Глава 12. Часть 1.

~*~ Белла ~*~

Да, я должна была рассказать Эдварду об авиакатастрофе. И я расскажу. Но потом. После того, как он нанесет контуры татуировки. Иначе он попытается отказаться или попробует отложить сеанс. Его сущность становилась все понятней, словно я могла забраться под его броню. Я имела над ним какую-то непонятную власть и чувствовала себя просто ужасно, злоупотребляя ей. Но я буду продолжать в том же духе, только бы его руки не прекращали меня трогать. Я буду продолжать в том же духе, потому что его касания успокаивают мою боль, пока он рисует у меня на спине эпизоды моей жизни.

Этот день рядом с Эдвардом – за исключением эпизода в машине – был просто невероятным. Не хочу испортить все сейчас. Мы провели так много времени рядом, что я просто таяла от блаженства.

Его пальцы даже в латексных перчатках посылали электрические импулься по всему моему телу, озаряя его светлым теплом. Я бы ничуть не удивилась, если бы увидела воочию, как блестящие усики тока медленно мигрируют по моей коже. Эти ощущения блекли по сравнению с его прикосновениями без перчаток, но безусловно, это лучше, чем не чувствовать их вообще.

Я была так взволнована перспективой снова ощутить на себе его руки, что ни о чем не подумала, потянувшись за своей бритвой, лежавшей в сумке. После того, как Эдвард оправился от шока, он объяснил, что его лезвия почти не тронут мою кожу, только снимут тонкие пушковые волоски, чтобы трафарет идеально лег на кожу. Эдвард даже заверил, что возможно это совсем необязательно, но он не хотел рисковать и оказаться в заднице (его собственные слова).

Когда я так неожиданно села, мне хватило одного взгляда на Эдварда, чтобы – о, боже – понять, что выражение его лица - точно такое же, как и каждый день на этой неделе, когда он проверял, как восстанавливается моя кожа после нанесения тату. Потемневшие, напряженные глаза. Нервно подрагивающие пальцы. Он барабанил ногой по полу в рваном ритме и медленно облизывал языком нижнюю губу, и – смертельный номер – изумительное колечко в нем двигалось туда-сюда по прекрасным губкам.

Щелк, щелк, постоянное щелканье.

Интересно, он понимает, что заводит меня до одури? Я хотела вжаться в него всем своим телом, пройтись пальцами по грубой щетине на его щеках, чувствовать его мягкие губы на своих. Лишь две вещи мешали мне воплотить это желание в жизнь.

Во-первых, чувство вины - призрачные руки которой схватят меня и утащат в бездну – у меня нет никакого права хотеть этого человека. Я уже потеряла того, кого любила именно потому, что не призналась, что люблю его недостаточно сильно. И теперь его нет.

Во-вторых, моя тату. Я рискую потерять моего художника, ублажив свои неуместные желания.

Вот если бы Эдвард решил поцеловать меня… ну, это совсем другое дело.

На этой неделе я надевала свои самые миленькие трусики. А сегодня - совсем особенные. Я была так ошарашена, поняв, что Эдвард увидел очертания пирсинга у меня в соске этим утром. Его глаза шарили по моей груди, а его набухающий пах был более чем красноречив. Сдержанность, которую он так тщательно культивировал, впала в спячку… и я весьма охотно подталкивала его к краю пропасти.

Я понимала, что это опасно и безответственно, но мне было плевать. Только бы быть с ним рядом, чувствовать его невинные прикосновения, когда он проводит пальцами по моей шее, заправляя выбившиеся пряди за ухо. И его губы так близко, что почти касаются моей кожи, когда он наклоняется, чтобы прошептать мне что-то на ухо. Суммируя все пункты, кажется, ему это доставляет не меньшее удовольствие.

И хотя я понимала, что лучше держать себя в рамках и не выходить за грань этих странных отношений, которые сложились между нами, но мне хотелось большего. Я хотела заново ощущать что-то приятное, пусть только физически. Представляю, какое облегчение мне принесло бы нечто большее, чем мимолетные прикосновения и потирания его члена о мой зад.

Сегодня я получила подтверждение этой теории, когда Эдвард поцеловал мою ладонь перед офисом профессора Баннера. Моя нервозность испарилась, и я почти воспарила к небесам. Я желала снова и снова ощущать его теплые губы и прохладную сталь, нагревавшуюся в плену его губ и моей руки, на моей коже.

- Белла, - голос Эдварда прервал мои размышления.

- Ммм, - промямлила я, чувствуя себя такой умиротворенной, что в пору было б прикорнуть. Я открыла глаза, чтобы взглянуть на него, гадая, как долго я молчала, перебирая в голове события дня.

Он выглядел слегка взволнованным. Не похоже на Эдварда. Хотя в последнее время я замечала за ним подобную нервозность, особенно, когда мы оставались наедине.

- Нужно приспустить коготки чуть ниже, чтобы я мог закончить.

Я увидела, как дернулся его кадык, когда Эдвард с трудом сглотнул. Огонь зародился в моей груди и устремился вверх, прямо к лицу, когда я поняла, что проведу некоторое время с частично голой задницей. И он будет касаться ее постоянно на протяжении нескольких часов.

- О, окей, - все, что я смогла выдавить.

Я начала очень и очень сильно нервничать. И чем второй эскиз лучше первого?

Я глубоко вздохнула, приподняв бедра, и наклонилась вперед. При этом я старалась, чтобы моя грудь была прижата к спинке кресла, пока стаскивала вниз колготки и поясок сапфировых бикини. Взгляд Эдварда перебежал от лезвия, которое он держал в руке, к моей обнаженной коже. Он слегка выдохнул и крепко сжал руки. Его челюсти клацнули и тут же расслабились. Шарик в языке выскользнул наружу и со скоростью света пролетел между губами. Я уверена, что он ругнулся себе под нос.

Эдвард тяжело вздохнул, как только я снова расслабилась в кресле. Его пальцы остановились на моих бедрах, и он молча начал водить лезвием по коже. Мы тяжело дышали в унисон – и это были единственные звуки, наполнявшие комнату.

Послышался стук в дверь, и я вздрогнула.

- Это я, - пропела Элис сладким голоском с той стороны.

- Заходи, - откликнулся Эдвард, - Она поможет мне наложить трафарет на спину, - объяснил он.

Элис вошла в комнату, наслаждаясь своим присутствием здесь. Она искоса взглянула на Эдварда, а потом улыбнулась мне.

- Готова, Белла? - Возбужденный голосок Элис успокоил меня. Она протянула руку, и я недоуменно вытаращилась. – Придется встать, чтобы шаблон лег идеально. Эдвард всегда стремиться к совершенству, а уж с этим фрагментом тем более.

Элис гаденько ухмыльнулась и подмигнула мне.

Она уже не раз намекала, что я очень хорошо подхожу Эдварду. Это простительно, потому что ей и в голову не могло прийти, что у меня за плечами имеется весомый багаж, и я в принципе не могу никому подойти. Особенно Эдварду, который вряд ли когда-либо стремился к длительным отношениям.

Я перекинула ногу через стул и встала, плотно прижимая полотенце к груди и сверкая на половину оголенной задницей. Элис и Эдвард обменялись содержательными, хотя и не понятными мне взглядами. Они все так общались. Если взгляды Элис и Джаспера говорили на языке любви, то с Эдвардом она определенно имела какую-то братско-сестринскую связь. Элис посмотрела на него с вызовом, и Эдвард свел брови, а потом их лица приобрели нейтральное выражение.

- Хочешь, протру ее спину, Эдвард? – спросила Элис, все еще улыбаясь мне.

- Все в порядке. Я сам, - напряженно процедил Эдвард. Я обернулась, чтобы взглянуть на него, но он полностью сосредоточился на моей спине. Стоя у раковины, он смачивал ткань в горячей воде, от которой шел легкий пар. Его пальцы обернулись вокруг нее и ловко отжали лишнюю влагу. Во время этого движения мышцы его плеч на мгновение рельефно напряглись, а затем расслабились.

Элис схватила второе полотенце и распылитель, встала передо мной и перекинула мой хвост через плечо. Эдвард тем временем подошел сзади и провел теплой тканью по моей спине.

- Я должен убедиться, что нет никаких волосков, прежде чем мы наложим трафарет, - объяснил он, поглаживая меня полотенцем от крестца и ниже. Он слегка наклонился, и я почувствовала пряди его волос, щекочущие мои лопатки, и теплый выдыхаемый им воздух... я задрожала.

- Замерзла? – спросила Элис, слегка улыбнувшись.

- Нет, Элис. Все в порядке, - я прищурилась.

Элис передала Эдварду полотенце, которое она держала в руках, и он осторожно вытер им мою спину насухо.

- Сейчас я нанесу на твою спину антисептик, а потом Элис поможет мне наложить трафарет. Как только он отпечатается, ты сможешь посмотреть, все ли нормально.

- Окей, - я повернула голову, стараясь увидеть его боковым зрением. Эдвард выглядел таким сосредоточенным, сконцентрированным. Я понимала, что моя татуировка жутко его напрягает, потому что он понятия не имел, почему я хочу ее. - Я готова.

Наши глаза встретились, и на долю секунды Эдвард показался мне еще более опасным, чем обычно. Смертоносный хищник с потемневшими, почти черными глазами.

- Я придержу слева, а ты справа, хорошо, Эдвард? – Элис вывела его из какого-то транса. Он резко перевел на нее взгляд, кивнул, взял бутылку с прохладным спреем и начал распылять его на мою спину. Потом они встали по бокам и аккуратно приложили трафарет к моей спине. Тонкая бумага захрустела, соприкасаясь с моей кожей. Эдвард и Элис, постоянно совещаясь, передвигали трафарет, пока не поместили его, с их точки зрения, идеально правильно. Руки Эдварда медленно двигались, мягко надавливая на бумагу.

- Мы собираемся потусоваться все вместе в субботу. Белла, ты просто обязана пойти с нами, - Элис опять выдернула меня из нирваны, в которую я погрузилась от прикосновений Эдварда. Его пальцы слегка вздрогнули, но уже через секунду он продолжил.

- О, я даже не знаю, - попыталась отнекаться я, думая, что Эдвард не хочет, чтобы я пошла с ними.

- Да брось, Белла, будет весело, - Элис зыркнула на Эдварда и снова перевела взгляд на меня.

- Ну… хм…- Я, правда, не знала, что сказать. Элис так хотела, чтобы я составила им компанию, а Эдвард? Я не видела его лица, чтобы понять его реакцию. Может, он не хочет, чтобы я проводила время с компанией его друзей вне салона? Почем мне знать?

У нас, конечно, не обычные отношения тату-художник/клиент. Мы друзья? Именно так я представила его ребятам из моей группы. Кажется, Эдварду это не понравилось. Но, что я могла еще сказать? Это через чур оберегающий меня Бог Секса Медуза, по совместительству - тату-мастер, который счел необходимым проводить меня сегодня на встречу с озабоченным куратором? Ах, да, а еще я протестировала на нем все свое нижнее белье на этой неделе. Кажется, ему очень нравится желтый хлопок. Кто бы мог подумать? Так, что ли?

- Возможно, Белла будет не очень хорошо себя чувствовать в субботу, Элис, - услышала я предупреждающий голос Эдварда.

Мне так хотелось взглянуть на него, чтобы оценить эмоции на его лице.

- Ей может быть действительно погано, - объяснил он. Словно мысли прочитал.

Я слегка повернула голову, и его руки скользнули по моей шее, мягко заставив ее вернуться в то же положение – лицом вниз.

- Постой в таком положении еще минутку.

Его руки снова скользнули на мои бедра, а потом и по изгибам попки. Мое тело было просто ошарашено ощущениями от его прикосновений. Меня понесло. Я чувствовала, что горю. Беспощадные языки пламени лизали мое тело, превращая его в рассыпающийся пепел.

Эдвард расправил трафарет. В полной тишине Элис обошла меня и встала сзади, рядом с ним. Это слегка нервировало. Они оба стояли там и пялились на мое тело и оголенную задницу.

- Ну как? – спросила я, вытянув шею. Можно подумать, я смогла бы рассмотреть так хоть что-то у себя на спине.

Эдвард закашлялся, а Элис тихо проговорила:

- Взгляни сама.

Она открыла дверцы зеркального шкафа. Я подошла к нему, и Эдвард развернул меня так, чтобы было видно отражение моей спины.

- Что скажешь? – обеспокоенно спросил он, снова поигрывая языком со своим «укусом змеи».

Одно дело - видеть мои крылья в плоскостном изображении на бумаге, но на моей спине… Это было впечатляюще. Я чувствовала, как эмоции бурлят во мне, словно содержимое в бутылке с содовой, которую хорошенько потрясли, и она вот-вот взорвется.

Крылья располагались от плеч до середины бедер. И, хотя это был только набросок, я уже представляла, какой красивой будет татуировка, когда Эдвард закончит.

Я облизнула губы, касаясь их кончиками пальцев, и снова задохнулась от боли. Я задержала дыханье, стараясь удержаться на ногах.

- Думаю, пришло время увековечить ее на мне, - тихо сказала я, подняв глаза на Эдварда, чтобы встретить его взгляд в зеркальном отражении. Он коротко кивнул, принимая мой неозвученный комплимент.

- Спасибо за помощь, Элис, - Эдвард улыбнулся ей, и она вежливо ответила:

- Увидимся, Белла. Не забывай про перерывы, Эдвард, - напомнила она прежде, чем скрыться за дверью.

- Я собираюсь начать с плеч, Белла. Ты можешь сидеть в это время, а можешь лечь. Выбирай, как тебе будет удобнее, - Эдвард кивнул на кресло, дотронулся пальцами до моей руки, и я пошла в указанном им направлении. Я предпочла сесть. Эдвард достал из холодильника две бутылки воды, поставил их на стол и сел в кресло. Я внимательно наблюдала, как он готовит к работе свое место. Эдвард собрал тату-машинку, настроил подачу чернил, вынул несколько тканевых салфеток и спрей с каким-то раствором.

Я наблюдала, как вздымается его грудь. Эдвард глубоко вздохнул, поворачиваясь ко мне в своем кресле.

- Последний шанс отказаться, Белла, - в его напряженном голосе одновременно звучали и надежда, и страх.

- Я готова, Эдвард.

Надеюсь, он понял, что я имела в виду: я готова быть помеченной.

Как только эта сессия закончится, я расскажу ему, по крайней мере, то, что смогу, и он хотя бы отчасти поймет, почему я так нуждаюсь в этом. Я задолжала ему слишком много. Пусть он злится на меня сейчас, но потом будет слишком поздно сворачивать с намеченного пути.

Я уже достаточно знала Эдварда, чтобы понять, что в некоторых вещах он совершенно безумен, в частности, в своей работе. Элис рассказала, что он переделывал мой эскиз четыре раза. И он сам нанесет мою тату, и не столько потому, что не хочет, чтобы ко мне кто-то прикасался, сколько потому, что не сможет бросить начатое.

- Если ты настаиваешь… – сказал он, ища на моем лице признаки неуверенности. Не нашел. Эдвард провел по спине и откинул мои волосы за плечо. Мои веки затрепетали и блаженно прикрылись. Я прерывисто вздохнула в предвкушении его рук на моем теле в течение долгих часов. Радуясь, что его касания перестанут быть краткими.

- Как на счет музыки? – Эдвард тянул время.

- Я не передумаю, - подняв глаза, я заметила, как он резко выдохнул.

- Я люблю работать под музыку. Можешь выбрать сама.

Он протянул мне черный iPod, и я с удивлением обнаружила, что наши музыкальные пристрастия весьма схожи. Я пролистала его плейлист и была удивлена, найдя там много классики. Вот уж никогда бы не подумала.

Эдвард вздернул бровь, но ничего не сказал. Тяжелые гитарные рифы группы Tool наполнили комнату. Прекрасное сопровождение жужжания тату-пистолета.

Эдвард положил руку мне на спину, и уже знакомые волны спокойствия стали накатывать на меня. Я напевала, находясь в блаженном трансе. Это было похоже на то состояние, когда мы с Роуз слегка накурились, предварительно хлопнув по рюмашке. Я чувствовала, как мое тело расслабляется, хотя моя голова пребывала в здравом уме.

- Я сначала поработаю над правым крылом, начав с середины спины. Будет больнее, когда я дойду до плеча, потому что кости в этой части ближе к коже. Дай мне знать, если понадобится перерыв, или просто захочешь передохнуть. Хорошо, Белла? Боль может быть достаточно сильной.

Я даже глаза не открыла. Просто кивнула, ожидая первого касания иглы, словно сигнала точки невозврата. Эдвард еще раз глубоко вздохнул, и я почувствовала первый укол.

Острое жало иглы впилось в мое тело, руки Эдварда скользили по правому плечу, обозначая очертания крыла. Я чувствовала его так близко. Его теплое дыхание и легкое жжение. Я медленно вдохнула его запах. Сливочное масло, сахарная глазурь, янтарь и карандаш… запах Эдварда. Я открыла глаза и улыбнулась ему.

Его взгляд скользнул по мне, когда он наполнял машинку чернилами. Эдвард вскинул брови:

- Что?

- Сколько кексов слопал сегодня? – я прикусила губу, глаза Эдварда приклеились к моему рту.

Его язык выскользнул наружу, увлажняя губы. Он закатил глаза.

- Не знаю. Тонну. У меня не срабатывают тормоза. И это, на хрен, твоя вина. Скупила половину магазина.

Я засмеялась, а он ухмыльнулся в ответ.

- Ммм, я думала, ты собираешься выдернуть коробки у меня из рук, когда мы выходили из лифта.

- Была такая мысль, - признался он.

Эдвард наклонился вперед, и игла вновь впилась в мою кожу, и его пальцы… снова. Я разглядывала Эдварда, вернее то, что было в поле моего зрения. Его правая нога была слегка повернута в сторону. Когда он фокусировался на работе, его плечи подавались вперед. Хотела бы я видеть его лицо. Но хватало и этого, не говоря уже о дыхании на моей коже. Его руки двигались уверенно, точно. Он молчал некоторое время.

- Эдвард? – робко спросила я. Так хотелось проникнуть под его броню. Прикоснуться к тому, что пряталось за этими доспехами.

- Хочешь передохнуть? – он тут же отвел иглу.

- Нет, - покачала я головой, - может, расскажешь мне о своем кровоточащем сердце?

Я ждала, затаив дыхание, надеясь, что он откроется мне хоть в чем-то. Потом мне будет легче отплатить ему тем же.

- Может, расскажешь, почему я рисую на тебе этот ужас? – сострил он: откровения за откровения.

- Расскажу, но не сегодня, - ответила я честно. Я была уверена, что, как только закончится этот сеанс, следующие пару ночей – физический дискомфорт не в счет – измотают меня до одури.

- Когда потом? – спросил он. Очевидно, Эдвард желал услышать мою историю ничуть не меньше, чем я его.

- Скоро. Перед следующим сеансом? - настаивала я, понимая, что не смогу откладывать это вечно, но, не желая обозначать точное время.

Эдвард работал иглой около косточки плеча. Он прав – это немного больнее.

- Моих родителей убили, когда мне было семнадцать. Я нашел их, - голос Эдварда был безжизненным, словно он выключил эмоции, стараясь не осознавать смысл сказанного им. Мне бы хотелось тоже так уметь, блокировать эмоции и боль, бушующие во мне, когда приходилось рассказывать. Но у меня не получалось. С тех пор, как познакомилась с Эдвардом.

- О, Боже, - прошептала я, - Эдвард, мне так жаль.

Я хотела взглянуть на него, неужели никаких эмоций? Вряд ли.

- Это было давно, - Эдвард взял влажное полотенце и нежно провел по моему плечу.

Я молчала, надеясь, что он продолжит. Я хотела, чтобы он рассказал мне свою историю, хотя сама скрывала правду, и от него тоже. Я все еще ждала его рассказа даже, когда молчание затянулось. Я уже совсем отчаялась. И он заговорил.

- В тот вечер меня наказали – запретили выходить из дома, что было нормально: я уже тогда не мог жить по гребаным правилам. А я все равно смотался, надрался, накурился с друзьями и вернулся, как ни в чем ни бывало. Я прятал ключи от дома под кашпо, чтобы родители не засекли мои вылазки. Но в этот раз ключей там не было. Я думал, что проебал их. Меня так штормило с накура и выпивки, что я просто хотел упасть в кровать и поэтому молил, чтобы дверь оказалась не запертой. Она и была открыта. Я считал, что мне чертовски повезло. Я, на хрен, должен был догадаться, что что-то не так, понимаешь? – В нем закипал гнев. - Я должен был сообразить. Но все было, как обычно. Все проклятые вещи стояли на своих местах. Никакого намека на что-то ужасное. И вдруг я унюхал ебучую кровь. Это было… - Эдвард тяжело вздохнул, замер на секунду, вытер мое плечо снова и продолжил, -… я не знаю. В спальне родителей был сейф, из которого были похищены все деньги и драгоценности. Ему нужны были только они, только деньги и драгоценности. Чтобы получить их, он убил родителей, а я практически вложил ему ключ в руку.

Я чувствовала его боль, гнев и отчаяние, когда Эдвард вспоминал о своей страшной потере: маленький потерянный мальчишка с сочащимися сквозь броню эмоциями, которые растворяют его доспехи едкой кислотой, прожигая заодно и плоть до костей, оставляя лишь оголенное пульсирующее сердце, кровоточащее в агонии.

- Как бы я хотела забрать твою боль, - прошептала я, не осознавая, что произношу эти слова вслух. Палец в латексной перчатке смахнул с моей щеки предательскую слезу.

Я подняла голову, чтобы рассмотреть жесткие линии его лица. Словно в зеркало заглянула. Он тоже был окутан саваном печали и чувства вины.

Эдвард уставился на меня. Его глаза в миг потемнели, и я почти почувствовала тот ураганный ветер, что вырвался из теней прошлого и обратил его мир в хаос.

- Ну, теперь ты знаешь, почему кровоточит мое сердце. Если бы я не был сраным тинэйджером, мой родители были бы живы. Я не могу ничего изменить, только носить на своем теле вечное напоминание об этом, - он кивнул, словно сам для себя еще раз подтвердил сказанное.

Он продолжил очерчивать линии трафарета рисунка, который станет для меня постоянным напоминанием о моем собственном выборе. Если бы только Эдвард знал, как мы с ним похожи… Хотя, на самом деле, его вины не было. Убийца нашел бы способ проникнуть в дом и без ключей.

Я решила не озвучивать эту мысль, зная наперед, что он ответит. Не важно, справедливо это или нет. Он все равно будет винить себя. Я тоже зациклена на своей правде. И если Эдвард верит в то, во что верит, переубедить его невозможно.

- Его нашли? – спросила я, заранее боясь услышать ответ.

- Нет. Ни отпечатков пальцев, ни улик: ничего не нашли, - Эдвард медленно провел рукой по моей спине. Мягкие прикосновения контрастировали с жестким звучанием его голоса.

- Давно это случилось? – я не могла определить, как долго он живет с этой болью. Как давно бремя вины довлеет над ним, оставляя на теле чернильные напоминания. Сколько лет он пытается избавиться от эмоций, пожирающих его изнутри, словно раковая опухоль.

- Шесть лет назад, - тоска, сквозящая в его голосе, пропитала меня.

- Ты был мальчишкой, - тихо сказала я, стараясь вложить в свой голос нечто большее, чем в слова: ты не мог знать; ты должен прекратить себя мучить.

Мне захотелось обнять его, чтобы он положил свою голову мне на колени, провести пальцами по его волосам: гладить и утешать, как маленького. Но Эдвард построил крепкие стены, оградился. Толстые, непрошибаемые стены. С моими не сравнить. Стены из толстого бетона с армированным перекрытием, чтобы ни один человек не смог проникнуть внутрь. А я, словно призрак, смогла пробраться сквозь преграду. Не думаю, что Эдвард планировал позволить мне войти.

Некоторое время я молчала, слушая, как агрессивные звуки музыки переплетаются с жужжанием машинки.

- Расскажешь мне о них? – Мой голос прозвучал неожиданно хрипло, пришлось прочистить горло.

Эдвард открыл бутылку воды и протянул ее мне, а другую взял себе. Он долго пил, и я смотрела, как сжимается и расслабляется его горло, осознавая, что это невинное действие выглядит слишком эротично.

- О ком? – смутился он.

- Твоих родителях. Расскажи о них, - я прикусила губу, наблюдая, как лицо Эдварда озаряется пониманием.

- Ну, как только ты откроешь мне свою маленькую тайну, я расскажу тебе все об Элизабет и Эдварде Мейсене-старшем, - он снова торговался, надеясь, что мое любопытство сыграет против меня и заставит быстрее выложить ему всю правду.

- Ладно. Я подожду, - смягчилась я, решив сменить тему. - Почему у тебя в iPod'е Tool и Дебюсси одновременно?

Эдвард пожал плечами и продолжил заниматься моими лопатками.

- Нравится и классика, и хэви.

- Пожалуйста, - я решила надавить, удивляясь, почему он такой скрытный и по поводу музыки тоже.

- Я играл на фортепиано. Классика – часть обучения. Мне нравятся произведения, совмещающие в себе спокойствие и бурю одновременно.

В его откровенном ответе все же чего-то не хватало. Словно было еще что-то, и я полагала, что это напрямую связано с его родителями. Не удивлюсь, если окажусь права. Я не стала спрашивать, почему он говорил об игре на фортепьяно в прошедшем времени. Тон его голоса весьма недвусмысленно сообщил мне, что тема закрыта, и я не собиралась давить.