Обрезанные крылья. 3 страница

От этих мыслей застоявшаяся река кислотной вины толкнула плотину. Я чувствовала, как идет проверка на ее прочность. В последнее время давление на нее было за гранью допустимых пределов, и она слишком долго удерживала эту реку. Скоро появятся трещины, и я буду не в силах остановить их распространение. Я лишь надеялась, что смогу сдерживаться до тех пор, пока не останусь одна. Я не хотела повторения прошлой ночи.

Я была истощена морально и физически, когда приехала домой. Волнение, боль и слишком большая доза лекарств: одна таблетка Лоразепама, одна таблетка Валиума, две Тайленола, - затем последовало несколько рюмок, косячок, что принесла Роуз, и меня накрыло. А потом приехал Эдвард.

Намек на эмоциональный срыв.

А когда он обнял меня. О, боже, его руки, его руки, его руки запутались в моих волосах, кончики его пальцев выводили крошечные круги на моем затылке. Его сладкое, теплое дыхание скользило по моей щеке, когда он наклонился и притянул меня к себе…

Я отчаянно нуждалась в поддержке, в объятиях, в прикосновениях. Мне бы хотелось сказать, в чьих угодно прикосновениях, но это была бы откровенная ложь. Я хотела лишь Эдварда.

Роуз могла перебирать мои волосы часами, рассказывая о своих занятиях и дерьмовых родственниках, пытаясь примирить меня с разрушениями, произошедшими в моей жизни… но это не сравнить с объятиями Эдварда. Даже, несмотря на то, что это болезненное желание сопровождалось чувством вины, которое было практически невозможно вынести, но я не останавливала себя. Лучше я буду сожжена этим чувством, но в объятиях Эдварда, чем вернусь в пустоту, где лишь призраки боли будут набрасываться на мое кровоточащее, истерзанное сердце.

Чем больше времени я проводила в присутствии Эдварда, тем яснее ощущала, насколько сильно нуждаюсь в нем, и, с одной стороны, мне хотелось чувствовать это, а с другой, нет. Он тоже был сломлен, это облегчало и, в тоже время, усложняло ситуацию.
У меня не было никаких завышенных ожиданий по поводу Эдварда. Насколько я поняла, он не был заинтересован в постоянных отношениях, а обрывки вчерашнего разговора, который состоялся между ним и Роуз, и то, о чем они говорили сегодня утром, лишь доказывали мое предположение. Но, кто, черт возьми, была эта Таня, и почему она была камнем преткновения в отношениях Роуз и Эдварда? Я была достаточно глупа, чтобы хотеть узнать об этом побольше.

Но я не наивная дурочка: Эдвард был потрясающий с тату или без них. Я понимала, что женщины постоянно бросаются на него. К тому же, в салоне я имела возможность видеть это своими глазами. Но, что бы они не обсуждали вчера, это точно была тема, которую Эдвард не хотел затрагивать, по крайней мере, не сейчас… От этого меня распирало еще больше любопытство.

А потом этот поцелуй...

Я вовсю боролась с чувствами, охватывающими меня, когда я находилась рядом с Эдвардом. Меня ломало при мысли о его прикосновениях и сеансах по нанесению тату, когда его руки дотрагивались до меня довольно продолжительное количество времени, посылая паутины электрического успокоения по моему телу. Эти ощущения приносили мне блаженство и в тоже время боль, потому что я никогда не испытывала подобного от прикосновений Джейка.

Это было приятно и естественно. Мы были друзьями с детства, поэтому, когда наша дружба переросла во что-то большее, все произошло само собой, и я не задавалась вопросами. Пока ни закончила экстерном университет, и, наплевав на возможность поступить в аспирантуру, не вернулась в Форкс, чтобы выйти замуж за парня, с которым я выросла и которого любила.

Мне было 20 лет. Я даже не успела завести друзей, стараясь за два с половиной года пройти весь четырехлетний курс. Нагрузка была просто ужасной. Но я не представляла свою жизнь без Джейка, поэтому задвинула мысли о магистратуре в глубину своего сознания сразу после получения степени бакалавра. Я всегда могла продолжить свое обучение позднее, а затем, может быть, и защитить докторскую, если захочу после того, как мы с Джейком станем семьей, парой. Потому что именно это и олицетворял для меня Джейк: семью, друга, любимого человека. Но вдруг я захотела большего.

Мое физическое влечение к Джейку ни капли не походило на интенсивность моего влечения к Эдварду. Каждая клеточка моего тела жаждала прикосновений его пальцев, от которых внутри меня вспыхивал огонь и распространялся по моему телу, словно вулканическая расплавленная лава, сжигая и превращая в углеродную пыль все на своем пути.

А губы Эдварда…

Они словно перышко порхали вдоль линии моего подбородка, заставляя все мое тело пульсировать в ожидании. Стальные кольца сопровождали эту мерцающую мягкость незабываемыми эротическими ощущениями. Я даже не представляла, что поцелуи Эдварда буду такими. Я была готова к требовательности и жесткости, которые обрушатся на мои губы, но были лишь чувственные исследования и нежные касания его пальцев моей обнаженной кожи. Его язык ласково и настойчиво прижимался к моей нижней губе, а затем легко проскользнул внутрь. Я почувствовала вкус света и глазури с оттенком горечи от средства после бритья вокруг его губ – странный, но такой привлекательный вкус. А пах он фантастически.

Я не раз видела… и ощущала… эрекцию Эдварда, выпирающую из его джинсов, но чувствовать ее крепко прижатой ко мне, когда нас разделяли лишь атласная ткань моих шорт, мягкая джинса и жесткая молния… Все это провоцировало расплавленную лаву в моем теле нестись быстрее, распространяя жар, нужду, желание, еще сильнее прижиматься к нему.

Я хотела забраться руками под его майку и дотронуться до спрятанного пазла из нетронутой и покрытой чернилами плоти. Я прикоснулась к штанге в его соске через ткань, и ему, похоже, это действительно понравилось. Мне стало интересно, какова будет его реакция, когда я коснусь языком его чувствительной проколотой кожи...

Никогда в жизни я не ощущала такого уровня желания, а боль от осознания того, что я никогда не испытывала подобного с Джейком, ужасала меня. Ирония судьбы заключалась в том, что Эдвард одновременно являлся и катализатором боли, и единственным, кто мог держать ее в узде. Это было похоже на русскую рулетку, в которой я ни за что не выиграю. В конце концов, я сломаюсь, или Эдвард узнает, что я представляю собой на самом деле. Он узнает, насколько сильно я нуждаюсь в нем, и уйдет, потому что разрушения во мне не подлежат восстановлению. Порочный круг боли и комфорта пробьет мою уже поврежденную броню, и эта опасная игра, которую я затеяла, закончится. Эдвард узнает, какая я на самом деле трусиха и чудовище. Он узнает, что вся моя семья погибла, потому что я слишком боялась отпустить от себя Джейка, освободить его…

Я выключила воду, расстроившись от того, что мои мысли потекли в таком направлении, и остановилась перед тем, как выйти из ванны, не зная, чего ожидать, когда я вернусь обратно на кухню.

Я понимала, что ему бы хотелось побольше узнать об авиакатастрофе. Конечно, я не рассчитывала, что моя тайна откроется ему таким образом, но была рада, что мне не пришлось рассказывать это самой. Я была уверена, что, если бы сама попыталась подобрать слова, то никогда бы не смогла их найти. Мне хотелось злиться на Роуз, но я знала, что должна была рассказать ему обо всем еще раньше, до того, как он начал делать мне татуировку. А сейчас я просто была благодарна ему за то, что он не злился на меня. Интересно, почему?

Я не стала париться на счет белья – вчера оно раздражало нижнюю часть тату так, словно меня терли наждачной бумагой по заживающим ранкам. Я надела черные штаны для йоги, синюю майку и, достав легкий хлопковый темно-синий свитер, натянула его через голову. Он был достаточно свободен, чтобы не натирать тату, и в нем не было видно, что я не надела лифчик. Я провела щеткой по волосам, оставив их распущенными, и вышла из комнаты.

По пути к кухне я почувствовала, что сочный аромат жареного масла и чего-то, напоминающего фрукты, затмил запах кексов. Эдвард стоял ко мне спиной, и меня поразило то, как уместно он выглядел на моей кухне с ТиКей, сидящей на его плече. Ее маленькие острые коготки впивались в его майку и, вероятно, в его кожу, когда он переворачивал…блины? В самом деле?

Несколько секунд я любовалась его волосами странного медного оттенка. Они были намного темнее, чем маленький комок шерсти, зарывшийся в его шею. Я наблюдала, как под облегающей майкой перекатываются мышцы его широкой спины, и пускала слюнки от вида его талии, плавно переходящей в узкие бедра и идеальную задницу. Его жилистые руки были согнуты в локтях, и мой взгляд упал на голову рыбы, окруженную яркими разноцветными листьями. Это рыбина плыла по тыльной стороне его руки к локтю, от которого шла виноградная лоза к истекающему кровью сердцу. Я хотела видеть все, что скрывалось под этой майкой, изучать и отгадывать тайну Эдварда Мейсена, разбитого мальчика, мужчины в броне.

- Привет, - тихо сказала я и вдруг почувствовала себя такой робкой и неловкой, совершенно не зная, чего ждать или говорить. Эдвард целовал меня, и я не могла оторваться от него, отчаянно и жалобно стонала, а потом появились Роуз и Эмметт. И все это каким-то образом привело к тому, что он в воскресное утро стоит на моей кухне и печет блины, как будто, так и должно быть. Краем глаза я заметила, что кексы лежат на стойке, нетронутыми.

Он обернулся и посмотрел на меня. Его глаза медленно скользили по моему лицу к шее, лаская так, будто он и в самом деле мог касаться меня этим взглядом.

- Я буду чертовски рад, когда ты снова сможешь носить лиф. Попробуй завтра надеть спортивный, или бесшовный бандаж.

Мое дыхание остановилось, и я почувствовала, как тепло вспыхивает на моей коже: его оценивающий взгляд заставил меня покраснеть. Он слегка улыбнулся, развернулся обратно к плите, скинул блины в тарелку и опять поставил сковородку на огонь.

Он снова обернулся ко мне с тарелкой в руках и, изогнув бровь, спросил:

- Банановые блинчики?

Я прикусила губу и кивнула, садясь на барный стул у стойки.

Это было так по-домашнему, но с другой стороны, жутко смущало, что этот мужчина кормил меня блинчиками. Но я взяла тарелку и, полив блины сиропом, попробовала их. Эдвард стоял по другую сторону стойки, кушал блинчики, периодически поглядывая на меня, нахмурив брови.

- Очень даже ничего, - начала я, не зная, что еще сказать. Я подозревала, что он хочет поговорить со мной о прошлой ночи, но не знала, как пойдет этот разговор.

- Ты удивлена? – его губы сомкнулись вокруг вилки, которая немного цокнула от соприкосновения с зубами и «укусом змеи». Я смотрела, открыв рот, вспоминая, как эти губы прижимались к моим, когда он целовал меня, шарик в его языке...

- Нет, не удивлена, - я покачала головой, пытаясь избавиться от этих мыслей. Я совершенно не понимала, о чем должна думать, как себя вести, что чувствовать в данный момент.

Эдвард кротко вздохнул и задержал дыхание, будто подбирал слова для дальнейшего разговора. В его глазах я увидела тот самый момент, когда он принял решение начать, и мои внутренности инстинктивно сжались.

- Роуз сказала мне, скольких людей ты совсем недавно потеряла, Белла, – быстро пробормотал он. А затем угрюмо продолжил. - Это я спросил ее. Знаю, что должен был подождать, пока ты сама мне все расскажешь, но, учитывая твое состояние прошлой ночью…я подумал, что было бы неплохо знать, с чем имею дело…

Я чувствовала, как он смотрит на меня, ожидая хоть какой-то реакции. Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох, ощущая напряжение в горле, когда лица людей, которых я потеряла, замелькали перед глазами: фотоальбом жизни, наполненный ужасными изображениями их обезображенных тел, завернутых в белые простыни в стальных ящиках для опознания; ломающий все внутри вид обезображенного прекрасного лица Джейка.

Эдвард потянулся через стойку и провел пальцами по моей щеке.

- Белла, я не жду, что ты расскажешь мне обо всем прямо сейчас, может быть, никогда, если ты этого не хочешь. Я даже представить себе не могу, через какое дерьмо ты прошла, но если ты захочешь рассказать мне, я выслушаю тебя в любое время.

Я подняла глаза от тарелки и кивнула, ощущая внутренний конфликт из-за того, что единственный человек, который заставляет меня чувствовать себя лучше, был также тем, из-за которого мне становилось хуже.

- И что, блядь, ты вообще принимала вчера? И не вздумай мне врать, у тебя это херово получается. – Он ткнул вилкой в кусок блина и засунул его в рот, будто закопав его в могиле несправедливости.

Я вздохнула, готовя себя к тому, что буквально через две секунды он выйдет из себя.

- Лоразепам, Валиум, Тайленол Три, текила и травка, именно в таком порядке. – Я посмотрела на него сквозь ресницы. Его глаза превратились в щелочки, ноздри раздулись. Он определенно взбесился.

- Слушай, - он с грохотом кинул вилку на тарелку и посмотрел на меня. – Если тебе хочется курить дурь и всякое дерьмо - это прекрасно. Это не лучший способ времяпрепровождения, но могло быть и хуже. Но нельзя же смешивать это с таблетками: это чертовски опасно, для тебя это как эмоциональный коктейль Молотова. Я знаю, что сейчас говорю как уебок, но поверь мне, у меня есть в этом опыт. Все это дерьмо в твоем организме еще отымеет тебя. Благодаря времени поведенному в кайфоленде, у меня память как у гребенной золотой рыбки. Не говоря уже о том, что я наделал много всякой хрени, которой уж точно не горжусь.

- Например… - надавила я, вполне уверенная, что это имеет отношение к уже упомянутой Тане.

- Такое дерьмо, в которое я не собираюсь тебя впутывать прямо сейчас. Нам скоро нужно уходить. Как твоя спина? – спросил Эдвард, быстренько закрыв тему.

Я вздохнула, запихивая себе в рот еще один кусочек блина, а потом пробормотала:

– Нормально. Мне нужно покрыть кексы глазурью.

Я соскользнула со стула, взяла тарелку и, стряхнув в мусорное ведро остатки стряпни Эдварда, сунула ее в посудомоечную машину.

Я открыла набор для украшения тортов – один из редких полезных подарков моей мамы – и достала узорную насадку и кондитерский мешок. Наполнив его кремом, я начала быстро выдавливать крем на кексы. Эдвард наблюдал за мной, практически захлебываясь слюной, пока набирал воду в раковину.

- Знаешь, ты можешь положить все в посудомоечную машину, – нахмурилась я. Он посмотрел на меня как на сумасшедшую.

- Нельзя класть сковородки в посудомоечную машину.

- Нет, можно, Эдвард. Посмотри, вот тут об этом говорится. Мыть кастрюли и сковородки в посудомоечной машине можно, - я указала на наклейку, но он проигнорировал меня и принялся мыть посуду руками. Теперь я начинала понимать, что Элис имела в виду, когда говорила, что Эдвард как маленькая заноза в заднице.

Я аккуратно наносила глазурь на кексы, а Эдвард стоял рядом со мной, облокотившись на стойку.

- Для кого они?

- Я собиралась отнести несколько штук на работу, - ответила я, пожав плечами.

Эдвард перекинул волосы, которые упали мне на лицо, через плечо и прильнул к моему уху, буквально касаясь губами линии подбородка.

-А остальные?

- Я планировала оставить их здесь. – Я старалась не улыбаться и не упасть в обморок, потому что мне казалось, он задумал снова поцеловать меня. Я никогда не встречала кого-то, столь одержимого кексами. Если бы это не было так мило, потому что на самом деле это выглядело нелепо, я бы сочла это странным.

- Они не для меня? – Когда он говорил, его губы касались моей шеи, а кончики пальцев левой руки томно скользили по тыльной стороне моей ладони, заставляя меня дрожать.

- Ты всегда можешь прийти, если захочешь их, - выдохнула я, и в этот момент его губы приоткрылись, а язык коснулся кожи на моей шее. Гладкий шарик создавал ощущение точечного давления. Эдвард задевал мою кожу зубами и слегка покусывал ее, от чего я закатила глаза, и волна тепла расплылась по моему телу. Я не смогла сдержать стон. Определенно, это было похоже на мяуканье ТиКей.

- Когда захочу? – Он немного прикусил местечко на линии подбородка.

- Когда захочешь, – вздохнула я.

- Хорошо, - он выпрямился, взял из моих рук наполовину разломанный кекс, сорвал с него обертку и целиком засунул себе в рот.

Я так и застыла, уронив челюсть на пол и сходя с ума от злости на Эдварда. Он только что… обломал… поцелуй. А сейчас выглядел, словно толстощекий кролик их конкурса по поеданию кексов, всем своим видом стирая все сексуальные провокации из моей головы, чем еще больше вывел меня из себя. Я фыркнула и гордо прошествовала мимо него.

- Куда ты идешь? – пробормотал он с набитым кексами ртом.

- Почистить зубы, нам ведь нужно идти, - огрызнулась я, заруливая за угол. Я захлопнула дверь спальни и раздраженно закрыла за собой дверь в ванную. Потирая лоб, я пыталась несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы унять захлестнувший меня из-за отказа приступ гнева.

Беллс, мне как-то неловко, что ты делаешь это… Ладно, Беллс, не сейчас, тут могут быть люди… Беллс, дорогая, мой отец может скоро придти. Когда у нас будет свое жилье….

Я прижала запястье к векам, пытаясь засунуть подальше воспоминания о Джейке. Я не хочу думать о том, что вызывает во мне печаль, и гнев, и неуверенность. Не сейчас, когда на моей кухне стоит Эдвард, ест кексы и ждет меня, чтобы вместе пойти на работу, словно какая-то странная, неблагополучная пара.

Казалось, будто я всю жизнь пытаюсь что-то подавлять в себе: эмоции, чувство вины, воспоминания. Но чем больше я заталкивала все это, тем чаще оно выползало.

Я плеснула холодной водой в лицо и провела кончиком пальца по тому месту на шее, где минуту назад были губы Эдварда. Я почистила зубы так жестко, что мои десна начали кровоточить, а потом смотрела, как пена превращается в светло-розовую, прежде чем исчезнуть в водостоке.

Я рывком распахнула дверь и остановилась как вкопанная. Эдвард стоял прямо передо мной, упираясь рукой об косяк.

Он снова был в моей спальне. Фрагменты прошлой ночи… Руки Эдварда вокруг меня... Эдвард несет меня в спальню... Эдвард обнимает меня, пока я плачу... вспыхивали, словно мерцающие огни, перед моими глазами. Меня тут же охватил ужас. Вот, что он имел в виду, когда упомянул мою реакцию прошлой ночью.

Эдвард шагнул вперед, а я стала отступать назад до тех пор, пока не наткнулась спиной на стойку с умывальником. Кажется, Эдвард и стойки прекрасно сочетаются.

Он скользнул руками по моей шее, проводя большими пальцами по линии подбородка, и прикоснулся своими губами к моим.

- Прости, не знаю, о чем я думал, ты гораздо вкуснее этих чертовых кексов, – пробормотал он сладким тягучим голосом. Он втянул ртом мою нижнюю губу и пробежал по ней гладким серебристым шариком. Теперь я понимала, почему он все время поводит им вдоль своих губ. Должно быть, на него это действовало также успокаивающе. Мое тело обмякло, пока разгорался новый пожар, чтобы сжигать меня изнутри. Эдвард тихо засмеялся.

Я снова хотела разозлиться за то, что он играет со мной, но была просто не в состоянии собрать мысли в кучу, когда его пальцы начали свой путь вниз по моим рукам к бедрам. А затем он приподнял меня и посадил на стойку. Он просунул два больших пальца под мою майку и провел вдоль линии пояса штанов для йоги. Мое дыхание участилось, когда его ладони сжали мои бока. Его язык медленно ласкал мой рот. Одно сплошное противоречие: тяни-толкай, как будто одна половина запрещала ему, а другая позволяла двигаться дальше. Его пальцы скользнули под ткань моих штанов и встретились лишь с моей обнаженной кожей. Он медленно водил ими, вырисовывая круги, будто искал что-то, а затем остановился, схватив мягкую плоть моей задницы.

- Белла, - голос Эдвард звучал грубо и низко, словно бархатная щетка терлась о ткань, еще сильнее разжигая огонь внутри меня. Выше, глубже, горячее.

- Мм, - простонала я в его рот и, набравшись храбрости, просунула руки под его майку, чтобы ощутить контуры его живота и груди. Я почувствовала, как от моих касаний его мышцы сокращаются и дергаются. Как я желала снять с него майку и посмотреть на него по-настоящему, увидеть все эти произведения искусства и разгадать смысл рисунков, выгравированных на его коже.

Я медленно скользнула пальцами вверх и почувствовала, как быстро вздымается его грудь. Мои пальцы коснулись гладкой стали в его соске, и я была вознаграждена низким стоном. Эдвард потянул мои бедра на себя, и я снова встретилась с его эрекцией, простонав ему в губы. Только сейчас я осознала, что он перестал целовать меня, когда произнес мое имя. Мы дышали одним воздухом, его лоб был прижат к моему, губы слегка приоткрыты и при каждом его вдохе и выдохе касались моих.

- Белла, почему ты не надела чертовы трусы? – проскрипел он. Его руки скользнули глубже мне в штаны, обхватили ладонями мою попу и мягко сжали ее. Он понимал, насколько близко его пальцы находились к основанию татуировки.

- Они больно трутся о тату, - прошептала я, щелкнув языком и проводя им по его нижней губе до «укуса змеи». Я втянула его в рот, и Эдвард резко впечатал себя в мое тело.

Его губы неожиданно и жестко впились в мои. Стальные кольца давили на мою кожу, принося приятную боль. Я скрестила ноги на его талии, еще сильнее притягивая его к себе. Я продолжала стонать, пока он прижимался ко мне, и отчаянно пыталась спровоцировать сильное трение, чтобы облегчить болезненное пульсирование у меня между ног, прямо там, куда он напрямую влиял.

- Пожалуйста, - еле слышно простонала я, не понимая, о чем умоляла. Я просто хотела получить что-нибудь, что угодно, что могло облегчить ужасную боль между моих бедер, которая все усиливалась и распалялась, интенсивно сжигая меня. Она была лишь тихим эхом той боли в моем сердце, которую Эдвард, кажется, сумел успокоить.

Мои пальцы поднялись по линиям его сильных плеч, а потом снова запорхали вниз. Кончиком указательного пальца, я провела вокруг его пупка и скользнула за пояс джинсов.

- Черт, - простонал Эдвард, и я снова толкнулась в него бедрами.

Его язык кружил вокруг моего мучительно медленно, постепенно замедляясь, а я отчаянно пыталась поддержать прежний ритм. Его руки расслабились, а затем выскользнули из моих штанов.

- Нам нужно остановиться, - выдохнул он, оставляя мягкие поцелуи на моих губах и в уголках моего рта.

Я покачала головой.

- Все в порядке, пожалуйста, – снова сказала я, все еще неуверенная в том, о чем именно просила.

Я пыталась протолкнуть свои пальцы глубже в его джинсы, несмотря на ремень, ограничивающий мои возможности, но он схватил мои руки и, оставляя теплую дорожку из легких поцелуев на моей щеке, нежно вытащил их.

- Нам на самом деле нужно идти, Белла. - Он провел большим пальцем по чувствительному шраму на моей ладони и отступил назад.

- О, - тупо сказала я, облизывая губы, ощущая вкус Эдварда. Я надеялась, что мне удастся наслаждаться этим привкусом весь день.

- Не волнуйся, мы снова займемся этим, - прошептал он мне на ушко.

Он отпустил мои руки и снял меня со стойки. Я последовала за ним в спальню, совершенно сбитая с толку, более чем обескураженная тем, как он мог остановиться именно в тот момент, когда я была готова пойти дальше. Я взглянула на свою кровать, отчаянно сопротивляясь мыслям о том, что он мог бы делать с моим телом на ней. Эдвард остановился на полпути так резко, что я чуть не налетела на него.

- Что случилось с твоим зеркалом? – спросил он. Его брови нахмурились, когда он наблюдал за выражением моего лица.

- Разбилось, - ответила я, надеясь, что вопросов больше не последует. Было уже очевидно, что у меня не получалось лгать ему, но и говорить правду я не хотела. Я рассеяно потерла шрамы на моей руке.

- Как? – спросил он, продолжая пристально смотреть на меня.

- Что? – я перевела взгляд с рамки от зеркала на Эдварда.

- Как оно разбилось, Белла? – повторил Эдвард и, склонив голову, посмотрел на мои руки.

- Я ударила его, - просто заявила я.

- Ты ударила зеркало? Сколько раз? – он всем корпусом развернулся ко мне, эмоции на его лице сменялись так быстро, что я не успевала распознавать их.

- Я не знаю, достаточно, чтобы оно разбилось. Мы можем не обсуждать это сейчас, пожалуйста? – На этот раз я, по крайней мере, знала, о чем именно просила.

Эдвард ничего не ответил, но взял одну из моих рук и поцеловал шрамы точно так же, как он это сделал перед кабинетом профессора Баннера, но в этот раз не отпуская руки, он провел большим пальцем по травмированной коже ладони, а затем вывел меня из комнаты.

Мне нужно было поработать над моей диссертацией, а так как Профессор Жопомордый ждал от меня нового материала, я взяла свой ноутбук с собой. А также немного Тайленола 3, чтобы не мучиться от боли как вчера, хотя сегодня татуировка болела значительно меньше и без таблеток. Определенно, я была глупа, пытаясь прожить день без лекарств, мучаясь от боли, вызванной свеженанесенной татуировкой. Такого больше не повторится, если уж не ради меня самой, то ради Эсме.

Поскольку в выходные она собиралась отдохнуть, то сегодня хотела уйти пораньше и сходить с Карлайлом на ужин. Сегодня она решила прийти на работу в первой половине дня только потому, что вчера я не очень хорошо себя чувствовала. Мне было жаль, но в ней были так сильны материнские чувства, что она отказалась оставлять меня одну на весь день.

- Берем ТиКей с собой или оставляем? – спросил Эдвард, когда я закончила собирать вещи.

- Пускай сегодня побудет дома, - я погладила ее по головке, наполнила миску едой, и мы вышли из квартиры.

Эдвард нес мою сумку и ноутбук; я бы могла поспорить с этим, но, на самом деле, не видела смысла, все равно каждый останется при своем. На улице было холодно, дул сильный ветер, призрачные пальцы которого путались в моих влажных волосах, заставляя меня дрожать.

Несколько минут мы шли в тишине. Я обратила внимание, как на Эдварда смотрят люди, и почувствовала себя неловко и странно. Его татуировки были прикрыты потертой кожаной курткой, но пирсинг оставался на виду. Их глаза блуждали по его лицу, останавливаясь на проколотых губе, ушах, бровях, и неожиданно встречались с его напряженным взглядом. Если эти глаза принадлежали женщине, то она тут же отворачивалась, краснела и спотыкалась, а если - мужчине, то он прищуривался и зло смотрел в ответ. Для людей на улице все в Эдварде кричало об опасности, даже если его чернильная броня была прикрыта, на него было невозможно не обратить внимание.

- Эдвард, расскажи мне, пожалуйста, кто такая Таня? – неожиданно спросила я, прерывая молчание. Я произнесла это как вопрос, но очень старалась, чтобы звучал он скорее как требование. Я уже знала, что эта тема для него - не самая приятная, но она была связана с Роуз, поэтому мое любопытство не утихало.

Эдвард вздохнул и пригладил пальцами медный бунт на своей голове, разводя там еще больший хаос, переливающийся в лучах солнца.

- Таня когда-то работала в Новолунии и, очевидно, снова туда вернулась. Мы иногда тусили вместе, - уклончиво сказал он.

- Это значит, что ты спал с ней? – я прикусила губу, уже зная ответ. Конечно, спал. Какая же я дура. Эдвард был потрясающий: сильный, сексуальный и опасный, и все это в комплекте с охрененной внешностью.

Он фыркнул:

- С такими девушками как Таня не спят, Белла, - его тон выражал что-то среднее между снисхождением и отвращением.

- А что делают с такими девушками, как она? – Я ненавидела свой голос за то, что он звучал робко и слегка обиженно.

Эдвард посмотрел на меня потемневшим взглядом. Глаза выражали злость, линия подбородка напряжена, кулаки сжаты. Он остановился и навис надо мной. Его лицо находилось всего в паре дюймов от моего, когда он, наклонив голову, произнес сквозь зубы:

- Девушек как Таня трахают, Белла.

Я сглотнула, наблюдая, как в его глазах зарождается гнев и почти первобытное желание обнажить шпаги и понестись в атаку. Теперь я понимала, почему он остановился в ванной; по его выражению лица было видно, что он пытался взять над собой контроль. Часть меня была ужасно напугана. Другая часть, отчаянно глупая, ликовала, я хотела разозлить его еще больше, чтобы он взорвался, или сломался, или и то, и другое одновременно.

Эдвард наклонился еще немного ближе и проговорил около уголка моих губ.

- Еще вопросы, Белла? – его голос был низкий, соблазнительный, плавный, он явно держал ситуацию под контролем, когда водил своим носом по моей щеке.

Мне было плевать, что мы стоим посреди улицы, а вокруг нас куча людей наблюдает за нашим напряженным и в тоже время горячим общением, ядерные волны которого распространялись повсюду. Гнев, и желание, и чувство вины, и боль Эдварда окутали меня и крепко сжали, что я начала задыхаться. Поэтому я, конечно же, задала вопрос, который и озвучивать не стоило.

- И что же ты делаешь с такими девушками, как я, Эдвард? – хотелось бы мне звучать более уверенно, но мой голос был еле слышен и хрипел, потому что мои губы прижимались к холодной стали «укуса змеи».

- Не задавай вопросы, на которые не хотела бы услышать ответ, Белла. – Он выпрямился, взгляд суров, поза напряжена, и быстро направился вниз по улице, оставив меня задыхаться, будто я тонула, и мне был жизненно необходим воздух. Я практически бежала, чтобы догнать его, и всю оставшуюся часть пути мы шли в тишине.

Эдвард даже не смотрел в мою сторону, пока мы не дошли до книжного.

- Увидимся позже, - сказал он холодным, отстраненным голосом и, поцеловав Эсме в макушку, помчался в Затмение.

- Все в порядке? – спросила Эсме и внимательно посмотрела на меня, прищурив глаза. – Ты в порядке?

Я кивнула, хотя, честно говоря, не была уверена ни в себе, ни в нем.

- Пошлая ночь была немного тяжелой. Эдвард узнал еще кое-какие подробности об авиакатастрофе. – Я водила пальцем по сколам столешницы на краю прилавка и не могла поднять голову, чтобы встретиться с ней взглядом.