ЧАСТЬ VIII 4 страница

Пост дона — не монарший престол. Он не обязательно передается по наследству. В принципе, на звание главы Семьи вполне могли претендовать оба доверенных, прошедших рядом с Вито Корлеоне всю жизнь и обладавшие необходимым опытом. Могли они теперь позволить себе и отделиться от Семьи Корлеоне, организовав собственный бизнес.

К тому же после примирения с пятью Семьями влияние и могущество Семьи Корлеоне несколько ослабело. На первое место вышла Семья Барзини, занявшая в союзе с семейством Таталья то место, которое раньше полноправно принадлежало Корлеоне. Совместно они шаг за шагом внедрялись на территорию Корлеоне, где хитростью, где грубостью насаждали своих букмекеров и ростовщиков, делая один осторожный шаг за другим.

Для Барзини и Татальи уход Вито Корлеоне от дел был маслом по сердцу. Майкл, даже если в нем есть задатки великого дона, еще не скоро сможет проявить себя, а отцовский авторитет — совсем иное дело. Да и вряд ли он поднимется до уровня старшего Корлеоне в хитрости и в гибкости. Для могущественных друзей Вито Майкл так и так останется мальчиком, папиным ставленником. Значит, влияние Семьи в правительственных кругах тоже будет утрачено. Очевидно, империя Корлеоне вступает в пору своего заката.

Что и говорить, справиться с потоком обрушившихся на Семью трудностей было нелегко и самому дону. Как можно смириться с тем, например, что Фредди Корлеоне вырос бабником и мелким администратором, годным лишь на вторые и третьи роли? Все знали, что старший из сыновей, Санни, не позволял с собой шутки шутить, он представлял из себя грозную силу, заслуживающую уважения. Его гибель оказалась непоправимым ударом для Семьи. Конечно, Санни имел множество недостатков, он тоже не мог бы тягаться с доном — в дальновидности, скажем. С его стороны послать младшего брата Майкла убивать капитана Макклоски и Солоццо было отнюдь не лучшим тактическим ходом. Ведь именно это подтолкнуло Пять Семей к открытым враждебным действиям, из-за чего сам Санни погиб, дон вынужден был встать с постели до срока, а Майкл на целых два года удалился от дел, которые ему, как преемнику дона, следовало бы изучать непрестанно.

Но больше всего винили дона Корлеоне за то, что он передал пост советника Семьи из рук Дженко в руки какого-то молодого ирландца. Где ж ирландцу устоять против сицилийца? Кишка тонка, — единодушно считали все пять Семей. Уже в силу этих соображений союз Барзини — Таталья выходил на первое место в Нью-Йорке. Впрочем, по поводу Майкла все единодушно считали, что по силе он уступает Санни, хоть и превосходит его умом, а по уму уступает дону Корлеоне, что — увы! — непоправимо. Он вполне устраивал Большую Пятерку на посту дона, потому что его приходилось опасаться вдвое меньше, чем непредсказуемого Санни и, конечно, куда меньше, чем расчетливого и мудрого дона, не зря удостоенного звания великого.

Сам дон тоже несколько утратил достоинство в мнении окружающих. Спору нет, он проявил себя с лучшей стороны, пойдя на примирение в трудный час и сумев обставить условия мира с должным достоинством. Но он не отомстил за смерть Санни! Какими бы благородными аргументами ни оправдывался этот факт, в глазах сицилийцев он несколько ронял престиж Вито Корлеоне. Можно называть это большой дипломатией, а можно — обычной слабостью.

Все, кто собирался сейчас в кабинете дона, прекрасно знали расстановку сил и положение дел. Кое-кто из присутствующих в целом даже разделял бытовавшие взгляды. А как иначе? Карло Рицци, например, хорошо относился к Майклу, но отнюдь не боялся его, как в свое время трепетал перед Санни. Клеменца, хоть и отдавал Майклу должное за мастерски проведенную расправу над Солоццо и капитаном Макклоски, все-таки сомневался, что у Майкла хватит мочи держать всю Семью. Он, Клеменца, предпочел бы в сложившейся ситуации отколоться от Корлеоне, создать собственную державу, однако дон решительно отказал ему в этом, а их с Вито Корлеоне связывали слишком долгие и слишком родственные узы, куда более прочные, чем кровные, и из уважения к другу Клеменца подчинился его желанию, оставляя за собой, впрочем, право на отступление, если уж совсем невмоготу станет.

Тессио лучше других думал о Майкле. Инстинкт подсказывал опытному капитану, что в молодом человеке кроются тайные силы, надежно спрятанные от чужих глаз. Тессио понимал, что Майкл, как и Вито Корлеоне, не показывает окружающим свое истинное лицо, предпочитая, чтобы друзья недооценивали его плюсы, а враги переоценивали его минусы, вполне в духе отцовских заповедей.

Сам дон и Том Хейген, естественно, понимали, что иллюзии насчет слабостей Майкла безосновательны. Дон ни за что не отошел бы от дел, если бы хоть чуть-чуть усомнился в способностях сына вернуть Семье Корлеоне ее былое могущество и авторитет. Хейген, который на протяжении двух лет наставлял и натаскивал Майкла, не переставал удивляться легкости, с какой тот вошел в курс всех тонкостей и хитростей семейного бизнеса. Вот уж, действительно, ничего не скажешь — сын своего отца.

Одной из причин недовольства Клеменцы и Тессио было ослабление вооруженной силы отрядов. Майкл ничего не сделал, чтобы усилить их команды и не попытался восстановить гвардию Санни. Теперь Семья Корлеоне имела только две, причем ослабленные военными действиями, боевые единицы, и капитаны считали, что подобная беспечность не просто ошибочна, но и смертельно опасна. Тем более, что Барзини и Таталья не прекращают выпадов. Оба надеялись на сегодняшнее чрезвычайное совещание как на возможность исправить положение дел.

Первым заговорил Майкл. Он доложил о своей поездке в Лас-Вегас и об отказе Моу Грина принять предложение Семьи.

— Ну, предположим, он все-таки примет наше предложение, никуда не денется, — завершил Майкл. — Вы ведь знаете, что взято направление на Запад, и в ближайшем будущем все мы переместим поле деятельности поближе к Лас-Вегасу. Четыре наши казино на побережье уже заложены, они станут опорой поначалу. Суетиться не станем, надо все постепенно прибирать под себя. На это понадобится время, — он обратился непосредственно к обоим капитанам и сказал настойчиво: — Питер, я хотел бы надеяться, что ты и Тессио будете честно и преданно стоять рядом со мной весь этот год. Чтобы подчинялись беспрекословно, ни о чем меня не спрашивая и ни в чем не сомневаясь. Для меня это будет как бы испытательный срок. Через год, если пожелаете, можете отколоться от Семьи Корлеоне, создать собственные кланы. Разумеется, дружба между нами сохранится, как и прежде. Но сейчас мне надо быть полностью уверенным в вас. Сейчас уже идут переговоры, чтобы решить проблемы, казавшиеся неразрешимыми. Я прошу от вас только доверия и немножко терпения.

Тессио спросил:

— Не пойму, почему ты не пустил Моу Грина переговорить с отцом. Дон умеет убедить кого угодно в чем угодно.

Дон сам ответил своему доверенному:

— Я удалился от дел, Тессио. Майкл никогда не сможет завоевать авторитет, если все будут знать, что его можно переплюнуть. А кроме всего прочего, у меня нет желания разговаривать с Моу Грином.

Тессио сейчас же припомнил, что кто-то рассказывал ему о стычке Моу Грина и Фредди Корлеоне, якобы Моу Грин съездил по физиономии Фредо. Если сопоставить эту сплетню и слова дона, Моу Грин уже, можно считать, покойник. Тессио замолчал и откинулся на спинку стула. Что ж, тогда нет смысла тратить время на переговоры с Моу Грином.

Теперь в разговор вступил Карло Рицци:

— Так, что, мы вообще все свернем здесь, в Нью-Йорке?

Майкл подтвердил это кивком головы:

— Почти. Фирму по торговле оливковым маслом просто продадим. Все, что будет возможно, передадим Тессио и Клеменце. Но тебе, Карло, безработица не угрожает. Ты же родом из Невады, хорошо знаешь штат и местные нравы. Полагаю, ты будешь моим первым помощником, когда мы переберемся туда.

Карло раскраснелся от предвкушения. Наконец-то его вознесут на должную высоту, приобщат к руководству делами Семьи.

Тем временем Майкл продолжил:

— Хочу вас поставить в известность, что Том Хейген уже не советник. Он будет представлять интересы Семьи в Лас-Вегасе как юридический консультант. Месяца через два Том переберется туда вместе со своей семьей на постоянное место жительства. Теперь он просто адвокат, и с этой минуты ни по каким другим внутренним вопросам его не следует беспокоить. Никаких ссылок на мнение Тома я больше принимать не стану. Не потому, что он в чем-то не угодил Семье. Наоборот, я безмерно уважаю Тома и благодарен ему. Но снять его с поста советника считаю необходимым. А если мне понадобится совет, кто сможет дать его лучше, чем мой отец? — все рассмеялись в ответ на слова Майкла, хотя прекрасно понимали, что скрывается за его шуткой. Том Хейген лишается власти, он выведен из игры, его устранили. Искоса все, кроме дона, бросили испытующий взгляд на бывшего советника, но лицо Тома Хейгена не выражало никаких чувств.

Клеменца спросил:

— Если я правильно понял, через год Семья Корлеоне передаст город нам?

— Возможно, даже несколько раньше, — любезно ответил Майкл. — Если, конечно, у вас будет желание остаться в Нью-Йорке. Если захотите продолжить работу в нашей Семье, — Бога ради. Но сферой нашего влияния отныне станет Западное побережье, так что, быть может, вам действительно есть смысл создать собственные Семьи.

Тессио сдержанно сказал:

— А пока, мне кажется, мы должны пополнить людьми свои отряды. Эти ублюдки из стана Барзини обнаглели до неприличия. Рыщут под самым моим носом. Не мешало бы их поучить маленько.

Майкл не согласился:

— Худой мир пока лучше доброй ссоры. Посидите немножко тихо. Все уладится, вот увидишь, Тессио. Мы уже начали вести переговоры. Во всяком случае, пока мы соберемся переезжать, все конфликты будут исчерпаны.

Похоже, что Тессио остался неудовлетворен таким поворотом событий. Рискуя навлечь на себя неудовольствие Майкла и игнорируя слова дона об устранении от дел, он обратился все-таки к самому Вито Корлеоне.

— Мы старые друзья, Крестный отец, — сказал он. — Пусть это послужит мне оправданием. Но с моей точки зрения вся эта затея с Невадой сомнительна. Как можно рассчитывать на успех там, если нет опоры здесь? Когда вы оставите город, Барзини и Таталья сожрут нас с Клеменцей и косточек не оставят. Нам с Питом здесь достанется по первое число, а потом все равно придется идти к ним под каблук, одним нам не устоять. А Барзини совсем не по моему вкусу. Так что если Семье Корлеоне и уезжать из города, то надо уезжать на белом коне, будучи в силе и в авторитете. И вообще, надо действовать с позиции силы а не подставляя собственные слабые места. Прежде всего, я считаю, надо вернуть захваченные территории, как минимум, отвоевать Статен-Айленд.

Дон покачал головой:

— Я не могу нарушить слово, Тессио. Ведь я заключил мир.

Тессио не унимался:

— Барзини тоже заключил мир, но вовсе не собирается выполнять взятых обязательств. Все знают, сколько провокаций с тех пор на его счету. А кроме того, слово давал ты, а Семью теперь возглавляет Майкл, он вовсе не связан твоим обещанием.

Майкл холодно и с достоинством перебил Тессио:

— Об этом-то сейчас мы и толкуем на переговорах. Обещаю, как только что-то прояснится, я отвечу на все эти вопросы и на любые другие еще. Если моего слова тебе мало, Тессио, спроси у дона.

Но Тессио и так уже почувствовал, что перешел за границы дозволенного. Обратиться еще раз с вопросом к дону, значит обрести в лице Майкла врага на всю оставшуюся жизнь.

Поведя бровью, он сказал бесстрастно:

— Воля ваша. Я только хочу, как лучше. Не для себя — для всей Семьи стараюсь.

Майкл широко и дружески улыбнулся Тессио и сказал:

— Да я никогда и не сомневался в тебе, капитан. Ни одной минуты. Но и ты должен доверять мне. Конечно, у меня нет ни твоего опыта, ни опыта Питера. Но мною руководит отец, и я постараюсь справиться с делами как можно лучше. Увидишь, все наладится.

На том совещание закончилось. Главным решением было на сегодня обещание, что Тессио и Клеменца смогут через год отделиться от Семьи Корлеоне. Тессио приберет к рукам и ныне подвластные ему игорные заведения и доки Бруклина, к Клеменце отойдет весь подпольный Манхэттен и ипподромы Лонг-Айленда. И все-таки уходили старые капитаны не вполне удовлетворенными, потому что ясности у них не было. Только Карло Рицци покинул совещание в превосходном настроении и с массой новых надежд, Он даже потоптался на пороге, рассчитывая, что уже сейчас может пригодиться Майклу, но Майкл посмотрел мимо шурина пустыми глазами, а Альберт Нери услужливо, но настойчиво открыл перед Карло Рицци дверь.

В кабинете остались только Том Хейген, Майкл и дон. И сразу витавшая в угловой комнате напряженность улетучилась, как дым от сигарет. Эти трое действительно были одной семьей, одним целым. Их так многое связывало и столько лет провели они под одной крышей, что сейчас говорили друг с другом не менее откровенно, чем сами с собой.

Майкл, облегченно вздохнув, налил анисовой дону, виски Тому и смешал коктейль себе, что допускал не часто.

— Майк, ты и вправду выводишь меня из игры? — спросил Том, поднимая бокал.

Майкл, казалось, не понял вопроса:

— Ты о чем это? А кто будет моей правой рукой в Лас-Вегасе. Мы же собираемся полностью легализоваться, юрист выходит на первое место во всех делах, где раньше можно было словчить или использовать недозволенный прием. Так что игра у нас будет общая.

Хейген невесело усмехнулся:

— Да я не об этом. Я о том, что Рокко Лампеоне втайне от всех, и от меня тоже, сколачивает новый отряд. И еще ом, что ты сам даешь поручения Альберту Нери, а не через меня или капитанов, как принято. Если, конечно, я вообще могу еще судить о том, что происходит вокруг.

Майкл пристально посмотрел на него и спросил:

— А откуда ты знаешь про отряд Лампеоне?

Хейген повел плечом:

— Не волнуйся, никакой утечки информации нет. Кроме меня, никто ни о чем не догадывается, просто мое место на самом верху, а сверху многое видно. Лампеоне создает свою маленькую гвардию из наших же людей, и о каждом новом рекруте мне становится известно отдельно. А я не могу не заметить, что это отборные ребята, ступенькой выше других и заслуживающие несколько большего жалованья, чем имели до сих пор. Кстати, твой выбор мне нравится. Лампеоне — дельный парень. И действует без накладок.

Майкл скривил губы:

— Не так уж он хорош, раз ты сумел вычислить. Но, как бы то ни было, Лампеоне присмотрел дон, а не я.

— Да Бог с ним, — сказал Том. — Меня-то ты почему устраняешь Майкл?

Майкл посмотрел Тому прямо в глаза и сказал тоже прямо:

— Ты не годишься для военных действий, Том. Дела скорее всего повернутся круто, и нам придется идти на самые крайние меры. А раз намечается драка, тебя надо убирать с передовой, Том.

Том Хейген покраснел. Если бы это сказал ему сам дон, он принял бы отставку как неизбежное. Но слышать такую откровенную оценку от Майкла оказалось тяжко.

— Ладно, — сказал он. — Но хочу сказать тебе тоже напрямую: я согласен с Тессио. То, что ты задумал, смотрится как проявление слабости, а не силы. А это ни к чему доброму привести не может. В стае уважают сильного, и если Барзини, как волк, будет рвать тебя в клочья на глазах у всех, ни одно семейство не придет на помощь проигравшему.

— Том, — вмешался теперь сам дон Корлеоне, — это не сам Майкл, я тоже так решил. Он следует моим советам. Возможно, нам действительно предстоит ввязаться в новую заварушку, но ни я, ни ты не должны иметь к этому никакого отношения. Я не виню тебя как советника, Том, в допущенных нами просчетах. Я никогда не считал тебя плохим советником, я понимал, что Санни — никуда не годный дон, царство ему небесное. Он не в состоянии был возглавить Семью, поэтому, как только меня выбили из строя, начались, неприятности. Ну, а насчет того, что Фредди может скурвиться, я и сам никогда бы не подумал. Так что не обижайся, Том, не надо. Я полностью доверяю Майклу, как и тебе, Есть причины, по которым тебе не следует участвовать в будущих наших операциях. Кстати, я заранее предупредил Майкла, что от твоих глаз не укроется то, что Лампеоне собирает тайный отряд. Видишь, как я высоко ценю твои достоинства, Том.

— А я, между прочим, не думал, что ты углядишь, ей-богу, — рассмеялся Майкл. Том тоже натянуто улыбнулся. — Но может, я все-таки пригожусь? — спросил он у Майкла.

— Все, Том, все, — решительно открестился тот. — Тебя больше нет.

Том Хейген допил свой стакан и аккуратно поставил его на стол.

— Ты всем хорош, Майк, — сказал он сдержанно, — и почти ни в чем не уступаешь своему отцу. Но одному тебе еще надо поучиться у дона.

— Чему именно? — сейчас же откликнулся Майкл.

— Как говорить людям «нет», — сказал Том Хейген, вставая из-за стола.

После его ухода огорченный Майкл осведомился у дона: «А как нужно говорить людям „нет“? »

— Так, чтобы твое «нет» звучало как «да», — серьезно ответил дон. — Вообще надо избегать слова «нет» с людьми, которых любишь. Во всяком случае, использовать отказ как можно реже, а если уж совсем некуда деваться — пусть сами придут к мысли о полной бесперспективности, пусть сами додумаются до твоего «нет».

— Но ведь мы вынуждены отстранить Тома, правда? — спросил Майкл.

Дон подтвердил:

— Сущая правда.

Майкл сказал раздумчиво:

— Наверное, пора расставить все точки над «i». То, на что я иду, не будет одной только местью за Аполлонию и Сантино. Нам просто иначе не выжить. И Тессио, и Том правы — Барзини сожрет нас, если мы не проявим силу.

Дон Корлеоне выразительно кивнул.

— Месть — это деликатес, а такое блюдо лучше есть в остывшем виде. Я бы никогда не пошел на мировую, если бы не понимал, что иначе не смогу вернуть тебя в Штаты живым. Но Барзини еще раз попробовал устроить покушение на твою жизнь, вот что любопытно. Я даже не знаю, что думать. Или это сработал давно составленный план, который уже было не тормознуть? Или они охотились все-таки не на тебя, а на дона Томмазино? Как, по-твоему?

— Со стороны все выглядело действительно как покушение на старого дона, — подтвердил Майкл. — Даже ты, возможно, принял бы эту версию, если бы все кончилось так, как задумывалось. В их планы вкралась лишь одна маленькая неувязка — я остался жив. А чуть раньше я видел, как Фабрицио скрылся за воротами. Он сбежал. Я ни минуты не забывал об этом и, вернувшись, все перепроверил тщательнейшим образом.

— Нашли его? — спросил дон.

— Я нашел. Недавно — год назад. У него небольшое дело в Буффало. Недурно устроился, мой славный пастушок Фабрицио.

— В общем, пора за дело, — подытожил дон. — Ждать уже нечего. Когда начнешь?

— Нет, все-таки еще чуть-чуть подожду, — покачал головой Майкл. — Пусть Кей благополучно разродится. А Том пустит корни в Лас-Вегасе и все будут знать, что его больше нет при нашем бизнесе. Пусть останется полностью в стороне. Так что планирую начать через год, считая с сегодняшнего числа.

— Ты все предусмотрел? — спросил дон, не поднимая глаз от гладкой поверхности стола.

— Пусть это тебя не заботит, — мягко ответил отцу Майкл. — Ты к этому тоже никакого отношения иметь не будешь. Я все беру на себя. А тебе не оставляю даже права «вето». Потому что, если ты решил бы вдруг запретить мне что-либо из задуманного, я вынужден был бы ослушаться и идти своим путем. Ты ни за что не отвечаешь.

Дон еще некоторое время смотрел молча перед собой, потом поднял глаза на сына:

— Ну, чему быть, того не миновать, Что смог, я уже сделал, а на большее все равно нет ни сил, ни желания. Может быть, потому-то я и ушел в сторону, переложив свои заботы на твои плечи, сын. Такая штука жизнь. Никуда от нее не денешься.

С того дня и начался отсчет года, полного разнообразных событий. Кей Адамс, ныне Корлеоне, легко и благополучно родила Майклу второго сына. Когда она вернулась из больницы, в Лонг-Бич ее встречали с почестями, достойными королевы.

Нино Валенти умер от кровоизлияния в мозг. Об этом событии написали буквально во всех газетах, так как новый фильм с его участием только-только вышел на экраны и пользовался невероятным успехом. Критики возносили Нино на уровень самых великих звезд мирового кино. В одном из интервью Джонни Фонтейн горько сетовал, что не спас жизнь другу, не настоял на его лечении в клинике. Но покаяния продюсера затерялись в потоке хвалебных статей.

Никто из Семьи Корлеоне, кроме Фредо, не смог присутствовать на похоронах. В последний путь Нино провожали Джонни Фонтейн, Люси и доктор Юлиус Сегал, а так же Альберто Нери, присланный в качестве официального представителя от Семьи Корлеоне в Голливуд. Дон сам собирался поехать на похороны, но не смог из-за сердечного приступа, на целый месяц приковавшего его к постели. Он прислал только роскошный венок из живых цветов.

Через два дня после похорон Нино Валенти кто-то застрелил Моу Грина в роскошном голливудском особняке его любовницы — известной кинозвезды. Альберт Нери долго не был в Нью-Йорке и только месяц спустя вернулся с отдыха на берегу Карибского моря — загорелый, как негр. Майкл Корлеоне приветствовал его дружеской улыбкой и коротко сообщил, что отныне он, Нери, будет получать сверх жалованья еще соответствующие проценты от предприятий Семьи Корлеоне. Это означало, иначе говоря, что по доходу Альберт Нери из разряда высокооплачиваемого служащего превращается в богатого человека. Нери сразу почувствовал, что живет в том мире, который способен воздать по справедливости за профессиональную работу и что здесь каждого ценят именно по труду.

ГЛАВА 29

Приступая к осуществлению своего, до малейших черточек обдуманного плана, Майкл принял все меры предосторожности и учел все случайности. У него хватило терпения, чтобы потратить на приготовления целый год. Но ему не удалось воспользоваться намеченным планом. Сама судьба воспротивилась этому.

Да, сама судьба нанесла Майклу удар из-за угла, потому что беда пришла, откуда не ждали. Самый надежный оплот империи Корлеоне оказался самым хрупким. Майкла подвел сам Крестный отец, великий Вито Корлеоне.

В воскресное солнечное утро, когда женщины отправились по обыкновению в церковь, дон Вито Корлеоне облачился в рабочий костюм: просторные серые штаны, уже оттянутые на коленях, вылинявшую голубую рубашку, от века неглаженную, и широкополую соломенную шляпу с побуревшей от солнца шелковой лентой. Дон отяжелел за последние годы, фигура его расплылась и он утверждал, что работа на огороде идет на пользу его здоровью, Но никто не сомневался в пристрастии дона к крестьянской работе. Ухаживая за садом, он словно бы возделывал землю родной Сицилии. Ему нравилась работа земледельца: она напоминала о том счастливом времени в далеком итальянском детстве, когда отец Вито был еще жив и ничто не предвещало бурных событий и невзгод.

В этот ранний час дон торопился полить свои грядки и деревья из огромной бочки, размещавшейся в дальнем углу просторного двора. Лучше было сделать это, пока солнце еще не начало припекать землю. Фасоль уже цвела, зеленые стрелы лука, как частокол, торчали из рыхлой, хорошо унавоженной земли. Помидорные плети взбирались навстречу солнцу по собственноручно сколоченным доном деревянным рамам.

К полудню, когда светило. начало припекать вовсю, дон успел справиться во всеми намеченными делами. Оставалось подвязать бечевкой лишь две-три помидорные плети — самые маленькие в ряду.

Старший мальчик Майкла как раз выбежал в сад и увидел деда, опустившегося на колени возле крохотного куста, словно облаком, окутанного весенним цветом. Он заспешил к деду, тот увидел его и сделал рукой остерегающий жест: не беги! Это был последний жест дона Вито Корлеоне в этом мире. Боль, которая долгие годы тихо проживала в его груди, вдруг стала огромной и невыносимой. Солнце, висящее высоко в небе, спикировало вниз, на его сад, на грядки с фасолью и помидорами, и перед глазами поплыли золотистые и багровые круги. Сквозь них пробился и со всей силой обрушился на дона мощный удар молота. Вито Корлеоне все понял сразу — ведь не зря его так долго величали великим доном. Смерть не могла обмануть его, как не в состоянии были сделать это простые смертные. Глотнув напоследок ароматный воздух весеннего сада, он изогнулся всем своим погрузневшим со старостью телом и рухнул вниз лицом.

Внук, растерявшись, круто повернул к дому и побежал звать взрослых. Майкл Корлеоне и несколько человек из охраны немедленно отозвались на его призыв. Когда они примчались в сад, дон все так же лежал ничком на грядке, судорожно царапая пальцами жирную, хорошо обработанную землю. Дыхание со свистом вырывалось из его груди.

Дона бережно подняли и отнесли в патио, под тень кирпичной стены. Майкл взял отца за руку и опустился с ним рядом на колени. Остальные поспешили в дом — звонить по телефону, вызывать врача и карету «скорой помощи». Собрав все остатки воли, дон еще раз открыл глаза, чтобы увидеть сына. От сердечных спазм его загорелое, смуглое лицо казалось подернутым серой пленкой. Последним ощущением дона стал волшебный ветерок, наполнивший легкие свежими запахами возделанного им сада, и солнечный луч, мягко коснувшийся его лица. «Замечательная штука — жизнь», — прошептал Вито Корлеоне едва слышно. С этими словами на губах он и упокоился в мире, не омраченный ни слезами женщин, ни медицинскими потугами продлить муки и тяготы конца. Жена еще не вернулась из церкви и карета «скорой помощи» не поспела, когда все было кончено. Он отошел, окруженный своей мужской гвардией, держа за руку сына, унаследовавшего созданную им державу. Сына, которого любил больше всех на свете.

Хоронили дона Корлеоне с королевскими почестями. Все Пять Семейств сочли своим долгом направить на церемонию погребения не только своих доверенных, но и донов лично.

Прилетел Джонни Фонтейн, хотя Майкл предостерегал его от подобного шага, и на вопросы липнувших к нему, как пчелы, газетчиков, объявил, не задумываясь:

— Крестный отец был лучшим из людей, а если кто-то считает иначе, так пусть катится ко всем чертям собачьим.

Газеты не замедлили растрезвонить об этом.

По старым традициям, друзья и близкие прощались с покойным в доме, а не в похоронной конторе. Америго Бонасера, обряжавший дона в его последний путь, превзошел сам себя, стирая следы, оставленные временем на гордом челе Вито Корлеоне, и теперь чувствовал себя именинником, потому что дон покоился среди цветов, величественный и значительный, как прежде.

На площади между домами в Лонг-Бич собралась масса народу: все старые друзья, знакомые, друзья друзей. Явились Назорини с женой, дочерью и ее семейством. Прилетели из Лас-Вегаса Фредди, Люси Манчини и Том Хейген с женой. Прибыли доны из других штатов — Лос-Анжелеса, Сан-Франциско, Бостона. За воротами усадьбы сгрудились репортеры и фотокорреспонденты, а также неизменные агенты ФБР. Им выставили закуски и напитки, но, несмотря на отчаянные усилия, проникнуть за ограду не удалось никому. Да и подступиться к выходящим гостям тоже не удавалось: проще брать интервью у каменных скульптур.

Майкл Корлеоне большую часть этого трудного и длинного дня провел в угловом кабинете дона вместе с Кей, Томом Хейгеном и Фредди. Те, кто хотел выразить соболезнование Семье Корлеоне, входили в кабинет по очереди. Майкл принимал соболезнования с подобающей любезностью, но если при этом его подобострастно называли доном Майклом или Крестным отцом, он недовольно сжимал губы. Впрочем, никто, кроме Кей, не замечал неудовольствия младшего Корлеоне.

Позднее в кабинет явились капитаны, Тессио и Клеменца. Майкл сам наполнил их бокалы. Они выпили и коротко обговорили ближайшие дела. Майкл сообщил, что отныне Лонг-Бич вместе со всеми домами и строениями приобретает за очень крупную сумму некая домостроительная фирма — таково завещание дона. Все молча отдали дань предусмотрительности великого Вито Корлеоне.

Теперь центр империи окончательно перемещался на Запад. Предприятия Семьи в Нью-Йорке ликвидировались, дела сворачивались. Смерть дона послужила толчком к событиям, которые сдерживались только им самим.

Пора было ехать на кладбище. Майкл подал руку жене и с ней вместе спустился в сад, чтобы присоединиться к процессии. Сад и площадь заполняли люди, облагодетельствованные доном, но были в толпе и лица врагов, пришедших проводить Крестного отца в последний путь. Майкл, к губам которого, казалось, крепко прилипла вежливая сдержанная улыбка, подумал, оглядывая толпу собравшихся: «Если я смогу умереть с словами: „Замечательная штука — жизнь“, — все остальное можно не принимать всерьез. » Надо научиться, как отец, ставить на первое место свою Семью, свой дом, своих детей, свой маленький мир. Он пойдет по стопам отца, но детей отправит жить в другой, большой мир. Он постарается, чтобы они прижились в том большом чужом мире. Пусть становятся докторами или художниками, учеными или губернаторами, пусть даже выходят в президенты, если пожелают. Пусть вся семья человеческая станет их семьей, а он… Что ж, он будет приглядывать за ними как заботливый и мудрый родитель, бдительно оберегая их путь в чужом мире и сохраняя свою маленькую семью, свой мир — в недрах их огромного мира.

После похорон дона, на следующее утро, все приближенные лица Семьи Корлеоне собрались в доме на Лонг-Бич. Опустевший особняк дона распахнул двери перед собравшимися. Теперь их принимал в этих стенах Майкл, наследник дона.

Смерть Крестного отца пошатнула устои Семьи Корлеоне.

Это понимали все, кто собирался сегодня в угловом кабинете дона: Клеменца и Тессио, его верные капитаны, соратники с юных лет, приближенный в последнее время Рокко Лампеоне, единственный зять Карло Рицци, притихший и уже не пытающийся занять стержневые посты, Том Хейген, удаленный от дел, который теперь охотно предоставил себя в распоряжение семейства, с некоторым удовольствием уклоняясь пока от своих прямых юридических функций. Кроме названных, в кабинете присутствовал еще новый телохранитель Майкла Альберт Нери, ставший неотступной тенью Майкла.