Боевой листок 15 страница

Толик оставил свое место в колонне и догнал брата. Внешне они были совершенно не похожи. Киргиз — высокий, смуглый, с черной, коротко стриженной бородой и карими глазами — резко отличался от своего брата, обладающего славянской внешностью, русыми волосами и голубыми глазами. Многие говорили, что они не настоящие братья и связывает их кровь не та, что течет в их жилах, а та, которую они пролили, когда встали на путь мародерства.

Но главари двух известных среди сталкеров мародерских банд упорно называли друг друга братьями, Толей и Володей, и готовы были друг за друга перегрызть любому глотки.

— Киргиз, ты точно знаешь, куда нас ведешь?

— Точно, Толь.

— А теперь, может, скажешь, на хрена нам Стрега сдался?

— Сам неужели не догадываешься?

— Ну, просвети.

— Если Паленый не обманул, то артов там столько, что нам самим все не унести. А второй раз туда возвращаться мне бы не хотелось. К тому же Стрега мне должен, вот заодно свой долг и отработает. Если что — пустим их в расход, а пока… видел рюкзаки на его ребятах?

— Ну?

— Они герметик для лодок несут, а наши с тобой парни только с провиантом прогуливаются.

Толик с недовольством, но вынужден был согласиться с братом, лишь добавил:

— Ты, кстати, так и не сказал, где мы лодки возьмем.

Киргиз снова усмехнулся:

— Скоро узнаешь. Давай устраиваться на ночлег. Мы никуда не спешим, пара-тройка дней у нас еще в запасе есть, нечего людей загонять.

— Пара-тройка дней до чего? — спросил Толик и обернулся, услышав быстрые шаги, — к ним приближался Стрега с подозрительным выражением на лице.

Киргиз лишь хитро улыбнулся и обратился к третьему главарю:

— Мы думаем привал устроить, ты не против?

— Не против, — хмуро кивнул Стрега. — И ты говорил, что мы партнеры, так что если ты тоже не против, то давай все вопросы обсуждать втроем?

Толик окинул его недобрым взглядом.

— Конечно, — с готовностью согласился Киргиз. — Но ты же знаешь, что мы братья, вот и обсуждали некоторые семейные вопросы. Ничего личного. Толик, вели Чубу искать место для ночлега.

Он пошел вперед, показывая, что вопрос исчерпан. Стрега и Толик обменялись неприязненными взглядами и вернулись каждый к своим людям. Темнота быстро накрыла лагерь, расположившийся на поляне между несколькими огромными валунами. Место стоянки окружили растяжками, минами и сигнальными ракетами. Все три банды устроились на ночлег обособленными группами, но полянка была слишком маленькой, чтобы это разделение имело хоть какое-то значение.

С утра погода, видимо, решила показать все свое разнообразие, и собравшиеся на небе за ночь тучи пролились дождем. Временами он становился таким сильным, что невозможно было идти: потоки воды, обрушивающиеся с неба, скрывали аномалии и делали почву под ногами невероятно скользкой. Стихия умерила свой пыл лишь через несколько часов, и отряд смог продолжить движение только ближе к полудню.

В этот раз путь пролегал через поля и несколько заброшенных деревень. В покинутых поселениях мародеры перемещались с особой осторожностью, опасаясь не только аномалий, но и мутантов, которые могли прятаться в развалившихся домах.

В последней из деревень было особенно жутко. Ветер гулял среди домов, стучал гнилыми досками, гремел листами ржавого железа на крышах. Под ногами мародеров хлюпала жидкая грязь. Запах гнили и разложения проникал в ноздри и заставлял людей зябко передергивать плечами под мокрой одеждой. Прямо посередине деревенской улицы разлилась огромная лужа. Почти на самой ее середине что-то булькало и с шипением выплевывало небольшие фонтанчики, так что никто не решился пройти по воде. Пришлось идти в обход. Слева расположились три или четыре аномалии, протянувшись от поваленного забора до самой лужи, оставив тем самым только один путь — справа от лужи, вдоль большого, мрачного, потемневшего от времени и непогоды дома.

Мародеры проходили мимо с осторожностью, бросая тревожные взгляды на окна без стекол. Неожиданно один из банды Киргиза поскользнулся и, взмахнув руками, полетел в лужу. Товарищ, идущий следом, не успел его поймать, и мародер грохнулся в воду, подняв тучу брызг и вызвав хохот остальных. Горемыка, отплевываясь, поднялся и утер лицо, стоя в луже почти по колено.

— Чтоб тебя… поганая грязь… — бормотал он.

— Давай, СЛОН, вылезай, не накупался еще? — Товарищ протянул ему руку.

Слон хотел сделать шаг, чтобы выбраться, но вдруг почувствовал, что не может двинуться с места. Его ноги засосало что-то на дне. Он стал дергаться всем телом, но ступни словно забетонировали.

— Мужики! — испуганно пролепетал он. — Вытащите меня! Мужики, я не могу пошевелиться! Скорее! Мне кажется, меня еще больше засасывает!

Он со страхом смотрел себе под ноги, пытаясь разглядеть в мутной воде, что же его держит. Мародеры сгрудились вдоль края лужи, не решаясь шагнуть в воду. Один достал веревку и стал ее разматывать. Остальные смотрели и готовились оказать посильную помощь, веселья как не бывало. Несчастный Слон с тревогой и нетерпением ждал, когда ему передадут один конец веревки. И когда это произошло, он от волнения даже уронил его в воду. Судорожно нагнулся, подхватил веревку с воды, распрямился и тут его глаза округлились от ужаса. Снова выпустив веревку из рук, он схватил автомат и выстрелил поверх голов своих товарищей, которые инстинктивно пригнулись и испуганно закричали.

— Снорки! — заорал Слон истошным голосом, перекрывая их возгласы.

Пока все внимание было обращено на застрявшего в луже мародера, новая опасность подкралась незамеченной со спины. Поблескивая окулярами драных противогазов, твари лезли отовсюду: из окон, из дверей, с крыши, бежали по земле.

Застрявший в луже Слон стрелял по тем мутантам, что взобрались на крышу. Пули попали в одного, и он кубарем покатился вниз, но остальные уже атаковали мародеров. С хищным рычанием мутанты набрасывались на людей, впиваясь зубами в живую плоть. Все узкое пространство между домом и лужей превратилось в место смертельной схватки. Стрелять было практически невозможно, поэтому приходилось отбиваться врукопашную. Мародеры били мутантов прикладами, резали и пронзали ножами, если успевали достать, то стреляли из пистолетов. Снорки же превосходили людей в скорости, реакции и силе. Их мышцы тугими жгутами покрывали скелет и могли резко сокращаться, превращая мутантов в живые пружины, снабженные клыками и когтями.

Большинство мародеров оказались сбиты с ног. Они с воплями ярости, боли и отчаяния дрались за свои жизни.

Кровь струйками стала стекать к луже и окрашивать воду в багряный цвет. Слон сначала стоял в растерянности, непроизвольно дрожа от страха и избытка адреналина в крови, но через несколько секунд пришел в себя. И понял, что оказался единственным, кто не участвовал в схватке, в то время как его товарищей рвали на части. Тогда он принял решение и, негромко подвывая, опустился на колено. Аномалия под водой без малейшего сопротивления приняла его жертву, а взамен Слон получил больше устойчивости.

Стиснув зубы, он приложил автомат к плечу, выбрал цель и закричал:

— Чуб! Чуб, подними его! Подними над собой! Подними его! Чуб…

Слону показалось, что товарищ его не слышит. Снорк впился Чубу в плечо зубами и тянулся когтями к шее. С огромным усилием мародер пропихнул руку мутанту под шею и, закричав от боли, оторвал его от себя.

— Давай… — прохрипел Чуб, — да… вай…

Слон трижды выстрелил одиночными. Две пули попали снорку в голову, одна в шею. Чуб отбросил труп от себя и начал вставать, а Слон уже переключился на другую цель.

На парня по прозвищу Яха запрыгнули сразу два мутанта. Мародер вцепился обоим в шеи и не давал их клыкам добраться до своей, но когтями снорки превращали тело Яхи в кровавое месиво.

— Яха! Яха, повернись…

Выстрел. Промах.

— Твою мать… — выругался Слон. — Правее! Яха, правее! Замри!

— А-а-а-а-а! — закричал терзаемый мутантами мародер, пытаясь выполнить указания Слона.

Еще три выстрела, и снорк сзади повалился на землю. Переднего Яха схватил уже обеими руками и с животной яростью сломал ему шею, после чего упал сам.

Слон повернулся в другую сторону. Он не знал, сколько патронов еще в магазине, но точно немного, ведь он выпустил длинную очередь, когда только увидел мутантов. И сейчас истратил семь. По плечам пробежала дрожь, но он быстро с ней справился. Глаза выискивали новую цель. Так… это кто-то из своих лежит на земле с разодранным горлом и обглоданным лицом, ему уже не помочь… Швед с Халифом добивали мутанта ударами прикладов… чуть поодаль маленький японец кромсал резиновую маску противогаза и уродливую морду под ней двумя ножами, оседлав снорка и придавив его руки коленями… еще двое парней из его банды расправлялись с монстром, всаживая в извивающуюся тварь пулю за пулей из пистолетов… Толик, брат Киргиза, оказался придавлен сразу тремя снорками. Он кричал и сучил ногами и, видимо не справлялся. Слон бросил быстрый взгляд дальше в поисках своего предводителя и увидел его катающимся по земле в смертельных объятиях с мутантом, кто-то из парней помогал ему. Слон больше не раздумывал, прицелившись, он выстрелил по мутантам, насевшим на Толика. Пули попали двоим в спины, но снорки лишь вскинулись на секунду и снова вернулись к своей жертве.

— А-а-а, твою мать, — процедил Слон, прицеливаясь более тщательно. Он ловил на мушку серую макушку ближайшего к нему монстра.

Сбоку раздавались еще автоматные выстрелы, но Слон не обращал на них внимания, поглощенный своей целью.

Выстрел — и бурый фонтан ударил из черепушки снорка. Мутант повалился вперед, а Слон уже выискивал голову второго монстра. Нажал на спуск. Пуля ушла выше. Мародер быстро вытер пот со лба, заливавший глаза, задержал дыхание и наконец поймал в прицел голову мутанта. Сухой щелчок возвестил о том, что патроны закончились.

— …ять! — заорал Слон. Времени на перезарядку уйдет слишком много. Он стал быстро озираться. Рядом же кто-то стрелял. Точно! Крюк и Тощий палили по сноркам из автоматов. У одного перевязана рука, второй перезаряжал автомат, а пальцы тряслись так, что магазин выпал на землю.

Но выбирать не приходилось.

— Крюк! Там Толик! Стреляй, Крюк!

Он показал направление. Товарищ увидел, куда показывал Слон, быстро прицелился и открыл огонь. Сначала пули пролетели выше. Крюк, видимо, просто боялся попасть в своего главаря.

— Ниже, Крюк! Быстрее! — заорал на него Слон с таким отчаянием, словно снорки жрали его самого.

И наконец выстрелы достигли цели. Несколько пуль прошили спины двух тварей, а потом и головы.

Увидев, как под тяжестью трех мертвых тел зашевелился Толик, Слон облегченно вздохнул и устало закрыл глаза. Он сделал все, что мог. Через какое-то время Слон попробовал встать, но колено так же прочно засело в аномалии, как и ступни. На него внезапно накатили такие страх и отчаяние, что он не выдержал и тихо заплакал, прикрыв глаза ладонью.

Через минуту Слон неожиданно осознал, что вокруг наступила тишина и слышно только его негромкое поскуливание. Он убрал руку от глаз и увидел, что остальные мародеры сгрудились вдоль края лужи и смотрят на него. Все изодранные, искусанные, окровавленные. Слону вдруг показалось, что он видит в их глазах осуждение.

— У меня… у меня патроны кончились, — проговорил он, отстегнул магазин и протянул в их сторону, показывая, что тот действительно пуст. — И колено, колено тоже застряло, я… я чтобы удобнее стрелять… не смог выбраться… намертво засосало…

После этих слов он опустил голову: «намертво» — звучало как приговор.

— Слон, ты чего? — сказал Чуб. — Ты же нам жизни спас! Мне, Яхе, Толику… Дружище, ты чего? Ты это, завязывай, лужа и так большая. На, держи. — Он протянул нож. — Попробуй разрезать шнурки на «берцах» и брюки, отрезай штанину. Мы пока веревку приготовим.

В глазах Слона загорелся свет надежды. Он взял нож, опустил руку под воду и начал резать шнурки. Неосторожно коснувшись ила на дне, он едва не завяз в нем еше и ладонью.

— Вот гадость! — фыркнул он. Потом разрезал ткань штанов. Мокрая материя плохо поддавалась, и пришлось приложить немало усилий.

— Ну что, готов? — спросил Чуб и протянул Слону веревку. — Накидывал на себя петлю.

— Готов, — покивал Слон.

— Так, парни, тянем резко и быстро, нам надо не позволить этой хреновине схватить Слона снова. Швед, вставай ближе, ты самый здоровый. На раз-два… Раз… Два!

Закричали все вместе: мужики, тянувшие за веревку, и сам Слон, которому этой веревкой ссадило кожу и сдавило ребра так, что перехватило дыхание. Его выдернули с такой силой, что он буквально пролетел над водой и шмякнулся грудью на траву берега, сразу испуганно поджав босые ноги.

— Ура! — завопил кто-то, а остальные восемнадцать глоток подхватили этот радостный крик, в котором нашло выход все напряжение, оставшееся после схватки со снорками.

— Мужики, кто не ранен, покараульте, — распорядился Киргиз. — Остальные давайте лататься и пошли.

Стая снорков, напавшая на мародеров, была необычайно многочисленна — Халиф насчитал пятнадцать мертвых особей. От клыков мутантов пострадало большинство из отряда, лишь пятерым удалось избежать ранений, а один мародер погиб — человек из банды Киргиза, по прозвищу Жмур.

— Ну, Жмур, теперь ты полностью соответствуешь своей кликухе, — вместо прощальной речи произнес Киргиз над могилой погибшего.

На перевязки и обработку ран ушло больше полутора часов. После этого отряд снова отправился в путь. Еще через пару часов они снова вошли в лес и едва углубились в него, как начали испуганно и удивленно озираться. Деревья вокруг мародеров громко трещали, словно расщеплялись изнутри.

— Какого хрена? Что это еще такое? — с тревогой спросил Толик у брата.

На что Киргиз ответил с улыбкой:

— Это линь-сосны, брат. И завтра или послезавтра из их коры мы сделаем себе лодки.

Когда отряд добрался до опушки и отошел подальше от деревьев, Киргиз взял брата за руку и позвал одного из мародеров:

— Чуб, бросай вещи, пойдешь со мной и Толиком.

Стрега, слушай, ты тут покомандуешь без нас? Надо лагерь разбить, не забудь периметр выставить…

— Погоди, а вы куда?

— Да мы до озера прогуляемся, обстановку разведаем. Может, и лодки никакие не понадобятся, а вся информация — лажа. Тут всего час ходу, если налегке и малой группой.

Стрега исподлобья посмотрел на бородача и, поправив автомат на плече, произнес:

— Я тоже пойду.

Киргиз нахмурился, открыл рот, будто собирался что-то сказать, потом передумал, пожал плечами и крикнул:

— Швед, остаешься за старшего. Разобьете лагерь, обеспечите безопасный периметр. Мы вернемся по темноте, так что не вздумайте палить, пока не убедитесь, что это не мы. Всем все ясно?

— Ясно, — кивнул Швед. — Сделаем.

Стрега подошел к Якудзе и что-то прошептал ему на ухо, потом добавил уже вслух:

— Слушайтесь Шведа, пока меня нет, ясно?

Но Толик мог бы поклясться, что слова, произнесенные Стрегой шепотом, носили совершенно иной смысл, чем те, что он сказал во всеуслышание.

— Ясно, босс, — ответил тем временем японец и хлопнул главаря по плечу. — Все сделаем, как скажешь.

Мародеры провожали взглядами своих предводителей, пока те не скрылись за деревьями.

— Как думаешь, вернутся четверо? — негромко спросил Халиф у стоявшего рядом Крюка.

— А мне почем знать, — фыркнул тот, потом повернулся к Шведу: — Ну что, давай распоряжайся, раз повышение получил! Чего Монолит из себя изображаешь? И под руководством светловолосого здоровяка мародеры занялись развертыванием стоянки.

В полном изнеможении Буль и Хомяк опустились у корней чудовищно толстого дерева в огромной по диаметру, но неглубокой впадине, поросшей невысокой травой с маленькими круглыми листиками. Трава была мягкой и нежной на ощупь, и Штык, постепенно обретающий контроль над своими мышцами, с наслаждением зарылся в нее лицом.

В голове медленно зарождался источник чудовищной боли. Впереди было жуткое похмелье, и все его синдромы уже потихоньку пробовали свои силы где-то в самом центре черепной коробки. Медленно возвращалась способность соображать. Говорить все еще не получалось, но, сделав несколько попыток, он сумел наконец издать горлом слабый звук.

— Мой генерал, как вы? — тяжело дыша и утирая пот с лица рукавом, спросил Буль. — А ведь мы ночью уж было решили, что вы — того. Вы как стрелять начали, у Хомяка вдруг башка заболела, а мне такой кошмар привиделся, что я сразу подскочил и за автомат схватился. А они с другой стороны уже лезут. А Хомяк потом очухался и гранаты мне притащил. Отбились, в общем. Вас нашли, а вы не шевелитесь и даже не дышите.

— А Буль сказал, что это я виноват. Что из-за меня вы погибли, — тут же наябедничал Хомяк.

— Ну ладно, чего ты сразу жаловаться-то начинаешь? — возмутился Буль. — Это ж я сгоряча. Ну извини.

— Вот так-то, — обиженным голосом сказал Хомяк.

— А эти уже утром подтянулись. Сначала все шмыгали кругом, потом начали в окна лазером светить. Вот этот болван и вылез в окно.

— Ну и кто из нас жалуется теперь? — сварливо спросил Хомяк. — Как будто ты потом не орал: «Мы спасены, ура, давай скорее генерала вытаскивать».

— Не говорил я «ура», — немедленно возразил Буль. — Ты сам все радовался, аж подпрыгивал.

— Говорил.

— Нет.

— Говорил!

— Ммммм, — слабо промычал Штык, которому жутко надоела вся эта перепалка.

— Мой генерал! — обрадовался Буль. — Вам уже лучше?

— Мммм…

— По-моему, он говорит, что пора дальше идти, — сказал Хомяк. — А то мы хоть и оторвались, но надо увеличить преимущество.

— Ну так пошли.

Даже после столь короткого отдыха Штык уже значительно тверже держался на ногах и почти не висел на плечах своих «бойцов». Через полчаса они сделали еще один привал. А потом, минут через двадцать, еще один. Ни малейших следов погони пока заметно не было, но Штык понимал, что отсутствие в пределах прямой видимости «долговцев» еще не говорит, что от них удалось отделаться. Просто сквозь аномалии Буль и Хомяк тащили его почти столь же уверенно, как по обычной местности, в то время как сталкерам «Долга» приходится останавливаться и сканировать проходы приборами. Но это лишь значило, что беглецы в безопасности, только пока движутся вблизи аномалий.

Стоит им остановиться на чуть больший срок или соблазниться легкой дорогой — все преимущество будет потеряно практически сразу.

Еще через час дорогу им преградил крохотный ручеек, и оба «солдата» тут же опустили командира на землю и бросились к воде. Утолив жажду и умывшись, они наконец вспомнили про Штыка и тоже подтащили его к ручью.

— Эх, надо было генерала давно уже напоить, — сказал Хомяк, снимая с пояса Буля флягу. — Тут у Коша вроде кислая водичка была…

— Не. С кислятиной он из мешка вытаскивал, — сказал Буль. — А эта у него на поясе висела.

— Пахнет неплохо, — сказал Хомяк, открутив крышку и принюхавшись. — Что же это за знакомый запах? О, вспомнил! Это спирт!

— Что такое спирт? — заинтересовался Буль.

— Просто нюхай.

— Спирт разбавлять надо, — сказал Буль. — Не знаю, откуда это знаю, но знаю наверняка.

— Тогда все складывается, — радостно сказал Хомяк. — Генерала поить надо? Надо. С собой воды взять надо? Надо. Спирт пить можно?

— Ответ очевиден, — вставил Буль. — Только его разбавить нужно.

— Ну так разбавляй!

— Вот почему я, целый ефрейтор, исполняю твои указания? — бурчал Буль, доливая флягу до верха водой.

— Потому, — важно ответил Хомяк, — что все решает должность, а не звание. Вот у тебя какая должность?

— Не знаю, — немного подумав, сказал Буль, прикрывая горлышко фляги и встряхивая ее содержимое.

— А у меня — зампоед. Что означает: заместитель командира по еде. Понял?

— Ух ты, — с завистью сказал Буль. — Мне тоже надо вспомнить, какая у меня должность была. Может, я тоже зампоед.

— Откуда, — веско сказал Хомяк, — в одном подразделении два зампоеда? Думай, что говоришь.

— Тоже верно, — мрачнея на глазах, сказал Буль. — Ну что, попробуем?

Он тут же приложился к фляжке, сделал несколько шумных глотков, крякнул, обтер лицо рукавом и одобрительно сказал:

— Эх, хороша водка получилась. Еще бы пожрать чего-нибудь.

Хомяк забрал у него флягу и тоже отхлебнул.

— Хорошо, — сказал Буль, укладываясь рядом со Штыком на землю. — Давай полежим пять минут, отдохнем.

Возражений не последовало, и вскоре вся троица лежала на берегу крохотного ручейка, словно на теплом песчаном пляже. Особого выбора у Штыка не было, к тому же голова болела все сильнее, и он покорно смотрел в низкое серое небо между ободранных макушек каких-то лиственных, не поддающихся идентификации деревьев.

— Давай еще по чуть-чуть, — сказал тем временем Буль и тут же схватился за фляжку.

— Эй, а генерал? Мы ж генерала не напоили! Вот бараны! — Хомяк вырвал фляжку у Буля и поднес ко рту Штыку. — Пейте, мой генерал. Этот Буль…

Еще не успев толком отойти от предыдущей дозы спирта, Штык с ужасом увидел, как к его лицу приближается горлышко фляги. Он слабо замычал, стараясь сказать хоть слово, но Буль лишь повыше приподнял его голову:

— Ишь обрадовался, болезный. Сейчас водочки тяпнете, мой генерал, и вам полегчает.

Рот наполнился обжигающей жидкостью. «Ну, сволочи, — глотая разбавленный спирт, с бешенством думал Штык. — Если не сдохну в этот раз — вы у меня попляшете».

Перед тем, как снова провалиться в чудовищную боль, он успел услышать, как Буль, сделав приличный глоток из фляги, вдруг лег на бок, подпер голову рукой и затянул пьяненьким голосом:

— Черный воооо-раааа-аааан, чтож ты вьё-а-а-шься, над маею галаво-о-о-ой…

Это было уже слишком. Но спасительное беспамятство так и не наступило. Просто в этот раз Штык понял, что все предыдущие ситуации, когда ему было плохо, не идут ни в какое сравнение с тем, что надвигалось теперь. Сделать, впрочем, он все равно ничего не мог, поэтому оставалось только мысленно благодарить Хомяка, который вовремя заметил, что командира тошнит, и ловко перевернул Штыка на живот.

Представление о времени потерялось где-то между спазмами в желудке и невыносимой головной болью. Краем сознания Штык понимал, что через множество веков, а может, даже и тысячелетий его умыли, окунув целиком головой в ручей, подняли под руки и снова потащили по лесу.

Он даже умудрился сохранить подвижность ног, но шевелил ими скорее инстинктивно, поскольку практически их не чувствовал.

Зато «бойцы» ощущали себя просто превосходно. В тишине леса Зоны их задорные пьяные голоса было слышно, наверное, за километр. Так они и шли, распугав, по всей видимости, всех местных мутантов. Во всяком случае, мужскому хору из двух человек никто даже не пытался помешать. Сперва пели все больше народное. Потом переключились на песни своей далекой молодости. А когда дело дошло до слезливого блатняка, Штык снова ощутил, что начинает потихоньку «всплывать» над сплошной пучиной тошноты и боли.

Несмотря на исключительно веселое настроение, аномалии оба «певца» определяли довольно точно. Тогда вся троица останавливалась, чтобы допеть очередной куплет, и только после этого начинала маневр обхода очередного препятствия. Спирт «солдаты» допили еще у ручья, и во фляге плескалась исключительно чистая вода. Поэтому следующий этап отравления Штыку не грозил. Оставалось только ждать, пока яд внутри хоть немного рассосется.

Вскоре ужасно захотелось пить, и Штык протяжно застонал, старясь привлечь внимание.

— О! Генерал устал! — сказал, осоловело глядя на товарища, Хомяк. — Пора устроить привал.

— Давай пройдем половину дороги вверх, — сжав губы, словно с кем-то уже не первый час спорил, сказал Буль.

Штык почувствовал, как оба «бойца» задирают головы, и в поле зрения появился довольно крутой косогор.

— Не, ну мы чего, вверх попремся? — возмутился Хомяк.

— Да тут не обойти, — хрипло ответил Буль, поворачиваясь вместе со Штыком вправо.

Судя по однообразной наклонной поверхности, видимой сколько хватал глаз, и пространству между деревьями, они действительно оказались перед склоном вытянутого холма. На небольшом расстоянии от подножия склон был почти сплошь покрыт белыми стволами берез.

— Ну пошли, — обреченно сказал Хомяк.

Хватило их, впрочем, ненадолго. Поднявшись на четверть длины склона, Буль увидел небольшой плоский пятачок между березок и тут же завернул всю компанию туда. Осторожно уложив Штыка, «бойцы» напоили его из фляги чистой водой и сами разлеглись вокруг в самых живописных позах.

Штык ощущал, как медленно возвращается к жизни. В голове что-то сильно пульсировало, но она теперь хотя бы не болела. Зато на душе было тяжело. И с каждой минутой размышлений становилось все тяжелее.

То, что говорили «долговцы», не имело даже права на существование, но себе лгать смысла не было: с ним действительно что-то происходило все последнее время. А ночная атака мутантов, во время которой ему стало плохо, действительно закончилась более чем странно. И, положа руку на сердце, запросто могла быть следствием того, что в нем начал просыпаться кто-то… посторонний?

Если год назад контролер действительно сделал с его головой что-то такое, что медленно превращает человека в мутанта, значит, проблема не решается просто побегом от квада «Долга» и выходом к Периметру. Интересно, а куда делся квад?

С трудом скосив глаза, Штык убедился, что его «солдаты» бессовестно дрыхнут. Что не было удивительным после такого длинного перехода и несанкционированной художественной самодеятельности в результате не менее самовольной пьянки. Ну что ж, значит, «долговцы» настигнут их здесь, на склоне холма. И белые березки станут свидетелями его последних минут. Вполне неплохо.

Штык прикрыл глаза и попробовал задремать. Но сон не шел. На лицо ему опустился березовый лист, и он непроизвольно дернул головой, чтобы сбросить его. И сбросил.

Еще не веря себе, Штык снова попробовал повернуть голову, ощутил, как начало проходить онемение в районе Шеи и как заболели плечи. Судя по всему, ликвидация последствий в организме после второй дозы спирта началась по ускоренной программе. Руками, правда, сразу пошевелить не удалось, но даже такой смехотворный успех внушил определенные надежды.

Решив дать себе немного отдохнуть, Штык снова погрузился в печальные размышления. Он вовсе не ощущал никаких изменений, ни малейших признаков превращения в одного из самых отвратительных мутантов Зоны, но отдавал себе отчет, что процесс для него проходит постепенно и он, возможно, просто не замечает медленных трансформаций. Это означало, что «долговцы» могут оказаться правы, и однажды ему действительно захочется пообедать своими «солдатами». Но пока этого не происходит, заниматься рассуждениями на тему «а вдруг „долговцы“ правы? » особого смысла не было.

Внутри что-то громко булькнуло, из центра груди начала распространяться волна жара, и Штык начал ощущать болезненное покалывание в руках. Сделав несколько глубоких вдохов, ощутил, как горячая волна начинает растекаться по спине. Попробовал пошевелить ногами и поднять руки. Многое сразу не получалось, но сама мысль, что он уже не пассивный овощ в огороде Зоны под присмотром нерадивых огородников, Буля и Хомяка, подстегивала и давала силы на дальнейшую борьбу с самим собой.

Вскоре он так устал, что казалось, будто даже дышать получается при изрядном усилии мышц. Постаравшись полностью расслабиться, Штык прикрыл глаза и глубоко вдохнул чистый воздух. Пока у него есть стремление сделать что-то для других, пока он хочет убраться из Зоны и вывести своих «солдат», вся эта чушь с «зародышем контролера» может и подождать.

Через какое-то время, напрягая все душевные и физические силы, Штык сумел подняться на ноги. Руками он держался за тонкий ствол молодой березки, спина и бедра подрагивали от напряжения, но он стоял и сверху смотрел на бессовестно дрыхнущих «бойцов». Позволив себе сползти по стволу на землю, он отдохнул минут пятнадцать и снова поднялся на ноги.

Когда Буль открыл глаза, то еще некоторое время пусто смотрел вверх, потом повернул голову и прислушался. Сидящего с другой стороны Штыка он сперва не заметил, и лишь мясистое волосатое ухо слегка подрагивало, видимо, пытаясь локализовать источник недавнего шума. Штык, который до этого незаметно вытащил пистолет из кобуры на поясе у Буля и теперь почти собрал его после неполной разборки, отпустил затвор, и резкий металлический звук заметался между березами. Буль мгновенно перекатился на живот, на ощупь ухватил автомат и осторожно выглянул из-за ствола дерева в ту сторону, откуда они недавно пришли.

— Ефрейтор Буль, — стараясь говорить небрежно, сказал Штык, едва ворочая распухшим языком, — и где же у нас боевое охранение?

Буль повернулся и уставился на своего командира.

— Мой генерал! — обрадовался он так искренне, что Штык поневоле почувствовал легкие угрызения совести за свой строгий тон. — Мы ж ночь почти не спали. Вот и приморило. Но вы пришли в себя, мой генерал! Теперь-то уж нам никакой враг не страшен!

— Ладно, ладно, — смущенно сказал Штык. — Успокойся и дай воды.

— Эх, вот только еды не осталось, мой генерал, — сказал Буль, печально поглядывая на жадно припавшего к фляге Штыка. — Воду-то найдем, а вот еду… Хотя можно поохотиться!

Свежая мысль так воодушевила «ефрейтора», что он тут же как бы невзначай начал посматривать вдоль склона холма: не попадется ли в поле зрения беспечная дичь?