ЧАСТЬ VII 4 страница

А Вито Корлеоне тоже получил свое в этой истории — еще один жизненный урок, полезный и занимательный.

Второй урок стал еще более поучительным, во всяком случае, Вито Корлеоне не раз обращался к нему впоследствии. В 1939 году дон наконец решил переселиться за пределы города. Как хороший отец, он думал о том, чтобы дети посещали приличную школу и росли в подходящей общественной среде. Самому дону тоже было предпочтительнее поселиться в пригороде, чтобы меньше бросаться в глаза и не давать поводов слухам, которые, подобно степному пожару, стремительно распространяются в густонаселенных городских районах. На новом месте репутация торговца оливковым маслом не омрачилась никакими домыслами. Он купил небольшой участок на Лонг-Бич. В то время там стояло лишь четыре дома, недавно выстроенных, но было много места для будущей застройки.

Санни был уже помолвлен с Сандрой, так что один из четырех особняков предназначался ему в качестве свадебного подарка. Второй дом занял сам дон, в третьем поселился Дженко Аббандандо со своим семейством. Четвертый дом до поры оставался пустым.

Дон только-только начал обживаться в новом особняке — неделя прошла после вселения, — как на площадку между домами в Лонг-Бич въехал грузовик с тремя молодцами в рабочих комбинезонах. Они назвались городской пожарной инспекцией, и телохранитель пропустил приехавших к отопительным приборам на нижнем этаже здания.

Дон с супругой и Санни как раз прогуливались по саду, дыша солоноватым приморским воздухом и отдыхая, когда телохранитель, впустивший в дом рабочих, пришел позвать хозяина. Вито Корлеоне с неудовольствием пошел на зов. Он увидел, что гости, все трое — здоровенные парни, один к одному, развалили отопление и плиту в кухне, раскидав беспорядочно части агрегатов по цементному полу, а сами стоят, в предвкушении разговора с хозяином. Старший из инспекторов, самый мощный на вид, заговорил хрипловатым, не допускающим возражений голосом:

— У вас здесь не все в порядке. Если хотите, можем починить. Это вам станет в сто пятьдесят долларов, включая техосмотр, — он вытащил из кармана и показал дону красную картонную карточку. — Прикрепим эту штуку вам на плиту, чтобы никто больше не беспокоил. Сговорились, папаша?

Дона ситуация позабавила. Последнюю неделю он в основном занимался устройством на новом месте, и бытовые хлопоты отвлекли его от обычной жизни.

Обращаясь к старшему из инспекторов — или кем уж они там были? — Вито Корлеоне нарочито усилил итальянский акцент, давно уже почти сгладившийся в его английской речи:

— А если я не заплачу, что будет с отоплением в доме?

— Ничего, — пожал плечами тот, что постарше, — оставим все, как есть, и уедем, — он широким жестом указал на развороченную плиту и раскиданные металлические детали.

Дон не стал возмущаться.

— Вам придется чуть-чуть обождать, пока я расплачусь, — сказал он спокойно и вернулся в сад.

— Санни, — окликнул он сына, — там какие-то парни докапываются до нашего отопления. Что-то я не разберусь, чего им надо. Ты бы пообщался да выяснил все толком.

Он скорее шутил, чем всерьез распоряжался, но и в этой шутке имелась толика смысла. Уж если Санни и впрямь войдет в дело на правах заместителя дона, надо проверить его на разных уровнях.

Метод, которым воспользовался Санни, не совсем был в духе Вито Корлеоне — очень уж прямолинейно, без традиционного сицилийского изящества. Получив задание отца, Санни ограничился несколькими вопросами к незваным гостям, а затем, не мудрствуя лукаво, наставил пистолет на всех троих и приказал ребятам из охраны поучить «инспекторов» уму-разуму. Получив причитающиеся им тумаки, инспекторы стали на редкость сговорчивыми, в кратчайшие сроки свинтили плиту и отопительные приборы, установили их по местам и даже прибрали за собой под бдительным присмотром телохранителей.

Когда порядок в кухне был восстановлен, Санни собственноручно обыскал пришельцев, выяснил, что они действительно работают в инспекции пожарной безопасности, но в фирме, относящейся к графству Суффолк. Санни поинтересовался, кто владелец фирмы, а затем вышвырнул троицу из дома, порекомендовав напоследок:

— Упаси вас бог еще когда-нибудь попасться мне на глаза в Лонг-Бич! А не то поотрываю все, что отрывается, и поменяю местами, можете в этом не сомневаться.

Более того, Сантино, желая довести дело до логического конца, связался с владельцами компании в Суффолке и предупредил о недобросовестности служащих. В ту пору в Санни еще не проснулась его жесткость и он распространял благодеяния шире, чем было необходимо. Впрочем, для городка, где поселилось семейство Корлеоне, уже само их появление стало фактом положительным. У семейства немедленно наладились деловые контакты с местной полицией, а поскольку дон оказался наиболее информированным человеком обо всех происшествиях на Лонг-Бич, местным хулиганам и гангстерам пришлось ретироваться. Не прошло и года, как преступность в Лонг-Бич упала до нуля и городок стал одним из самых спокойных в Соединенных Штатах. Ворам в законе и налетчикам достаточно было совершить всего лишь одну вылазку в этом районе, как их предупреждали о последствиях. Если же кто-нибудь оставался глух к предупреждению и решался на вторую попытку, этого человека больше не видели нигде. Мелкие жулики и вымогатели, вроде пожарных инспекторов, тоже вежливо предупреждались, что их появление на Лонг-Бич нежелательно. Наиболее дурковатые из них, не реагирующие на добрый совет, попадали в лапы костоломов. Местные подростки, проживающие в Лонг-Бич под родительским кровом, но тяготеющие к правонарушениям, получали отеческий совет вести себя прилично или покинуть пределы городка.

Лонг-Бич вскоре мог претендовать на звание образцового города.

Что больше всего удивляло Вито Корлеоне, так это мера справедливости, которая в окружающем мире оставалась еще более сомнительной, чем в созданном им самим мирке. Он ясно видел, что в большом мире, все еще закрытом для него, с порядком дело обстоит ничуть не лучше, и понимал, что его таланты и знания могли бы пригодиться, если бы оказались востребованными, когда он только вступал в жизнь честным итальянским пареньком из овощной лавки. Но тогда никто не помог ему занять достойное место в мире, а сейчас все было в его собственных руках. Теперь он сам поступал, как считал нужным, и мог занимать любое положение, какое приглянулось бы. Какое он счел бы достаточно престижным для себя.

Он выбрал Лонг-Бич и спокойно и комфортно жил-поживал в собственном доме на собственной земле, понемножку расширяя и укрепляя границы своей державы, пока не закончилась вторая мировая война, а с нею — мир в пределах владений пяти нью-йоркских Семей, вовлеченных в очередную междоусобицу турком Солоццо, и пока он сам, дон Вито Корлеоне, не оказался прикованным к больничной постели пятью бандитскими выстрелами.

ЧАСТЬ IV

ГЛАВА 15

Как и в любом другом провинциальном городке, в Нью-Гемпшире ни одно сколько-нибудь из ряда вон событие не может остаться незамеченным: обязательно углядят многочисленные домашние хозяйки, затаившиеся за своими окнами, или любопытные лавочники, словно из-под земли вырастающие в нужный момент на порогах собственных владений. Поэтому едва лишь появился черный автомобиль с нью-йоркскими знаками и направился к дому Адамсов, об этом знала вся улица, а может, и весь городишко.

Кей Адамс, которая по сути своей недалеко ушла от родных корней, оставалась внутренне провинциалкой, лишь слегка подпорченной университетским образованием, тоже не удержалась от соблазна посмотреть, что происходит. Она приподняла угол занавески в спальне, где до этого зубрила, готовясь к экзаменам. Время близилось к ленчу, она как раз собиралась спуститься к столу и уже встала от книги, но остановилась, заметив приближающийся к родительскому дому черный автомобиль. То, что он прибыл по ее душу, почему-то не удивило Кей, как не особенно поразило и то, что из остановившейся прямо перед газоном машины вылезли два рослых супермена, будто спустившиеся с экрана, непосредственно из гангстерского фильма, и двинулись к двери.

Кей кубарем скатилась вниз по лестнице, чтобы первой оказаться у двери. Она торопилась в уверенности, что эти двое прибыли от Майкла или от его родных. Лучше уж самой встретиться с ними. Не потому, что она стеснялась окружения Майкла, нет. Но родителям от неожиданности было бы трудно принять подобных гостей без подготовки, они все-таки воспитаны на старых традициях, настоящие янки из Новой Англии. Уже подобное знакомство дочери могло на долгое время выбить стариков из привычного уклада.

Она успела подскочить к дверям как раз, когда зазвонил звонок, и бросив матери: «Я открою! » — отворила.

Один из двоих стоящих на пороге тут же сунул руку под пиджак движением, которым гангстеры в фильмах выхватывают револьвер. Кей вздрогнула и тихо вскрикнула. Но он вынул из нагрудного кармана всего лишь маленький кожаный бумажник, привычным жестом распахнул обложку и предъявил удостоверение.

— Я Джон Филиппс из нью-йоркского сыскного полицейского управления, — представился он. — А это мой помощник, агент Сириани, — указал на очень смуглого чернобрового сотрудника. Добавил вопросительно: — Вы — мисс Кей Адамс?

Кей кивнула.

Филиппс сказал:

— Вы позволите нам войти? У нас к вам есть разговор по поводу Майкла Корлеоне.

Она отступила, пропуская их в дом. В этот момент отец вышел сбоку из коридора, остановился в дверях комнаты, служащей ему кабинетом, и спросил:

— Что это за люди, Кей?

Отец всегда выглядел внушительно: седовласый, подтянутый, он не зря был пастором местной баптистской церкви и пользовался репутацией ученого. Кей вообще-то очень мало знала его, как и он ее, между ними всегда существовала непреодолимая дистанция, хотя в искренней любви отца она все же не сомневалась. Близости между ними не было, но было доверие. Поэтому она сказала, как есть:

— Это детективы из полиции, из Нью-Йорка. Хотят поговорить со мной об одном моем знакомом.

Мистер Адамс отреагировал безмятежно:

— В таком случае, давайте пройдем в мой кабинет, — пригласил он.

Филиппс сказал вежливо:

— Мы предпочли бы побеседовать с вашей дочерью наедине, мистер Адамс.

Мистер Адамс не менее вежливо ответил:

— Мне кажется, это зависит от желания Кей. Как тебе больше нравится, девочка: разговаривать с этими джентльменами наедине или в моем присутствии? Или позвать маму?

Кей сделала жест рукой: нет-нет. Лучше сама.

Мистер Адамс учтиво сказал агентам:

— Мой кабинет в вашем распоряжении, господа. А может быть, позавтракаете с нами?

Полицейские, поблагодарив, отказались, и Кей провела их в отцовский кабинет. Они уселись на краю стоящей там кушетки, чувствуя себя достаточно неуютно. Кей села в большое кожаное кресло отца.

Джон Филиппс начал разговор.

— Мисс Адамс, не виделись ли вы с Майклом Корлеоне в последние три недели и не получали ли от него вестей?

Одного этого вопроса оказалось достаточно, чтобы Кей выстроила целую логическую цепочку. Она читала в газетах, что три недели назад в Нью-Йорке были убиты полицейский капитан, связанный с мафией, и торговец наркотиками Виргилий Солоццо. В сообщениях об этом убийстве, которым бостонские газеты уделили первые полосы, говорилось, что разворачивается война между гангстерскими группировками. Имя Корлеоне там тоже упоминалось.

Кей помотала головой:

— В последний раз мы встречались, когда он собирался в больницу к раненому отцу. Примерно месяц тому назад.

Второй агент вмешался в разговор достаточно резко:

— О той вашей встрече нам все известно. Нас интересует, встречались ли вы с тех пор? Или получали от него письма?

— Нет, — сказала Кей.

Агент Филиппс произнес ровным официальным тоном:

— Было бы желательно, чтобы вы откровенно сообщили нам, если все-таки виделись с Майклом Корлеоне после того свидания. Это действительно важно для следствия. Я вынужден предупредить, что если вы поддерживаете контакты и скрываете это, вы рискуете оказаться замешанной в крупные неприятности. Любая помощь Майклу Корлеоне с вашей стороны может обернуться плохо для вас лично.

Кей выпрямилась в просторном отцовском кресле:

— А почему я не могу оказывать ему помощь? Мы собираемся пожениться, значит, должны помогать друг другу, как всякие муж и жена.

Ей ответил агент Сириани:

— Помогая ему, вы становитесь соучастницей преступления. Мы разыскиваем вашего дружка, который обвиняется в убийстве полицейского капитана и осведомителя, встретившегося с ним по вопросам службы. Нам известно, что стрелял именно Майкл Корлеоне.

Кей откровенно рассмеялась, Смех ее был столь искренним и непринужденным, что это произвело впечатление на полицейских. Они переглянулись.

— Это невозможно, — сказала она, — Майкл не способен на такое. У него нет ничего общего с семьей. Я ездила с ним на свадьбу сестры Майкла, Конни, и сама видела, насколько он чужой там. С ним вели себя почти как со мною, тут нельзя ошибиться, это видно сразу. Если он и скрывается сейчас, то только потому, что не хочет огласки, чтобы его имя не трепали в печати. Майкл — не гангстер, можете мне поверить, я знаю его лучше вас или любого другого. Он очень порядочный человек и ни на какое убийство просто не способен. Он не нарушает самых невинных законов, я не помню, чтобы он хоть когда-нибудь соврал.

Агент Филиппс спросил мягко:

— И давно вы знакомы?

— Больше года, — с вызовом ответила Кей и удивилась, заметив, как одинаково, словно по команде, улыбнулись оба полицейских.

— Думаю, вы все-таки знаете далеко не все, — сказал Филиппс. — В тот вечер, когда вы расстались, Майкл Корлеоне поехал в больницу к своему отцу, а уходя из больницы, поругался с полицейским капитаном. Он нагрубил и поплатился за это: капитан дал ему сдачи, сломал челюсть и выбил несколько зубов. Друзья отвезли Майкла Корлеоне домой в Лонг-Бич. А на следующий вечер капитан, который ударил Майкла, был застрелен, а Майкла с тех пор никто не видел. Он исчез, смылся. Все сходится на том, что стрелял именно он, но доказательств у нас нет. Официант, который видел убийцу, на фотографии не смог опознать Майкла, но, возможно, опознает, если устроить очную ставку. Есть еще один свидетель — шофер, который отвозил их всех в ресторан, но пока Майкла нет, он говорить отказывается. Сейчас на розыски подняты все наши силы, включая ФБР. Но поиски безуспешны, вот мы и подумали, может быть, какие-то ниточки имеются в ваших руках.

Кей холодно сказала:

— Я не верю ни одному вашему слову, — у нее все внутри заледенело от одной только мысли, что Майклу разбили челюсть. Вряд ли они придумали это ради красного словца. Но о том, что из-за сломанной челюсти Майкл мог убить человека, она даже не подумала.

— Можем мы рассчитывать на вас, если Майкл вдруг подаст о себе знать? — спросил Джон Филиппс.

Кей негодующе покачала головой.

Второй агент, Сириани, грубо сказал:

— Да вы же путались с ним, нам это известно. Есть записи из журналов регистрации в гостиницах и куча свидетелей. Как это понравится вашим папочке с мамочкой, если газеты нечаянно подхватят такую информацию? Уважающие себя американцы, вроде ваших родителей, не придут в восторг, узнав, что их дочка спит с бандитом. Так что либо раскалывайтесь сию минуту, либо я позову вашего отца и все ему выложу.

Кей посмотрела на него с изумлением. Потом встала, открыла дверь и позвала отца, курившего трубку у окна в холле: «Ты не мог бы зайти сюда, пап? »

Он обернулся на ее голос, улыбнулся ей и вошел в кабинет. По дороге дружески обнял дочь за талию, остановился с ней рядом и спросил:

— В чем дело, джентльмены? Я слушаю вас.

Полицейские дружно молчали. Кей с достоинством сказала второму агенту, Сириани:

— Ну, выкладывайте, что собирались, командир.

Сириани покрылся багровыми пятнами.

— Мистер Адамс, ради блага вашей дочери я вынужден сообщить вам, что она связалась с преступником, подозреваемым в убийстве полицейского чина. Мы предупредили ее, что отказ помогать сыскной службе чреват для нее неприятностями. Но, похоже, она не отдает себе отчета в том, насколько серьезна ситуация. Возможно, вы сумеете повлиять на нее.

— Это совершенно невозможно, — корректно отозвался мистер Адамс.

Сириани еще сильнее вспыхнул, выпятив челюсть:

— Ваша дочь больше года общается с Майклом Корлеоне. Они много раз ночевали вместе в гостиницах и записывались как муж и жена. Сейчас Майкл Корлеоне разыскивается по подозрению в убийстве офицера полиции. А ваша дочь отказывается сообщить нам сведения, которые были бы полезны для розыска. Таковы факты. С вашей точки зрения такого быть не может, но все это легко подтвердить.

— Я ни в коем случае не усомнился в ваших словах, сэр, — сказал мистер Адамс невозмутимо. — Но я убежден, что невозможно предполагать неприятности, которые вы обещаете моей дочери. Какие же неприятности могут коснуться ее, я недопонимаю? Если только, конечно, вы не считаете, — он глубокомысленно поднял палец, припоминая нужное слово, будто научный термин, — если только вы не считаете ее «шалавой». Так, кажется, принято называть?

Кей внимательно следила за умозаключениями отца, догадываясь, что он в свойственной ему манере выставляет сыщиков на посмешище, хотя сами они об этом не догадываются. Но вообще-то даже ее поразило спокойствие и самообладание мистера Адамса.

Он продолжал с твердостью:

— Однако хочу вас заверить, что если разыскиваемый вами молодой человек когда-нибудь появится в нашем доме, я сочту своим гражданским долгом в сложившихся обстоятельствах уведомить о нем соответствующие органы. Моя дочь поступит так же, А теперь, прошу прощения, но наш завтрак стынет… — он вежливо, но настойчиво выпроводил полицейских за порог и немедленно закрыл за ними дверь на запор.

Потом взял Кей за руку и повел ее в самую дальнюю часть дома, где размещалась кухня:

— Пойдем, малышка, мама уже заждалась нас с ленчем.

Слезы брызнули из голубых глаз Кей: напряжение спало, а отец, как и прежде, был нежен с нею, не предал, поддержал. Мать сделала вид, что не замечает слез дочери. «Наверное, отец успел сообщить ей о визите полицейских», — подумала Кей. Она села на свое место, и мать тотчас поставила перед ней тарелку с завтраком. Все трое сели за стол и отец, склонив голову, прочитал молитву.

Миссис Адамс всегда держала себя в форме: причесанная, аккуратно одетая, несмотря на полноту, выглядевшая моложаво. Кей никогда не видела мать расстроенной или опустившей руки. Дочку она не баловала, предпочитая держать дистанцию уважительных отношений. И вообще выражение эмоций с ее точки зрения было чем-то неприличным. Сейчас она тоже высказалась в том же духе:

— Не делай из мухи слона, Кей! Нет никакой трагедии. Едва ли студент Дартмута может оказаться замешан в такой несимпатичной истории.

Кей удивленно вскинула глаза на мать:

— Откуда ты знаешь, что Майкл учится в Дартмуте?

Миссис Адамс сказала небрежно:

— Да что уж так темнить! Тоже мне, развели конспирацию. Мы с отцом с самого начала все знали, только ждали, пока ты сама заговоришь.

— Но откуда? — спросила Кей. Посмотреть в лицо отцу после того, как он узнал, что она спит с Майклом Корлеоне, ей все еще не удавалось. Поэтому она не увидела улыбки, с которой он произнес:

— Как — откуда? Мы читали твою почту, разумеется.

Кей была настолько поражена этой новостью, что теперь легко смогла посмотреть прямо в лицо отцу. То, что позволили себе они, было куда большим грехом, чем ее отношения с Майклом. Ее затрясло от негодования. Неужели могло. быть подобное?

Мистер Адамс спокойно улыбнулся дочери:

— Я кинул на чашу весов свой грех или опасения за твою судьбу и решил, что выбор может быть только один. Ведь и дочка у меня одна. Значит, все, что пойдет ей на пользу, добродетельно.

Миссис Адамс добавила, подняв голову от жареного цыпленка:

— В принципе, деточка, ты очень инфантильна для своего возраста. Нам постоянно приходилось быть начеку. Ведь у тебя нет привычки самой делиться радостями и неприятностями.

«Хоть то хорошо, — мелькнула мысль у Кей, — что Майкл не имеет привычки слишком нежничать в письмах. Попались бы родителям ее собственные послания Майклу, вот было бы весело».

— Я молчала о Майкле, потому что не знала, как сказать вам о его семье. Вдруг вы бы попадали в обморок, — сказала она.

— Ясно, упали бы, — согласилась миссис Адамс бодрым голосом. — Послушай, а в самом деле, ты что-нибудь знаешь о Майкле? Он давал о себе знать?

Кей покачала головой:

— Я уверена, что он ни в чем не замешан, — и перехватила странный взгляд, которым обменялись родители.

Мистер Адамс осторожно сказал:

— Но раз он не виновен и все-таки исчез, здесь что-то иное. Всякое ведь случается.

Несколько минут его слова висели в воздухе, не доходя до сознания Кей. Потом дошли. Она выскочила из-за стола и убежала к себе в комнату.

Тремя днями позднее Кей Адамс высадилась из такси на площади перед домами Вито Корлеоне в резиденции дона на Лонг-Бич. Она предупредила о своем приезде заранее, ее ждали. Но когда Том Хейген встретил ее в дверях, Кей почувствовала себя глубоко несчастной: этот ничего не скажет, с ним все ясно.

Том пригласил ее в гостиную и налил вина в бокал. В доме ей повстречались какие-то чужие люди, но Санни не выходил. Делать было нечего, и она спросила Тома Хейгена напрямую:

— Вы не знаете, где Майк? Не поможете мне с ним связаться?

Том ответил без запинки, но уклончиво:

— Могу сказать только, что он жив и здоров. Но где его можно найти, нам неизвестно. Когда подстрелили этого полицейского капитана, Майкл испугался, что обвинят в убийстве его, и вынужден был на время исчезнуть. Через пару месяцев он сам свяжется с нами.

Его слова прозвучали настолько фальшиво, что воспринимались как намек на невозможность сказать правду. По крайней мере Том не считает ее круглой идиоткой, и на том спасибо.

— Этот капитан в самом деле сломал ему челюсть? — спросила Кей.

— Боюсь, что да, — ответил Том. — Но в Майкле никогда не было мстительности, так что он не имеет к убийству ни малейшего отношения, я уверен в этом.

Кей полезла в сумочку и достала письмо.

— Может быть, вы сами передадите ему это, когда он свяжется с вами?

Хейген покачал головой:

— Если бы на суде стало известно, что я взял у вас письмо, а я должен был бы подтвердить это, присяжные истолковали бы факт как свидетельство о том, что я знаю, где находится адресат. Потерпите немного, скорее всего Майкл отыщет способ сообщить вам о себе.

Она допила свой бокал и поднялась. Что еще ей делать здесь? Хейген тоже поднялся, чтобы сопроводить Кей к выходу, но у самой парадной двери они столкнулись с входящей в ту же дверь полной пожилой итальянкой, одетой во все черное. Кей узнала мать Майкла и поздоровалась:

— Добрый день, миссис Корлеоне. Как поживаете?

Женщина мгновенно окинула взглядом всю Кей, подала ей руку, и на сморщенном темном лице вдруг возникла теплая и неожиданно сердечная улыбка.

— А, ты девочка моего Майкла, — сказала миссис Корлеоне с таким сильным итальянским акцентом, что Кей едва уловила смысл сказанного. — Тебя покормили здесь, детка?

Кей отрицательно повела головой: есть она не хотела. Но миссис Корлеоне поняла ее по-своему и немедленно набросилась на Тома, выговаривая ему по-итальянски и заключив, уже по-английски: «Чашку-то кофе можно было предложить бедной девочке, где у тебя совесть, как не стыдно! »

Взяв Кей за руку теплой и удивительно надежной рукой, мать Майкла отвела ее в кухню, на ходу снимая пальто и кинув вещи на случайно подвернувшийся стул. Не прошло и десяти секунд, как перед Кей уже стояли итальянский хлеб, сыр, салями, а на плите булькал кипятком кофейник.

— Сейчас попьешь кофейку, поешь, а потом ребята отвезут тебя на машине. Мне не нравится, когда девочки вроде тебя ездят на пригородных поездах одни.

Кей робко сказала:

— Я приехала, чтобы узнать про Майкла. У меня так давно нет известий от него. Мистер Хейген говорит, что никто ничего не знает и нужно ждать, пока Майкл сам объявится.

Том Хейген торопливо вмешался:

— Больше нам нечего сказать ей пока, ма.

Миссис Корлеоне посмотрела на Тома негодующе:

— Уж не хочешь ли ты научить меня, что говорить? Муж и то никогда не указывает мне, храни его, Господи.

— Как чувствует себя мистер Корлеоне? — поинтересовалась Кей.

— Уже лучше, — ответила миссис Корлеоне, — поправляется. Только он постарел и поглупел, иначе никогда не допустил бы, чтоб кто-то посмел стрелять, — она постучала себя по голове жестом, не выражающим никакого почтения к великому дону. Потом разлила кофе по чашкам и заставила Кей выпить и съесть бутерброд с сыром.

Когда с кофе было покончено, миссис Корлеоне опять взяла Кей за руку и прихлопнула сверху второй своей теплой и смуглой ладошкой. Она заговорила спокойно и веско:

— Не жди писем от Майкла. Он ничего не напишет никому. Он будет прятаться два года или три, или больше. Может быть, много больше. Ты лучше не жди его, езжай к себе домой, найди хорошего парня и выходи за него замуж.

Кей опять вынула письмо из сумочки:

— Вы не могли бы переслать ему от меня?

Мать Майкла взяла письмо, маленькими черными глазками внимательно посмотрела на Кей и погладила ее по щеке:

— Обязательно, — сказала она. — Можешь не беспокоиться.

Хейген хотел вмешаться, но она резко осадила его по-итальянски. Потом сама проводила Кей до двери, быстро поцеловала ее в щеку и сказала:

— Не думай про Майкла. Теперь он не для тебя.

Машина уже стояла перед домом, двое мужчин сидели на переднем сиденье. Они отвезли Кей в гостиницу, в Нью-Йорк. За всю дорогу ни она, ни они не проронили ни слова. Кей старалась смириться с мыслью, что ее Майкл — хладнокровный убийца. К Майку, которого она знала и любила, это никак не могло относиться, но сомневаться теперь было бессмысленно, ведь она узнала о случившемся из самого надежного источника, от матери Майка.

ГЛАВА 16

Карло Рицци считал, что весь мир ополчился на него. Попробуй не разозлиться, если, породнившись с семьей самого Корлеоне, получаешь всего лишь жалкую букмекерскую контору в верхнем Ист-Сайде, глухой манхэттенской дыре. Он-то предполагал, что их с Конни поселят в одном из домов дона на площади в Лонг-Бич, ведь выселить оттуда жильцов не составляло труда. Он даже ни на минуту не сомневался, что окажется в гуще событий, внутри семейного бизнеса. Но дон не принял его в дело. Он не отдавал должного своему зятю. «Великий дон! » — презрительно скривился Рицци. Старый разиня, позволивший подстрелить себя на улице, как какого-нибудь ничтожного проходимца. Лучше бы он и вовсе подох, раз так случилось. С Санни они когда-то считались приятелями, так что если бы Санни стал во главе семейства, Карло мог бы рассчитывать на больший кусок от общего пирога.

Жена подавала ему кофе, а он с неудовольствием, брезгливо морщась, наблюдал, как она наполняет чашку. Господи, до чего она оказалась никчемной! Полугода еще нет, как замужем, а уже потеряла фигуру, живот просто на глазах пухнет. Эти итальянские самки с востока беременеют от одного прикосновения.

Он протянул руку и ущипнул пышные ягодицы Конни. Она ответила улыбкой, и он назло ей сказал с издевкой:

— Твоим окорокам приличная свинья позавидует.

У Конни от обиды немедленно вытянулось лицо, в глазах закипели слезы — Карло с удовлетворением наблюдал за нею. Может, она и дочь великого дона, только теперь-то перешла в его собственность, и в его воле обращаться с ней, как захочется. Она его жена, его подстилка. Мысль об этом тешила самолюбие Карло, придавала ему бодрости и сил.

Он с самого начала расставил все по местам, и правильно сделал. Стоило ей не уступить Карло свадебный кошель, полный денег, как молодожен, не задумываясь, соорудил новобрачной первый синяк под глазом, отобрал все подаренные деньги. Конни до сих пор не знает, на что употребил ее супруг щедрые свадебные дары, он никогда не говорил с ней больше на эту тему. И правильно: узнай она, у него, пожалуй, могли бы возникнуть некоторые неприятности. А так одни лишь угрызения совести. Самому непонятно, как можно угрохать пятнадцать кусков исключительно на девок и ночные попойки.

Спиной он чувствовал взгляд жены и специально напряг мышцы, демонстрируя бицепсы, когда потянулся на другой конец стола за блюдом со сладостями. Ветчину с яичницей он уже умял, но такому крупному мужчине надо много и хорошо питаться.

Ему льстило то, что в глазах жены он неотразим, она сама внушила Карло мысль об этом. Она предпочитала блондинов с широкими мускулистыми плечами, тонкой талией и крепкими руками. Именно таким и был ее муж, не то что какой-нибудь чернявый мужчинка, — парень на все сто. Карло и сам был убежден, что может дать фору любому итальяшке из числа боевиков, работающих на Семью. Клеменца, Тессио, Рокко Лампеоне — все они проигрывали рядом с ним. Или взять этого типа Паоло Гатто, которого недавно прикончили. Карло на минуту задумался над тем, что же стряслось с Паоло Гатто. Ну, да Бог с ним. Если один на один, так он, Карло, даже Санни, например, одолеет, хотя Санни относился к другой весовой категории. Про Санни только слишком дурная слава ходит, а сам Карло всегда видел старшего сына Корлеоне веселым, озорным, готовым изобрести очередную игру. Санни входил в число приятелей Карло. Так что, если старый дон отбросит копыта, его зять об этом ничуть не пожалеет.