Боевой листок 2 страница

Голова вдруг стала тяжелой. Перед глазами все начало расплываться. Кожа словно обрастала изнутри колючками.

Алексей сделал шаг вперед, увидел, как плавно поехал в сторону и вверх стол с бутылками и самоваром, и буквально рухнул в заботливо подставленное Решетниковым кресло.

— Тю, совсем слабак, — разочарованно протянул Кондрат Ефимович. — Разве ж это офицер, коли пить не умеет? Тряпка.

— Нам же проще, — со значением в голосе сказал Решетников.

Потом Алексею все стало безразлично. Сознание плавало в кислотном тумане, тело ломало, жгло и кололо невидимым пыточным инструментом, а в голове похоронным звоном все повторялось заезженной пластинкой: «На плацу — изволь соблюдать субординацию… В бою только такие и нужны… Прямой и жесткий как штык… Пойдет под трибунал… Скажу своим ребятам, чтоб убрали куда подальше… И жесткий как штык… На плацу… Лишь бы капитан этот не помешал. Под трибунал… Как штык».

С каждой секундой окружающий мир становился все тоньше и прозрачней, теряя очертания, размазываясь блеклыми красками, растворяясь в бесконечном гулком пространстве. В нем продолжали двигаться призрачные тени, хриплый голос говорил с кем-то по телефону, а потом насмешливо сказал: «Задерживается. Туда прилетит! » Еще один голос, молодой и незнакомый, что-то робко вопрошал, а ему в ответ рычали: «Ты что же это? Личному гостю Олега Павловича ничего не подготовил?! А ну бегом марш! »

Потом что-то щелкало и звенело, слышались шаги множества людей, но все это проходило мимо, как будто на экран просто проецировали плохую картинку.

Поэтому не видел капитан Сенников, как люди во дворе принялись переодеваться в новую камуфляжную форму, как уносились от освещенного коттеджа в ночь дорогие машины, как его самого погрузили в большой внедорожник и через полчаса перетащили на борт большого транспортного самолета, где по-простому, без затей, прямо на убогих откидных стульях рассаживались крупные военные чины в полевой форме, заботливо размещая в пределах досягаемости подозрительно длинные сумки. И взлет, и сам полет тоже прошли мимо капитана практически незамеченными.

Только раз он открыл глаза, пытаясь вырваться из вязкого дурмана, и протяжно застонал.

— Похмелье у капитана начинается, — тоном знатока сказал кто-то рядом. — Дайте лекарство — лечить будем. А то как же на охоте стрелять-то будет?

— Да с собой несколько ящиков взяли, — ответили ему со смехом. — И на месте, говорят, тоже уже все готово. И палатки стоят, и стаканы расставлены. Положим в палатку с пузырем в обнимку — и пусть «стреляет».

— Не, так не годится. Такое приключение не каждый день бывает. Пусть парень порадуется. Ну-ка, для прочищения мозга…

В руку Алексею вложили бутылку и заботливо придержали голову, чтобы он мог сделать глоток. Затуманенное сознание не сразу оценило вкус дорогого коньяка во рту. И спустя пару минут капитан Сенников окончательно утратил связь с окружающим миром, напоследок намертво зажав горлышко бутылки с «лекарством» в кулаке.

Контролер был опытен, силен и очень голоден. Небольшой запас пищи у него еще оставался, но вся она давно испортилась, и поэтому желудок все чаще отторгал почти сгнившее мясо, а желание устроить охоту на свежую добычу пересиливало страх перед Причиняющими боль и толкало все ближе к Страшной границе.

В одну из ночей, когда голод стал совсем нестерпим, а остатки еды разложились настолько, что половина Потухших даже не смогла выбраться самостоятельно из маленького болотца, контролер услышал совсем близкий зов свежей добычи. Добыча пахла совсем не так, как Причиняющие боль.

Она была яркая, беспечная и не излучала осторожности.

Контролер не смог устоять против такого соблазна. И двинулся туда, где так соблазнительно пахло не просто добычей, а Очень Большой Свежей и Слабой Добычей.

Потухшие понуро брели следом. Контролеру пришлось их даже отогнать от себя подальше, чтобы раньше времени не спугнуть новую добычу.

Совсем хорошей охоты, правда, не получилось. Рядом со свежей добычей были Причиняющие боль. Контролер понял это не сразу, слишком острым был запах свежей и беспечной добычи. Но жесткий сосредоточенный запах Причиняющих боль ощущался хорошо в любом другом аромате, и контролер на всякий случай решил немного подождать.

Причиняющие боль вовсе не были какой-то непреодолимой силой. Несколько таких брели сейчас, медленно разлагаясь, среди прочего запаса еды. Но встреча с ними всегда означала некое предельное усилие, а также риск ощутить очень сильную боль. Контролер никогда не забывал об этом. Несколько светлых шрамов на его шкуре были постоянным напоминанием о необходимости быть осторожным.

Мутант замер, ощупывая все доступное ментальное пространство. Свежая добыча сконцентрировалась на небольшой полянке, почти свободной от выхода потоков жесткой силы. Причиняющие боль сосредоточились неподалеку, но при этом с добычей не перемешивались. Ментальный рисунок показал контролеру, что перед ним самый лучший из всех вариантов, который только мог произойти: Причиняющие боль охотились на свежую добычу. Это позволяло рассчитывать на получение самого большого запаса еды за все время, сколько контролер помнил себя.

Теперь надо было только тщательно изучить каждый из Огней — и добычи, и Причиняющих боль, — чтобы, когда они займутся друг другом, успеть быстро погасить их все.

Контролер сел на корточки и погрузился в подготовительный транс.

К тому времени, когда Большой Свет принялся разгонять Большую Тьму, каждый из Огней был изучен достаточно, чтобы почти не тратить время на преодоление воможного сопротивления. В Мире иногда появлялись Причиняющие боль, что умели подолгу бороться за свой Огонь.

Но ходили они обычно двумя парами, и сейчас, среди всей обширной добычи, таких заметно не было.

Контролер уже давно приготовился, когда Причиняющие боль двинулись наконец в сторону беспечной добычи. И в тот момент, когда все их сосредоточение сконцентрировалось на цели движения, контролер нанес свой первый, ошеломляющий удар.

Запах страха прошел волной и по беспечной добыче, и по Причиняющим боль. В этот момент Огни стали отвечать, очень хорошо демонстрируя свой потенциал. В первую очередь контролер занялся самыми сильными и непослушными Огнями. Он наносил по каждому из них отдельный удар, которым хоть и не тушил Огонь полностью, но заставлял его сжиматься до размеров едва заметной искорки.

Дополнительные, почти атрофировавшиеся за ненадобностью органы контролера зафиксировали обычную для таких случаев реакцию добычи: пространство впереди наполнилось резкими звуками. Это не мешало и даже чем-то помогало, позволяя быстрее войти в привычный ритм тушения Огней. Контролер постепенно двигался вперед, потихоньку позволяя Потухшим подойти поближе и начать сбор готовой добычи.

Вскоре почти вся добыча, включая Причиняющих боль, была готова для сбора и превращения в Потухших.

Медленно обходя поляну по сужающейся спирали, контролер коротким физическим касанием налаживал последний, нужный для тотального контроля контакт, за долю секунды превращая подготовленную добычу в очередного Потухшего. Только одно место, совершая очередной круг, контролер раз за разом обходил стороной — маленькую ярко-оранжевую палатку, возле которой растерянно плавали в ожидании будущего хозяина два почти потушенных Огня. Странное, почти пугающее ощущение исходило от этого места, но контролер не умел рассуждать, а лишь инстинктивно оставлял все непонятное на тот момент, когда добыча будет собрана и двинется ближе к центру Мира. Тогда в случае каких-то неожиданностей питание, которого хватит теперь на долгое время, не будет потеряно.

Но бесконечно обходить странное место контролер не мог. Вскоре на поляне остались только два непотушенных Огня и яркая палатка, вызывавшая у контролера непонятное беспокойство. Медленно приближаясь к ярко-оранжевому пятну, контролер пытался ощутить запах причины, вызывавшей неуверенность. Она была похожа на черную точку, и мутант осторожно потрогал ее своим запахом. Но ничего не почувствовал в ответ. Продолжая приближаться, он все смелее трогал черную точку, но реакции так и не дождался, хотя чувство беспокойства становилось все сильнее.

Наконец оба непотушенных Огня оказались перед ним, и он решил просто забрать свою законную добычу и уйти скорее в спокойные внутренние районы Мира.

Если бы кто-то вздумал вдруг устроить конкурс на самое тяжелое похмелье, капитан Алексей Сенников имел бы все шансы победить на нем с большим отрывом от остальных участников. Несколько раз ему казалось, что счастливое избавление наступило и он уже умер, но потом чудовищная боль снова поселялась у него голове и начинала ломать череп изнутри. При этом Алексей практически не мог пошевелиться — все тело было словно вморожено в глыбу льда.

В какой-то момент времени ему почудилось, что боль резко отступила, и сквозь тяжелый кислотный туман до сознания стали доходить внешние звуки. Алексей понимал, что где-то рядом с ним происходит что-то ужасное — кричали люди, звенел металл, раздавались беспорядочные выстрелы, — но во время короткой передышки между приступами боли ему на это было наплевать.

Вскоре боль снова отступила, а новая передышка оказалась длиннее предыдущей. Он даже решился попробовать открыть глаза, но это оказалось слишком тяжелой задачей.

Сознание уже было способно анализировать происходящее.

Крики и выстрелы стали ближе и явственней. Но это не имело никакого значения — новый приступ сменился крайне болезненным спазмом в желудке.

Прошло еще какое-то время, прежде чем боль начала окончательно сдавать свои позиции, планомерно отступая по всем фронтам. В голове еще пульсировало, остро отдавая в затылок и виски, невидимые щупальца скручивали желудок, а по руками и ногам бежали сполохи ноющей, мозжащей боли, словно он умудрился отсидеть все свои конечности одновременно.

Наконец удалось открыть глаза. Над головой провисла небольшой складкой ярко-оранжевая ткань стены палатки.

Вокруг царил полумрак. Снаружи больше не доносилось ни звука.

Алексей без особой надежды попытался сесть, но вдруг понял, что стенка палатки поползла в сторону, а перед глазами появился пол. В голове понемногу прояснялось, руки и ноги ныли все сильней, и вдобавок зверски хотелось пить. Мучительная жажда все же заставила его подняться и толкнула к выходу. Сделав несколько неуверенных шагов, он ткнулся лицом в полог палатки и внезапно оказался снаружи.

Первое, что бросилось в глаза, — близкая стена темно-зеленого леса с редкими пятнами ярко-красных листьев, впереди и светло-серое небо над головой. Алексей глубоко вдохнул чистый лесной воздух, да так и замер, пораженный открывшимся вдруг зрелищем. Прямо перед ним, метрах в пяти, лицом к палатке стояли полураздетые Кондрат Ефимович и Михаил Николаевич. Лица их были пугающе безучастны, как у смертельно уставших людей, под угрозой расправы вынужденных стоять по стойке «смирно».

Но не это приковало внимание Алексея. Спиной к нему на корточках сидело человекоподобное обнаженное существо с кожей серого цвета и нитками жирных черных волос на почти лысой голове. Оно внимательно разглядывало стоящих перед ним генералов, словно обладало соответствующими полномочиями и проводило поверку личного состава на плацу.

Что-то очень знакомое и в то же время фантастически нереальное было в этой нелепейшей сцене. Алексей еще толком не понял, что происходит, но ощутил, как где-то внутри зарождается то, чего так долго добивался от него гарнизонный психолог, — чувство какого-то первобытного, почти священного ужаса. По жилам хлынула горячая волна, сотрясая человека мелкой дрожью, спина покрылась липким потом, а ноги сами собой сделали несколько семенящих шагов вперед.

Существо как раз подняло конечность, чтобы прикоснуться к одной из жертв, но услышало позади шаги Алексея и медленно обернулось. Пронзительные черные глаза уставились на капитана Сенникова двумя пулеметными стволами. Алексей замер, понимая, что сейчас произойдет нечто ужасное, и почти в этот же миг перед глазами взорвалась чернота, и память внезапно обнажила то, что так упорно прятала больше года.

— Товарищ капитан! Алексей Антонович! Вас вызывает Скала-6!

Боец по рации надрывался так, словно пытался криками отогнать любую тварь, что могла незаметно подобраться к блокпосту, перекрывающему один из проходов за линию Периметра Зоны. Даже отсюда было видно, как он нетерпеливо переминается с ноги на ногу у входа во внутренний дворик. Алексей поморщился, сделал в сторону собеседника, которого специально отвел от блокпоста для спокойного разговора на добрую сотню метров, извиняющий жест, уменьшил громкость своей трубки и, прижав тангенту, спокойно сказал в ответ:

— Да понял я, не ори. Иду.

И, отпустив тангенту, слегка раздраженно добавил:

— Так и знал, что поговорить спокойно не дадут. Даже от «колючки» ушел, но и тут достали. Так. На чем мы остановились?

— Мы снова в ходку пойдем через три дня, — на всякий случай повторил немолодой сталкер, понимающе улыбаясь. — В Зоне пробудем суток двое — не больше. Выходить будем под вечер. С грузом. Верный человек место указал, где артефактов опять народилось. Если хочешь — могу и тебе что-нибудь подобрать. «Янтарную слезу» или «мерцалку», например.

— Не надо мне этой вашей гадости, — с преувеличенной брезгливостью отказался Алексей. — Я тебе давно ведь сказал, что не только касаться этого не хочу, но и обязательно добьюсь, чтобы ваше хождения туда-сюда через этот блокпост прекратить полностью.

— Помню, начальник, — хитро подмигнул сталкер в ответ. — Но я решил попробовать: вдруг ты уже передумал? А насчет остального — брось, наверху такие люди в доле, что твои рапорты летят в корзину на стадии первичного рассмотрения в «коменде».

— Ничего. Еще военная прокуратура существует.

— Слушай, Алексей, я очень тебя ценю за то, что ты не лицемеришь и принципиально не берешь денег. Поэтому раскрою один маленький секрет: прокуратура тоже прикормлена. И не мной, не надо так смотреть на меня. Я простой добытчик с процентом от прибыли. Так что было бы тебе проще не воевать с ветряными мельницами, а получить полугодовую зарплату, купить жене шубу…

— Проще не значит «правильней». Ладно, спасибо за предупреждение, — морщась, как от горького лекарства, сказал Алексей. — Все равно найду канал. Не обижайся, но тропинку здесь я вам все равно перекрою. Невзирая на все ваши липовые документы от научников и прямые приказы из комендатуры.

— Ну хорошо, хорошо. Воюй за свою справедливость, такие люди тоже обществу нужны. Ты бы только эта… Ну запретил бы, что ли, своим солдатам друг друга громко по именам звать. Думаешь от нечего делать или для красоты сталкеры клички себе изобретают?

— Контролер? — понимающим тоном, с ноткой сарказма в голосе спросил Алексей.

— Ты зря так легкомысленно относишься к этому вопросу, — спокойно сказал сталкер. — Знаешь как оно бывает? Идет сталкер к блокпосту, а контролер тихо следом крадется. Сталкер за Периметр — а контролер садится возле блокпоста и слушает. Он когда имя слышит — ему потом легче человека под контроль брать…

— Ладно, понял, приму к сведению.

Под неодобрительным взглядом сталкера Алексей быстро развернулся и зашагал в сторону блокпоста.

Он прошел больше половины пути, когда обратил внимание на отсутствие какого-либо движения вблизи вверенного ему опорного пункта. Боец, который звал его меньше двух минут назад, уже куда-то делся. Не было видно и часового на вышке наблюдения. Что за ерунда? Ну ладно, солдаты могли нарушить правила и зайти внутрь бетонного бункера. Редко, но такое случалось и ранее. Алексей замедлил шаги, стараясь понять, что еще его вдруг обеспокоило. И вдруг понял: тишина!

С блокпоста не доносилось ни звука, хотя десять минут назад там взялись перебирать дизель-генератор, а сержант Кукин проводил урок рукопашного боя с двумя молодыми солдатами, оглашая окрестности громкой воспитательной беседой и гулкими ударами по резиновым покрышкам, изображающим коварного врага. Не было слышно и птиц, хотя обычно их веселому гомону не могло помешать даже тестирование оборудования светозвуковой сигнализации Периметра.

Какую-то секунду Алексей боролся сам с собой, представляя, каким идиотом будет выглядеть, если ворвется на свою территорию с пистолетом в руке и застанет там перекуривающих общей компанией бойцов. Потом, решив, что лучше выглядеть глупо, но остаться живым, чем сохранить лицо и стать мертвым, извлек из кобуры старенький неуставной двадцатизарядный пистолет и, пригибаясь за низкорослым кустарником, короткими перебежками начал приближаться к блокпосту.

Вокруг по-прежнему царила гнетущая тишина, и через пару минут Алексей уже практически уверился, что с его солдатами что-то случилось. На всякий случай он несколько раз попробовал нажать кнопку вызова на рации, но сказать что-нибудь вслух не осмелился. Запоздало пришла мысль, что надо бы вернуть тех пятерых сталкеров, что он совсем недавно пропустил вопреки всем инструкциям через свой блокпост. Но потом, решив, что в случае чего еще не поздно будет пострелять в воздух, привлекая внимание старых знакомых, Алексей преодолел последний десяток метров, где кусты еще не были вырублены, и присел за большим камнем.

Теперь следовало отдышаться и сделать последний рывок. Около трех десятков шагов по открытому пространству — и можно будет спрятаться за бетонные блоки, перегораживающие старую лесную дорогу. Оттуда дворик блокпоста просматривается практически полностью.

Алексей сделал несколько глубоких вдохов и, стараясь не отрывать взгляда от бункера и караульной вышки над ним, бросился бежать к низенькой стенке из бетонных блоков. Он так стремился спрятаться за ней, что не сразу заметил темный силуэт, неподвижно стоящий прямо посреди дороги рядом с тропинкой во внутренний дворик блокпоста. А когда увидел — резко сбавил ход и направил пистолет на страшное создание, бывшее, судя по всему, когда-то человеком. Пытаясь понять, что же такое стоит перед ним, Алексей замешкался на секунду и уже не смог выстрелить. Палец на спусковом крючке ослаб и, ободрав кожу о скобу, сам собой оттопырился в сторону.

«Алексей Антонович, — вдруг подумал Сенников о себе в третьем лице, останавливаясь и замирая как столб. — Ты ведь хочешь жить, правда? »

Правая рука помимо его воли вдруг согнулась в локте и медленно поднесла пистолет к виску.

«Так нам будет значительно легче общаться, — подумал Алексей, начиная понимать, что больше ничего он, собственно, сделать не может, а мысли, странным образом возникающие у него в голове, принадлежат вовсе не ему. — Посмотри на меня. Хорошо видишь? »

Взгляд сам собой сфокусировался на темной человекоподобной фигуре впереди. Обрывки одежды на худом, страшно деформированном теле только подчеркивали, что существо уже не может называться человеком. Непропорционально огромная голова с глазами навыкате страшно контрастировала с худыми, почти черными руками. На правом боку у контролера, явно на месте полученной когда-то обширной равной раны, неприятно пульсировала болезненно-белая пленка.

Понимание того факта, кто сейчас стоит перед ним и чем это все может закончиться, заставило капитана Сенникова собрать все силы и вложить их в единое волевое усилие. Пистолет в его руке слегка дрогнул, но в тот же миг Алексей сам себе укоризненно сказал:

«Капитан Сенников! Ну, зачем же так? »

Обращение к самому себе подействовало расслабляюще: ноги у Алексея подломились, и он рухнул на колени, одновременно вкладывая ствол пистолета себе в рот.

«Выбирай сам, Алексей Антонович, — подумал Алексей. — Или ты поможешь мне оставить тебя в живых. Или я помогу тебе оставить в живых самого себя».

Оба варианта звучали достаточно заманчиво, и Алексей вдруг понял, что не имеет ничего против таких вариантов.

Какой же дурак выберет смерть, если можно спастись? Все вроде бы складывалось хорошо. Очень хорошо. Слишком хорошо?

Последняя тревожная мысль была легко изгнана небрежным ласкающим движением указательного пальца в районе спускового крючка пистолета.

«Расслабься, тебе не будет больно, — подумал Алексей. — Ты просто станешь немного другим. Гораздо лучше, чем сейчас».

Взгляд словно фокусировался на чем-то глубоко внутри. Черная, слегка шевелящая клякса, возникшая перед мысленным взором, породила вдруг такой ужас, что на какую-то секунду к Сенникову снизошло спасительное отрезвление. Контролер что-то пытался сделать с ним, что-то совсем другое, нежели превращение в зомби, и это пугало даже больше, чем смерть.

Алексей попытался спустить на курок, но пистолет уже был предусмотрительно извлечен изо рта и теперь просто полетел на землю. Единственное, что осталось у простого армейского капитана, не обученного противостоять ментальной атаке контролера, его чистая ненависть к врагу и бешеная ярость в ожидании шанса на честный бой. Если бы в этот момент контролер хоть на несколько секунд ослабил свою хватку, Алексей без всяких сомнений просто разорвал бы его на куски голыми руками.

Но слабины не было. Словно тонкое бронированное стекло опустилось на бушующее в ярости сознание капитана, сдавило незримым коконом и низвергло в такие глубины его собственной личности, о которых он даже и не догадывался. Приблизившись к своей почти полностью опустошенной жертве, контролер заглянул Алексею в глаза.

Черные зрачки двумя пулеметными стволами заглянули Алексею прямо в душу. И вдруг сменились брызгами кровавой каши.

Практически обезглавленное тело контролера осело под ноги своей жертвы.

Оказалось, что среди пятерых сталкеров, решивших внезапно вернуться на недавно пройденный блокпост, было сразу два снайпера.

Капитан выжил и даже остался более-менее нормальным человеком. Четверо его солдат оказались больше похожими на растения, чем на людей. У остальных наблюдались расстройства памяти различной степени тяжести.

Через полгода все, кто мог поправиться, практически выздоровели. Лишь у одного солдата память так и не восстановилась.

А капитан Сенников практически перестал нервничать и больше ничего в этой жизни не боялся. Потому что все его страхи остались там, под тонким невидимым «бронестеклом», запершим в незримой клетке подсознания всю боль человеческого существа, без особой вины приговоренного к более суровому наказанию, чем высшая мера.

Чернота перед глазами рассеивалась тающим снегом на раскаленной печи. Что-то сдвинулось внутри, зазвенело, хрустнуло и вдруг рвануло наружу освобожденной чистой яростью. За несколько мгновений Алексей преодолел путь от умирающей под взглядом контролера жертвы до накачанного адреналином, готового визжать в неистовом бешенстве клубка живой ненависти.

Контролер стоял перед ним, слегка согнув ноги в коленях и приложив руку к своему лбу ладонью наружу. На мгновение перед глазами мелькнула сухая коричневая кожа, свисающая складками с ладони, а потом Алексей обрушил на монстра всю свою ненависть, вложив в один сокрушающий удар все оставшиеся силы. Бутылка из-под коньяка описала короткий полукруг и сбоку врезалась мутанту в голову. Брызнуло битое стекло, голова контролера от удара смялась, как арбуз, и пошла трещинами, из которых тут же полезла светло-серая жижа. Не отнимая руку от головы, монстр чуть осел вниз, долгую секунду стоял, словно решая, куда падать, а потом завалился назад, прямо к ногам замерших в полной неподвижности генералов.

Еще мало что соображающий Алексей, несколько секунд смотрел на бутылочное горлышко в своей руке, а потом брезгливо, почти испуганно бросил его на труп мутанта. Сознание лихорадочно пыталось выстроить рациональное понимание происходящего.

Последнее, что внятно помнил Алексей, был вкус спирта во рту, когда Кондрат Ефимович решил преподать строптивому капитану урок «воинской смекалки», и бесконечные мысленные повторы на разные лады случайно подслушанных слов генерала Решетникова. Потом явно был переезд на стрельбище, куда Алексея зачем-то взяли с собой. Теперь он находился в лесу, на окраине палаточного лагеря, прямо перед ним стояли растерянные и бледные виновники нынешнего положения дел, а под ногами истекал вонючей жижей контролер. Но откуда мутанту было взяться на стрельбище?

Похмелья как и не бывало, но окружающая действительность была похожа на то самое похмелье, каким-то образом пробравшееся наружу. Алексей медленно повернулся кругом. То, что он видел, уже начинало формировать в его голове общую картину, готовую стать пониманием, но наползающая на сознание догадка была столь ужасна, что капитан Сенников просто не решался принять ее даже в качестве бредовой версии.

Между стройных рядов палаток хаотично бродили люди. Часть из них была облачена в новенькие камуфляжные костюмы, прекрасно выделяющиеся яркими цветами на фоне тусклых красок окружающего леса. Это были в основном люди в возрасте, многие одеты лишь наполовину, словно выбрались из своих палаток спросонья и второпях.

Медленно перемещались здесь и другие люди, облаченные в грязно-серо-зеленые бесформенные куртки, прекрасно совпадавшие с окружающей местностью по цветовой гамме. Это были в основном молодые крепкие мужчины при оружии.

Всех этих людей объединяло одно: они медленно и в общем-то бесцельно бродили по каким-то одним им видимым тропинкам, иногда неуклюже взмахивали руками и совершенно по-детски пускали слюнявые пузыри. Их лица были неподвижны, глаза смотрели куда-то в бесконечность, и лишь всеобщее беспорядочное движение всей этой толпы безумцев еще как-то сглаживало картину, не позволяя Алексею ощутить себя участником кошмара на оживающем кладбище.

Нечто подобное Сенников уже видел, когда навещал своих солдат в госпитале. Сомнений быть не могло: на полигоне откуда-то взялся самый настоящий контролер из той самой Зоны и нанес ментальный удар по всем, кто находился в лагере. Получается, что именно на это рассчитывали два заговорщика, что потеряно стояли сейчас буквально в нескольких шагах справа. Но как они сами планировали выжить? Что-то такое Решетников, кажется, говорил про неизбежный риск.

Чуть поодаль два полуодетых безумца сошлись лицом к лицу, побуксовали немного на месте, пытаясь сдвинуть друг друга назад, потом один из них оступился и с низким горловым рычанием завалился на бок. Второй двинулся дальше. Алексея передернуло.

Он еще раз осмотрелся по сторонам, отмечая необычную разлапистость деревьев, очень резкие, какие-то неестественно контрастные цвета всего, что его окружало, странное потрескивание, доносившееся откуда-то справа, и слабый запах озона. Опустив взгляд, капитан оценил нелепость своего одеяния: на этом странном полигоне он один был одет в черные гражданские брюки, серую, уже чем-то заляпанную рубашку и черные блестящие туфли с острыми носами. Пиджак, видимо, остался где-то в палатке.

Развернувшись к генералам-заговорщикам, он сделал пару шагов, намереваясь узнать все здесь и сейчас, но вдруг замер, ошеломленный новой мыслью. Для того чтобы учинить допрос, надо, чтобы допрашиваемые были в состоянии отвечать на вопросы. Генералы, правда, стояли на месте и никуда двигаться не пытались, но отсутствующее выражение на их лицах ничего хорошего не сулило.

Сзади резко и надсадно загрохотал автомат. Алексей резко присел, одновременно разворачиваясь в сторону источника звука. Мимолетная надежда, что кто-то из присутствующих сумел сохранить остатки разума, погасла, когда стрелок в серо-зеленой куртке высадил одной длинной очередью весь магазин по вершинам деревьев и зашагал деревянной походкой куда-то в лес. Впрочем, ушел он недалеко.

Сначала в сторону повело автомат, потом левая рука безумца поднялась над головой, а следом что-то незримое подхватило человека целиком, покружило в воздухе для приличия, да и разорвало с характерным хрустом на несколько частей. Окровавленные ошметки полетели в разные стороны, и только над невидимым центром страшного места кружили в легкомысленном хороводе несколько обрывков грязной ткани да пачка сигарет. Никто из бродящих меж палаток людей не обратил на смерть своего товарища ни малейшего внимания.

Последний элемент головоломки неожиданно встал на свое место: аномалию под названием «карусель» Алексей видел во время ТОЙ командировки не один десяток раз.

Это было невозможно. Это было неправильно. Это было жестоко и несправедливо. Но других вариантов больше просто не было. Вокруг капитана Сенникова снова была Зона. И не самый ее краешек, от которого еще можно отгородиться рядами колючей проволоки, минными полями и бетонными стенами. И даже не слабый ее окраинный кусок, на которых, по слухам, сталкеры тренировали своих новичков. А самая что ни на есть матерая глухая Зона, куда туристы под приглядом хорошо оплачиваемых проводников приезжали иногда поохотиться на мутантов. То, что, согласно заявлениям властей, было лишь фантазиями журналистов. Экзо-сафари. Бизнес запрещенный, крайне дорогой и поэтому практически неуничтожимый.

Вот куда притащили генералы-заговорщики всю «генеральскую вечеринку» и капитана Сенникова вместе со всеми. В Зону. Туда, куда бы он не вернулся ни за что на свете. Если бы его, конечно, спросили.

И только теперь весь ужас этой внезапной догадки открылся капитану во всей своей пугающей перспективе.

Единственное слово, которое смогло родить перехваченное сухим спазмом горло, капитан выкрикнул так, словно решил, что это будет последнее слово в его жизни.

— …ять!! —... ять! — ять... — отозвалось послушное эхо и покатилось куда-то вдаль, повторяя остатки отчаянного крика на разные лады.

— Что же вы, суки, наделали?! — задыхаясь от отчаяния и злости, просипел Алексей, поворачиваясь к генералам. — Вы же сами не знаете, куда полезли, твари толстомордые!! Что, жилось вам хреново, да? Теплых мест вам не хватало, да? Ну так подохните теперь тут, как крысы в капкане!