Медведская Наталья Брониславовна 5 страница

- Что? Откуда бабушка знает, кто родится у мамы? Ведь никто не знает. Хотя мне больше сестричку хочется. Я об этом в детстве мечтала.

Дед открыл тумбочку. На полках лежали аккуратно сложенные чепчики, распашонки, пеленки, ползунки. У девушки кольнуло в груди, и она всхлипнула:

- Почему ты не написал, что бабушка больна? Мы бы приехали.

- Она хорошо себя чувствовала, вроде и не болела. Картошку в августе выкопали. Огород убрали в сентябре. Собирались сами вас проведать. - Мужчина обхватил голову руками. Воспоминания теснились перед глазами.

- Как все произошло? - голос Тани дрогнул.

- Слегла сразу. Не поднялась утром и все, больше не встала. Врача вызвал. Он сказал, что в больницу на обследование надо везти.

Но бабушка отказалась:

- Помру завтра. Хочу в своей кровати, в своем доме.

Я нашумел на нее:

- Не смей говорить эту чушь!

- Хорошо, - согласилась со мной, - не буду. Только не заставляй меня ехать в больницу.

Ночь прошла спокойно. Рано утром позвала. Я подошел к кровати, а она говорит:

- Телеграмму Ане не давай. Потом, когда родит, поправится малыш, напишешь. Ей нельзя волноваться - это очень вредно ребенку. Приданое внуку отошлешь в посылке. Не забудь. Теперь иди - корми хозяйство. Я с тобой хорошо жила. Спасибо тебе, Ваня.

Хотел снова отругать ее, но слова застряли в горле. Думаю, пойду на улицу, проветрюсь.

- Настя, что-нибудь вкусное на завтрак приготовить?

- Потом, как вернешься. Скажу.

Спокойно так говорит. Я еще подумал: полегчало ей. Лицо светлое, без муки и боли.

Вышел. Минут тридцать возился во дворе. Сорвал гроздь калины. Решил в вазу поставить. Настя ее любила. Захожу в комнату.

- Смотри, что я тебе принес.

А ее уж нет. Она меня специально отослала на улицу. Все знала, только я не верил. От этого мне сейчас больнее стократ. Телеграмму Ане дал, не послушал свою голубку. Теперь очень об этом жалею. Хоть бы дочь родила хорошо, а не то буду виноват перед женой.

Стемнело. Вечер шагнул в комнату. Не найдя огня, занавесил сумраком углы, портреты на стенах, мебель. Призрачная тень от цветов на окнах легла на пол. Лунные блики заиграли на зеркале. Дед и внучка тихо беседовали. Теперь это были не два чужих человека, а родные души, пережившие горе.

ГЛАВА 11

Таня заметила: в классе к ней стали относиться более чутко, как к тяжело больному человеку. Догадалась: кто-то сказал одноклассникам, что она осталась с дедушкой. Все решили, что ей не до веселья. Девушке было неловко за невольный обман. Не о бабушке она так горевала, а тосковала о далекой любви. Ее тронула и удивила доброта этих ребят. В прежней школе, вряд ли бы вошли в ее положение. Только наблюдали бы с любопытством.

" А разве я не вела себя также? Тоже не бросалась на помощь, если случалась беда, - разбирала теперь она свое поведение. - Сочувствовала, но считала лучше не вмешиваться".

Таня вспомнила о сестрах Сарычевых. Двойняшки Оля и Юля три дня не ходили в школу. Когда, наконец, появились, то были молчаливы, не веселы, почти ни с кем не разговаривали. Женька спросила, что у них произошло? Получив ответ, что умер отец. Сообщила об этом всем одноклассникам. Сейчас со стыдом осознала как они им " посочувствовали". Перестали общаться и все. А Лариса бросила им в след:

- Сидят, как статуи. Я понимаю несчастье, но зачем своим видом окружающим настроение портить.

Тогда она тоже подумала: " Нельзя на людях свое горе показывать".

А теперь воспоминания жгли душу.

" Глухая я, что ли была, бессердечная? Или пока сама не переживешь - не поймешь другого человека. Но эти ребята смогли понять меня. Значит, что-то не так и в нашем классе, и во мне самой".

В месятом " А" дурным тоном считалось говорить о любых неприятностях или бедах. Веселый, неунывающий человек, которому все нипочем - вот та маска, которую старались все носить. Не рассказывать о своих проблемах и не замечать чужих. Все должно быть легко и просто. А кто не такой - в порошок. Кто мешает - в сторону. Не путайся под ногами. Когда это началось и не вспомнить.

Леша Саченко тоже был на ее и одноклассников совести. Рассудительный, спокойный, юноша хорошо учился, но как-то заболел. Почти два месяца пролежал в больнице. Два раза его проведали всем классом. Шумно врывались в палату, шутили, желали скорейшего выздоровления. А когда Саченко пришел в школу и никак не мог осилить программу, никто не предложил ему свою помощь. Сам Леша не попросил. Дополнительную обузу взваливать на себя никто не захотел. Юноша болезненно переживал. Ему долго не удавалось догнать одноклассников. Двойки поселились в его дневнике. Потом Таня увидела его с девочкой из параллельного класса, которая занималась с ним изо дня в день, почти месяц, оставаясь после уроков. Парень усвоил программу - снова стал хорошо учиться. Она тоже могла помочь, но поленилась.

Каждый из их класса думал: " У меня мало времени, пусть кто-нибудь другой помогает".

Почему-то теперь многое виделось в новом свете. Нет, она и раньше понимала, что дурно, а что нет. Просто предпочитала бездействовать, так спокойнее.

И в травле Лены Калитиной участвовала своим молчанием, не вмешательством. То, как одноклассники поступили с Леной, было бесчеловечно.

В поселке Луговом, где жила Таня, находилась большая школа. Ее посещали ученики с шести окрестных сел. Лена Калитина приезжала на занятия из маленького хутора Буденный. Черноглазая хохотушка, похожая на галчонка, добрая, сентиментальная. Могла заплакать, читая грустный текст на уроке литературе. Учеба девушке давалась нелегко. Тройка в дневнике обычная для нее оценка, особых талантов тоже не наблюдалось. И вот в эту Калитину влюбился самый красивый парень их школы - Валера Чернов. Это произошло в девятом классе. Валера - умница, отличник, сероглазая мечта многих девчонок. Играл в школьном ансамбле, что добавляло ему популярности. Родители одевали его по последней моде. Калитина и Чернов - тот самый случай, когда все говорят: " И, что он в ней нашел? "

При этом не задумываются, а вдруг нашел и что-то очень главное. На их дружбу глядели насмешливо. В глаза Чернову объясняли, что эта замухрышка его просто позорит. " Высшее общество" во главе с Ларисой изощренно унижали Лену. В ее присутствии вели беседы о ней, делая вид, что не замечают девушку.

- Девочки, - говорила Ледовская, - вы не в курсе, мама нашей золушки сама ткань на платья прядет?

Ненатуральный смех подружек тут же сопроводил ее слова.

- А я не понимала, почему все ее наряды на мешки похожи? - подхватывала лучшая подружка Ларисы.

- Ты несправедлива, Лера, - рассуждала Ледовская с глубокомысленным видом. - В этих платьях и в пир, и в мир. Короче говоря, можно и к коровам, и в школу пойти - очень удобно.

- А также пугалом в огород, - поддакивали подружки.

Слыша это, Валера злился. Заплаканная Лена выходила из класса. Таня понимала: у Чернова с Калитиной что-то настоящее. Трогать их чувства, обливать грязью - преступление. Разделять людей на красивых и некрасивых, умных и глупых - слишком поверхностно. Она пыталась вступаться, тогда Лариса переключалась на нее. Таня струсила, побоялась насмешек, а сказала бы:

- Валера, не обращай внимания. Лена замечательная, ты же сам это знаешь. Человека добрее ее сложно найти.

Может ее поддержка, помогла бы Чернову. И не случилось бы беды. Он предал Лену, сделал вид, что все было в шутку, только для разнообразия. В один из дней, когда " высшее общество" особенно досаждало Калитиной, парень стал смеяться вместе с ними. Девушка собрала со стола свои книги и подошла к веселой компании:

- Надеюсь, когда повзрослеете, вам будет стыдно.

Больше она в школу не пришла. Не доучившись, уехала в город, поступила учеником на хлебозавод. Ничего не проходит бесследно, теперь Таня это понимала. Каждый раз в их душах оставался осадок. Особый опыт накапливался в классе. Многие уяснили: нельзя откровенничать - используют против тебя, нельзя доверять - предадут, нельзя быть искренним - будешь уязвим. Из года в год этот опыт накапливался, разъединяя класс.

А начиналось все безобидно. В четвертом классе группой девочек начала верховодить Лариса. Она выделялась красотой, умением ладить с взрослыми. Ей удавалось все: хорошо учиться, заниматься спортом, посещать кружки. Девочка была высокомерна, самолюбива, но почему-то это принимали за твердый характер. Вокруг Ледовской собралась преданная ей группа одноклассниц. Все симпатичные, с некрасивыми девочками она не дружила, умные, но не слишком. Желательно, чтобы их родители имели хоть какую-то должность. " Высшее общество" состояло из местных: хуторских Лариса не признавала. В поселке Луговом имелись, два дома культуры, музыкальная и художественная школы, магазины, аптеки, больница, несколько предприятий. Из-за этого Лара считала себя почти горожанкой. Всех одноклассников с хуторов называла " деревней". С каждым годом влияние нового лидера и ее подружек росло, искажая нормальную, здоровую обстановку. Класс разделился на враждующие группки, ни о какой совместной дружбе не могло быть и речи. Таня не примкнула ни к одной из групп. Ей претило высокомерие " высшего общества" и раздражало унижение " хуторских" перед Ларисой, когда та снисходила до приглашения их на свои вечеринки. Вражда эта не была открытой - течение ее было глубинно, потаенно. Только иногда выливалась в стычки, подколки, насмешки. Учителя считали класс благополучным и даже дружным. Они являлись на субботники, участвовали в соревнованиях и олимпиадах, а главное, не сильно дерзили на уроках. На самом деле класс был болен душевно: ни доброты настоящей, ни дружбы в нем не было. Она вспоминала теперь, как девочки разговаривали о любви. Шиком считалось передружить с несколькими парнями и небрежно сказать:

- Я и этого бросила, надоел до смерти.

Ребята также говорили, только еще грязней. Словно боялись, что их заподозрят в настоящем чувстве.

Девушка с ужасом поняла: осознала это только сейчас. В новой школе увидела по-настоящему дружный класс, встретила подлинное добро и теплоту.

" А я со своим уставом сунулась к ним, - застыдилась Таня. - Была настороженная и угрюмая. А ведь боялась, точно боялась подколов и насмешек. Мне трудно было поверить, что можно искренне сочувствовать".

Она словно очнулась. Нормально стала общаться, не отмахивалась больше от расспросов. И хотя по-прежнему после уроков спешила домой к деду, ее перестали считать странной.

ГЛАВА 12

После отъезда Тани Сашку словно контузило. Шел в школу без всякой радости. Вечерами скучал. Он даже не представлял себе, что успел так привязаться к ней. Ему не хватало ее. Лукьянов страдал от избытка переполнявших его чувств и мыслей, которых некому было высказать.

" Она скоро вернется", - думал он и с радостью ждал встречи.

Потом от Жени узнал: Таня осталась с больным дедом. Неизвестно, сколько времени продлится разлука. Радость исчезла - пришла тоска. Так хотелось все бросить и поехать к ней. Объясниться, сказать не сказанное. Если повезет, услышать о ее чувствах к нему. Он стыдился своих порывов. Представлял, как будут смеяться друзья - Ромео нашелся. Злился на себя за невозможность жить без нее, что не выходит из его головы.

" Неужели влюбился? "

Не хотел верить, что к нему пришла настоящая, большая любовь.

" Не хочу быть похожим на слюнтяя, сходящего с ума по девушке. Я сильнее этого и справлюсь с собой. Лишь бы не болело сердце. И быть как все".

Его друзья признавали только легкость в отношениях: никаких обязательств, никаких поблажек девчонкам. Сашка в школе считался " престижным" мальчиком: играл в ансамбле, занимался спортом, неплохо одевался. Лукьянов мог менять подружек хоть каждую неделю, словно имел на это особое право. Он нравился многим девушкам и был избалован их вниманием. Мог дружить и с одной долгое время, но избранница должна быть " классной" по мнению друзей. Ему хотелось добиться Ларисы, только потому, что она была самой красивой девушкой в школе. Мечтал услышать от друзей восторженные возгласы:

- Силен, такую девушку закадрил.

Лариса уделяла ему вечер, другой, а потом уходила с новым поклонником. Она была непостоянна, как ветер, и никому не делала исключений. Лукьянов злился. Ледовская должна стать его девушкой и только его. Ему казалось, он от нее без ума. Юноше даже не приходило в голову, что взыграло честолюбие. Он видел, какими взглядами провожали Ларису на улице парни и мужчины. Другие девушки рядом с ней тускнели. Желание покорить ее, все возрастало. Тогда-то Сашка и предложил Тане липовую дружбу. А чем все кончилось? Тем, что он теперь грустил и тосковал без нее. Прислушиваясь к тому, что творилось в душе, юноша осознал: его отношение к этой девушке совсем другое, чувства тоже иные.

Почти неделю Лукьянов потерянно сидел в классе, пока насмешливый голос Чернова не привел его в чувство:

- Эй, Онегин, неужели страдаешь по своей Татьяне? Что сидишь не весел, голову повесил?

Одноклассники дружно захохотали.

Александр поднял глаза и встретил презрительный взгляд Ларисы. Юноша покраснел, будто поймали за недостойным делом.

После этого случая он не показывал виду, как ему плохо. Старался выглядеть прежним, неунывающим. Его друзья, старое окружение навязывали прежний стереотип поведения. Вырваться из которого не у всякого хватит мужества. Уж очень живучи в школе маски, личины. Если кого-то в классе посчитали клоуном, то заставить относиться к себе серьезно сложно. А если раньше слыл крутым, не имеешь права дать слабину. Маски носили почти все. Это была защитная скорлупа, но она часто прирастала, ломая характер и судьбу. Сашка, не привыкший, что над ним могут смеяться, быстро нацепил прежнюю личину - рубахи-парня. В каждом классе находились такие ребята, которые срывали навязанные им маски. Бунтовщиков признавали, меняя о них мнение, надевали следующий образ. Таня не " престижная" девушка, она из тех, кого считают странными, несовременными, себе на уме. С ней не получится легко гулять, вести себя вольно, так как считается удобно в отношении других. Васильевой не расскажешь сальный анекдот, она не станет пить вино из горлышка бутылки, пуская по кругу.

" Скучный экземпляр, - считали его друзья. - С ней только всерьез? А какой дурак в семнадцать лет дружит всерьез? Только трудности с такими девушками".

" Нет, Таня явно неудачный выбор", - объясняли ему парни.

Когда она находилась рядом, Лукьянов не обращал внимания на шуточки друзей. Ему было все равно, что они думают. Но сейчас ее не было, и он лишился той уверенности, которую она придавала. Почти физически ощущал, как раздваивается: в школе прежний, уверенный, циничный умник, а наедине с собой растерянный, страдающий человек.

Вечерами ему не хотелось никуда идти. Слушал музыку в своей комнате, надев наушники, чтобы мать не приставала с расспросами. В уме прокручивал все разговоры с Таней. Порой так увлекался, что видел ее объемно, ярко. Даже начинал говорить вслух. Вспоминал, как изучал ее. Пытался понять главное: различие между ней и Ларисой. Хотел разобраться: почему все пошло не так, как он планировал? Почему его тянет к этой Васильевой? Чем она так волнует? Ведь раньше он не замечал ее. Если бы не тот договор, то и не обратил бы внимание. Эта мысль испугала юношу. Он мог не узнать, что способен на высокие чувства. " С Васильком хотелось говорить стихами".

Вокруг нее находилось особое, сильное, притягивающее его поле. Лукьянов раньше не общался с такими девушками. Они казались отсталыми, нудными, книжными червями. В душе уважал их за чистоту: такие были недотрогами. Но предпочитал веселых, красивых девиц без предрассудков.

" И вообще, - думал юноша, - некрасивой девушке легко быть недотрогой. На нее просто не покушается никто. А с симпатичной тихоней не хотят связываться. А будь у них возможность, вряд ли остались бы скромницами. Конечно, бывают и исключения, почему нет. Их девичья гордость - это что-то давно не нужное, древнее".

Так он думал. В шумных компаниях не смущался, когда кто-нибудь при нем целовался. Не тяготился развязных речей при девушках. Считал, раз слушают - значит, нравится. На вечеринках, выпив вина или чего-нибудь покрепче, ребята устраивали с девочками игры на раздевание. Лариса и ее подруги подходили по всем параметрам его друзьям.

И вдруг Таня. Она была совсем другой. В ее присутствии неловко ругаться матом. Самое удивительное: она оказалась совсем не скучной. У нее был свой взгляд, свое мнение по многим вопросам. Много знала. Интересовалась происходящим в мире, стране, спорте. Сашке было интересно поговорить с ней на такие темы, которые в его кругу даже не затрагивались. Девушка умела пошутить, подурачиться, рядом с ней хотелось стать лучше. Расстояние, на котором Таня держала всех, стало ему заметным. Его подпустила ближе всех. Это было доверие. К ней относились все те понятия, которые Лукьянов считал устаревшими: честь, чистота, гордость. Не только он вел себя иначе в ее обществе. Друзья тоже общались с ней совсем не так, как с подругами Ларисы. Не такие уж они идиоты.

Еще в самом начале их встреч Александр почувствовал интерес к девушке. Потом заметил: ему хотелось быть с ней все чаще. Почти каждый вечер они гуляли по улицам поселка. Ходили в кино. Она так искренне реагировала на происходящее на экране, что он больше наблюдал за ней, чем за сюжетом фильма. Иногда катались на мотоцикле. Парень обожал чувствовать прикосновение ее тела к своей спине. Дыхание девушки щекотало ему затылок, волосы касались его лица, пахли терпким молодым виноградом. Стоило огромного труда удержаться и не поцеловать ее. Таня вызывала у него бурлящий вулкан сильнейших эмоций и чувств. Как он мог считать ее незаметной? Слепой был что ли?

Как-то вечером они проходили мимо старой водонапорной башни. Весной он написал на ней имя Ларисы. Тогда вот также шел по улице с Ледовской. Чтобы сделать ей приятное, предложил написать мелом ее имя на самом верху башни.

Она прекрасно знала, что железные скобы башни давно проржавели, но не колебалась ни минуты:

- Попробуй, может, не струсишь.

И в ожидании остановилась возле подножия железного монстра.

Лукьянов чуть не сорвался тогда, чудом остался цел. Написанное мелом имя скоро смыли дожди. Пока оно виднелось, Лариса гордо говорила подружкам:

- Совсем сумасшедший, я его так просила не рисковать. Но куда там, разве послушает!

Когда юноша спустился по скобам на землю, руки его дрожали. Она поцеловала в награду за смелость.

Башня снова напомнила ему тот случай. Сашка посмотрел на Таню и спросил:

- Хочешь, там, наверху, будет твое имя?

- Нет! Совсем не хочу, - сердито ответила девушка.

В парня словно вселился бес. Он свернул на тропинку и зашагал к башне. Таня тотчас догнала и схватила за руку:

- Не смей! Из-за такой ерунды рисковать жизнью - это глупо и никому не нужно!

Лукьянов почувствовал себя идиотом.

- Я думал: девчонкам нравятся подвиги.

- Это не подвиг, а дурость и глупость! - вскипела она. - Сам не понимаешь?

В этой тихоне было столько негодования.

- Я совершу эту глупость, - разозлился Александр.

Он не любил уступать, но потом увидел ее побелевшее сердитое лицо.

- Тогда это без меня.

Девушка повернулась и пошла от него прочь.

- Подожди, слышишь, я не буду. Правда - дурость. Ну, подожди. Юноша догнал ее и неожиданно для себя сказал: - А у меня мать снова замуж хотела выйти, но я запретил. - Он помассировал лоб рукой, как будто прогонял назойливые мысли.

- Очень интересно. Как ты можешь решать судьбу матери единолично? - удивилась Таня. - Как можно запретить взрослому человеку?

- Можно, если этот взрослый ведет себя, как несмышленый ребенок. " Зря я сказал это... Все так сложно", - подумал юноша.

- Любому человеку, если он оступился один раз, нужно дать второй шанс. Ты не знаешь на сто процентов, что лучше для матери, - она сама не понимала, почему, так близко к сердцу приняла ситуацию с матерью Сашки.

- Очень не хочется, чтобы в нашем доме распоряжался чужой мужчина. Пойми это, - объяснил свое решение Лукьянов.

Девушка укоризненно покачала головой.

- Получается, тобой движет эгоизм.

- Нет. Просто я хорошо помню, как мать угробила жизнь моему не настоящему отцу. И заодно превратила мое детство в кошмар, - рассердился он.

- Ты не знаешь, почему она так поступила. Может, боялась остаться одна с ребенком на руках?

- Ох уж эта мне женская солидарность. - Его лицо стало чужим и сумрачным. - Моя милая мамочка сначала что-нибудь натворит, а потом плачет и раскаивается. Разве ты можешь понять меня? У тебя нормальные отношения с родителями, - горячился он.

Цвет его глаз из синего оттенка стал дымно-серым.

- Я понимаю твою боль. Мне очень жаль, - прошептала она и положила обе руки ему на грудь. Сердце юноши громко стучало под ее ладонями. - Через полгода ты уедешь учиться. Мама и сестра останутся вдвоем. Если она такая беспомощная, как ты говоришь, то лучше, если кто-то ответственный будет рядом.

- Об этом я не подумал. Мужчина, за которого она собиралась замуж, хирург из той же больницы, где она работает медсестрой. - Юноша взлохматил волосы рукой и улыбнулся девушке. - Ты умница. Я должен взглянуть на этого человека. Если он адекватный, можно со спокойной душой доверить ему маму. Пусть нянчится.

- Очень интересно. Как ты определишь адекватность Алексея Романовича? Будешь следить за ним? - засмеялась Таня.

- Ты его знаешь?

- Конечно. Помнишь, я руку поломала? Месяц ходила с гипсом. Вот тогда и познакомилась с ним.

- Еще бы не помнить: все требовали вытащить бриллианты из гипса. - Он ласково погладил правую руку девушки, как будто она еще болела.

- Ты не думал, что твоя мама могла измениться за те шесть лет, что живет одна без мужа?

- Сомневаюсь. С одной стороны, я завидую ее детскому отношению к жизни. С другой, злюсь, потому что она заставляет меня чувствовать себя старым ворчуном. - Лукьянов хмыкнул и привлек девушку к себе.

- Ты очень симпатичный ворчун.

Таня любовалась его ямочкой на щеке.

Глаза Сашки постепенно возвращали себе синий цвет.

- Ты больше не сердишься, - уверенно сказала она.

- Это ты на меня так действуешь. - Провел пальцем по брови девушки. - Как шелк, - сказал он и коснулся ее закрытых глаз губами.

Вспоминая это, почувствовал боль и тоску. Где теперь его Василек? Что она делает? Думает ли о нем?

После разговора с Таней он пришел домой. Мать еще не спала. Она сидела на кухне со своей лучшей подругой соседкой Светланой. Увидев его, женщины попытались спрятать бутылку вишневой наливки под стол. Но неудачно: она покатилась по полу, разливая содержимое.

- Мы немного засиделись, вспоминая молодость. Выпили по капельке, - оправдывалась мать. - Сынок, кушать будешь? Сейчас разогрею. - Женщина неловко покачнулась. Бокал, стоящий на столе звякнул и, соскользнув с гладкой столешницы, рассыпался на осколки.

- Блин... Соня! Сиди уже. Я сама накормлю твоего сына, - предложила соседка.

- Я не хочу есть. Не надо ничего разогревать. Шли бы вы домой тетя Света. Завтра маме рано на работу. - Александр чувствовал, как глухое раздражение начинает подниматься в нем.

- Ты гляди, какие мы гордые! Не буду есть. Мы сами знаем, когда нам расходиться по домам! - визгливым пьяным голосом закричала соседка.

Юноша поморщился. Он терпеть не мог материнских посиделок с выпивкой. Утром у нее болела голова. Весь следующий день ходила хмурая и недовольная. Сашка не стал больше разговаривать с нетрезвыми женщинами, ушел к себе в комнату.

На следующий день после школы юноша явился в больницу. Врач в регистратуре сообщила: хирург скоро закончит прием больных. Он сел у кабинета на стул. Спустя полчаса вышел последний пациент. Медсестра выглянула в коридор:

- Молодой человек, на сегодня прием окончен. Приходите завтра. - Женщина хотела закрыть дверь.

- Подождите, я не больной. Скажите Алексею Романовичу: пришел сын Лукьяновой по личному делу.

Через пару минут дверь снова открылась. Женщина, покидая кабинет, кивнула:

- Иди. Он тебя ждет.

В ее глазах горело любопытство. Дважды оглянувшись, она медленно побрела по коридору.

Сашка немного волновался, заходя к врачу. За небольшим столом спокойно сидел подтянутый, аккуратный мужчина лет сорока. Взгляд зеленовато-карих глаз был умным, но жестким. Только его руки выдавали волнение: в пальцах он крутил шариковую ручку.

- Значит ты, сын Сони. Что ж, приятно познакомиться. - Алексей Романович поднялся и протянул руку.

Юноша пожал, ощутив твердую сильную ладонь.

- Я пришел сказать, что не возражаю вашей женитьбе на моей маме, - он не удержался и фыркнул: - Как-то смешно прозвучало.

- Соня говорила мне, что ты категорически против наших планов. Почему изменил свое мнение?

Хирург показал рукой на стул, приглашая присесть.

- Вы хорошо знаете мою мать?

- Думаю, что хорошо. Мы знакомы четыре года.

Мужчина смотрел внимательно и серьезно.

" Да, недолго горевала без мужа", - Сашке отчего-то стало неприятно.

- Значит, вы знаете, что вас ждет. Вам придется взять всю заботу о ней и моей сестре на себя. Я ведь скоро уеду учиться, - парень не стал лукавить, сказал правду.

- Твоя мама - замечательный добрый человек. Она просто не приспособлена к суровой прозе жизни, - вздохнул с облегчением Алексей Романович и широко улыбнулся: - Спасибо, Саша. Я очень люблю твою мать и, действительно, хочу на ней жениться.

- Хотелось бы верить, что вы понимаете, на что соглашаетесь. Рад был с вами познакомиться. Пойду, обрадую мать. - Он снова пожал руку, протянутую хирургом, и вышел из кабинета.

В начале декабря они расписались. Стали мужем и женой. С Алексеем Романовичем оказалось легко ладить. Сашке понравилось беседовать с ним на разные темы. Он был очень умным, эрудированным собеседником. Юноша видел: мать счастлива с этим мужчиной. В один из дней, когда было особенно тяжело на душе, рассказал Алексею Романовичу о своем договоре с Таней. И коротко о том, что за ним последовало. Мужчина воспринял его рассказ всерьез, хотя Сашка преподнес его в шутливой форме.

- Смотри, так шутя, ненароком, и потеряешь самое важное для тебя. Ты хоть намекнул ей о своих чувствах?

- Именно, намекнул, не более, - расстроился юноша.

- В чем проблема? Расскажи сейчас. Заодно выяснишь, как она к тебе относится. - Алексей Романович озадаченно посмотрел на него.

- Так не кому рассказывать. Таня на Украине ухаживает за больным дедом. - Он в волнении стал мерить шагами комнату.

- Голубиной почтой не надо посылать весточку. Обычное письмо мог написать? - с сарказмом спросил мужчина.

- Я об этом не подумал. Не люблю писать письма.

- Боишься глупо выглядеть, - догадался Алексей Романович. - Но поверь, лучше попасть впросак, чем сходить с ума от неизвестности.

ГЛАВА 13

В последней трети декабря вместо ожидаемого снега пошли дожди, промозглые, колючие, навевающие тоску. С обеда снова начал моросить мелкий, ледяной дождь. Мокрые ветви берез, как флаги, трепетали на ветру. Таня сидела у печи, смотрела на огонь. Ветер выл в трубе, пригоршнями бросая в окна звонкие капли. Под напором водяных струй шумели деревья.

В комнате тепло и уютно. Она с дедом только что пообедала. Ему снова нездоровилось. Он прилег, а девушка подсела к огню. Сегодня снова не было писем, наверно: не стоит больше ждать. Сашка, вероятно, думает, что она скоро вернется. А как оставить деда одного? Вот и сегодня пришлось звать медсестру. Хорошо, что тетя Галя живет рядом. Испугалась сильно. Дед начал задыхаться. Она прямо босиком, в одном платье выскочила на улицу и помчалась за помощью. Соседка сделала несколько уколов. Теперь ему легче, смог даже поесть. Внучка настороженно прислушалась к его дыханию - кажется, заснул. Страх утих, но не прошел. Немного рассеялся и залез подальше в душу. Несколько раз подходила послушать. Дышит ли? Она стала ощущать деда, как родного близкого человека. Волновалась и переживала за него. Дед никогда не жаловался, не брюзжал, хотя иногда ему было очень плохо. Таня поинтересовалась у тети Гали:

- Чем он болен?

Та ответила:

- Спроси что-нибудь проще. У него было несколько тяжелых ранений, не все осколки вытащили. Самый опасный кусочек металла остался возле сердца. Ребра неудачно срослись. Он и раньше болел, но сейчас сильно сдал. Ты не помнишь, какой он был раньше?

- Когда я последний раз приезжала сюда, то больше играла в куклы с подружками. Или купалась в реке, не обращая внимания на дедушку с бабушкой.

- Еще весной на майские праздники они танцевали в клубе вальс. Все село любовалось - красивая пара. Иван Сергеевич в военной форме. На груди ордена и медали, высокий, статный. Анастасия Павловна в светлом костюме, маленькая, изящная - любо дорого поглядеть. Сейчас деда Ивана не узнать, как переродился. По инерции живет. Он думал, умрет первым. Бабушка твоя почти не болела, а вот как все повернулось.

Девушка слушала и удивлялась. Не могла представить деда веселым, танцующим вальс. После ухода соседки открыла дверцу шкафа и вытащила военный китель. Задумчиво погладила ладонью, позвякивающие медали, строгие ордена. Дед оказывается, герой. Вон, сколько у него наград! За вечерним чаем рискнула расспросить его.