Боевой листок 3 страница

Если генералы и слышали Алексея, то виду не подавали. Так и стояли с безразличными лицами, слабо покачиваясь, словно деревья под порывами ветра, из стороны в сторону.

Приступ отчаяния и злости прошел. Теперь Алексей чувствовал лишь слабость и пустоту внутри. Снова начали возвращаться признаки чудовищного похмелья. В голове пульсировала одинокая болевая точка, к горлу подступила тошнота. Алексей обессиленно уселся на землю.

Приступ ужаса пришел вместе со спасительной яростью, убившей контролера, но вместе с ней же и ушел. Алексей снова не чувствовал страха. Хотя теперь это было как-то иначе, чем обычно. Он не боялся зомби, бродящих вокруг него по поляне, не боялся смерти, не боялся ловушек Зоны. Но вместе со страхом исчезло и желание бороться с окружающим его кошмаром. Пожалуй, только теперь Алексей начал понимать, что жил раньше исключительно потому, что ничего его жизни не угрожало. Случись с ним в полку какой-нибудь простой несчастный случай, да хоть бы обычный пожар в каптерке, он вряд ли бы сделал хоть что-то для своего спасения. Жить было скучно, а умирать не страшно. Так зачем откладывать то, что все равно рано или поздно случится с каждым?

Теперь же ситуация была и вовсе простой. Кучка высокопоставленных начальников под охраной убыла в Зону для развлечений. Наверняка в полной секретности. Пока их хватится ближайшее окружение, пока из персонала на всех участках маршрута вытрясут необходимую информацию, пока найдут и доставят к нужному месту группу военных сталкеров — пройдет не меньше суток, а то и двух. Выжить неподготовленному человеку столько времени в Зоне очень трудно. А если жить не сильно хочется — то и просто невозможно. Поэтому лучшим вариантом будет найти в палатках пару бутылок спиртного и просто уйти в отключку навсегда.

Мысль была не лучше и не хуже прочих других. Алексей обдумал этот вариант и решил, что он вполне годится для завершения жизненного пути в такой странной, даже несколько ироничной манере.

А как же Олег Павлович? Мысль о бывшем комбате заставила Алексея тревожно замереть, а потом быстро подняться на ноги. Успел ли он приехать сюда или до сих пор находится в неведении того, как его новые подчиненные умудрились «вырыть» ему «яму» ценой своих жизней?

Где-то за палатками снова началась стрельба. Алексей на всякий случай лег на землю, подождал, пока у очередного безумного стрелка закончатся патроны, и отправился на осмотр остатков лагеря.

Следы жуткой паники, во время которой множество людей в ужасе метались между палаток, были заметны повсюду. На земле валялись детали одежды, посуда, оружие, бутылки, обломки каких-то ящиков и целые россыпи патронов. Кое-где попадались трупы со свежими следами огнестрельных ранений.

Медленно бредущие наобум люди не смущали Алексея. Пару раз, когда ему казалось, что кто-то из них смотрит на него чуть пристальнее прочих, он останавливался и пробовал с ним заговорить, но всякий раз терпел неудачу. Жертвы ментальной атаки контролера походили на людей только внешне. С точки зрения осмысления происходящего любое животное сейчас могло им дать не одну сотню очков форы.

Пожалуй, только полуразложившееся человеческое существо, судя по внешнему виду, просто обязанное с месяц лежать в гробу и тем не менее упрямо бредущее навстречу капитану, заставило Алексея отойти далеко в сторону. Он слышал о зомби, которые сопровождают контролера в качестве самоходного склада с едой, но вот так близко видеть их еще не приходилось.

Тем временем похмелье медленно отступало. Алексей вдруг начал осознавать, что поляна, на которой ровными рядами было расставлено два десятка палаток, была не так уж и велика. Не далее чем в двадцати метрах от крайней палатки почти без перехода начинался темный лес. Над головой расположилось похожее на поднявшийся кверху туман светло-серое небо. Воздух был свеж, но к приятным в общем-то растительным запахам раздражающе примешивались гнилостные оттенки, словно где-то неподалеку в лагере кто-то спрятал полуразложившийся труп. А собственно, почему спрятал? Труп совсем недавно прошел мимо на своих двоих.

Алексей брел между натянутых веревок и вбитых колышков, уклоняясь от столкновений с людьми-растениями и заглядывая в каждую палатку. Попутно он пытался понять: почему часть людей одета как на показательные учения, а часть — как для выхода в настоящий разведывательный рейд. Причем последние были сплошь вооружены, да и выглядели в целом довольно неопрятно: грязные и небритые лица наводили на мысли о длительном лишении минимальных удобств. Охрана? Нет, это вряд ли. На роль охраны больше подходили четыре человека в чистенькой полевой форме с автоматами за спиной. Они, как и все, с бездумными лицами хаотично бродили по краю лагеря. Еще пятерых таких же Алексей увидел, завернув за угол крайней палатки.

Судя по всему, в момент атаки контролера все они успели изготовить оружие для стрельбы, чтобы тут же практически изрешетить друг друга в упор. В принципе люди в серо-зеленых куртках походили на самых настоящих сталкеров.

В пользу этой же версии говорило и разномастное оружие, которым многие из них были вооружены. Правда, зачем на экзо-сафари такое количество проводников, капитан придумать не смог.

Минут через двадцать стало ясно, что Олега Павловича на территории лагеря нет. По всей видимости, он так и не сумел выехать на экзотическую охоту, за которую наверняка будет отвечать по всей строгости, когда следствие по этому делу возьмется искать виноватых. В теории Алексей еще мог ему помочь, если бы сумел продержаться до прихода спасательной группы, но для этого самому Алексею тоже не помешала бы хоть какая-нибудь помощь.

По большому счету, жизнь была закончена, ведь выбраться из Зоны без специального проводника практически невозможно. Но никаких особых чувств констатация данного факта почему-то не вызывала. Закончена — так закончена. Все равно жизненные перспективы давно представлялись некоей затянувшейся подготовкой к торжественному отъезду на кладбище.

Вяло размышляя на эту тему, Алексей нашел в одной из палаток бутылку виски, постоял немного в нерешительности и отправился обратно, к привычной оранжевой палатке.

По дороге он наткнулся на складной столик с разложенным на нем листом ватмана. Что собирались с ним делать высокопоставленные горе-охотники, было сейчас совершенно не важно, зато Алексею в голову пришла замечательная мысль. Он напишет все, что знает, на этом ватмане, и когда поисковая группа их найдет — информация сразу попадет на самый верх, даже если в живых тут уже никого не будет…

Думать о слабых местах этого плана Алексей не стал, а просто взял маленький брезентовый стул, валявшийся рядом со столом, отряхнул от земли толстый красный маркер и принялся выводить на белой поверхности бумаги корявые печатные буквы.

— Простите, товарищ, — раздался позади деликатный испуганный голос, и Алексей замер, пытаясь понять: не почудилось ли ему?

Медленно повернувшись, он обнаружил за своей спиной Кондрата Ефимовича. Генерал смотрел на Алексея внимательными живыми глазами и совсем не походил на того по-барски хамоватого типа, что прошлым вечером буквально отравил капитана спиртом. На нем красовался новенький спортивный костюм темно-синего цвета, распахнутый на груди так, что было видно явно видавшую виды тельняшку, на ногах ярко выделялись светло-желтой кожей легкие сандалии-плетенки. За спиной Кондрата Ефимовича смущенно переминался с ноги на ногу его подельник. Если похожий на собаку генерал смотрелся вежливо-предупредительным, то Михаил Николаевич отчаянно боялся. На нем были однотонные защитного цвета штаны, заправленные в короткие резиновые сапоги, но выше пояса генерал мог похвастать только забавной белой майкой с тонкими лямками.

— Что? — глупо спросил Алексей, медленно осознавая, что генералы-заговорщики, по всей видимости, остались целы и невредимы.

— Простите, — просительно сказал Кондрат Ефимович. — Но не знаете ли вы, что здесь происходит? Понимаете, открываю глаза — а тут что-то странное. Люди какие-то бродят. Не разговаривают, но толкаются. А тут еще этот тип привязался. Разговаривает, но толку от него никакого. Я ему говорю: «Пошел прочь, гад», а он… Вы не знаете… кто я?

— А вы сами что, не помните… кто вы? — растерянно спросил Алексей.

— Нет. Я вообще ничего не понимаю. Открываю глаза, а тут что-то странное…

— Вы тоже не помните, кто вы? — оборвал его на полуслове Алексей, обращаясь к Решетникову и начиная понимать, что генералам все-таки не удалось избежать своеобразного наказания.

— Кто… я? — робко проблеял из-за спины Кондрата Ефимовича Михаил Николаевич, смущенно помаргивая маленькими мышиными глазками. — Не знаю. Я ничего не знаю.

Алексей замолчал, разглядывая обоих генералов в упор.

Про амнезию он слышал неоднократно и ранее. Что делает с людьми контролер, он прекрасно помнил на примере людей со своего блокпоста. У генералов явно отсутствовали воспоминания о себе как о личностях, но остались знания, навыки социального общения и умения общего порядка.

По сути, это были теперь идеальные солдаты. Для того, кто будет ими командовать.

Оставалось очередной раз подивиться, как тонко и жестоко умеет пошутить судьба над теми, кто считает себя умнее ее. Внутри разливалось странное злорадное удовлетворение. Но душа жаждала изощренной мести, а не обычной констатации факта, что, мол, виновные наказаны.

— Конечно, я знаю, кто вы оба, — сказал наконец Алексей безапелляционным тоном. — Вы мои бойцы. Я вас, понимаешь, ищу. А вы где шляетесь? А-а?!

Генералы вытянулись в строевой стойке, демонстрируя, что память им, может, и отбило, но все привычные, отработанные десятилетиями рефлексы остались на месте.

— Вот так-то, — удовлетворенно сказал Алексей, поднимаясь со стула. — Что же мне теперь делать с вами, птицы-голуби? Как наказывать вас будем?

— А в чем, собственно, наша вина? — осторожно спросил Решетников, недоверчиво морща лоб.

Алексей внезапно понял, что должен немедленно сделать выбор. Глумиться над больными людьми было недостойно, над старшими во возрасту и по званию — тем более, и хотя желание хоть чем-то отомстить никуда не делось, по-хорошему спектакль следовало заканчивать. Но если помощь запоздает, если надо будет выживать, то ему придется обслуживать двух плохо соображающих немолодых людей. Но стоит подождать с разоблачениями, и все будет наоборот: у него появится сразу два помощника, готовых выполнить любую работу. Колебался Алексей недолго.

— Да ты что, солдат, совсем ухи объелся? — тяжело цедя слова сквозь зубы, медленно двинулся Алексей на генерала. — Ты как обращаешься к старшему по званию? Ты как, урод, ведешь себя в строю? У тебя что, совсем мозги отшибло?! Упор лежа! Принять!

Михаил Николаевич, моментально побелев от ужаса, растерянно опустился на землю и встал на четвереньки.

— Ну?!

Генерал уперся пухлыми ладошками в утоптанный грунт и попытался придать телу прямое положение. Получилось, мягко говоря, не очень.

— У тебя, солдат, — гневно сказал Алексей, — подготовка как у дохлого тюленя. Ты забыл, что такое дисциплина, порядок и субординация. Тебя, по-хорошему, надо просто расстрелять.

Михаил Николаевич издал сдавленный звук и упал животом на землю. Кондрат Ефимович зажмурил глаза и, казалось, вообще впал в кому, умудряясь при этом каким-то чудом оставаться в «строю».

— Твое счастье, — снисходительно продолжал Алексей, — что я сегодня добрый до омерзения. И вместо расстрела возьму тебя под личный контроль до полного перевоспитания. Проведу, так сказать, дорогой кропотливого труда от обезьяны к недочеловеку. Ибо стать человеком тебе уже не удастся. Ума не хватит.

Решетников испуганно перевел дух, но продолжал лежать, прижавшись лицом к земле.

— Как ты должен был обратиться к своему командиру?! — внезапно взревел Алексей. — Встать, скотина!

Решетников мгновенно поднялся на ноги и принял строевую стойку.

— Я… — трясясь от ужаса, пролепетал он, — я… я…

— Лохматая свинья, — грубо подсказал Алексей. — Еще раз услышу обращение не по уставу или крамольные мысли вслух или даже увижу тень крамольных мыслей на лице — пеняй на себя. Кросс на десять километров в ОЗК и противогазе покажется пределом мечтаний.

Генералы молчали, вытянувшись в струнку и «поедая» начальство глазами.

— А ведь это все меняет, — задумчиво сказал Алексей. — Теперь можно попробовать и выкарабкаться. А там, глядишь, и подлечат старичков. Для суда.

— Куда выкарабкаться? — робко осведомился Кондрат Ефимович.

— Разговорчики в строю! — рявкнул Алексей, загоняя генерала обратно в околокоматозное состояние. — Когда придет время — вам доведут.

Втроем можно было набрать оружия и занять в лагере круговую оборону до подхода спасателей. Судя по числу людей на поляне, патронов должно хватить, чтобы отбить атаку практически любого противника. Неясно было, смогут ли стрелять потерявшие память генералы. Но уж работать, следить за обстановкой и подавать сигналы смогут наверняка.

Рывком за ворот куртки небрежно завернув в сторону медленно наступающего на его «строй» очередного безумца, Алексей остановился перед Михаилом Николаевичем и внимательно посмотрел в невинные, почти детские глаза генерала.

— Если есть еще вопросы — лучше задать их прямо сейчас. Впереди у нас — трудовые будни и тяжелые бои.

— Хотелось бы понять, — промямлил Михаил Николаевич, — что произошло, почему я ничего не помню, где мы и кто я такой?

— А не слишком ли много ты хочешь знать, солдат? — нехорошо прищурился Алексей. — Или, может, забыл, что такое военная тайна?

— Не-е-ет, — жалко пролепетал Михаил Николаевич, бледнея просто на глазах.

— Не бойся! — пафосно ободрил генерала Алексей. — Родина не наказывает своих верных сынов, если они не слишком далеко суют свой нос куда не надо. Вы имеете право знать, что произошло. А произошло… предательство!

Генералы разом вздрогнули и заметно напряглись.

— Да, именно оно! — театрально провозгласил Алексей. — И в результате этого предательства… гм… двух предателей случилась катастрофа, в которой вы оба и потеряли память. Но я вас нашел, и вам теперь нечего бояться. Когда-нибудь мы выберемся отсюда, и мудрые врачи подберут вам нужное лечение. После чего неизбежная кара падет на головы предателей! Так, что еще непонятно?

— Как меня зовут? — жадно спросил Кондрат Ефимович, делая шаг вперед. — Какое у меня звание?

— Тебя, ефрейтор, зовут… Пит Буль. Но я обычно зову тебя просто Буль. — Алексей уже откровенно издевался, но в глазах генерала светилась столь неподдельная радость, что не было сомнений: он все принимает за чистую монету. — Ясно?

— Так точно! — рявкнул Буль.

— Вот так! А ты, рядовой, — мстительно продолжал довольный Алексей, обращаясь к Решетникову, — зовешься Боевой Хомяк. Для близких друзей вроде меня просто Хомяк.

— Но мне кажется, что это не мое имя, — попробовал робко возразить новоиспеченный Хомяк.

— Это что такое? — строго вопросил Алексей. — Кто это тебе разрешил свое мнение иметь? Как тебя звать, боец?

— Хомяк, товарищ… товарищ…

— Генерал, — не без злорадного удовольствия подсказал Алексей.

— Хомяк, товарищ генерал!

— Хреново тебя слышно, рядовой. У тебя что, дерьмо во рту плещется? Как тебя звать?

— Рядовой Хомяк!!

— Вот так-то, — удовлетворился процедурой раздачи новых имен и званий «генерал».

— А как нам к вам обращаться, товарищ генерал? — несмело вопросил Хомяк. — Как вас зовут?

Этот простой вопрос вызвал почему-то в душе Алексея настоящее смятение чувств. Сразу вспомнилось, как предупреждал его сталкер у блокпоста, как звучал в голове вкрадчивый голос контролера, и тут же совсем некстати наползли навязчивые слова Решетникова-Хомяка.

«Как штык», — повторял воображаемый голос генерала раз за разом, даже теперь почти вгоняя капитана в гипнотический транс.

— Как штык, — хрипло сказал Алексей, чтобы хоть как-то прервать это навязчивое бормотание в голове. — То есть Штык. Или «мой генерал». Тоже сойдет. Всегда мечтал, чтоб ко мне обращались «мой генерал».

— Так точно, мой генерал! — радостно прогавкал Буль, которому, по всей видимости, очень не хватало понятных ориентиров в этом незнакомом мире.

— А теперь, солдаты, слушайте вводную. Мы должны организовать оборону до подхода основных сил. Для этого каждый из вас сейчас пойдет и притащит сюда все оружие и патроны, которые увидит.

— Разрешите обратиться, товарищ генерал? — избавившись от сомнений, Хомяк теперь говорил значительно уверенней, чем когда был безымянным.

— Валяй, — милостиво разрешил «генерал».

— А другие предметы, помимо оружия, не подлежат сбору?

Новоявленный «генерал» Штык глубоко вздохнул, осмотрелся по сторонам и принял окончательное решение:

— Отдаю лагерь на полное разграбление, бойцы. Собирайте все, что понравится, и тащите сюда. Людей не трогать — они больны и нуждаются в лечении.

Буль и Хомяк оказались толковыми ребятами. Сперва Штык не смог сдержать нервный смех, глядя, как двое весьма упитанных мужчин в возрасте резво бегают по лагерю и тащат к оранжевой палатке все, что, по их мнению, заслуживает внимания. Но работа спорилась, куча самого разнообразного снаряжения росла как на дрожжах, а Буль так умильно и преданно смотрел на своего командира, подтаскивая очередной ящик с патронами или коробку, набитую банками армейской тушенки, что в какой-то момент Штык даже начал испытывать некоторые угрызения совести.

Сам он важно восседал на брезентовом стульчике и размышлял о том, как устроить достаточно защищенный контур защиты, за которым можно будет досидеть остаток дня и, самое главное, следующую ночь. Он не боялся нападения псевдособак или крупных экземпляров плоти: вся эта малокалиберная живность прекрасно отгонялась огнем из автоматического оружия. Но ведь в Зоне, как он помнил из рассказов сталкеров, с которыми неоднократно говорил во время командировки, водятся и более серьезные зверьки. Что можно противопоставить кровососу, болотной твари или псевдогиганту, Штык не имел ни малейшего представления. Что будет, если на лагерь набредет еще один контролер, который не станет загадочно подставлять голову под удар бутылкой, думать не хотелось даже намеками.

У военных на блокпосту никогда не было специального сталкерского снаряжения вроде ультразвуковых гранат для отпугивания живности. Не нужны такие штуки, когда в бетонных кубиках дотов, прикрывающих блокпост со стороны открытой Зоны, есть кому стать у треног крупнокалиберных пулеметов. Здесь у Штыка не было крупнокалиберных пулеметов, дотов, колючей проволоки и взвода солдат.

Зато имелись в наличии двое немолодых и явно не очень здоровых мужчин, готовых пока подчиняться и так усердно выполняющих приказ, что по их красным от напряжения лицам уже просто ручьями стекал обильный пот. Вопрос о том, умеют ли эти, с позволения сказать, «солдаты» стрелять, пока оставался открытым.

Заметив, как Буль остановился в изнеможении, прижав правую руку к груди, Штык запоздало спохватился, что так его бойцам и до инфаркта недалеко. Все же не по двадцать лет генералам.

— Хомяк, Буль! — скомандовал он. — Ко мне!

Буль тут же бодро зарысил в сторону начальства. Хомяк сперва аккуратно пристроил на склоне из горки собранных вещей ящик с запалами для гранат и только потом, пытаясь печатать шаг по мягкой земле, подошел на положенное расстояние, вытянулся по стойке «смирно» и попытался доложить по всей форме:

— Товарищ генерал, рядовой Хомяк по вашему приказанию…

— Вольно, вольно, рядовой, — поспешил успокоить не в меру ретивого вояку Штык. — Даю пять минут на перекур. А потом проведем экзамен по огневой подготовке.

Хомяк растерянно потоптался на месте и скромно присел на небольшой бочонок с водой, который они, к большой радости Штыка, притащили к оранжевой палатке чуть ли не одним из первых предметов. Буль явно привычным жестом похлопал себя по груди, растерянно посмотрел на ладони и озадаченно уставился на своего командира:

— Мой генерал, вы не знаете: зачем я это сделал?

— Понятия не имею, — сказал Штык. — Ты все равно у нас некурящий.

Буль задумался, смешно сдвинув густые кустистые брови.

— Но мне почему-то хочется курить, — нерешительно сказал он наконец.

— Ты некурящий, — строго повторил Штык. — Да и время, отведенное на перекур, уже закончилось.

— Но…

— Разговорчики!

— Да, мой генерал!

Слабый вскрик, переходящий в тихий скулеж, привлек внимание всей троицы. Штык привстал со своего стула, чтобы убедиться, что правильно понимает происходящее. Один из людей-растений, облаченный в серую куртку, вышел за границы лагеря, обозначенные тонкой бечевкой с красными лоскутами материи, и буквально в трех десятках шагов угодил в какую-то мерзость. В первый момент он, видимо, успел инстинктивно отпрыгнуть в сторону, но его ноги уже были в ловушке, и теперь несчастного медленно тащило в небольшую темно-зеленую впадину, прикрытую по краям короткой травой. В руках безумец крепко сжимал свой автомат.

Первой реакцией Штыка было желание помочь несчастному. Он уже собрался отдать команду Булю, но человек в серой куртке вдруг заорал дурным голосом и нажал на спусковой крючок. Автоматная очередь веером ударила по лагерю. В наваленную груду вещей с глухим звуком попала пуля.

— Ложись! — рявкнул Штык, падая на землю.

Буль с Хомяком немедленно растянулись рядом.

Очередь внезапно оборвалась, и Штык осторожно приподнялся, пытаясь определить: опасен ли еще случайный стрелок. Но от того уже остался только ствол автомата, да и тот спустя мгновение исчез в ловушке.

— Отбой тревоги, — мрачно сказал Штык, осматриваясь по сторонам.

Люди, в том числе и с автоматами, медленно расползались по округе. Если на них как-то и повлияли резкие звуки выстрелов, то внешне это никак не проявлялось.

— Буль! Хомяк! Слушай новую задачу. Людей видите?

— Видим, — с готовностью ответил за обоих Буль.

— Их надо разоружить и загнать в одну большую палатку. Вон в ту, что по центру стоит. Ну, где столовая должна была быть.

— А они не будут возражать? — опасливо спросил Хомяк, помаргивая маленькими глазками.

— Это никого не волнует. Тем более это не должно волновать вас. Это мой приказ, ясно? Берете человека за ворот или за руку и тащите в палатку. Только если автомат есть — сперва обезоружить надо. А потом тащите в общую кучу. Палатку снаружи зашнуровать. Авось успокоятся там. А то они так или друг друга перестреляют, или в местных достопримечательностях издохнут. Вопросы есть? Вопросов нет. Вперед!

Буль ринулся исполнять приказ, словно поднялся из окопа в последнюю атаку. Хомяк нерешительно трусил следом. Вдвоем они быстро отловили худого и высокого человека в новеньком пятнистом костюме и поволокли его к большой палатке в центре лагеря. Буль держал пленника за воротник и, не оглядываясь, тащил за собой, как на буксире. Хомяк осторожно придерживал пойманного за рукав. Человек жалобно мычал, смотрел бессмысленно вверх, но даже и не пытался сопротивляться.

Тем временем Штык решил оборудовать своеобразный тир. Посмотреть, на что годятся «солдаты» в обстановке, когда потребуется стрелять, было жизненно необходимо.

Огневую позицию соорудил без затей из двух армейских бушлатов, а в качестве мишеней решил использовать емкости с водкой, благо в его распоряжении имелось целых два ящика прозрачных бутылок, украшенных большой красивой этикеткой. Краем глаза он присматривал за своими «солдатами», но те прекрасно справлялись и сами. Даже разоружение очередной жертвы прошло как по маслу: Хомяк держал человека в серой куртке за руки, а Буль ловко отсоединил магазин, дернул затвор и нажал на спусковой крючок, после чего безобидного теперь страдальца быстро потащили в общий палаточный загон.

Вскоре на территории лагеря не осталось ни одного бесцельно бродящего тела. Единственный безумец, которого «бойцы» не сумели отловить сразу, вышел за границу лагеря, прошел до ближайшего куста со странно блестящими ветками и вдруг получил электрический разряд в грудь. Человек немного постоял, словно в недоумении, потом колени его подломились, и слегка дымящийся труп рухнул на траву.

— Мой генерал, готово! — заорал Буль.

Штык вздрогнул и пошел посмотреть на конечный результат. Большая палатка, которую Буль и Хомяк усердно шнуровали снаружи, затягивая веревку на узлы, превратилась в неприятное подобие общественного транспорта в час «пик». Не менее четырех десятков людей пытались двигаться в крохотном пространстве, создавая бессмысленную давку и толкотню.

— Не, так не пойдет, — мрачно сказал Штык. — Передавят друг друга ко всем чертям. Снимайте веревки с палаток — будем делать открытый загон.

— Мой генерал, — вкрадчиво сказал Хомяк, беспокойно наблюдая за Булем, который тут же бросился выполнять приказ. — А может, пусть так все останется? Этим людям явно уже все равно, в каких условиях находиться…

— За веревкой иди, — спокойно ответил Штык, отворачиваясь от лентяя. — Вокруг трех палаток намотаем заграждения параллельно земле — и пусть себе ходят сколько влезет.

Пока «солдаты» модернизировали загон, Штык принялся копаться в найденных вещах, пытаясь найти хоть какое-нибудь подобие карты. Он помнил, что двигаться по Зоне без специального проводника-сталкера — дело практически самоубийственное, но в то же время рассуждал, что раз к этому лагерю удалось доставить такое количество людей, значит, выход отсюда вполне может быть гораздо проще, чем кажется. Если до ближайшего блокпоста недалеко, можно попробовать выйти к нему, просто поискав следы прохода большой группы людей. Вполне возможно, что где-то рядом с лагерем отыщется неплохая тропка с вытоптанной травой.

Вещей оказалось много, ни малейшего намека на готовые карты среди найденных бумаг он так и не нашел. Зато обнаружился новенький универсальный дозиметр-радиометр, целый и в рабочем состоянии. Его Штык тут же отложил в небольшую горку наиболее важных вещей, которые планировал нести лично.

Где-то там, во внешнем мире, солнце неуклонно ползло по небосклону, а здесь лишь менялась интенсивность свечения серого неба.

— Мой генерал! — позвал его Буль. — Посмотрите, как получилось!

Получилось так себе. Сразу было видно, что вязальщики веревок из «солдат» получились никакие. Тем не менее загон был создан и уже начал заполняться медленно бредущими куда-то людьми.

— Пойдет, — одобрил Штык, критически оглядывая странную угловатую конструкцию из веревок и палаток. — А теперь пора уже чем-нибудь перекусить.

О готовке не могло быть и речи, поэтому удовлетворились сухими пайками в запаянных фольгинированных пакетах и банками армейской тушенки, коробка которой нашлась ранее в одной из палаток. Вытащив из кучи вещей армейский штык-нож, Буль ловко загнал лезвие в жестяную крышку своей консервы, моментально взрезал донышко банки по кругу и тут же принялся выковыривать мясо, с шумным сопением запихивая его в рот. Он был настолько этим занят, что не заметил, как Штык нахмурился, перевел взгляд на грустно разглядывающего свой продуктовый набор Хомяка, встал и подошел к торопливому «ефрейтору».

— Ты что же, Буль, никогда не слышал поговорку «сам погибай, а товарища выручай»? — спросил Штык самым строгим своим голосом.

Буль замер, похлопал бессмысленно глазами и поднял голову. Изо рта у него торчал кусочек тушеного мяса.

— Твой верный боевой друг Хомяк того и гляди умрет с голоду, а ты жрешь как тюлень в зоопарке! — рявкнул Штык, пристально разглядывая провинившегося «бойца». — Встать!

Буль громко икнул, выронил банку, поднялся и замер в полный рост, боясь даже вздохнуть.

— Что ты должен был сделать в первую очередь? — грозно спросил Штык, нависая над «ефрейтором».

— Накормить моего боевого товарища Хомяка? — робко предположил Буль, старательно вытягиваясь в строевой стойке.

— Нет! Сперва ты должен был позаботиться о своем командире, — веско сказал Штык, чеканя каждое слово. — Да не просто открыть банку тушенки, а накрыть культурно стол. Вон там стол стоит. А ну неси сюда. Бегом марш!

Буль рванул с места, как спринтер. Штык перевел взгляд на Хомяка. Тот поспешно вскочил и, не задавая лишних вопросов, принялся неумело потрошить сухой паек.

Еще через десять минут Штык, небрежно развалясь на брезентовом стульчике за настоящим столом, задумчиво жевал галеты с тушенкой, рассеянно разглядывая загон, по которому теперь бродило все его безумное человеческое стадо.

Стадо, по идее, надо было кормить и поить. Как это сделать в сложившихся условиях, было совершенно непонятно.

Хомяк постелил на земле какую-то тряпку. На ней Буль расставил открытые банки с тушенкой и разложил содержимое сухих пайков. Оба «бойца» сидели на земле и с глубокомысленным видом поглощали нехитрый обед.

— Вот что, пацаны, — сказал наконец Штык. — Думаю, уходить нам отсюда придется. Сейчас постреляем немного, соберемся как следует, да попробуем найти дорогу. Не может быть, чтоб такая толпа народу не оставила следов, ведущих от лагеря к Периметру. Лучше постараться найти помощь до вечера, чем сидеть здесь остаток дня, ночь, а потом еще неизвестно сколько. Пока хватятся, пока найдут…

«Пацаны» прекратили жевать и выжидающе смотрели на Штыка.

— Ешьте, — махнуло рукой «доброе начальство». — Это я так, вслух мыслю.

Пока Буль с Хомяком доедали свои пайки, Штык принялся осматривать оружие, несколько десятков стволов которого неграмотные «бойцы» свалили в отдельную кучу, как дрова.

Оценив по достоинству красоту отделки охотничьих карабинов, Штык отобрал два обычных армейских «калаша» с черными пластиковыми прикладами, отнес их на свою «огневую позицию» и положил рядом с каждым по несколько магазинов с патронами. Проверил, чтобы оружие не имело внешних повреждений, разобрал и собрал каждый «ствол» и даже подкоптил спичками облезлые целики и мушки. Потом отошел на другой конец лагеря, расставил красивые водочные бутылки на ящиках с принадлежностями для чистки обуви, аккуратно расположенных возле каждой палатки, и вернулся на «огневую».