ЧАСТЬ VII 1 страница

ГЛАВА 14

Дон почувствовал себя настоящим мужчиной, когда ему было двенадцать лет. Ростом он всегда был невысок, но его смуглое тело только казалось хрупким, а на самом деле состояло из сплошных мышц. Он жил тогда в деревушке Корлеоне, напоминающей мавританские селенья на юге Испании. Но Корлеоне находилась в Сицилии — потом дон возьмет название деревни своим родовым именем.

А в ту пору его звали еще Вито Андолини. Но ему пришлось сменить имя, которым был наречен, потому что однажды объявились люди, убившие его отца, а теперь охотившиеся за сыном кровника, и мать вынуждена была отослать Вито к далеким друзьям покойного мужа, в Америку. В чужой стране он стал именоваться Корлеоне, храня таким образом странную верность родной сицилийской земле. Впрочем, случаев, подобных этому, в жизни можно перечесть по пальцам — он крайне редко позволял проявляться романтическим чувствам.

На рубеже веков мафия в Сицилии так плотно срослась с правительственным аппаратом, что вершила практически все государственные дела. Трудно было оставаться в стороне от бесконечных распрь, раздирающих страну, а стоило найтись смельчаку, пытающемуся, как отец Вито, отстоять независимость, соседи обращались за содействием к мафии, и та призывала непокорного к порядку. Отец Вито не пожелал покориться и в открытом поединке убил одного из воротил местной мафии. Его немедленно настигла месть: тело обнаружили неделю спустя, изуродованное разрывными пулями. За Вито, по счастью, пришли только месяц спустя — не сразу осознали, что парень вот-вот подрастет и, возможно, сделает месть за отца своим кровным долгом. Но родные Вито додумались до этого раньше и спрятали двенадцатилетнего мальчишку с глаз долой, чтобы переправить его на корабле за океан, в неведомую Америку. А там беглеца приютила у себя чета Аббандандо. Позднее один из сыновей этой четы, Дженко Аббандандо, станет советником в могущественной семье Корлеоне.

Вито начинал свою трудовую жизнь в овощной лавке Аббандандо, на задворках Девятой авеню, которую иначе не называли, как «адской кухней» Нью-Йорка. В восемнадцать лет он обзавелся семьей, женившись на молоденькой итальянке, только что приехавшей из Сицилии. Ей и вовсе только что минуло шестнадцать, но готовить и хозяйничать она умела с детства. Став мужем и женой, они сняли квартирку на Десятой авеню близ Тридцать пятой стрит — совсем рядом с местом службы Вито Корлеоне. Два года спустя Господь благословил их первенцем — Сантино, которого все вокруг немедленно прозвали Санни — «сынок», поскольку он таскался за отцом, как хвостик.

В том же квартале проживал некто Фануччи — коренастый и плечистый итальянец, отличавшийся свирепым выражением лица и странным в тамошних местах щегольством: он носил исключительно дорогие кремовые костюмы и мягкие светлые шляпы. За глаза Фануччи именовали «черной рукой», потому что занимался он взиманием дани с окрестных лавочников и мелких ремесленников от лица мафии. Делалось это под угрозой насилия, но народ в тех кварталах проживал лихой, угрозы Фануччи пугали разве только что пожилых людей, не вырастивших сынов, которые постояли бы за родителей. Впрочем, лавочники предпочитали все-таки откупаться от Фануччи, потому что дешевле заплатить, чем тревожиться из-за этого.

Фануччи водился в основном с мелкими правонарушителями — с теми, кто сбывал из-под полы нелегальные билеты итальянской лотереи, или содержателями частных притонов, устраивавшими на дому азартные игры.

Овощная лавка Аббандандо тоже регулярно отчисляла мелкую мзду в карман «черной руки», хотя Дженко давно уже бунтовал против этого, обещая отвадить Фануччи. Но отец строго-настрого запрещал Дженко связываться с мафией. Вито Корлеоне видел все происходящее, но его это не касалось, он был сторонним наблюдателем.

Однажды Фануччи жестоко проучили. Трое ребят напали на него и располосовали горло от уха до уха, правда, не глубоко. Очевидно, они не намеревались убивать соседа, только попугали. Вито видел, как Фануччи убегал от нападавших, прижимая к подбородку свою светлую шляпу, побуревшую от крови: рана на шее обильно кровоточила. Еще много лет спустя эта страшная картина иногда тревожила память Вито — окровавленный Фануччи, прикрывающий шляпой низ лица, словно уберегая от кровавых пятен дорогой костюм или стараясь не оставить следов своего позора.

Случившееся оказалось одним из поворотных моментов.

Ребята, напавшие на Фануччи, вовсе не были убийцами, просто им надоели поборы и угрозы «черной руки» и они решили поучить мафиозо. А вот Фануччи и впрямь был убийцей, так что вскоре тот из троих, кто орудовал ножом, угодил под пулю. Остальных двоих Фануччи не тронул, потому что напуганные родители на коленях умоляли его о снисхождении и вручили огромную сумму отступного. Так что Фануччи даже выиграл от нападения. Суммы поборов сразу возросли, и к тому же он смело вошел в подпольный бизнес, заставив принять себя в долю.

Но Вито Корлеоне это по-прежнему не касалось. Происходившие события обходили его стороной.

В годы первой мировой войны торговля Аббандандо пошла труднее. Сократился ввоз оливкового масла в страну, и тут неожиданно Фануччи стал компаньоном Аббандандо, обеспечивая лавку не только импортным маслом, но и другими европейскими товарами, вроде салями, сыров и ветчины. Теперь события коснулись Вито Корлеоне — он остался без работы, потому что Фануччи пристроил в лавку к Аббандандо своего племянника.

У Вито к тому времени появился уже второй сын, Фредерико, и надо было прокормить четыре рта. Он вырос в спокойного и степенного молодого мужчину, умеющего не болтать лишнего, а свои мысли держать при себе. Сын Аббандандо Дженко с детства считался его законным другом, и Вито не удержался от горьких слов, упрекнув Дженко поступком отца. Разговор вышел неожиданным для них обоих. Дженко, вспыхнув, поклялся, что другу не придется знать нужды — он сам будет приносить продукты из отцовской лавки, раз такое случилось. Но Вито решительно отверг порыв Дженко, он считал, что обкрадывать собственного отца — срам.

Обида и ненависть Вито переместились на подлого гада Фануччи. Внешне он ничем не проявлял этого, но очень надеялся, что терпение его будет вознаграждено, Работать устроился поначалу на железную дорогу, но тут война кончилась, рабочих рук стало с избытком, и ему пришлось перебиваться случайными заработками. Мастера и бригадиры, по большинству уроженцы Штатов или ирландцы, крыли наемных рабочих самыми изощренными ругательствами, которые могли изобрести. Вито выслушивал ругань с каменным лицом, будто не понимал ни слова, хотя по-английски говорил великолепно, лишь сохраняя итальянский акцент.

Раз вечером, когда Вито ужинал вместе с женой и детьми, в окно постучали. Вито отодвинул занавеску и выглянул в узкий, как колодец, двор, отделявший их дом от соседнего. К своему удивлению он увидел, что Питер Клеменца, живущий напротив, свесился из своего окна и протягивает ему какой-то сверток в белой тряпичной обертке.

— Эй, земляк, — сказал Питер Клеменца, — будь другом, припрячь эту штуку, да поскорее. Я после заберу.

Вито машинально протянул руку, перегнувшись через подоконник, и принял сверток. Ему захотелось помочь соседу. Клеменца выглядел сейчас напряженным и затравленным, наверное, с ним что-то стряслось. На кухне, оставшись один, Вито полюбопытствовал, что скрывается под белой тряпкой. Там оказались пять перепачканных машинным маслом автоматических пистолетов. Вито сложил их в платяной шкаф в спальне и затаился. Соседа, как он узнал, в тот же день арестовали. Наверное, он протягивал ему сверток как раз в тот момент, когда полиция колотилась в дверь. О случившемся Вито никому не сказал ни звука, а его жена, едва живая от страха, даже не рискнула посудачить с приятельницами, опасаясь, что мужа могут забрать, как забрали молодого Клеменцу.

Впрочем, уже два дня спустя Питер Клеменца снова объявился во дворе. Он спросил мимоходом у Вито:

— Вещички-то мои у тебя целы?

Вито молча кивнул. Он вообще был неразговорчив и не любил говорить лишнего.

Вместе с Вито Клеменца прошествовал в дом, угостился стаканом вина, а Вито тем временем достал из платяного шкафа припрятанное. Клеменца, потягивая винцо и благодушно улыбаясь, внимательно провожал глазами каждое движение Вито. «Знаешь, что там внутри? » — спросил он.

Вито ответил равнодушно, отрицательно мотнул головой:

— У меня нет привычки соваться в чужие свертки. И в чужие дела.

После этого они еще долго сидели друг против друга за бутылкой вина, и к ночи обнаружили, что это доставляет обоим удовольствие. Клеменца артистически рассказывал — он знал множество занятных историй. Вито умел внимательно слушать. На том они и сошлись.

Спустя немного дней Клеменца, заглянув домой к Корлеоне, спросил у жены Вито, как она отнеслась бы к большому ковру для их гостиной. «Прекрасно отнеслась бы», — хихикнула она. Но Питер не шутил — он позвал Вито помочь ему дотащить ковер.

Они поднялись по какой-то мраморной лестнице большого дома, Клеменца своими ключами открыл дверь в шикарной, уставленной мягкой мебелью квартире. Потом скомандовал:

— Берись с того угла!

Ковер оказался чисто шерстяным, богато затканным красными узорами. Вито Корлеоне удивился щедрости приятеля. Вместе они скатали ковер в толстый неуклюжий рулон, взяли его за оба конца и поволокли к выходу. Но тут в дверь позвонили. Клеменца отреагировал своеобразно: он бросил свой конец ковра, отпрыгнул к окну и, отогнув край шторы, выглянул наружу. То, что он увидел, заставило парня отшатнуться и выхватить из-за пояса револьвер. Только тут Вито догадался, что ковер, который собрался подарить ему Клеменца, чужой, то есть ворованный. Если они, конечно, смогут унести его отсюда.

Вито тоже подошел к окну и слегка отодвинул штору. Звонок повторился — у двери стоял полицейский в форме. В третий раз нажав длинно на кнопку звонка, он пожал форменными плечами, спустился вниз по мраморным ступенькам и удалился.

Клеменца удовлетворенно вздохнул и спрятал оружие.

— И нам пора, — заключил он, берясь за ковер. Вито подставил плечо под другой конец рулона. Полицейский еще только скрылся за углом, когда они покинули гостеприимный дом, с трудом протащив толстый ковер сквозь входную дверь.

Спустя полчаса ковер был уже разрезан и прилажен на полу в квартире Корлеоне. Его хватило не только на гостиную, но и на спальню — квартирка-то небольшая. Клеменца ловко кроил куски, руки у него оказались умелые, а в карманах просторного пиджака нашелся необходимый инструмент. Он уже в молодости любил носить широкую, свисающую складками одежду, хотя не был еще толст.

Однако ковром, даже очень красивым, семью не прокормишь. Дни летели, а работа все не подворачивалась. Вито Корлеоне не знал, что и придумать, он даже вынужден был несколько раз принять от Дженко дармовые продукты.

В конце концов, когда Клеменца и Тессио, еще один отчаянный сосед, пришли к Вито и предложили войти в компанию с ними, ему ничего другого не оставалось, как согласиться на это. Хотя предстояло заниматься делом, уголовно наказуемым: кражей грузовиков с трикотажем. И Клеменца, и Тессио позвали Вито, потому что он нравился им спокойствием и полной бесстрастностью. А еще потому, что оба знали, как бедствует он и его семья.

Грузовики получали товар на фабрике здесь же, на Тридцать второй авеню. Водители чаще всего были слабонервными и разбегались, стоило показать им дуло пистолета, тихо, не делая ни малейшей попытки заорать или оказать сопротивление. Ангелы, а не водители. Так что угонщики абсолютно спокойно уводили грузовик, разгружали товар, а там, как правило, находились тюки с шелковыми женскими тряпками, и прятали его в сарае одного из приятелей. Хуже всего обстояло дело со сбытом. Часть товаров по дешевке у них скупал итальянец — хозяин местного магазинчика, часть они сами распродавали в районах итальянской бедноты на Артур-авеню, в Бронксе, в кварталах Челси в Манхэттене. Дочери итальянских эмигрантов за гроши приобретали у них платья, которые иначе никогда в жизни даже не примерили бы.

Вито нужен был Клеменце и Тессио в качестве водителя — работая в лавке у Аббандандо, он выучился мастерски управляться с машиной. В ту пору, в 1919 году, умелый шофер попадался еще довольно редко.

Хотя рассудок подсказывал Вито, что не стоило совать голову в петлю, он все-таки принял предложение. Сильнее всего подействовал на него последний аргумент: гарантированная тысяча долларов за каждое участие в деле.

Но когда он впервые увидел, как неумно, торопливо и неряшливо растаскивается добыча, как непродумана вся постановка дела, он просто поразился, Хотя ребята, на его взгляд, подобрались подходящие, им можно было довериться: и беззаботному, но удачливому Клеменце, и серьезному, замкнутому Тессио.

Сам налет прошел, как по писаному. Ни одной накладки. Вито, сам себе удивляясь, остался совершенно спокоен, когда напарники вытащили револьверы и вытряхнули водителя из кабины. Произвело на него впечатление и хладнокровие товарищей, Они даже шутили с водителем, обещая наградить его за хорошее поведение роскошным платьем для супруги. Правда, самому водителю было не до шуток.

Свою долю товара Вито не стал распродавать поодиночке, а оптом сдал перекупщику за семь сотен. В 1919 году это было не так мало.

А назавтра Вито повстречался на улице с Фануччи, в неизменном кремовом костюме и светлой шляпе. Дорогой наряд не делал мафиозо привлекательней, он всегда-то смотрел свирепо, а теперь, с жутким шрамом от уха до уха, просто внушал ужас. Впрочем, сейчас Фануччи любезно улыбался, поблескивая масляными глазами из-под густых черных бровей. Он заговорил с Вито, акцентируя сицилийский акцент в английской речи:

— Что, синьорино, ты и вправду разбогател, как рассказывают люди? Ты и два твоих дружка? Не очень-то красиво, в таком разе, забывать обо мне. Это ведь мой район, моя улица, вам следовало бы поделиться, — последнюю часть фразы он сказал по-итальянски, использовав форму, обычную в среде мафии: «наполнить мой клюв». Но не было необходимости в переводе, чтобы понять: Фануччи требует подношения.

Вито Корлеоне по обыкновению промолчал. Он прекрасно понял, куда гнет Фануччи, но выждал, пока тот выскажется до конца.

Фануччи широко улыбнулся ему, сверкнул золотом зубов и туго натянув розоватую кожу на шраме. Потом полез за платком, чтобы вытереть пот со лба, а заодно продемонстрировать пистолет, торчащий из-за ремня под полой пиджака. Вито все так же молчал. Фануччи сказал со вздохом:

— Я думаю, пятисот долларов будет достаточно, чтобы я забыл о вашей невежливости. Нынешняя молодежь просто плохо воспитана. Вас не научили, как подобает оказывать уважение людям вроде меня.

В ответ на это Вито Корлеоне тоже улыбнулся, но было что-то в улыбке совсем еще молодого мужчины опасное, хотя его руки пока не запятнала ничья кровь, и Фануччи, инстинктивно почувствовав это, продолжал менее напористо:

— От лишних денег только лишние неприятности: то ли полиция в дом нагрянет, а у тебя жена и дети, то ли гости похуже. Но может быть, люди болтают лишнее? Тогда я готов наполнить свой клюв совсем немножко. Обойдусь тремя сотнями — меньше никак нельзя. И не надейся обвести меня вокруг пальца.

Теперь настал черед отвечать Вито. Он заговорил спокойно, без гнева и суеты, даже с той долей почтительности, которую следует в любой беседе выказывать старшему по возрасту или человеку значительному, вроде Фануччи.

— Мои деньги пока у ребят, — очень мягко сказал он. — Мне надо будет встретиться с ними.

Фануччи съел это, как сладкое:

— Вот и ладно. И дружкам своим передай, что им тоже подобает наполнить мой клюв. Не сомневайся, сошлись на меня. С Клеменцей-то мы знакомы, он отлично поймет, что к чему. Учись у него, как поступать в подобных случаях, у него опыта побольше твоего.

Вито Корлеоне постарался всем своим видом продемонстрировать, что пристыжен словами Фануччи.

— Обязательно, — сказал он. — Я ведь совсем новичок. Спасибо за наставления. Вы говорили со мною, как настоящий Крестный отец.

Фануччи буквально растаял от слов Вито. Он взял его за руку и сжал своими волосатыми лапами.

— Ты уважительный парень, — восхитился Фануччи. — Уметь вести себя правильно для молодого человека — первое дело. Если еще когда-нибудь задумаешь подработать, можешь посоветоваться со мной. Я дурному не научу, а помочь сумею. Понял?

Только много лет спустя Вито Корлеоне проанализировал свое поведение с Фануччи и понял, что подсказало ему тактику, почему он с самого начала был сдержан и осознанно лицемерил. Просто в памяти отпечаталась бессмысленная гибель отца, открыто восставшего против сицилийской мафии, сыну же с генами передалась ярость вместе с осторожностью. Понимая, что этот человек собирается ограбить его, тогда как он, скрепя сердцем, поставил на карту собственную жизнь и свободу, Вито не взбесился и не испугался. А может, Фануччи просто озверевший придурок? Насколько Вито знал своего приятеля Клеменцу, тот скорее живот положит, чем отслюнит Фануччи хоть цент из своих кровных доходов. Клеменца на глазах у Вито чуть ни в чем не повинного полицейского не укокошил из-за ковра, который собирался украсть. А суховатый Тессио гораздо больше годится для роли убийцы, чем этот облезлый морщинистый тип Фануччи.

Но в тот же вечер Вито Корлеоне пополнил свое образование еще одним уроком, полученным на квартире у Клеменцы, где они собрались втроем. Клеменца заковыристо выругался, Тессио буркнул мрачно: «Грязный ублюдок», — себе под нос, но оба отнеслись к требованию Фануччи совершенно серьезно.

Обсудили вопрос, не удовольствуется ли Фануччи двумя сотнями с носа. Тессио сказал, что вполне возможно. Клеменца засомневался.

— Этот номер не пройдет, — сказал он с досадой. — Даю голову наотрез, что он, гад недобитый, разузнал у перекупщика, по скольку мы получили. Упрется рогом и ни гроша не уступит. Деваться некуда. Три сотни — как псу под хвост.

Вито изумленно переводил взгляд с одного приятеля на другого, благоразумно стараясь не выражать вслух собственных мыслей. Потом спросил все-таки:

— Как он может заставить нас платить ему? Он один, а нас трое, и мы вооружены. И с какой стати он вообще претендует на деньги, заработанные нами?

Клеменца терпеливо начал вводить Вито в курс дела:

— Фануччи держит наш район в кулаке. У него и друзья, что псы цепные, и полиция на прикорме. Вон предложил же он тебе посоветоваться с ним — значит, желает заранее выведать наши планы. А потом, как ему вздумается. Может и впрямь помочь, если будем послушными, а может заложить фараонам, тогда они будут ему еще больше обязаны. У этого резаного подонка все ходы отработаны. Утверждает, что сам Маранцалла выдал ему лицензию на этот квартал.

Имя Маранцаллы, главы одной из крупнейших Семей, хорошо знали все: газеты очень часто склоняли его. Он специализировался на азартных играх и вооруженных нападениях, если верить репортерам.

Клеменца подал на стол бутыль вина собственного приготовления. Жена поставила рядом с бутылью блюдо с салями и оливками и каравай итальянского свежего хлеба. Сама она садиться не стала, а спустилась вниз во двор посидеть на лавочке с соседками. Она совсем недавно приехала из Италии и еще плохо понимала по-английски, так что отводила душу в обществе старух-итальянок.

Они сидели за столом, попивая домашнее вино, но мозг Вито Корлеоне работал напряженно, как никогда. Ему самому было странно, что мысли выстраиваются в четкую и логичную схему. Сначала припомнилось все, что он знал о Фануччи: как застрелили парнишку, располосовавшего ножом горло мафиозо, как родители двоих других откупились, дав отступного. Почему-то пришла уверенность, что никаких серьезных связей с гангстерским миром у Фануччи нет, не тот у него масштаб действий. Разве стал бы человек, за спиной которого стоит семейство Маранцаллы, унижаться до доносов в полицию или продавать свое право мести? Быть того не может! Ни один уважающий себя бандит не оставил бы в живых тех, кто так оскорбил его самого. Значит, Фануччи просто повезло, что он сумел подстрелить одного из ребят. А с двумя прочими ему было не справиться, вот он и пошел на торг, продавая свое увечье. И дань, которую он регулярно взымал с местных лавочников и жуликов, держалась на угрозах и собственных кулаках, ничем со стороны подкреплена не была. Во всяком случае, Вито точно знал одного хозяина игорного дома, не платившего Фануччи ни цента, — и ничего худого с ним до сих пор не случилось.

Из всего этого выходило, что Фануччи — одинокий волк, который время от времени просто нанимает за сходную цену вооруженных головорезов, оплачивая их услуги наличными.

Теперь следовало подумать уже не о личности Фануччи, а о собственной судьбе. Вито понял, что его жизнь подошла к развилке дорог. Куда повернуть?

Позднее дон не раз говорил близким, что у каждого имеется своя судьба, надо только распознать ее. И момент выбора возникает у каждого. Мог Вито Корлеоне тогда махнуть на все рукой, отсчитать Фануччи требуемую дань и со временем снова найти себе работу за прилавком овощной или бакалейной лавки. Потом, под конец своей карьеры, он обязательно обзавелся бы собственным магазинчиком. Но провидение сулило иное. Видать, на роду ему было написано, что встретится он с Фануччи и с этой встречи изберет непростую дорогу, ступив на нее уже доном.

Они доконали бутыль.

Вито Корлеоне, тщательно подбирая слова, предложил приятелям:

— Если хотите, давайте мне по две сотни, я сам передам их Фануччи. Ручаюсь, что на них он успокоится. И вообще можете в этом деле положиться на меня. Я его улажу к нашему общему удовольствию.

В глазах Клеменцы сверкнуло недоверие. Вито поймал его взгляд и парировал с холодноватой усмешкой:

— У меня нет привычки лгать людям, которых я считаю своими друзьями. Завтра можешь сначала сам поговорить с Фануччи, послушать, чего он запросит с тебя. Только советую: не спеши раскошеливаться. И ни в коем случае не протестуй. Скажи, что деньги нужно еще достать, что вы их оба передадите через меня. Пусть думает, что вы готовы на его условия, торговаться не стоит. О цене с ним я сам поговорю. Если он действительно так опасен, как вы считаете, нет никакого резона заранее выкладывать карты и злить его.

На этом остановились.

Переговорив с Фануччи, Клеменца понял, что Вито во всем прав. Он принес двести долларов домой к Вито и спросил, пристально глядя в лицо приятелю:

— С чего ты взял, что Фануччи согласится на меньшую сумму? Мне так не показалось. Три сотни — его крайняя цена. Что ты собираешься делать, чтобы уговорить его?

— Это уж мои подробности, — сказал Вито Корлеоне совершенно спокойно. — А ты запомни, что сегодня я оказал тебе услугу.

Тессио зашел попозже. Он соображал лучше Клеменцы, вел себя крайне осторожно и обладал феноменальным чутьем на опасность. Сейчас намерения Вито тревожили его.

— Эту сволочь не зря зовут «черной рукой», — предупредил он Вито. — Будь с ним начеку, он хитер, как поп. Может, стоит мне подстраховать тебя, когда ты будешь с ним встречаться?

Вито Корлеоне помотал головой. Он даже не стал отвечать на слова Тессио, только попросил:

— Ты скажи Фануччи, что деньги у меня, пусть зайдет часиков в девять. Мне ведь надо по меньшей мере напоить его, чтобы уговорить на меньшую сумму.

Тессио только рукой махнул:

— Зря надеешься. Фануччи ни за что не уступит.

— Посмотрим, — сказал Вито Корлеоне. — Я постараюсь убедить его.

Впоследствии эта фраза дона стала общеизвестной, он произносил ее всегда в качестве последнего аргумента перед смертным ударом. Если дон предлагал противникам поговорить спокойно, высказывая при этом надежду, что ему удастся убедить их, значило это, что остался самый последний шанс. Следующим шагом мог быть лишь удар ножа или выстрел.

Проводив Тессио, Вито подозвал жену и велел ей после ужина погулять с детьми во дворе. Лучше всего, если она посидит у дверей дома. Дети ни в коем случае не должны возвращаться и квартиру, пока он сам не позовет. У него есть дела с Фануччи, не допускающие, чтобы им помешали.

На лице жены он прочитал выражение ужаса. Это рассердило Вито. Стараясь не испугать ее еще сильнее, он спросил обычным тоном:

— Ты считаешь, что вышла замуж за дурака?

Она промолчала, но страх не покинул ее — теперь уже страх перед мужем, а не перед Фануччи. Вито в этот миг преобразился прямо на глазах, от него исходила леденящая душу угроза опасности. Всегда спокойный, немногословный, мягкий в семейной жизни, что большая редкость среди вечно раздраженных и вспыльчивых сицилийцев, сейчас он сбросил защитную личину и оказался твердым и бесстрашным человеком, готовым откликнуться на призыв судьбы. Он возмужал поздно, ему уже сравнялось двадцать пять, но начало предвещало яркую жизнь.

По логике вещей Вито предстояло убрать со своего пути Фануччи. Это приплюсовывало семьсот долларов к его наличному капиталу — те триста, на которые претендовал наглец Фануччи, и еще четыре сотни, переданные в руки Вито его сотоварищами. Если Фануччи останется в живых, все семьсот долларов пойдут ему в убыток.

Такая арифметика.

Вообще-то Вито Корлеоне не считал, что живой Фануччи стоит семьсот долларов. Во всяком случае, лично он не дал бы семьсот долларов за то, чтобы сохранить жизнь Фануччи, например, если бы такая сумма понадобилась в уплату врачу для излечения Фануччи от смертельной болезни. Он не был ничем обязан Фануччи, они не состояли в родстве, не были связаны узами дружбы или симпатии. Тогда с какой стати своими руками дарить такую крупную сумму невесть кому?

Из всего этого с неизбежностью вытекало, что раз Фануччи собирается отобрать деньги с позиции силы, значит, надо эту силу против него же и обернуть. Мир отлично обойдется без Фануччи, если Вито убьет его.

Конечно, нужно заранее просчитать все. Какие-то связи и друзья из мафии у Фануччи могут оказаться. Тогда стоит заранее остерегаться мести с их стороны. Не надо сбрасывать со счетов и полицию с электрическим стулом. Но Вито Корлеоне, сколько помнил себя — с момента гибели отца уж точно, — все время жил на волосок от смерти. Двенадцатилетним мальчишкой он пересек океан и затаился в чужой стране под чужим именем, только чтобы выжить. Он ни в чем не проявлял себя, став в позу стороннего наблюдателя, но наблюдая, примерял на свой лад чужие поступки, и часто понимал, что следовало поступить не так, а иначе, что против других у него куда больше и ума, и мужества, и выдержки. Другое дело, что до поры жизнь не представляла случая проверить на практике теоретические раскладки Вито Корлеоне.

Теперь случай представился. Чего ж он колеблется перед решительным шагом? Он даже сложил в аккуратную пачечку все семьсот долларов и спрятал деньги в удобный боковой карман брюк, но в левый — в правый карман Вито положил пистолет, выданный ему Клеменцей перед налетом на грузовик.

Фануччи явился в девять, он был пунктуален, Вито предложил ему освежиться стаканом домашнего вина. Вино тоже принадлежало Клеменце, как и пистолет.

Фануччи уселся за стол, положив свою светлую шляпу рядом с кувшином и ослабив узел широкого узорчатого галстука. Вино очень соответствовало жаркому летнему вечеру и слабому мерцанию газовых фонарей за окном. В доме стояла чуткая тишина. Чтобы не допустить двусмысленности, Вито, не дожидаясь слов Фануччи, сам протянул ему пачку денег. Фануччи взял ее и стал пересчитывать. Вито наблюдал, как он ловко тасует доллары, потом достает вместительный кожаный бумажник и тщательно укладывает пачку в одно из отделений.

— С тебя еще двести, — сказал Фануччи, отхлебывая вина. Его изуродованное лицо с тяжелыми бровями напоминало деревянного идола.

Вито ответил вежливо, но в полном соответствии с существующей сицилийской традицией:

— Мне трудно отдать всю сумму сразу, ведь я долго не работал и всем задолжал. Мне желательна отсрочка, хотя бы на две-три недели. Если вы не против, конечно.

Прием считался допустимым — основную сумму Фануччи получил, значит, с остальными можно подождать, а при взаимной договоренности даже пойти на скидку или еще потянуть с долгом какое-то время.

Гость хмыкнул, опять приложился к стакану, громко промывая прохладным вином глотку, потом сказал:

— А тебе палец в рот не клади. Как же я тебя раньше не замечал? Тих больно, вот и пропадаешь без толку. Пожалуй, можно пристроить тебя к какому-нибудь выгодному делу, чтобы не переживал о куске хлеба.

Вито Корлеоне подчеркнуто внимательно выслушал предложение и подлил гостю еще вина из кувшина. Но Фануччи больше не стал пить. Он поднялся, взял шляпу, протянул Вито руку на прощанье:

— Ну, пока, синьорино, не поминай лихом. Ничего зря не бывает, Если понадобится, дай мне знать. Сегодня ты сам себе сослужил хорошую службу, вот увидишь.

Когда тяжелые шаги Фануччи смолкли на лестнице и он вышел со двора, Вито бесшумно спустился следом. На улице было множество людей. Это значило, что найдется масса свидетелей, готовых подтвердить, что из дома Корлеоне Фануччи вышел целым и невредимым. Из окна подъезда Вито пронаблюдал, что Фануччи, свернув по направлению к Одиннадцатой авеню, движется, очевидно, к себе домой. Наверное, хочет спрятать добычу и избавиться от оружия.

Вито взбежал по лестнице вверх и через чердачный лаз выбрался на крышу. Совершив рискованное путешествие по кровлям соседних домов, примыкающих плотно одна к другой, он спустился по пожарной лестнице пустующего складского здания на задворки улицы, вышиб ногой запертую дверь черного хода неизвестного дома, не суетясь, прошел через безлюдный коридор и вышел уже из парадного подъезда.

Расчет оказался верным: как раз напротив размещался дом, где жил Фануччи.