Медведская Наталья Брониславовна 6 страница

- Я видела твою военную форму, но не поняла, какое у тебя звание? - обратилась она, подавая вазочку с вареньем.

- Тебе интересно?

Он взял вазочку, положил в чай пару ложек варенья.

- Вышел в отставку в звании майора.

- Только сейчас я поняла, что тебе нет и шестидесяти, совсем нестарый. Борода придает возраст патриарха. Может, сбреешь? - предложила Таня.

- Нет. Я хочу выглядеть как дед, к тому же удобно.

Он не стал говорить, что это траур по его Насте. Зачем лишний раз расстраивать внучку.

- Как ты попал на войну? Почему наша страна там воюет? - ей не хотелось признаваться, что она мало знает об Афганистане. Разговоры о выводе наших войск оттуда стали звучать по телевизору.

- Война - всегда политика. Решили ввести войска в семьдесят девятом и ввели. А я военный, приказы не обсуждаются. Вот и пошел воевать в чужую страну, - горько усмехнулся дед. - Пусть выводят армию поскорее. Пора эту авантюру прекращать. Все афганцы воины. Им привычнее убивать, чем растить хлеб. Ни британцы не смогли их сломить, ни мы, только людей положили зря.

- Тетя Галя говорит, что тебя несколько раз ранили?

Голос девушки дрогнул.

Мужчина покачал головой.

- Ох уж, эта тетя Галя. Болтушка.

- Расскажи, пожалуйста.

- Прежде всего, ты должна знать правду. Наша страна влезла в чужой конфликт по приглашению действующего президента Амина. Дальше все сложно и ненужно тебе знать. Спецподразделение " Вымпел" уничтожило президента Амина и всех, кто был во дворце. Новым лидером Афганистана был назначен Бабрак Кармаль ставленник нашей страны. Первое ранение я получил в Машхадском ущелье, у кишлака Шаеста. Там попал в засаду мой 783-й отдельный разведывательный батальон. Сорок восемь цинковых гробов увезли на родину " черные тюльпаны". Сорок девять тяжелораненых попали в госпитали, и я в том числе. Тебе хочется еще что-то узнать? - спокойно спросил он внучку.

- Извини, дед. Тебе тяжело вспоминать и вредно волноваться, - расстроилась Татьяна.

- Прошло девять лет, а мне кажется вечность. Второй раз я получил ранение в провинции Фарах. В том бою погиб мой хороший знакомый генерал-майор Хахалов, - дед замолчал, задумавшись. Потом продолжил: - После ранения приехал домой, а моя Настенька как тростинка стала. Все пули, что я получил, попали ей в самое сердце. Оно и не выдержало. Через полгода меня комиссовали. Я вернулся в Степановку навсегда. Шесть лет спокойной жизни было у твоей бабушки без переездов. До этого исколесили всю страну. Она со мной по всем гарнизонам ездила. Ее всегда тянуло на родину, сюда, к березам, в родительский дом.

- Получается, когда вы переехали в село, мне уже было одиннадцать лет, - подсчитала девушка.

- Ну да. Вы приезжали в Степановку, когда здесь еще жили родители Насти, а я был в отпуске, мы приехали повидаться и с ними, и с вами. Ты уже тогда была обстоятельная, маленькая старушка. Настя сказала, что внешне ты наша, а характер Васильевых - такой же спокойный, как у Антона. - Дед посмотрел на часы. - Ты меня совсем заболтала. Уже поздно, а тебе завтра в школу. Все, давай спать.

Проснулась Таня от странного звука. За окном что-то хрустело и с тяжелым звуком падало вниз. Она быстро оделась. Открыла дверь и ахнула. Ночью, видимо, ударил мороз, а дождь моросил не переставая. Ледяной панцирь рос на деревьях, проводах, крышах домов, траве, сохранившейся во дворе. Ветви деревьев не выдерживали огромной тяжести и ломались. Хруст и треск слышался отовсюду. Тополя стояли с уродливо обломанными макушками. Стволы яблонь, будто гигантским топором, рассекло пополам, их середина белела, как оголившаяся кость. Девушка вышла в сад. Под ногами хрустели и рассыпались льдинки. Деревья, колыхая ветвями от ветра, позванивали словно стеклянные. Израненный сад выглядел необычайно красиво. Сказочно прекрасные деревья, покрытые сверкающим льдом, казались хрустальными. Особенно великолепен был абрикос. Его ветви ровным слоем заковал лед. Издали он походил на бесценный сверкающий камень, прожилками в котором чернели ветви. Таня подняла яблоко, видимо, оно висело на самой макушке дерева, вот и не заметила его, снимая урожай поздних сортов. Из-за необычно теплой погоды, установившейся в этом году, еще цвели розы, хризантемы, дубки и календула. У яблока сквозь лед краснели гладкие, яркие, сочные бока. Оно напоминало изделие из прозрачного стекла. Возле дома девушка увидела не сломанные, сохранившиеся кусты роз. Подошла ближе, ничего подобного в своей жизни она не видела. Такое чудо, такая необъяснимая, несравнимая ни с чем красота. Полураспустившиеся розы и бутоны находились внутри ледяных шаров, сияющих на солнце алыми, желтыми и розовыми оттенками. Эти прозрачные шары покачивались на ледяных стеблях и постукивали изумрудными листьями. Как только солнечный луч попадал на лед, он начинал искриться, делаясь невидимым. Солнце поднялось чуть выше, осветило сад, и он так засиял, будто деревья усыпали россыпью драгоценных камней. Возле самой калитки росли игольчатые темно-бордовые хризантемы, сейчас представляющие собой высочайшее произведение ювелирного искусства - кристаллы вишневого граната.

В школу добиралась через сказочный замерзший лес. Всю дорогу любовалась им, не замечая израненных ветвей и стволов. В классе только и говорили о странном капризе природы. К обеду солнце прогрело воздух. Лед начал таять. С деревьев сползла ледяная кора. Они предстали перед глазами людей без прежнего великолепия.

Вернувшись из школы, девушка осмотрела сад. Теперь он был печален и тих. Оголенные деревья сбросили тяжкую ношу. Руки-ветви на изгибах белели свежими ранами. Головы-верхушки лежали у корней в лужах талой воды. Нерастаявшие льдинки усыпали землю толстым слоем. Ей казалось: деревья плачут от боли, качая обезображенными ветвями. Черный голый сад страдал как человек, замерший в немом крике, протягивая к солнцу обезглавленные кроны.

" Какая жестокая плата за былую красоту! " - подумала потрясенная Таня.

В доме никого не было. В печи, потрескивая, догорали поленья. На столе стоял обед, накрытый белым полотенцем. Мерно отстукивали ходики. Все говорило о том, что дед только что вышел.

В последнее время он редко выходил из дому. Все больше лежал, слушая любимые песни, или читал, приподнявшись на локте. Девушка недоумевала: куда он делся? Вышла во двор. Осмотрела пристройки. Зашла в мастерскую, на верстаке что-то поблескивало. Подошла ближе и похолодела от ужаса. Рядышком прислоненные к стене стояли две металлические таблички, на них красивой вязью выгравированы имена и фамилия деда и бабушки. Только на табличке деда нет даты смерти. Таня попятилась к выходу, ног под собой не ощущала. Сердце гулко стучало в груди. Перепугавшись до смерти, побежала к соседке.

- Тетя Галя! Тетя Галя! - закричала с порога.

- Господи. Что случилось? Ты чего так кричишь? - встревоженная женщина выскочила на крыльцо.

- Где дедушка? Что с ним? - Девушку трясло так, словно она заболела лихорадкой.

- Ничего. Я его только что видела, пошел к фотографу. Спросила, как себя чувствует? Сказал, что значительно лучше. Идет на поправку. Ты можешь толком объяснить, чего всполошилась?

- Я пришла из школы, а его нет дома. Вот и перепугалась. - Про таблички говорить не стала, что-то удержало ее.

Вечером спросила у деда:

- Сегодня я искала тебя и зашла в мастерскую. Нечаянно увидела там... - Она в упор посмотрела на него, ожидая объяснений.

- Видела? Ну и как? Красиво? Я сам все сделал, смотри. - Показал на стену.

На ней висели разные чеканки по металлу: большие и маленькие, грустные и веселые, цветные и однотонные.

- Понимаешь, внучка, мне самому захотелось на памятник таблички сделать. Наши мастера всем одинаково клепают. К тому же безобразно. А я хочу, чтобы у нас с бабушкой одинаковые и красивые были.

- Дед, ты что умирать собрался?

Голос Тани дрожал. Слезы явственно звучали в нем.

- Нет, солнышко, не пугайся. Пока поживу. Раньше умные люди и домовину сами делали. Заказал фото Насти. Когда будет готово, закреплю на табличку, а мое потом сами... Танечка, ты сейчас не поймешь меня. Просто поверь, смерти нет - есть окончание боли. Я столько повидал всего в жизни, и странного в том числе. Знаю точно, ничего не исчезает бесследно. А душа и вовсе бессмертна... - Обеспокоенно вгляделся в расстроенное лицо внучки. И очень пожалел, что она увидела эти таблички. Для нее боль и смерть - огромная травма.

- Дед, поехали к нам в поселок. Вместе веселее будет, поехали, - попросила девушка.

- Я не могу. Мне не прижиться на новом месте. А ты поезжай, теперь сам справлюсь. Тебе нужно возвращаться домой. - Ласково обнял ее за плечи.

- Ну почему ты не хочешь ехать? - упрямо спрашивала его девушка.

- Почему? Ты вот табличек испугалась, а я боюсь умереть, когда-нибудь, - быстро исправился дед, увидев снова заблестевшие глаза внучки, - у вас на Кубани. Не хочу лежать среди чужих людей. Здесь рядом с бабушкой похороните. Тебе, и правда, пора возвращаться домой, что тут со стариком делать.

Мужчина присел на табуретку у печи и закурил сигарету.

Притихла и Таня. Каждый думал о своем.

Дед о том, что дни его текут, как вода сквозь песок. Смерть он уже чувствовал, знал недолго осталось. Она и так оставила его зачем-то, видно не все сделал в жизни - не выполнил предназначенное. Смерти он не боялся - это молодые боятся. Старики и солдаты, глядевшие костлявой в лицо, устав от ран и болезней, спокойно ждут своего часа. Для чего отсрочено его время, не дано понять. Может ради этой тихой и грустной девочки, которую он не знал раньше. Для последних не сделанных дел?

Таня же размышляла о том, что очень хочется домой. Снова увидеть Сашку. Только как оставить деда одного? Вдруг он снова заболеет? Никого не окажется рядом в трудный час. Никто не подаст воду и лекарство. Вот окрепнет дед, перестанет думать о смерти и поедет к ним жить. Или отец с матерью, что-нибудь придумают.

***

В комнатах сумрачно, задымлено. Дым этот лезет во все щели. Протерла глаза. Встала и приоткрыла дверь на улицу. Ворвался узкий луч света. Стали видны мелкие пылинки. Они взлетали и кружились в этом луче. Девушка помахала руками, разгоняя пылинки, заплясавшие вокруг ее пальцев. За полосой света они незаметны. Открыла дверь шире, луч раздвинулся. Тело окутали пылинки, освещенные солнцем. Надо же, сколько в воздухе пыли или дыма? А откуда дым? Осмотрела печь. Нет, все в порядке. На припечке заметила большую тарелку с пригоревшими блинами. Значит, дед с утра пек блины. А она ничего не слышала. Зябко поежилась, переступая босыми ногами по полу. В раскрытую дверь заполз холод. Дым выветрился.

Девушка с аппетитом ела блины, выглядывая в окно. День обещал быть солнечным. Вышла во двор. В сарайчике постукивал молоток. Дед работает, снова взялся за чеканки. Было тихо и тепло, будто не двадцатое декабря, а начало марта. Небо пусть и неяркой синьки, но чистое, высокое, ни облачка. Полетела кружевная паутинка. Она с удивлением проводила ее взглядом. Откуда это чудо после гололеда, дождя, хруста покрытых льдом деревьев. Подошла к израненному саду ближе. На ветвях, зацепившись, висела еле заметная паутина. Одна длинная сеть, освещенная солнцем, с каплями росы летела вверх. Девушка подпрыгнула и поймала ее. Она тянулась и тянулась липкая, нежная, скатываясь в более толстую нить. Таня отпустила ее, с трудом отлепив от пальцев. К большому удивлению она все равно полетела. Пряди паутины были везде: на деревьях, заборах, кустах, крыше. Аномалия какая-то, но на душе отчего-то посветлело. Иван Данилович из мастерской наблюдал за внучкой

" Малышка даже не подозревает, как она хороша: ладная, стройная, летящая, так похожа на Настеньку".

Он гордился внучкой.

ГЛАВА 14

Таня совсем немного проучилась в новом классе, но ей понравились одноклассники. Из Степановки в русской школе, кроме нее, учились еще трое учеников: двое парней и соседка Олеся. Иногда ходили на занятия пешком через лес, иногда ездили на автобусе. Она раньше избегала всякого общения, познакомившись с одноклассниками ближе, стала возвращаться домой вместе с ребятами.

Олеся из той породы девушек, которых юноши держат за друзей долгое время, не осознавая, что рядом такая же девушка, как и другие. Она обладала спокойным, уравновешенным, чуть грубоватым характером. Легко понимала парней и говорила на их языке. Училась средне, но в житейской хватке и рассудительности опережала витающих в облаках ровесниц.

Вячеслава в классе называли по-детски Славиком. Крупный, рыхлый, неряшливо одетый парень обычно отмалчивался. Если вступал в разговор, то через слово вставлял мат. Таня попросила его говорить на нормальном языке. Дала понять: терпеть эту грязь невозможно. Вячеслав обещал не ругаться, но затаил обиду. Он редко отвечал у доски, домашние задания предпочитал списывать у других учеников. На уроках обычно дремал или что-то рисовал в толстой тетради. Как девушка поняла: его за уши тянули из класса в класс, относясь брезгливо к ленивому, неаккуратному парню. Одноклассницы не любили Славу за пристрастие к грязным анекдотам и сальным шуточкам. Татьяна слышала, что мать и отец Вячеслава увлекаются спиртным. Ей было немного жаль парня.

А вот на Юрия Дорохова, второго юношу из их компании, она сразу обратила внимания. Он казался старше всех лет на пять. Не возрастом или внешностью, а опытом и еще чем-то трудно уловимым. В его глазах, поведении, фигуре была надежность и основательность, какая бывает только в уверенных в себе людях. Загорелое лицо парня с жесткой линией рта редко улыбалось. Но если улыбка появлялась на губах, оно преображалось: яркие зеленые глаза освещались мягким внутренним светом. Она заметила: в школе его уважают не только ученики, но и преподаватели. Никто, ни разу не обозвал Юрия даже в шутку.

Учеба давалась ему легко, но многие уроки он делал на переменах, словно дома на это времени не находилось. Отвечал домашнее задание всегда коротко, четко. Оценки получал ровные. Особенно ей понравилось отношение Дорохова к девочкам, уважительное, даже ласковое, как к маленьким. Про таких людей говорят: за ним, как за каменной стеной. Незаметно для себя девушка обращалась к Юрию чаще, чем к другим. Спрашивала его мнение по разным вопросам. Он не был болтлив. Если говорил, то всегда только то, что обдумал, в чем был уверен. Этот серьезный парень казался очень взрослым. Они бы стали хорошими друзьями, но Таня заметила: нравится ему не просто, как человек, а как девушка. Ей не хотелось сделать ему больно и поэтому пришлось избегать Юры. Общение с ним представлялось ей изменою Сашке. Как бы ни симпатизировала Дорохову, она не чувствовала и сотой доли того, что чувствовала к Лукьянову. Даже воспоминания о Сашке делали ее счастливой. Тоска не утихала. Она училась, спала, смеялась, ощущая эту тоску, как саднящую рану. Продолжала ждать письма, вечерами бегая к почтовому ящику. Много раз писала сама и рвала на клочки. Каждая строчка звала, молила о любви. А о ней они не говорили. Вообще о чувствах не говорили. Все их поцелуи бережно хранила в памяти, как величайшую драгоценность. Находясь рядом с ним, не нужны были слова. Теперь сомнения мучили ее. Нужна ли она ему? Не было ли это игрой? Не обманывали ли чувства? Она снова и снова разрывала исписанные бумажные листки. Потом решила отправить письмо Женьке. Спросила подругу о классе, школе, вскользь упомянула Лукьянова. Надеясь через нее хоть что-нибудь узнать о Сашке.

Наконец-то пошел снег. Таня проснулась утром от необычной тишины за окном. Крупные хлопья сыпались с неба, укрывая землю пушистым, белым покрывалом. Шли дни. Дед Иван окреп настолько, что ходил к знакомым на край села сражаться в шахматы. Утром работал в мастерской. Потом готовил обед. Иван Данилович видел: внучку гложет какая-то печаль. Странная девочка, то тихая, то порывистая, живущая на каком-то душевном надрыве. Все гадал, что с ней происходит? За завтраком сообщил:

- Я здоров. Моей дочери, а твоей маме скоро понадобится помощь. Так что отправляйся домой.

Таня подняла голову от тарелки. Внимательно посмотрела на него: " Почему дед заговорил об отъезде? "

- Маме еще рано помогать. Подожду немного, и вместе поедем. Должен же ты увидеть, кто родится? - Девушка хитро взглянула в сторону шкафа, где хранилось приданое малыша.

- По этому поводу грех не поехать, - заулыбался дед.

Он был доволен: не из-за него печалится внучка, не он причина. Сразу отлегло от души. Видно сердце занято кем-то. Скучает девочка. А не Юрка ли, тому причина? Однажды он видел, как тот смотрел на нее, передавая сумку. Нес до дома, а ведь мальчишка живет на другом конце села. Иван Данилович хитро, как ему казалось, задал наводящий вопрос:

- Юра теперь на работу сразу после школы ходит? Я видел его в нашей стороне. - Он знал: парнишка трудится в мебельном цеху недалеко от их дома.

- На какую работу? - Таня не поняла о чем речь.

- Работает после школы, во вторую смену в местном мебельном цеху.

" Промашка. Если бы Юра интересовал, знала бы, что он делает".

- Зачем ему это нужно? - удивилась она.

" Совсем старый стал. Пальцем в небо. Не нужен Юрий внучке, а жаль: хороший парень".

- Матери помогает с седьмого класса, как только стал до станка дотягиваться. Руки у него золотые. Дерево чувствует. Настоящим мастером стал. На заказ разные изделия делает, ну и мебель конечно тоже.

- В их в семье, что-то произошло? Поэтому он начал так рано работать?

" Внучка не интересовалась парнишкой раньше, не он на уме у девочки", - подумал Иван Данилович.

- Тетя Юры умерла в роддоме, родив близнецов. Через месяц отец этих малышей на машине разбился. Мать Юры - Ольга забрала племянников себе. Не отдала в детдом, а у нее свои двое детей, Алена и Юра. С тех пор прошло четыре года. Сначала все было хорошо. Но потом старший Дорохов стал настаивать: приемышей нужно оформить в детдом. Мол, трудно. Не прокормить. От маленьких детей покоя нет. Поставил условие: или он, или дети. Ольга выбрала детей. Куда уехал Федор, отец Юры, никто не знает. Стержень у мужика из пластилина оказался. Вот и пришлось мальчишке с тринадцати лет к станку вставать. Благо папаша научил, хоть одно хорошее дело сделал. У Федора тоже дерево петь могло. А парень - молодец. Учебу не бросил, и зарабатывает больше, чем иной мужик.

Девушка задумалась.

За окном зима усердно пеленала, притихшую землю в белые покрывала. Снег сыпался и сыпался. Спешил приготовить наряд к новому году. Дед Иван не представлял, как он будет жить один, когда внучка уедет. Он боялся тяжелых дум, приходящих глухими ночами. Снились однополчане и Афганистан, казалось бы, выброшенный из головы. Во сне опять рвались гранаты. Падали сраженные автоматными очередями боевые друзья. Кричали душманы. Зной раскаленных песков обжигал кожу на лице. Утром наступало облегчение. Слава богу, это только сон!

Таня не подозревала, что стала для деда живительным родником, жизненной силой. Она заставила его жить дальше, на время забыть о смерти. Смягчила боль от потери жены. Утрата дорогого ему человека подкосила Ивана Даниловича. Он обижался на судьбу, забравшую жену. Без Насти ему было одиноко и пусто в мире. Первые дни никого не замечал, отгородившись глухой стеной от всех. Почти не ел, находясь в полусне. Его пробудил чей-то печальный взгляд, тревожащий душу. Мужчина очнулся: перед ним стояла внучка. Она смотрела на него такими отчаянными, жалостливыми глазами, будто была ему матерью, а дед больным беспомощным ребенком. Тогда впервые он заметил чистую выглаженную рубашку, висящую на спинке стула. В доме пахло вкусной едой, комнаты прибраны. Он выкупался, с удовольствием надел чистую одежду и с интересом посмотрел на девочку. Что за существо вынудило его забыть тягостные думы? Так уж получилось, что он не нянчил внучку. Дочь не баловала своими приездами. Только теперь под закат жизнь подарила ему общение с Таней, как последний дорогой дар.

Дед Иван прежде не испытывал этого нежного, щемящего чувства, которое знают все дедушки и бабушки, часто видящие своих внуков. Оказалось: оно всегда жило в нем, ожидая приезда этой грустной девочки. В глубине души он боялся остаться один.

ГЛАВА 15

В школе готовились к новому году. Вырезали снежинки. На большие листы ватмана перерисовывали яркие открытки. Ребята разучивали смешную пьесу для школьного спектакля. Таня очень любила новогодний праздник, всегда с радостью ждала его. Царящая суматоха захватила и ее. Она смеялась шуткам, чувствуя забытый радостный подъем.

Девушка то и дело ловила на себе влюбленный взгляд Юрия. Странное дело, этот взгляд не раздражал. Юноша вел себя тактично, неназойливо, но чувств своих не скрывал. В классе заметили его отношение к Тане. Олеся нехотя посоветовала Дорохову:

- Можешь пригласить новенькую в нашу компанию. Ты же этого хочешь.

Юра, совершенно не смущаясь, подошел к новенькой:

- Давай с нами отмечать новый год. Я зайду вечером, хорошо?

От неожиданного предложения девушка стушевалась.

- Я не знаю... Подумаю. Не хочется оставлять деда одного.

В классе не смеялись над его чувствами. Слегка подшучивая, подталкивали их друг к другу. Она замечала этот мягкий нажим. Одноклассницы отзывались о нем восторженно и не могли допустить даже мысли, что Васильева не влюблена в их всеобщего любимца и защитника. Кое-кто из девушек завидовал и ревновал. Таня осознавала, в каком глупом положении оказалась. Внимание парня было приятным, расшевелило ее, приглушило тоску по Сашке. Но все же будет честнее Юре показать: он никогда не станет больше, чем просто друг. Она никак не выражала своего отношения к нему, по ней нельзя было определить, что чувствует. Эту ошибку нужно было исправлять, пока не поздно.

Татьяна так и не решила: идти на новый год в школу, или нет. Волосы вымыла и уложила в прическу. Выглаженное платье висело на плечиках, а она не знала, как поступить. Дед насмешливо наблюдал за внучкой, за ее метаниями по комнатам. Украсила елку, приготовила ужин. Теперь бестолково бродила по дому от окна к окну. В пять часов вечера скрипнула калитка. Через минуту на веранде послышался голос Юры:

- Хозяева дома? Можно к вам?

- Заходи, - радушно пригласил дед.

- Здравствуйте, Иван Данилович. Привет, Таня. Идешь на вечер?

В его голосе чувствовалось волнение.

Девушка раздумывала, что-то удерживало ее.

- Извини, я останусь дома.

В один миг лицо юноши стало расстроенным.

- Не бойся, внучка, - решил вмешаться дед, - со мной все будет в порядке. Соседка обещала зайти. Придут в гости друзья, отметим праздник. Иди, повеселись с молодежью.

Парень обрадовался поддержке.

Веселой шумной компанией ребята шли по заснеженному лесному пути. Олеся со Славиком кидались снежками. Таня тоже успела несколько раз попасть в парней, получив в ответ целый град снежков. Ели и сосны, укрытые пушистым снегом, торжественно стояли вдоль дороги, делая ее сказочной. Небольшой мороз образовал крепкий настил из снега - идти было легко. Таня косилась на оживленное лицо Юры, и ей становилось тревожно. Неужели нечаянно дала повод, надеяться на ответное чувство?

Почему наши чувства не всегда совпадают? То ты любишь, а тебя нет. То тебя любят, а ты не любишь. Была бы влюбленность инфекцией, заражаешь, кого нужно, и порядок. Она хмыкнула, глядя на Славу. Нет! Не хотела бы заразиться от него. Ни за что на свете!

После новогоднего концерта началась дискотека. Юрий танцевал только с ней. Его сильные руки лежали на талии девушки. Чуть прижимая к себе, он лавировал между танцующей молодежью. Дыхание юноши шевелило волосы на ее макушке. Она невольно сравнивала его с Лукьяновым. От объятий Дорохова у нее не кружилась голова, не билось учащенно сердце, могла думать о чем угодно.

" Где сейчас Сашка? Что делает? Тоже танцует, обнимая кого-то. У Юры сейчас такое счастливое лицо. Не нужно было оставаться на танцы. Не хочу сделать его несчастным. Только не его! "

В этой школе тоже играл школьный ансамбль. Юноша пел несколько песен с ансамблем. Уходя на сцену, шепнул Тане:

- Следующая песня для тебя.

Девушка усмехнулась: один играет, другой поет. Только она бездарность.

Зазвучал чудесный, мягкий баритон. Слова песни она разобрала плохо, но припев услышала четко:

Белый чайничек из Гжели,

Темно-синие цветы,

Неужели, неужели,

Ах, меня не любишь ты.

На нее смотрели. Вероятнее всего догадывались, для кого он поет.

" Верно, не люблю. Ты нравишься мне как человек, но тебе не это нужно", - горько подумала девушка и стала потихоньку выбираться из зала.

Отыскала в раздевалке пальто. Торопливо оделась и выскочила на улицу. До села шла быстрым шагом. В изнеможении села на крыльцо, не чувствуя ног. Стояла тишина. Ни одна ветка не колыхалась в заснеженном саду. Дыхание успокоилось. Можно заходить в дом.

Дед в комнате находился один. Часы показывали половину двенадцатого. Таня подошла к печи, отогрела замерзшие руки. Иван Данилович налил в бокалы шампанское, протянул внучке.

- Давай выпьем по капельке в честь Нового года. Почему ты так рано пришла?

Девушка взяла бокал.

- А почему ты один? Где друзья и соседка? Нехорошо обманывать. - Она поняла, для чего он придумал гостей.

За окном мелькнула тень. Скрипнула входная дверь. В комнату вошел Юра:

- Никогда так не поступай. Я подумал, что-то случилось. Перепугался до смерти! - Он не мог отдышаться. Воздух со свистом врывался в горящие легкие.

- Что, кавалер, барышню упустил? Сбежала, что ли, - усмехнулся хозяин дома, оборачиваясь к растерянной внучке.

Таня налила бокал и протянула его юноше.

- Извини, я не подумала, что ты будешь волноваться.

Часы пробили двенадцать.

Голубой огонек дед смотреть отказался. Отправился спать. Гость тоже собрался уходить, но Иван Данилович остановил:

- Посиди еще, составь даме компанию.

Они сидели на диване недалеко друг от друга. По телевизору шел концерт. Молчание затягивалось. Он мучился, не мог подобрать слова. Руки холодели от волнения.

- Почему ты ушла? Я что-то не так сделал, обидел тебя? - голос прозвучал хрипло, как будто ему сдавило горло.

Девушка не знала, как объяснить свое поведение и щадила его чувства.

- Не ты, а я все не так сделала. Извини меня.

- Не надо извиняться. Я тебе не нравлюсь?

Он не умел лукавить и считал: правда всегда лучше лжи. Не хотел, чтобы его жалели.

Таня смотрела в глаза, понимая, этот сильный юноша заслуживает честного ответа.

- Ты мне очень нравишься как человек, не как парень.

- Тем более не извиняйся. Ты не виновата, что стала дорога мне. - Юра проглотил, мешавший говорить ком в горле. Взъерошил густые черные волосы. - Хочешь, чтобы я ушел?

Девушка опустила голову, рассматривая узор на старом ковре.

- Так будет лучше.

Она чувствовала себя так, будто выстрелила ему в сердце.

На улице хлопнула калитка. Все стихло. Выключила телевизор и легла в кровать. Ну что стоило судьбе подарить Юре взаимную любовь. Он столько пережил - достоин другого, небезответного чувства. Почему жизнь так не справедлива?

Татьяна переживала, что Дорохов обидится, но он разговаривал с ней как обычно. Вел себя так, словно не было того разговора ночью. Только глядел теперь украдкой, когда она не замечала этого. После уроков возвращались домой пешком. Юра разговаривал больше с Олесей. Изредка обращался к Тане, голос сразу становился неровным, ласкающим. Несмотря на протесты, проводил девушек до дома. В почтовом ящике она заметила конверт. Школьная сумка полетела в снег. Руки затряслись. Какое разочарование - письмо было от Жени. Залпом прочла его. Строчки плясали перед глазами. Медленно перечитала еще раз. Подруга писала о том, как они отмечали Новый год. Праздник встречали у Ларисы. Ее родители уехали в Москву. Было очень весело. Женя до утра гуляла с Лешей по улицам поселка. На вечеринке Сашку обхаживала Ледовская. Болотина встречала их возле клуба. Видела, как они целовались. В конце письма советовала забыть Лукьянова, если она еще не забыла этого бабника.

Таня стояла во дворе, потеряв всякую способность двигаться. Ей казалось: у нее по клеточке, по кусочку умирает душа.

Иван Данилович видел в окно: внучка подошла к почтовому ящику. Вынула конверт и стала читать. Через некоторое время он снова выглянул. С листочком бумаги она так и стояла посреди двора. Разогрел обед и нарезал хлеб. От нечего делать еще раз подмел кухню. Внучки все не было. Опять посмотрел в окно. Стоит на прежнем месте. Деда это озадачило. Оделся и вышел на улицу. Мороз был слабый. Ветер совсем стих. Почудилось, что идет дождь. Пригляделся - нет, шел снег, особенный, мелкий, легкий. Крохотные снежинки, падая на лицо, руки, мгновенно таяли. Он шел под падающим снегом, а ощущение дождя не покидало. Таня не оборачивалась. Ее пальто и шапка стали белыми. Иван Данилович подошел ближе и заглянул внучке в мокрое не то от слез, не то от тающего снега лицо. В ее глазах стыла такая боль, что мужчина испугался. Вынул из ее руки письмо.

Прочел и облегченно вздохнул: " Слава богу, все живы. Остальное поправимо".

Крепко держа горемыку за плечи, повел в дом.

Плакала она долго. Дед сидел рядом, гладил по голове, как маленькую. Успокаивать не стал, пусть выплачется. Девушка обессилев, умолкла. Он, укрыв ее одеялом, ушел. В восьмом часу вечера страдалица проснулась. Взгляд сонный, несчастный. Глаза, нос опухли, губы сделались толстыми и не красивыми. От ужина наотрез отказалась. Иван Данилович присел рядом: