ЛЕДИ НЕИЗВЕСТНОСТЬ 1 страница

Осень. Холодная, в местах жестокая, осень. Ковер из опавших желтых листьев уже накрыл почти весь город. Все меньше людей гуляло по вечерам улицами Сэдсити, ведь они уже больше предпочитали проводить свой досуг за чашечкой теплого чая, укутавшись в свои одеяла, кто с кем-то в обнимку, а кто – в гордом одиночестве, смотря по телевизору свой любимый сериал. Ну а не мерзнущим энтузиастам парк в центре города - самое оно.

Моя идиллия – ночь. Ведь ночью мало кто захочет пройтись по переулкам города, ведь все, практически в одно и то же время, крепко укутывались в одеяло Сна. Лично для меня ночь была не в счет. Ведь у меня уже на протяжении многих лет инсомния – мне практически не ведом сон, я не чувствовал того наслаждения многих людей, когда они, уставши после своих дел, тут же, даже не раздевшись, падают в объятия своих кроватей.

Спросите, а что же я делаю по ночам? Ведь не все время мне гулять и гулять. Да и гуляю я, когда мне нужно вдохновение. Я пишу. Пишу все. Все, о чем только подумаю. Все, что взбредет в голову. Родители устали покупать мне блокноты и дневники, ведь я их за пару месяцев исписываю полностью. Что только не было на листах бумаги: стихи, признания в любви тем, кого я и знать не хочу, песни, мелодии к которым я сам придумываю и сам играю себе под нос, простенькие сказки для своих младших братиков и сестричек, из которых они услышали только одну – «Как стать Отважным Смельчаком? ». Для Маргарет, моей младшей сестры, эта сказка не особо понравилась, ведь девчонкам не дано понять всю философию Смельчака – всегда быть тем, кем не хочешь быть, то есть – делать все возможное, чтобы мечты сбывались, и ты смог стать тем, кем ты захочешь. Даже взрослые люди иногда не понимают столь простой истинны. Ведь, допустим, мужчина – маркетолог. Он с самого детства мечтал стать музыкантом, в итоге поступил в школу искусства на урок «Художества», так и не закончив его, родители уговорили поступить на маркетолога. А ведь если он был бы настойчивее, то сейчас я сидел бы возле своего компьютера и смотрел на его живое выступление на крупном концерте. Что поделать – се ля ви.

И вот сейчас на часах показывает два часа ночи. Отлично. Вышел я гулять где-то в час, может в пол первого. Пришлось выходить из квартиры очень тихонько, дабы не прервать столь глубокий сон моих родителей и Маргарет. Братьев, Стива и Алекса, дома не было. Они на осенние каникулы решили переехать к бабушке на дачу. Для них именно старая дача была самым подходящим местом для столь интересных игр, как прятки, догонялки, футбол в саду, за который они часто получали от соседей, которые уж больно часто на них жаловались. Бывало, когда я тоже с ними ездил на дачу (в основном – летом, меня брали зачастую в роли няньки, пока предки сидели у кого-то в гостях), они кааак запульнул мяч на тридцать метров вдаль, по пути поразбивав любимейшие фарфоровые вазы и статуэтки бабушки, а так же стеклопакеты, которые тогдашний сосед – он уже переехал – купил в городе для стройки. Услышав треск стекла, он на всю улицу начинал орать, проклинать все на свете, даже пса в детстве, укусившего его за щиколотку. Стив, который и нанес ущерб по этим плацдармам стеклопакетов, посвистывая, как в мультфильмах, тут же унес ноги, оставив меня и Алекса на растерзание очень злого, похожего своим лицом на питбуля, соседа. Никогда не слышал, чтобы человеческий голос звучал на таких высоких децибелах. Лично я даже не пытался вникать в эту тираду про проблемы, которые нас ждали бы, я просто извинился, смотря вниз на асфальтированную дорожку, ведущую в сад, где и спрятался Стив. Еще прокричав пару ласковых на нас, «питбуль» с перекошенным от злости лицом ушел в сторону дома, где и гостевали наши родители. Стив выглянул из-за стены дома и негромко спросил -

- Ну что, он ушел? Нет-нет-нет, Мэттью, не надо! – закричал он, увидев мое недовольное лицо.

Кстати, я ведь забыл представиться. Автора этого рассказа зовут Мэттью Эспайр, подросток, страдающий инсомнией.

Стив больше боялся тогда меня, а не родителей. Ведь он прекрасно понимал, что отвечать за эту бомбежку стекла будет старший – то есть, я. Так оно и было: родители вернулись спустя десять минут после того, как Стив попал мячом по стеклопакетам. Орали они не хуже «питбуля», но мне не страшен гнев родителей, даже папа, грозящий наказанием и порцией ударов резкой, не был столь устрашающим. Постояв так минут пять, я посмотрел сначала на папу, потом на маму и спросил:

- Вы все? Накричались?

Подняв брови, они хотели опять что-то возразить, но я опять заговорил:

- Наказывайте меня сколько угодно, грозитесь лишить карманных денег из-за такой мелочи...

- МЕЛОЧИ?! – завопил отец и поднял руку, но я лишь отошел в сторону и продолжил:

- Да, из-за такой мелочи. Я понимаю, если бы Стив с Алексом куда-то убежали, они это могут, - многозначно посмотрел я на них – но устраивать такую панику зачем? И вообще, мне все равно, вам же платить.

Столь сильная открытость и резкость в той ситуации привела к трем месяцам уборки по дому, отказа от компьютера с Интернетом, а так же отец все время встречал меня со школы – чтобы я тут же шел домой.

Но все это было в прошлом. Предки наконец-то поняли, что нет смысла больше так меня ограничивать в удовольствиях – ведь я всегда мог найти другие, что в принципе я и сделал, начав писать.

  Собрав все самое нужное в свой небольшой рюкзак – а именно: ручку, карандаш, дневник, телефон, плеер с наушниками, пару батончиков «Сникерс», шапку на случай столь сильного похолодания – я еще раз осмотрел тихую квартиру и, тихонько закрыв квартиру ключом на замок, спустился по ступенькам на первый этаж и вышел на улицу, на встречу ночи и вдохновения. Жил я в западной стороне Сэдсити, рядом со своей школой, что меня особо огорчало – никто не мог мне поверить, что я смогу опоздать на уроки. Скажем так, Сэдсити не был особо крупным и привлекательным городом, но атмосфера, которой он был наполнен, прекрасно для меня подходила. Хоть я и писал, что половину людей, живущих здесь, я ненавидел, жители для меня не главный фактор. Ведь вторая половина была нормальной, и с ними можно спокойно перезнакомиться и все тут. Не обязательно каждого знать и чем он занимается, к тому же всех в лицо не запомнить. Ну разве что ты человек с уникальной памятью. Главной «фишкой» города является не только парк и пейзажи, которые и так редко можно найти (что, почему-то, и отталкивает многих посетить его), а то, что часть его жителей стали популярными писателями, художниками, актерами и так далее. Несколько странно, скажите вы. Но ведь это редкий пример, что достопримечательность города не архитектура или связанное с ним событие – а люди, живущие в нем.

Хоть я и говорил, что не собираюсь описывать свой город, но все же мне захотелось вкратце написать главные его черты. Да, уж слишком коротко написано. Увы, ничего с этим поделать не могу, не в моих это силах.

Осмотрев пустую игровую площадку и рядом стоящую с ней парковку, я двинулся вперед. Несмотря на то, что надвигался ноябрь, обещающий быть холодным, погода была вполне теплой для осенней ночи. Но мне все же пришлось надеть шапку. Парк был в полчаса ходьбы от моего дома. Но я любил много ходить, меня это особо никогда не утомляло. Хоть я в основном сидел в парке, а не ходил по его окрестностям – при ходьбе много не напишешь, знаете. Надев наушники и включив Muse – Starlight, я пересек аллею и пошел вдоль стоящих по обе стороны домов. Не знаю, что делало бы человечество, не придумав музыки. Лично для меня музыка – это все. Я даже накричал на Маргарет, узнав, что она запихнула в стиральную машину мои джинсы, в которых лежали мои наушники. Хоть мне и пришлось долго извиняться перед сестренкой, все равно я два дня ходил в печали, пока случайно не нашел в автобусе другие наушники. Посмотрев вокруг, убедился, что никто не видит, я спокойно забрал их себе и с тех пор храню их в надежном отделе моего рюкзака. Аллея закончилась, впереди тянулись переулки, покрытые золотым покрывалом из листьев. Небо было настолько ярким, что я даже и не заметил отсутствие света в лампах на столбах. Посмотрев вверх, я увидел полную луну. Улыбнулся. Обожаю такое ночное небо. Я в основном обожаю то, что дает мне источник идей, вдохновения, равновесия, некого спокойствия (уж мне оно нужно).

Полчаса прогулки прошли незаметно. Пройдя очередной отрезок улиц, вдали показался Твилайт-парк – «сердце» Сэдсити.

«Ну здравствуй снова, Твилайт» - мысленно я поздоровался, открыл рюкзак, достал дневник с ручкой, съел «Сникерс» и написал заголовок:

ЛЕДИ НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Я уже знал, что писать, поток мыслей тут же ударил мне в голову, и я начал заполнять пустую страницу дневника словами.

- Ну, как-то так – пробормотал я спустя часа писанины.

Хоть было вырвано немало страниц, но я был доволен своей работой. Стих был небольшим, и я решил его в очередной раз перечитать:

«Совсем недавно, пару дней назад

Случайно смог словить ваш взгляд,

Он был столь мягким и приятным

Мужчин он поразил бы, понятно!

Прям как меня. Хочу признать –

Сумели вы очаровать.

Не хочется теперь терять

Чтобы потом опять искать

И чтобы вновь его терять

Вы спросите – кто я такой

Парень с улыбкой непростой

И тут хочу сказать ответ

Но вот печаль – вас нет

Ведь взяли обратный вы билет

Знакомство наше - это бред.

Как это стих, возможно... Спет

Куплет последний на прощанье

Вы предаете испытаниям

Душу мою, и не уместен

Ваш смех, леди неизвестность»

Я закрыл дневник и лег на лавочку, закинув ноги одну на другую. Мысли о том, чего я мог бы добиться, написав я пару сборников и отдав на печатание, опять начали меня терзать. Ведь многие, кому было интересно мое творчество, видели в моих стихах и рассказах хорошую перспективу. Даже Сэм, мой лучший друг, не раз настаивал на своей точке зрения:

- Ты видел реакцию людей, которые читали? Они были потрясены. Ты мог бы стать известным писателем, просто сделай масштабы своего творчества шире!

О да, я МОГ бы стать, если бы я этого хотел. Но не хочу. Не вижу я сейчас никакого смысла. А спросите вы – что я хочу? Кем хочет стать в будущем Мэттью Эспайр? Не знаю, но точно не писателем. Ведь мне почему-то не особо хочется, чтобы не только Сэдсити, но и жители других городов смогли прочитать частичку моего внутреннего мира. Глупо, знаю, может быть, вскоре лишусь этого ощущения. Чтобы отвлечь себя от таких раздумий, я сосредоточился на звездах. Сегодня небо было чистым, без всяких мелких облачков, так что лицезреть такую красоту надо только так. Я не раз листал карту звездного неба, поэтому решил искать созвездия, которые запомнил: Южная Корона, Антиной, Альдебаран, Орион. Ну и, естественно, Большая и Малая Ведмедица.

В это время в моих ушах играл свои всегда зажигающие гитарные ритмы Билли Джо Армстронг с песней «21 Guns». Так и хочется встать на ноги и, играя на воображаемой гитаре вопить:

«One, 21 guns

Lay down your arms

Give up the fight

One, 21 guns

Throw up your arms into the sky,

You and I»

А впрочем, что мне мешает сделать это прямо сейчас? Улыбнувшись, я тут же подскочил, успев к припеву и начал орать на весь Твилайт-парк. Мой голос прокатился луной по пустующему парку. Я начал крутиться на месте, казалось, даже Луна со звездами устроили со мной пляску.

Знаете, о чем я тут же подумал? О свободе. Ведь будь тут люди, и если бы на моих часах было не пол четвертого, а пол двенадцатого, я не издавал бы такие крики. А мне все это в кайф, вся эта ночная атмосфера одиночества, когда никто не сможет упрекнуть тебя в твоих действиях. Ночь – время свободы, время действий, время, когда душа человека так и рвется в полет. Это не понять тем, кто готов душу продать ради постельки с бутербродами. Мне то проще – инсомния в помощь. Но все же можно сделать вывод: именно ночью я чувствую себя Свободным.

Вдоволь наплясавшись (минут так десять, на очереди были Рэд Хот Чили Пепперс и Линкин Парк), я спрятал дневник в рюкзак, еще раз посмотрел на небо и на Твилайт-парк и пошел обратно домой. По пути встретил девушку, но увы, лица не смог увидеть. Я проводил её с удивленным взглядом, и по привычке посмотрел на часы – четыре часа. Что ей-то делать в такое время? Или может она тоже, как и я, страдаю инсомнией? Кто знает. А пока я просто вернусь домой, тихонько прокрадусь на кухню, возьму любую книгу, дабы время убить, и дождусь утра, столь ожидаемого утра.

- Мэтт! МЭТТ! Где этот чертов... – орал отец, заходя в мою комнату.

Я и не собирался отвечать, пусть ищет. Хоть я и понимал, что между мною и родителями уж слишком неустойчивые отношения, они сами в этом виноваты. Ведь, если подумать, не дети виновны в том, что они вырастают такими забияками и проказниками, вечно бунтующими злюками. Доля виновности в этом, конечно, лежит и на нашей совести, не спорю. Но в первую очередь виновны родители. И кстати, не такой уж я и забияка. Мама любит всегда преувеличивать, даже если я потерял пару долларов, что были на мелкие траты. Сразу давай, подавай скандал на стол! Я никогда не терзался угрызениями совести из-за всяких раздутых предками пустяков. Что поделать, я ведь еще подросток, мне простительно.

- Где Мэтт? – спросил у кого-то отец.

- А ты как думаешь, папа? – зевая, ответила Маргарет, - На кухне, как всегда... – прозвучали громкие шаги, - Пора уже привыкнуть! – крикнула она ему вслед.

Я сидел за столом с покойно попивал остывший чай, как тут залетел отец и громко ударил по столу. Чашка подскочила и упала на пол, разлив остатки чая.

- Доброго утра, пап, - посмотрел я ему в глаза и увидел в них мелкий злобный огонёк.

- Сколько раз я тебе говорил – не покидай свою комнату!

- Но мама ведь не против...

- Мама не против, - повысил он голос, - потому что не знает, что ты делаешь по ночам! Думаешь, что ты, придумав себе какую-то хворь, - тут я лишь прыснул, - станешь неприкасаемым?

- Что я такого сделал? - встал я со стола, смотря так же в упор, - Я что, гуляю с какими-то наркоманами? Да перестань! – огрызнулся я, когда он начал щупать мои руки, - Не принимаю я наркотики, я никогда до такого не опущусь.

- Что ты такого сделал?! – закричал отец, еще раз грозно ударил по столу, - Ты гуляешь в позднее время сам по городу! А что, если на тебя нападут?! Или, не дай Бог...

- Прости, пап, но я больше не вижу смысла продолжать этот спор, - прервал я его крик и поднял чашку, - Она треснула, - показал я её отцу, - Это была моя любимая чашка. Спасибо большое.

Самое интересное в наших ссорах было то, что когда родители повышают тон, я всегда спокойно отвечаю, тем самым усмиряю их гнев. Даже в книгах по психологии, которую я когда-то изучал, детально рассматривались семейные конфликты, как в роли родителей, так и детей. Именно из этого раздела я извлек этот прием. И он действовал всегда... Ну, почти всегда.

- Ах вот ты как! – схватив меня за руку, он диким взглядом сверлил мои глаза, - Значит, какую-то чашку тебе жалко, а нас с мамой – нет?!

- А был такой повод? – спросил я, и отец переменился в лице. Неужели он наконец-то понял, что этот крик был пустым?

- Ну, - отпустил он мою руку, - извини меня. Не хотел я. Накопилось за последние дни. Это долбаная работа! Тендер на строительство новых детских площадок можем профукать. А ты ведь знаешь, что я занимаюсь организацией обеспечения всех детских домов и интернатов такими площадками?

Папа горел этим желанием вот уже полгода. В Сэдсити мы переехали, когда мне было девять лет. Сейчас мне семнадцать. Отец работал на строительной фирме «Билддрим», которая занималась постройки всяких жилых комплексов, теми же площадками. Отец ведь главный кормилец нашей семьи, несмотря на то, что мама тоже работала. Но увы, зарплатой медсестры в больнице для онкобольных нас не обеспечишь. Мне тоже приходилось подрабатывать на каникулах, когда большинство моих одноклассников ездили в сторону Флориды, где всегда было жарко и полно всяких развлечений для мажоров. Грузчик, курьер, мойщик машин, посуды, уборщик – уже в пятнадцать лет мне пришлось почувствовать на вкус все сложности этих профессий. Мама часто говорила, что не должен себя так изнашивать, ведь я еще слишком молод. А отец только и делал, что подбадривал меня, мол, ты молодец, на верном пути, сынок. Все в семье ставили меня в пример Стиву и Алексу, на что они лишь кивали головами и говорили:

- Он молодец, но мы не будем рвать спины ради мелких центов.

Они еще слишком молоды, чтобы понимать мое тогда положение.

Так вот, полгода назад мой отец получил от мистера Адамса – своего директора, он еще со своей женой нередко бывал у нас в гостях, признаться, не особо приятный этот тип – проект стройки спортивных площадок для детского дома Сэдсити. Увы, и наш город не обошла проблема детей-сирот. В нашем городе их было около трехсот человек, как мне рассказывал отец, и все были рады, что над их головами есть крыша, что они каждый день питаются хорошей едой, им предоставлено образование, и что все работники этого дома – добрейшей души люди. Никто в лицо не видел своих родителей, а сами работники отказывались объяснять, каким образом были найдены эти дети. Отец тут же согласился, ведь для него это была близка до души тема – он сам был детдомовцем.

- И вот, поставка металлических конструкций едва не прервалась аварией во время их перевозки, - грустно продолжал папа, смотря в пол, спустя минуты молчания опять посмотрел на меня, - Я ведь за тебя волнуюсь, Мэтт...

- Я знаю, пап, я знаю... Но мне уже без этого никак, пойми.

- А чем же ты занимаешься по ночам? – спросил папа.

- Пишу рассказ, пап, - улыбнулся я, когда увидел, что за всем этим наблюдала Маргарет, - Мама просила передать, - сказал я ей, - чтобы ты не забыла в пол третьего сходить к миссис Ри за лекарствами для бабушки.      

- Я помню, - потянулась она и зевнула, широко раскрыв рот. Папа тут же, по рефлексу, начал зевать, но на меня это не подействовало.

- Ну, пойду я в школу собираться. Не забудь маме позвонить, когда освободишься – покидая кухню, воскликнул я.

Одиннадцатый класс для меня был самым беззаботным, ведь я не особо парился на счет своей учебы. Я знал, что половина из тех уроков, что нам приносили на блюдце преподаватели и Министерство образования, мне не понадобятся. Посудите сами: как я изменю свою жизнь, зная, что косинус тридцати градусов – корень квадратный из трех, поделенный на два? Или благодаря знаний по астрономии я стану еще более успешным? Нет! Это же очевидно. Детям учеба должна нравиться, а не наоборот. Хоть нам с самого начала науськивали теорию полезности всезнания на основе игр и прочих примочек, все равно по мере взросления мы поняли – нам лгали. Вы подумаете, что я вас так дико настраиваю против учебы? Отнюдь.

Я по быстрому собрал учебники, тетради и канцелярские приспособления, оделся в черную куртку и такого же цвета джинсы, одел наушники, поцеловал Маргарет в щеку и отправился в школу. По пути я вспомнил ту девушку, которую встретил по пути домой этой ночью. Значит, у меня, возможно, есть однодумы, подумал я. С этой мыслью я и дошел до трехэтажного здания серого цвета, в которое входила большая толпа детей под название Школа.

Я был в классе не то, что изгоем, так – я держал всегда твердый нейтралитет. Парней было девять, а девчонок – двенадцать. Лишь с парой людей я мог спокойно болтать и шутить – с Сэмом, высоким, всегда позитивным брюнетом, Бартом, который учил меня играть на гитаре, а так же Эмили, которая присоединилась к нашей компании недавно. Эта рыжеволосая девушка перевелась к нам из второй школы Сэдсити. Она была настолько недовольна своим бывшим классом, который вечно над ней издевался, что она однажды просто не смогла сдержать свои эмоции и влепила одному из одноклассников настолько сильную пощечину. Он перекинулся через стол и ударился головой об пол, как она сама потом нам рассказала. Естественно, разгорелся скандал по этому поводу. Сколько раз родители Эмили не предлагали оставить её в школе, сама она больше не в силах была терпеть эту школу и сама попросила о переводе. И вот таким вот образом мы и познакомились с этой милой девушкой – Эмили Роузен.

Сэма я знаю с самого начала пребывания в Сэдсити. Как только мы переехали и устроились, я тут же захотел прогуляться по улицам города. Первым, кто мне попался на глаза – Сэм. Он был одет в смешную куртку желтого цвета, ион похаживал туда-сюда, смотря вверх на общие балконы моего дома.  

- От черт! Мама меня убьет за него, - испугано бормотал он себе под нос.

- Что случилось? – подошел я к нему. Он лишь испугано отпрыгнул.

- Ой, извини, - выдохнул он, - Да вот, играли с ребятами, - показал он рукой в сторону парней, которые стояли в сторонке, - и случайно попали мячом на пятый этаж. А кода от двери я не знаю...

- Эй Сэм, - начали звать его те ребята, - Что, мячика не будет? Ну, мы тогда пошли...

- Не надо! – расстроено крикнул он им, но было поздно – они уже уходили.

- Хочешь, - предложил я ему, - я схожу за мячиком и мы вместе поиграем?

Глаза Сэма засияли радостью

- Ого! Классно! – широко улыбаясь, сказал он.

- Ты только скажи, на каком он этаже.

- Сейчас покажу, - ответил он и указал на балкон шестого этажа. Я вернулся в подъезд, поднялся, забрал мяч и, подойдя к краю балкона, крикнул Сэму:

- Эй там, внизу! Ловите!

Он поднял голову, выставил руки и я скинул мяч вниз.

- Меня, кстати, - как только я спустился вниз, протянул он мне руку, - зовут Сэм

Я посмотрел на него. Та широкая улыбка от уха до уха так не сошла с лица. Я улыбнулся в ответ и пожал руку:

- Мэттью. Можно Мэтт.

Потом наступило 1 сентября, и как же обрадовался, что я буду учиться вместе с Сэмом. Мы потом весело смеялись, рассказывали друг другу разные ситуации из своей жизни, гуляли, вместе проказничали – в общем, я нашел наконец-то настоящего друга.

- Ну что, - встречая, похлопал меня по плечу Сэм, - много успел ночью написать?

- Всего один стих. Зачитаю его на перерыве, а сейчас давай быстрее, - поторопил я его, ведь уже прозвучал звонок. Учебный день начался.

Пришлось нам очень быстро бежать до кабинета английского языка – уж больно учитель строго относился к опозданиям.

- Ну же, Сэм, мистер Смит не любит опозданий.

- Мне то что? – тяжело дыша, спросил Сэм, - Это ж твой любимый предмет, а не мо... – и тут он упал, поскользнувшись на мокрой ступеньке. Сам по себе Сэм не неряха, но иногда он все же умудряется из-за пустяка сделать проблемку. Вот сейчас, поскользнувшись на ступеньке, он мог бы устоять на ногах, но итог – разбил колено и ударился носом об пол.

- Воу, - обернулся я, подошел к нему и помог встать, - ты в порядке?

- Да, все нормально, - потирая колено и нос, простонал Сэм. Из носа текла кровь, так что я посоветовал ему сходить к медсестре, а сам скажу мистеру Смиту, из-за чего слегка он задержится. Преодолев еще один этаж ступенек, я добрался до кабинета, немного отдышался и постучал в двери. Прозвучал ответ:

- Войдите!

Я открыл двери и зашел.

Кабинет был просторным. Парты стояли в два ряда, с правой стороны кабинета были открыты окна на проветривание, чувствовался легкий прохладный ветерок. На левой стороне стена была завешана плакатами и таблицами со временами и неправильными глаголами, а так же политической картой Америки и Великой Британии. А в самом конце, по центру, стоял вечно заваленный книгами и учебниками стол мистера Смита. Как только я зашел внутрь, все мои одноклассники повернули головы и уставились меня.

- Эспайр, - басом пробормотал мистер Смит, посмотрев на меня из-под своих больших очков, - Я надеюсь, у тебя есть весомый повод, почему ты задержался.

Малкольм Терри, предмет воздыхания многих девушек в школе, коротко хохотнул. Мажор, двуличная скотина, подлиза – этот слегка туповатый, с вечно зализанными волосами блондин постоянно пытался подстрекать, как сам он выразился, «людей на уровне моего ботинка», за что не раз получал по лицу от меня с Сэмом.

- Мистер Смит, - начал я оправдываться, но Малкольм тут же перебил меня:

- Очередной стишок написал, который все равно никто не прочитает, да, Эспайр?

Некоторые громко засмеялись, часть только одобрительно покивали головами, лишь Барт с Эмили с презрением посмотрели на Малкольма. Я уже хотел послать его куда подальше, но Барт опередил меня:

- Мэтт хоть что-то делает, а ты? Только и знаешь, как зализывать свои патлы, выпрашивать у родителей денежки и ныть из-за плохой оценки. И попробуй доказать обратное, а пока что ты слизняк.

Все удивились такой реакции Барта, даже мистер Смит, но я готов поклясться, но он еле видно кивнул ему, а мне подморгнул. Малкольм лишь запнулся и сильно покраснел.

- А что же ответит сам Мэтт? – внезапно спросил мистер Смит. Это невысокий мужчина с седыми, в местах редкими, волосами, опять посмотрел на меня из-под очков своими миндальными глазами.

- Ну, - протянул я, - я задержался, потому что проводил Сэма до медпункта, а на счет Малкольма – что поделать, он сам решил быть таким противным.

По классу прошелся едва слышный гул. Малкольм что-то неслышно сказал в себя, встал, взял свои вещи, и пошел в сторону двери. Он попытался толкнуть меня плечом, но я отдвинулся в сторону и подставил ногу. Перецепившись через нее, он упал на колени и уронил свой рюкзак.

- Извини, - невинно сказал я и занял место рядом с Бартом.

- Итак, продолжим урок, - прервал тишину мистер Смит, подождав, пока Малкольм покинет класс.

- Что случилось с Сэмом? – прошептал Барт, записывая в тетрадь тему урока «Употребление Паст Симпл Тэнс»

- Кто-то разлил воду на ступеньки, он поскользнулся и упал, как Малкольм. Походу, он себе нос разбил.

- Ой! – закрыла лицо руками Эмили.

- Что такое? – спросил я

- Да просто я хотела выпить воды, открыла бутылку, - быстро протараторила она, - и меня подбили. Водички чуть-чуть выплеснулось на пол...

- Достаточно, чтобы шандарахнутся носом, - улыбнулся Барт.

- Ха-ха, - саркастично ответив, Эмили погрузилась в тетрадку.

Почти час мы записывали конспект, не имея возможности дать отдых рукам. Барт умудрился, на скоростях записывая весь материал, сломать вот уже третью ручку.

В целом, день оказался довольно немного скучным. Сэм вернулся на урок астрономии с перебинтованным носом, и тут Эмили со слезами и криками кинулась извиняться перед ним, пообещав давать ответы на все-все предстоящие самостоятельные работы по всем предметам.