Сексуальная неудовлетворённость как инструмент политики и бизнеса

Сексуальная неудовлетворённость как инструмент политики и бизнеса

Milchar

I. Оргия отменяется

Если бы какого-нибудь древнего грека перенести на машине времени в наше общество — он приятно поразился бы всему новому, что появилось в жизни за последние 2000 лет (и ещё больше — тому, что на это потребовалось не 2000 лет, а 200), но его удивление от нынешних людей и их образа жизни вряд ли было бы столь же радостным. Человек начала XXI века показался бы ему не только слабым, болезненным, излишне беспокойным и нервным; наверняка отметил бы он эмоциональную холодность людей нашего времени, а также, безусловно, ужасно неудобную одежду и обувь, которую они носят, — в общем, аристотелева логика привела бы его к выводу, что о своём теле современный человек не заботится совсем никак.

А узнав, что у нас, оказывается, недавно была " сексуальная революция", он поразился бы ещё больше, и, как это любили философы Древней Эллады, стал бы задавать " наивные", " детские" вопросы, на которые и умудрённому опытом взрослому нелегко найти ответ.
— Если, как вы говорите, у вас победила сексуальная революция — где же всенародные праздники с массовыми оргиями?
— Почему картинки с обнажёнными девушками и юношами всячески прячут от детей, а не демонстрируют им как образец искусства и красоты?
— Почему на Олимпийских играх спортсмены у вас носят явно излишнюю одежду, даже в тех видах спорта, где она мешает показать более высокий результат?
— Почему даже на конкурсах красоты девушки зачем-то скрывают свою самую красивую часть тела?..
... И ещё много вопросов задал бы нам этот озадаченный древний грек. Не мудрено — ведь разобраться в перипетиях " постсексуальнореволюционного" общества и понять: каким именно образом дозволяется нынешним гражданам проявлять свою сексуальность, а в каких областях продолжает действовать почти средневековая кондовая мораль — пришельцу из сексуально свободного общества было бы весьма непросто.

Как и любая политическая революция, сексуальная не достигла всех целей, которые она перед собой ставила. Свободная любовь и нагота так и не стали общепринятой нормой, а различные полицейские и бюрократические инстанции по прежнему проявляют интерес к тому — чем занимаются граждане в своей постели. Хотя невозможно отрицать, что достигнутое в результате неё изменение общественной морали было действительно революционным.

Но, как и при политических революциях, утопические ожидания не оправдались: желаемого " счастья для всех" не получилось (хотя несчастья, пожалуй, поубавилось — в основном за счёт развития сексуального просвещения). В очередной раз подтвердилось, что победить несвободу в головах людей значительно труднее, чем добиться политико-юридического признания свободы.

И, наконец, (опять-таки аналогично тому, что обычно происходит при политических революциях) более умная часть противников сексуальной революции проявила прагматический подход к делу и поняла, что секс — это ценный ресурс, и, контролируя его, можно укрепить свою власть.

То есть, сексуальная революция была серьёзным тактическим успехом в борьбе против ханжества. Но не более того. Ханжество перегруппировалось и отошло на новую линию оборону, которую оно продолжает удерживать, несмотря на весь рекламно-пропагандистский шум на сексуальную тему.