Нежность. 3 страница

*******

- Может, ты оставил его на прикроватной тумбочке? – спрашивает Чонин, хотя сам прекрасно понимает, что это не так. Кёнсу пытается взобраться на огромный валун и внезапно поскальзывается. Сердце Кима на мгновение замирает, и он, повинуясь одним лишь инстинктам, бросается к До, успевая подхватить его. Он крепко прижимает его к себе, чувствуя, как гулко бьется чужое сердце, и сдавленно бормочет, утыкаясь лицом в макушку До:
- Твою мать, никогда больше так не делай! Ни-ког-да. - Кёнсу поворачивается к нему, а Чонин продолжает, от пережитого волнения срываясь на крик: - Ни одна дурацкая побрякушка не стоит того, чтобы ты так из-за нее страдал, понимаешь, Кёнсу? Сколько она стоила, несколько монеток? Я могу купить тебе таких с десяток, только скажи!
- Мне его мама подарила, - внезапно тихо говорит До и по-детски шмыгает носом. – Много-много лет назад.
Чонин вспоминает женщину на фотографии, красивую, ухоженную, с нервными, наполненными тоской глазами, и ощущает себя так, будто только что ткнул пальцем в кровоточащую глубокую рану на чужой груди. Кёнсу отстраняется и садится на валун, не обращая никакого внимания на пачкающие светлые брюки водоросли.
- Она только вернулась из клиники неврозов и была такой спокойной и умиротворенной. - Глаза До наполняются легкой дымкой, будто он сейчас заново переживает те события из далекого прошлого. – Она много смеялась и улыбалась, а потом предложила пойти вместе в луна-парк на причале. Только мы вдвоем, никаких нянь, понимаешь?
У Чонина никогда не было ни нянь, ни охраны, только мама и папа, небогатые, но очень любящие, проводившие с ним все свободное время. У Чонина было счастливое светлое детство, проведенное в ласке и заботе, поэтому он не понимает. Но он знает, что Кёнсу больно. Поэтому садится рядом и, помедлив, берет его за руку, переплетая пальцы.
- Мы пошли туда и весь вечер гуляли и катались на аттракционах. - Голос До наполняется мечтательностью, и он жмурится, будто воскрешает давно пропавшие в прошлом яркие картинки. – Мама была такой красивой и счастливой, она рассказывала мне всякие смешные истории из своего детства, а потом купила мне этот кулон. Он стоил какие-то копейки, дурацкая безделушка, и продавал ее странный парень в футболке с Aerosmith. - До качает головой. – Странно, прошло столько лет, а я помню все, будто это было буквально несколько часов назад.
Он тянется к груди и касается того места, где обычно висела цепочка с кулоном:
- Мама сказала, что лунные камни попадают на Землю из далекого космоса. Что падающие звезды – это вовсе не звезды, а лунные камни, которые падают на поверхность нашей планеты, и тот, кто будет его носить, станет полноправным жителем Луны и однажды сможет туда попасть, - он смеется и качает головой. – Даже странно, что она могла такое придумать с бухты-барахты.
Он замолкает, и воцаряется молчание. Море бьется о берег, серое и блеклое, над горизонтом летают чайки, издавая гортанные пронзительные крики.
- А потом мы вернулись домой, и она узнала, что отец едет на «переговоры», - внезапно говорит До, - и каждый в нашем окружении знал, что на деле он едет на тропические острова, где опять будет трахать свою секретаршу. И случилась магия.
Прежде, чем Чонин успевает спросить, Кёнсу добавляет:
- Я тогда подумал, что это волшебство. Только что мама была такая радостная, веселая и красивая, она рассказывала про Луну и яблоки в карамели, и вот буквально несколько минут – и она снова такая же, как раньше, нервная, дерганная, орущая на очередную горничную и открывающая коньяк трясущимися руками. – До прикусывает нижнюю губу и морщится. – Волшебство только в сказках красивое и со счастливым концом. В реальности любая Лунная Фея становится пресыщенной жизнью великосветской алкоголичкой, которая заглушает свою тоску очередной дозой элитного «Рэми Мартен».
Он произносит эти слова с такой горечью, что у Чонина перехватывает горло. Чужая боль осязаемая и страшная, и Ким тонет в ней, как в серой морской пучине, в глубокой соленой бездне, холодной и бесконечной.
- Я найду для тебя этот кулон, - говорит он и сам верит в то, что получится, потому что очень хочется. – Обязательно найду.
Кёнсу поднимает голову и смотрит на него в упор. Затем улыбается и качает головой:
- Да, не надо, - он поднимается с камня и засовывает руки в карманы безнадежно испачканных шорт. – Все это такие глупости, никому не нужная дешевая безделушка. – Чонин замечает, как Кёнсу бросает мимолетный взгляд на небо, на котором виднеются слабые очертания лунного диска.
- А Луна покрыта серой пылью и огромными уродливыми кратерами, - неожиданно добавляет До и, размахнувшись, бросает в воду небольшой темный камушек. – Пора уже вырасти и перестать цепляться за… - Он не договаривает и разворачивается к Чонину спиной.
- Пойдем уже домой, - просит Кёнсу, и Ким покорно идет следом за ним, скользя взглядом по сгорбленной невысокой фигурке.
До говорит, что не нужно, и потому Чонин прочесывает весь дом, заглядывая в самые укромные и темные места. До говорит, что ему плевать, и потому Чонин царапает пальцы в кровь, пытаясь отыскать заветную золотистую капельку среди уродливых черных камней и серого песка на пляже. До говорит, что не верит, но Чонин знает, что в душе Кёнсу живет маленький мальчик, который все еще мечтает оказаться там, где нет земного притяжения и странных взрослых, которые причиняют ему и друг другу столько боли. Кёнсу не умеет врать, а Чонин слишком хорошо научился читать между строк.
В крупный город его никто не отпустит, ведь он должен находиться рядом с Кёнсу практически круглые сутки, как цепная собака, и потому Чонин собирается в маленький городок, говоря Донхёну, что ему срочно нужно купить пену для бритья. В шкафчике стоит три непочатых флакона, и дворецкий, регулярно убирающийся в его комнате, прекрасно об этом знает, но он спокойно кивает и желает ему удачных покупок. Ким ловит на себе его внимательный взгляд и поправляет спавший рюкзак, быстрым шагом выходя за ворота поместья.
Юра и Донхён видят и замечают все, но всегда молчат, за что Чонин им безумно благодарен.
Удивительно, но ни на набережной, ни в крошечных магазинчиках на торговой площади не находится ничего похожего, только дешевые браслеты из ракушек и коралловые бусы. Чонин машинально трогает пальцами алые бусины и с тоской думает, что даже, если сказать Кёнсу, что кораллы попали на Землю с Марса, поэтому они такие красные и неровные, это будет совершенно не то, будет чем-то похожим на издевательство и насмешку. Он выходит из магазинчика и внезапно замечает потертую вывеску над небольшой деревянной дверью: «Книжный магазин Дон».
Я не буду сюда заходить, говорит себе Чонин и толкает дверь, нажимая на странную ручку в форме головы льва. Почему-то в груди возникает странное предчувствие, и Ким заходит в просторное светлое помещение, слыша громкий звон висящих на двери серебристых колокольчиков.
Магазин кажется ожившей иллюстрацией к какому-нибудь фэнтези-фильму по романам Ле Гуин или Льюиса. Много больших стеллажей, густо заставленных книгами, новыми, старыми, потрепанными и совсем свежими, в ярких глянцевых обложках, огромное окно, сквозь которое пробивается свет, громоздкий стол, заваленный многочисленными бумагами и свертками, перевязанными толстой бечевой. Чонин оглядывается и замечает старинное кресло-качалку, оббитое красной бархатной тканью, а в нем – крепкого пожилого мужчину с длинной седой бородой.
Точно как Гендальф, думает Ким и невольно делает шаг назад, а мужчина поднимает на него большие, удивительно яркие глаза, похожие на золотистый янтарь.
- Дай угадаю: подписка на журнал «Мир Футбола» или последний томик манга о Наруто? - говорит он и встает из кресла, потягиваясь. Из угла доносится громкий ухающий звук, Чонин оборачивается и цепенеет: на специальной жердочке сидит небольшая белая сова и смотрит на него большими желтыми глазами.
- Ее зовут Джессика Чон, - будто прочитав его мысли, говорит старик. Ким округляет глаза и недоверчиво переспрашивает:
- Джессика Чон? Как…
Вот уж действительно неожиданное имя для совы. Таких животных обычно называют Брунгильда, Фамникус или как-то в этом роде.
- А что, она мне нравится, - пожимает плечами мужчина. – Красивая, поет неплохо, глаза тоже большие и яркие. – Он берет со стола толстый журнал и смотрит на Чонина яркими глазами. – Так зачем ты пришел?
Это место какое-то совершенно нереальное. Будто Чонин нашел дверь в другое измерение, оказавшись как можно дальше от привычного серого и скучного городка из однотипных домиков и темного моря. Сова громко ухает в углу, и Ким поспешно выпаливает, делая шаг вперед:
- У вас есть лунные камни?
Старик кладет журнал на стол и смотрит на него с легким недоумением. Затем хмыкает и отвечает, дергая себя за конец длинной белоснежной бороды:
- Нет. Это же книжный магазин. Разве тут могут быть лунные камни?
- Здесь есть сова по имени Джессика Чон, - отзывается Чонин, на что сова одобрительно ухает. Старик цокает языком и одобрительно кивает:
- Уел. Но лунных камней у меня нет. - Внезапно он наклоняет голову и серьезно спрашивает, глядя Чонину прямо в глаза: - А тебе зачем?
Глаза светлеют и становятся похожими на жидкий мед. Киму кажется, что странный человек заглядывает ему в душу, видя все его тайны и тщательно скрываемые от окружающих мысли, и потому честно говорит, машинально одергивая на себе плащ:
- Для моего любимого человека. - Глаза старика сужаются, и Чонин поспешно добавляет: – Просто лунные камни, они же с Луны, а он так давно мечтал на ней побывать, с самого детства, так ему мама рассказывала, а теперь он его потерял, и ему очень плохо, и я хочу…
Он замолкает, захлебываясь в нахлынувших эмоциях и чувствуя себя на редкость глупо. Все это звучит по меньшей мере как бред сумасшедшего, но старик смотрит на него не мигая, и постепенно его взгляд смягчается, и он улыбается, становясь похожим на какого-нибудь сказочного волшебника.
- Лунного камня у меня нет, - внезапно говорит он и стремительно лезет под стойку. Оттуда раздается громкий грохот, треск и еле слышная ругань, в воздухе клубится пыль, чем-то похожая на настоящую снежную бурю, Чонин озадаченно смотрит на сову, на что та подмигивает и подпрыгивает на насесте. Ким думает, что, наверно, это значит что-то хорошее, потому что вид у сипухи на редкость дружелюбный.
- Но у меня есть вот это, - доносится до него торжествующий голос старика, и он вылезает из-за стола, помятый и всклокоченный, держа в руках крошечную красную коробочку. Он подходит к Киму и протягивает ее ему. Тот открывает коробочку и испытывает легкое разочарование: внутри оказывается обычный серый камень, подобный тем, что валяются на морском берегу. Если приглядеться, то он слегка отливает чем-то темно-синим, но на лунный камень он похож примерно так же, как сова Джессика Чон похожа на настоящую Джессику Чон.
- Гхм, спасибо, - говорит Чонин. – Это…
- Это метеорит, - перебивает его старик. Он показывает взглядом на невзрачный камушек на ладони Кима. – Осколок самого настоящего метеорита, упавшего на Землю много-много лет назад.
- Откуда он у вас? – вырывается у Чонина. Он рассматривает поблескивающий в тусклом свете крошечный предмет и внезапно ощущает исходящее от него сильное, похожее на дуновение жаркого ветра тепло. Старик скрещивает руки на груди и пожимает плечами:
- Это долгая история, и она тебе не интересна. - Ким открывает было рот, но мужчина снова его перебивает: – Или ты думаешь, что я вру?
Чонин смотрит на него, высокого, статного, с длинной седой бородой и демоническими янтарными глазами и качает головой:
- Не врете.
- Вот видишь. - Он вновь улыбается, тепло и очень по-доброму. – Уверен, твоему другу понравится такой подарок. Это, конечно, не лунный камень, но зачем нужен какой-то осколок несчастного спутника, когда есть метеорит, избороздивший эту маленькую Вселенную вдоль и поперек. Было бы здорово очутиться так далеко, не правда ли?
- Вы что, там тоже бывали? – глупо спрашивает Чонин. Старик раскатисто смеется и качает головой.
- Я же простой продавец книг, о чем ты говоришь! – Но его глаза хитро поблескивают, глядя на Чонина с легкой насмешкой.
Он, насвистывая, отходит к стойке и вновь берет журнал. Ким моргает, затем переводит взгляд на метеорит и спохватывается:
- Сколько я вам должен? Это безумно дорогая вещь, и я…
- Сто вон, - в очередной раз перебивает его мужчина. Чонин округляет глаза и выпаливает:
- Да вы шутите! Это же копейки, вы…
- Клади мне мои сто вон на стойку и проваливай, - хмыкает старик. – И, если попытаешься втюхать мне больше, Джессика Чон выдерет все волосы на твоей смазливой головенке. Да, подружка?
Сова согласно ухает и подпрыгивает на жердочке. Чонин выуживает из кармана плаща монетку и кладет ее на пыльный стол, возле одного из свитков. Помедлив, он добавляет:
- Спасибо.
Старик увлеченно читает статью про какую-то модную актрису и в ответ лишь кивает. Чонин поворачивается к сипухе, и та вновь подмигивает ему большим желтым глазом:
- До свидания, господин Дон. До свидания, Джессика.
У Чонина голова идет кругом, мысли путаются, а от впечатлений, кажется, что-то внутри вот-вот замрет и сломается, поэтому он разворачивается к двери, крепко сжимая во влажной руке маленькую коробочку.
- Чонин! – раздается позади негромкий голос старика. Ким оборачивается, и мужчина серьезно говорит, глядя на него поверх журнала:
- Никогда не смотри на внешнюю оболочку. Это все лишь иллюзия, притворство, что скрывает настоящую красоту. Иногда даже самый невзрачный камушек, - он слегка улыбается, вновь становясь похожим на сказочного волшебника, - таит в себе намного больше, чем самый яркий и переливающийся лунный камень, окруженный красивыми легендами и домыслами. Понимаешь?
- Я знаю, - хрипло отзывается Чонин. Перед глазами возникает образ Кёнсу, и он добавляет: – Теперь я это знаю.
- Хорошо, - кивает старик и вновь опускает взгляд на журнальную статью. Чонин толкает дверь и под громкую трель колокольчиков неловко вываливается из проема. В легкие ударяет знакомый соленый запаха моря, и Ким щурится от кажущегося таким ярким слабого солнечного света. Кажется, что все это было лишь сном, странным и очень загадочным, но в его руке все еще покоится маленькая красная коробочка, внутри которой лежит черный камушек, и Ким выдыхает, машинально глядя на обшарпанную стену перед собой.
Чонин оборачивается и бросает взгляд на потертую вывеску книжного магазина. Помедлив, он неловко поводит плечами и идет в сторону причала, слыша доносящиеся с моря громкие крики чаек.
Он не называл своего имени, но почему-то старик прекрасно знал, как его зовут. Ким не удивляется и только думает о том, что нужно было набраться мужества и спросить его, как там, красиво ли за пределами Солнечной системы. И есть ли у Джессики Чон младшая сестренка Кристал, такая же красивая белоснежная сипуха с большими янтарными глазами.

Когда он рассказывает эту историю До, тот внимательно слушает, широко округлив глаза. Чонин ждет, что типичный скептик Кёнсу скажет, что все это лишь выдумки, метеорит не настоящий, а старик на самом деле местный городской сумасшедший, рассказывающий всякие бредни попавшимся на его удочку простакам. Но До молчит и только смотрит на крошечный черный камень на своей руке. Его глаза наполняются теплотой, и он говорит, поднимая голову:
- Я сделаю из него кулон и повешу на шею. Только на этот раз крепко-накрепко, вставлю в какой-нибудь твердый металл, чтобы ни за что не выпал.
Он обнимает Чонина и, помедлив, касается мягкими губами его щеки. Ким привлекает его к себе, и До тихо хмыкает, поглаживая его по обтянутой футболкой спине:
- Я же сказал, что не надо искать, а ты все равно пошел. - Он утыкается лицом в плечо Чонина, и его голос ломается. – Идиот.
- Пожалуйся на меня папаше, пусть он вычтет пару тысяч из моей зарплаты за непослушание, - отвечает Чонин, на что До смеется, и Ким закрывает глаза, наслаждаясь ощущением чужой близости.
Реальность все такая же серая и скучная, море выглядит как огромная грязная лужа, а из окна доносится прилипчивая попсовая песенка, играющая в кафе на старом причале. Но даже в унылых бесцветных буднях можно найти что-то волшебное, главное, не побояться открыть дверь. Неважно куда, главное, увидеть нечто прекрасное в привычных обыденных вещах.
- Мне, кстати, тоже нравится Джессика Чон, - говорит Кёнсу и громко шмыгает носом. – И сестра у нее тоже красивая.
Чонин не похож на сказочного принца. Но ради Кёнсу он готов поверить в чудеса и достать с неба кусочек настоящей звезды.

******

- Неужели тебе здесь нравится? – спрашивает Чонин и кивает в сторону приоткрытого окна. На улице идет дождь, мелкий и очень противный, серое море и серое небо сливаются в один сплошной бесцветный мрачный монолит, а земля покрыта грязными лужами. Ким думает, что дождь, кажется, идет здесь круглый год, и даже в те редкие моменты, когда над горизонтом появляется солнце, здесь все равно мрачно и уныло.
Кёнсу поджимает губы и смотрит перед собой, машинально теребя в руках бахрому пледа. Затем поворачивается к Чонину и серьезно говорит:
- Нет. Мне здесь совершенно не нравится.
- Тогда зачем ты здесь живешь? – Ким не понимает. У Кёнсу своя логика, дикая, не поддающаяся его нормам и критериям, и Чонин трясет головой, вновь глядя в распахнутое окно. Веет холодным воздухом, и Ким морщится, ежась на пронизывающем ветру. – Здесь нет благоприятного климата, здесь уныло и скучно. Ни один нормальный человек не захочет здесь жить, черт возьми, только если он здесь не родился и вырос! Зачем ты…
- Вот именно, - резко обрывает его До и отбрасывает плед в сторону. – Здесь никому не нравится, поэтому тут так хорошо.
Воцаряется тишина, прерываемая лишь стуком капель об оконное стекло и подоконник. Влага попадает на лицо Чонина, и он встряхивает головой, как старая собака, вытирая кожу рукавом рубашки.
- Здесь нет никаких уродских отцовских проституток, нет маминых перекачанных ухажеров, - внезапно говорит Кёнсу. – Нет всех этих многочисленных жадных ублюдков, которые хотят притвориться моими друзьями только ради денег моего папаши. Нет всей этой отвратительной фальши и мишуры, напускного лоска, который я так ненавижу. Есть только серость и скука, и я наконец-то могу остаться один, чтобы никто меня не трогал и не пытался сделать из меня что-то подобное.
- Подобное чему? – тихо спрашивает Чонин, хотя и сам уже давно догадался.
- Подобное детям друзей моих родителей. - До морщится и с отвращением пинает ногой ножку стола. – Знаешь, таких избалованных капризных уродов, которые целыми днями только и делают, что тусуются в модных клубах, бухают, ширяются и нюхают кокаин в немеренных количествах. А потом их откачивают в модных европейских детокс-клиниках, и они выходят оттуда посвежевшими и присмиревшими, чтобы немного погодя вновь пуститься во все тяжкие. Ты ведь знаешь таких людей, Чонин? Крутых и классных, а внутри испорченная вконец печень и черные от выкуренных сигарет легкие?
Чонин знает. Он работал на таких и видел, как буквально за несколько месяцев они сгорают дотла, как зажженные спички. До обхватывает колени тонкими руками и тихо говорит, растирая пальцами ступни:
- Я и сам неудачник. Я живу на отцовские деньги, я занимаюсь только тем, что лечусь от болячек и рисую никому не нужные идиотские картинки, но, по крайней мере, я этого не стыжусь и не пытаюсь притвориться кем-то лучшим. Я такой, какой я есть, и, черт возьми, лучше я и дальше буду торчать в этом гребанном доме из фильмов ужасов, нежели буду притворяться, что я нормальный и классный. – Он поднимает на Чонина потемневшие глаза. – Знаешь, какое одиночество самое страшное? Одиночество в толпе. Вокруг тебя так много людей, но на самом деле ты никому из них не нужен. И тебе хочется довериться кому-то, рассказать о том, что тебя гложет, но ты не можешь, потому что толпа любит только твою внешнюю, глянцевую, вечно веселую оболочку. Я был таким, Чонин! – внезапно он срывается на крик. – Я, мать твою, тоже пытался притворяться, пока не понял, что бесполезно! И знаешь, что случилось с теми, кто продолжал изображать из себя идеальных счастливчиков? Они все сдохли, Чонин! – Последние слова он буквально выплевывает Киму в лицо. – Застрелились, спрыгнули с крыши, обкололись до остановки сердца! Я, блядь, не хочу такого счастья! Я не хочу сдохнуть в одиночестве, не хочу!
Он захлебывается и бессильно обмякает, утыкаясь лицом в плечо Кима. Его трясет и лихорадит, и Чонина ломает, настолько чужая боль осязаемая и сильная.
- Ты хорошо рисуешь, - невпопад говорит он и гладит До по спутанным волосам. Кёнсу вздрагивает и поднимает на него искаженное гримасой лицо. Чонин обнимает его и шепчет, ощущая, как что-то внутри болезненно сжимается:
- Ты не один. У тебя есть я, у тебя есть талант, а еще ты очень сильный. Только сильный человек не сломается, а изберет свой путь, пусть даже он и будет казаться кому-то неправильным и странным.
Кёнсу не чокнутый. Это люди вокруг него фальшивые, двуличные и отвратительные, погрязшие в своих пороках и пытающиеся всех вокруг подвести под свои дурацкие стандарты, потому что сами боятся показать свою истинную сущность. Чонин представляет хёна, окруженного целой толпой людей, твердящих ему, насколько он важен и любим, но на деле желающих превратить его в очередную красивую глянцевую куклу, порочную и бездушную.
Браки по договоренности, любовницы, с которыми изменяют и которые изменяют прелюбодеям, дорогие часы, дабы сделать вид, что не боишься не угнаться за ускользающим временем – все это слишком сложно и грязно, и Чонин не хочет погрязнуть во всем этом, но больше всего он хочет вытащить из этой трясины Кёнсу. Он мягко касается губами его лба и сбивчиво шепчет, глядя До прямо в глаза:
- Поехали со мной в Сеул. – Глаза Кёнсу расширяются, а Ким добавляет, ощущая, как чувство в груди рвет его внутренности на части: – Я не обещаю тебе красивую жизнь, я буду доставать тебя с тем, чтобы ты лечился и следил за твоим здоровьем, но я сделаю так, чтобы ты никогда не почувствовал себя одиноким и ненужным. – Горло саднит, и Чонин вдыхает пахнущий морем воздух. – Я принимаю тебя любым, Кёнсу. Я люблю тебя таким, какой ты есть.
Кёнсу не отвечает. Он смотрит на Чонина в упор, и есть в его глазах что-то странное, настолько отчаянное, что сердце Кима болезненно сжимается, и он крепче хватается за чужие тощие плечи. До дергается и слегка морщится, отворачиваясь.
- У тебя же контракт заканчивается через неделю, - внезапно говорит он. – Отец заплатит тебе кучу денег, можно будет уехать отсюда раз и навсегда. – Он улыбается и качает головой. – Разве это не здорово? Больше никакой серости и обыденности, яркие огни большого города, да, Чонин?
Его руки дрожат, и До закусывает нижнюю губу. Он не верит, понимает Чонин и открывает было рот, чтобы что-то сказать, но слова не идут из горла, и он молча смотрит на лицо Кёнсу, мрачное и какое-то неживое.
Киму кажется, что у него вырвали сердце из груди, оставив зияющую рану и темную пустоту внутри. И швырнули в серое равнодушное море, куда-то к затонувшим кораблям и разбитым людским надеждам.

******

- Надо же, на этот раз без очередной шлюхи, - вполголоса говорит стоящая сбоку Юра. Донхён толкает ее локтем и предостерегающе шикает, на что горничная пожимает плечами и отворачивается, глядя на медленно идущего от роскошной машины До-старшего в окружении крепких парней в темных костюмах. Чонин бросает быстрый взгляд на Кёнсу: тот хмуро смотрит перед собой, ковыряя влажную землю носком поношенного кроссовка. Сердце болезненно сжимается, и Ким одергивает на себе отглаженный пиджак. На запястье господина До поблескивают очередные часы, на этот раз с сапфирами, и Чонин вяло думает, что подобная игрушка наверняка тянет на бюджет какой-нибудь маленькой африканской страны.
Сегодня последний день действия его контракта. Последний день в качестве охраны Кёнсу, его цепного пса, его верного помощника, его закадычного товарища, его… Чувство в груди вцепляется в глотку, и Чонину кажется, что все это слишком плохо и неправильно.
До Кёнсу не должен выглядеть как раньше, равнодушным слабовольным ублюдком. До Кёнсу другой, он забавный, искренний и очень сильный, у него много шрамов на теле и настоящий метеорит из космоса, который висит на тонкой цепочке на шее. А еще он любит Чонина, а Чонин любит его. Настолько сильно, что готов насильно вытащить его отсюда, из огромного дома на берегу серого моря, наполненного призраками прошлого и одиночеством.
Почему ты пытаешься убежать, одними губами шепчет Чонин и делает шаг навстречу Кёнсу. Почему ты не хочешь мне верить после того, как сам открылся мне до самого нутра? Чего ты боишься, хён? Я же не предам, никогда и ни за что. Ты же сам отдал мне свое одиночество, и я принял его как свое и разделил с тобой.
- Хён, - бормочет Чонин, не обращая внимания на чужие удивленные взгляды. До смотрит на него в упор и открывает рот, будто намеревается что-то сказать, как внезапно Ким замечает за его спиной стремительно движущуюся фигуру, и в руке бегущего тускло поблескивает заряженный…
Дальше все будто превращается в замедленный кинофильм. Вот охрана господина До валит его на землю, и один из охранников выхватывает пистолет, направляя его на незванного гостя. Вот мужчина резко разворачивается и смотрит прямо на Кёнсу, и глаза у него пустые и ледяные.
Дальше время бежит быстро-быстро, настолько быстро, что маленький и ничтожный Чонин растворяется в бешено несущемся потоке.
Раздается звук выстрела, и тело действует чисто на рефлексе: защитить, закрыть его собой, забрать эту боль себе, чтобы он мог жить дальше.
А потом в груди жарко, будто кто-то прижег ее раскаленным железом, Чонин падает на землю, слышит громкие крики, звуки выстрелов и ощущает на своей коже руки Кёнсу. Он не видит его лица, потому что глаза застилает серая пелена, но знает, что это именно он.
Чонин думает, что теперь умирать не страшно, потому что он успел сказать самые главные слова. Потому что Кёнсу жив, и теперь у него есть метеорит, и он сможет улететь к далеким звездам, как можно дальше от серого моря и моросящего дождя.
- Чонин! Чонин!!!
А еще он наконец-то понимает, что это было за чувство. Нежность. Болезненная, безумная, сильнее, чем что-либо еще.
Он отпускает руль и закрывает глаза, срываясь с отвесного обрыва. А потом воцаряется темнота.

*******

Во рту насмерть поселился отвратительный кислый привкус, и Чонин с трудом разлепляет веки, щурясь от ослепительного света.
- Я умер и попал в рай? – хрипло бормочет он и кашляет, чувствуя, как пересохло зудящее горло.
- Не надейся, - он слышит сбоку знакомый голос и с трудом поворачивает гудящую голову.
Кёнсу выглядит помятым, под глазами залегли черные круги, и он смотрит на Чонина так, будто вот-вот расплачется. Ким пытается улыбнуться и открывает рот, намереваясь сказать, что безумно рад, что с До все в порядке, но Кёнсу тянется и берет его за руку и крепко сжимает слегка подрагивающими пальцами.
- Я с завтрашнего дня начинаю делать упражнения, - неожиданно говорит он. – А еще мы поговорили с доктором, и он предложил мне новое экспериментальное лечение. Это довольно трудно и болезненно, но если я буду делать все правильно, то результат может быть очень хорошим.
Чонин пытается сесть и вздрагивает, когда грудную клетку прошибает острая боль.
- Тебя ранили практически в сердце, - голос Кёнсу срывается. – Ты провалялся в коме несколько дней, прежде чем пошел на поправку.
- А ты? – тихо спрашивает Ким, глядя на его изможденное осунувшееся лицо. До гладит его по ладони и отвечает:
- А я все это время был здесь. Даже доктор приходил сюда, потому что я боялся тебя оставить.
Он запинается и опускает голову на живот Чонина. Рана отзывается острой вспышкой боли, но Ким терпит, потому что Кёнсу близко-близко, так что видны светлые веснушки, родные и любимые.
- Почему? – просто спрашивает он. До поднимает голову и, помедлив, отвечает:
- Потому что мне наконец-то есть, ради кого стать сильным. - Его темные
глаза смотрят на Чонина с нескрываемой нежностью, и Ким наклоняется ближе, не обращая внимания на боль. – Я хочу защитить тебя, чтобы тебе больше никогда не было больно. Я хочу держать тебя за руку, слушать твои дурацкие шутки, а когда-нибудь, - он берется свободной рукой за кулон, висящий на груди, – когда придет время, мы отправимся с тобой туда вдвоем.
Нежность переполняет его и рвется наружу, и Чонину безумно хочется коснуться губ Кёнсу, и это сильнее любой физической боли. Дверь резко распахивается, и на пороге показывается господин До, держащий в руках большую корзину с фруктами.
- А вот и наш герой! – радостно восклицает он. Его взгляд цепляется за Кёнсу, продолжающего сжимать ладонь Чонина в своей руке, и До-старший говорит, ставя корзину на тумбочку:
- Он так волновался за тебя, что сутками находился в палате, и никакие уговоры на него не действовали! – Он качает головой. – Я вижу, вы смогли крепко подружиться! Так не похоже на моего сына.
Ты ни черта о нем не знаешь, думает Чонин, но вслух говорит:
- Да, господин До. Спасибо вам за фрукты.
- Ты действительно показал себя с самой лучшей стороны! – До-старший кивает в сторону молчащего сына. – Я, естественно, заплачу тебе намного больше, чем обещал, но этого же не достаточно! – Он смотрит на Чонина и царственно улыбается. – Проси, что хочешь, я обязательно исполню любую просьбу! Ну, чего ты хочешь, Чонин-ши?
Я уже забрал у тебя самое дорогое, думает Ким и чувствует, как Кёнсу сжимает его ладонь. Я забрал у тебя твоего сына. Самое прекрасное и бесценное твое сокровище.
- Подарите мне свои часы, господин До, - заявляет он и усмехается. – Они у вас всегда такие замечательные!
Мужчина округляет глаза, затем растерянно смотрит на красующиеся на запястье элитные часы. Внезапно воцарившуюся тишину разрезает громкий смех, искренний, заразительный, и Чонин невольно улыбается, глядя на хохочущего Кёнсу, который выглядит сейчас таким солнечным и сияющим, что будто освещает собой все тесное камерное помещение.
Господин До таращится на сына будто на какое-то диковинное животное, а Ким думает, что, наверно, ради таких моментов и нужно жить.
Моментов абсолютного, безграничного счастья только для них двоих.