ЧАСТЬ VII 2 страница

По этой улице жилые дома тянулись к западу до Десятой авеню, а почти вся Одиннадцатая была утыкана складскими помещениями крупных торговых фирм, связанных с железнодорожными перевозками и потому тяготеющих к станциям. Вплоть до Гудзона склады лепились сплошняком, а дом, где проживал Фануччи, примыкал почти вплотную к их диким зарослям. Здесь снимали квартиры, как правило, холостые проводники вагонов, складские рабочие, тормозные кондукторы и дешевые привокзальные проститутки. Поэтому обитатели дома не сидели по вечерам на пороге, как принято у семейных итальянцев, с удовольствием отдыхающих в бездумной болтовне с соседями. Нет, здесь проводили время иначе — по дешевым забегаловкам, где просаживались все сбережения до последнего гроша.

Так что ничьи глаза не сторожили подъезд дома, в котором снимал квартиру Фануччи. Вито не составило большого труда пересечь пустую Одиннадцатую авеню и скрыться за дверью в подъезде. Там он вынул свой еще ни разу не стрелявший пистолет и стал поджидать Фануччи.

Парадная дверь была застекленной. Фануччи, как знал Вито, должен появиться со стороны Десятой авеню. Клеменца проинструктировал его, как обращаться с пистолетом. А впервые он взял в руки оружие, когда жив был еще отец, — он приучал мальчика охотиться из лупары — тяжелого и короткоствольного сицилийского ружья. Маленький Вито так преуспел в стрельбе, что это оказалось одним из оснований вынесенного ему смертного приговора. Слишком меткий стрелок подрастал.

Затаившись в темном коридоре, он увидел, как со стороны улицы двинулся в его сторону светлый силуэт Фануччи. Вито отступил к противоположной стене, упершись лопатками прямо в дверь, ведущую на лестницу. Он взвел курок. Его вытянутая вперед рука самую малость не доставала до парадной двери.

Дверь распахнулась, массивная фигура Фануччи в светлом костюме, как в облаке, возникла на пороге. Вито тотчас же выстрелил. Здание содрогнулось от звука, гулким эхом вырвавшегося из распахнутых дверей на пустую улицу.

Фануччи пошатнулся и вцепился рукой в дверную раму, другую пытаясь засунуть под пиджак, чтобы достать оружие.

Его шатало, неловким движением он судорожно оборвал все пуговицы на пиджаке, открыв не только пистолет на боку, но и расползающееся кровавое пятно на широкой груди, чуть выше пояса. Тщательно примерившись, словно вводя иглу в вену, Вито послал вторую пулю следом за первой.

Фануччи рухнул на колени, застряв в дверном проеме. Стон, который он испустил, вместе с ужасом почему-то вызвал нервный смех у Вито. Он стонал и стонал, пока Вито Корлеоне не прижал дуло прямо к потной и жирной его щеке и не выстрелил в третий раз. Теперь уже Фануччи повалился бездыханным, не испытывая больше ни телесных, ни душевных мук. Его тело, как мешок, забило проход в дом.

Осторожным и быстрым движением Вито извлек из кармана пиджака убитого знакомый ему толстый бумажник и спрятал под рубашку. Перешагнул через тело, скользнул на другую сторону улицы и проверенным путем, через пожарную лестницу и черный ход, поднялся на крышу.

Там он остановился, чтобы обозреть окрестности.

Труп Фануччи лежал все в том же виде, в каком он оставил его. В соседнем доме открылись два окна, за ними неясно мелькали чьи-то лица, но разобрать толком ничего было невозможно, а значит, и они не могли увидеть или, во всяком случае, разглядеть Вито. Хотя даже если б и разглядели, в полицию уж все равно никто не донес бы. Здешние жители с полицией не настолько близки. Так что Фануччи пролежит на пороге до самого рассвета, если только случайный полицейский патруль не обнаружит его раньше. И соседи не выскажут готовности давать показания для следствия, а покрепче запрут двери и окна, чтобы не навлекать на самих себя подозрения легавых. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Теперь спешить уже было некуда, и Вито по крышам аккуратно прошел до самого дома, пролез сквозь чердачный люк и уже по обычной лестнице спустился к собственной квартире. Открыл дверь, вошел и заперся изнутри. Вывернул над столом бумажник покойного Фануччи. Кроме тех семисот долларов, которые Вито вручил «черной руке», там оказалось всего ничего: несколько бумажек по одному доллару и одна пятерка. Еще в отдельном маленьком кармашке оказалась старая золотая монетка достоинством в пять долларов. Скорее всего она служила для Фануччи талисманом на счастье. Да, если Фануччи и был богатым гангстером, при себе он своих богатств не носил. Во всяком случае, все это только подтверждало догадки Вито Корлеоне.

Теперь следовало избавиться поскорее от бумажника и от оружия. Вито вложил обратно в кармашек пятидолларовую золотую монетку, уже тогда у него хватало соображения. Снова вылез на крышу, по переходам перебрался с кровли на кровлю и сбросил в щель между домами бумажник Фануччи. Потом высыпал из барабана пистолета все пули и изо всех сил рубанул стволом по коньку крыши. Но оружие было сделано на совесть и поддалось не сразу. Вито пришлось колошматить рукояткой о каменную трубу, пока пистолет не треснул пополам. Вито доломал его — отдельно ствол, отдельно рукоятка, и раскидал по частям в трубы водостока. Они беззвучно скатились по трубам через все пять этажей и шлепнулись в мусор, ежедневно скапливающийся во дворах. За ночь, авось, еще набросают из окон, и утром, если повезет, пистолет будет надежно погребен.

Возвращаясь в очередной раз через чердак к себе домой, Вито вдруг почувствовал, что его лихорадит. Дома он прежде всего переоделся на всякий случай — вдруг испачкался кровью. Все, что снял с себя, свернул и покидал в лохань, где обычно жена стирала белье. Самообладания он не утратил. Залил одежду водой, достал кусок едкого темного мыла и взбил воду в густую пену. Щеткой и мылом тщательно оттер все, потом так же тщательно ополоснул оцинкованную лохань, слил воду в раковину, а выстиранные вещи присоединил к белью, которое приготовила для стирки жена, побросав вперемешку.

В свежей рубахе спустился он во двор, присоединившись к жене, которая все это время чесала язык с соседями и приглядывала за играющими тут же сыновьями.

Предосторожности, как оказалось, были излишними. Полиция, обнаружившая труп Фануччи, и не подумала поинтересоваться в связи с этим личностью Вито Корлеоне. Скорее всего так и не узнали, что перед своей гибелью Фануччи навестил его дом. А Вито старательнейшим образом подготовил себе алиби, рассчитывая, что соседи подтвердят, мол, сами видели, Фануччи ушел, а Вито дома оставался, сидел вместе с ними на лавочке. Потом Вито Корлеоне понял что полиция не слишком усердствовала в поисках убийцы и даже, возможно, радовалась избавлению от осточертевшего Фануччи. Ухватившись за самую простую версию о гангстерских междоусобицах, в полиции ограничились тем, что допросили имевшихся на примете бандитов, замешанных в ограблении или подпольном бизнесе. Вито Корлеоне для них был чист, о нем они и не вспомнили.

Но перехитрив полицию, он вовсе не сбил со следа приятелей, тут дело обстояло сложнее. Питер Клеменца и Тессио стали избегать его, и это продолжалось две или три недели. Наконец, они решились нанести визит и как-то под вечер заглянули к нему, держась с подчеркнутой почтительностью. Вито Корлеоне со своей обычной вежливой сдержанностью пригласил их к столу и достал бутылку.

Разговор начал Клеменца.

— Лавки и игорные дома на Девятой авеню остались без присмотра, — вкрадчиво сказал он. — Никто не собирает с них дань, но никто и не опекает. Могут явиться чужаки.

Вито Корлеоне внимательно посмотрел на обоих, но промолчал.

— Если прибрать к рукам клиентов Фануччи, — вступил Тессио, — это обеспечит регулярный доход.

Вито сказал равнодушно.

— А я тут при чем? Почему вы пришли ко мне с этой идеей?

Клеменца добродушно рассмеялся. Он был тогда совсем молодым и не растолстел еще, но смеялся так, как обычно смеются толстяки. Отсмеявшись, сказал:

— Ладно. А мой пистолет, тот, что я тебе давал — он ведь больше не нужен? Если не нужен, тогда верни мне его, на всякий случай.

Неторопливо и осторожно Вито полез в боковой карман, вынул пачку долларов, отсчитал пять десяток и протянул Клеменце.

— Видишь ли, я тоже решил, что он больше не нужен, и выбросил его после того налета. Я заплачу деньгами, не возражаешь? — и улыбнулся обоим.

Тогда еще Вито Корлеоне не знал, как действовала на людей его улыбка, отдающая ледяным предвестием смерти. Он не угрожал, он улыбался так, будто только его собеседник мог оценить им двоим известную шутку, непонятную для непосвященных. Но поскольку обычно именно в этот момент дело касалось жизни и смерти, а улыбка, раздвигающая губы, оставляла глаза холодными, казалось, будто на мгновенье слетела с лица будничная спокойная и безличная маска, и трудно описать впечатление, остававшееся у собеседника.

Клеменца содрогнулся.

— Деньги мне не нужны, — отодвинул он от себя доллары. Вито пожал плечами, убрал деньги обратно в карман и выжидающе посмотрел опять на приятелей. Все трое понимали, что свело их сейчас вместе. Клеменца и Тессио не сомневались, что Фануччи убил он, и хотя они ни словом не обмолвились ни с кем, соседи, да и все окружающие, стали иначе относиться к Вито Корлеоне. Ему старались выказать уважение. Он принимал это как должное, но не делал никаких попыток прибрать к рукам сомнительное наследство Фануччи, оставшееся бесхозным.

Дальше события развивались с неизбежностью брошенного с горы снежного кома. Однажды вечером жена привела в дом соседку, тихую вдову-итальянку. Эта трудолюбивая робкая женщина выбивалась из сил, чтобы содержать семью и одна растила двоих осиротевших детей. Дети тоже работали.

Шестнадцатилетний сын еженедельно приносил матери конверт с зарплатой, даже не распечатывая его, — как подобает в приличной итальянской семье, следующей традициям предков. Дочь, годом старше, стала портнихой, и по вечерам вся семья пришивала пуговицы часами за мизерную плату.

— Это синьора Коломба, — сказала Вито его жена. — Она хочет поговорить с тобой, у нее неприятности.

Вито решил, что у него собираются занять денег и готов был их одолжить. Но дело обернулось иначе. У синьоры Коломбы жила собачка, обожаемая сыном, Но соседи не давали им житья, постоянно жалуясь на лай по ночам, так что хозяин пригрозил выселить семейство из дома, если собака останется. Синьора Коломба пообещала избавиться от животного, но просто не могла выполнить обещания из-за сына.

Мальчик любит собаку, как родное существо. Ей пришлось спрятать псину, а домовладелец, узнав об обмане, так рассвирепел, что стал немедленно выгонять их с квартиры, грозя призвать на помощь полицию. Она отдала несчастную собаку родственникам в Лонг-Айленде, хотя сын заливался слезами, но это уже не помогло. Мальчик в горе, собаки нет, а жить им не дают…

Вито Корлеоне мягко спросил синьору:

— Почему вы пришли за помощью ко мне?

Синьора Коломба кивнула на его жену:

— Она сказала, что вы поможете.

Он удивился. Жена ни о чем не расспрашивала его после визита Фануччи, не спросила и об одежде, которую он выстирал и сложил в общую кучу. Откуда у них вдруг появились деньги, она тоже не интересовалась, хотя знала, что он все еще без работы. И сейчас по ее лицу ничего нельзя было прочитать.

— Я могу дать вам денег на переезд, — предложил Вито синьоре Коломбе. — Вы найдете себе квартиру, где вас не станут беспокоить. Вы ведь этого хотите?

Женщина замотала головой, слезы текли по ее щекам.

— Куда же мне переезжать, если все, кого я знаю, живут здесь, и друзья, и подружки, с которыми мы вместе приехали из Италии. Как я буду жить среди чужих? Я прошу, чтобы вы походатайствовали за меня перед хозяином, пусть разрешит нам остаться.

Вито задумчиво кивнул ей:

— Пусть будет так. Я попробую поговорить с ним. Вам не придется съезжать с квартиры.

Улыбка скользнула по губам жены, это польстило ему, но он сделал вид, будто не заметил. Синьора Коломба с надеждой запричитала:

— Да хранит вас Господь! А вы думаете, он согласится?

— Кто, синьор Роберто? — переспросил Вито. — А как же? Он же добрый итальянец. Надо только объяснить ему, что к чему, и он, конечно, пожалеет вас и ваших детей. Не стоит так сильно расстраиваться, берегите свое здоровье. Вы нужны своим детям, не забудьте этого.

Домовладелец Роберто ежедневно обходил принадлежавшие ему дома в их нищем квартале. Домов у него имелось пять. Но основной свой доход он получал, запродавая дешевые рабочие руки итальянских эмигрантов крупным корпорациям, совершая договора чуть ли не на кораблях, плывущих из Европы в Америку. На эти деньги он и приобрел дома, где проживали те самые жалкие эмигрантишки. Мистер Роберто относился к ним пренебрежительно. Он тоже родился в Италии, но на севере Италии, и получил приличное образование. А невежды-южане, выходцы из Неаполя и Сицилии, ничего не умели, ни к чему не стремились, кишели, как муравьи, в его доходных домах и даже не пытались поддерживать минимум порядка. Мусор сбрасывался в вентиляционные шахты, стены точил жучок, в подвалах водились крысы — но никто палец о палец не ударил, чтобы хоть как-то противостоять безобразию.

В принципе, мистер Роберто был неплохим человеком, преданно заботящемся о собственном семействе. Но постоянное расстройство из-за разрушающейся недвижимости, о деньгах, которые уходили из рук, о бесконечных расходах на крупный и мелкий ремонт довели его нервы до ужасного состояния. Поэтому, когда Вито Корлеоне остановил его на улице, чтобы переговорить, домовладелец не выразил теплых чувств. Впрочем, груб он тоже не был: у всех южан есть дурная привычка ходить с ножами и чуть что не так — норовят воткнуть свой нож вам в живот.

Парень, остановивший домовладельца, на первый взгляд выглядел довольно приличным.

— Синьор Роберто, — обратился к нему Вито Корлеоне, — я хочу попросить оказать услугу одной бедной вдове, за которую некому заступиться. Она в отчаянии, что должна съехать с квартиры в вашем доме из-за неприятностей с соседями. Там какой-то мелкий конфликт, что-то связанное с собакой. Ну, от собаки-то она, положим, уже избавилась. Так почему бы ей не остаться на месте? У нее ни денег на переезд, ни друзей, которые помогли бы, нет. Моя жена с ней знакома, поэтому я сказал, что переговорю с вами, как итальянец с итальянцем. Вы ведь человек разумный, а здесь явное недоразумение.

Мистер Роберто внимательно оглядел просителя. Парень не походил на бандита. Коренастый, крепкий, скорее крестьянин по происхождению. А тоже готов равнять себя с ним: «Как итальянец! » Просто смех.

— Я уже сдал квартиру другим людям, — сказал Роберто сдержанно. — За более высокую плату. Не отменять же уговор из-за вашей знакомой.

Вито Корлеоне с пониманием склонил голову.

— И на сколько же дороже вы теперь берете? — поинтересовался он.

— На пять долларов, — ответил домовладелец. Это явно было неправдой. Плохонькую и темную квартиру прямо под железнодорожным мостом, которую снимала вдова за двенадцать долларов в месяц, за большую плату сдать не представлялось возможным. Эти маленькие четыре комнатки и того-то не стоили.

Вито Корлеоне достал из кармана пачку банкнот и отсчитал три бумажки по десять долларов.

— Вот разница в квартплате за полгода. Только не говорите вдове, она женщина гордая. Через шесть месяцев я опять расплачусь с вами. Но, разумеется, теперь вы должны ей позволить держать собаку.

— Черта с два! — взорвался Роберто. — Черта с два я послушаю кого-то, кто вздумает мне диктовать, держать ли в доме собаку и держать ли в доме синьору. Кто ты такой, чтобы мне указывать и предлагать деньги? Неприятностей ищешь на свою сицилийскую задницу?

Вито Корлеоне пропустил оскорбление мимо ушей и с деланным удивлением поднял ладонь предостерегающе:

— Я ведь только просил вас о любезности, ничего больше. Никогда не знаешь заранее, чья помощь и дружба пригодятся, верно? Деньги — всего лишь доказательство моих добрых побуждений. А решать вам самим, — он буквально втиснул десятки в руку мистера Роберто.

— Ну, не противьтесь, возьмите их и все хорошенько обдумайте. Если вам захочется вернуть мне эти деньги, вы ведь всегда можете сделать это. Завтра утром, например. И отказать вдове в квартире я тоже не могу вам помешать, это же ваш дом, я понимаю. Кому понравится, что в квартире собака? Мне и самому не понравилось бы. Но надо помогать друг другу, — он похлопал домовладельца по плечу, к полному изумлению последнего. — Поступайте так, как вам выгодно. Я прошу о небольшой услуге. Те, кто знает меня, подтвердят, что услуги за мной не пропадают. Думаю, здесь найдутся люди, которые смогут рассказать вам обо мне. Я из тех, кто верит в человеческую благодарность.

Но мистер Роберто уже сам начал кое-что соображать. Навести справки о Вито Корлеоне не составило труда, и в тот же вечер, не дожидаясь завтрашнего дня, он постучал в квартиру недавнего просителя. Жена Вито впустила домовладельца. Он вежливо извинился за поздний визит и залпом выпил стакан вина, предложенный синьорой Корлеоне.

Теперь мистер Роберто сам уверял, что произошло ужасное недоразумение. Конечно, семья вдовы Коломбо может остаться в своей квартире, и если они хотят держать у себя собачку, домовладелец не станет им препятствовать. Да и стоит ли обращать внимание на недовольство соседей? Кому не по нраву, пусть ищет себе другое жилье, пожалуйста, он, Роберто, никого не держит.

Широким жестом он вынул те тридцать долларов, которые получил от Вито Корлеоне, и выложил на стол, говоря при этом с искренней сердечностью:

— Ваше доброе сердце и отзывчивость устыдили меня. Все мы итальянцы, всем нам не чуждо христианское милосердие. Я решил оставить плату за квартиру вдовы прежней. Так будет только справедливо.

Словом, все участники спектакля прекрасно разыграли свои роли. Вито Корлеоне опять разлил вино по стаканам и велел жене принести домашнее печенье для гостя. Он охотно протянул руку домовладельцу и превознес его готовность помогать ближним. Мистер Роберто со вздохом долго тряс протянутую ему руку, приговаривая, что знакомство с Вито Корлеоне вернуло ему утраченную веру в человека. Наконец, они распрощались.

Роберто, у которого кровь стыла в жилах от одной мысли, как близко он находился к верной гибели, немедленно укатил подальше от Десятой авеню — к себе, в Бронкс, едва дотащился до постели, и целых три дня не появлялся в своих владениях, чего раньше никогда не бывало.

Так Вито Корлеоне завоевал уважение в своей округе. Многие были убеждены, что за его спиной орудует непосредственно сицилийская мафия. Его покровительства стали искать.

Хозяин одного из игорных заведений района самолично явился домой к Вито Корлеоне и добровольно предложил платить ему еженедельно по двадцать долларов. От Вито требовалось только изредка заглядывать к нему во время игры, чтобы игроки чувствовали себя под защитой. Лавочники, которым мелкое жулье причиняло немалый ущерб, тоже начали просить о помощи. Вито вмешался, и это решило дело. Естественно, что труд его был вознагражден. Еженедельный доход Вито достигал уже ста долларов — сумма по тем временам очень приличная. Считая Клеменцу и Тессио своими друзьями и союзниками, Вито выделил им определенную часть денег, и сделал это по собственному почину, без лишних просьб или оговорок.

Поразмыслив, он решил заняться торговлей импортным оливковым маслом и взять в компаньоны друга детства Дженко Аббандандо. Расходы брал на себя Вито, заботы — Дженко, ему предстояло организовать ввоз, транспортировку из Италии, закупку продукции по приемлемым ценам и хранение. Для хранения поначалу они собирались использовать склады отца Аббандандо. Для Дженко такая работа подходила, ведь определенный опыт он имел. Клеменца и Тессио тоже включились в дело. В их задачу входило разместить заказы на оливковое масло марки «Торговый дом Дженко» по бакалейным магазинам и лавочкам Манхэттена, Бруклина и Бронкса. Свое имя Вито Корлеоне с присущей ему скромностью не стал выносить в название фирмы. Что, собственно, ничего не меняло — настоящей главой дела был он. Ему принадлежала большая часть капитала, а главное, он вмешивался в тех случаях, когда без этого было не обойтись. Например, если кто-то из лавочников упрямился и не желал сдаваться на уговоры Клеменцы и Тессио, что без оливкового масла «Торгового дома Дженко» их бакалея зачахнет, Вито всегда мог пустить в ход свои неотразимые аргументы, а порой одного его имени хватало, чтобы убедить упрямца.

Жизнь торговца и бизнесмена многие годы вполне удовлетворяла Вито Корлеоне. Он весь отдался делу, и поначалу небольшое предприятие быстро расширилось и укрепилось. В семье он оставался безупречным мужем и отцом, только бывал дома гораздо реже, чем раньше: время занимали дела.

Постепенно масло марки «Торговый дом Дженко» стало пользоваться популярностью и уж, во всяком случае, распродаваться по всей Америке. Одновременно развивалась и система безопасности Вито Корлеоне. Любой хороший делец должен уметь вовремя нанести удар конкуренту, влиять на цены, заинтересовать торговцев исключительно в своем товаре, чтобы не было отдано предпочтение другому. Иногда приходилось оказывать давление, чтобы владельцы складов запасались именно их продукцией, а не оливковым маслом других фирм. Как всякий бизнесмен, Вито тяготел к монополии в своей отрасли и потому правдами и неправдами вынуждал или уступить ему дорогу или вступить в сотрудничество. Он начинал сам, без посторонней помощи, даже без рекламы, потому что верил только в доходчивость личного убеждения, да и не верил очень-то, что их оливковое масло лучше любого другого хоть в чем-то. Но будучи лишен знания обычных торговых трюков, Вито Корлеоне опирался на вещи, доступные ему: собственную репутацию и позицию силы.

С юности все знали его как человека уравновешенного и толкового. Он предпочитал обходиться без угроз. Рассчитывал на логику — и она всегда оказывалась убедительной. Старался устроить все так, чтобы сделка обязательно приносила выгоду обеим сторонам. Никто не должен оставаться обиженным. Конечно, никакими средствами не приходилось пренебрегать. Став предпринимателем, Вито быстро понял, что рынок рынком, а монополия — это власть. А значит, надо добиваться монопольного положения в своей области.

Не все легко давалось. В Бруклине имелись торговцы оливковым маслом, которые в силу своего неподатливого характера ни за что не хотели считать фирму «Торговый дом Дженко» единственным поставщиком товара. Даже когда Вито Корлеоне лично повидался с ними и воззвал к голосу рассудка, они наотрез отказались от его предложений.

— Нет, мыслить здраво они не в состоянии, — подытожил Вито Корлеоне, воздев руки к Создателю. И направил в Бруклин Тессио. Склады непокорных торговцев строились на совесть, но могут ли склады устоять против огня? Оливковое масло разливалось из цистерн зеленоватыми озерами прямо по булыжной мостовой. Груженые машины опрокидывались.

Один из бакалейщиков, миланец, совсем потерявший голову в Америке и поверивший в полицию больше, чем церковник в Христа, бросился за помощью к властям, обвиняя соотечественников и совсем позабыв, вдали от родины, о вековом законе омерты. Но прежде, чем его жалобу подшили к делу, безумный миланец исчез, оставив безутешную жену и осиротевших детей. Хорошо еще, что дети оказались достаточно взрослыми и — благодарение Господу! — унаследовав отцу, немедленно поладили с фирмой по торговле натуральным оливковым маслом «Торговый дом Дженко».

Все люди рождаются одинаковыми, но некоторые становятся гениями и гигантами.

Когда страна вступила в эпоху «сухого закона» и продажа алкогольных напитков оказалась под запретом, Вито Корлеоне сделал следующий шаг от бизнесмена, правда, не слишком щепетильного в выборе средств, до одного из великих мира сего, пусть даже его империя именовалась преступной. Конечно, все происходило не в один день или час, и даже не за один год, но к концу эпохи «сухого закона», на пороге эры демократии и депрессии, Вито Корлеоне стал Крестным отцом. Доном. Доном Корлеоне.

Во многом дело решил случай, а возможно, в очередной раз сбывались предначертания судьбы. К тому времени фирма «Торговый дом Дженко» для перевозок оливкового масла имела небольшую колонну автомашин: шесть крытых фургонов. Через Клеменцу группа итальянских контрабандистов почтительно обратилась к Вито Корлеоне с предложением использовать машины для перевозки спиртных напитков из Канады. Бутлегерство только начиналось, потребность в людях была огромная, а прибыль, которую пообещали Вито Корлеоне за эксплуатацию грузовиков и людей, просто баснословная. К тому же кто-то должен был заниматься реализацией виски и прочих запрещенных напитков в Нью-Йорке, и этот «кто-то», с одной стороны, находился бы постоянно под страхом кары за нарушение законодательства, что, уже с другой стороны, вынуждало проявлять известную решимость, попросту говоря — оружие.

Осмыслив перспективы, Вито Корлеоне решительно перебросил все свои фургончики-грузовики с доставки масла на перевозку спиртных напитков. Его не смутило ни то, что отныне он вступает в противоречие с властью, ни то, что в предложении итальянских контрабандистов лестные условия подкреплялись тщательно замаскированными угрозами. Вито Корлеоне умел уже тогда не принимать угрозу за оскорбление и не переводить разговор на личности. Не стоило обижаться на бестактность, если маячила выгодная сделка. К тому же, при ближайшем рассмотрении, угрозы выглядели несерьезными, и компаньоны-контрабандисты только уронили себя в его глазах, прибегнув к дурным методам. Надо будет просто иметь в виду, на что они способны, и поразмыслить об этом на досуге.

Все пошло как нельзя лучше. В новом деле Вито Корлеоне приобрел новый опыт, богатство, а главное, связи. Опыт и связи были для него обеспечением капитала, более надежным, чем любой банк мира. В умении использовать то и другое Вито Корлеоне проявлял не просто способности, а подлинный большой талант.

Его отеческим покровительством пользовались все итальянцы, продававшие виски прямо на дому по доступной для любого работяги цене — пятнадцать центов стаканчик. Когда младший сын синьоры Коломбы проходил конфирмацию, Вито Корлеоне, в качестве его крестного, подарил парню на память золотую монету в двадцать долларов. Он нанял хорошего адвоката, понимая, что рано или поздно полиция неминуемо выловит его грузовики и понадобятся связи в полицейском департаменте. Адвокат был дипломированным специалистом и знал многих в верхних эшелонах юстиции. Вскоре начала складываться целая система выплат, охватывающая все этажи власти, сверху донизу. Корлеоне составил подробный список людей, занимающих ответственные должности, которым фирма регулярно выплачивала «вознаграждение». Адвокат, смущенный размерами взяток, предложил по возможности сократить их. Вито Корлеоне не согласился.

— Лучше заплатить больше, — сказал он, — чем пропустить кого-то, кто может нам пригодиться. Не сегодня, так завтра. Я верю в дружбу и готов первым проявлять дружеские чувства.

С годами империя Корлеоне разрасталась. Все больше фургонов с надписью «Натуральное оливковое масло „Торгового дома Дженко“» бороздило страну. Список должностных лиц, числящихся в друзьях у Вито Корлеоне, увеличивался. Больше стало и людей, работавших на Клеменцу и Тессио. Наступала пора разделить функции и разработать четкую структуру всей организации. Этим в свой срок и занялся Вито Корлеоне.

Для начала он назвал Клеменцу и Тессио своими доверенными, присвоив им звание вроде воинского — капитанов, тогда как прочие в Семье были рядовыми. Дженко Аббандандо стал у дона советником, как приятно в итальянских семействах. Между Вито и рядовыми исполнителями шаг за шагом воздвигался буфер, и теперь уже, отдавая указание, дон обращался только к советнику или к своим доверенным.

Редко кто мог похвастаться, что получил команду от самого Вито Корлеоне. Соответственно и связать его имя с каким-либо конкретным делом становилось все труднее. Дон скрывался в заоблачных высях.

Следующим этапом стало разделение групп Клеменцы и Тессио. Вито выделил для Тессио Бруклин и поручил ему и его ребятам контролировать этот район. Разлучая их с Клеменцей, он ясно дал понять, что и в будущем не рекомендует им поддерживать между собой контакты, даже на уровне личных отношений, кроме случаев крайней необходимости. Он объяснил, что это задумано в целях предосторожности — так закону труднее до них добраться. Но более смышленый Тессио моментально ухватил замысел Вито: таким образом капитаны оказывались изолированными друг от друга, а значит, у них было меньше искушений сговориться против дона. Вито вовсе не думал ущемить их и не подозревал в предательстве, он просто хотел исключить подобную возможность. Вито Корлеоне действовал осмотрительно и благоразумно.

Поняв ход мыслей Вито, Тессио не обиделся, а Вито в ответ на доброе понимание дал ему полную свободу во всех бруклинских операциях, тогда как более активного, но менее понятливого Клеменцу оставил у себя под боком, контролируя каждый шаг. Клеменца всегда был отчаяннее Тессио. Но и жестокости в нем было больше, даром что со стороны казался безобидным и веселым малым. За ним нужен был глаз да глаз.

«Великая депрессия» не ослабила, а даже усилила Семью Корлеоне. Именно тогда, по сути, Вито превратился окончательно в могущественного дона.

В то время, как по всей стране миллионы американцев предлагали свои честные руки, готовые на любую работу, или, смиряя гордость, униженно стояли в очередях за подачками благотворительных учреждений, только чтобы не погибнуть с голоду, люди Вито Корлеоне ходили с высоко поднятой головой и туго набитыми карманами. Утратить работу они не боялись. Так что скромнейший дон Корлеоне мог с достоинством оглядывать свою державу, испытывая законное чувство удовлетворения: в созданном им маленьком мирке дела шли куда лучше, чем в окружающем большом мире. Он не оставил своей заботой никого из доверившихся ему людей и не предавал тех, кто рисковал жизнью и свободой ради служения Семье. Когда кто-то из ребят все же оказывался в лапах полиции и попадал в тюрьму, он мог быть уверен, что семья его живет безбедно, причем помощь не выглядела жалкой подачкой. Семье выделяли примерно столько, сколько обычно приносил домой кормилец.