтолкнул Беллу вперед, и она уперлась ладонями в мои колени и слегка приподняла попку. Я сжал ее, продолжая смотреть в зеркало. Белла уронила голову, пытаясь прийти в себя после оргазма, который только что отпустил, но я не был настроен на ожидание. Я хотел чувствовать ее, я хотел, чтобы она знала, каково это быть переполненным ощущениями и эмоциями, которые можно выразить только в диком трахе.
- О, боже, дерьмо, Эдвард, это слишком много, - простонала она, откинув голову назад, глядя на меня в отражении.
- Хочешь, чтобы я остановился, Котенок? – я сильно сжал её зад, а мой палец наглаживал место, где мы соединялись. Я практически выскользнул из нее, удерживая её, ожидая, когда она скажет мне, чего хочет. Я знал, что Белла ни за что не попросит меня остановиться, но мне нужно было сохранять контроль над своими рефлексами, потому что мои чувства и так уже полностью завладели мной.
- Нет, - простонала она, отбросив мои руки, и я позволил ей вести. Она опять опустилась на мой член и изогнулась, толкая его глубже.
- Трахни меня, - выдохнула Белла, вцепившись пальцами в мои бедра, - Пожалуйста, Эдвард.
Я помог ей приподняться, понимая, что её ноги должно быть уже устали. Белла опустилась снова, и я притянул её к себе крепче, прижимаясь торсом к её спине.
- Не волнуйся, Котенок, я еще не закончил, - проговорил я, целуя её в шею, слыша, как она всхлипывает, от чего мой член просто пульсировал.
Я прижал её к себе одной рукой, а второй перекинул её ножку, так что она оказалась между моих, и ступни заскользили по полу. Белла застонала, и этот звук был на пересечении наслаждения и боли, но я продолжал раскачиваться в ней, растирая бедра, потому что, видимо, от долгого сидения её ноги затекли. Я сделал то же самое и с другой ногой, все это время оставаясь внутри, но позволяя ей привыкнуть к новому положению. И у меня были совсем другие планы.
- Готова, Белла? – спросил я, хотя она даже не догадывалась, готова ли на самом деле к тому, чего я хотел.
Девочка кивнула мне в плечо, поворачивая голову, запуская пальцы мне в волосы, целуя мою щеку. Я нашел её рот своим, двигая губами медленно, мягко, стараясь контролировать свои эмоции, которые просто раздирали меня изнутри неуправляемым ураганом.
Я подвинул нас ближе к краю дивана, и Белла издала сдавленный крик, потому что я толкнулся глубже.
- Обожеблять, - выдохнула она, отодвигаясь, упираясь ногами в пол.
Я протянул руку и взял одну из восьми миллиардов подушек с дивана, бросил ее на пол, отпихнул ногой кофейный столик. Я порадовался, что он был крепким, потому что ему придется выдержать кое-что потяжелее кофе.
- Подушки для твоих коленей, Котенок, - тихо проговорил я ей на ухо, и Белла задрожала. Я спустил нас на пол, оставаясь в ней, и девочка послушно встала на колени. Я поймал руку, которой она терзала мои волосы, нежно отодвинул ее, целуя шрамики на ладони, давая понять, что люблю её со всеми несовершенствами. Я провел пальцами и по второй руке, заставляя Беллу упереться ими о кофейный столик. Она схватилась за край, подняла голову, чтобы видеть нас в зеркале. Я откинулся и провел рукой по её спине, вниз и снова вверх, приподнял попку Беллы, чтобы я смог устроиться на коленях позади нее.
Её дыхание снова стало прерывистым, пока я ласкал еще не заполненные цветом прорехи в крыльях. Завтра, я сделаю это завтра и надеюсь, девочка справится с воспоминаниями и сможет освободиться от своей боли. Я сделал первый пробный толчок, и Белла задохнулась, мотнув головой.
Я медленно выскользнул из нее, наблюдая за своими движениями, сжимая её бедра. Дав ей секунду, чтобы поднять голову, я резко ворвался обратно внутрь. Она снова дернула головой и потрясенно выкрикнула: «Блять!.. » Я снова толкнулся в нее, так же сильно, и Белла вцепилась в кофейный столик так, что костяшки пальцев побелели от напряжения. Я замер внутри, погладил её по рукам и по животику, и между грудей, прижимаясь губами к спине.
- Так слишком сильно? – спросил я, сквозь музыку, которая все так же продолжала играть из телевизора.
Белла покачала головой. Волосы скрывали её лицо. Я аккуратно ущипнул её сосок.
- О, черт, да, Эдвард... так хорошо, - выдохнула она, подняв голову.
Я снова выпрямился, продолжая двигаться плавно наружу и резко внутрь.
Я не мог прекратить касаться её, лаская руками спину, терзаясь болезненным желанием потянуть девочку за волосы. Я оставил одну руку на её талии, а вторую запустил к её промежности, там, где я двигался в ней. Белла застонала, когда я легонько погладил её тугую щелочку. Она слегка отодвинулась, отпустила столик, уронив руки на пол. Она вцепилась ладонями в свои колени, прижалась к ним лбом, постанывая и ругаясь, не находя сил посмотреть в отражение, слишком захваченная тем, как я трахал её. Я легонько, будто перышком, водил пальцем по щелочке в её заднице. Я не хотел напугать её, но мне чертовски хотелось оказаться внутри, пусть даже не членом, но хоть как-то, и желательно сегодня.
Белла уперлась в пол одной рукой, а второй накрыла то место, где был мой член, чувствуя, как я двигаюсь внутри, вонзаюсь в нее, и я так охерительно близок к краю. Она начала теребить свой клитор, поскуливая «трахай меня», приближая свой пик. Белла резко откинулась назад, дрожа всем телом, кончая. И я сделал совершенно дикую вещь. Вытащив на секунду из нее свой член, я собрал большим пальцем с него смазку Беллы, снова вошел в нее, а палец протолкнул в тугую попку. Белла задохнулась, издавая высокий пронзительный стон, взглянула на меня, встретив мой почти-извиняющеийся-очень-нахрен-придурошный взгляд в зеркале. Черт возьми, мой член в её киске и мой палец в её заднице были просто верхом эротического кайфа.
Белла пробормотала ругательства, сильно кончая, содрогаясь в моих руках, и рухнула на пол, тяжело дыша и постанывая. Я вынул палец из её попки, накрыл её тело своим. В этой позиции было немного жестче, но я и так уже был на грани оргазма.
- Я не должен был этого делать, - прошептал я, убирая волосы с её лица, целуя плечики.
- Нет, - покачала головой Белла и снова застонала, ощущая, как я снова двигаюсь в ней, стараясь быть нежным, потому что и так уже позволил себе слишком много. Придурошный оболтус.
- Мне понравилось, - тихо проговорила она.
И меня накрыло волной сжиженного огня, который заструился по моим венам. Я знал, что Белла даст мне все, о чем я только попрошу, все, что я захочу от нее, и это знание так сильно возбудило меня, неожиданно сильно. И снова я понял, что это не просто секс, не только секс. Это применимо и к нашей жизни. Я прикусил её плечо и яростно кончил в нее, отчаянно желая просто любить эту девочку, но совершенно не понимая, как еще могу это делать.
Я лежал с минуту, стараясь успокоиться и не давить на Беллу своим весом. Это было слишком интенсивно, все это чертовски напрягало. Я выскользнул из нее, встал на колени, целуя её спинку, сел и стянул одеяло, чтобы укутать им Беллу, которая пыталась подняться, опираясь на ватные руки. Она забралась ко мне на колени, совершенно не обратив внимание на мое взвинченное состояние.
- Я думаю, это значит, что тебе понравились туфли, - проговорила она, целуя меня в шею.
Я аж фыркнул.
- Я бы попросил тебя пересмотреть решение и не надевать их на свадьбу, Котенок, - сказал я с наигранной строгостью. Не исключено, что, как только я увижу на ней эти туфли снова, то смогу думать только о том, как она мне их показывала, ну и буду соответственно реагировать на эти воспоминания.
Белла свернулась комочком в моих руках. Такая голенька, крошечная, хрупкая куртизанка, спланировавшая все это, хотя и позволяющая мне доминировать. Я чмокнул её в макушку, и она уткнулась лицом мне в шею.
- Думаю, что все-таки рискну. Кроме того, я не против повторить, - проговорила она застенчиво, пряча лицо.
- Да ладно? – не поверил я, гладя её по волосам, стараясь не заводиться заново.
- Ммм, надеюсь, ты не заставишь меня слишком долго ждать... – проговорила она, поглаживая пальчиком мое ухо.
- Я не хочу загадить твою тату, Белла. Если мы повторим это сразу после сеанса, то так оно и будет, - пробубнил я ей в волосы, пока она что-то мурлыкала себе под нос.
- Думаешь, мы сможем закончить завтра? – спросила девочка тихо.
Я погладил её по щеке и приподнял девочку - она такая легкая, слишком легкая - и сел с ней на диван. Как я чертовски устал быть честным.
- Увидим, Котенок. Как будет, так будет, хорошо? И мы можем назначить очередной сеанс побыстрее, если потребуется, - я пожал плечами. Я не хотел обещать ей того, чего не смогу сделать.
- Но мне же лучше на новых лекарствах? – с сомнением спросила она.
- Да, лучше, - кивнул я в её волосы. Потому что по большей части так и было. И пусть мне приходится контролировать количество принимаемых ею таблеток. Не считая нескольких маленьких срывов, на этой неделе она прекрасно стравлялась, несмотря на такую резкую смену лекарств. Но больше всего я боялся того, что что-то может стать катализатором катастрофического срыва. Лишь бы не завтрашний сеанс.
Она зашевелилась на моих коленях и потерлась задницей о мой вялый член, который тут же среагировал, поскольку у меня не было никакого контроля над этим дерьмом. Белла взяла одеяло и укутала нас им, образовав своеобразный кокон вокруг наших тел. Но тем не менее, я успел увидеть её прекрасные напряженные соски. Серьезно, очень неудобно, что мое тело продолжало так реагировать без всякого разрешения.
- Боже, Эдвард, он что, совсем не нуждается в отдыхе? – она прикусила губу, чтобы не рассмеяться, и опять потерлась задницей о мой член. Я заметил, что она обращалась к нему, как будто он был отдельной самостоятельной личностью, что недалеко от правды, как ни смешно.
- Ну, если бы ты не заводила меня, потирая задницей мой член, тогда, возможно, у меня бы и не было этой проблемы, - пожал я плечами, сдвигая брови.
Она мило и смущенно улыбнулась, и, глядя на меня своими чертовскими Диснеевскими глазами, опять поерзала на моих коленях.
- Черт, Белла, тебе мало? – зарычал я на нее.
- Да, - она прикусила губу и закивала головой.
- Боже, я чертовски устал, Котенок, даже если мой член и нет, - сказал я, пытаясь не вести себя как полная задница, потому что не хотел, чтобы она чувствовала себя отвергнутой.
- Ничего страшного, Эдвард, разреши мне позаботиться о тебе сейчас. Я хочу сделать это для тебя, - пробормотала она, целуя мою шею, и пересела так, чтобы оседлать меня. Я хотел остановить её, но в то же время не хотел, потому что в этот раз она не брала, она отдавала мне частичку себя. Поэтому я позволил ей это и погрузился в нее. Она двигалась рядом со мной, её руки в моих волосах, её губы соприкасались с моими, когда она выдохнула мое имя. Это было нежно, медленно, сладко, не так, как раньше. И когда я кончил, её глаза встретились с моими, и она прошептала слова, которые я не расслышал, потому что в этот момент простонал её имя.
Потом я поднял её, отнес в постель, уложил и крепко обнял, защищая нас обоих, её – от ночных кошмаров, себя – от отчаянного страха, что построенный мною карточный домик вдруг развалится.
|
|
