Долина Иадранг 1 страница

Глава 5

Долина Иадранг

Никогда не верьте вьетнамцу. Он не такой, как вы. Он азиат. Современный вьетнамец видел слишком много нечестности, слишком много уловок и больше он не верит ни во что. Он маскирует свои чувства чисто машинально. Он не отваживается говорить правду, потому что слишком часто страдал из-за этого. Какой смысл говорить правду?

Нгуен Као Ки, " Лайф", 23 июля 1965

Ноябрь 1965

В палатку ворвался Шейкер — и затишье кончилось. Жилистый черный капитан внимательно наблюдал за тем, как мы собирали свои вещи, готовясь к переброске батальона в Плейку. Я увидел, как он борется с улыбкой, когда заметил, какую неразбериху вызвало его появление. Но потом несколько пар глаз уставились на него в ожидании и улыбка быстро угасла. Какое-то новое объявление? Он быстро опустил глаза.

— Да вы охуели так жить? — вдруг рявкнул он. — Гляньте!

И он пнул ком земли в проходе.

— Вам что, нравится жить на земляном полу?

Я хотел было объяснить, что у нас не было времени настелить пол, но тут Коннорс сказал:

— Так точно, сэр.

— Чего? — Шейкер обернулся к Коннорсу.

— Нравится, сэр. Это классно, так жить, — Коннорс выдал лучезарную улыбку.

— И что же в этом такого классного, мистер Коннорс? — спросил Шейкер, вновь подавляя улыбку. Коннорс ему нравился.

— Ну, сэр, не скажу за остальных, но сам я курю много, и ты здесь живешь, будто в пепельнице. Куда захотел, туда пепел и стряхнул. Класс!

Шейкер прикрыл рот, чтобы спрятать улыбку. Но он быстро пришел в себя, когда обернулся и увидел, что мы сверлим его взглядами. Мы пристально следили за ним, потому что он улыбался, и потому что он приходил сюда только чтобы сообщить плохие новости.

— Вы сможете настелить пол, когда мы вернемся из Плейку. Ладно, я все равно не за этим пришел. Где Райкер?

— Здесь, — и Лен вылез из-за циновки, висевшей между его раскладушкой и моей.

— А это еще что? — Шейкер глянул на циновку.

— А чтоб личное пространство было.

— О как, — он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не стал. — Райкер, вы с Мейсоном получаете задание. Будете водить командирский вертолет для " сапог". В районе Плей Ми. Отправляетесь прямо сейчас, они сильно торопятся.

Вся остальная палатка вернулась к сборам.

— Свое барахло оставите здесь, мы возьмем его с собой, когда двинемся в Плейку. В общем, собирайте свое шмотье и по-быстрому в штабную палатку, за детальными указаниями.

— А долго мы с " сапогами" пробудем? — спросил Райкер.

— Я-то, блядь, откуда знаю? — резко ответил Шейкер. Потом негромко добавил: — Думаю, только на сегодня.

И ушел.

Я сидел слева и наблюдал за дорогой через нижний блистер. Пока что я насчитал четыре взорванных моста.

Райкер еще не был в Плейку, а потому я развернул свою потертую карту и устроил ему экскурсию.

— Вот это место на правой стороне перевала Мангянг, — я ткнул пальцем, — называется Французское Кладбище.

Райкер кивнул:

— Большая травянистая гора?

— Ага.

— Вижу. За несколько миль впереди?

— Она самая, — я отпустил кнопку переговорного устройства и бросил взгляд поверх черного выступа приборной доски. Когда я молчал, моя рука лежала на колене. С левой стороны напольного переключателя переговорного устройства не было, а потому, чтобы поговорить с Леном, мне надо было нажимать кнопку на ручке управления. Я ее нажал:

— Когда подлетим поближе, увидишь с той стороны горы целую кучу мест, которые похожи на могилы.

— Вижу.

— В общем, там внизу французы потеряли несколько сотен человек в большой засаде.

— Когда?

— Не знаю. Лет десять-двенадцать назад.

— Вот черт.

— А прямо перед нами, там, где дорога поворачивает на юго-запад, место, где сбили тех ребят в прошлом месяце. Пятидесятый калибр.

Райкер кивнул и добавил шаг. " Хьюи" поднялся на 500 футов выше.

— Занервничал? — спросил я.

— Неа. А ты?

— Нет, — и я вздохнул с облегчением. — Над перевалом мы в полпути до Плейку и примерно в двадцати милях до зоны Гольф.

— Это на горизонте, часов на десять?

— Ага, это Плейку. На самом деле, то, что ты видишь, это большая взлетная полоса в Новом Плейку. Там стоят штабы ВВС и 2-го Корпуса. Еще через несколько миль будет деревня, а вот с этой стороны расположен комплекс советников, лагерь Холлоуэй.

Несколько минут мы летели молча, рассекая прохладный воздух над перевалом. Глянув себе под ноги, я увидел, что дорога меняется. После крутого подъема с той стороны, она мягко опускалась сквозь предгорья, уходя к зарослям слоновой травы [18] на равнинах внизу.

Лагерь Холлоуэй стоял милях в десяти от западной границы длинной долины, простирающейся от Контума, в тридцати милях к северу до массива Чупонг, в сорока милях на юго-запад. Мутная река Иа-Дранг, тезка долины, несла свои воды через массив, в сторону Камбоджи.

— Красиво здесь, над перевалом, — сказал Райкер.

Да, красиво. Холмы покрывала высокая трава. Обнаженная почва в оврагах и срезах дороги была рыжей. Если не считать двух американских комплексов и деревни Плейку впереди нас, с воздуха край казался необитаемым.

Мы приближались к комплексу советников.

— Место, куда мы летим, примерно в пяти милях на юг от этой маленькой взлетной полосы в Холлоуэе, — сказал я.

— А где рота разобьет лагерь? — спросил Райкер, глядя в свое треугольное окно.

Я проверил карту:

— Видишь вон то большое поле между Холлоуэем и Новым Плейку?

— Вот там?

— Ага. Это место назвали Индюшачьей Фермой.

Райкер и я приземлились на краю моря палаток: лагерь " сапог" под названием Чайная Плантация. Он стоял рядом с настоящей плантацией, принадлежавшей французам.

Человек, которого мы будем обеспечивать, носил позывной " Сапог-6" и был настоящим полковником, " птичьим полковником", как их называют [19]. Он побежал к нам, пригнувшись, защищаясь от вихря винта. За ним последовали два капитана, один из которых носил пилотские крылышки. Взобравшись на борт, они начали устанавливать радиостанции, которые передали им их помощники. Пока это происходило, капитан с крылышками наклонился к нам, ткнул в точку на карте, куда мы должны были их доставить и показал большой палец в знак того, что они готовы к взлету.

Райкер поднял " Хьюи", завис и развернулся в нужную сторону. Пока мы набирали высоту, которую от нас потребовали, я глядел назад.

" Сапог-6" и один капитан сидели на скамейке, лицами к нам. Витые провода тянулись из их гарнитур к куче раций на полу. Второй капитан, авиатор, сидел к нам спиной. Он должен был консультировать " сапог", как правильней использовать вертолет и его экипаж.

Командир-пехотинец и его помощник склонились над картой, покрытой пластиком. Карта была пришпилена к деревянному квадрату, который помощник держал у себя на коленях. Они общались по собственной переговорной системе и помощник делал на карте пометки жировым карандашом.

" Сапог-6" постоянно переключал свои рации с канала на канал. Я попытался послушать, о чем он говорит, но не знал его частот. Один раз он вышел на волну, за которой я следил.

— " Рыжий Пес-1", " Сапог-6", — цифра 6 всегда означает босса, чертово начальство. " Рыжий Пес-1" — это был позывной одного из его подчиненных, вероятно, лейтенанта, командира разведгруппы в лесах внизу.

— На связи, сэр.

— Доклад.

— Контакт все еще не установлен. Продолжаю движение по азимуту один-восемь-ноль.

— Вас понял, продолжайте, конец связи, — и он тут же переключил канал на кого-то еще. Он был очень занят. Внизу, меж кустов и деревьев, продираясь через слоновую траву, двигались тысячи солдат, изо всех сил пытаясь установить контакт с отступающими частями АСВ.

Если бы я так не любил летать, эта работа показалась бы мне очень скучной. Все, что от нас требовалось — следовать по курсам, которые расчерчивали южный конец долины. " Сапог-6" отдавал приказ и капитан-авиатор, подключившись к нашему переговорному устройству, выдавал новый курс.

В южном конце долины, милях к восьми к северу от массива Чупонг, " Сапог-6" организовал передовой командный пункт, стоявший на вершине одинокого холма. Примерно в два часа капитан передал нам координаты и потребовал доставить их туда. Долина от холма до массива вся была плоской, покрытой слоновой травой. Она кончалась там, где река Иадранг меняла направление и рельеф резко поднимался, образуя большое плато беспорядочно разбросанных гор, покрытых деревьями, плавно уходивших вниз, в ту сторону, где была Камбоджа. У основания подъема шла серия острых предгорий, покрытых джунглями; они закручивались, переходя в массив. Предполагалось, что в этих предгорьях у противника база.

Райкер пролетел до одинокого холма, покрытого высокой бурой травой; на нем росло и несколько мелких деревьев. Он описал круг, чтобы увидеть, куда от нас требуют сесть и зашел на посадку. Когда мы прошли над краем крутого обрыва, заросшего высоким кустарником, вихрь от нашего винта сорвал одноместную палатку. Ее хозяин бросился за ней в погоню по высокой траве. Мы приземлились футах в ста от штабной палатки, уйдя в траву по пол грузовой кабины. Капитан с крылышками выскочил наружу, провел по горлу и Райкер заглушил " Хьюи".

" Сапог-6" пошагал к палатке.

— Мы здесь останемся на час, так что поешьте что-нибудь, — сказал нам его второй помощник.

Пока все шло неплохо. Водить штабной вертолет было нормальным занятием. По крайней мере, мы не участвовали в штурмах в районе Плейми.

Пока винт замедлял обороты, Ричер вытащил ящик с пайками из хвостового отсека. Я обошел все еще вращавшийся рулевой винт и двинулся посмотреть, как там дела у паренька, потерявшего свою палатку. Он вытаскивал ее из кустов ниже обрыва, уйдя в них по плечи. Палатка зацепилась за что-то, но в конце концов, он ее высвободил, прижал к груди и поплелся ко мне.

— Извини, — сказал я. — Мы тебя не заметили.

— А, все нормально, сэр, — он улыбнулся и швырнул палатку к кусту. — Я и не хотел, чтобы вы меня заметили. Я тут строю замаскированную позицию.

И он гордо показал на кусты рядом со своей измятой палаткой.

— Неважное ты для нее выбрал место, — и я кивнул в сторону " Хьюи". — Ты с подветренной стороны, мы каждый раз будем пролетать над тобой при заходе.

— Я об этом не подумал, — и он утер лоб футболкой, задрав ее к лицу. — А почему вы не садитесь вот так? — он задержал руку в воздухе и опустил ее прямо вниз.

— Вертикально.

— Вертикально. Разве вертолет так не может?

— В крайнем случае, можем, — сказал я. — Но это опасно. Мы любим, чтобы была горизонтальная скорость, чтобы перейти на авторотацию, если движок откажет. Теперь мы про тебя знаем, и что мы можем сделать, так это заходить круче, и ты не попадешь в наш поток. Но прилетит другой вертолет, и все опять сдует.

— Ну, спасибо, что объяснили. Но я, наверное, поставлю ее здесь же, только покрепче, — и он, улыбнувшись, принялся за работу.

— Говядину с макаронами, или цыплят? — подошел ко мне Райкер.

— Ни то, ни другое.

— Больше ничего нет.

— Цыплят.

Райкер бросил мне коробку и уселся на край пола грузовой кабины. Мы с ним, Ричером и стрелком принялись за еду, а " Сапог-6" пребывал в штабной палатке, строя планы.

Поев, я пошел к штабу. Возле него болтались человек пять из тех " сапог", что были на холме. Я поприветствовал их и уселся на кучу ящиков с провиантом. В двери палатки стояли рядовые в футболках и была заметна деревянная тренога с установленной картой. Совещание " Сапога-6" и его людей все еще продолжалось.

Из палатки вышел солдат-вьетнамец. Он был одет в узкую камуфлированную форму с большим карманами, форму вьетнамских рейнджеров. Но он был не рейнджером, а переводчиком. И улыбался. За улыбкой прятаться легко. Я поманил его к себе жестом, довольный, что встретил переводчика. Я решил, что мне выпал шанс узнать, что народ действительно думает о войне. Кавалерия была настолько изолирована от АРВ, что до этого у меня не было такой возможности.

— Привет, — сказал я.

— Привет, — ответил он.

— Я хотел поговорить с вьетнамцем, который знает английский.

— Да, — и он многозначительно кивнул.

— Как вы думаете, как наши дела?

— Да, — кивнул он.

— Нет, я имею в виду, как наши дела? Мы побеждаем?

— Вполне возможно, — заверил он меня. — Как ваши дела?

— Мои? — видно, что-то не так с моим акцентом. — Я в порядке. В порядке.

— Я в порядке, спасибо, — и он слегка поклонился.

Я оглядел ухмыляющихся " сапог" и понял: все они в курсе, что английского он не знает ни хрена.

— Класс, — сказал я. — Я так понимаю, что сегодня этот холм сползет в долину.

— Вполне возможно.

Во веселуха-то, а?

— А еще говорят, что на этот уик-энд Сайгон перенесут сюда, а то в увольнение ездить далеко, — и я услышал негромкий одобрительный гул от зевак.

— Сайгон, — его лицо осветилось радостью узнавания.

И только я начал входить во вкус, как из палатки вышел рядовой и заорал:

— Эй, Нгуен!

Улыбающийся переводчик, выпучив глаза, резко кивнул и помчался к палатке. По крайней мере, он знал, как его зовут.

Часа в три дня мы загрузились и отлетели обратно на Чайную Плантацию. " Сапог-6" заставил нас высадить его рядом с ожидавшим джипом. Мы долетели до емкости с топливом на том конце поля и дозаправились. На командный пост вернулись сами. Я зашел на посадку покруче — на этот раз ветки унесло, но палатка осталась стоять.

В штабе главный офицер, капитан, показал нам на карте, о чем шла речь. До конца дня нам предстояло перебрасывать людей туда-сюда. Патрули, вступившие в контакт с противником, получали подкрепления.

Весь остаток дня мы летали над южным концом долины без малейших приключений. Иногда в одиночном вертолете безопаснее, чем в группе. Мы объясняли это так: противник считает, что одинокая машина ведет разведку, а потому не стреляет, чтобы не выдавать себя. Потом выяснилось, что мы постоянно пролетали у чарли над головами.

К концу дня нам сильно хотелось вернуться в роту. Они уже, наверное, были на Индюшачьей Ферме и ели в комплексе советников. В настоящей столовой.

И принимали настоящий душ. К этому времени мы с Райкером налетали шесть часов и прилично устали.

— Ночью опять будете летать со стариком, — объявил нам капитан после посадки и показал на карту. — Вот над этим концом долины, чтобы он смог разговаривать со своими людьми вот здесь. Больше нескольких часов не займет. Но потом вы остаетесь на Чайной Плантации. Полковник с вами еще не закончил.

Оказалось, что " несколько часов" — это больше четырех. Мы закончили в десять вечера. " Сапог-6" умчался в своим джипе, предоставив нас самим себе. Лен сказал ему, что наша рота и вещи находятся всего в пяти милях отсюда, но " Сапог-6" заставил нас остаться.

— Сядете там, где санитары, — сказал он Лену, прежде чем уехать; его глубокий голос хорошо подходил к мощному сложению. — Найдете тех вертолетчиков и скажете им, чтобы дали вам место, где заночевать. Вы, ребята, нужны мне здесь, на случай, если быстро понадобитесь.

В полетах на вертолете " фактор усталости" — вещь серьезная. Постоянные вибрации, оглушительный грохот и необходимость полной сосредоточенности приводят к тому, что в армии вертолетчикам запрещено летать больше четырех часов в день. Четыре часа — это совсем недурная работенка, и это вдвое больше, чем летают наши отдельные собратья-истребители в ВВС. Военная действительность, ясное дело, заставляла нас превышать этот лимит почти что каждый день. В Кавалерии налет в шесть-восемь часов был делом обычным. Мы с Леном возили " Сапога-6" десять часов подряд, и когда он исчез в темноте, чувствовали отупение. Мы так вымотались, что не хотели возиться с пайками. Единственное, что хотелось — найти вертолетчиков, о которых нам сказали и завалиться спать.

Мы их нашли сотнях в двух футов от их " Хьюи", в четырехместной палатке.

— Вот уж не знаю, почему он сказал вам нас разыскать. У нас лишних палаток нет, — заявил нам высокий уоррент-офицер. — Но можете поспать на носилках, если есть желание. Чтобы на земле не лежать.

— Ну и нормально, — сказал Лен. — Борттехник и стрелок пусть остаются в вертолете. Спать там вчетвером — это даже не смешно.

И он махнул рукой в темноту, где стояла наша машина.

— Ну тогда добро пожаловать, располагайтесь здесь, — уоррент посветил фонариком в место перед входом в их палатку. — У нас даже пончо есть, можете устроить себе навес.

— Не, и так неплохо, — ответил Лен. — Ночью, похоже, ясно будет. Неохота с этим ебаться.

Я посмотрел в звездное небо. Угольно-черное, а звезды сверкали, как драгоценные камни. Они были почти такими же, как и на другом конце мира. Полярная звезда стояла ближе к горизонту. А вот Большая Медведица. Орион. В детстве я провел кучу времени, глядя на звезды. И все еще надеялся, что когда-нибудь увижу Южный Крест.

Лен звал меня уже несколько раз:

— Боб, что с тобой?

— Ничего, просто на созвездия засмотрелся.

— Короче, ты как знаешь, а я сейчас прямо стоя засну. Я пошел за этими носилками.

— Я тоже.

Но сначала я добрался до нашего вертолета и убедился, что Ричер со стрелком находятся там, где им следует быть. Потом вытащил носилки из даст-оффа. " Даст-офф" — это позывной санитарного вертолета. У меня появилась привычка называть вещи по их позывным. Взяв носилки под мышку, я пошел в сторону Большой Медведицы, в направлении палатки. Из-за нашей возни с носилками пилоты даст-оффа задержались, чтобы поболтать немного.

Было довольно тихо. Лен и высокий уоррент-офицер рассказывали о своих приключениях. Я сидел на носилках и слушал; мне почему-то казалось, что они видят мое лицо, хотя я не видел их. Посидев минутку, я решил лечь на спину и поглядеть на звезды.

Тыльная сторона ладони под моей головой прикоснулась к чему-то холодному и липкому. Я быстро сел:

— Это еще что?

Еще один пилот из экипажа даст-оффа посветил фонариком на носилки. В луч попал кусочек человеческой плоти, прилипший к зеленому брезенту.

— Их здорово нужно отскабливать, — сказал пилот. — Липкие, как я не знаю что.

Пожав плечами с профессиональным апломбом, он потянулся, чтобы отскрести его фонариком. Кусочек прилип крепко. Наконец, отодрав его пальцами, пилот выкинул в траву нераспознаваемый клочок человека.

Теперь мне не особо хотелось спать и я начал слушать.

— Одна наша машина зашла в горячую зону и взяла четверых раненых, — говорил уоррент. — Все было нормально, пока не взлетели. Прошли прямо над пулеметами. Чарли их изрешетили. Погиб и экипаж, и все раненые, когда разбились.

Его приятель с фонариком продолжал:

— А над Плейми нас сбили, — и вытер руку о штаны. — Мы сели слишком близко от траншей, которые гуки выкопали рядом с комплексом. Ребята внутри не знали, что чарли так близко. В общем, мы зашли на посадку, чтобы взять раненых. Нас достали на заходе. Убили пулеметчика. Пришлось выскакивать и драпать. Еле добежали до комплекса.

Он сделал паузу, а его напарник что-то проворчал в знак согласия.

— Вот поэтому мы больше не можем садиться в горячих зонах. Чарли считают, что красный крест — это яблочко мишени. Ни хуя Женевские соглашения не уважают.

— Женевские соглашения? — спросил я.

— Конечно. Соглашение, что санитарные транспорты, даже воздушные, трогать нельзя.

— Не думаю, что чарли когда-нибудь подписывали женевские соглашения. Я знаю, что Соединенные Штаты не подписывали, — я вступил в спор против своего желания. — Дробовики тоже запрещены, но у нас в роте их целые ящики, для защиты периметра.

Я бросил этот факт на чашу весов, чтобы уравновесить обвинения в адрес чарли. Мне всегда нравилась роль адвоката дьявола и вот вам пожалуйста, я в полном смысле слова защищал нашего врага.

— Да ты вообще за кого? — спросил высокий уоррент.

— Может, оно и нехорошо звучит, — сказал я, — но если ни одна из сторон не подписала соглашение, то, наверное, одна сторона не может обвинять другую в нарушении.

— Если другая сторона — куча ебаных гуков, то может, — прорычал высокий уоррент.

Мой оппонент привел интересный довод. А еще он был тяжелее меня на сорок фунтов.

— Ну, — сказал я, — можно взглянуть на дело и так.

— Да говна кусок все эти законы войны, так я думаю, — сказал Райкер. Я не видел его лица, но знал, что он улыбается.

— Согласен, — сказал высокий уоррент. — Война есть война, надо ее закончить и поехать домой.

— Может, скоро и поедем, — ответил Райкер. — Если мы прихлопнем АСВ до того, как они уйдут в Камбоджу, мы из них повышибем говно.

Райкер сделал паузу и наши хозяева одобрительно заворчали.

— А когда мы из них вышибем говно, думаю, они больше не захотят воевать и запросят мира. Захотят сдаться, пойти по домам.

— Подписываюсь, — сказал я.

Было одиннадцать-тридцать. Все устали и мы решили, что есть смысл отложить победу в войне до утра. Я поменял местами концы носилок, чтобы не лежать на пятне от куска мяса.

Лежа на спине, я вновь глядел на звезды. Такое уж занятие. Мои мысли понесли меня на другой конец мира, где Пэйшнс в это самое время должна была усаживать Джека за стол, для обеда. Когда я видел его последний раз, ему было четырнадцать месяцев и он только начал ходить, не слишком часто падая. Он любил такую игру: не делать то, чего от него хотела мама.

— Джек, пора есть, — говорила она, наверное.

— Нет, — он, должно быть, засмеялся и побежал в спальню.

— Джек, иди за стол.

Джек, хихикая, взбирался на нашу высокую кровать. Пэйшнс стояла в дверях, улыбаясь:

— Джек, сейчас же иди есть. Сейчас не время спать.

— Нет, — и он дерзко смеялся.

— Да. Вставай немедленно, — твердо сказала она.

— Вставай, — Райкер тряс меня за плечо.

— Что? — я открыл глаза, надо мной все еще стояли звезды. — Сколько времени?

Может, если намекнуть ему, сколько времени, он отстанет?

— Двенадцать. Мы летим на задание, прямо сейчас.

— На задание?

— Ага. Вставай, " Сапог-6" ждет нас у вертолета через десять минут.

Мы добрались до машины и разбудили Ричера со стрелком. Через несколько минут тени от палаток заплясали в свете фар джипа, который остановился в пятидесяти футах от нас. В ярких лучах света двигались фигуры, а перед ними колебались туннели тьмы.

" Сапог-6" с двумя капитанами в кильватере подошел к нам.

— Кто из вас командир? — спросил он резко. Свет поблескивал в капельках пота на его шее.

— Я, — сказал Райкер.

" Сапог-6" сделал секундную паузу, разглядывая в полутьме нашивку с именем Райкера.

— Мистер Райкер, в моей группе есть капитан-авиатор [20].

— Так точно, сэр, — ответил Райкер.

— Я хочу, чтобы вы взяли его в кабину. Пусть получит немного налета этой ночью.

— Сэр, у нас приказ не позволять кому-либо не из нашей роты водить наши машины.

Сейчас ты ему объяснишь, Лен.

— Мистер Райкер, — голос " Сапога-6" стал более гулким, — вы и ваш вертолет приданы мне. Вы в моем подчинении и я требую замены в экипаже на этот полет.

Пока он говорил, то придвинулся к Лену. Его мощная, мускулистая фигура резко контрастировала с райкеровской худобой.

— Я полагаю, что мистер… — он быстро скользнул взглядом по моей нашивке, — …мистер Мейсон должен остаться здесь.

— Не думаю, что это правильно, сэр, — запротестовал Райкер. — Боб должен летать на этом задании со мной.

— Ладно, никаких проблем, — уступил " Сапог-6". — Пусть сидит сзади.

Компромисс! Я сижу сзади? Пехотный командир не может так нас тасовать. Райкер так ему и скажет.

— Ладно, — сказал Райкер недовольно. — Он будет сидеть сзади с вами и вашими помощниками.

— Я на этот раз не полечу. Только помощник, — ответил " Сапог-6". — Он будет использовать ваше радио [21].

Да и хрен с ним, подумал я. Всего-то один полет. Мне так казалось, пока мы не поднялись в воздух, и только тут до меня дошло, насколько все погано. Я отдал капитану свой шлем и теперь сидел на скамейке глухой и немой. Позади меня, в " карманах" были Ричер и стрелок. У них были шлемы. Заставлю Ричера отдать его. Нет, нельзя, они должны услышать команду на открытие огня. Я чувствовал себя, как рыба, выброшенная из воды. Пассажир на собственном вертолете. И даже не могу общаться с кем-то на борту или на земле. Я сгорал от стыда и злости.

И вот так я сидел в темноте, чувствуя себя последним идиотом, а Райкер вел машину. В тусклом свете приборов было видно, что тупое говно, занявшее мое место, не прикасается к ручке.

Мы кружили по безлунному небу. Земля была более темной половиной вселенной, местом, где не светили звезды. Где-то внизу командир патруля говорил с капитаном. Потом капитан вызывал " Сапога-6" и сообщал, что надумал командир патруля. И так далее. Мы кружили примерно час. Я всматривался в смутные, темные силуэты внизу и следил, не увижу ли трассы. Моими единственными спутниками были неумолчный вой турбины и рев ветра.

Я почувствовал, как вертолет проседает. Поглядел на высотомер, но он был подсвечен слишком тускло. Идем на посадку? Мое сердце заколотилось. Без управления в руках я чувствовал себя, как гусеница на шелковинке.

Мы продолжали снижение; мне говорили об этом давление на уши и ослабший вой турбины. В звездном свете были заметны едва-едва различимые контуры деревьев. Мы приближались. К чему?

Трассеры возникли внезапно и пронеслись мимо нас, как серия красных НЛО, которые куда-то очень торопились. Безмолвные, беспощадные, красивые. Для летчиков пули всегда бесшумны, пока не попадут. Сначала в темноте проскочила короткая строчка, а потом пошла длинная очередь. Машина пошатнулась и мы резко отвернули в сторону.

— Что происходит?! — крикнул я в вертолетном грохоте. Если бы меня и услышали, я не расслышал бы ответа.

Я высунулся из двери и глянул назад. Трассы остались за хвостом. Нас не видели, стреляли на звук. Огонь прекратился. Это было для меня уже слишком. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким одиноким и уязвимым. И я вызвал подкрепления. Это означало, что я пообещал Богу бросить курить и никогда не ходить по бабам. И даже не буду дрочить. И даже поверю в Него, если только Он подарит мне жизнь.

" Хьюи" повернул туда, где были пулеметы.

— Ты мне не веришь! — закричал я. — Прошу тебя, Господи, черт тебя возьми, поверь мне, пожалуйста!

И пока я лежал ниц в ожидании знака, что Он меня услышал, в нас опять начали стрелять.

Ночью трассеры яркие. Они сверкают сильнее и кажутся ближе, чем днем. Меня дергало лишь от того факта, что я нахожусь в одном небе с трассой. Струя пуль шла почти в лоб, это означало, что целятся в нас. Если вы видите трассу сбоку, то она направлена куда-то еще. Райкер резко накренил машину, уходя с их дороги. Светящийся поток тщетно прошел по темноте позади нас и иссяк. Райкер продолжил разворот и направился обратно, на Чайную Плантацию.

Ну, все! Больше я сзади не летаю!

Когда мы коснулись земли, я выскочил наружу и рывком открыл левую дверь, за которой сидел капитан.

— Капитан, больше ты ни секунды не полетишь! — крикнул я, изумившись сам себе. Я не был настроен на дискуссию. Мы стояли рядом с заправочной емкостью и сзади на меня светили фары джипа. Капитан был напуган. Он посмотрел на меня, передал мне мой шлем и сказал:

— Не волнуйтесь. Мне хватит.

К тому времени, как мы дозаправились и взяли на борт других помощников " Сапога-6" с их рациями, было уже почти три утра. Вся эта херня с штабным вертолетом тянулась куда дольше, чем ожидали мы с Райкером. И еще не закончилась. Теперь они хотели, чтобы мы вернулись к месту, где нас обстреляли и капитан мог навести огонь артиллерии.

Я летел высоко, а капитан разговаривал со взводом, попавшим в ловушку. Пока я, в роли заднего пилота, пребывал на грани паники, мы засекли позицию пулемета, принадлежащего силам АСВ, прижавшим " сапог" к земле. В районе шло несколько стычек и следующие три часа мы работали, как ретранслятор для " Сапога-6" и как артиллерийские корректировщики. Взвод не разбили.

Наутро Господь сказал: " Да будет свет, а еще пусть Боб и Лен отправятся домой и выпьют кофе". С рассветом азарт пропал и я внезапно почувствовал себя истерзанным. До меня добиралась постоянная, неумолимая сонливость, характерная для этого времени суток. Я сделал фантастический заход на Чайную Плантацию и дал козла на посадке. Глядя на мои усилия, Райкер хихикал, как пьяный. Я тоже начал смеяться. Но это не был веселый смех, скорее, какие-то всхлипы с улыбкой. Пока мы сидели в кабине, капитан дотащил свои рации до джипа. Потом обернулся и провел по горлу, потому что двигатель " Хьюи" еще крутился на рабочих оборотах. Капитанский жест показался мне невероятно смешным, и я уже нажал кнопку, чтобы сказать об этом Райкеру, но тот меня опередил:

— Видал, Боб? Парень зарезаться хочет! — о-о, вот уж выдал, так выдал. Мы истерически захохотали и смеялись до тех пор, пока все не заболело.